Егор Фомин
fomc@mail.ru
В подъезде пока пахло
только пылью и известкой. Но уже не было света. Что ж, у всех
ремонт...
Звонко хлопнула дверь
подъезда за спиной, и он окунулся в объятия внешнего мира.
Мир этот был заполнен темно-серыми
панельными девятиэтажками. С зелеными рамами окон. Одинаково
застекленными балконами.
Когда въехали, им обещали, да и сейчас
обещают, что улица временно проходит по двору дома. А потом пройдет
перед домом, расширенная. Пока там мусорные баки. А перед подъездом
колонка. Впрочем, воды в ней нет.
Сверкая окнами и оскаленными лицами,
проехал автобус.
Все правильно, утренний час пик.
Он широко зевнул и повернул в ту же
сторону, куда ухал автобус. Нерешительно сделал несколько шагов.
За поворотом дороги школа. Всего-то
метров двести.
А идти не хочется...
Сорок третья... или двадцать третья.
Говорят, в Москве школы с четырехзначными номерами. Тут пока с
двухзначным разберешься...
Дошел до поворота.
Направо по главной дороге школа. Слева
приземистая деревянная церквушка. Прямо - девятиэтажка. Вроде, тоже
панельная и построена раньше, а выглядит симпатичнее.
За церковкой, помесью сарая и
часовни-переростка, сад. Там, говорят, тоже школа, с национальным
уклоном. Он усмехнулся. А за школой должна быть река.
Вот ведь, он же до сих пор на реке не
был...
Это интереснее.
А школы, все равно, еще никому миновать
не удавалось.
Повернул налево и с увлечением принялся
лавировать по грязной дорожке, стараясь не испачкать ботинок. Осень
все-таки. Хотя, похоже, на этой дорожке грязь вечна и неистребима.
Дошел до сада, повернул направо.
Прямо по асфальтовой дорожке виднелось
среди взъерошенных деревьев запущенного сада кирпичное
грязновато-желтоватое здание школы. Старое-старое.
Без интереса обошел ее справа.
С одной стороны школа, с другой забор
огорода. По-видимому, школьного.
Из-за угла школы, увидел тренажеры
школьной спортивной площадки. Туда не пойдет. Не интересно...
А вот прямо по асфальту под арку
водопроводной трубы, закованной в теплоизоляцию, пойдет. Где-то уже
должна быть река.
Пересек крохотный пустырь и, наконец,
оказался на обрыве.
Этот берег очень высокий, изрезанный
множеством оползней, но сейчас заросший вековыми седыми елями.
Деревья росли справа и слева вдоль
склона, который метров на семьдесят спускался довольно круто, а после
поворачивал налево.
Могучие темные ели.
Красиво.
Должно быть, зимой здесь мировая
горка...
Но сейчас осень.
А поверх деревьев, росших впереди по
склону, открывался великолепный вид на противоположный берег. Ровный
и плоский, как стол. Поднимающийся над рекой совсем чуть-чуть.
Ровный ковер тайги...Если перебраться
через реку, то можно идти и идти, и в радиусе, наверное тысячи
километров не столкнуться с человеком. А может, и дольше...
Вот это интересно...
Он начал спускаться к реке по ненадежной
тропинке, жмущейся к деревьям.
Главное, перебраться через реку.
Только бы перебраться...
Хотя постоянно же сплавляют лес. У воды
должны быть бревна...
Но цепь понтонов по центру реки
представляет определенную сложность.
Ничего. Как-нибудь переберется.
Только бы перебраться...
***
Толкаясь и переругиваясь,
народ повалил из автобуса, сразу торопливо направляясь к лестнице
через пути на платформу.
Он привычно посмотрел на часы. Опустил
руку и привычно осознал, что не заметил сколько времени. Посмотрел
еще раз. 7.29. Все как обычно. Как всегда.
Вслед за раскачивающимися спинами
поднялся по лестнице. Прошел по платформе на привычное место.
Теперь ждать.
Он уже давно привык к этому утреннему
пути. Даже перестал размышлять по дороге и замечать, какая погода.
На платформе тесно от людей. Безликих,
серых и одинаковых.
Подошла электричка.
Двери открылись точно перед ним и он
шагнул в тамбур. Посмотрел на часы. И вновь привычно не зафиксировал,
сколько времени.
Что-то торопливо проговорил
электрический голос машиниста, двери закрылись, и электричка
тронулась.
Прошел в вагон. Сел.
Он так привык ничего не замечать по
пути, что не только не удивился почти пустому вагону, поскольку не
заметил этого, но и совершенно не заметил, что никто на платформе не
зашел в эту электричку.
Электричку, которая тронулась не в
сторону Москвы, как положено, а в противоположную.
Еще раз посмотрел на часы. Напрягся,
соображая. 7.31.
А электричка должна быть в 7.34. потому,
что летнее расписание.
Первое смутное ощущение тревоги тронуло
что-то глубоко внутри. Привычно отогнал.
Безразлично уставился перед собой. Ехать
долго.
Мимо следующей станции электричка
пронеслась не останавливаясь, даже почти не сбавляя хода.
А должна быть со всеми остановками.
Обеспокоено взглянул в окно. Пейзаж
совсем не знакомый. И еще что-то, совсем неправильное.
Электричка едет не в ту сторону!
Этого не могло быть.
Это просто невозможно.
Но случилось.
Он еще раз проверил последовательность
утренних действий. Вспоминалось с трудом. Слишком привык к этому
пути. Привык быстро о нем забывать.
Но он же все делал правильно. Встал на
нужной стороне платформы.
Глаза взволнованно заметались. Что-то
надо делать. Надо...
Надо скорее встать, выходить на
следующей остановке, может он успеет...
Напряженно постарался вспомнить, как
должна называться следующая станция. Получалось плохо. Не получалось
совсем.
Заметил, что руки мелко дрожат.
Надо скорее встать, идти к выходу. Надо
не пропустить следующую станцию.
Поднялся, судорожно цепляясь за
портфель.
Надо...
- Кому?
- Простите? - по привычке переспросил
он.
- Кому надо? - повторил вопрос человек,
сидящий напротив.
- Что надо?.. - от неожиданности сел
обратно.
- Ну, - неопределенно махнул человек
рукой, - спешить, идти, выходить...
"должен, надо для работы, жене, детям":
привычной скороговоркой пронеслось в голове.
- Нет, - качнул головой человек, слегка
улыбаясь, - ты им всем безразличен. То есть ты сам, а не то, чем
полезен.
- А почему, собственно, на "ты"? - от
нервов голос сорвался в конце фразы.
- А почему нет? - пожал плечами человек,
- для тебя же это на самом деле не имеет значение. Так, дело
привычки. Убеждение, что так должно быть. А кому должно, ты никогда
не думал.
Сначала набрал воздуха, чтобы спорить,
возмущаться. Потом вспомнил, что нужно спешить к дверям, вновь
подхватился.
- Не спеши, - опять улыбнулся человек, -
до Железнодорожного она без остановок. Сядь, поговорим.
Потрясенно сел. Без остановок.
Безнадежно опоздал. Это катастрофа.
- Все не так плохо, - покачал головой
человек и оперевшись локтями о колени наклонился к нему, - тебе все
это и не нужно. Посмотри лучше в окно.
Послушно посмотрел. Ничего особенного.
Деревья.
- Как же, - проговорил человек, - они
все особенные. Приглядись.
Все так же послушно пригляделся.
Одни прямые, другие кривые. Одни темные,
другие светлые. Очень быстро проносятся мимо.
- Ты не видишь, - вздохнул человек с
оптимизмом, - гляди внимательней. Во-первых, на свете очень много
пород деревьев. И все разные. Да и сами деревья. У каждого своя
жизнь. Вот в это ударила молния... гм, слишком быстро... А вот этому
еще маленькому не хватало света, остальные слишком высоки. А этот вон
какой великан. Рос на особицу. Сторонится не привык. Ну, смотри
сам...
Посмотрел. Одни темные, другие
светлые...
Через полминуты поезд
дернулся и пошел медленнее. Стало проще.
У этого кора тоньше. А у
этого грубее. А у этого листочки маленькие-маленькие, а здесь
большие, но резные.
Увлекся. Незаметно для себя.
Это было забавно, с одного взгляда из
несущейся мимо электрички разглядеть дерево, угадать его судьбу.
Проехали мимо еще одной платформы,
Кучино, а он даже не заметил.
Солнце, раздвинув утреннюю хмарь,
расцветила деревья непривычными красками.
- Этого ты никогда не видел, -
сопровождал его голос человека, - не потому, что никогда не ездил в
эту сторону. Ездил. Только забыл. А теперь посмотри на людей. Это еще
интереснее.
В вагоне сидело еще человек пять. Один
дремал, привалившись к окну.
- Они же все одинаковые... - проговорил,
оторопело глотая слова.
- Смотри внимательнее. Этот, - он
показал на мрачноватого мужчину, прятавшего нос за поднятым
воротником плаща, - каждый день охотно уходит из дома. Потому, что
его тошнит от жены, состарившейся раньше времени, от сына,
выкрасившего волосы в синий цвет. Да и вообще жизнь у него тяжелая...
Задерживается на работе, сколько может. Потом до упора ходит по всем
приятелям, только бы домой попасть попозже. А эта, - он кивнул на
женщину в оранжевой куртке, зябко обхватившую себя руками, - думает,
что все еще образуется. Что их захудалая газетенка еще поднимется. И
к ней непременно явится принц. Она не замужем. Но у нее взрослая
дочь. Смотри внимательнее. У каждого этого человека жизнь. Огромная
жизнь, в которой прожита каждая минута и совершенно независимо от
тебя. И все это очень интересно.
Ошалело принялся рассматривать людей.
Получалось плохо, но это было интересно.
Когда он вновь посмотрел на собеседника,
оказалось, что тот одет в черные джинсы, голубую джинсовую рубашку и
черные легкие кроссовки.
- Сейчас будет Железнодорожный, -
улыбнулся человек, когда электричка сбавила ход, - Но прежде чем
дергаться, подумай, хочешь ли ты выходить...
Поезд остановился. Все люди в вагоне,
даже собеседник, медленно поднялись и потянулись к выходу. Но это
само по себе уже не вызвало привычной тревоги. С интересом смотрел в
окно.
Пыльное здание вокзала. Пыльные люди.
Выходить здесь не хотелось.
Что-то пробормотал машинист из динамика,
и электричка тронулась...
***
Дежурный офицер, принимая
рапорт, вздернул руку к козырьку.
Потом тепло улыбнулся:
- Спит? - неуставным тоном спросил он,
кивнув в сторону караульной будки.
Постовой кивнул.
- Ладно, - в свою очередь кивнул офицер,
развернулся и небрежной походкой пошел дальше.
Постовой внимательно проводил его
взглядом в темноту. Потом зашел в будку, тихонько прислонил автомат к
стене рядом с дверью, вышел и закрыл будку снаружи. Аккуратно повесил
ключ на гвоздик рядом с Косяком.
Одернул форму, поправил ремень.
Все.
Легко перемахнул турникет и легко
зашагал прочь от части.
Свежий ночной воздух был удовольствием
уже сам по себе. А уж на свободе...
Он не знал, когда вернется,
да и вернется ли вообще.
Главное было не это...