Виктор Косенков |
Окольная дорога в небо |
"... Ты демонстрируешь это умение знакомым торчкам:
из окна одиннадцатого этажа ты делаешь
шаг в пространство..."
Баян Ширянский "Низший пилотаж".
Он снова увидел эти штуки.
Большие, огромные. Величиной с дом, даже больше. Они стояли на улице
и нелепо раскачивались. Меняли окраску, форму и были похожи на
титанические ульи. Или нет... не ульи, а осиные гнезда. Округлые и
словно бы бумажные наощупь, хотя он ни разу к ним не прикоснулся.
Даже сама мысль об этом вызывала протест. Желудок переворачивался от
одного их вида... Как можно касаться этого? Особенно если знаешь, что
они не полые внутри. В них что-то зреет, растет, поднимается
незаметно, как тесто. Видно, что они наполнены уже до середины.
Особенно сейчас, когда дует резкий северный ветер и эти штуки
колышутся, повинуясь его течениям. Нижняя часть стоит спокойно, а
верхняя трясется, перетекает из одной воздушной формы в другую...
Роман сглотнул вязкую слюну и
отвернулся.
Смотреть на это было противно. Особенно
когда знаешь, что при попытке обратить на все это безобразие хоть
чье-нибудь внимание снова попадешь в психиатрическую. А Роману там
делать было нечего. Потому что был совершенно нормален. Абсолютно. По
всем тестам. И этого мнения придерживались бы все врачи...
Однажды его долго мурыжили в
психиатрической, потом передали в наркологическую и так несколько раз
в течение шести месяцев. Все из-за того, что он попытался напасть на
существо из подворотни, которое ненавязчиво и особенно не смущаясь
сдирало кожу с какого-то бомжа, который на свое несчастье нализался
до такой степени, что попал на одну доску с Романом. Стал видеть то,
чего видеть был не должен. Только Роман еще никогда не соприкасался с
этим на тактильном уровне, а вот бомжу не повезло.
Роман долго потом втирал очки усталому
участковому, который оказался мужиком в общем-то неплохим и на
удивление мягко обошелся со странным полудурком, которого привели к
нему за некорректное поведение в общественном месте. Просто отправил
"странного парня" в дурку. В палате тогда Романа промурыжили дня три.
Он отмазался тем, что списал все на алкоголь. В его анализах крови
действительно обнаружили алкоголь, предыдущий день прошел за
пропиванием стипендии, и поэтому долго с молодым студентом
Политехнического не напрягались, просто накачали успокаивающим под
самые веки и уложили поспать. Романа всегда трогало спокойное
отношение врачей к его персоне. Другим психам было не в пример
тяжелее...
Бомжа с содранной кожей нашли потом на
городском пустыре. И никак не связали это с выходками такого
симпатичного, но слегка свихнувшегося студента.
Больше Роман не пытался привлечь
внимание общественности к тому, что происходило вокруг. Себе дороже
выходит, как показывает практика.
Сегодня в городе был
какой-то праздник. По какому поводу были вывешены флаги на каждом
углу, Роман был не в курсе. Не по причине полной оторванности от
жизни, а просто так. В силу определенных причин, которые заключались
в том, что праздники плодились и размножались с ужасающей быстротой.
Создавалось ощущение, что они жили по собственным законам и
собственной жизнью, смысл которой сводился только к одному, к
беспрерывному размножению. А поскольку никому в голову не приходило,
что за праздниками требуется постоянное наблюдение, то они,
праздники, почуяв свободу, наплодили груду мелких праздничков,
понаделали названий и даже какой-то странноватой атрибутики,
совершенно Роману непонятной
Судя по флагам, праздничек был
государственный.
Один друг Романа, большой любитель
Толкиена, каждый месяц праздновал не то чей-то день рождения, не то
какие-то этапы чьего-то большого пути. И в связи с этим вывешивал
возле своего подъезда флаг. Своего собственного производства. На него
тут же набрасывалась дворничиха, друг Романа набрасывался на
дворничиху и кончалось это всегда одинаково. Эльф с тяжелой судьбой
человека неизменно оказывался в милиции. Где и пребывал, потихоньку
отходя от психоделического угара и немаленького похмелья. Давал
обещание завязать, исправиться и взяться за ум. Ум держал его только
тридцать дней, после чего улицу оглашал громкий боевой клич с большим
обилием гласных.
При этом Роман никак не мог выяснить,
что же все-таки празднуется. День рождения или чья-то победа. А если
победа, то над кем?
Друг превращался в эльфа только после
двух доз какого-то глюкогена собственного производства и некоторого
количества пива. Речь его становилась неразборчивой, он раздевался,
заворачивался в какое-нибудь покрывало и был надменен, обзывался и
вообще вел себя непотребно. Эльф одним словом.
Теперешние праздники напоминали Роману
почему-то именно этого своего друга. Непонятно почему, непонятно
зачем, но сколько гонора, сколько тугой надутости...