Владислав Андреев
www.miralizm.org
rrn23-ta@yandex.ru
Никто не заметил, как он появился на улицах этого Города. Да и кто обращал внимание на новоприбывших в те времена? Собственно говоря, никто. Не потому, что все были полностью безразличны к чужим судьбам, а потому, что время было такое. Смутное. Страна еще полностью не опомнилась от потрясений девятилетней войны. Войны на многих фронтах и во многих странах по всей планете. Раньше он был незаменим для правительства и для тех, кто отправил его на эту войну, но теперь, когда его помощь больше не была нужна, и эстафету службы приняли другие, пришло время вернуться домой. Во время войны, сумасшедшей суматохи и неразберихи, у него не было времени на мысли о доме, о детях, о ней. Единственным воспоминанием для него была измятая в карманах фотокарточка. Были еще, но все они сгорели в пылающем аду сбитого десантного вертолета. Он не вышел целым из горнила войны. Косой шрам тянулся от носа до уха, левая рука почти не двигалась. Но это было не главное. Он видел смерть во всем ее ужасающем величии. Смерть многих тысяч людей. Когда видишь смерть каждый день, она, как это ни ужасно звучит, становится вполне привычным явлением. Его прежнее Я погибло во время первой же битвы. Но потом сердце зачерствело, а руки стали более привычными к убийству. Но теперь, когда до дома оставалось совсем немного, все хладнокровие пропало. Идя по аллее, по которой они не раз гуляли с ней, он часто ронял на черный от осенней влаги асфальт свои тяжелые слезы. Слезы катились из потемневших за годы войны глаз, стекали по острым скулам и впалым щекам. Как только раньше он не мог плакать? Не в силах дальше идти, он присел на одну из скамеек, что стояли по бокам аллеи. Те же деревья, что и тогда стояли пред ним. Для них шесть лет не являются большим сроком. А для человека… Рука сама собой повторила инстинктивное движение. В нагрудном кармане лежит фотокарточка. Он достал ее и плакал, глядя на улыбающиеся лица. Неожиданно подул мокрый осенний ветер, фотография выпорхнула из рук в кожаных перчатках, и полетела вместе с опадающими листьями вдаль по аллее. Он хотел было броситься за ней, как уже бывало, но вспомнил, что все уже закончилось, и для того. чтобы увидеть ее и детей уже не нужна эта картинка. Эта мысль придала ему силы и он вскочил со скамейки и крепнущим шагом пошел к дому. Поднялся ветер, полы шинели-плаща стали развеваться на невидимых волнах. Вот и дом. Окна не занавешены, но дома никого нет, это было видно с первого взгляда. Он дрожащими руками нажал на кнопку звонка. Так и есть. Тогда он неумело вытащил из кармана ключи от двери и стал неумело пытаться попасть ключом в скважину. Ничего за эти годы не изменилось. Также щелкнуло где-то внутри двери и она подалась вперед, освобождая дорогу. Он неуверенно ступил на деревянный пол и сразу понял, как грубо и неестественно его военные ботинки стучат по этим половицам. Сняв рюкзак, он прошел в гостиную, где опустился на мягкое кресло, которое тоже стояло на своем месте. Закрыв глаза, он слушал, как неспешно тикают часы, воет и рвется в окно ветер снаружи, и чувствовал, что все, чем его одарила война во мгновение ока исчезает. Он сидел так час или два, пока его внимание не привлекли приближающиеся детский крики и смех. Смеялись радостно, каждое мгновение этого смеха наполняло все вокруг таким желанием жизни, что хотелось смеяться и плакать. От того, что все изменилось и больше не надо будет вжиматься в гнилую землю окопов, носиться по развалинам городов под проливным дождем… Голоса стали приближаться, пока не стали различимыми. Детский смех… Щелкнула дверь, и в прихожей он услышал еще два голоса. Он не понимал, что говорят, только понял, что один голос принадлежит ей, а другой голос чужой. Все те замки мечтаний о новой жизни, который он строил шесть лет подряд, рухнули вниз и сокрушили его. Рука, словно чужая потянулась к кобуре на поясе, висок почувствовал ледяной металл ствола… Негромко хлопнуло, послышался грохот падающего пистолета на покрытый ковром деревянный пол. Тяжелая стрелка часов нехотя двинулась вперед и часы начали играть старинную мелодию, которая играла ровно в шесть часов, семь лет назад, когда молодая жена с двумя совсем еще малышами на руках провожала на войну своего мужа, парня с голубыми глазами и добродушным выражением лица.