Тунец!!!
Идет тунец!
В дальних течениях тарахтят киты: - Тунец идет!
Из темных глубин вопят кракены: - Тунец идет!
Искрят на всех шельфах акулы: - Тунец! Тунец!
Даже мелкая криль радостно и суетливо перебирает ножками, усиками, плавниками и всем тем, что ей дано природой для бегания по ступеням океанской толщи, будто собирается успеть к началу сезона добежать до Великого Тунцового Течения, двинувшемуся за четыре моря от Синей Лагуны.
Старый знакомец скат-хвостокол преследует молодого краба, а возбужден, будто двинулся на Большую Охоту.
Звенит и поет Океан.
Начался Сезон Тунца.
Этот неповторимый шепот огромных могучих тел крошащих водную твердь, ломающих застоявшееся за год и притихшее полусветлое пространство.
Это странное и сладостное искрение воды, рожденное далекими волнами движущихся во всех морях косяков.
Пора покидать шельф и идти в Океан.
Идти к Тунцу.
Сборы? Какие могут быть сборы у акулы? Проходя по своему дому проверить, все ли в порядке.
Потрескивают и светятся укрытия мурен. Мурены - приличные обитатели общего дома, - не любят перемен и суеты. Редко меняют свои норы и еще реже пускают чужаков.
Медузы по прежнему не спеша порхают по своим непонятным и таким же пустым, как они сами делам, мелкая цветастая рыбешка колготится около актиний и губок, норовя урвать кусочек и побыстрее скрыться в лесу щупалец и в щелях рифа. Лоцман говорил, что эти щупальца опасны, как и щупальца некоторых медуз. Но акулы не едят растущее на месте, а шкуру мою не ожечь какими-то тоненькими ростками.
У северного холма вновь изменились очертания. Наверное подросший спрут строит себе новое жилище, надо будет проплыть мимо поинтересоваться и идти дальше, - на север.
Там за двумя штормами идет тунец.
Почему меня так тянут северные шторма? Всякий порядочный житель Океана уходит вглубь, прячется от грохота волн, от оглушающего свиста их гребней, от могучего и нестерпимого электрического блеска верхнего зерцала. И только неисчислимые стаи огненных актиний скользят по кромке мира, высматривая добычу своей безжалостной охоте. Горе зазевавшемуся путнику. Сколько раз я видел китов, всплывавших за глотком верхнего моря, навстречу огненным щупальцам.
Мгновенный бросок и воющий ослепляющий жгут хватает и убивает огромного хищника, как мелкую рыбешку. Жуткие существа живут в верхнем море. Они охотятся таясь, нападают не предупреждая, и часто убивают не поедая. Когда я был маленьким, старый угорь рассказывал, что наверху еще больший океан и заселен он многочисленными потомками тех, кто в разное время покидал пласты нашего мира и шел наверх. Потом, повзрослев, я видел тех кто ушел, и видел, тех, кто вернулся. Киты рассказывали о верхнем море. Они вернулись.
Я догоняю стадо косаток. Догонять китов идущих на Охоту - интересное занятие.
Мало кто может потягаться с ними в скорости.
Но я иду один, и прямо. И я знаю их маршрут.
А они ведут молодняк на пробу тунца, и все время ныряют и всплывают.
У каждого из них путь вдвое длинней моего.
Вот, критическая дистанция.
Старая самка - хозяйка стада сейчас услышит меня и даст команду самцам к обороне.
Нельзя пугать косаток. Они идут семьей, и хоть мне ничего не грозит, лучше идти немного сзади и сбоку вверху, в положении безугрозного попутчика.
Я не боюсь китов. На меня не нападают дельфины, меня оставляет в покое косатка, потому что я рос в закрытой лагуне вместе с жителями верхнего моря и дельфинами. Родичи говорят, что я странный. Что во мне скопилась чужая память. Я иногда пытался рассказать им, как защититься от косатки, как не бояться дельфинов, как ловить ныряющих за рыбой птиц, как вести себя с жителем верхнего моря, если не собираешься его убивать. Но они пугались. Всегда пугались.
И хотя мы не живем стаями, я, даже по меркам своих родичей - голубых акул, - отшельник.
10/08/2005 13:52 Москва, Зюзино.