Валентин Куликов |
Пророки желтого карлика |
ПРОРОКИ ЖЕЛТОГО КАРЛИКА
Теплым летним вечером на
Юго-Западе столицы, в маленьком скверике, стиснутом стенами домов
нового жилого массива, на скамейке, выкрашенной в стандартный зеленый
цвет, сидел человек. Ходя прошедший день выдался на редкость жарким,
на нем был серый пиджак с коричневым не в тон галстуком и
безукоризненно белая, сильно накрахмаленная сорочка. Неуверенное,
немного детское выражение белесых глаз выдавало близорукость, а
полоска на переносице свидетельствовала, что он лишь недавно снял
очки, которые торчали из нагрудного кармана пиджака. Во всем его
облике было что-то от машины, остановившейся на минуту лишь для того,
чтобы вновь начать размеренное движение. Человек находился в том
состоянии, которое принято называть задумчивостью, и редкие прохожие
лишь слегка нарушали его спокойное блаженство. Прошедший день, как и
многие другие, был бы ничем для него не примечателен, это был бы один
из тех дней, которые пролетают так быстро, что от них в памяти
остается серая пелена...
Мысли томно брели, изредка спотыкаясь о
декорации окружающей Среды. Неожиданно на пути возникло какое-то
препятствие, оно быстро оформилось и приняло вид упитанной и
ухоженной крашеной блондинки с ярко намазанными губами. "Торговка,
наверное, какая-нибудь,"- подумал он, и тут же одернул себя:" Какое
я, собственно, имею право не уважать работников торговли? Не все же
они воры, в конце-концов..."
Работник торговли медленно
продефилировала мимо, окинув его презрительным взглядом, и уселась на
другой конец скамейки, зажав между ног большую, плотно набитую
хозяйственную сумку. Покой был нарушен. Предметы вокруг приобрели
четкие очертания.
Неподалеку в песочнице играли дети.
Песок в досчатый квадрат взрослые дяди забыли насыпать, и ребята
что-то увлеченно чертили на остатках песка прошлых сезонов. Гомон их
разносился на всю округу и человека на скамейке подивился, как он не
слышал его раньше. Впрочем, слов было не различить, голоса как-то
странно переплетались, кружились в вечернем воздухе, то звучали
резкими мальчишескими диссонансами, то вдруг сливались в
удивительные, почти музыкальные гармонии, будто здесь играли не
карапузы родного двора, а хор мальчиков акапелла...
" А ведь они говорят не по-русски, -
прислушавшись, понял он, - Итальянский? Испанский? Наверное, дети
каких-то иностранцев, здесь на Юго-Западе их много, словно финнов в
Ленинграде. Нет, наверное, все-таки, итальянский..." Женщина с сумкой
тоже с любопытством разглядывала шумную компанию. Дети становились
все возбужденнее, прутики так и летали по песку, но странное дело,
гармония в звучании голосов усилилась, каким-то непонятным образом
перешла в настоящую полифонию. Лишь чье-то одно звонкое сопрано все
пыталось выпрыгнуть из общего потока, но постепенно и его вовлекла
звенящая стремнина голосовых аккордов. Пение, а в том, что это было
именно пение, человек на скамейке уже не сомневался, продолжалось,
достигло вершины напряжения и завершилось потрясающей красоты и
выразительности, с удивительными переходами, арией того самого
звонкого голоса, который сперва как бы спорил с остальными. И -
словно отрезало. Чудо кончилось. Дети опять были обыкновенными
детьми, они смеялись и о чем-то весело перешептывались. Главный
солист - крепыш лет пяти-шести подбежал к скамейке и вежливо
осведомился "который час".
- Так, вы не итальянцы?
- Странный вопрос, - очень по-взрослому
отреагировал мальчик, -Конечно, мы русские, как и вы.
- А что вы такое пели?
- Мы не пели, а обсуждали одну небольшую
проблему.
- Проблему? Вот интересно? Какую же,
если не секрет?
- Да, поспорили с ребятами о музыкальной
гармонизации общей теории относительности.
- Гармонизации чего?
- Общей теории относительности. Это
теория тяготения Эйнштейна. Да вы, наверное, слышали...
Такая речь из уст шестилетнего поразила
даже видавшую многие виды женщину с напомаженными губами. И случилось
невероятное - судорожно всхлипнув, она обхватила ручонки мальчика
своими толстыми пальцами с яркими ногтями и вкрадчиво спросила:
- Чьи же вы такие будете?
- Мы не чьи, - обиделся крепыш, - Мы
сами по себе!
- Господи, да родители у вас есть?
- Есть, конечно, мы вон в том доме
живем! - мальчуган, высвободив, наконец, руки, указал на дом в конце
улицы.
Дом был самый обыкновенный:
девятиэтажный, серый с балконами и плоской крышей.
- И кто же вас всем этим премудростям
обучает? - спросил человек в пиджаке.
- Папа, тетя Лена и Света, ну и
другие...
- Мучают детей! - возмущенно сказала
блондинка, -Все стремятся вундеркиндов каких-то сделать! Лишают
детства! Возмутительно! Да таких родителей надо...
Мальчишка давно понял, что незнакомая
тетя любит поговорить и умчался к своим друзьям. Вслед за ним
поднялся и человек в пиджаке, молча кивнул на прощание работнику
торговли, продолжавшей монолог в гордом одиночестве.
По пути к дому он уже забыл этот эпизод,
но сидя в ванной, почему-то с досадой подумал, что напрасно не
спросил, на каком же, собственно, языке дети обсуждали свои проблемы.
АБСОЛЮТНО БЕЗНАДЕЖНОЕ
ПРЕДПРИЯТИЕ
(Из дневника Пашки Ковалева, мэнэса и
фантазера)
31-го марта 198.. года в
университете и нескольких институтах столицы появились объявления
следующего содержания:
"ЖЕЛАЮЩИЕ ЗАНИМАТЬСЯ проблемой создания
искусственного разговорно-теоретического языка с целью поднятия
интеллекта человека на качественно новый уровень обращаться к тов.
Ковалеву Павлу Ивановичу тел. 895-37-00 (звонить после 19.00) УЧЕНЫЕ
ЗВАНИЯ, КАРЬЕРА И ДЕНЬГИ НЕ ГАРАНТИРУЮТСЯ."
Полдня мы с Димкой носились по городу,
расклеивая объявления. Последние недели погода была отвратительная,
но я нутром чувствовал что в день Х она будет прекрасной. Вот
рассупонилось-таки красно солнышко, небо чистое-чистое, только ветер
резкий и холодный, предупреждает, что не за легкое дело взялись вы,
ребятки мои дорогие. Сколько было радости, смеха, скандалов с
ВОХРами, которые никак не хотели пускать в корпуса институтов, хотя
мы и заверяли, что делаем все официально. Но, наконец, все, дело
сделано, теперь отступление невозможно. Заскочили на радостях в
винный, купили сухого и португальского портвейна. Вообще я портвейна
не терплю, но Димка уверял, что этот самый португальский - потрясная
вещь. Все-таки это была идея - собрать группу энтузиастов и работать
над диалом всем вместе. Язык поэтов и ученых, универсальный язык
Лейбница, язык гениев - вот что такое наш диал. Несколько лет
пробивал я эту проблему и, без шуток, кое-чего достиг. Но объем работ
для создания сколько-нибудь работающего языка колоссален, поэтому -
да здравствует группа! Хотя, честное слово, если бы мне еще недавно
кто-нибудь сказал, что я, Пашка Ковалев, возьмусь за организацию
подобного рода предприятия, я бы ни за что ему не поверил. Все, что
угодно, но работать с людьми я никогда не умел и всегда инстинктивно
сторонился всяких выборных должностей и всякого рода общественных
дел. По натуре я был "тихим кабинетным ученым", если набраться
смелости и назвать ученым младшего научного сотрудника одного из
малоизвестных номерных институтов. Рисовала объявления моя прежняя
любовь, Ленка, и надо сказать, сделала это преотлично - все вышло в
броском рекламном стиле. Признаюсь, что с отчеством мое имя вписали
для пущей важности, но зато фразой насчет карьеры мы убивали сразу
двух зайцев - устраняли с нашего пути карьеристов и одновременно
привлекали людей с авантюристически-романтической жилкой, которые как
раз и были нужны в таком деле. Это была Димкина идея. сидим мы у
Димки за этим самым портвейном, который все же оказался гадостью, и
мечтаем. Соберем, думаем, настоящую ударную бригаду из близких по
духу мужиков и - в бой! А в сердце сидит паршивенькое такое: " А
вдруг никто так и не позвонит?" Уж слишком много развелось равнодушия
даже в молодых ребятах. Ведь одно дело пить и гулять вместе, даже в
горы ходить, и совершенно другое - отдать всего себя, всю свою
единственную и невозвратимую жизнь идее, которая всем кажется
абсолютно нереальной.
Я взглянул на часы - десять минут
восьмого. Еще раз выпили "за успех нашего абсолютно безнадежного
предприятия". Вдруг Димка говорит: -Представляешь, сейчас звонит твоя
мать и ... - это прерывает телефонный звонок. Он берет трубку, лицо
расплывается в улыбке, трубка тут же передается мне.
-Я же говорил тебе, что я телепат.
Это действительно моя матушка - она
ничего про объявления не знает, удивляется, сообщает: звонили
несколько человек, спрашивали меня, почему-то по имени-отчеству...
Ура! Есть мушкетеры! Е