Богодвид Данил
Шум волн, ласковый ветерок, крики чаек. Теплый песок, солнце, зелень пальм. В волосы то и дело зарывается ветер, треплет. Теплые язычки солнца вылизывают тело, дарят тепло. Прохладная вода то и дело добирается до пяток, облизывает ноги, убегает, оставляя на коже соль веков. Красиво. Голубое небо во все стороны… кое-где белые кисеи облаков. Голубое море… Легкая рябь волн, белесые пенки, серебристые капли, срываемые порывами ветра. Песчинки, что врезаются в спину острыми краями. А высоко-высоко – чайки… Парят, красиво раскинув крылья, то поднимаются на воздушных потоках, то соскальзывают. Ласковый ветер доносит капли брызг. Морская вода кажется холодной, на самом деле – как молоко. Если входить осторожно – можно даже не почувствовать. Тело будто парит. Песок, подражая воде, выстилается по пляжу рябью, пусть и мелкой, но очень похожей. Ветер сдувает мелкие песчинки, закатывает на следующий гребень, сдувает вновь. Песок тоже колышется… А невдалеке – пальмы…
Взрыв снаряда разрывает вечернюю тишину. Искореженное поле бое мгновенно вспыхивает, становится светло. Снаряды рвутся один за одним, освещают все вокруг зловещим, пульсирующим светом. Уши закладывает, даже с открытым ртом. Справа взрыкивает автомат, посылая линию трассеров куда-то в сторону холма.
-Твою мать! Солдаты, какого хера сидим!? – вопль старшины перекрывает даже грохот взрывов. – Подъем! В атаку!
Не успеваю понять, когда выкидывают из окопа. Тело само устремляется вперед, перепрыгивает через преграды, убитых, окопы. Еще очередь трассеров проходит чуть правее. Свист!
-Ложись!!!
Падаю, кувыркаюсь, короткий полет, земля с силой бьет в спину. Взрыв вдавливает перепонки в череп! Судорожно хватаю ртом воздух, стараюсь раззявить челюсть пошире. Меня корчит, мотает, тело выгибается и извивается. Шарахаюсь о стены окопа - после кувырка свалился в траншею. Это и спасло. Еще сантиметров двадцать и снаряд рухнул бы точно на меня. Как только жив остался? С трудом нахожу каску, напяливаю. Канонада стихла, поле боя погрузилось во тьму. Исчезли трупы, воронки от взрывов, остовы бронетехники, противотанковые ежи и заросли колючки…
Теплый ветерок перебирает волосы, ласковое солнце, крики чаек над головой. Песок острыми искрами блещет в глаза. Море…
Треск очереди разрывает опустившуюся тишину. Кто-то из наших дал третий трассер. Сейчас жахнет…
Сто миллиметровый миномет – жестокое оружие. Выстрел мы почувствовали задницей. Земля характерно покачивается, а потом затишье… перед смертью. Снаряд падает с жутким свистом, правда недолго. Невысокий холм, за котором притаился вражеский пулеметчик, разносит огромным земляным фонтаном. Уши закладывает даже с полукилометра. Земля взметается высоко, закрывая клубы пламени от взрыва, с шорохом водопада валится обратно. Так медленно и… красиво?
Кристальная вода струится по камням неудержимым потоком, перепрыгивает выступы, бурунчиками взвивается над подводными камнями. Неглубокий поток раскинулся широким шлейфом, неудержимо спешит вперед, к обрыву. Рассерженный ручей мигом вскипает на камнях, становится матово белым, с ревом устремляется вниз.
-Пошли, пошли, пошли! – голос старшины рвет тишину не хуже автомата. – А ты чего спишь, сынок? Марш в атаку!
Бежим тихо, молча, не спеша, но поторапливаясь. Оружие придерживаем, амуницию тоже. Пока тучи закрывают луну – надо успеть перебежать до дальнего холма, иначе… Иначе быть не должно. Дыхание становится все тяжелее, сбивается. В лицо лезет пот, каска то и дело сбивается на затылок. Елозит мешок, спину бьет автомат. Тяжело. Ноги начинают подгибаться. Двадцать пять килограмм – не шутки, даже для здорового мужчины. А бежать с этим бесшумно, быстро и, главное, долго – вообще мало кому под силу. Но нас не спрашивают, а смерти и вовсе по боку в какой позе тебя застать.
Вот он холм, луна еще не показалась, краешек тучи уберется минуты через три. Прыскаем в стороны, ползем, слушаем.
-Думаешь нападут сегодня? – слышится негромкое.
-Да хррррррррррр… - вместо ответа хрип.
Еще один, чей-то вскрик. Под сапогом сухо стукает дерево двери. Маленький дзот кишит врагами. Один, пять, семь… пятнадцать человек. Шестеро спят, трое сидят у пулемета с картами в руках, трое у бойниц, оставшиеся - дружно стучат ложками. Секунда. Оружие только у дозорных. Пулемет внутрь не развернешь. Дзот уж больно мал, крыша считай что на голове. Две. Больше ждать нельзя. Один из едоков уже заметил. Бросаюсь вперед, кувырок в сторону. Штык-нож пропарывает спину правому дозорному, входит глубоко, со смачным хрустом. Три. Едок опрокидывается назад, делает кувырок к автоматам. Трое у пулемета только отрываются от игры. Нож вылетает из ладони серебристой змейкой, прыгаю на второго дозорного, второй штык-нож дотягивается до шеи самым лезвием, но сонной артерии хватает. Четыре. Едоки очухиваются. Кто-то из пулеметчиков хватается за пистолет. Последний дозорный, бросает косой взгляд за спину. Бросаюсь назад. Второй нож покидает руку. Выхватываю автомат. Пять. Едоки в шоке, нашим легче. Пулеметчик в последний миг успел дернуться, но нож все равно оказался быстрее, пробил висок и глубоко ушел в череп. Не вижу, но чувствую, как дозорный скидывает автомат. Бью второго пулеметчика штык-ножом на автомате, третьего пинаю ногой в горло. Легкий свист летящих ножей. Оборачиваюсь. Шесть…
Спящих вырезаем быстро, безжалостно. Чувство давно атрофировалось, его сожрал страх и усталость. Дзот наш. Кровати хоть и забрызганы кровью…
Море шепчет прямо в ухо. Волны едва-едва не дотягиваются, исчезая в песке. Ветер весело брызгает морскими каплями, дарит раскаленному телу прохладу.
-Кончайте ночевать, мать вашу! – старшина тоже дошел. – А ну подъем, лоботрясы! Думаете пятнадцать мешков – повод для отдыха! Не расслабляться, я сказал!
«Мешки» аккуратно сложились в углу дзота, понемногу истекая кровью. Пулемет проверили и повернули в сторону врагов. Троих старшина послал в дозор, двоих в секрет напротив входа, двое уселись за пулемет. Остальные повалились на койки. Семь человек в наряде, пятеро отдыхают итого: дюжина…
Теплый ветерок океана больше всего похож на поцелуй волшебной феи… или очень молодой девушки… легкой, стройной, невероятно прекрасной, той девушки, в которую влюблен.
-Подъем, мать вашу!!!
Чертова дюжина… Если старшину считать за человека… его вообще сложно считать. Старшина – это такая величина, которая не может быть измерена…
-Опять спишь на ходу! – орет прямо в ухо. Заводские серены удавились бы от зависти.
Темно, пахнет битвой. Ей всегда пахнет, каждый день, вот уже…
Хорошо, что темно. Дозор, восточная сторона холма, ползу. Трупный ветер мешается с шумом моря, запахом гари. Непроглядная тьма ночи переплетается с золотистым светом солнца, блеском песка и волн. Крики чаек и… лязг автоматных затворов?!?
Нож появляется в руке сам собой. Ползу, перекатываюсь. Чья-то нога в тяжелом берце едва не наступает на голову. Первый. Осторожно тяну из подсумка гранату. Второй. Теперь уже можно, слишком уж крадутся, явно на штурм. Третий. До ближайшего дозора метров пятьдесят. Четвертый. Как бы меня только пулеметчик не закосил... Пятнадцатый. Чека с тихим щелчком покидает гранату. Расположились за холмиком полукругом. Какие молодцы. Автомат под рукой, граната… нож. На всякий случай.
Черный цилиндрик летит в правый фланг шеренги, тут же начинаю стрелять. Трассеры, словно пульсирующий лазер. Очередь идет ровно, даже не по людям – по холму, за которым схоронились. Почти сразу из дзота начинает поливать пулемет. Все, теперь тихо. Крупнокалиберные пули раскидывают тела, рвут на части. Тяжелое быстрое уханье не оставляет шансов…
Вода такая теплая. Прогретая солнцем до дна. Подводное течение приятно овевает ноги, бедра. В нос то и дело залетают мелкие капельки соленой воды. Не важно. Тело наконец-то расслабляется под ласковыми касаниями…
-Цел нет? – мне показалось… или в голосе старшины послышалось участие? – Так ты спишь, козел! – похоже, что показалось. – А ну подъем! В дозоре он еще спать удумал, скотина! Бегом марш в дзот. Выполнять!
Холм с этой стороны, оказывается не так уж полог… Тяжело.
-Стой, кто идет?
-Свои…
-Свой в такую погоду…
-Дома сидят, - заканчиваю пароль.
Интересно, теперь-то можно будет поспать? Старшина вроде не давал команды. А они втроем сейчас прочесывают округу, вылавливая дозорных. Какой дурак выбил двери, дует же?.. Впрочем, без разницы…
Пальмы такие зеленые. Широкие листья колыхаются на ветру. Зеленые грозья бананов, едва ли не пол метра в высоту. Солнце ласкает плечи, спину. Тепло…
Холодно!
-ТВОЮ МАТЬ! Опять спишь?!?!?! – опять этот ласковый голос. Да мамочка? – ПОДЪЕМ! Все подъем! Две минуты на сборы, артобстрел через четыре с половиной. Марш-бросок пять километров.
-Куда побежим-то?
-На врага! Отставить разговорчики! СБОР!
Темно. Старшина ползет где-то впереди, возглавляя дюжину черта. Тучка, хоть и не большая, но плотная. До того холма доберемся. Кажется где-то правее – пулеметное гнездо. Ничего, пока не видно, а потом начнется распадок. Главное – успеть. Несильный ветер, он всегда ходит над полем боя. Перегретая взрывами земля остывает, возгоняя горячий воздух. Сквозит. Особенно по земле…
Мягкий песок под ногами, солнце все такое же ласковое, несмотря на закат. Багрянец разливается по небосклону, вытесняя голубизну. А там, где он не дотягивается, становится черно. Первые робкие звездочки уже повылазили из небесных норок. Едва-едва заметны на голубом. Легкий шорох океана становится заметней, настойчивей. Превращается в неясный гул. Где-то невдалеке, наверняка есть полузатопленная пещера, в которой и рождается звук. Нужно будет обязательно сходить…
-Готовность… минута. Двое налево, двое направо, двое прикрывают. Остальные – действуют по обстановке. Задача – взять высоту. Пленных не брать. Все все поняли?
Старшина, оказывается умеет разговаривать тихо. Обычно знаками назначает роли. Минута. Расползаемся на исходные. Распадок, как по заказу, расходится в три стороны пологими подъемами. Сорок секунд. Притаиваюсь за камнем. Я почему-то опять оказался на острие атаки. Двадцать. Трое заходят в землянку. Орудийный расчет. Пятеро дозорных, шесть секретов. Четыре пулемета. Старшина с каждым разом все суровей. Одно дело – полусонный дзот. Другое – сорок человек на укрепленной высоте. Ну да ничего. Ноль.
Вот когда пригодится пистолет с глушителем. Помнится на базе еще удивлялись – зачем? Двенадцать. Падает дозорный. А ничего так плюется, не слышно даже мне. Одиннадцать. Пулеметчики даже не повернулись, хотя топаем, как слоны… Видимо слоны до того исхудали… Девять. Как-то очень неудачно выбегаю на секрет. Двое, автоматы стоят рядом, каски сняты. Ваши проблемы. Семь. Дозорный… курит? Пятнадцать метров. Стоит спиной, курит, автомат на плече. Валенок. Шесть. Пулеметчик бдительней. Даже успевает развернуть в мою сторону крупнокалиберный ствол. Дурак. Бью ногой в переносицу. Его товарищ – бессовестно дрыхнет рядом. Попадаю в челюсть… еще лучше. Вскрик проваливается обратно в глотку вместе с зубами. Пять. Секунду смотрю на спящее тело. На самом деле я не завистливый… ну почти. Четыре. Оказывается с другой стороны холма – обрыв. Внизу – россыпь камней. Самые крупные с конскую голову. Удачное место для пулеметного гнезда. Тут же и один из секретов. Тихие плевки доносятся с той стороны высоты. Что-то я от своих отбился. Очередь. Обана, заметили. Двое из секрета выскакивают прямо на меня. Со страху бью одного в нос кулаком, второго пинаю в пах. Первый попадает впротивоход, нос хрустит так, что я инстинктивно пригибаюсь, мало ли кто услышал. Второй даже не пикнул. Болевой шок, летальный исход… надо же, инструктора не врали. Первый с развороченным лицом едва шевелится, даже не стонет. Три. Теперь пулеметчики. Эти посдержанней, или дисциплина лучше – без приказа пост не покидают. Меня пока не видят, оглядываются в сторону выстрелов. Даже пулемет перевели. Что-то не так. Кидаюсь в сторону всем телом, не глядя. Тут же стрекот автомата. Одного из пулеметчиков опрокидывает, переворачивает на земле. Судорожно откатываюсь, выворачивая шею. Черт, их в секрете трое было. Два. Пулеметчик наконец-то замечает, вскидывает автомат. Не страшно. Один. Меняю магазин. Во что ж наши там ввязались. Автоматы так и стрекочут. Гулко ухает. Ого, уже и гранаты. Странно, даже спать не хочется. Адреналин, наверное. Огибаю сторожку. Где-то тут еще два секрета было. Пузо царапают камешки, те что побольше – еще и за штаны цепляются. Один пуст. Только что покинут, вернее. Второй… Вспышка автоматной очереди… недвусмысленно. Крадусь, опять пузо отбивается от камней. Ах да, двенадцать. Секрет жмет наших обратно в распадок. Даже голову не дают поднять. Второй автоматчик поливает из землянки, еще два откуда-то с той стороны. Я кого-то пропустил, пока шел?.. В секрете трое, переговариваются. Нашим легче. Подползаю поближе, через сеть меня не видно… правда, мне тоже. Стреляю на звук. Девять. На всякий случай проверяю. Вход замаскировали хорошо, пришлось вскрывать сеть ножом. Выстрел. Никогда не слышал, как с ухом разговаривают пули. Горячий свинец пронесся нереально близко. Ожог кожу и даже чуть оглушил. Сволочь. Шесть. Что-то я психую. Еще бы! Второй раз чуть не пристрелили. Наши так и не высовываются. Очередная тучка выпускает на свободу луну. На пол пути к распадку – два тела. Ясно. Мешки, говорите, товарищ старшина. Опять очередь. У них что, патронов немеряно? Вспышка прямо из дверей сторожки. Где-то у меня граната была. Обыскиваю убитых. Не у меня одного. Кидаю обе. Тут же перемещаюсь подальше от секрета, стреляю. Врыв. Двое автоматчиков тут же начинают заливать огнем. Не удивительно. Бегу под шум выстрелов. Землянка достаточно высокая, можно даже не ползти. Благо окно только одно и маленькое. Нужно обойти, оттуда расстреляю в спины. Угол. Твою мать! В нос упирается ствол автомата. Что ж за день такой!? Благо враг зачем-то смотрит в другую сторону, прислушивается. Откидываю рукой ствол. Один. Меняю магазин. Последний. А этих уродов еще хрен знает сколько осталось. Старшина с товарищами прижаты в распадке, голову не могут поднять. Двое убиты, наверняка кто-то ранен. Обидно… Для чертовой дюжины – позор. Перед вторым углом останавливаюсь, выжидаю, прислушиваюсь. Параноик. Даже выглядываю быстренько. Никого. Точно параноик. Но живой. Автоматчики разлеглись вольготно. Видно даже отсюда, но с сорока метров стрелять не буду, мало ли какое снаряжение им выдают. Крадусь, ползу. Оглядываюсь. Вот уж точно параноик. Или нет? За одним из камней на пути чудится движение. Замираю. Что-то камень какой-то… не каменный совсем. А словно складки ткани. Жду. Точно, пошевелился кто-то. А вот и край каски, локоть, нога. А вот это коричневое – видимо, лицо. Одиннадцать. Ползу дальше уже спокойно. Автоматчиков, оказывается трое. Один залег грамотно, ни откуда не видать, прикрыт камнями. Еще бы не стрелял – вовсе не заметил бы. Жду, думаю. В упор подползти все равно не смогу, гранат больше нет. Старшину с остатками отряда не пустят автоматчики из землянки. Ладно, делать все равно нечего. Опять очередь. Стреляют все трое. Треск такой, что можно песни горланить – не услышат. А может и смогу… Бегу. Падаю за миг до последнего выстрела, жду. До автоматчиков десяток метров. Где лежит третий понять не могу. Пока кувыркался все сбилось. Ладно, не важно, подождем. Очередь, вскакиваю, бегу. Пороховая гарь забивает дыхание. Разгоняюсь так, что приходится тормозить об одного из стрелков. Нога с хрустом ломает шейные позвонки. Второй замечает, но рожек пуст. Десять. Удачно я, как раз очередь закончили. Третий не заметит. Притаиваюсь. Его не вижу, только ствол. Зато и он меня рассмотреть не сможет. Жду. Наши что-то совсем приуныли, даже не шевелятся. Инетересно, куда эти молодчики стреляли? В сторожке тоже тихо, да и выстрелов я что-то не слышал оттуда. Ладно, некогда нюни распускать, старшина хоть и козел порядочный, но дело знает, ребят не угробит. Хотя… Черт с ним. Прыгаю прямо с земли в сторону последнего стрелка, бегу. Пять метров. Услышал... Еще бы такого слона не услышать! Четыре. Ствол бросил, переворачивается. А он точно не промах. Три. Пистолетная кобура сухо щелкает, выпуская ствол. Два. А руки-то затекли. Нечего было на локтях лежать. Один. Кое-как наводит ствол, но я уже бью.
Бью жестко, ногой, прямо в лицо. Пятка попадает в нос, под ногой вздрагивает. Чувствую, как подошва проминает лицо, вдавливается в голову. Ломаются кости, брызжет кровь и что-то еще... крошатся зубы... Голова врага с сухим щелчком бьется в камень. К хрусту лица прибавляется еще и хруст затылочных костей. Череп сминается, нога уже просто вязнет...
Пока перевожу дыхание – падаю за камни. Грудь вздымается мощно, жадно всасывает воздух. Никак не могу надышаться. Прямо передо мной – тело с полураздавленной головой. По шее вниз стекают обильные кровавые струи, по камням сзади – какое-то сероватое нечто… Отворачиваюсь. Взгляд падает на пистолет, который ни на секунду не выпускал из рук. Зло сплевываю. Надо же было рисковать попасть под пули, изуродовать человека… Можно было просто застрелить.
Отсюда неплохо просматривается вход в землянку. Граната упала хорошо – весь вход разворочен, вроде бы даже пара тел валяется… или фрагментов. Вход так и остается темным, даже изменений никаких не происходит. Догадались-таки свет выключить. Но мне это не важно, стреляю. Трассеры уходят ровно, чуть корректирую стволом. Пули размалывают косяк, уходят куда-то вглубь землянки. Я еще не успеваю закончить первую очередь, как из распадка выпрыгивают непутевые товарищи. Старшина ловко располагает бойцов. Три автоматических очереди не оставляют никому шанса высунуться. Тут же их сменяют еще три, потом еще. Воины передвигаются под прикрытием товарищей, не прекращая стрельбы ни на секунду. Вот уже пять метров до входа. В проем летит граната…
Волны накатывают с особой силой. Резко бьют в берег. Аж вздрагиваю от удара. Каменный обрыв весь усеян брызгами, потеками пены, которые тут же смывают новые волны. Капли взлетают высоко, падают с неба прохладным крупным дождем. Рокот волн накатывается и отступает, давая тишине короткую власть. Крики чаек высоко в небесах, голоса…
-ТВОЮ МАТЬ! ОПЯТЬ СПИШЬ, КОЗЕЛ!!! ВСТАТЬ, СКОТИНА! ПОДЪЕМ!!!
Да емае. Что ж за человек такой?..
-Встать я сказал! Сбор в землянке. Три минуты тебе! Выполнять!
Лениво поднимаюсь. Черт, оказывается разлегся прямо на камнях. Еще и края такие острые. Йог, честно слово!
Землянка разворочена так, что не сразу понимаю, что этот завал когда-то был мебелью. Изуродованные тела, как всегда, сложили в стороночку. Своих уже похоронили, засыпали тела камнями. На почести времени нет. У нас никогда нет времени… ни на что. Бойцы уставшие и замученные. Измотаны ночным переходом, рваным сном, боями… страхом. Нам бы отдохнуть… Нам уже года три, как надо отдохнуть… Или четыре?..
Старшина входит прямо за мной. Бойцы даже не реагируют. Большинство спит. Дозорные стоят на постах, остальное никого не колышет. Уже мало кого и что колышет во время привала.
-Итак, бойцы, мы понесли жестокие, невосполнимые потери…
А голос у старшины может быть таким мягким… Прямо как шипение волн по песку. Такому мягкому, золотистому… А над головой – голубое небо, чайки парят так низко, что стоит подпрыгнуть – наверняка заденешь перья кончиками пальцев. Пальмы раскачиваются под порывами ветра, хлопают по щекам…
-Эй, боец не спать!
Тьфу, мать-перемать! Зачем пощечинами-то?..
-В дозор шагом-арш! Выпаааааааааалнять! – старшина вроде бы и говорит шепотом, но все равно кажется, что орет… причем прямо в ухо, причем в матюгальник.
Кое-как вздымаю усталое тело с пола. Оно уж года три усталое, еще не разу не чувствовал себя отдохнувшим. Улица встречает ночной прохладой, немного бодрит. Ночь до сих пор не кончилась. Вообще-то, я и не помню, что бы она хоть раз кончалась. Вернее – я даже и не помню, бывает ли день… Мы всегда ходим ночью.
Сменяю одного из дозорных. У нас у всех в глазах одно и тоже: усталость, страх… и море. Хотя нет, не у всех. Был один парнишка, у которого в глазах я видел огромный, зеленый полутемный хвойный лес. Из корабельных сосен, все как одна, метров двадцать, а то и тридцать…
Старшина направил меня на пулеметное гнездо у обрыва. Отсюда действительно хороший обзор. Ни одного куста, пара рытвин, которые запросто можно залить огнем. Да еще и склон метров двадцать, не заберешься без снаряжения. А там внизу – едва заметно волнуется трава. В ночи она совсем-совсем как волны. Темная, колышущаяся масса. И пусть, что под пятью сантиметрами стеблей – твердая земля… В море, по сути, тоже земля под водой…
Ветер тихонько облизывает щеки соленой мокрой прохладой. На море штиль, но воздух все равно мокрый насквозь. Особенно здесь. Прямо под ногами воду крошит о каменные сколы и выступы. Обрыв получился просто супер! Когда выходишь на край – под тобой только волны. Море за многие-многие годы прогрызло в камне небольшую бухточку, почти уже пещеру и теперь грызет камень где-то сзади и далеко внизу. А прямо перед тобой – сплошная голубизна моря. Сверху – такое же пронзительное небо. Иногда с прожилками матово-белых облаков, иногда – сплошной голубой купол. Ветер ласково перебирает волосы, облизывает влажным языком щеки, шею, хлопочет складками шорт. Обрыв получился высоким… но оттого вид только прекрасней. Кажется, что горизонт раздвигается и уже почти заметен изгиб планеты. Дух захватывает от величия картины. Словно с большой высоты – затягивает. Вот ты стоишь на краю и смотришь, смотришь, как простираются под тобой прекрасные просторы… и не замечаешь, как опора уходит из-под ног, тело подхватывают сильные, но ласковые руки ветра. Полет…