Георгий Евтушенко
www.gealf.narod.ru
gerushock@mail.ru

Расум

      Сотни народов, цивилизаций и галактик окружают нас. Мы не привыкли замечать их, либо попросту привыкли к ним, а, возможно, столь глубоко увязли в песках поиска наивысшего и недосягаемого почета, уважения и комфорта, что лишились всякого рода фантазии, зрения и здравого смысла. Эти крохотные народы живут рядом с нами, подчас настолько близко, что стоит задуматься о них, как невольно цитируешь поэта и в сотый раз открываешь для себя простую истину: лицом к лицу лица не увидать. А истина - всегда гениальна. Им больше некому подражать, как только нам, и они настолько преуспели в этом, что удивляешься сходству, связывающему их вымысел с нашей реальностью. Большое видится на расстоянии, и создается впечатление, что чем дальше отходишь, тем ближе заглядываешь… заглядываешь в идеально ровное зеркало, отражение в котором улыбается тебе, но на щеках застывают слезы.

      - Расум, Расумчик, пойдем завтракать, сыночек.
      - Мам, сейчас дочитаю, полстранички осталось.
      - Потом дочитаешь, нам надо поторопиться. Отец уже давно ушел. И ты ведь знаешь, что скоро люди проснутся.
      - Люди! Как они мне надоели; не дом, а тюрьма. Почему мы должны подчиняться их порядкам?! Мам, сколько можно подстраиваться под них?! Разве мы не властны выбирать то, что пожелаем?! Мы же тараканы, а не какие-то там людишки!!
      - Расум! Хватит! Слушай, что говорят тебе родители. И пошли завтракать.
      - Хорошо, мам. Иду.
      Не дочитав, Расум встал и покорно пополз за матерью; книга осталась открытой, легкий ветерок принялся перелистывать страницы, наполняя комнату мягким и приятным шелестом бумаги, искусно сливающимся в дуэте со скрипом приоткрытой двери.
      Расум - подросток, буквально на днях переборовший капризы переходного возраста, с самого появления на свет в этом удивительном тараканьем мире, был окружен массивными и нерушимыми стенами традиций и порядков. Но желание познать свободу в его сердце не угасало, наоборот, с каждым днем становилось крепче, мужественней, решительней. Его уму завидовали многие сверстники, чего нельзя сказать об их родителях: они боялись этого парня и в тайне запрещали детям дружить с ним. Он прочел почти все книги в доме, за исключением тех, которые в детстве читала ему мама; к ним он не притронулся, поскольку знал наизусть. Расум отличался от всех остальных тараканов, даже внешне: хитиновый покров этого юноши был намного светлей, без малого белый.
      Этот парень был тараканом слова; его мысли почти всегда отражались в поступках; сейчас же он старался не думать. Не смотря на вулкан протеста, ярость которого медленно нарастала в его сердце, он был послушным ребенком и делал то, что говорят ему родители. Было нелегко, но помимо послушания он мог похвастаться колоссальным терпением и неиссякаемой силой воли. Многие даже считали, что он лишен каких-либо чувств. Конечно же, мнение это было ошибочным, потому что чувств у Расума было намного больше, чем у любого другого когда-либо жившего во всем белом свете таракана.
      Рассветало. Нерешительные лучи солнца украдкой заглядывали в кухонное окно, нерешительно из-под шкафа вылезали Расум с матерью. К этому времени его отец уже был на столе, правда, заметили они его не сразу. Среди оставленного после вчерашнего ужина обилия грязных тарелок, ложек, вилок, недоеденных кусков хлеба и обглоданных куриных косточек трудно было кого-либо заметить.
      - Я здесь, - прокричал он, - где вы ходите?
      - Уже идем. Опасности нет?
      - Нет. До моего уха даже доносится храп хозяина. Вчера, видимо, была какая-то вечеринка. Тут столько еды. Давайте быстрей.
      Мать сделала пару шагов, ради безопасности еще раз огляделась вокруг и позвала сына. В одну ногу они с легкостью по ножке забрались на стол. Идиллию семейного завтрака нарушало лишь грустное лицо Расума. Манящий запах потемневшей банановой кожуры, которую он просто обожал, сегодня оставил его равнодушным. Расум взрослел. Со знаниями и умом прибавлялась и печаль. Мудрость раскрашивала окружающий мир в серые тона. Томление и горечь за свою семью, народ, цивилизацию и самого себя наполняли его. Он считал, что его братья по крови достойны лучшей жизни и не должны в страхе волочить свое существование, питаясь остатками пищи людей, которые давно разучились не только уважать себя, но и убирать со стола.
      - Расум, ты что такой смурной? Что на этот раз? - обратился отец к сыну.
      - Ничего, папа, все нормально.
      - Опять заводишь старую песню?
      - А если ты не хочешь ее слушать, зачем спрашиваешь?
      - Я твой отец и мне важно знать, о чем ты думаешь, переживаешь. Не забывай, я люблю тебя.
      - Я знаю это, пап.
      - Я прожил на этом свете больше, чем ты. Многое повидал. Прислушайся к тому, что мы с матерью тебе говорим, забудь про свою навязчивую идею. Ничего хорошего она не принесет.
      - Но, пап, всегда же приходит время, когда нужно сделать шаг в пропасть, принять решение и изменить свою жизнь. Каждый день предоставляет нам возможность выбрать это. Ты любишь насвистывать песню про ветер перемен, но ты никогда не следовал его порывам. Я тоже люблю тебя, маму… я люблю нашу нацию и не хочу, чтобы мы жили в рабстве. Мы свободные тараканы! И если сегодня мы не изменим ничего, завтра опять будем украдкой пробираться на кухню ради засохшей крошки хлеба и разлитого на полу дешевого кофе. Да, так жили твои родители и их родители, мы всегда так жили, но разве это предел мечтаний? Разве ты бы не хотел другой жизни? Разве мы, тараканы, не способны на большее? Начинать никогда не поздно, ты каждый день мне это твердишь. Прислушайся хоть раз к тому, что я хочу сказать: начать новую жизнь никогда не поздно.
      Извините, мне не хочется есть. Можно я пойду в свою комнату?
      Родители молчали. Расум повернулся и ушел. Когда он скрылся под шкафом, они молча посмотрели друг на друга, постояли еще немного и продолжили завтрак.
      Войдя в комнату, Расум закрыл дверь, завалился на кровать, накрыл голову подушкой и заплакал. Никто никогда не видел, как он плачет. Никто никогда не увидит ни единой слезы, скатившейся с его глаз.

      Солнце стояло высоко. Утренний ветерок спасся бегством, уступив мощному натиску летнего палящего зноя. Стояние раскаленного воздуха и разбудило Расума. Его сонный взгляд уперся в потолок. Он зевнул, снова закрыл глаза и лениво перевернулся на живот. Правда, через несколько секунд решительно выпутался из измятой и влажной от пота простыни, встал и подошел к столу.
      Печаль не исчезла с его лица. Мысли беспощадно продолжали теребить его изнуренный разум. На столе стоял поднос, на котором любящая лапа матери оставила немного еды, стакан воды и записку:
      "Расум, мы любим тебя. Поешь, сыночек".
      Расум прочел записку. Сделал пару глотков воды. К еде не притронулся. На полу возле кровати валялась книга. Он подошел, поднял ее, расправил загнутые страницы, завалился спиной на кровать и, держа книгу над собой, начал искать строки, на которых утром было прервано его чтение.
      Он погружался в каждое предложение, страница за страницей, пропуская через сердце каждое слово, время от времени менял положение, подпирал голову то правыми, то левыми лапами; он учился летать, осваивая вместе с главным героем притчи секреты высшего пилотажа. Мысленно вселялся в образ: рисовал пред собой безграничное небо, ощущал давление встречного ветра, скорость полета, боль падения и взрывы восторга от познания непознанного.
      Дочитав до окончания сюжета, Расум погрузился в размышления. С детства он любил не только размышлять, но и разговаривать сам с собой вполголоса, конечно же, делал это он только в одиночестве.
      - Эта книга обо мне. Наши жизни так схожи. Удивительно, мы оба стремимся к свободе и оба упираемся в стену отвержения. Наши соотечественники отвергают не только то, что мы добились и могли бы добиться, но и нас самих.
      Вот она свобода, открыта дорога к свободе, а они… они изгоняют его из стаи.
      Нет, я не могу оставить свой народ. Я не могу просто так уйти. Если не я, то кто подарит им радость и незабываемое наслаждение свободного полета. Я не просто хочу научиться летать, я хочу научить летать каждого таракана. Я хочу снять с них тысячелетние оковы. И я добьюсь этого! Чего бы это мне не стоило!
      Это не были пустые слова самоуверенного подростка. Кто угодно, но только не Расум; он слов на ветер не бросал. Он принял решение. Но ему нужно было время обдумать и продумать все. Выждать и действовать. Времени у него было достаточно, время он и ждал.
      Улыбка засияла на его лице. Записку матери Расум как закладку вложил в книгу. Минут через пять от пищи на подносе не осталось и следа. Бросив книгу на подушку, Расум достойно и уверенно вышел из комнаты показаться родителям.

      Расум отлично знал, как обычно проводят день родители. Он мог расписать их график буквально по минутам. Для этого не требовалось особого таланта или дара, и пророком не нужно было быть; тараканья жизнь сама устанавливает эти порядки. И если в молодости отец пытался разнообразить будни, сделать хотя бы раз в неделю крохотный сюрпризик жене, то сейчас романтика переросла в привычку, страсть приостыла, ценности изменились. Но любовь, которая с годами не угасла, а окрепла, став нерушимой опорой в семье, не позволила им стать одной из тысяч обычных тараканьих семей. Родители Расума были уважаемыми в обществе тараканами, к ним часто обращались за советом. Одной из причин этому стали отношения между супругами, которые они не просто сумели сохранить в тяжелых жизненных обстоятельствах, но и вознести настолько высоко, что ни один таракан, познакомившись с ними, не смог бы не заметить тепла и радушия, с которым они просто смотрят друг на друга.
      Выходя из комнаты, Расум знал, что мать возится на кухне по хозяйству, отец рядом с ней строгает за столом фигурки, время от времени они что-то обсуждают, иногда смеются. Расум любил и ценил своих родителей. Он понимал, что большинство его сверстников растут в совершенно другой атмосфере. И если погоду в его семье можно было сравнить с прохладным летним днем, то у соседей за стеной постоянно свирепствовала февральская вьюга.
      - Расум, ты проснулся, - прозвучал заботливый голос матери. Как ты себя чувствуешь, сынок? Поел?
      - Да, мам, поел. Спасибо за обед.
      - Рад тебя видеть, сын, - обратился к нему отец.
      - Простите за то, что ушел с завтрака сегодня. Мне просто…
      - Все хорошо, Расум, - перебил его отец, - мы тебя понимаем. Со всеми бывает. Сейчас будешь есть?
      - Да нет, я только поел.
      - Тогда поможешь мне убрать эти стружки?
      - Да, конечно.
      Расум улыбнулся и принялся очищать кухонный стол от последствий увлечения отца. А улыбка соскользнула с его лица, потому что выражение "поможешь убрать" в понимании папочки означало "не уберешь ли ты после меня, а я пока пойду, найду в своей коллекции место для новой фигурки и вернусь сразу после того, как ты закончишь".
      Мать тоже не смогла равнодушно отнестись к этим словам: улыбнулась, покачала головой, вздохнула и произнесла вслух знакомую в семье фразу:
      "Он неисправим".
      Заметая на совок остатки стружки, Расум неожиданно и с любопытством спросил у увлеченной посудой матери:
      - Мам, а почему вы назвали меня Расумом?
      - Отец так захотел. Однажды он пришел и сказал, что если родится сын, назовем его Расумом. Я, конечно же, удивилась, попыталась возразить, но, ты же знаешь, он умеет меня уговаривать. Когда я не согласна с глупыми идеями, которые время от времени лезут ему в голову, он делает такой хитрый, интересный и жалобный взгляд, что я просто не могу устоять и соглашаюсь со всем, какое бы безумие он не собирался совершить.
      - Да-да, я это уже слышал, - произнес, ухмыляясь, Расум.
      - Так было и с твоим именем. Я просто покачала головой и согласилась.
      - Согласилась с чем? - вмешался в разговор глава семейства.
      - Да с чем я только не соглашалась, - ответила на вопрос, втягивая носом воздух, мать.
      - Пап, я спросил маму, почему вы назвали меня Расумом. Она сказала, что ты так захотел. Почему?
      - Я даже не знаю. Я сидел и думал над именем, вдруг мне в голову пришло слово "Расум". Оно мне понравилось, и я подумал, что если будет сын, назовем его именно так. Продолжение истории, думаю, мать тебе уже рассказала.
      Сказав это, он покосился на жену, обнял и поцеловал ее в щечку. Она и тут не смогла ничего возразить. Диалог отца с сыном продолжился.
      - А что значит мое имя?
      - У каждого имени есть значение.
      - Да, но я копался в словарях; мое имя нигде не упоминается. И я за всю свою короткую сознательную жизнь не встречал ни одного таракана с таким именем.
      - Ты прав, это необычное имя. Но я не знаю, что оно значит. Я же сказал, что оно просто пришло мне в голову. Когда-нибудь мы узнаем его тайну. Имена просто так не даются; в значении имени заложено предназначение таракана, и жизнь обязательно раскроет его. Оно похоже на арабское имя "Расул", что значит "посланник", но, на мой взгляд, это совершенно разные имена, хоть ты часто и пытаешься выступить в роли пророка. Еще оно созвучно слову "разум", но и это не больше, чем совпадение. Поживем - увидим.
      - А я бы хотел, чтобы вы назвали меня Джонатаном.
      - Джонатаном, - удивленно воскликнула мать. Сын, ты не перестаешь удивлять нас: сначала заявляешь, что ненавидишь людей, а теперь хочешь, чтобы тебя звали, как одного из них. Я тебя иногда совсем не понимаю.
      - Наверное, "Расум" на одном из каких-нибудь тибетских языков означает "загадка" или "тайна", - заметил, подмигивая матери, отец, - потому что и меня порой ты загоняешь в тупик.
      - Джонатан - это не человеческое имя, - попытался объяснить Расум.
      - А чье же тогда, на твой взгляд?
      - Это имя истинной чайки, живущей в каждом из нас.
      Родители Расума, дуэтом прожившие большую часть своей жизни, синхронно улыбнулись, посмотрели друг на друга, потом на сына, и отец завершил этот незаконченный разговор:
      - Жена, мы вырастили слишком умного сына, давай по чашке чая, пока я еще хоть что-то понимаю.
      Но вечер только начался, вечер в идеальной семье, члены которой при всем своем очевидном различии в характерах и взглядах с легкостью находили взаимопонимание друг с другом.
      И лишь только чайка Джонатан Ливингстон, поселившийся в сердце Расума, с каждой очередной прочитанной страницей открывал для себя новые секреты свободного полета; полета к свободе, к познанию самого себя, к предназначению в жизни, к тайне собственного имени.

      Чуть более месяца пролетело, словно мгновение; осталось позади, как если бы кто-то попросту перевернул страницу в книге. Казалось, что Расум не сдвинулся ни на йоту по направлению к заветной мечте. Как и прежде его продолжали угнетать тайные вылазки за пищей, совершаемые всем семейством по утрам и вечерам. Его не столько унижало спасение бегством при малейшем шорохе, как страх, наполнявший родителей в такие моменты. Страх превращал их в маленьких пугливых детей, кричащих во все горло и заползающих под кровать, увидевши собственную тень.
      Мучила Расума и неопределенность. Томление. Топтание на месте. Внутреннее "я" требовало перемен, но куда двигаться и как - оставалось для него загадкой. Болото будней затягивало глубже и глубже; он старался не сопротивляться, зная, что этим лишь усугубит свое положение. Трудно было бездействовать, но другого выхода он не видел.
      День неудержимо стремился сдать пост ночи; ночь не спешила встать в караул. Расум, как обычно, раскачиваясь в своем любимом кресле-качалке, читал очередную книгу. Глаза, как два воздушных змея, парили из стороны в сторону, плавно спускались вниз страницы, потом резкий подъем и снова снижение.
      Повеял легкий ветерок, послышался тихий голос. Не громкий и не устрашающий, а мягкий и бархатный, нежный, как шелест листвы.
      - Расум, пора. Пришло время.
      - Но я не могу оставить семью.
      Ни голоса, ни видения не посещали Расума до этого момента, тем не менее, на его лице не было ни малейшего признака удивления. Да и ответ прозвучал так, будто разговор длился уже не первый час, а, возможно, и не первый день.
      - Ты отвечаешь только за свои поступки. Ты можешь изменить только себя. Пора сделать этот шаг. А выбор судьбы - предоставь его им самим.
      - Нет, я не могу. Я уйду, и не останется никого, кто бы напоминал им о том, что существует свобода. Я знаю, что сейчас они не готовы, они не последуют за мной. Но время же способно изменить все. Я должен остаться. Я не могу бросить их.
      - Ты не мессия. Да, ты отличаешься от них цветом, но, надеюсь, ты не думаешь, что это знак свыше? Это всего лишь случайность, воля природы.
      - Конечно. Я не думаю. Хотя… хотелось бы им быть.
      - Расум, пора. Ты ждал перемен, они произошли. Перемены произошли внутри тебя. Тебе надо было созреть, ты с этой задачей справился. Время пришло. Пора действовать. Твое желание способно перенести тебя куда угодно. Достаточно "осознать, что ты уже перелетел туда, куда стремишься", - помнишь слова Чианга? Ты уже свободен, ты всегда был свободен. Просто открой глаза.
      И Расум открыл глаза. Правда, вместо свободы его взору предстала мать и знакомая комната. Потребовалось мгновение, чтобы отойти ото сна и собрать мысли воедино.
      - Расумчик, ты постелись, да ложись нормально спать, - доброта и забота переполняли голос матери.
      - Хорошо, мам. Сейчас.
      Пожелав спокойной ночи, мать Расума вышла из комнаты. Он встал с кресла, положил прижатую к груди книгу на стол, постелился, но долго не мог уснуть. Закинув передние лапы за голову, он с открытыми глазами часа два пролежал в одном положении, лежал и думал, постоянно прокручивая в памяти приснившийся диалог. Он не мог поверить в увиденное, ведь все было как в реальности: это он вел разговор, он мыслил, он принимал решения. Расум не мог поверить в то, что он решился уйти один, но факт был фактом: он ушел. Еще более странным было то, что он не стыдился и не сожалел о том, что совершил этот шаг.
      Действительно в нем произошли перемены, а, значит, сон должен был стать реальностью.

      Еле отрывая от пола лапы, Расум выполз из комнаты, с опущенным взглядом минул родителей. Полз он по направлению к кухне.
      - Расум, ты куда? - остановил его взволнованный голос матери.
      - Я сейчас вернусь, - холодно ответил он.
      - А куда ты идешь, сынок?
      - Я сейчас вернусь. Мне нужно немного краски. Я видел завалившуюся за шкаф на кухне ручку. Возьму немного чернил и вернусь.
      - С тобой все нормально? Ты странно выглядишь.
      - Все хорошо, мам, - сказал он, слегка подняв голову, но в глаза матери так и не посмотрел.
      Расум твердо решил уйти, но ему было страшно, больно и в то же время стыдно признаться в этом родителям. В первый раз он нарушал свое слово, но, как и прежде, он верно следовал своему сердцу.
      Сейчас же ему действительно были нужны чернила. Ручка лежала на месте, т.е. там же, где он видел ее в последний раз. Выкорчевав немного чернил из стержня, он слегка выглянул из-под шкафа. На кухне хозяйка мыла посуду, напевая какую-то простенькую и дешевую песню, часто звучащую по телевизору.
      - Ну и вкус, - покачав головой, прошептал Расум и вернулся к себе в комнату.
      Мать просто проводила его взглядом. Она чувствовала, что с ним что-то происходит. Волновалась. Даже попросила мужа поговорить с сыном, но, немного обсудив ситуацию, они решили его не трогать.
      - Дай ему время, он отойдет. Ты же знаешь, с ним это бывает почти каждый месяц, - успокаивал ее муж.
      Она согласилась, но волнение не исчезло.
      Расум же, войдя в комнату, закрыл за собой дверь, достал свою любимую белую футболку и разложил ее на полу. Из шкафчика в столе вытащил лучшую кисть, которой очень дорожил. Сейчас ему было не важно, что чернила превратят волоски в камень, он был уверен, что берег ее именно для этого момента. Спереди футболки большими буквами он написал: "РАСУМ", сзади - "Имеющий глаза да увидит: Я свободен!"
      Он не был богом, поэтому не мог изменить соотечественников. А эта надпись была его последней надеждой заявить и доказать всем тараканам, что путь к свободе открыт, а они всего лишь в шаге от нее. Он надеялся, что они последуют за ним, увидев его победу над собственными страхами, его величие перед людьми и достигнутую им свободу. Он искренне верил, что хоть один из них вслед за ним прыгнет сквозь выложенную годами стену ложных верований и предписаний.
      Сегодня он разрушит миф о том, что тараканы - ничтожные существа, которые не были созданы, а появились на свет вследствие оплошности человека; которые должны постоянно жить в страхе и рабстве. Всему этому сегодня он положит конец.
      С этими мыслями Расум надел футболку и покинул комнату.
      Слова были лишними, мать все поняла с первого взгляда. Мгновенно она позвала отца. Расум не слышал и не слушал их отговоров и запретов. Он молчал. Когда отец попросил его вымолвить хотя бы слово, он посмотрел каждому из них прямо в глаза и спокойным голосом произнес:
      - Вы меня не удержите.
      Голос его звучал как никогда прежде ровно и уверенно, без малейшей доли страха и волнения. Никогда прежде его речь не была столь холодной и бесчувственной.
      Леденящие слова повергли отца в секундное онемение. Он повернулся и прижался головой к стене. Смысл жизни потерян. Единственный и любимый сын уходит навсегда, делает шаг навстречу собственной смерти. "Расума уже не остановить", - эта мысль смертоносным копьем вонзилась в его сердце. Душераздирающая фраза сковала его, превратила в кристалл еще непоявившиеся на глазах слезы. Хотелось рыдать, но сердце, словно кусок льда, разбилось на мелкие осколки.
      Расум вышел из дома.
      Мать с криками и плачем бросилась за ним. На шум начали выползать любопытные тараканы. Вскоре все поселение собралось под кухонным шкафом. Все молчали, не отрывая глаз от Расума. Его мать упала на пол и в истерике умоляла сына не делать этого. Но Расум не останавливался.
      Женщина на кухне, вымыв посуду, готовила ужин. Она, ни о чем не подозревая, напевала себе под нос все ту же глупую песню и безмятежно чистила картофель. Вытянутые и закрученные полоски кожуры одна за другой падали на стол.
      А в это время сотни пар тараканьих глаз следили, как Расум подбирается к ней все ближе и ближе. Он уже взбирался по ножке стола. Расум совершал этот подъем каждый день, но сегодня впервые за всю жизнь это доставляло ему непревзойденную радость и удовлетворение. Он был у цели. Он чувствовал это. Знал. Тараканы-детишки с восхищением смотрели на него, завидовали его бесстрашию и изяществу. Расум сиял.
      И вот он уже на столе. Движется к женщине. Пространство под шкафом наполнилось звуком пульсирующей в унисон крови, текущей в жилах всех собравшихся таракан. Все они замерли в ожидании. Наступал кульминационный момент в истории тараканьей цивилизации. Момент, от которого зависело будущее.

      - ТАРАКАН!!! БЕЛЫЙ ТАРАКАН!!!
      В истерическом крике женщина бросила нож и картофелину, отскочила от стола; стул, на котором она сидела, с грохотом завалился на пол. В страхе и ужасе она забилась в углу кухни.
      Более унизительного состояния живого существа Расум не видел даже в Голливудских фильмах. Лишенные рассудка глаза и трясущиеся от страха руки - вот что представляли из себя "зловещие" и "беспощадные" люди.
      Это был триумф!
      Вспышка яркого света озарила окружающие предметы. Затем в глазах Расума все погасло.

      Яркая вспышка сменилась абсолютной темнотой. Повеяло запахом любимой банановой кожуры. Расум не мог поверить собственным глазам: обветшалые стены кухни, вечно грязный стол, испуганная женщина, удивленные глаза остальных тараканов, онемевшая мать - все это исчезло, как страшный сон. Расум лежал на банановой кожуре, окруженный километрами еды. Пища простиралась до самого горизонта по всем четырем направлениям; от поджаренных бараньих ребрышек до абрикосовых косточек, от яичной скорлупы до бисквита с взбитыми сливками. Каждый кусочек всех этих деликатесов терпеливо дожидался своей очереди, испускал чудодейственный аромат, притягивая к себе. Если и существует тараканий рай, то Расум находился в самом центре этого ожидаемого миллионами тараканов места. Переселение, ради которого они полагали свои жизни, требовало всего лишь одного шага воли.
      - Как они могли так долго и так нелепо заблуждаться? Глупцы.
      Расум поднял глаза. Никогда прежде он не видел облака. Они медленно плыли по небу, принимая вид разнообразных фигурок, напомнивших ему поделки отца. В одном из них Расум разглядел силуэт чайки, который медленно принимал знакомую форму. Через пару минут облако превратилось в громадного белоснежного таракана. Расум встал на задние лапы и что есть мочи закричал:
      - СВОБОДА!!!
      Его радости не было предела. Остаток дня юноша бродил в своем новом царстве, ел, валялся в крошках от печения, нашел кусочек сыра и катался на нем по намазанному маслом ломтику хлеба. Он был похож на ребенка, и ему это нравилось. Солнце скрылось за горизонтом, а он уснул, лежа на любимой кожуре. Расум надеялся, что к утру этот сон не закончится; надежды его не обманули.
      Проснулся он там же, где и застала его ночь. Долго лежал, вдыхая воздух, сочетавший в себе сотни аппетитных запахов.
      - Здесь должны быть мои единомышленники, - подумал Расум, - ведь не может же быть, чтобы только я один достиг свободы.
      И он нашел их, лежащих под покровом солнца. С криками радости юноша бросился к ним. Но к удивлению Расума, встреча произошла не так, как он себе представлял. Около десятка потрепанных жизнью тараканов лениво повернули грустные лица в его сторону. Лишь один из них привстал и подполз к нему.
      - Давно прибыл?
      - Вчера.
      - А зовут тебя, по всей видимости, Расум?
      - Да, Расум, - величественно произнес он и добавил, - а откуда вы знаете? Вы, наверное, все знаете обо мне? Вы мастер?!
      - Нет, я просто умею читать.
      И он указал лапой на футболку, затем продолжил.
      - Гордишься своим именем? Я тоже когда-то был таким, как ты. Забудь его. Забудь и свое прошлое. Здесь все бессмысленно. Поверь, так будет легче.
      Таких слов Расум не ожидал. В недоумении он попятился назад. Старый таракан продолжил.
      - Если хочешь, можешь оставаться с нами. А нет, - еды и пространства достаточно для тысяч таких, как ты и мы. Выбор за тобой.
      Новый мир не баловал радушием. Расум не мог понять, как эти тараканы могут с такой горечью относиться к положению, в котором оказались. Чего еще может пожелать сердце? Здесь есть все, и даже больше. С этими мыслями он развернулся и, не проронив ни слова, скрылся из вида. Не прошло и суток, а свободный рай с каждой минутой все больше напоминал темницу ада. Вся эта история была окутана тайной, которую ему предстояло постигнуть в одиночестве. Вспышка света, темнота, новое измерение, обреченные лица тараканов, - все эти события были покрыты мраком. А Расум все полз и полз. День сменялся ночью, дождь - снегом, на лице появлялись морщины, но никто не хотел дать ему ответ на вопрос: Что произошло? Где он? Все встречавшиеся ему на пути тараканы, будто сговорившись, твердили: Забудь прошлое. Так будет легче.
      Однажды Расум нашел осколок зеркала. Сразу же вспомнил детство, маму, как она читала ему на ночь сказки. Он уже давно хотел вернуться, но, сколько бы он не шел, ландшафт не менялся, дом оставался все также далеко в неизвестности. И мастера, который бы научил его перемещаться сквозь пространство и время, он так и не повстречал.
      - Зеркальце, зеркальце, - безнадежно обратился он к нему, - ты хоть мне объясни, что произошло? Где я? Кто я?
      Расум глядел на свое отражение, в свои глаза, рассматривал свое тело. Кто мог подумать, что футболка, которую он впервые надел в тот самый день, прольет свет на загадку всей его жизни. Вопросы нашли свои ответы так же быстро, как исчезли родная кухня и испуганная женщина. Предназначение в жизни и значение имени были просты, как дважды два - четыре. Впервые за всю жизнь он прочел собственное имя задом наперед:
      "МУСАР", - гласила отраженная в зеркале надпись на футболке.
      И сразу все стало ясно. Находился он не в тараканьем раю, а на обычной мусорной свалке, завладевшей километрами пространства недалеко от города. И никакого триумфа в тот день не было: муж женщины выбежал на крик и пришлепнул героя-таракана обычной тапкой. А потом все собравшиеся под шкафом тараканы стали свидетелями того, как неподвижное тело Расума замели на совок и выкинули в мусорное ведро. Жизнь на кухне вернулась в свое русло. Мать до конца своих дней оплакивала сына, отец забросил резьбу по дереву. А сын добился того, что хотел: он стал свободным; только вся его свобода была не чем иным, а мусорной свалкой.

      Единственное, что я хотел сказать этим рассказом, можно выразить вот каким предложением: "не все пути, которые кажутся нам прямыми, являются таковыми". Хорошо, если человек поймет это за свои недолгие семьдесят-восемьдесят лет. И пусть жизнь менять уже будет поздно, возможность исправить ошибку и измениться все еще будет. Без ничего мы пришли в этом мир, и унести ничего не сможем, даже любимой "банановой кожуры".
      Все остальное в тексте: совпадение, истина, вымысел, набор слов, орфографические ошибки, бред.

      С уважением,
      Георгий.