Ольга Белоусова

FORCE МAJEURE*


«Не во всякой игре тузы выигрывают».
Козьма Прутков

       Вечерело. Укрывшись за тучами, холодное зимнее солнце уходило за горизонт, унося с собой остаток года. Фиолетовые сумерки заполонили дом, но я не стал включать свет - не для кого. Компанией на этот вечер станут водка и яркий экран теле-стерео. Достав из морозильника очередной бутыльмент, я вернулся в гостиную и принялся квасить по-тихому. Занятие в моём случае абсолютно бесполезное, поскольку я почти не пьянею. Побродив по каналам от рекламы к рекламе, я наткнулся на новости.
       - …Конец года ознаменовало ещё одно ужасное событие, - вещала моложавая брюнетка, - погибла восходящая звезда земной науки Майя Цхай. Смерть застала доктора ксенологии за выполнением научного и служебного долга. К сожалению, нашему каналу не удалось получить от Службы Изысканий свидетельств трагедии. Попытки найти кого-либо из членов команды "Нонсапарели" - корабля, к которому была приписана госпожа Цхай - также не увенчались успехом. Поэтому, описывая эти драматические события, мы вынужденно воспользовались информацией из источников, не имеющих непосредственного отношения к…
       Добравшись до пульта, я выключил звук у сразу осточертевшего теле-стерео. Безобразие! Эти чёртовы репортёры так обнаглели, что без стеснения сознаются во лжи! Видите ли, они вынуждены врать из-за того, что - ах, какая нехорошая! - Служба Изысканий не стала разглашать информацию, способную поставить людей на уши. Я как следует хлебнул из горла, заливая внезапно вспыхнувшую злость.
       На кого? Неважно. Рождество и Новый год были и остаются скверной порой для одиночек. На долю большинства приходятся семейные ужины, пение гимнов, ёлки, подарки, поцелуи под омелой. Остальным достаётся хандра и тяга к самоубийству. Я не сошёл с ума, просто завидую тем, кто сейчас лихорадочно готовится к встрече Нового года в кругу родных и друзей. Мне же остаются лишь тайны: информация и факты, о которых я изо всех сил стараюсь забыть. Но с ними нельзя чокаться, строгать салат и запекать курицу.
       Воспоминания подкрались к сознанию вопреки моей воле, нахлынули, закружили в водовороте образов и событий, утянули в недавнее прошлое…

       …Мы садились так, как и полагается Настоящему Земному Звездолету - в шуме, громе, облаках пыли и огненных струях посадочных дюз. Нагло и самоуверенно. Не хватало только комиссии по встрече, толпы, оркестра, речей и розовой ленточки. Тщеславность рода человеческого всегда поражала меня до глубины души, от неё мы не излечились даже после исторической встречи с Братьями-по-Разуму, когда нам как следует утёрли нос, подсластив пилюлю "конфеткой" - гиперприводом.
       Наша "Нонсапарель" - жуткая жертва научно-технической революции: кроме дарёного инопланетянами движка она несёт морально устаревшие ракетные двигатели, называемые в народе "горячей тягой". В результате такого инженерного скрещивания получился кошмарный гибрид: сквозь пространство эта "помесь ежа и ужа" ломится на гипере, запитанном от термоядерного реактора, а на поверхность планеты опускается прадедовским способом, опираясь на собственный хвост.
       Зрелище в результате получается оригинальное и богатое спецэффектами. Место посадки долгое время вызывает жгучую жалость к местной природе: обгоревший, потрёпанный космическими ветрами неприкаянный странник одиноко возвышается посреди оплавленного кратера километров десяти в диаметре. Выжженная растительность тянется на втрое большее расстояние, а высота гребня кратера такова, что "Нонсапарель" с лёгкостью скрывается за ним. Обставить своё появление на чужой, практически неизученной - а значит, потенциально опасной - планете таким образом может только либо землянин, либо идиот. Неудивительно, что некоторые Иные полагают, что это практически одно и то же.
       Я в полной мере сознаю всю "непатриотичность" своих слов, но реальность - скверная штука и редко совпадает с нашими представлениями о ней. Большинству людей, никогда не покидавших границ обжитого космоса кажется, что посадка земного корабля волшебным образом превращает новооткрытую планету в колонию. По закону это, возможно, и так, но в реальности всё гораздо сложнее. "Одомашнивание" планеты - при условии, что там не окажется враждебной нам разумной жизни - дело долгое и кропотливое, связанное с проблемами самого разного калибра. Не одна сотня лет пройдёт, прежде чем Человек-с-Земли начнёт чувствовать себя здесь полноправным хозяином. Ну, а до тех пор мы - грубые, невежественные чужаки, недостойные называться даже гостями.
       Впрочем, Внеземелье, которое мы устремились осваивать после обретения гиперпривода со всем пылом младенческой наивности, со временем всё же научило людей осторожности. Постепенно нам удалось привыкнуть к мысли, что Вселенная сконструирована без особой заботы о наших благах. Выпестованное поколениями писателей - да и не только их - чувство расового превосходства пришлось засунуть куда поглубже… да-да, именно в это место. У "бремени белых" и без нас имелись достойные носители. На счастье, люди не вызвали у них ни любви, ни ненависти. Нам милостиво разрешили ковыряться в своём углу песочницы - тьфу, Галактики - с одним условием: не беспокоить старших.
       Чем мы вот уже лет сто и занимаемся. Численность людей постоянно растёт; нам нужны планеты с подходящими условиями для жизни, для выращивания пищи, для добычи сырьевых ресурсов, для простого отдыха, наконец. Поиском и разведкой таких планет занимается Служба Изысканий, в которой имеет честь служить ваш покорный слуга. Так и хочется брякнуть, что дело это тяжёлое и опасное, что только лучшие из лучших способны вынести каждодневные тяготы. Но это всё, конечно, только высокопарная чушь. Кроме, разумеется, начала фразы.
       Текущий рейс "Нонсапарели" не обещал стать чем-нибудь выдающимся в этом отношении. У капитана имелся список координат планет, которые нам предстояло добросовестно исследовать. Что мы и проделали, по возможности сохранив оборудование. Экипаж, слава Богу, тоже не пострадал. Я, разумеется, забываю про "мелкие неприятности" - аллергические реакции, вывихи, ссадины и прочее. "На сладкое" шкипер оставил систему Солеса, где вокруг обыкновенной звезды, похожей на наше Солнце, вращается семь планет, три пояса астероидов и две дюжины комет. Прежде чем зайти в систему, мы тщательно отсканировали пространство всеми доступными нам средствами. И, как бывало почти всегда, не обнаружили ничего выдающегося.
       Разумеется, это ничего не значило. У Вселенной имеется сотни способов для того, чтобы обвести вокруг пальца нас, грешных. К примеру, след работающего ядерного движка, держится в пространстве от силы неделю - при условии, что всё это время местное светило ведёт себя спокойно, не покрываясь пятнами и не устраивая "бурю в стакане воды". Сканер ничего не покажет и в том случае, если местные жители не доросли до использования атома или, наоборот, переросли его. Радиоперехват тоже не дал никаких результатов, но это всего лишь позволило утверждать, что разумные аборигены - если таковые здесь имеются - пользуются либо другим типом связи, либо частотами, недоступными для перехвата устаревшей аппаратурой. Радары нашей старушки фиксировали лишь классические небесные тела: планеты, кометы, астероиды. Дымки из дрейфующего в пустоте мусора - неизбежного следствия освоения ближнего космоса - ни у одной из планет также не наблюдалось, и я немного расслабился.
       Похоже, на сей раз, в отличие от любимых населением сериалов, нам предстояла обычная исследовательская работа с вполне привычным набором опасностей. Тьфу-тьфу, не сглазить бы: полный "ноль", выданный нам приборами, превращал предстоящую экспедицию в несколько жутковатую лотерею с неизвестными шансами, но зато вполне реальным призом - собственной целехонькой шкурой.
       Как бы там ни было, мы сели, совершив все положенные осмотры и облёты. Наша старушка плотно стояла на грунте, а каждый член экипажа был занят согласно посадочному расписанию: Мадлен замеряла состав дыхательной смеси, её давление и радиацию внутри корабля, Мартин запускал коллектор, Корни проверял двигатели, капитан возился с бортжурналом. Всё это я мог видеть, не покидая любимого мохнатого кресла-"серпа". Позднее, если окажется, что неприятностей от этой планеты гораздо больше, чем мы рассчитывали, я вообще не смогу вылезти из него до самого старта.
       Дело в том, что на "Нонсапарели" я - инженер корабельной безопасности. На простом человеческом языке это означает, что я обязан защищать корабль от любых напастей, начиная с абордажа в глубоком космосе и кончая нашествием вирусов. Такое широкое поле деятельности предполагает, помимо всего прочего, повышенную способность к конструктивному общению. Так что на этом борту я физик, химик, биолог, психолог и спецназовец в едином лице. А также лучший друг кибертехника Ганса, бортинженера Корни и пламенный любовник медиколога Мадлен.
       Сторожа-разведчика я выпустил, когда наш корабль ещё находился на орбите, и сейчас на одном из экранов наблюдалась пересечённая местность с жирной чёрной точкой в центре. Из этой точки выходил тонкий зелёный луч: так спутник фиксировал работу коллектора. На контрольной панели внешних бортовых, внутренних бортовых и прочих биофильтров весело моргали зелёные огоньки. Это походные нейтрализаторы, которые должны были свести к минимуму воздействие на местную природу, уже забуривались в почву по всему периметру. Оставались всякие мелочи, как-то: уничтожение использованных фильтров (для этой цели на борту имелась специальная установка), ремонт и профилактика нейтрализаторов, метео- и сейсмозонды, тайфуны, обвалы, сели, лесные пожары, вулканические извержения, цунами и всё такое прочее. Если обстановка накалялась и я уже не справлялся с текучкой, то мне обычно помогали Ганс или Мадлен. Правда, в глубине души я надеялся на то, что эта планета окажется спокойнее спутников Нибелунга, где мне однажды довелось увидеть, как гигантская цунами захлестнула действующий вулкан.
       Зелёный лучик на третьем слева экране описал полный круг и погас. Иногда я жалею, что служу на устаревшем корабле: будь наша старушка лет на семь моложе, я бы всобачил пару "клопов" прямо в коллектор, и мне бы не пришлось каждый раз выпрашивать копию у зануды Мартина. Этот мерзавец пытается самоутвердиться за мой счёт всякий раз, когда я прихожу к нему с такой просьбой.
       Возвращаясь к себе, я встретил Майку. Пардон - Майю Геннадьевну Цхай, восходящее светило науки, почтившее наш скромный борт своим присутствием. Взломав код на её личном деле, я узнал, что возраст дамы - тридцать с хвостиком, замужем не была и не собирается, потому уже жената на работе. В общем, типичный учёный сухарь женского пола. В честь посадки Майка, похоже, решила сделать причёску: вымыла голову и зачесала волосы назад, обильно умастив их чем-то блестящим. В полутьме коридора она напомнила мне мокрую мышь, решившую стать похожей на человека.
       - Ты сегодня прекрасно выглядишь, - заметил я, протискиваясь мимо неё по узкому коридору.
       - Ты тоже, - буркнула она. - Гладышев, мне нужно поговорить.
       - Вот как? И о чём же?
       - Мне надо выйти наружу, - докторица засеменила следом, постоянно спотыкаясь на швах облицовочных плит.
       - Неужели ты наконец-то нашла аборигенов? - С деланным простодушием осведомился я, не упуская возможности поострить насчёт обуревавшей её идеи-фикс. Справедливости ради надо сказать, что я не один подшучивал над Майкой: до сих пор все известные людям разумные расы были открыты случайно, притом - скорее с и х на то желания. После чего мы сразу излечились от зуда поисков "братьев по разуму". Ведь одно дело - п р е д п о л а г а т ь, что во Вселенной мы не одни, и совершенно другое - з н а т ь, что всё именно так и есть. Выдуманные инопланетяне могли быть какими угодно: злыми, дружелюбными, агрессивными, благородными, но конкуренцию Человечеству они составляли тоже придуманную. В отличие от настоящих. Майка же занималась целенаправленными поисками таких вот конкурентов. Естественно, что у нормальных людей такие поиски проблем на свою голову не могут вызвать особого восторга. Особенно если о них тебе твердят целых два года.
       - Можно и так сказать, - молодая женщина сделала вид, что не заметила моей плоской остроты, - мои зонды обнаружили что-то вроде посёлка, километрах в трёхстах отсюда.
       - "В трёхстах" - это сколько и куда? - Уточнил я.
       - Юго-юго-запад, у самой границы зоны действия коллектора.
       Услышанное меня не обрадовало:
       - Хорошее ты местечко выбрала.
       - Это не я…
       - Разумеется, не ты. Ты же не виновата в том, что туземцы соорудили хибары именно там. Да и капитан мог бы посадить наше корыто поближе.
       - Не вижу повода для шуток! - бросила она.
       - А я и не шучу. Сама посуди: часа не прошло, как мы на грунте, народ ещё не начинал распаковываться, а ты уже просишься погулять. Такое рвение подозрительно.
       - Ты - параноик, Гладышев!
       - Живой параноик, - ухмыльнулся я, сделав ударение на первом слове. - Согласись, это довольно веский аргумент.
       - В пользу чего?
       - Многочисленных инструкций по технике безопасности.
       Раздавшийся за моей спиной негодующий вздох выразил отношение Майки к томам правил и инструкций. Я и сам недолюбливал эти сборники прописных истин, но если б вы только знали, сколько хороших парней отправилось на тот свет, наплевав на какой-нибудь из них!
       - Так ты мне разрешаешь? - Поставив цель, Майка становится упорнее тяжёлого танка, отговаривать бесполезно: решила - сделает. Всё, что я мог - оттянуть поход за славой до тех пор, пока не сочту его относительно безопасным.
       - Ничего не могу сказать тебе до тех пор, пока не обработаю показания коллектора. А я ещё не приступал.
       За спиной едва слышно выругались:
       - И сколько времени это займёт?
       - Понятия не имею. Своё мнение я выскажу капитану утром.
       - А раньше нельзя?
       - Ты считаешь себя выше капитана? - Осведомился я, входя в рубку; Майка по инерции впёрлась вслед за мной и замерла на пороге с открытым ртом.
       "Нонсапарель" - корабль не старый, а старинный. Древний. Рассыпающийся, как хорошо сваренная картофелина. Его ровесники давным-давно коротают свой век в очереди на разделку. Тем, что эта колымага ещё летает, она обязана милости Божьей и Корни со товарищи. Воистину - нужно быть гением, чтобы постоянно чинить корабль, запчасти к которому перестали выпускать лет тридцать назад.
       Изнутри наша старушка походит на подводную лодку: та же теснота и вынужденный минимум комфорта. Свой закуток, лицемерно именуемый каютой, я давно переделал в арсенал, сам же довольствуюсь списанным командирским "серпом". Внешне он напоминает мохнатое кресло диванных раз­меров, напичканное всякими прибамбасами и подвешенное в полуметре от пола. Ещё в рубке есть выход бортового компа, обзорный экран и дюжина мониторов, в которые видно всё, что творится на борту. Ну и, само собой, портативный освежитель, включенный в систему жизнеобеспечения нашей "братской могилы". Майка обозревала это великолепие ровно шесть секунд (я засёк время), потом открыла рот, собираясь высказаться, не придумала ничего путного и пулей вылетела в коридор.
       - Счастливого пути, - усмехнулся я, загружая кассету в электронные мозги. Что уж скрывать - на борту "Нонсапарели" доктору ксенологии не оказывали должного уважения. Наша работа мало напоминает будни киношных первопроходцев, она часто требует полной физической и моральной отдачи. И, само собой, мы не любим тех, кто хочет въехать в рай на чужом горбу.
       От этих "веселых" мыслей меня отвлёк зуммер внутренней связи.
       - Привет, крутой парень, - донёсся из переговорного устройства голос Мадлен. Низкое качество аппаратуры низводило сексуальное контральто оригинала до простого хрипа.
       - Привет, красотка! Как ты там?
       - Нуждаюсь в тебе, Алекс.
       - Что, прямо сейчас? Неплохая идея!
       - Не обольщайся, - проворчала она, - ты нужен мне по делу.
       - О-о-о… так я еще могу сгодиться для дела?..
       - Перестань дурачиться. Это срочно и важно. Ты придёшь?
       - Конечно, дорогая, - ухмыльнулся я, - ужин можешь не готовить: мы прекрасно обойдёмся и без него.
       - Алекс, ты неисправим, - рассмеялась она. - Пока.
       В наступившей тишине я немного понаблюдал за тем, как компьютер пережёвывает скормленную ему информацию. Процесс действительно мог затянуться до утра. Что ж, на нашем корабле имелась работа и для человека.
       Мадлен ждала меня в своей лаборатории, во вполне деловой обстановке. Никакого ужина, ароматных свечей и чёрного шёлкового белья. А жаль. Ей бы пошла та маленькая чёрная комбинация, которую я видел в "Хорстманне" перед отлётом… Впрочем, стройной девушке с хорошей фигурой идёт даже серый форменный комбинезон. Об этом я ей и сообщил, за что получил вполне милый приветственный поцелуй.
       Проблема, из-за которой меня вызвала Мадлен, заключалась в том, что из тысяч собранных зондами проб несколько оказались по-настоящему опасными. Они содержали в себе микробы, необычно реагирующие на тесты, и, следовательно, способных прорвать биозащиту.
       - Но самое странное, - закончила Мадлен, - самое странное то, что среди них я обнаружила кишечную палочку. Представляешь, Алекс, ки­шечную палочку!
       Мое более чем скромное знание микробиологии позволило найти этот факт весьма необычным.
       - Мне хотелось бы знать твоё мнение, - сказала она в ответ на моё недоумённое хмыканье.
       Но что тут скажешь? Разве что это:
       - А мне хотелось бы знать, как они туда попали. Ручаюсь, что никто из нас ещё не был снаружи. Ты или Майка могли заразить пробы…
       - Не держи нас за идиоток. В этом случае картина была бы иной.
       - Может, аборигены?
       Медиколог закатила глаза, восторгаясь размерами моей тупости:
       - Где ты видел аборигена с земными бактериями в желудке?
       - Хорошо, - я присел на ближайший ко мне стол, предварительно убедившись в его чистоте: когда находишься в лаборатории, постоянно рискуешь вляпаться во что-нибудь гадкое в самом безобидном, на первый взгляд, месте. - Посмотрим на это с другой стороны. У тебя есть карта, на которой отмечены места отбора проб?
       - Да. Правда, картой занималась Майка.
       - То есть про эту находку ей известно?
       В ответ Мадлен пожала плечами: не прикидывайся дураком, мол. Я выругался.
       - В чем дело, Алекс?
       - Да пока ещё ни в чём. Ты можешь мне показать эти данные?
       - Конечно, - она полезла в бумаги, журналы и дискеты, чохом лежавшие на столе - Мадлен называла это безобразие рабочим беспорядком - и принялась за поиски.
       Ситуация складывалась мерзопакостная. Не знаю, чего уж там могла навоображать себе Майка, но - десять против одного - о собственной безопасности там речи не шло. Меня грызло двойственное чувство: с одной стороны, докторице давно следовало взглянуть в лицо реальности, с другой стороны - уроки в таком возрасте обходятся слишком дорого.
       Не слишком вежливый толчок отвлек меня от размышлений.
       - Вот карта, Алекс.
       Я развернул протянутый мне листок. Нарисованная на нём схема подтверждала мои худшие ожидания. Жирные точки усеивали пятачок - юго-юго-запад, триста километров, на самой границе зоны действия коллектора.
       - Красным помечены…
       - Я уже понял, - вернув карту в исходное состояние, я отдал её Мадлен.
       Швырнув бумажку на стол, она подбоченившись потребовала, чтобы я объяснил, в чём тут дело.
       - Майка считает, что в этом месте есть поселение аборигенов.
       - Чушь собачья! Скорее всего, там очередная колония контрабандистов или беженцев, полная вшей, дизентерии и гепатита. - Усмехнулась врач. - Ты только представь себе её лицо, когда она увидит этот бардак!
       Я представил. И не испытал особого восторга. Какое-то даже не шестое, а десятое предчувствие отравляло мне всё удовольствие:
       - Она стремится туда так, словно это - земля обетованная.
       - Не волнуйся за неё, Алекс, - молвила Мадлен тоном Главного Начальника, - она с нами временно.
       - Откуда в тебе столько цинизма?
       - Чья бы корова мычала, - улыбнулась она. - Это не цинизм, а расчёт. Стоит кому-нибудь оказаться в дерьме, как ты мчишься на помощь, закусив удила. И совсем не думаешь о последствиях.
       - Например?
       - Например о том, удастся ли мне снова тебя починить! - Что-то, только что сказанное мной, задело Мадлен за живое. Она стояла передо мной - меднокожая разъярённая фурия - зелёные глаза мечут молнии, пухлые губы слегка обнажают молочно-жёлтые клыки. Прелесть! - Или ты надеешься на её благодарность?
       Я оторопел. Женская логика способна поставить в тупик кого угодно. Нет, вы подумайте - усмотреть в моём беспокойстве о члене экипажа, пусть даже временном, флирт или интрижку! Но хуже всего было то, что любое моё неосторожное слово или жест Мадлен сочла бы доказательством своего безумного предположения. Я слез со стола и попытался её обнять. Куда там! Женщина вывернулась, словно угорь, достала из кармана бумажку и сунула мне:
       - Это - список дополнительных биофильтров, которыми ты должен немедленно дополнить нашу защиту. А теперь вон отсюда!
       - Мадлен…
       - Что?!
       - Ты не представляешь, до чего ты прекрасна в гневе, - елейным голосом поведал я. Комплименты хороши тем, что оказывают благотворное действие даже в безнадёжных ситуациях.
       Она остановила меня уже в дверях. Молча впилась в мои губы, умудряясь стаскивать комбинезоны с себя и с меня одновременно. Но окончательно в своё прощение я поверил только тогда, когда почувствовал её язык на своих шрамах. То, что совершилось дальше, происходило по обоюдному согласию между двумя взрослыми людьми. Я оставил меднокожую красавицу тремя часами позже, прихватив с собой выданный ею список. Затоварившись на складе и надев скафандр, я отправился модифицировать внешние бортовые фильтры. Снова оказавшись на борту нашей старушки, я столкнулся нос к носу с капитаном возле самого шлюза.
       Стас Телегин относился к тому типу мужей-подкаблучников, которые довольны своим положением. Стараниями Телин он заполучил звание, корабль и двоих детей, которые сейчас воспитывались у бабушек. Сама капитанша не решалась отпускать надолго своё "капиталовложение", как она сама любила выражаться, а потому следовала за мужем везде и всюду в качестве старпома. Отсутствие честолюбия наш капитан восполнял космических размеров самомнением: Стас искренне полагал, что является самым крутым шкипером в Дальнем Космосе, и прилагал все силы к тому, чтобы убедить нас в том же. Вот и сейчас он, с умным видом отираясь у шлюза, осведомился, какого чёрта я поднялся в такую рань и чем занимался снаружи. Пришлось объяснить. Ради подтверждения репутации он устроил мне выволочку. Без особых причин, для профилактики. И тут же перевёл разговор на Майку. Судя по всему, Стасу изрядно надоело её горячее стремление продвинуть науку.
       - Алекс, ну что на сей раз мешает тебе дать ей разрешение? - Его просительный тон не вязался с маской крутого капитана. - Показания коллектора?
       - Нет, - в рубку я ещё не заходил и не знал результатов; впрочем, места, куда так стремилась Майка, могло на кассете и не оказаться - оно ведь находилось на самой границе зоны действия сканера.
       - Тогда пусть идёт!
       - Я не хочу отпускать её, Стас, - буркнул я.
       - Опять это твой параноидальное шестое чувство, - произнося это, капитан отодвинулся, чтобы не мешать мне выбираться из скафандра. - Ты можешь назвать хоть одну разумную причину отказа? Такую, которую можно со спокойной душой занести в бортжурнал?
       Мне наконец-то удалось вылезти из громоздкого тяжеленного чудовища, призванного защищать бренные телеса и водрузить его на специальную стойку. Выровняв дыхание, я повернулся к Стасу и изрёк:
       - Не могу.
       - Так в чём проблема?
       - То, что она считает посёлком аборигенов, на самом деле, скорее всего, просто колония беженцев. Или база контрабандистов. Представляешь картину: Майка в скафандре, обвешанном аппаратурой посреди бараков и вшивых переселенцев? Да её кондрашка хватит!
       - Плевать я хотел на её здоровье, - прошипел капитан прямо в ухо. - Не мешай ей двигать вперёд земную науку!
       - Если уж на то пошло, Стас, то это она мне мешает, а не наоборот, - огрызнулся я. - Всё, что я могу обещать - так это то, что квадрат, который она облюбовала для своих исследований, я проверю в первую очередь!
       - Разве вы его ещё не проверили? - Донёсся до нас женский голос.
       Чёрт принёс эту бабу! Майка обладала талантом добиваться своего во что бы то ни стало Вероятно, учёные степени она получала таким же образом.
       - Всё, что я хочу знать - когда будет можно приступить к выполнению своих обязанностей, - поинтересовалась докторица тоном невинной школьницы.
       Лицо капитана приобрело кислое выражение:
       - Этот вопрос вы решите с Гладышевым.
       И он исчез, оставив меня на растерзание ксенологу.
       - Так когда? - Майка вперилась в меня, словно Медуза Горгона.
       - Там нет аборигенов, Майя Геннадьевна, - сказал я доктору, надеясь, что разочарование заставит её отложить вылазку, - там люди.
       - На недавно открытой планете? - Шумно возмутилась та. - Не порите чушь, Гладышев!
       Разговор предстоял долгий. Рысканье в тяжеленном скафандре здорово выматывало, и я присел на стойку для инструментов, предложив Майке сделать то же самое:
       - Я вижу, вы мало знакомы с системой работы Службы Изысканий, Майя Геннадьевна. Оперативные группы вроде нашей не о т к р ы в а ю т планеты, они их и с с л е д у ю т. Планеты открывают автоматические исследовательские зонды; каждый такой зонд следует по своему маршруту, сканируя пространство. Данные передаются в особый центр, где они накапливаются и обрабатываются. Если во время этого процесса обнаруживается достойное внимания небесное тело, оно заносится в каталог. Периодически каталоги просматривают и отбирают перспективные планеты, на которые уже и посылают нас. Каталоги эти считаются секретными, но, к сожалению, в наше время секреты сохранить невозможно. За определённую сумму любой подданный Империи может получить базу данных с координатами планет, похожих на нашу Землю. У нас свободная страна. Он, она или они могут нанять корабль за свои кровные и отправиться в поисках рая хоть к чёрту на рога - все проблемы на этом пути будут принадлежать только им.
       - И в чём тут мораль? - Майка, не принявшая молчаливого приглашения, продолжала стоять.
       - Мораль? Увольте, Майя Геннадьевна, я не читал вам морали. Я просто хотел объяснить, что вы, скорее всего, гоняетесь за призраком. На этой планете нет аборигенов, есть только очередная нелегальная колония, полная вшей, дизентерии и гепатита.
       - Вы в этом уверены?
       Я кивнул.
       - Тогда что я здесь делаю?
       - Действительно, что? - Усмехнулся я. - На вашем месте я бы уже мчался в свою каюту, утирая слёзы разочарования.
       - Так вот чего вы добиваетесь, - процедила Майка сквозь зубы. - Хотите, чтобы я отказалась от своих намерений? Поклонник шоковой терапии! Сексуально озабоченный параноик! Недалёкий служака! Казарменный выскочка!
       - Называйте меня, как хотите, но наружу я вас всё-таки не выпущу. Для вашей же пользы.
       - Вы имеете наглость судить о моей пользе?! - Фыркнула Майка и умчалась. Судя по всему - к Телин, так как уже после завтрака она нари­совалась на пороге рубки с п и с ь м е н н ы м приказом от капитана.
       Я был повержен. Мне оставалось только экипировать её в полном соответствии с инструкциями, включая аппаратуру слежения. Майка не­годовала, влезая сначала в скафандр, а потом - уже в скафандре - в вездеход. Ещё больше её взбесило требование выходить на связь каждые полчаса. "Ты и так уже держишь меня на поводке, Гладышев, - заявила она, - я не собираюсь ещё и голос по команде подавать".
       Итак, наша "любимица" отправилась в своё вожделенное путешествие. Я задраил люки и поковылял к себе - зализывать раны. Ах, если бы все они были только телесными, как та ссадина на запястье, которую я получил, вылезая из скафандра! Беглый взгляд убедил меня в том, что от неё, как и прежде, не осталось и следа. К несчастью, мои недуги имели духовную природу.
       Несмотря на весь научно-технический прогресс, медики так и не научились лечить наркоманов. Разумеется, есть тысячи клиник, где га­рантированно избавляют от зависимости тех, кто твёрдо решил "завязать". Но врачи делали это и раньше. А опыт последних десятилетий показал, что для того, чтобы забыть о патентованных снадобьях армейских фармакологов, одного желания мало. Как мне объяснили, отвыкнуть от них просто невозможно - из-за основательно перестроенного обмена веществ. Для меня и для таких как я, эти препараты словно витамины или пищевые добавки: с ними ты в форме, без них как сопля. Да, конечно, принимая их, я двигаюсь и соображаю быстрее, чем любой нормальный человек, почти не чувствую боли, реагирую на события так быстро, что со стороны может показаться, будто я предчувствую их, и к тому же заживает всё, как на собаке. Короче не солдат, а супермен, герой из фантастического сериала. Расплачиваться за всё это приходится бессонницей, паранойей, хроническими депрессиями, приступами агрессивности и "завидной" перспективой окончить свои дни в маленьком уютном дурдоме. Я уже не говорю о кошмарах, которые терзают меня всякий раз, когда мне удаётся заснуть.
       Как меня угораздило так круто попасть? Да очень просто - завербовавшись в армию, я выучился на пилота, потом попал в спецназ, где и рос себе потихоньку, пока не достал задницей до командирского "серпа". Капитан эсминца класса "Лемур" с правом работы в открытом космосе. Шикарно звучит, хотя означает всего-навсего бесконечное патрулирование крайне условных в космосе государственных границ. Нашу скуку развевали лишь наркотики да стычки с пиратами.
       Признаю - мы увлеклись, преследуя тот корабль. Увлеклись настолько, что, войдя в гражданский эшелон, вместе с "пиратом" раздолбали и пассажирский лайнер, за которым тот пытался укрыться. Разумеется, в тот момент мы все, от капитана до рядового, были "под кайфом". Случись это годом позже - решение о наших дальнейших судьбах принимал бы трибунал. Но шла необъявленная антипиратская война, и командование спустило всё на тормозах. Экипаж расформировали, в прессу пустили "утку" - мол, пираты обнаглели настолько, что напали на мирное судно под самым носом у патруля, за что и получили. Родственникам жертв выплатили немалые страховые премии и принесли официальные извинения. А меня навсегда турнули с мостика. Так я оказался в Службе Изысканий - бывший капитан, не имеющий права командовать даже орбитальным буксиром.
       Все эти мысли бродили в моей голове, пока я добирался до рубки. Там меня ожидал сюрприз - Мадлен с полным иньектором в правой руке. Предвкушая очередной приход, я расплылся в радостной улыбке…
       Но радовался я рано. Госпожа медиколог изволила сердиться: стёрла улыбку с лица, насупила брови и вообще приняла строгий вид.
       - Ты забыл пожелать мне доброго утра, Алекс, - казалось, каждое сказанное ею слово вырезалось из цельной глыбы льда. - Исчез, не сказав ни слова. Не оставил записки, даже кофеварку не заправил. Вообрази себе моё удивление, когда, проснувшись, я это обнаружила. Впрочем, больным на голову положена скидка. Я хватаю лекарство, иду сюда. Для чего, спрашивается? Чтобы увидеть идиотскую ухмылку на твоей небритой роже! Да скажи хоть что-нибудь, Алекс! Я не могу спорить с тобой, когда ты молчишь!
       Я действительно молчал: крыть было нечем.
       - А, чёрт с тобой! - Встав с "серпа", девушка подошла ко мне и приложила к шее иньектор. Ощущение того, как игла входит в вену, не имело никакого отношения к боли. А вот волна впрыснутого в кровь ароматного тепла была иллюзорной - чего нельзя сказать о накатившей на меня слабости.
       - Ты такой забывчивый, - голос Мадлен доносился откуда-то с края света, - даже не напомнил мне о своём лекарстве.
       Опять упрёки. Когда, наконец, закончится эта поганая жизнь?
       Лёгкое прикосновение её губ показалось мне бушующим пламенем. Я позволил Мадлен уложить себя в "серп".
       - Я добавила в дозу снотворное. Спи, - шепнула, уходя, бескрылый ангел.
       На этот раз меня окатило волной снежинок из входного люка. Кружась вокруг, они слились в белёсый туман, клубы которого напоминали то черты Мадлен, то силуэт штурмовика. Постепенно туман становился всё более материальным, а его порождения - всё менее безобидными. Когда из скопища молочных теней выступили козлоногие человекоподобные субъекты с рогами, когтями, клыками и светящимися глазами, я не удивился. То, как они кружили вокруг меня, держа в руках серпы, наводило ужас. Они подходили всё ближе и ближе. Когда один из них приблизился настолько, что смог занести вооружённую конечность для удара, я не смог сдержать в себе рвущийся наружу крик.
       И проснулся.
       Разумеется, в рубке не было никаких козлоногих монстров, одержимых жаждой убийства. Но ощущение ужаса не проходило. Оно было во всём: в неровном дыхании, бешеном сердцебиении, дрожащих руках, липком поте, выступившем на коже. Привычная обстановка слегка успокоила нервы. Убедив себя в том, что бронированные корпуса кораблей не пропускают через себя чудовищ, я смог спустить на пол ноги и сесть. Беглый взгляд на часы сообщил мне о том, что прошло уже четыре часа с тех пор, как Майка отправилась навстречу приключениям. А ведь я, паршивый наркоман, должен был всё это время следить за ней!
       Я запросил данные о передвижениях ксенолога за это время; ничего особенного - за исключением того, что последний час наша непоседа застряла на одном месте. Интересно, чего она там увидела? Неужели аборигены, завидев нашу посадку, и впрямь выслали комиссию по встрече?
       Пришлось задействовать спутник. Местность внизу приблизилась, из хаоса цветовых пятен образовалось холмистое плато, покрытое сине-зелёной, с металлическим отливом, растительностью. Вездеход возвышался над равниной доисторическим ящером. Заметив открытый люк, я выругался: на полную очистку этого механического монстра требовалась куча времени и реактивов. Десять против одного - Майка сделала это специально. Ведь, по её мнению, моя основная работа заключается в том, чтобы вставлять палки в колёса научного прогресса. Рядом с вездеходом доктора не обнаружилось, и я настроил оптику так, чтобы осматривать местность расходящимися спиралями.
       Она нашлась через пару минут.
       Майка лежала на скальном уступе в таком естественно-спокойном положении, что можно было принять её за спящую - если бы не ярко-чёрный цветок на грудном щитке скафандра. Бьющий в упор лазер испаряет живую плоть гораздо раньше, чем её многослойную защиту. Но как только в этой броне появляется хоть одна маленькая трещинка, происходит резкое расширение образовавшихся газов. Защитная оболочка в буквальном смысле слова взрывается, выгибаясь наружу, словно диковинный цветок. Картина эта очень характерна: раз увидишь - не забудешь. Я ни секунды не сомневался в причине смерти ксенолога.
       Я загрузил в бортовой комп данные, полученные спутником за последние четыре часа. Обработав их, машина должна была определить время гибели Майки. Затем я вызвал капитана.
       - Телегин, - донёсся до меня его голос.
       - Срочное дело, командир.
       - Что случилось?
       - Майка… - Сказал я и осёкся: передавать такое известие по внутренней связи, открытой всем и каждому, внезапно показалось мне вершиной глупости.
       - Какие ещё с ней проблемы? Отказывается выходить с тобой на связь?
       - Вроде того. - Тут консоль просигналила о выполнении задания, и я решился. - Командир, просто зайди ко мне, ладно?
       - Хорошо, - в голосе Стаса плескалось море удивления. И на лице, наверное, тоже.
       К тому времени, когда он просунул голову в люк, я успел принять душ, сменить одежду и с наслаждением развалиться в "серпе". Конечно, испытывать простые житейские радости вскоре после смерти знакомого человека немного цинично. Но, во-первых, как вы могли уже заметить, я вообще циник, а во-вторых, меня давно уже перестала трогать смерть вообще и чья-либо в частности. Если хотите, можете считать это побочным действием наркотиков. На Стаса мой свежий вид произвел не лучшее впечатление. Подойдя к "серпу", он сухо осведомился:
       - Ну, и что там с Майкой?
       Вместо ответа я кивнул на экран.
       Налюбовавшись видом, он перевёл взгляд на меня:
       - Что с ней случилось, Алекс?
       - Убийство. Из лазерной винтовки, почти в упор.
       - "Почти в упор" - это сколько?
       Я пожал плечами:
       - Зависит от блока прицеливания. Это оружие снайпера. Даже при самой гнилой системе наведения - метров тысячу, тысячу триста. И, кстати, Стас, обрати внимание: её сняли со скалы. На камнях есть царапины от "кошек", которые она одела, чтобы не сорваться, - пояснил я, увидев недоумение на его лице. - И к тому же эти твари обчистили наш вездеход.
       - Почему ты так решил?
       - Сначала я подумал, что она забыла закрыть люк… или оставила его открытым специально, чтобы досадить мне. Но ключа от люка на её поясе я не нашёл. - Свои слова я сопровождал крупными планами: кусок скалы с царапинами от "кошек", аккуратно открытый люк, пояс для инструментов с пустыми кармашками… - Похоже, им воспользовались те, кто позже обворовал машину.
       - Ты хочешь сказать, что её убили, чтобы ограбить? - Недоверчиво протянул Стас. - Да наш вездеход- настоящий музей! Там и брать нечего! И потом убийство… нет, это невероятно. Прямо теле-стерео какое-то!
       - Капитан, а если она увидела что-то, чего лучше было не видеть?
       - И что же? Незарегистрированную колонию? Поселок беженцев?
       Что-то мокрое и холодное пробежало по моим босым ступням, не знаю, что именно - может быть, моя паранойя. На всякий случай я поджал ноги, и, видимо, сделал это слишком быстро: Телегин смерил меня подозрительным взглядом.
       - Капитан, я не верю в совпадения. Сторож-разведчик проверил квадрат, в который так рвалась Майка. К сожалению, я получил приказ до того, как увидел результаты. Вот, - я протянул ему стопку распечаток фотографий квадрата, сделанных из космоса. Масштаб и разрешение позволяли разглядеть даже мотивы лепных украшений на уцелевших фасадах домов, не говоря уже о воронках, развалинах и торчащих из-под них скелетах. Растительность уже заволокла следы давно разыгравшейся трагедии. На лице Стаса отразилась целая гамма чувств: удивление, страх, возмущение, ярость, презрение.
       - Какими же… - он сглотнул, - какими же ублюдками надо быть, чтобы уничтожить целый город?
       - Целую расу. Но это далеко не всё, - я протянул вторую стопку распечаток, потолще. Общий план, средний, съёмка по квадратам - инструктор-картограф гордился бы мной. Пиратская база представала на снимках из космоса во полном великолепии. У этих тварей имелось всё - от укомплектованного космодрома до полевого медотсека.
       - Они даже не маскируются, - буркнул Стас.
       - Незачем. Видишь это орудие? - Вытянув из кипы листок, я продемонстрировал его Стасу. - Зенитка, "Молох". Уничтожает всё на высоте от одного до пятидесяти километров. Наша старушка даже не успеет разогнаться.
       - Но мы можем послать сообщение… - начал Телегин и осекся, поняв всю никчёмность своего предложения.
       Дело в том, что установленная на "Нонсапарели" система связи имела один существенный недостаток: она не могла работать на поверхности планеты. На современных кораблях спутники связи подвешивают на высоких орбитах, а соединение с ними происходит по радио. Но наша установка была громадной, прожорливой, намертво связанной со стальным скелетом корабля и термоядерным реактором. Для того чтобы модернизировать такую "игрушку", пришлось бы разобрать весь корабль и собрать его заново; гораздо дешевле было построить новый. При посадке на планету наша старушка становилась глухой и немой, так что в случае любых неожиданностей мы могли рассчитывать лишь на старое доброе радио. Которое, даже при самом удачном стечении обстоятельств, стало бы полезно нам лет через пятнадцать. И то, если повезёт и радиоволны не рассеются по дороге и не нахватают помех.
       - Н-да. Мерзопакостная ситуация. Алекс, если бы ты всё ещё был капитаном - что бы ты сделал?
       Я усмехнулся:
       - Если бы я всё ещё стоял на мостике "Парящего орла", с его огневой мощью и защитными полями, то я бы просто сжёг эту базу с округой впридачу. И, кстати, не поручился бы за сохранность нашей старушки.
       - Да уж, тебя только пусти на мостик, - шкипер тяжело вздохнул. Всю его напускную крутизну словно рукой сняло, теперь он выглядел обычным клерком из заштатного офиса. В таком виде его можно было только пожалеть, что я и сделал:
       - Не расстраивайся, Стас: сюда они всё равно не пройдут.
       - И что же им помешает, интересно?
       Пришлось "сдаваться":
       - Местность вокруг корабля заминирована. Машинки умные, избирательного действия. В их память внесены опознавательные коды скафандров и вездеходов. Если сунется чужой - то поднимется такой тарарам, что чертям тошно станет. Не думаю, что пиратам понравится такой горячий приём.
       - А ты уверен, что это пираты? - Несомненно, в мыслях шкипер проклинал мою паранойю. Если б я признался ему, что проделывал такой трюк на всех планетах… Впрочем он не дурак, сам мог догадаться.
       - Десять против одного, - заверил я Стаса. - Тем, кто жил тут до их появления, чертовски не повезло. Ты заметил, что здания в разрушенном городе сильно отличаются от наших? Конечно, при сильных разрушениях судить трудно…
       Меня прервал белый сполох. Там, где секунду назад была картинка со спутника, полоскалась серо-белая рябь. "Сбили", - мелькнула мысль. Дотянувшись до консоли, я извлёк из оперативной памяти последние секунды существования сторожа-разведчика и принялся методично просматривать каждый кадр. Момент старта ракеты я не заметил, увидел только чёрную точку, подраставшую от кадра к кадру. Когда характерный силуэт расплылся на половину экрана, Телегин спросил:
       - Что это?
       - Это? - Невинным голосом заметил я, - это такая хитрая зенитная ракета, придуманная специально для того, чтобы сбивать спутники и космические корабли. Дорогая, между прочим, игрушка. И быстрая - ловить такую нашим защитным полем всё равно, что пытаться попасть из пистолета в кильку в цистерне. Шансы уйти нулевые, даже на аварийной тяге. - Улыбнувшись, я покосился в его сторону. - Нам крепко прижали хвост, капитан.
       Стас нахмурил брови, соображая. Хотя думать тут было не над чем. Пока "Нонсапарель" стояла на грунте с задраенными люками, опасность ей не грозила: крейсер Службы Изысканий - что твоя крепость, только невооружённая. Единственной проблемой оставался взлёт.
       Зевнув, шкипер отправился на боковую, видимо надеясь, что во сне на него снизойдёт озарение. А я двинул в арсенал и тщательно подготовился к задуманной акции, которая больше смахивала на хулиганство. Прежде всего я натёр руки и голову краской-хамелеоном. Затем упаковался в комбинезон из материала, который не мог пробить даже залп картечи. Склеенный из полудюжины тончайших слоёв и снабжённый вакуумными уплотнителями, он был лёгким, гибким и к тому же надёжно изолированным от окружающей среды. Конечно, в век энергетического оружия такая защита может показаться нелепой, но, как показал недавний опыт, нельзя уберечься от всего сразу. На голову я надел шлем, защищающий от ядовитого воздуха неисследованных миров. Для того, чтобы изыскатель не заблудился впотьмах, производители оснастили шлем системой ночного видения. Облачение завершили десантные ботинки и перчатки с изолирующими вкладышами. Ещё я прихватил метательные ножи, плазменный резак, немного взрывчатки, детонаторы и бухту верёвки - всё это легко уместилось на поясе, а за спину я закинул рюкзачок антиграва.
       Пролетев под покровом ночи сотни три километров, я, как и планировал, проделал остаток пути пешком. Оказавшись на месте, я хорошенько огляделся и даже заглянул за гребень, на котором подстрелили Майку. Никаких следов. Как же мародёры обокрали вездеход? Ну, допустим, сюда они, как и я, прилетели на антигравах. А потом? Порхали на них и дальше, впустую расходуя энергию? Сомневаюсь. Мне, однако, было не до раздумий - я наклонился и принялся обвязывать верёвкой тело Майки. И только тогда понял, в чём дело.
       Трава.
       Несмотря на то, что официально планета считалась похожей на Землю, трава там не была похожа на земную. Скорее она напоминала щупальца кальмара - сильная, упругая, влажная от покрывающей её слизи. Они шевелились и даже попискивали от натуги, пытаясь столкнуть с себя подошвы моих ботинок. Когда я, включив антиграв, приподнялся над травой, она мгновенно выпрямилась, уничтожив все следы моего пребывания на ней. Представив, какое море восторга вызовет эта "трава" у Мадлен, я решил захватить немного. Сняв с пояса контейнер для проб и вытащив нож, я попытался вырезать кусок "дёрна", но не тут-то было: корни у этой "травы" оказались ж и в ы м и. Они вертелись, сокращались и вытягивались, уворачиваясь от ножа. Мало того - корни росли, удлинялись с необыкновенной быстротой, всё крепче цепляясь за грунт и друг за друга.
       После нескольких минут бесплодных усилий я уже жалел, что не захватил с собой парализатор. В обчищенном вездеходе тоже ничего подходящего. Стоп. Я совсем забыл о бортовых аккумуляторах машины и о внутренней проводке. Соорудив с помощью ножа нехитрое подобие разрядника, я вздохнул, включил антиграв и бросил на землю оголённые концы проводов, прикрученные мной к силовым клеммам батарей.
       Хау-лау-лау-ла!!! Вот это шоу!
       Синие искры волнами пробежались по "траве", поплясали на Майке - при этом тело докторицы выгнулось дугой; некоторые, особо резвые, шариками взмыли в воздух и принялись плавать в "пятом океане", с треском сталкиваясь между собой. "Траву" точно выключили. Теперь она наконец-то стала похожа на добропорядочные растения с земного газона. Дождавшись, когда последние шарики уничтожат друг друга, я без хлопот вырезал кусок "дёрна", затолкал его в контейнер и, привязав к себе тело Майки, отправился восвояси.
       Ревун общего сбора застал меня в душе, где я смывал грязь, пот и боевую раскраску. Тело Майки, запаянное в пластик, уже лежало в холо­дильнике. Я понятия не имел о том, какие мысли могли появиться за ночь у нашего капитана. Обычно Стас был тих и вполне управляем своей женой, но сейчас обстоятельства зажали его в угол. Так что следовало быть готовым ко всему. Чистый до скрипа под мышками я отправился в кают-компанию. Большая часть команды уже собралась там. Пришлось здороваться и отвечать на улыбки, хотя настроение было препаршивое.
       Я уже говорил о том, что наша старушка строилась в те времена, когда комфорт экипажа считался излишним. По этой причине персональные каюты напоминали собачьи будки, а кают-компания - небольшой трейлер. В случаях, когда трубили общий сбор, приходилось убирать стойку с аппаратурой. Когда я пришел, там уже был Ганс и Корни со своими ребятами. Вошла Мадлен и демонстративно уселась как можно дальше от меня, хотя в нашей кают-компании это было практически невозможно. Немного погодя в дверях возник Стас. Телин, изображая восточную женщину, плелась следом. Последним явился Мартин, прямиком с вахты. Повертел головой, ища свободное место, не нашёл, и, разочарованно вздохнув, сел по-турецки прямо на пол.
       Увидев, что все в сборе, шкипер откашлялся и начал:
       - Господа, я собрал вас здесь, чтобы сообщить весьма неприятные новости. Не думайте, что я не дождался госпожи Цхай. Как всем вам из­вестно, вчера доктор Цхай отправилась на вездеходе осматривать местность. Вскоре она была убита.
       - Как убита? Кем?! - Корни даже привстал от удивления, а Мадлен мазнула по мне неприязненным взглядом: уж кто-кто, а она, по её мнению, была достойна услышать эту новость из первых рук.
       - Накануне господин Гладышев обнаружил труп доктора Цхай с помощью спутника, - пояснил Телегин, - он утверждает, и я склонен ему верить, что Майя Геннадьевна была убита из лазерной винтовки, а наш вездеход ограблен. Недалеко от этого места обнаружена пиратская база. Гладышеву удалось заснять её до того, как пираты сбили наш спутник.
       По "трейлеру" пронесся вздох изумления.
       - Вооружение и оснащение базы таковы, что мы не можем оторваться от грунта, не рискуя быть сбитыми, - продолжил капитан. - Вызвать помощь, оставаясь на поверхности, тоже. Я собрал вас, господа, для того, чтобы рассмотреть все имеющиеся у нас возможности.
       - Скажите, - подала голос Мадлен, - поблизости нет никого, кто смог бы принять хотя бы радиосообщение? Если не сейчас, так через неделю, через месяц. Хоть когда-нибудь?
       Мы с Гансом переглянулись. Кому-кому, а нам-то точно известно, что у экипажа корабля, оказавшегося в нашем положении, гораздо больше шансов умереть от удушья, голода или жажды, чем дождаться чьей-нибудь помощи. Что поделаешь - космическое пространство, которым официально владеет Империя, так велико, что не хватает ни войск для контроля над ним, ни населения для колонизации.
       - Сообщение мы, конечно, пошлём, - кивнул Стас с самым серьёзным видом, - но стоит напомнить, что ближайший приёмник находится на пиратской базе. Что предпримут пираты, перехватив наше сообщение, неизвестно… есть вопросы? Корни?
       - Эти сволочи могут захватить наш корабль?
       - Нет, - перебил я Стаса. - Тут у нас шансы равные: нам не взлететь, а им не войти. Наша старушка покрыта титано-вольфрамо-молибденовой бронёй, цементированной в жидком азоте; оружие, способное её разрушить, существует только в фантастических сериалах. Но ты, Корни, и так об этом знаешь.
       - Значит, пока мы стоим на грунте, мы - крепость, - заключил бортинженер. - Но стоит нам подняться - и ап!.. - Свои слова он сопроводил весьма красноречивым хлопком - тем же, с помощью которого вы ловите мух у себя на кухне.
       - Проблема в том, сколько мы сможем это выдерживать, - заметила Телин, - сидеть и ждать неизвестно чего… на это никаких нервов не хватит!
       - Капитан, а как насчёт переговоров? - Донеслось с пола.
       - Каких переговоров, Мартин?
       - Ну-у… С пиратами.
       Почувствовав на себе напряжённые взгляды, связист пояснил:
       - Если штурмом корабль не взять, то они могут сделать нам какие-нибудь предложения.
       - И каких же предложений ты от них ждёшь? - Осведомилась Мадлен. - Майку они не цветами встретили, а ведь она была одна и без оружия. Капитан, мне кажется, у нас есть только один выход - убраться отсюда!
       - Ты плохо слушаешь, милочка, - бросила Телин, - эти гады собьют нас, едва мы оторвемся от грунта.
       - Значит, надо сделать так, чтобы они не смогли!
       Мы с Гансом прыснули в кулаки.
       - Не вижу ничего смешного, господа, - тон старпома стал угрожающим. - Из того, что мы сегодня услышали, это предложение самое толковое. И вам, господин Гладышев, следует поразмыслить над тем, как воплотить его в жизнь. - Закончив речь, Телин ехидно улыбнулась.
       Так уж вышло, что мы с чифом недолюбливали друг друга со знакомства. Мне не нравилось честолюбие капитанской жены, ей - мое экс-капитанство. Телин постоянно казалось, что я претендую на лавры неформального лидера. До сих пор наша взаимная неприязнь изливалась на бытовом уровне, не мешая ходу изыскательских работ. Каждый ловил удобный момент для того, чтобы наступить сопернику на ногу.
       Происходи это где-нибудь на поверхности, где люди не только работают вместе, но и отдыхают друг от друга, конфликт протекал бы более вяло. Но здесь, в металлическом гробу, тесно не только приборам и шмоткам, но и чувствам. И наша неприязнь друг к другу, точно вирус, постепенно распространилась на весь экипаж, поделив единый некогда организм на две партии.
       Приняв мою опущенную голову за признак капитуляции, чиф удовлетворенно откинулась в кресле. Телегин, вздохнув, подтвердил её полуприказ-полупросьбу и отпустил нас на все четыре стороны. Люди стали расходиться, переговариваясь друг с другом. Ганс, поднявшись с дивана, принялся что-то доказывать Корни; обычно меланхоличный швед яростно возражал ему. Люди нервничали, чувствуя свою уязвимость, несмотря на окружавшую их броню. Хотя кто бы не нервничал на их месте? Конечно, изыскатели не кисейные барышни и умеют работать в экстремальных условиях, но ураганы, извержения и наводнения - это одно, а вооружённые до зубов пираты - совсем другое.
       Мимо меня прошла Мадлен, как всегда соблазнительная, окутанная каким-то таинственным ароматом. На самом уголке сознания шевелилась гениальная - или не очень - мысль, и я сидел, не шевелясь, боясь спугнуть. Кают-компанию я покинул последним. Медленно прошёл в рубку, замечая то, на что не обращал внимания раньше.
       Обшарпанные пластины обшивки, разнокалиберные плафоны освещения, дышащие на ладан поручни… Время разъедало нашу старушку, превращая некогда прекрасный корабль в убогое подобие самого себя. Задрав голову, я разглядел ржавые потёки возле разводки системы СЖО. Н-да, за каждой мелочью не уследишь. Вот именно: мелочью! Мысль, рыскавшая на самом краю сознания, созрела, оформилась и выплыла во всей своей гени­альной простоте.
       Современное вооружение - штука сложная и требует огромного количества расчётов. "Молох" не исключение. Эту тонкую работу выполняют вмонтированные в него мощные киберпроцессоры. Ну, а там, где есть электроника со сложным программным обеспечением, есть и вирусы для неё. Беда в том, что Мартин наш далеко не гений. Такова проза жизни: те, кто работают на сложных приборах, в большинстве своём понимают в них меньше, чем обезьяна в бананах. Из одной гениальной мысли родилась другая: сделать так, чтобы зенитные ракеты комплекса наводились по нам, а стреляли, скажем, по своей же базе. И если нет возможности учинить такое безобразие с помощью вируса, придётся обойтись старинной "кувалдотерапией".
       Больше гениальных мыслей не было, и я отправился к Гансу - посоветоваться. Как и я, кибертехник приспособил мастерскую для жилья, а каюту под склад. Капитан не возражал в обоих случаях, думая, что от этого мы будем лучше работать. Спал мой товарищ, как и я, в "серпе", добытом на какой-то армейской свалке. Сейчас в нем валялся я, а Ганс, нацепив на лоб электронный увеличитель, тыкал в схему микропаяльником. Ремонт, видимо, был не очень сложным, так как его внимания хватало ещё и на беседу со мной:
       - Так значит, ты решил уничтожить процессоры, - хмыкнул мой приятель.- Ты что, забыл, с каким трудом они извлекаются?
       - Ганс, ты же знаешь, в электронике я полный профан. Я знаю, на какую кнопку нажать, чтобы получить нужный результат - и всё.
       - Друг мой, добрая половина человечества не может похвастать даже этим. После того, как компы научили слышать и понимать человеческую речь, большинство людей разучилось писать. А читать они разучились ещё раньше - когда пришло повальное увлечение видео. Так что не прибедняйся. На фоне обычного землянина ты выглядишь гением.
       - А если сравнивать с обезьяной - Леонардо да Винчи, - ухмыльнулся я. - Ганс, ты хочешь сказать, что процессоры нельзя извлечь?
       - В полевых условиях - да.
       Я в удивлении приподнялся на локте:
       - Как же тогда проводится ремонт?
       Ганс озадаченно пожал плечами:
       - Видишь ли, процессоры имеют гарантийный срок, в течение которого работают идеально. Но стоит им потрудиться чуть дольше - они ломаются. Так что весь ремонт состоит в замене блока процессора с истекающим сроком годности на новый. А блок этот - что твой чёрный ящик: известно, что попадает внутрь, известно, что выходит с другого конца, а что там внутри - ведает Господь-Бог да фирма-производитель.
       - А можно его уничтожить, не извлекая?
       - Хм-м...
       Я подошёл к Гансу. Видимо, ремонт находился в самой критической стадии, поскольку кибертехник полностью сконцентрировался на лежащей перед ним микросхеме. Я вернулся в кресло, чтобы не мешать.
       Познакомились мы с Гансом в спецназе. Я пришел туда из палубных истребителей, он - из хитрого колледжа контрразведки. Тренировали нас в одном лагере и распределили на один корабль: я пошел вторым пилотом, он офицером связи. Так уж вышло, что крепость нашей дружбы росла вместе с количеством звёзд на погонах. И когда "Парящий орёл" распылил по космосу гражданское судно, а меня навсегда турнули с капитанского мостика, Ганс перевёлся в изыскательскую службу. Так мы вновь оказались на одном корабле.
       Всё-таки поразительная вещь - человеческие эмоции. У кого-то, например у Мадлен, они вспыхивают ярким пламенем, пожирают бездну энергии и исчезают без остатка. Такие люди искренни даже в своей измене - они ведь не лгут ни себе, ни окружающим. У других они тлеют годами, почти не прорываясь наружу, но именно у этих людей можно найти то, что в старину называлось "преданностью". Себя я не мог отнести ни к тем, ни к другим. Бывали моменты, когда я взрывался, как петарда, из-за пустяка. Случалось и обратное - в самые напряженные минуты я умудрялся сохранять олимпийское спокойствие, необходимое для принятия жизненно важных решений. Короче, характер у меня довольно тяжёлый. Для того чтобы выносить моё общество, требуется очень много терпения, чувство юмора и умение прощать. За всю мою жизнь старина Ганс оказался единственным человеком, обладающим всеми перечисленными свойствами, но даже он не всегда способен ужиться со мной. Временами мне казалось, что я не заслуживаю такого друга.
       Погрузившись в воспоминания, я не заметил, как Ганс закончил ремонт. Из задумчивости меня вывело колебание "серпа" - это кибертехник водрузил свою задницу на лохматый подлокотник кресла:
       - Так что ты там спрашивал насчёт блока процессора?
       - Я хотел узнать, можно ли уничтожить его, не извлекая?
       - Нет.
       Несколько секунд мы молчали.
       - Теоретически, - изрёк кибертехник, подняв вверх указательный палец. - Теоретически уничтожение такого блока возможно путём применения направленного заряда большой мощности.
       - Ганс, - возразил я, - не термитом же нам их жечь.
       - Давай подумаем ещё раз, - предложил он. - Что мы имеем?
       - Пиратскую базу, нашпигованную современным оружием, среди которого - зенитный комплекс "Молох".
       - Тебе известны его характеристики?
       - Конечно. "Зенитный комплекс "Молох", - процитировал я по памяти, - состоит из двенадцати пусковых установок на мобильных платформах. Каждая рассчитана на запуск шести ракет. Высота поражения цели - от одного до пятидесяти километров. Дальность - до трёхсот. Наведение на цель производится стратегическим процессором, данные на который поступают с сети зондов пространственного детектирования. Возможен одновременный захват и ведение до тысячи целей. Комплекс эффективен как против атмосферных целей, так и против целей на низких орбитах, как-то: искусственных спутников, кораблей челночного типа, ракет с различными типами боеголовок и т. д. Прост в управлении, надежен в эксплуатации…" Продолжать?
       - Не стоит. Теоретически у комплекса может быть три слабых места: система управления, система энергоснабжения, система сбора информации. Практически… - он пожал плечами. - Практически: уничтожить энергомодуль "Молоха" невозможно, так как у нас нет взрывчатки подходящей мощности; каждый зонд пространственного детектирования имеет индивидуальный соединительный кабель, а зондов этих как минимум пятьдесят. Остаётся уничтожить ручное управление.
       Я с показной досадой хлопнул себя по лбу:
       - Как всё просто, оказывается. Дурак, не додумался. - Я сложил руки за головой. - Это только такие армейские умники, как мы с тобой, не доверяем электронике на все сто. А эти олухи почти наверняка держат его на автомате. Тогда то, что я раздолбаю это чёртово ручное управление, ничего не изменит.
       - Я не говорил "раздолбать", я говорил "уничтожить". - В голосе моего товарища появилось раздражение. - Сжечь пункт управления к чёртовой матери и все дела.
       Похоже, Ганс переборщил с боевиками по теле-стерео. Иначе бы он не выдал это, глупейшее по сути дела, предложение - взорвать, сжечь, уничтожить…
       - Чем? - Полюбопытствовал я. - Электромагнитной бомбы у нас нет, ядерной тоже. Остаётся сходить туда пешком с тонной взрывчатки на собственном горбу.
       - В любом случае, нужно что-то сделать с управлением, - буркнул Ганс, принимая упрёк. - Если мы не можем вмешаться в деятельность процессоров и не можем трогать место оператора, то остается только система наведения.
       На мгновение мне показалось, что кибертехник сошел с ума.
       - Взрывать к а ж д ы й зонд?! - Я представил себе бесконечное переползание от одного зонда к другому с грузом взрывчатки и риском быть пойманным. Не то чтобы я боялся умереть; я боялся умереть без пользы. - Ганс, это нереально!
       - Похоже, ты слишком увлекался боевиками, - ухмыльнулся он. - Расслабься, взрывать ничего не придется. Ты знаешь принцип работы зонда пространственного детектирования?
       - У меня сегодня что, экзамен по системам вооружений? - С ехидцей поинтересовался я. - У меня нет настроения вспоминать курс физики. Просто изложи мне идею, ладно?
       - Ладно, - вздохнул он. - Похоже, так и придется поступить. Взрывать мы ничего не будем. Нужно просто сменить полярность - и система зондов будет принимать землю за небо.
       Я попытался переварить эту идею. В теории всё было неплохо - система зондов, вместо того, чтобы сканировать пространство н а д базой пиратов, стала бы сканировать пространство п о д ней. И, поскольку - теоретически - в планетной тверди отсутствовали достаточно крупные движущиеся объекты, наш старт мог пройти незамеченным. Но это в теории. На практике же всё могло оказаться гораздо хуже, чем было сейчас. Во-первых, никто и никогда не изучал работу системы детектирования в таком режиме. Во-вторых, детекторы могли засечь естественные колебания грунта, принять их за атмосферный объект и начать палить в белый свет, как в копеечку. И "копеечкой" этой вполне могла оказаться наша "Нонсапарель".
       - Мысль неплохая, но с одной поправкой: нужно менять полярность не зондов, а самого блока наведения, - заметил я. - Пусть сканируют пространство, сколько влезет, пусть наводятся до посинения и лупят по поверхности, по своей же чёртовой базе. Это, надеюсь, не слишком сложно устроить?
       - Да нет, нужно только…
       - Ганс, выслушай меня до конца, ладно? Ни ты, ни я при взлёте не нужны - мы сделаем вылазку на эту базу. Я буду отвлекать внимание, а ты займёшься электроникой. Как только ты заканчиваешь - "Нонсапарель" стартует, а мы догоняем её на вертолёте.
       - Но он же не вылетит за пределы атмосферы!!! - выпалил Ганс. - И как ты собираешься сажать летящий вертолёт на причальную палубу летящего корабля? Полметра в сторону - и нам каюк!
       Я развёл руками:
       - Это единственный недостаток в моём плане.
       - Не единственный: ты не сказал мне, как мы туда доберёмся.
       - А вертолёт?
       Глаза шваба затуманились от негодования:
       - Если их система слежения засекла Майку на краулере, то нашу "вертушку" они не смогут не заметить. Ты что, хочешь сбросить меня не­подалеку, а сам отправиться "пошуметь"?
       Я утвердительно кивнул головой.
       - Ты псих, это точно, - вздохнул кибертехник. - Ни одному нормальному человеку эта идея не пришла бы в голову. Ну хорошо. Представляю, как ты появляешься там на вертолёте. Допустим, тебя не собьют до того, как ты сядешь, и даже позволят вылезти. Допустим, у тебя достанет наглости и везения навести там шороху, пока я буду вправлять мозги блокам наведения. Но как мы уберёмся оттуда? Я говорю "мы" потому, что собираюсь составлять тебе компанию до гробовой доски.
       "Если она у нас будет", - промелькнуло у меня в голове.
       - Я успел снять подробную карту базы. Помимо "Молоха", трёх дюжин бараков и ангаров, там есть взлётно-посадочная площадка для челноков. Два гнезда из шести заняты. Надеюсь, что хотя бы у одного челнока ключ взведён на старт.
       - А если нет?
       - Ну, на этот крайний случай неплохо было бы приготовить пару хороших зарядов взрывчатки. Если уж отправляться к этим весёлым парням, то с гостинцами.
       Севшим голосом Ганс произнёс:
       - Ты… Ты думаешь, что нам, возможно, придётся себя подорвать?
       - А ты думаешь, после того, что случится с их базой нашими стараниями, они нам медали вручат? Помнишь, что стало с экипажем "Илиона"? А ведь он был всего-навсего транспортником.
       Ганс понуро опустил голову.
       Зря я напомнил ему про "Илион" - большой транспортный корабль, главной функцией которого была доставка боеприпасов, амуниции и провизии к местам "локальных конфликтов". Так власти лицемерно именовали войну с пиратами. Именно войну, хотя на ней не было ни крупномасштабных космических битв - космический флот Империи просто-напросто размазал бы по Космосу флот пиратов, если бы им вдруг пришла в головы блажь собраться вместе и дать генеральное сражение - ни победных фанфар с обеих сторон. Большая часть людей вообще не имела о ней понятия: прессу канцелярия, когда надо, держало на расстоянии.
       Зато на ней было всё остальное - стычки, невинные жертвы, диверсии, захваты заложников, жестокое обращение с пленными, засады. "Илион" вместе с кораблём охранения напоролся на такую засаду. Старенький эсминец, сопровождавший транспорт, не успел даже как следует огрызнуться - его спалили первой же ракетой. Экипаж транспортника, ошарашенный таким поворотом событий, выбросил белый флаг. Поначалу всё шло, как по писаному: пи­раты пристыковались, высадили призовую команду в скафандрах и взяли на себя управление кораблём. Но то, что случилось дальше, вряд ли уложится в голову обычному человеку. Первое, что сделали мерзавцы, оказавшись на мостике - открыли все шлюзы.
       Транспортник, конечно, не разорвало: большая часть его трюмов и так была под низким давлением, да и корпус у него прочнее, чем у прогулочной яхты. Но те, кто находился на борту без скафандров - читай: подданные Империи - испытали все "прелести" мгновенной декомпрессии. Говоря попросту, их разорвало и размазало по стенкам. Среди этих трагически погибших людей был и дальний родственник Ганса.
       Разумеется, мы не оставались в долгу. Мы тоже не брали пленных и, конечно же, не могли сдаваться сами: имперцев ожидала в плену медленная и мучительная смерть. Поэтому истребители комплектовались особым зарядом взрывчатки. Пилоты называли его "отходной молитвой" и приводили в действие, когда приходило время отправляться на тот свет, стараясь сделать это в как можно большей компании. Мы молотили пиратские корабли, даже если те прикрывались круизными яхтами, торгашами и пассажирскими лайнерами. Пока шла эта необъявленная война, имперская канцелярия прикрывала наши задницы. И даже давала вполне заслуженные - с нашей точки зрения - награды и звания.
       - Извини, - буркнул я. - Вечно я брякаю что-то не то. Может, ты останешься? Мне-то не привыкать болтаться в пространстве с "отходной молитвой" под задницей. И потом, раз уж я такой умный, мне не составит труда справится одному…
       - Не дождёшься!
       Выпалив это, приятель принялся нарезать круги по мастерской.
       - Слушай, а если Корни пришлёт в заданную точку наш спасательный модуль, на который установит дополнительный ускоритель? Так, чтобы он смог развить нужную скорость?
       Я покачал головой. Помирать надо с пользой, бестолковая смерть хуже казнокрадства. А предложение Ганса и вовсе самоубийство. Лучше уж "отходная молитва": поставил бомбу на боевой взвод, зашёл по глиссаде на точку наибольшего поражения и с приветом - к предкам.
       - Лучше попросить Стаса не рвать шибко когти с низкой орбиты. Конечно, он вряд ли станет рисковать командой ради двух бывших вояк. Хотя, кто знает?
       И я отправился выкладывать капитану свой план, теперь уже не казавшийся мне таким гениальным. Впрочем, Телин он понравился - в отличие от моей последней просьбы. Будучи умной женщиной, чиф не стала лезть в бутылку, справедливо полагая, что шансов сдохнуть у меня хватит и без её участия. Потом я решил проведать Мадлен - узнать, понравился ли ей мой "подарок", местная "живая" травка. Как-никак, это "растение" пока было единственным результатом нашей экспедиции. А утром она даже не упомянула о ней.
       Первым делом я заглянул в лабораторию, но медиколога там не оказалось. Не было её и в своей каюте, и на кухне - в минуты хандры Мадлен поднимала себе настроение вкусненьким. Всерьёз забеспокоившись, я отправился к себе в рубку, поискать её другим, более продвинутым способом.
       Я уже упоминал о том, что напичкал корабль портативными камерами. Они установлены во всех удобных и неудобных местах, включая личные освежители, и позволяют мне быть в курсе всего, что происходит на борту. Конечно, с точки зрения нормального человека всё это смахивает на извращение. Но, во-первых, я не совсем нормальный, а во-вторых, меня не интересуют всякие там подробности - предпочитаю активное личное участие. Методично переключаясь с одной камеры на другую, я обшаривал "Нонсапарель", пока не наткнулся на неё, точнее - на них. Неудивительно, что Мадлен не было ни в её каюте, ни на рабочем месте - я просто искал не там. Надо было сразу идти в каюту Корни и, вдоволь налюбовавшись выражением их лиц, закрыть люк. Сомневаюсь, что им обоим хватило бы самообладания продолжить начатое.
       Я закусил губу.
       Ну и что мне, собственно, не нравится? Мы с Мадлен не подписывали никаких документов, не давали друг другу никаких клятв и обещаний. Всё просто: любила - разлюбила. Однажды наши отношения начались, когда-нибудь они должны были закончиться, так почему не сейчас? Жизнь есть жизнь. Корни неплохой парень, покладистый, ей с ним будет намного спокойнее, чем со мной.
       Только вот оптимизма почему-то не ощущается.
       Проглотив комок в горле, я отправился в тренажёрный зал. Там я сначала до седьмого пота накачивал мышцы, а потом выместил свою злость на тренировочном големе, воображая на его месте то Корни, то Мартина, то Стаса. Усталость помогла мне заснуть крепко, без сновидений. Накануне нашей с Гансом авантюры это было просто необходимо.
       Когда муравьиная суета сборов осталась позади, меня, как всегда, начала бить мелкая дрожь. Чёртовы гормоны, вечно норовят подвести в решающий момент. Перед тем как покинуть корабль, мы проверили снаряжение. На причальной палубе каракатицей высился "гвоздь программы" - лёгкий исследовательский вертолёт, с тяжёлым сердцем пожертвованный капитаном. Я нашпиговал его взрывчаткой, Ганс вправил мозги автопилоту. Теперь он, после того, как мы из него выпрыгнем, будет лететь не по прямой, а по рассчитанной нами траектории до момента, когда сработает взрыватель.
       Сами мы без брони и без привычного оружия чувствовали себя голыми. Впрочем, совсем беззубыми мы не были - каждый прихватил по комплекту метательных ножей, кое-какое оборудование и намазался моим фирменным коктейлем - смесью из краски-хамелеона и особого вещества, поглощающего тепло. Ещё при нас были два маленьких передатчика и ещё меньших приёмника. У Ганса - для того, чтобы сообщить мне, что он закончил с блоком наведения, у меня - для того, чтобы разрешить подойти ему к захваченному мной челноку. Два коротких "би-ип", от которых зависели не только наши жизни, но и жизни остальных членов команды.
       Мы покидали борт "Нонсапарели" ранним утром - по корабельному расписанию. Провожал нас только капитан, остальные ещё спали. На планете в это время бушевал цветами закат, расслоивший небо на три неравные части. Первая, самая верхняя, представляла собой густо-чернильное покрывало, постепенно светлевшее книзу. Средняя походила на цветной шерстяной носок, связанный подслеповатой бабусей: полосы синего, красного, жёлтого, алого в беспорядке чередовались друг с другом. Самая нижняя часть соединяла закатное небо с горизонтом, да так прочно, что даже самый зоркий глаз не отважился бы провести границу. Если нам удастся убраться отсюда и сообщить куда следует, а властям - очистить планету от пиратов и завезти сюда колонистов, то последние, бесспорно, путём длительных наблюдений установят, к какой погоде бывает такой закат.
       Ох уж это чёртово "если"!
       Мне надоела похоронная мина на лице Стаса, и я запрыгнул в кабину. Протянул руку к панели управления, запустил предполётный цикл. Завыли, разгоняясь, турбины - сначала мощно, утробно, а затем постепенно переходя на визг, заполнивший причальную палубу. Ганс понял намёк, прыгнул на соседнее сиденье и тщательно пристегнулся - накануне Корни снял дверцы, чтобы было удобнее выпрыгивать.
       - Ну что, готов? - Прокричал я другу сквозь грохот рассекающих воздух лопастей. Дождавшись кивка, я оторвал машину от палубы и произнёс фразу, с которой начинали полёты вот уже не одну сотню лет:
       - Ну, поехали!
       И старая добрая вертушка поплыла над землёй. Возле борта "Нонсапарели" грунт сплавился и превратился в стекло, а дальше раскинулось подобие земной степи, покрытое подпалённой растительностью. Сквозь слой обгорелой "травы" уже начинала пробиваться зелень.
       Покинув клочок планеты, испоганенный нашей посадкой, я добавил мощности. Вертолёт сразу задрал хвост и помчался вперёд, завывая турбинами. Модель, которой была укомплектована наша старушка, была грузопассажирской, и даже после всех "хирургических вмешательств" Корни едва выжимала две сотни в час. Что совсем неплохо по сравнению с ползущим улиткой антигравом. Вот только шуму от вертушки значительно больше. Покосившись на Ганса, я заметил, что он придремал. Ему не мешал ни вой турбин, ни холодный ветер, врывавшийся в кабину через отсутствующие двери. Что ж, пусть спит, пока есть возможность, трепаться в таком шуме всё равно нельзя.
       Я разбудил его, когда мы подлетали к пиратской базе. Местное светило к этому времени уже село и даже сумерки поблекли. Как ни странно, пираты не маскировались: на базе было включено практически всё имевшееся там освещение.
       - Вот раззявы! - С чувством прокричал Ганс мне в ухо.
       - Это ещё ничего не значит, - буркнул я себе под нос, и заложил наглый вираж прямо над головами этих ублюдков, чтобы привлечь внимание. Никакой суматохи после я не заметил, молчал даже антирадар на приборной доске.
       - У них там что, вообще охраны нет, что ли?! - Возмутился я. Ещё бы: весь мой план мог пойти насмарку из-за того, что пираты просто не выставили на ночь посты.
       - Похоже! - Засмеялся мой напарник.
       Выругавшись, я облетел весь периметр базы на предельно низкой для этой модели высоте. Спина под слоем маскировочной мази взмокла от пота: каждую секунду в брюхо вертушки могли влепить зенитную ракету - на таком расстоянии это может сделать даже однорукий. Но только в конце этого манёвра началось то, ради чего, собственно, и выполнялся этот рискованный трюк.
       Заспанные полуодетые люди выбегали на улицу, на ходу застёгивая одежду и путаясь в перевязях с оружием. Многие были босиком. Кто-то, наиболее сообразительный, догадался поднять голову вверх и поискать источник разбудившего их шума, а затем - начать стрелять в его сторону из автомата. Будь наш вертолёт боевой машиной, маневренной, бронированной и вооружённой до зубов, я бы остался в воздухе ещё на пару минут и хорошенько проредил бы змеюшник. А так пришлось придерживаться плана.
       Отведя машину в сторону, я включил автопилот и поставил взрыватель "гостинца" на боевой взвод. Затем мы с Гансом расстегнули ремни безопасности и покинули кабину. Убедившись, что с нашими руками, ногами и мозгами всё в порядке, мы разошлись каждый по своим делам. Кибертехник перебежками двинулся к той части базы, где располагался модуль управления зениткой, а я отправился "наводить шорох".
       Собственно, у меня было две задачи - отвлечь внимание пиратов от Ганса и позаботиться о нашем обратном билете. Из вертолёта мы вы­прыгнули недалеко от ангаров, машина только начинала заходить на манёвр, который должен был стать первым актом предстоящего действа, и я рысцой направился проведать, как там дела.
       Охрана там оказалась ничуть не лучше, чем на всей базе. Эти олухи даже из караулки не вышли - терзали древний проводной телефон, пытаясь выяснить, что происходит. Я тихо - чтобы не отвлечь их от этого важного занятия - прошёл к взлётным гнёздам и запросил с терминалов данные о челноках. Как ни странно, оба уже прошли предполётный техосмотр и были даже заправлены - в нарушение всех уставов и техник безопасности. Я, конечно, понимаю, что на то они и пираты, чтобы не соблюдать ни того, ни другого, но есть же, в конце концов, обычный здравый смысл! Одна жалкая искра - и от всей этой чёртовой базы могли остаться одни головёшки: движки у челноков были древние, вроде тех, которые несла "Нонсапарель".
       Убедившись, что колымаги готовы к старту, я решил на всякий пожарный стащить оба комплекта взлётных ключей. Взлётный ключ - это стандартная чип-карта с кодом допуска в систему управления кораблём, что-то вроде ключа зажигания для машины. В комплект ходит три карты: для выпускающего техника (он же открывал шлюз), для штурмана и для капитана. Эти двое должны вставлять ключи разом, иначе бортовой комп не запустит двигатели.
       Вернувшись к караулке, я застал дивную картину. Охранники выстроились у входа как на параде и зачарованно наблюдали за снижавшимся вертолётом. Зависнув над приспособленными под жильё бараками, машина взорвалась. Грохот взрыва, свист картечи, цветок бушующего пламени появились и исчезли, оставив после себя дождь из обломков. Контуженные охранники покатились по земле. Воспользовавшись этим, я юркнул внутрь, сцапал ключи и оборвал телефонный провод. Выскользнуть наружу мне тоже удалось незамеченным. Оглядевшись, я двинул к баракам, часть которых занимали склады, прачечная и прочие нужные заведения. Идея снабдить заряд взрывчатки в вертолёте многослойной оболочкой, напичканной гвоздями, болтами, гайками и прочим металлическим мусором оказалась превосходной. Сам взрыв угробил немного; гораздо больше пиратов было ранено и напоминали вопящие от боли подушечки для булавок. Жалости к ним я не испытывал: они вели себя, как звери, со всеми, кто был не из их числа, и заслу­жили к себе такое же обращение. Раненых я не добивал: пусть мучаются, пусть их крики увеличивают царящий вокруг хаос. Моей целью был склад бое­припасов. Найдя его - вот смех-то! - по грубо намалёванным стрелкам, я проник внутрь и осмотрелся. Темнота мне совсем не мешала. Пробежав глазами по надписям на ящиках, я ощутил себя ребёнком в Рождество.
       Тут было всё: снаряды всех типов, ракетные установки, мины, гранаты разных видов и назначений, патроны, энергоблоки, канистры с напалмом и ещё чёртова уйма всякой всячины. С трудом сдержав мгновенно проснувшийся хватательный рефлекс, я вскрыл несколько канистр с напалмом и опрокинул их. Дождавшись момента, когда адская жидкость растечётся по полу ангара, я вышел наружу, подобрал тлевшую головёшку и швырнул её в темноту склада. Вспыхнул огонь.
       Я ушёл, не дожидаясь, когда снаряды разогреются и начнут взрываться. И почти сразу наткнулся на трёх идиотов, возомнивших себя крутыми парнями. Почему я так решил? Да потому, что двое их них неловко пытались подражать боевым стойкам старинных школ. У третьего это вышло более профессионально, и в качестве приза ему достался метательный нож. Обсидиановое лезвие вошло точно под дых, и воображала захрипел, испуская дух. Его спутники кинулись на меня, вопя что-то вроде "Кий-я!" и молотя воздух ногами. Выглядело это эффектно, в самый раз для сериала. Против таких ногастых тварей хорошо помогает шест или отрезок трубы, но и подвернувшаяся доска оказывается удачным подспорьем. Два вздоха - и гадёныши на лопатках. Кажется, с переломанными ногами.
       Тем временем напалм начинал делать свое дело: со стороны подожжённого мной ангара уже стали доносится разрывы и свист осколков. Один из них пронёсся над самым ухом - я едва успел пригнуться.
       Свист повторился.
       Чёрт! Что за глюки?! "Да не глюки, урод, - одёрнул я себя, - а сигнал с передатчика Ганса!". Я поспешно надавил кнопку своего, отвечая. И вихрем помчался к челнокам. Охранники торчали в караулке, зализывая раны. Верно говорят, что Господь хранит детей, пьяниц и идиотов: ни на ком из них не было даже царапины, если не считать контузии. Прошмыгнув мимо, я столкнулся нос к носу с Гансом.
       - Ну как, удачно? - Полюбопытствовал я.
       - Знаешь, ты был прав, - прошипел он вместо ответа. - Эти ублюдки держали его на автомате. Охрана там, как и везде, ни к черту. Я сделал всё, что нужно - а они даже не чухнулись.
       - Молодец! - Похвалил его я. - У меня тут два комплекта взлетных ключей. Тебе какая лайба больше нравится?
       - Заправленная.
       - Тогда остаётся только разыграть, - хихикнул я.
       - Издеваешься? Такого просто не может быть!!! - Моему другу не верилось в такое везение.
       - Ещё как может! Ладно, хватит трепаться, пошли кататься! - И мы двинулись к ближайшему челноку. Дальше всё шло, как по писаному. Дверь открылась, мотор, то бишь система зажигания, завелся - и ракета горделиво поднялась на хвосте из пламени, унося с собой не только наши бренные тела, но и комплект ключей второго челнока. Стас нас дождался, мы пристыковались и покинули борт захваченного судёнышка, оставив его болтаться вокруг планеты. Надеюсь, через пару сотен лет его полусгоревшие обломки не свалятся на голову какому-нибудь невезучему колонисту. Отмывшись и отоспавшись, мы отправились в каюту капитана - отчитываться. И получили вместо благодарности нагоняй.
       Оказывается, мы всё делали неправильно. Во-первых, не надо было пичкать железками бомбу в вертолёте: оказывается, это негуманно. Во-вторых, я зря поджёг склад. И в третьих: не надо было убивать того горе-забияку. На протяжении всего этого фарса у меня так и чесался язык сказать: "Благодаря всем этим неправильным действиям, мы с вами, господин Телегин, сейчас имеем возможность их обсуждать". Но я молчал. Молчал и Ганс - всё то время, пока Стас и Телин на пару устраивали нам выволочку. Выход своим чувствам он дал только в коридоре, показав в сторону плотно закрытой двери капитанской каюты средний палец.
       - Осторожнее, - заметил я. - Тут везде камеры. И запись включена.
       - А не пошли бы они, - фыркнул Ганс. - Знаешь, сейчас бы надраться в стельку, да нечем.
       - Как нечем? А древняя традиция - держать в аптечке коньяк?
       - Аптечка-то у Мадлен.
       - Ну и что?
       - Ты же с ней вроде как уже не дружишь?
       Я пожал плечами:
       - В общем - да. Хотя, с другой стороны, наши нервы расшатаны и требуют медицинской помощи.
       - Не дождётесь, - раздался до боли знакомый голос.
       - Мадлен, душка, - попытался Ганс пустить пыль в глаза. - Два израненных в боях ветерана нуждаются в поддержке и сочувствии.
       Она вопросительно подняла бровь:
       - В боях или в бойнях?
       - Тем более, - продолжил кибертехник. - У нас начинает развиваться посттравматический синдром.
       Мадлен прыснула.
       - В общем, если сейчас мы не расслабимся, то слетим с катушек и следователи лишатся двух ценных свидетелей, - подытожил я.
       - Ну нет, - покачала она головой, - расслабиться вы всё равно не успеете. Шкипер раззвонил о наших трудностях по открытой частоте. Так что с нами связался военный патруль и приказал не покидать систему, пока сюда не прибудет курьерский лайнер с опергруппой. А чтобы мы всё правильно поняли, вояки уже прилетели сюда. Так что у вас есть шанс полюбоваться корабликами.
       И медиколог удалилась, плавно покачивая бёдрами.
       - Похоже, она нам не сочувствует, - заметил Ганс, провожая женщину глазами.
       - Тебе тоже так показалось? - бросил я через плечо, отправляясь к себе.
       Мой друг, увязавшийся следом, ядовито заметил:
       - Зато у неё отменное настроение. Гораздо лучше, чем в то время, когда с ней, гм, дружил ты.
       - Да, похоже они с Корни подходят друг к другу. Чёрт возьми, Ганс, неужели ты не мог найти другую тему для разговора?! - Я скользнул в соединявшую палубы шахту. Мой приятель загрохотал ногами по трапу спустя секунду.
       - Изволь, - продолжил он, едва мы оказались на нашем уровне. - Давай обсудим наши показания. Судя по реакции капитана, мы опять наломали дров.
       - Меньше обращай внимание на Стаса, наш шкипер не из смелых.
       - Да уж, не то что некоторые.
       - Заткнись, а?
       - И не подумаю, - Ганс каким-то образом уловил подхватившую меня волну хандры и всеми силами старался отвлечь. - Благодаря нашим дейст­виям "Нонсапарель" сейчас находится вне досягаемости пиратских пушек. За это награждать надо, а не под одно место коленом.
       - Возьми с полки пирожок! - Буркнул я, впуская его в рубку. - Медалей захотел! Щас прям, разбежались!
       - Расслабься. Если Мадлен сказала правду, нам уже ничто не грозит.
       Я лишь фыркнул в ответ. Горький личный опыт твердил: на смену одной угрозе всегда приходит другая.
       - Знаешь, Алекс, иногда твоя паранойя достаёт даже меня, - устало изрёк Ганс, бухнувшись в "серп". - Ты вечно ждёшь подвоха, вечно чего-то опасаешься. Не понимаю, как можно так жить?
       - А ты? - Ответил я вопросом на вопрос. - Разве ты н и ч е г о не боишься? Разве тебе не снятся кошмары? У тебя никогда не было галлюци­наций? Чертовски реальных, заметь. Настолько реальных, что я боюсь нанести увечье человеку, рядом с которым в это время нахожусь!
       Ганс молча почесал затылок.
       - У меня другое, - признался он. - Я слышу и вижу то, что… В общем, иногда я могу видеть будущее. Сначала я тоже думал, что у меня галюники, но потом, когда реальность начала повторять мой бред…
       - Ты перестал понимать, в каком мире находишься, - закончил за него я. - Скажи, нашу недавнюю авантюру ты тоже, гм, в и д е л?
       -Я не стану отвечать на этот вопрос, - тихо произнёс мой друг.
       У каждого человека есть тайны, которые он не доверит даже друзьям. Если он верующий, он сможет исповедоваться духовнику, принять участие в ритуальной оргии или облегчить душу ещё как-нибудь. Но Ганс атеист, и ему придётся носить в себе всю тяжесть переживаний. Это действует на личность, как кислота на металл. Если мой друг будет молчать слишком долго, может случиться непоправимое. Похоже на то, что настал мой черёд отнимать его у хандры.
       Открытость за открытость. Я опустился в "серп" рядом с ним:
       - Иногда я вижу, как ты, Мадлен или другой член экипажа поднимает на меня оружие, - начал я. - Я вижу, как палец давит на спуск, как дуло покидает смертоносный заряд, но ничего не могу сделать - и умираю. Снова и снова. Временами за мной приходят странные чудовища, с которыми я пытаюсь сражаться. Но чаще всего мне видится, что кто-нибудь из членов нашего экипажа попадает в беду, я бросаюсь его спасать, но ничего не могу сделать - и он погибает у меня на глазах в жутких мучениях. Мне кажется, что я чувствую его боль. Это ещё хуже, чем ощущать собственную смерть. Неудивительно, что я изо всех сил пытаюсь предотвратить это, избежать. А вы считаете меня параноиком.
       - Откровенность за откровенность? - Усмехнулся Ганс. - Ну что ж: мне известны точная дата и обстоятельства моей смерти. Хуже этого, по-моему, быть ничего не может, - он опустил голову.
       Вообще-то я стараюсь не давать никаких обещаний, клятв и тому подобных вещей. Я всего лишь человек, и у меня может просто-напросто не хватить сил на то, чтобы их выполнить. Но в этот раз меня как будто толкнули изнутри, и я изрёк:
       - Я сделаю всё для того, чтобы ты не остался один в этот момент.
       - Да, - кивнул мой друг. - Я знаю.
       Мы сидели в "серпе", глядя в глаза друг другу. Вдруг мне почудилось, что в полутьме рубки его зрачки горят, словно у кошки. Или не пока­залось? Наши зрачки отражали свет, так что мы видели даже в полной темноте. Пока всё идёт нормально, разница между нашими глазами и глазами нормальных людей почти незаметна. Но после десяти-пятнадцати лет службы в организме начинаются изменения. Глаза начинают светиться в темноте молочно-серым призрачным светом. Это первый признак - наше преимущество, ночное зрение, превращается в недостаток. Со временем мы будем вынуждены носить очки с тёмными стёклами даже в пасмурный день. Вскоре мы перестанем видеть вообще. Потом наступит черёд других органов чувств.
       - Твои глаза светятся, - шепнул я Гансу.
       - Твои тоже.
       - Значит, пора в отставку, - это был не вопрос, а утверждение.
       Наше молчание прервал сигнал локатора, сканировавшего пространство системы. Причина тревоги висела в пространстве в какой-нибудь сотне километров от "Нонсапарели". Настроив оптику, я вывел картинку на большой экран. В призрачном свете лун Солеса-семь серебрились обводы эсминца класса "Лемур". Каждой своей палубной надстройкой он до боли напоминал "Парящего орла". Но, разумеется, это был не он - просто другой корабль той же серии, возможно, сошедший с тех же стапелей, что и тот, на котором я провёл лучшие годы своей жизни. Возле него, словно привязанные, шныряли номерные катера.
       - Ты узнал его, Алекс? - Взволнованно прошептал мой друг. - Неужели?
       - Это не "Орёл", - с трудом выдавил я из пересохшего горла.
       - Конечно же, нет. Это "Воген" Макса Федорова. Помнишь Макса?
       Я помнил. Хотя, если честно, следовало бы забыть - как и многое из того, что всплыло в сознании при виде знакомых контуров. Они были воплощением одного из многих "никогда", существующих в моей жизни. Никогда не командовать кораблём, никогда не держать в руках штурвал палубного истребителя, никогда не забираться в скорлупу боевого имитатора. А теперь, возможно, никогда больше не отрываться от Земли - до самой своей смерти…

       …Программа новостей, подведя итоги почти прошедшего года, закончилась, рекламу сменил фильм с дурацким сюжетом, а я всё сидел в кресле. Приступ воспоминаний, следует признать, довольно болезненных, подошёл к концу. Увидев, наконец дно бутылки, я, вздохнув, поплёлся на кухню за следующей. После отставки прошло меньше месяца. Теперь я на остаток своих дней привязан к этой планете, если, конечно, не найдётся какой-нибудь наивный чудак, который решится доверить мне свою судьбу и свой корабль. Недавно до меня дошли слухи, что Имперский Флот довершил разгром пиратской базы, на которую так неудачно наткнулась Майка. Мы с Гансом подписали стандартные расписки о неразглашении, так что сейчас я нарушаю закон.
       Неделю назад, на католическое Рождество, Мадлен и Корни поженились. Я послал им чек и поздравительную открытку. Надеюсь, их семейная жизнь сложится счастливо. Нашу старушку, "Нонсапарель", отправили-таки на металлолом, а экипаж перевели на новый корабль, названный тем же именем - традиция.
       В моём холодильнике хоть шаром покати, если не считать, конечно, водки в морозилке и спаек с пивом, которое я припас для Ганса: он обещал зайти ко мне на Новый Год. Услышав трель звонка, я улыбнулся. Убрал водку обратно и отправился открывать дверь. На пороге стоял мой друг в компании потёртой спортивной сумки.
       - Извини: я без подарка, но с вещами, - грустно сказал он.
       - Жена выгнала?
       - Сам ушёл. Незачем жене с дочкой видеть, как я… ну, сам понимаешь, - его глаза ярко светились в темноте. Как и мои, впрочем.



Астрахань, 2002 г.


* Force majeure (фр.) – обстоятельство, которое невозможно предотвратить или устранить; схожее словосочетание (force major) в англ. языке означает «главная сила».