Владислав Андреев
www.miralizm.org
rrn23-ta@yandex.ru

Пространство


       Гулкое эхо в очередной раз ответило на мои шаги, когда я проходил по прямому переходу, ведущему их третьего в пятый отсек. Абсолютно прямой коридор, подсвечивающийся лишь едва работающими светильниками, уходил вперед, постепенно сужаясь в темную точку, где и была нужная мне единственная дверь. В один момент что-то заставило меня остановиться. Когда гулкое эхо от ударов подкованной подошвы по термопласту затихло, я как никогда раньше начал чувствовать то, что всегда замечал больше других. Необъятность космоса и непостижимость одиночества человека в нем. Я стою в коридоре величайшей из когда-либо созданных человеком конструкций. Ее размеры были колоссальны по сравнению с орбитальной верфью, она рождала приливы и отливы, когда вместе с сопровождающими конструкциями кружилась вокруг Земли. Но что это значит здесь? То, что колоссально для человека, пренебрежимо мало для вселенной….
       Я пошел дальше, проходя мимо симметрично расположенных светильников, которые работали в одну десятую от из начальной мощности. Работали безукоризненно уже несколько десятилетий. Здесь все создавалось на многолетние полеты, к самым отдаленным точкам нашего сектора. Сейчас, для того, чтобы Реактор мог восстанавливать свою мощность, все системы, кроме жизненно-важных работали на минимальном потреблении энергии. И так уже очень много лет. На ходу неожиданно стало вспоминаться многое. Ведь так мы живем уже очень долгое время. Должны ли мы? После Катастрофы, все здесь направлено на то, чтобы продлить существование. Я много уже не помню многого. Но я еще помню, что наш теперешний дом – это один из уцелевших сегментов корабля-улья «Восток», призванного распространять семена человеческой расы по всем пригодным для этого планетам нашего сектора вселенной. Чем колоссальнее планы человека, тем колоссальнее неудача, которая может его постигнуть. Так учат наши Старшие. Что теперь мы? Мы просто осколок человеческой цивилизации, который заброшен в среду, неприспособленную для нашего существования. Нас в этом сегменте осталось одиннадцать тысяч, примерно одна сотая от общего состава экипажа, включая колонистов. Неизвестно, выжил ли хоть кто-то в других. А сколько проживем мы? Хоть Старшие и запрещают такие мысли, я могу думать об этом, пока один.
       Я подошел к двери, и наступил на рифленую, слегка выделяющуюся из абсолютно гладкого пола педаль. Черная дверь без единого звука отъехала вбок, освобождая проход.
       Напротив были кабины лифто-распределителя, одна из которых автоматически открылась при моем приближении. Переплетающиеся, причудливые, словно созданные не руками человека, а чем-то внеземным каналы для кабин уходили вверх, и во все стороны, скрываясь в тумане, природу которого мудрейшие не могут понять и сейчас. Приборы не фиксируют никаких утечек, показатели на уровне чуть ниже нормы, как после Катастрофы, а туман все равно есть. И мы не можем добраться до тех отсеков, ведь для этого требуется запуск Реактора, но мы не можем просто так тратить его мощь, которая дает жизнь нам. Автоматические системы по-прежнему работают так, как и должны. Механизм их организации уникален. Он имитирует наш социум с его разделением. У автоматических дронов есть своя иерархия, они сами воспроизводят себя по принципу безотходной технологии. Они и сейчас живут своей жизнью в технических отсеках. Если с центрального пульта – распеделителя, нависающего над главной лифтовой шахтой посмотреть вниз, используя виз-очки, то на расстоянии пятнадцати километров внизу можно увидеть тысячи красных точек, что непрестанно движутся. Все днище корабля заполнено дронами. Они непрерывно суетятся среди миллионов сплетенных кабелей и труб, а также субреакторов и прочих устройств. Страшные, гротескные металлические создания, которые каким-то непостижимым образом эволюционировали за все это время, непрестанно обновляются. Дефектных, или поврежденных роботов тут же «убивают» свои, а из старых деталей делают новых, переплавляя их в специальных дронах-роботах.
       Несколько раз отдельные дроны из-за сбоя в программах добирались до наших уровней. Последнего поймали, и держали в карцере два года, пока не села питающая его батарея. Странно, ведь изначально аккумуляторы должны были работать лишь года без перезарядки. Да и сам дрон мало походил на те образцы, которые выпустили давным давно в корабль при его запуске. Изменилось все. Он был похож на что-то, сотворенное из деталей разных эпох. В нем мы обнаружили новые фотоэлементы, создание которых не было задокументировано вообще. Сам дрон был больше, чем все известные нам образцы. На запросы с управляющей консоли инженера-роботехника он не реагировад, а до того, как его временно вывели из строя специальным разрядом, он гибким захватом успел покалечить одного из наших сотрудников. Что-то там глубоко внизу, куда никто не спускался после Катастрофы, развивается, и эволюционирует. Неужели единая операционная система автоматических модулей начала пользоваться своей возможностью к самообучению?..
       Кабинка остановилась, и двери разошлись в стороны. Все происходит в даже гротескной, космической тишине. Неужели создатели не думали о том, что людям здесь суждено жить многие годы, и быть при этом лишенными даже скрипа дверей?..
       Меня кивками встречали проходящие люди, которые здесь уже встречались, ведь я по-прежнему из Одиноких, кто отказывается от жизни в общих отсеках, а хочет, как и Старшие, научиться мудрости. Для этого необходимо одиночество. И я живу один в отсеке, предназначенном для нескольких тысяч. Иногда вместо сна я хожу по нему, и пытаюсь понять, за что же мы получили столь суровую кару от Всевышнего? Все заброшено и пусто, но пыли, столь привычной на земле здесь нет. Ведь почти нет людей, от которых она исходит. На путь к рабочему месту я выходу всегда раньше, чем этого от меня требует Порядок. И теперь у меня есть время, чтобы посмотреть на то, что сейчас – наш дом. Космос, великий и безграничный. Широкое боковое окно в коридоре, ведущем в местный пульт, где я несу службу, было сделано из материала, который превосходит по прочности даже обшивочный, открывало перо мной вид темной глубины, среди которой как россыпь серебряной пыли было видно великое множество звезд и созвездий. Все это миры, между которыми миллионы световых лет пустоты, холодной пустоты и полного отсутствия жизни. Это и есть основа учения Старших. Этот холод и пустота проникают в каждого, и дают взамен то, что так долго ищут люди на далекой, и теперь такой непонятной Земле. Знание истин, понятие бесконечности…
       «Пусть же не обделит меня своей мудростью бесконечность» - повторил я слова молитвы Старших и прислонился лбом к холодному материалу окна. Словно какое-то осознание в очередной раз посетило меня. Неужели и через иллюминатор я начинаю чувствовать единство с пространством?
       Покалывание руки заставило оторваться от благодатного чувства. Это браслет обязанности напоминал мне о том, что пора приниматься за работу. Если я повременю еще десять земных минут, то мне в руку начнет погружаться тончайшая игла, несущая небольшое напряжение, которое прибор получает прямо из энергии моего тела. Только эти браслеты помогли всем нам избежать тлена, и жизни лишь за счет запасов для колонии. Я неторопливо зашел в радарную рубку, испытывая себя на терпение боли и молча сел в кресло. Игла мгновенно сложилась после того, как я приложил браслет к считывающему устройству на подлокотнике.
       Я одел переговорное устройство, и произнес фразу, которую произношу каждый день на протяжении уже нескольких десятков лет:
       - Лейтенант Иваненко к заступлению на вахту радарного слежения готов!
       Из динамика также, как и обычно раздался хриплый голос капитана нашего отделения:
       - Разрешаю заступление на вахту. Да пошлет нам Всевышний спасение….
       Перед мной как всегда была околосегментоного пространства. Спасение… Запасы для колоний колоссальны, и почти все остались в нашем сегменте после рассоединения, но они конечны. Все знают, что скрывается за словами Старших о создании альтенативного круга новой пищевой пирамиды. Но никто не хочет об этом думать. Все утешают себя тем, что запасы закончатся лишь через несколько поколений…
       Каждый день я смотрю на монитор, и жду того, как на экране появится хотя бы одна неопознанная точка. Сейчас там виден лишь зависший на расстоянии пяти тысяч километров двигательный отсек, а также находящиеся вокруг сотни и тысячи кусков оборудования из первого отсека, полностью уничтоженного Катастрофой. Все силы компенсированы, и движения почти незаметны…
       Старшие уже очень давно работают над тем, что должно снова дать нам путь, и вывести нас из тупика…

       Вахта шла час за часом, также, как и всегда, на протяжении всех лет. Я думал все это время, и не сразу заметил то, как на пульте слева от меня загорелась надпись, оповещающая о принятом сообщении внешней связи. Боясь пошевельнуться, с внимательно посмотрел на пульт еще раз. Так и есть. Но этого не было никогда за время всех вахт, которые отслужили я другие на этом посту. Я оглянулся на других работников, которые сидели на своих пультах и распределителях, работаю по поддержке связи между разными секторами. Никто не заметил этого. Дрожащими руками я поправил микрофон, и не узнавая своего голоса произнес так, чтобы было слышно всем в рубке:
       - Внимание, на мостике. Радарная рубка приняла сообщение по внешней связи.
       Некоторое время царило молчание, а потом странно хриплый голос командира произнес:
       - Понял вас. Приказываю осуществить раскодирование и чтение. Действуйте по инструкции. Сообщение отослать Старшим.
       Я нажал на кнопку консоли и только сейчас услышал за своей спиной голос Петра Авдеева, одного из наших смотрящих вперед.
       - Господи, не может быть…
       Те секунды, пока происходило раскодирование сообщения, каждый из тех, кто находился в рубке пережил страх, больший чем страх смерти. Вдруг программа не сможет раскодировать, или повредит сообщение? Ведь протоколы кодировки могли измениться за эти годы…
       Наконец, индикатор раскодирования достиг ста процентов, и на консоли вспыхнула еще одна кнопка – «Чтение сообщения». Оглянувшись на соратников, и получив молчаливое согласие, а дрожащими пальцами нажал на нужны кнопки, и повысил громкость воспроизводящего устройства. Помещение заполнилось звуками щумов и помех, к которым примешивались странные сигналы, отдаленно напоминающие архаичную азбуку Морзе. Потом они отступили, и стал слышен человеческий голос: «Второй сегмент корабля Восток, ответьте… Мы знаем, что вы живы, мы только сейчас отремонтировали передающ…»
       На время помехи заглушили голос человека, но потом он ворвался с новой силой: «… двигательного отсека, нас две тысячи человек, повторяю – две тысячи человек, мы нашли выход…. Челноки на направлении 34-17, повторю челноки, направлении 34-17… пригодна для жизни… Передаем координаты …»
       Я начал терять ощущение реальности, когда все вокруг меня словно взорвались одним радостным криком.
       Только одно в бесконечности верно. Мы живем, а значит – боремся, и будем бороться до последнего.