Дмитрий Гаврилов
gavrilovd@mail.ru

ВЕЛИКИЙ и УЖАСНЫЙ

      Свежий шестибальный ветерок, как сумасшедший, теребил защитный комбинезон. Я прикрыл глаза ладонью, но ветер прилепил ее ко лбу. Пришлось повернуться боком. Разжав пальцы, я таки глянул в сверкающий борт звездолета и рассмеялся. На меня взирало чье-то плющевое безволосое лицо, с одной стороны напоминающее стюдень, с другой - больного флюсом. Этот ветер навеял кучу воспоминаний, которые полезли из головы наружу и, воспользовавшись замешательством, скрылись в дебрях предательской планеты. Я было погнался за ними, чтобы впихнуть обратно, но увяз в болоте и жутко вымазался.
      К счастью, раса разумных комаров на Гудвине, по данным ученых, была давно истреблена на корню расой разумных птиц, а та, в свою очередь, не менее разумной и многочисленной расой летучих кошек. Кошки вымерли сами.
      Держу пари, в таком свинячьем образе меня никто бы не узнал, но я люблю путешествовать водиночку.
      Еще год назад в центре реабилитации после очередного перелома ушей, шеи, позвоночника, рук и ног, я встретил старого друга Веога Лоора. Мы были вместе еще с тех славных лет, когда я работал в Службе Контроля Времени, а он заведовал там лабораторией карманных хронотронов. Веог сделал неплохую научную карьеру, но сейчас даже я не позавидовал бы бедняге. Его состояние было ужасно в сравнении с моим, хотя профессор держался молодцом, изредка похихикивая.
      За партией в сочинку, бесовскую игру, по-моему названную в честь какого-то древнего города, и за это смытого волной, мы разговорились о минувшей экспедиции Лоора. Всучив партнеру на мизере три туза, мы, довольные эдаким исходом, отправились в палату Веога, делить барыши. Тут-то он и посетовал, что в том полете на планету Гудвин выжил лишь один, а значит, никто не сумеет подтвердить правоту его слов.
      Выигрыш был солиден, пятьсот центавров, не считая молодильного яблока из созвездия Гисперид той же стоимости.
      - Я слышал, ты быстро идешь на поправку, - начал Веог, поглаживая правую половину окладистой бороды, правую - поскольку левая была выдрана безжалостными поклонницами.
      - Скоро выпишут! - подтвердил я, покусывая ус.
      Я прежде всегда непроизвольно покусывал ус, когда предчувствовал выгодное дельце.
      - И у тебя есть шлюп, - продолжал Веог Лоор, мученически глядя мне в глаза.
      - Сколько? - спросил я.
      - На огрызок от яблока Гисперид, - был его ответ.
      - Нет, ну что вы, профессор? Мы давнишние приятели, Веог! Грешно наживаться на дружбе, - вспыхнул я от ушей и до кончика хвоста.
      - Тогда по рукам!
      - А в чем там дело? - осведомился я, потирая ущибленую ладонь.
      - Ты мне тоже не поверишь! Лучше, один раз увидеть, чем сто раз услышать! - парировал Веог Лоор, - Но сойти с ума там можно без особых хлопот, - по-отчески предупредил он затем, - Cильно удивлюсь, если ты продержишься неделю.
      На том и расстались.
      А в Понедельник я уже бесстрашно припланетился на Гудвине.
      Ну, да за свой рассудок мне не стоило беспокоиться, так я по меньшей мере считал - ведь нельзя же сойти с того, на что не вставал.
      Я быстро разбил лагерь, это мне тоже, как "дважды два", отобедал и заснул покойным сном, доверив охрану последней модели РСЗЛ (Если кто не знаком с новомодной аббревиатурой, это - рациональная система замена личности).
      Мне грезилась степь, русские приволья, заходящее солнышко и неумолимые стрибы, так и веющие, нахалы, стрелами на хоробрые полки Игоревы, на поверку оказавшиеся одним, крайне разнузданным войсковым соединением.
      И все-таки я почти с нежностью вспоминаю те молодые далекие годы, когда под видом варяга я затесался среди ближних Север-новгородского, или, может, Новгород-Северского князя.
      На веселом пиру я улучил момент и, наконец, выяснил вопрос, столь занимавший наших ученых:
      - А кусала ли того самого Олега злая гадюка, иле он почил сам?
      Игорь быстро раскололся, признав, что все это домыслы прощелыги Нестора.
      Потом мы еще выпили, и еще. По пьяной лавочке феодал наговорил мне кучу пошлостей, я не мог терпеть и в самых непарламентских выражениях предостерег его от похода на половцев:
      - Гляди, вон и темнеть начало, Господь гневается! - увещевал я Игоря.
      На поминание Господа он вмиг обиделся и потянулся за какой-то железякой:
      - Дурак, тож луна по солнцу, отцу своему бытует. Бывает и все лоно его закрывает!
      Хронолет недавно смазывали, и мне посчастливилось быстро, а главное, почти бесшумно, скрыться с глаз долой всего прославленного Полка...
      Ужасающий звон вернул меня к действительности. Эти модерновые РСЗЛ не стоят яиц птицы Рух! Глянул в иллюминатор.
      Почтенный рыжебородый воин, одетый по всем правилам беспокойного времени, колошматил булавой в дверь люка. Злорадно посмеиваясь, недалече толпилась и дружина, невесть откуда взявшегося князя. Откуда весть? Из средней истории.
      - Выходь! Нечестивый половец! - орал мужик.
      - Стучи! Стучи себе! - подумал я, повернувшись на бок, - Допотопная железяка не оставила бы и вмятины на сплавах двадцать первого века.
      Смеркалось...
      Полк обосновался у лесочка, как раз при болоте. Развели костры. Воины дожидались возвращения неугомонного Святославлича.
      "Как вас только половцы не утихомирили?" - посетовал я и перевернулся на другой бок.
      С рассветом, когда я и не мечтал глотнуть свежего воздуха да опорожнить резервуары, неожиданно пришло освобождение... Слетались злобные грифы. Ханы постарались на славу.
      Отвалив люк, я выкарабкался наружу, чтобы получше рассмотреть птичек. По логической цепочке, уже озирая девственный лес, вышел на грифонов, а там потянуло и на Египет. Словом, ничего не оставалось, как выбраться в конце концов к сфинксам.
      Местные сфинксы - не чета нашим. Живут стадами, питаются про запас путешественниками, вроде меня, предварительно засыпав их загадками. Это у них наследственное. Но вопросы разнообразием не отличаются, еще царь Эдип...
      Ага? Эдип - тот, который женился на собственной матери? И его несовершеннолетняя дочь погибла в склепе... Бедная девочка!
      Из чащи показался Серый Волк, уши которого в распор придерживали ярко красную кардинальскую шапочку.
      - Здорово! Куды ть спешишь? - окликнул он по-французски
      - Ду ю спик Инглиш? - поинтересовался я.
      - Ес, ес! - не давал выкрутиться волк, ковыряя когтем в клыках..
      - Иду, куда глаза глядят.
      - И я с тобой! Вдвоем и дорога короче, - затянул серый уже на мотив русских народных.
      За долгие годы путешествий в компании Веога по векам и эпохам я привык ничему не удивляться, а говорящий хишник - так это и вовсе не артефакт.
      Увы мне! За ужином, проявив зверский аппетит, он отравился мясными концентратами, самым печальным образом. Вернусь домой - подам в межгалактический суд на поставщиков.
      Планетка не заставила долго ждать и во Вторник меня вызвали на дуэль. Я пожалел старика Сервантеса, но вызов принял. Рыцарь печального образа погрозил копьем, а я добил его морально, мигом нарисовав в воображении реактивный двигатель, замаскированный под ветряную мельницу.
      Планета казалась ребенком, и эта игра забавляла младенца. Забавляла она и меня, но на всякий случай я проверил пожарную сигнализацию и заглянул в аптечку скорой помощи. Там стояло три пузырька, по словам Веога, напутствовавшего меня - на все случаи жизни. На первом рукой профессора было написано: "Проклятая", на втором "Царская", а на третьем - "Выпить в крайнем случае". Надписи "Яд" ни на одном не значилось.
      В Среду 10.00 по планетарному времени заявился Руджиери, попросив справочник по ядам. Я разочаровал его, в электронной библиотеке по флорентийским ядам ничего не оказалось. До полудня гоняли чаи, весь распорядок полетел кувырком. Еще полчаса спустя при попытке к отравлению хозяина корабля - дурная привычка - гость был разорван на мелкие кусочки собакой Баскервиллей.
      Болото навевает особые воспоминания.
      До 14.30, пока не глянул на часы, сам спасался от этого чуда природы, в 14.31. создал на пути у пса гигантскую сахарную кость. Пес стукнулся о нее лбом, но подачку принял, вскоре дог откликался на кличку Бобик. Ласковый был пес, но к вечеру, не брать же его с собой на борт, зверь отбросил лапы. Не подумайте, что я изверг, но кость оказалась куриной.
      Помянув его "Проклятой", я перешел было на "Царскую", но вкус был еще тот, и склянка осталась еще не совсем пустой.
      Тело животного, а может, и не животного, постепенно было впитано почвой и от него не осталось и следа, как и от знаменитого Полка - планета-ребенок подтирала за собой, за неимением родителей.
      Каждая игра кем-то придумывается, но не всегда в нее играет сам автор идеи. Я был обязан участвовать в этой игре, хотя придумывать ее не желал. Гудвин, будь он неладен, являлся каждый раз в новом обличии.
      Вобщем, в Четверг, с утра уверенность в собственной непогрешимости и неуязвимости внезапно сменилась страхом. Дрожь пощупала спину, опрометью пронеслась по позвоночнику и развязала каждый нервный узел. Они заходили, как маятники - мозги грызла новая фантазия, поэтому голова чесалась. Я сбрил надоедливую поросль - дельце уже не представлялось таким выгодным и безопасным - и вышел, подышать свежим воздухом.
      Свежий шестибальный ветерок, как сумасшедший, теребил защитный комбинезон. Я прикрыл глаза ладонью, но ветер прилепил ее ко лбу. Пришлось повернуться боком...
      - А ты кто такой? - спросил я, не оглядываясь, но чуя остатками спинного мозга магнетический взгляд пришельца.
      - Я - чужой, силициум тебе в легкие, - с восторгом ответил незнакомец, и восторгался он, как я понимаю, моей паранормальной способностью чуять, - Чужой, Великий и Ужасный.
      - Ну, вот и познакомились, - приветливо улыбнулся я, оборачиваясь.
      Он казался аморфным, хлюпающим, скользким, отчего еще более противным, чем я предполагал. У него было плющевое безволосое лицо, с одной стороны напоминающее стюдень, с другой - больного флюсом. И больше вообще ничего не было.
      Я кинулся к люку, борт укрывал от не утихающих порывов, но Чужой оказался проворнее и протек туда прежде меня.
      - Отметим встречу? - предложил Великий и Ужасный, покосившись на недоеденные мясные консервы.
      - Я пить хочу, - только и сумел выдавить я, поглядывая в сторону медицинского отсека.
      - Сделаем, силициум тебе в легкие! - обнадежил он, - Твое здоровье, старик!
      - Ой, нет! Не надо! Больше не надо! Не хочу..., мать твою!
      - Не стоит благодарности, - отклонив вежливый отказ, он мигом напоил меня, обернувшись гелем, - За маму! За папу!
      Он проник в пищевод и устроился "внутря", оттопырив мне пузо настолько, что я только к Субботе докатился до аптечки, где был припрятан спасительный эликсир.
      - Чужой - говоришь? - я хитро улыбнулся и из последних сил опрокинул в себя третью бутыль.
      В Воскресенье утром заметно полегчало. Благо при реабилитации мне меняли не только мозги, но и вставили пластиковый желудок.
      Чужой, Великий да Ужасный, и предположить такого не мог.
      Непрерывно рыгая четырехфтористым кремнием, я добрался к пульту управления и рванул рычаг аварийного взлета.
      Гудвин рыдал мне вслед, выплевывая в космос на сотни тысяч миль два фонтана, держу пари, соленых на вкус.
      Бедный маленький Гудвин! Не плач, малыш!
      Ну, Веог! Одним огрызком ты не отделаешься!

2000