Конкурс рассказов "Лавровый Веник-9"

1. #4 Silver Steel (17). Там, где мы оставили разум:

Ах, восемнадцать лет. Помню, в мое совершеннолетие открылась новая страница в жизни, в черную и белую клеточку, как шахматная доска. Я как раз окончил школу и быстренько умчался в деревню к бабушке. Солнце, речка, лес: и Аленка. Впервые в жизни я влюбился, по- настоящему, искренне. Казалось, мир наполнился игрой красок и брызгами света. Душа порхала под сводом небес, а тело пыталось улететь за душой.
Аленкин голос звенел словно небесные хрустальные колокольчики от взмаха белоснежного крыла. Не помню, как, но я набрался смелости и пригласил ее на свидание. О, радость, я никогда не слышал ничего более оживляющего, окрыляющего, чем ее слегка смущенное 'да'. Мы гуляли по берегу реки. Теплый осенний ветерок доносил из леса с другого берега свежий аромат хвои. Алена что-то щебетала, и бабочкой порхала над желтым песком. Не помню, что я ей отвечал, что-то наивное, глупое, а она смеялась:
Каждый день встреч казался полетом в рай, но все померкло перед первым поцелуем. Это был лишь миг, мгновение, но разум словно провалился в небытие. Мне казалось, что прошла не просто вечность. Вспыхивали и потухали звезды, рождались и умирали планеты, галактики, а сердце успело стукнуть всего несколько раз. Словно налившись новой, невиданной силой оно старалось вырваться из тесной груди и порхать под сводом вечернего неба.
Всю ночь я не сомкнул глаз. Просто лежал и смотрел в родное окно дома на плывшую по небу яркую луну. Уснул лишь од утро. Следующий день принес страдания. Я как всегда поднялся рано. На кухне вкусно шкварчало, но вместо привычного пения мамы слышались тяжелые, горестные вздохи. На круглом, покрытым белоснежной скатертью столе, лежала повестка из военкомата. В ней говорилось, что на следующий день нужно ':явиться с вещами в военный комиссариат'. Повестку привез из города сосед по даче, работавший в нашем районном военкомате. Его сыну тогда было девятнадцать. Игорь был типичный сынок обеспеченных родителей. И он давно приглядывался к Аленке. Мы особо не дружили, но всегда делали вид закадычных приятелей. Отец всячески его оберегал и, естественно, оберег от службы в армии.
Я просто не мог понять, что в этом страшного! Ну отслужу, ну вернусь скоро, и все встанет на круги своя. А мама плакала. Только отец весь день старался не показывать вида, что опечален. Шутил, натянуто улыбался и: постоянно был рядом. Обычно у нас с отцом разговоры бывали редкими и короткими - типичная война поколений. Но в этот день все изменилось. Обычная семья, обычные разговоры. Все словно надели маски повседневности, но что творилось в душе, знал один лишь Творец. Вечером я убежал, чтобы снова встретиться с Аленкой. Новость она восприняла тяжело. Она не отпускала меня из объятий, по щекам текли хрустальные слезы, голос то падал до шепота, то набирал силу, и мы понимали, что ничего не изменить. Я успокаивал ее, что это всего лишь на два года, что потом вернусь, и будет все как прежде:
Эта ночь сделала меня совсем другим человеком.

Служба шла нудно. Нет, не скучно, а именно нудно. Каждый день одно и тоже. Иногда навещали родители и Алена. Радость живым людям и еды цивилизованного мира не знала границ. Наконец, вместо тщедушных зомби в форме и тиранов в погонах передо мной стояли родные и любимые. А за каждый поцелуй Аленки я готов был разорваться на части.
Иногда я сбегал в самоволку. Так случилось и перед новым годом. Не успел я отойти и на сто метров от части, меня задержал патруль. Это потом выяснилось, что во всем виноват Игорь. Аленка проболталась о моих самоволках и Игорь рассказал все отцу.
Мне запретили видеться с родными, за любую оплошность отправляли в наряды. Странно, но Аленка после этого случая перестала отвечать на письма.
В ночь на новый год нас подняли по тревоге. В аэропорту кто-то упомянул о войне. Я запомнил тот момент, когда бежал из грузовика в самолет, а вокруг снег крупными хлопьями мирно падал с новогоднего ночного неба, а вдали словно брызги радуги разлетались огни салютов. Полет показался вечностью, и закончился адом. Пока самолет готовили к обратному полету, в него нескончаемым потоком несли гробы. Незнакомое небо злобно скалилось остроконечным месяцем. Вокруг, словно зубы огромного доисторического чудовища высились горы. Казалось, что я находился в пасти, вот и самолет выруливает на взлетную полосу, стараясь быстрее выпорхнуть в безопасное ночное небо.
Через два дня мы ринулись в бой. Конец мирной службе!
Горный серпантин змеей вился по склонам. Уставшие, измотанные дорогой ребята боролись со сном как могли, да и я постоянно клевал носом, норовя перевалиться через борт машины. Восемнадцать часов на ногах отзывались жуткой усталостью в неокрепших телах.
Из болезненной дремы вырвал стальной кулак взрыва едва не переломавший ребра. Когда дыхание вернулось, а пелена перед глазами медленно расступилась, смутно рассмотрел перекошенное злостью лицо сержанта. Он выскочил из падающей машины, держа меня за ногу. Через мгновение обломки грузовика с телами ребят полыхали на дне ущелья. Окончательно очнулся под каменным выступом.
Помню, что вокруг все грохотало, орало болью, смертью, а я как безумный жал спусковой крючок автомата. Узкий отрезок горной дороги зашелся адской битвой без правил и права на ошибку. Духи едва ли ожидали встретить нас на этой дороге, но среагировали быстрее. Меньше чем через минуту мы, наконец, заняли оборонительную позицию. Но за эту минуту мы лишились половины товарищей. Остались только счастливчики как я или уже побывавшие в боях, закаленные бойцы. Через час напряженного боя, по противнику дали залп подоспевшие вертолеты. Как мы все радовались этим огромным боевым стрекозам, и ребятам оседлавшим их.
К вечеру уставшие и разбитые мы все равно добрались до места назначения. Все, что мы заработали - это холодный чай и порцию безвкусного варева. Лишь когда уставшие тела получили расслабления, передо мной ярко встали лица убитых духов. У меня была выгодная позиция, и вдвоем с сержантом мы долго держали горную дорогу. Сержант словно обезумел. Со мною рядом нес мор ангел смерти, а я был его слугой. Мы стреляли, стреляли, а ОНИ падали и умирали, и не было им конца. Я и представить не мог, что может быть что-то страшнее этого боя, но через месяц нас закинули в горы с новым заданием 'найти и уничтожить'. Я не ожидал, да и не горел желанием попасть в группу профессионалов, но мои снайперские способности стали лучшим аргументом. Меня взялся обучать старый снайпер. Обучение проходило часто и жестоко. Ежедневно мы натыкались на небольшие бандитские группы, которые таяли в крови в моем оптическом прицеле. Когда мы наткнулись на нужную банду, решили уничтожать ночью. Помню, как смотрел через оптический прицел, как ребята тихо сняли часовых, пробрались в лагерь и устроили резню. Задачей было не только уничтожить, но и добыть карты путей перемещения банд формирований. Карты были в напичканном взрывчаткой поясе, а рука хозяина всегда лежала на детонаторе. Моей задачей было терпеть до перестрелки, а затем уничтожить всех.
Все пошло не так. Едва ребята добрались до цели - грянул взрыв!.. Но карту мы добыли! Невероятно, но один из парней успел перед взрывом ее вынуть. В крови и посеченная осколками она легла на стол начальству. И снова в бой!
Нам дали небольшой отдых - пока перевозили в город. И, о чудо - Я получил письмо от Аленки. Оказалось, что она постоянно писала письма, но их как-то перехватывал Игорь. Это он сдал меня патрулю. Именно отец Игоря сделал мою службу в армии невыносимой, и именно по его настоянию меня забросили в самое пекло. В конверте была еще фотография, я и до сох пор ношу ее с собой. Аленка за новогодним столом в обнимке с огромным плюшевым медведем. А на обратной стороне красивым почерком написано: 'А вместо мишки должен быть ты! Возвращайся быстрее. Я тебя люблю!'.
Там, с Аленкой и мягким медведем осталось мое сердце! А на войне эмоциям не место. Сколько раз эта фотография давала сил выжить под градом пуль и снарядов: не дала сойти с ума, и когда оказался под завалом дома совсем один. Нет, не один. Рядом лежал мертвый друг, что не единожды спас мою жизнь, и которого не получилось спасти мне. Пять дней в замурованном подвале с мертвым другом и двумя фляжками воды. Патронов было достаточно, и я отстреливал духов через единственную щель, что питала воздухом и слабым светом. Как хороша была эта позиция. А если бы меня нашли? Нет, не стали бы стрелять, бросать в разрушенный подвал гранаты: просто залили бы бензином и заживо сожгли. Спасла случайность - унесшая жизни сотен, но спасшая мою. По нашим позициям вели массированный гранатометный обстрел свои же. Один такой снаряд и разрушил мою тюрьму. Контузия и тяжелое ранение в спину!

Очнулся не в палате. Меня едва ли не под кустом зашил полевой медик. Зашил аккуратно, не то, что старых бойцов. Первое, что нащупал под рукой - фотографию и нанизанные на нитку несколько осколков. Медик увидел фото и сжалился. Сделал все возможное, чтобы не уродовать молодого, у которого вся жизнь впереди.
Из-за ранения меня отправили на покой. Пожали руку, сказали спасибо и самолетом на родину. Я не верил счастью, когда попал домой. Аленка, друзья: поседевшие родители: им похоронку принесли. Все тот же 'друг' семьи, что отправил меня на смерть. Он к тому времени военкомом стал, разбогател, родителям помогал, рьяно метался, чтобы узнать, где я и что со мной!..
Обо всем знали только Аленка и я. Алена узнала про все от Игоря. Как- то он напился и сгоряча поплакался какой он плохой. На следующий день, конечно же, ничего не вспомнил. Молодец Аленка, сохранила в тайне.

А теперь, слава Богу, все в порядке. Мы поженились, сын богатырь растет: А мстить за свою искалеченную судьбу? Это же противозаконно!: Но, ведь мы - русские, что нам закон?!.. Родители живут безбедно, однажды 'выиграли в лотерею'. Я им принес сделанный на компьютере билет несуществующей игры, как они радовались удаче. Моя семья тоже не бедствует - военком странным образом 'расщедрился' и отписал дарственную в деревне на свой коттедж. И с чего это он решился? Ума не приложу:
Прошли слухи, что он скоро стал беден как сапожник. Говорят, что спился: по крайней мере его больше никто не видел. Игорь последнюю неделю, перед тем как пропал, пил не просыхая. Прощения вымаливал! А я-то что? Бог простит!!..
Скоро в деревне пошли слухи, что на 'Егоркиной' поляне поселились нечистые силы. Двое лесников клянутся и божатся, что слышали приглушенные крики, словно земля стонала и поляна светилась. Ну, про свечение они загнули а вот про голоса: Но разве кто из нормальных людей поверит бредням вечно пьяных лесников? А молодая липа на следующий год странно поперла в рост. А с чего бы ей ни расти, если такая подкормка аж 'двойной' силы под корнями? И мне не совестно за то, что я сделал. Собаке - собачья смерть.
Теперь иногда сижу ночью у камина, смотрю в огонь, перебираю на веревочке осколки из спины и вспоминаю друзей. Под рукой всегда фото Аленки за новогодним столом. За время войны оно посерело, пропахло потом и порохом, но осталось все таким же родным.
Война меня разорвала на две части. Когда воевал, оставил с Аленкой сердце, а теперь: теперь я решаю все сердцем и душой, оставив изувеченный разум там - на войне!

:А ты мечтал, как птица вольным быть
И жизнь свою всю без забот прожить
В дом приносить лишь счастье и любовь
И жизни радоваться вновь и вновь:
Но без забот когда-то ты ходил
Под светом теплых дней
Не знал ты о войне
Не думал ты о ней:
(Из стиха Алены)

2. #5 Капризка ( 9). Игра инозвездянина с концом света возле развесистой липы

Июньское солнышко ласково улыбалось. В росе отражались пёстрые лучики. Над скамейкой, в сочных листьях раскидистой липы, без умолку куковали синицы, стараясь переорать снующие по проспекту наглые тэшки.

А на скамейке сидел Федька Сумочкин, и морда у него была совсем не весёлой. Он только что провалил экзамен по химии. Не смог описать свойства квадратной кислоты. Ну не знал он их! А вы знаете? То-то.

Так он мало что не знал, ещё и высказался:
- Дык кислота-то, батенька, - это жидкость, и её в любой сосуд налить можно. Хоть в квадратный, хоть в треугольный. А ежели какая из кислот твёрдая попадётся, и то один леший какой угодно формы кусок может быть. Но кристаллы у неё - квадратные!

Сидит Федька на скамейке, книжку читает химическую. Мысленно сокрушается:
- И дёрнул меня лешак первым пойти! Думал, препод оценит. Хрен там!
А в книжке, окромя фиги, ничего и не видно. На орбитали смотрит - фига. На валентности - опять фига. Даже правило Марковникова - и то на фигу похоже.

Понял Федька, что переутомился. Захлопнул химию, достал детектив. Теперь фиги гонялись одна за другой, затейливо путали следы, угрожали зафигачить друг дружку. Ладно бы ножом или пистолетом - а то ведь квадратной кислотой. Летит она, бумеранг этакий, уголками шеи сшибает. Словно сюрикэн нерусский.
"Может, пообедать?" - подумал Федька. Но до "Чудесницы" далеко, а в "Уми" и в "Тсуру" дороговато...

Не успел Федька перебрать все знакомые кафе, как в листве раздался треск и шуршанье, будто сквозь неё ломится рой медведей. Но какие медведи посреди проспекта? На всякий случай Федька сдремглав соскочил со скамейки. На мокрую траву упало бурое чешуйчатое тело.
- Привет, Федька! - крикнуло оно. - Хочешь, помогу тебе?
- А ты... кто?
- Ты что, не знаешь! - в голосе существа сквозило неподдельное удивление. - Сам же на каждом шагу меня поминаешь. Леший меня зовут. - Леший? Здесь? Откуда?
- Я марсианин из созвездия Водолея, с планеты Старая Земля. Это недалеко, всего пятнадцать световых лет отсюда. Наши учёные искали планеты, пригодные для разумной жизни. Нашли вашу. Решили послать.
- И много послали?
- Не скажу. Космическая тайна.
- Ну и скрывался бы в кустах, раз тайна. Мне-то на глаза зачем показываться?
Леший расхохотался.
- А я играю. Понял? Игра такая. Что хочу, то и говорю. Что хочу, то молчу.
- Ты вроде бы собирался мне чем-то помочь. Соврал?
- Нет, что ты. К экзекуции можно приступить хоть сейчас.

Слово "экзекуция" Федьку на миг испугало. Однако любопытство и надежда тут же задавили страх.
- Давайте. Только... а с меня за это что потребуете? - призраки подземных царств коснулись разума Феди.
- Не бойся, не душу. Я ведь не чёрт какой-нибудь. Я Великий Леший, марсианин с планеты Сириус в созвездии Водолея, самой гениальной из планет во вселенной!
- А созвездие тоже гениальное? Только что ваша планета называлась Старая Земля.
- Всё правильно. Планета Сириус, в переводе с марсианского - Старая Земля. Разве ты, Федя, не знаешь, что кроме русского, на свете есть и другие языки?
- Так какова плата?
- Дерево. Нет, не это, наоборот. Ты просто посадишь дерево. Одно. Там, где я укажу.
А экзамен я за тебя сдам.
- Так ведь теперь-то уже пересдача требуется. Платная. Да и непохож ты на меня.
- Не беспокойся. Я перекину твоего препода в относительное время. Но в таком виде, - Леший провёл кончиками пальцев по чешуйкам, - меня сразу засекут. Мы сделаем так: ты оставляешь свой разум у меня, а сам ждёшь на липе. А я свой у тебя. После экзамена возвращаемся.
- А как?
- Подносишь свою голову к верхнему концу моей и говоришь заклинание: "Если тень навести на плетень, будет ясный безоблачный день!".
- Заклинание - на русском языке?
- А что такого? Я могу настроить его и на марсианский, но там есть звуки, которых тебе не произнести.

И вскоре студенты, ожидающие своей очереди на экзамен, увидели вернувшегося Федьку. А сам Федька сидел в листве и поглаживал свои бурые чешуйки в ожидании возвращения. Его радовало, что липа попалась раскидистая.

Роса высохла, застрекотали кузнечики. Частота стрекотания соответствовала температуре плюс двадцать семь градусов. Федька чувствовал себя идиотом, а происходящее - бредом. Но на суке сидел терпеливо. Пока к липе не подошла бригада рабочих с пилой. Бригада приставила лестницу, и Федя услышал голоса:
- Эка крона вымахала! Как пилить будем?
- А лестница-то до сучков не достаёт!
- Надо пилить. Ещё немного - и провода порвёт.
- Кому надо? Денег-то с гулькин нос платят.
Наконец, посовещавшись, бригада выдвинула наиболее лёгкого рабочего. Его на руках подняли до кроны, и он сел на толстый сучок. Ему подали пилу, и она шумно вгрызлась в древесину.

Федька сначала не обратил внимания на усилившиеся покачивания. Ему сказано ждать - он ждёт. Но когда весь сук ухнул вниз, он не удержался и крикнул:
- Вы что, с ума посходили?
Крик слился с более мощным криком рабочего, сидевшего на том же сучке и орудовавшего пилой. Приличны в котором только междометья, и то не все.

Когда хруст утих, бригада воочию увидела бурое существо.
- Это ещё что за хрень? Т-ты кто?
- Я студент-химик Федя Сумочкин.
- Нихрена себе Федя Сумочкин. Хоть пить бросай. А что нашему дураку не сказал, что он по-дурацки пилит?
- Логика. Раз пилит, значит, знает, как надо пилить. Может, у него технология такая, и она хорошо отлажена? Сто раз так пилил, сидя на сучке. Ну и куда бы он послал меня, а? А альтернатива какая - не пилить? Так ведь сами говорите - разрастётся, провода порвёт. Кому это надо?
- А ты точно Федя? Врёшь, поди.
- Ну ладно, не веришь - не надо. Тогда я Леший, марсианин с планеты Сириус, что в переводе означает...
- На лешего похож. Слышь, леший, у тебя водка есть?
- Чего?
- Ну вот, видишь: ты даже что такое водка - и то не знаешь. Так на кой леший было притворяться русским?

Бригада увидела бегущего человека. Человек размахивал зачёткой, но приблизившись, спрятал её и перешёл на шаг.
Картина около липы напоминала разгром. Любимый сук лежал, навалившись на ограду. Верх распила выгледел ровно, а по низу его торчали острые щепки. Чешуйчатый Федя был практически открыт посторонним взглядам. К счастью, эти взгляды были заняты автомобилями.
Из-под сучка доносились слабые стоны. Пахло бензином и свежим спилом.

Мрачно человек с зачёткой подошёл к чешуйчатому. Что-то шепнул ему на ухо. Нет, не на ухо, а на какое-то подобие на макушке. Чешуйчатый отвёл студента в сторону. Федя, к которому вернулся собственный облик, получал новые инструкции.
- Дерево ты посадишь вон там. Липу. - он показал за оградку.
- Прямо посреди дороги? На асфальт?
- Асфальт и снести можно.
- Но это же незаконно! Увидят...
- Не увидят. Я прикрою.
- Как?
- Элементарно. Чпик-чпак-чпок! Начинаем операцию "конец света"! В общем, я сейчас выведу из строя трансформатор, и целые сутки в городе не будет электричества. А свалим, если что, на Чубайса.

Федя посмотрел на сучок. "Уже свалили", - подумал он - "на меня и на этого... несчастного. Не дураком же его называть?". Федя обернулся к бригаде.
- Да знаю я, что такое водка. А что сейчас делать - не знаю. Без бутылки и не разберёшь. Денег только нет ни шиша.
- Ну вот, теперь ты будешь шишей поминать... - скромно проворчал Леший.

Позже Федя посадил много разных деревьев, со счёта сбился. Но так и не понял, надо ли было сажать липу посреди асфальта.

3. #2 КАВ ( 9).

Серое небо угрюмо нависало над городом, тучи задевали крыши домов разбухшими животами. Моросил мелкий противный дождь. Редкие прохожие торопливо бежали по пустынным улицам, спеша в теплые уютные дома. По проезжей части в фонтанах брызг проносились автомобили. Порывистый ветер рвал мокрую листву с деревьев, срывал гроздья крупных капель. Я поежился, поправил поднятый воротник, пытаясь отгородится от пасмурного мира. По тротуару текли ручьи мутной воды, приходилось высматривать незатопленные островки и осторожно прыгать дальше. Погода в душе была подстать природной. Серость и грусть мягким плотным покрывалом окутали сердце, почти скрыв некогда пылающий, а нынче еле теплившийся огонек. Серость и грусть в городе, серость и грусть на душе. И тоска! Тоска по несбыточному, тоска по яркому солнцу, по великим победам, тоска по неземной красоте и любви: Прогулки по городу - единственное лекарство против тоски. Когда идешь по городу, видишь разных людей. Одни грустят, так же как и ты, и тогда становиться легче от осознания, что ты не один. Есть люди, которые так же грустят, так же ищут чего-то недостижимого, их душа так же рвется и ищет. Другие наоборот радуются, идут по улице и улыбаются всему свету, дарят миру самый бесценный дар - улыбки. И тогда сквозь тучи печали пробиваются слабые лучики солнца. Есть в мире радость и счастье. Совсем рядом! Лишь протяни руку и коснись: Но сегодня мне не повезло с погодой. Терапии прогулкой не получается. Я вздохнул, в очередной раз попытался поднять размокший и постоянно падающий воротник.
И тут что-то изменилось. Впереди ярким оазисом посреди серости города воссияла яркая вывеска 'Рай земной!' Яркие краски неоновой рекламы отгоняли печаль и тоску, заливали улицу благодатным светом. Наверное, именно в таком сиянии Бог явился Моисею, мелькнула мысль. Именно мелькнула, ей тут же пришлось ретироваться от злой свары ироничных псов, которые так и норовили схватить острыми зубами и разорвать на мелкие клочки. Как может заменить истинный свет жалкая реклама? Свет солнца и свет неоновой рекламы?! Жизнь и холодный метал. Живое зеленое дерево и жалкая пластмасса искусственных цветов: Колыхнувшееся было радостно сердце, вновь уныло замолчало. Это всего лишь реклама, гнусная реклама, умело просчитанная умными людьми. Реклама, основанная на контрасте. Серость улиц - это наш мир. Битый асфальт, пыльные деревья, мусор и грязь во дворах, блеклая облупившаяся краска домов. И вот, о чудо прямо посреди этого безобразия яркий и зовущий кусочек счастья. И уже совсем по другому воспринимаются слова 'Рай' на вывеске. Сердцу хочется верить, и люди поддаются!
Такие вот мысли кружились в голове, когда я подходил к загадочной двери сулящей рай. Я остановился и оглянулся. Вокруг по прежнему моросил дождик, серые тучи медленно ползли над городом, не оставляя солнцу никакой надежды. Зайду, пожалуй! Быть может там я встречу улыбающихся людей, которые докажут мне, что счастье есть. Моя рука уверенно легла на монолитную в виде львиной головы ручку двери. Дверца беззвучно открылась, звякнул невидимый колокольчик. Я оказался в обширном фойе.
Слева от меня новизной и чистотой блистала стойка. В ее зеркальной поверхности отражались тысячи разноцветных фонариков. Напротив входа высилась рамка - металлоискателя, как в аэропортах или ночных клубах. Но в отличие от оных заведений здесь металлоискатель был оформлен в лучших традициях рекламного дизайна. Он был замаскирован под роскошную арку, около которой стоял бутафорский Петр с полосатым шлагбаумом. Я улыбнулся. Вот как представляют врата в рай наши рекламные дизайнеры.
И все это великолепие обвешано гирляндами и искусственными яркими цветами. Все сияет, переливается и блистает. Изо всех сил пытается внушить ощущение праздника и беззаботности. Даже в мою унылую и серую душу проскальзывают легкие намеки на радость. Я улыбаюсь. Но улыбка тут же исчезает. Я понимаю, что все это обычная бутафория, предназначенная для бездумной толпы.
За стойкой происходит шевеление, и передо мной появляется молодая красивая девушка. Темно-синий словно у стюардессы пиджак и ослепительно белая блузка с потрясающе глубоким разрезом. Гладкая молодая кожа покрыта легким равномерным загаром, но пышные бугорки едва не выпрыгивающие из обширного декольте имеют девственно молочный нетронутый ни солнцем, ни люминесцентными лампами цвет. Контрасты! И здесь играют на контрастах. Всезнающий мозг сделал эту отметочку, а по телу уже текут горячие волны возбуждения. Тело не слушает умные мысли, оно реагирует на импулс.
- Здравствуйте! - говорит девушка. Ее губы складываются в милую улыбку. Ровные белые зубы сияют ни чуть не хуже иллюминации на вратах. - Компания 'Рай земной' приветствует вас! Вы желаете посетить наш клуб?
- А какова плата за вход? - прагматично интересуюсь я. Я давно живу в этом мире и понимаю, что бесплатного сыра не бывает.
- Плата за вход отсутствует! - говорит девушка и улыбается еще обворожительней, хоть секунду назад и казалось что это невозможно. - Единственное условие, вы должны сдать на входе все оружие. - Я не ношу с собой оружия! - улыбаюсь в ответ. Улыбка дело заразное. Как, впрочем, невежество и зло.
- Тогда пройдите через металлоискатель! - говорит девушка и мягким движением руки указывает на ворота в рай. Ее рука ухожена и роскошна. Длинные ногти выкрашены в бирюзовый цвет, на каждом нарисован маленький шедевр искусства.
- Что ж! Надо так надо. - я подхожу к небольшому столику около врат и выкладываю на него ключи и сотовый телефон. - Больше ничего металлического на мне нет!
Девушка молчит и загадочно улыбается. Я шагаю через рамку, раздается мягкий, но настойчивый писк. Я недоуменно гляжу назад.
- Что не так?! А!.. - я хлопаю себя по лбу. - Совсем забыл.
Я прохожу обратно и вынимаю из кармана небольшой перочинный ножик. Он совсем маленький и легкий, им очень удобно открывать пивные бутылки. Кладу ножик на стол и вновь гляжу на девушку. Я не могу упустить случай лишний раз взглянуть на нее. Она улыбается так же ласково и влекущее. Грудь под блузкой все так же манит. Даже моя тоска немного отступает, засмотревшись на это чудо.
Я вновь шагаю через ворота и вновь раздается мелодичный писк. Я недоуменно останавливаюсь. Что на этот раз?
- Я все выложил! - обращаюсь я к девушке. Она глядит на меня словно на неразумное дитя. Я медленно возвращаюсь назад. Улыбка девушки гаснет, на солнышко набегает тучка. Я тоже хмурюсь, чем я обидел ее?
- Вы не оставили самое главное и страшное оружие! - проговорила девушка слегка нахмурившись. Совсем чуть-чуть, иначе на гладкой коже появятся складки, которые в будущем превратятся в морщины.
- Какое же?! - спросил я. - У нас в стране запрещено свободное владение огнестрельным оружием. Из холодного у меня всего лишь этот перочинный ножик. Проверьте мои карманы. Там нет ни базуки, ни гранатомета типа 'муха'. Я не прячу гранаты под мошонкой, не волоку за собой прицеп с ракетами. У меня нет при себе чемоданчика с ядерной кнопкой: Что вы от меня хотите?
Пока я говорил, на лице девушки вновь зажглась улыбка. Чем больше я перечислял, тем отчетливее проступало на ее лице превосходство, тщательно упрятанное за улыбкой. Чтобы окончательно скрыть его, девушка принялась объяснять:
- Ножи, пистолеты, ружья и автоматы - это все мелочи. Гранатометы и пушки, танки и истребители, миноносцы и бомбардировщики - все это жалкие игрушки! Даже ракета, начиненная ядерным зарядом, ни что в сравнении с главным оружием!
- С главным оружием?! - переспросил я. Острой иголочкой кольнул интерес. Что за оружие такое?! Даже ядерная бомба в сравнении с ним игрушка.
- Все что вы перечислили - это всего лишь следствие! - уже не скрывая превосходство, улыбалась девушка. - Это лишь жалкое отражение истинного страшного и необузданного, всеобъемлющего и всепроникающего. Все это ни что в сравнении с единственным ИСТИННЫМ оружием!
- И что же это? - я не смог удержать вопроса. Спросил и досадливо поморщился. Я поддался на ее уловку. Всей тирадой она вызывала меня на эту реакцию, и я, словно послушная марионетка, не разочаровал ее. Тем самым я признал ее власть, ведь чем больше поддашься, тем сложнее будет скинуть власть манипулятора. А все рекламные агенты, умелые манипуляторы человеческим сознанием.
Девушка как бы невзначай положила роскошную ухоженную руку на грудь и потеребила верхнюю пуговку. Длинные пальчики поиграли розовым кружком, словно невзначай расстегнули. Меня словно током ударило, и без того потрясающий вид сделался почти откровенным. Умные мысли мгновенно выдуло из головы. Девушка понимающе улыбнулась и проговорила.
- Разум! Вот истинный виновник всех бед на земле! Вот самое страшное и разрушительное оружие человечества. Разум - главный источник, все остальное лишь следствие! Все войны, все созданное за историю человечества оружие, все беды и горести - все это следствие самое страшного и разрушительного оружия. И имя ему - РАЗУМ!
Я шокировано молчал. Глаза все еще барражировали в районе груди, но мозг уже просыпался ото сна, пытался пережевать полученные сведения.
- Теперь вы понимаете, что пытаетесь обмануть меня! - проговорила девушка, и личико ее укоризненно нахмурилось. - Выкладывая всякую мелочь, вы упорно пытаетесь пронести в рай истинное оружие! Так не пойдет!
- Но!.. - проговорил я. - Как?!
- Оставьте ваш разум, и мы пропустим вас в 'Рай земной'! Поверьте, вы не пожалеете!
- Но!.. - пытался я возражать, но ее блузка распахнулась. Мои глаза скользнули по гладкой, без единой неровности коже. Шоколадная обласканная лучами солнца поверхность резко превращалась в девственную и нетронутую. Это так потрясающе:
- Подойдите к столу и оставьте ваше оружие! - сказала девушка. - Или уходите!

На непослушных ногах я подошел к столу. Сиротливой кучкой там лежали мои ключи и перочинный ножик. Как оказалось, это всего лишь следствие. А истинная причина всего: Вдруг мне стало дурно. Волна слабости охватило тело, я едва не упал, схватившись за край столика. Слабость тут же исчезла, я открыл глаза.
Яркие врата были прямо передо мной. Они сияли всеми цветами радуги, нет, они были осколком этой самой радуги, специально оставленным здесь, чтобы указывать всем страждущим и ищущим путь в рай. Я повернулся к девушке. Непередаваемой красоты нимфа глядела на меня с лучезарной улыбкой. Ее глаза лучились мягким светом истинной любви. Одежда почти не скрывала ее совершенное влекущее тело. Девушка улыбнулась, и я понял ее улыбку. Она любит меня! Она пойдет со мной в рай!
Я шагнул к вратам. Полосатый шлагбаум призывно поднялся. Я счастливо улыбнулся бутафорскому Петру.
- Спасибо, друг! - прошептали мои губы. Я обернулся, чтобы в последний раз поглядеть на мир. Позади были серые неприметные двери. Отсюда их почти не видно за ярким райским сиянием. Как славно, что об этой серости здесь ничего не напоминает. В голове смутными тенями пронеслись образы хмурого города, дождя и печали. Пронеслись и тут же исчезли. Вокруг ярко сиял райский путь. Путь, который приведет меня к блаженству. Это бесспорно, как сама жизнь. Я буду счастлив! Я уже счастлив! Я иду:
И я шагнул во врата рая. Шагнул, оставив за спиной маленький неприметный столик с грудой ненужных вещей. Вещей, которые на самом деле не вещи вовсе, а всего лишь следствие. Шагнул подальше от того места, где я оставил разум:

4. #3 СН ( 8). Когда-то раньше...

[2015 год, Россия, г. Екатеринбург] Я проснулся от сильного грохота. На часах полчетвертого, еще темно. Выглянул в окно, там, на горизонте возвышался огненный столб. Взвыла сирена. Я быстро оделся и выскочил на улицу. Ливень льет как из ведра, гром и молния. На крыльце я столкнулся с соседом. Он стоял и нервно курил.
- Что случилось? - спросил я.
Виктор (так звали соседа) затянулся, выбросил окурок и ответил:
- По радио только что передавали. Китайцы каким-то образом вывели из строя нашу оборонную систему, радары и тому подобное, и десантировались во всех крупных городах России.
- И что теперь будет?
Из подъезда вывалило еще человек десять, все в домашней одежде.
- Что, если спрятаться в бомбоубежище, - предложил Виктор.
Из толпы выступил Владимир Иванович, лет 75, точный возраст не знал никто.
- Бомбоубежище затопило еще в восьмидесятых годах прошлого века, потом его зарыли. А таблички с указанием, где оно находится, все еще висят по всему двору. В России всегда все делают через одно место и только наполовину.
Слышно, как в квартире на первом этаже заревел ребенок.
- Ладно, Иваныч... - начал я, но автоматная очередь вдали прервала.
- Что происходит! - вскрикнула Нина Петровна, бабушка 'божий одуванчик'.
Во всем нашем подъезде только в трех квартирах жили относительно молодые семьи: Виктор со своей женой и двумя детьми, Евгений - шофер- дальнобойщик, его жена и малолетний ребенок на первом этаже, и я с женой. Моему сыну, Игорю, на тот момент 19 лет и он жил в Москве в студенческом общежитии. Он учился в МГУ. Но это было давно. А сейчас ничего этого уже нет. Уже нет Виктора, нет Иваныча. Нет Марины - это моя жена - красавица: была. Нет Игоря. Больше нет в живых моих родных и близких. Все унесла война. Война: злые игры правителей. Умирают ни в чем не повинные люди, умирают женщины, умирают дети, умирают те, кому война не нужна. А те, кто все это затеял - живут.

[2016 год, Китай, район Уральский гор, бывший г. Екатеринбург]
Мы год воевали против них. С самого начала было ясно, что бороться бесполезно - численное преимущество китайцев было явно выражено. Но мы боролись. Мы - русские. Сражаемся там, где проще сдаться. Теперь мы ушли в подполье. Война открытая закончилась. Остались небольшие группировки, которые пытались противостоять. Но все больше членов таких групп погибали. Остальные спрятались. Любого, кого китайцы заподозрили в инакомыслии или попытке поднять мятеж, сразу же казнили. Их излюбленный способ казни - повешение на деревьях вдоль дорог. Моего сына повесили на липе, из-за того, что во время обыска в общежитии он слушал русскую музыку...
- Вадим, хватит мечтать, действуй! - рыкнул на меня Белов, наш главный. - Война закончится, тогда будешь мечтать.
Той ночью мы сделали первую и последнюю нашу вылазку из подполья. Мы собирались взорвать резиденцию наместника нового китайского правительства, тем самым дав понять им, что война еще не закончилась. Что мы еще будем бороться за свободу. Жизнь и свобода - все, что нам надо.
- Война никогда не закончится. По крайней мере, для нас, - сказал я в темноту. Только по звуку мог определить, где Белов.
- Значит, мы обязаны закончить ее для наших потомков. Пошли быс... Китайцы выстрелили без предупреждения. Автоматная очередь буквально разорвала пополам Белова. Две пули попали и в меня: И пустота:

[2015 год, Россия, г. Екатеринбург]
- Что происходит! - воскликнула Нина Петровна.
- Что-что, - проворчал Иваныч и отвернулся ото всех. - Война:

[2016 год, Китай, Уральские горы, бывший г. Екатеринбург]
Не знаю, как долго я был без сознания. Очнулся уже в камере размером два метра на метр. В таких камерах заключенные и спят, и едят, и справляют нужду. Обычно китайцы пленных не берут, сразу убивают. Меня допрашивали, пытали, но я ничего не сказал. Молчал, как рыба. Сейчас писать неудобно. Ручку держать больно - эти уроды вырвали ногти на пальцах. Руки все еще болят. Хотя уже много времени прошло... может быть. Здесь в темноте время идет незаметно. Писать могу, когда свет попадает в щель над дверью. Времени мало. И страшно, что они заметят. Смерти не боюсь. Но не хочу умирать, пока не допишу. Я проиграл в этой войне, но буду надеяться, что кто-то другой сможет избавить Россию от китайцев. Мы это сделаем, так, как когда-то избавились от монголо-татарского ига.
Глаз болит. Левый они выкололи. Правый наполовину ослеп. Не вижу то, что пишу. Все расплывается. Скоро
[.............]
Они приходили, но я успел спрятать записи. Не заметили. Бумагу и ручку мне принес один китаец. Надзиратель в этой тюрьме. Он помогал всем заключенным, приносил еды. Когда другие об этом узнали - его казнили.
Только что меня водили к главному. Опять был допрос. Опять все болит. Скоро мне конец. Когда я стану им не нужен, меня убьют. Думаю, это произойдет завтра. Точнее, после следующего сна. Здесь время не такое... уже говорил...

[позже]
Мне не жалко Белова. Война научила быть безжалостным. Да, к тому же, Белов был полным отморозком. Если кто-то из отряда не подчинялся ему, он того избивал прикладом автомата, делал калекой. Китайцев он положил бесчисленное количество, приказы отдавал нужные, поэтому никто против него не бунтовал. Мне жалко Иваныча, Виктора, Марину, Игоря... они погибли ни за что. Они ни в чем не виноваты. Никак не могу забыть тот день, когда началась война. Это был последний день, когда я видел Марину. Я взял свое охотничье ружье, и мы с Виктором ушли... на войну. Если бы мы тогда не встретили Белова, то вернулись домой.
Помню тот миг, когда уходил. Вижу каждый день во сне. Мужики со всего дома высыпали во двор, кто с ружьем, кто с ножом, кто с топором. И мы к ним. Я оглянулся и посмотрел в окно. Марина стоит и плачет.
- Не уходи, ты ведь больше не вернешься, - сказала она, когда я искал ружье.
- Все будет в порядке, вернусь.
- Врешь...
"Извини, дорогая, не вернусь..."

5. #1 Vad ( 6). Липа

Записку из Управления космонавтики передал недоумевающему Горелову личный курьер Орлова.
Что могло понадобиться властному, почти всемогущему 'хозяину космоса' от частного детектива? Матерые космические волки редко выступают в роли жертв. Скорее уж, обидчиков. Но и на этот случай в управлении существовал штат опытных юристов. Да и никаких слухов о происшествиях. Убийство? Ограбление? Он бы знал. Пропали секретные бумаги? Такое тоже не скроешь.
И место встречи, назначенное Горелову сегодня, удивляло - кафе 'Три банана'. Денису приходилось там бывать по работе. Забегаловка средней руки, западный сектор. Уже семь. Нужно спешить.
Орлов ждал, но к делу перешел не сразу:
- В космос слетать не хочешь? Давно не был.
-Не был и не хочу. - Горелов не любил таких намеков.- Почему я? Своих сыщиков мало?
-Своим опасно, но тебе ничего не грозит. - Орлов не решался говорить прямо, не заручившись официальным согласием детектива. Ничего не выйдет. Он не скажет 'да', пока не узнает точно, во что его хотят втравить:
-Не тяните резину, Валентин Сергеевич. Я жду.
Собеседник решился:
- Что ты слышал об альтаирском узле?
-Ничего особенного. - Денис попытался вспомнить. Он давно не интересовался космосом - с тех пор как по приказу этого самого Орлова его выгнали из космического училища. Альтаирский узел - что- то там было не в порядке с последними экспедициями. Космический бермудский треугольник, газетные слухи, эзотерика.
-Так вот, - Орлов огляделся и заговорил шепотом. - Три экспедиции не вернулись. А космонавты четвертой оказались совсем, ну, неадекватными:
-Это как? - Уточнил Горелов.
- В смысле, безмозглыми! Ребята потеряли разум, ведут себя странно. -Безумцы?
-Другое. Знаешь - как животные: обезьяны или кошки. Не по- человечески. Двигаются нормально, понимают простые приказы и выполняют, что-то бормочут. Но - никакой членораздельной речи. Абстрактного человеческого мышления нет:
-А я тут что могу сделать? Это - к ученым. Не мне исследовать космические аномалии.- Рассказ неприятно напомнил кое-что из прошлого. Орлов заговорил еще тише:
-Есть основания думать, что разум они оставили не в космосе. Четвертая экспедиция взяла ученого. В последнюю минуту - парень, который должен был лететь штатно, заболел. Так вот, этому, в экспедиции, ничего не сделалось, именно он спас ребят, вернул на Землю. А вот тот, что остался дома:
-Та же картина, что у космонавтов? - Денис уже не сомневался в своей догадке.
-Да. - Орлов помотал головой. - Поэтому я и думаю, что ты ничем не рискуешь. Что-то не в порядке в управлении - доступ к информации о четвертой экспедиции имели немногие.
-Хорошо. Я берусь. - Если он прав, поиски не займут много времени. -Спасибо. - Орлов облегченно вздохнул. - А за ту историю прости. Сам понимаешь, правила - они для всех.
Горелов кивнул. Тогда их с Эдом Бережным выгнали справедливо. За драку.
-Знаю.- О прошлом говорить не хотелось. Хотя, возможно, разгадка сегодняшней тайны крылась там.
- В управление не звони. - Орлов протянул листок бумаги. - Курьера найдешь по этой записке. Будет ждать. Очень на тебя надеюсь.
Подходя к дому, Горелов заметил, что в многоэтажке, где он уже два года снимал квартиру, единственной во всем районе, не горит свет. Может, это ничего и не значило, но недавний разговор не давал покоя. Повертев в руках мобильник, он пошел к телефону-автомату.
Светкин номер. Когда-то ближе ее человека не было. Потом ссора, разрыв - по его вине. С детства бредивший космосом Горелов после исключения повел себя жестоко, грубо. Светка вышла замуж за Женьку Васютина, его друга по училищу. Имя Васютина он видел в списках четвертой экспедиции.
-Привет! Как дела?
-Денис? - Бесконечное удивление. - Что случилось?
По телефону не стоило болтать лишнего:
- Нужно поговорить. Можно я зайду?
-Приходи. Адрес знаешь.
Он пошел пешком - хотелось подумать. Неожиданное эхо казалось бы навсегда ушедших событий вернуло туда, на двенадцать лет назад.
Стычка с Эдом. Зачем тот поступил в звездное училище, Денис не знал: Бережной испытывал панический ужас перед космосом. Наверное, все-таки из чувства противоречия - Эд всегда пытался что- то доказать себе и другим. Постоянная игра, борьба с самим собой, увлечение гипнозом, химией. Талантливый теоретик, сильная личность - неплохая репутация. Учился он на научном, но ведь и научники должны набрать зачетное количество вылетов. Эд ничего не мог с собой поделать, трусил.
Горелов был асом командирского, гордостью училища, поэтому Бережного навязали ему, стажером. Бесполезно. Каждый раз, делая разбор полетов, Денис испытывал недоумение и раздражение. В конце концов, не выдержал:
-Эд, полеты абсолютно безопасны. Сегодня вообще была симуляция. Как ты не можешь понять? Ты разумный человек. Чего ты боишься?
Очевидно, слова Дениса оказались последней каплей. Эд взорвался:
-Чего я боюсь? Всего. Разумный человек, поэтому и боюсь. Разум - это страх. Зачем он? Животные и растения прекрасно обходятся без него и счастливы.
-Что ты несешь? - Горелов поразился вспышке обычно спокойного парня. Тот, не обращая внимания, продолжал:
-Да, счастливы. Они не знают фобий и комплексов, не терзаются обреченностью и страхом смерти, не пытают себе подобных, не разрушают единственный мир, в котором способны жить. Да вот посмотри хотя бы на нее.
Денис помнил - была поздняя весна, чудесный теплый вечер. Они стояли во дворе училища, и Бережной показал на стройную цветущую липу, наполнявшую все вокруг дурманящим ароматом.
-Она прекрасна и совершенна. Как она радуется недолгой древесной жизни! Ведь ей не нужно бояться и страдать! Зачем ей разум?
-Чушь! Ты готов поменяться с ней местами? - В запальчивых словах почудилась крупица истины, но чуждой, искаженной, фальшивой. Тогда Горелова волновали совсем другие, понятные и простые вещи. Он отделался стандартным упреком:
- Зачем тебе космос? Почему не заняться тем, что приносит радость?
-Боюсь, потому что человек. И ты можешь бояться.
-Я? Бояться космоса? - Денис расхохотался.- Никогда.
- Можешь. Я докажу.- Бережной доказал. Очень скоро. Через пару дней он зазвал Дениса на чашку кофе. Не слишком приятный разговор ни о чем, странная сонливость. Горелов не стал засиживаться - послезавтра зачетный полет.
Он никогда не забудет день полета - день, который разрушил все: впервые испытанное иррациональное, непреодолимое чувство страха заставило отказаться от космоса, от мечты. И он знал, кто виноват - Бережной. Препарат ли, подмешанный в кофе, гипноз или то и другое, чтобы отыграться, доказать свою правоту. Денис не стал разбираться, не дал Эду возможности защититься - избил прямо на стартовой площадке, без объяснений. Сейчас он понимал, что это, возможно, спасло - уже тогда Бережной был опасен.
Из училища их выгнали на следующий день. Но Денис все равно бы ушел. Что делать в космосе человеку, который патологически боится полетов? С тех пор он ни разу не летал. Их пути разошлись. Горелов знал, что Эд сделал себе имя в науке и сейчас работает в лаборатории управления. Однозначные выводы.
К Светке Горелов пришел поздно. Она не спала. Женька был дома. Светка плакала. Муж сидел у ее ног на полу и пытался ласково лизнуть ей руку. Денис впервые увидел, как ведут себя потерявшие разум.
-Я помогу тебе. - Горелов внезапно понял, что делать. -Ты? - Светка взглянула на него с удивлением. В голосе ее прозвучала надежда.
- Через пару дней все будет нормально. - Пообещал Горелов. - Я только оставлю тебе кое-какие записи и адреса.
Понадобилось лишь несколько звонков. Все подтвердилось. Сообщение в научном журнале: новый психотерапевтический прибор - индуктор, эксперименты в лаборатории, полулегальная организация 'Дети Разума'. Горькая насмешка! Внушение срабатывает через две недели: достаточно, чтобы долететь до Альтаира. Последний звонок - Эду:
-Нужно встретиться. Я все знаю и хочу договориться. И не рассчитывай меня достать - я принял все меры.
Бережной понял: - Где?
Они встретились во дворе училища. Денис заговорил без предисловий:
-Я знаю, что ты это сделал и почему. Могу доказать.
-Чего ты хочешь, денег? - Эд говорил сухо и высокомерно. Прошедшие годы почти не изменили его.
-Верни им разум. - Горелов не просил, требовал. - Сделай это, и я не стану говорить лишнего: научная ошибка, сбой в ходе психологической подготовки к полету. Ты просто уйдешь из управления.
-Хочешь лишить человечество счастья? - Бережной насмешливо посмотрел на него. - Или избавиться от собственных страхов? Хорошо. Верю.

Он вытащил из кармана аппаратик, похожий на калькулятор, и нажал на кнопку. Денис внутренне сжался, но ничего не произошло. -Через полчаса сработает. Можешь проверить. Прощай!- Эд пожал плечами и ушел с высоко поднятой головой, как человек, уверенный в своей правоте.
Через час Горелов позвонил Свете. Трубку поднял Васютин.
-Привет, старик. Кажется, за мной должок? - Женька говорил как обычно, шутил, и Горелов не удержался.
-Скажи, ты что-то помнишь: Ну когда ты:у тебя: не было: - Денис замялся, не зная как сказать. Собеседник хмыкнул:
-Да смутно. Казалось, все в порядке, вроде даже был счастлив. Не знаю. Ну, в общем, заходи. Ждем. Пока.
Был счастлив? Горелов огляделся - все тот же двор и липа, кажется, та же самая. Цветет. Что она чувствует? Счастье?
Денис подошел к дереву, вдохнул сладкий аромат и ласково погладил шершавый ствол.

Мистер Эй. ХЕМУС.

Плачет маленький японский клен. В чужой стране. В чужом саду. Не все дни в мае солнечные и звенящие. Когда - пасмурно и хмуро, когда - слышно лишь, как самый усердный садовник - ветер педантично выбирает глупые сухие листья, запутавшиеся в прошлогодней траве, а затем уверенными взмахами своей тугой и холодной метлы поднимает стаи ошалевших от свободы 'никчёмышей' к полному и тяжелому от воды небу - тогда особенно грустно.
Смотрящий в окно человек вздрогнул, словно от оклика, и, повернувшись в темноту маленькой комнаты, снова замер. Казалось, он боялся пошевелиться, чтобы не вспугнуть ощущение присутствия кого-то или чего-то, наполнявшее сейчас этот небольшой и уютный домашний кабинет....
- Подойди ко мне, садись, я причешу тебе душу.... Шепот, возникающий ниоткуда, нежный и вкрадчивый шепот обволакивал и кружил в медленном танце Ожидания. Ожидания начала ритуала:
- Я причешу тебе душу - она сейчас похожа на потревоженный улей - слишком много мыслей. Я вижу, как они бегают у тебя по лицу, скользят в морщинках у глаз.... Ненужные мысли, перед которыми ты беззащитен....
Сейчас, я удобно устроюсь у тебя на колене, а ты обними меня за талию, вдохни мой запах и слушай. Как раньше, как всегда... Звук. Разговор.
Человек может родиться дважды. Сначала рождается ребенок. Ребенку легче - он начинает с начала и все это понимают. О нем заботятся, его берегут, терпеливо все обьясняют и учат. Как надо. Как учили когда- то их...
Ребенок - это существо с острой потребностью учится, впитывать. Беда в том, что впитывает он все подряд.
Выросшими, очерствевшими, наученными, знающими - ими довольны все - они правильно усвоили предложенный им учебный материал, называемый житейской мудростью, нормой поведения или правилами игры.
Слепы были их учителя и смешны их наивные правила, кажущиеся сложными. Мечутся они в узкой комнате своего мировоззрения, учатся не замечать связанных рук своих. Чему может научить слепой учитель, сам наученный слепым? Что может рассказать он о красках, которых не видит? - Как прожить красиво и спокойно, соблюдая все правила?! Кто будет любоваться этой вашей жизнью? - Такие же слепцы как и вы! Иногда кто-то из них останавливается и вдруг понимает, что жил неправильно.
Тогда рождается Человек. Но странно: никому нет до этого дела. Рядом нет никого, кто научит и поможет - все сам. Никто не знает, что ты родился. Этого не видно.
Тебе скоро скажут, что ты изменился, перестал быть тем, кем ты был. Просто ты встал на другую ступень. Выше? Нет. Эти ступени не ведут вверх или вниз, это то, что позволяет смотреть на вещи со всех сторон одновременно. Ты стал другого сорта, другого качества.
Ты можешь понимать всех сразу, ты можешь разрешать всем все. Но люди не знают, чего они хотят - поэтому тебе полохо. Ты чувствуешь их страх, им нравится бояться - ты разрешаешь им бояться. Ты знаешь, что это плохо, но ничего не можешь с этим поделать.
Ты можешь все, стоит лишь остановить на чем-то взгляд - задуматься, приглядеться, причем, ответ-решение возникает ниоткуда, спонтанно, как-будто ты знал это давно, тебя удивляет, почему этого не видят другие. Твои решения и поступки не вызывают у тебя ни малейших колебаний. Люди, живущие интуитивными знаниями, слывут придурковатыми чудаками. Это так. Есть от чего сойти с ума, если порой знаешь ответы на еще не заданные вопросы... Если поступаешь так, а не иначе, несмотря на то, что нет этому никакого логического объяснения. Если сложный вопрос, требующий взвешенного, обдуманного ответа, ты решаешь, едва дослушав его до конца...
Ты не шахматист, просчитывающий свои и чужие ходы вперед, ты - что-то большее, ведь уже с момента начала игры, ты знаешь, чем эта партия закончится...

На подушечках пальцев все еще угадывались отпечатки струн последнего аккорда, когда человек встал, бережно держа звучащую гитару перед собой, как держат ребенка. Словно неопытный отец, который, впервые получив из рук матери своего первенца, не знает, что ему делать, он смотрел на старую болгарскую 'Кремону' счастливыми и влажными от слез глазами. Наконец, нежно погладив кокетливый вырез на левом плече недавней собеседницы, он поставил гитару к стене за дверью. 'Болгарка' глухо и уже бездушно звякнула...
- Мне нужно было так звякнуть - я дала понять, что разговор окончен. Скоро из школы придут дети.... Будут дергать струны. Нужно терпение, даже если иногда больно. С ними придется начинать с самого начала. Когда-то я терпела своего хозяина, снова и снова пытаясь заставить услышать в звуке струны отголосок собственной души. Однажды это удалось... С тех пор хозяин перестал играть на людях. Только я и он. И не важно, что и как играть - можно просто щипать струны, не извлекая мелодии. Он научился слышать, и понял - мелодия в нас, она есть в каждом. Мелодия есть всегда, только он еще не готов показать ее другим. Это следующая ступень - мужество разрешить другим увидеть себя... но об этом, мы поговорим, пожалуй, в следующий раз...

Маленький японский клен за окном, светясь счастливым пятном сочной молодой зелени, еще недавно казавшейся такой чужой в этом мрачном саду, улыбался...
Они улыбались друг другу: человек - сквозь пелену слез, клен - сквозь пелену моросяшего дождя...

#6 Бывалое Пузо (11). Там где мы оставили разум.

Действие 1
- Доктор вот он! - вскричала молодая медсестра, заглянув под кровать. Доктор опустился на колени.
- Вот вы голубчик. Заставили нас с Марией Афанасиевной поставить на уши всю больницу.
Под кроватью, скрючившись, лежал рослый молодой человек с черными волосами, решительно-злобными глазами, одетый в белоснежную белую рубашку.
Доктор не замечаю никаких дальнейших попыток к бегству со стороны больного, продолжал:
- Надо же какой вы молодец! Выбрались из запертой палаты. Ума не прилажу как вы открыли замок. В палату вам ничего не доставлялось кроме пластиковых тарелок с едой. Даже вилок не было. Ну ладно, это останется вашим секретом.
Хвалить больного главная тактика доктора Швальца. Так сам больной понимает свои ошибки, а в конце недолгого диалога резко прижать, что даже такой хорошей и умный план невозможен в его больнице.
Больной лежал всё с тем же злобным решительным взглядом. Подозвал мед братьев. Мощные руки вытащили больного испод кровати и потащили в палату.
Наконец из уст больного вылетели слова:
- Как вам нравится? Здорового человека в палату для душевнобольных. Доктор обернулся.
- Кого вы именуете нормальным? Себя? Да не смешите! Вы оставили свой разум полгода назад, как только заперли дверь своей квартиры. Вы самый тяжелый случай за всю мою жизнь. И пожалуй самый буйный. Вы не имеете ничего общего с нормальными людьми. И пока вы не станете таким же нормальным, из больницы не выйдете!
- Но я уже нормальный, доктор! - не сдавался больной, - почему мне никто не верит?
- Наверно потому, что нормальный человек не стал бы запирать свою семью в квартире оперируя тем что, на улице в вашем дворе все психи кроме вас.
- Но это же правда!
- Не говорите ерунды, я побеседовал с вашими соседями, они все абсолютно нормальны, что не скажешь о вас.

- Стоп! Василий! Я не могу это читать! - решительным голосом произнес Виктор.
- Виктор, мы это уже обсуждали, - откликнулся режиссер, - наш спонсор обязался платить огромные деньги, при условии что ни одно слово из сценария не будет вырезано или изменено. Так что-либо ты играешь то, что есть, либо мы находим другого актера на эту роль.
- А можно я поговорю со спонсором. Ведь то, что здесь написано меня опозорит как актера. Я конечно понимаю, псих не считает себя психом, но чтоб он еще уверял, что психи все остальные: Чушь.
- Можешь сходить, но только быстро, уже неделю топчемся на самом начале.
Спонсор спектакля Геннадий Николаевич очень богатый человек. Его огромное богатство ничуть его не портит, человек добрый, веселый. Но ужасно упрямый. Всегда держит свое слово. Участвовал в афганской войне. Побывал в одном крупном бое после чего, раненный отправлен на родину.
Виктор не громко постучал в дверь и услышав 'Войдите' потянул на себя.
- Здравствуйте Геннадий Николаевич!
- Да, да Виктор. И тебе привет. Рад тебя видеть. Как там постановка спектакля? Репетируете?
- Да конечно. Как раз по поводу спектакля. Я конечно не писатель, но некоторые моменты в пьесе я говорить просто не могу.
- И почему же?
- Это откровенная чушь. Вообще я не согласен с самой идеей в пьесе.
- Мне очень жаль, но вам придется следовать сценарию. Никаких исправлений, - твердо сказал Геннадий.
- Сценарий, сценарий, а кто его написал? Я не разу не видел сценариста!
- Открою вам один секрет. Сценарист мой самый лучший друг. Он вообще не сценарист, а писатель. И вся эта пьеса, основанная на его повести 'Там, где мы оставили разум'.
- Знаете ли, такие деньги тратите на пьесу, которая может не окупить себя. Как-то это неправильно.
- Вы не понимаете. Это мой друг, и я ему обязан жизнью. Там где сейчас он, мог быть я. Я и так вам слишком много сказал. Просто прошу вас, сыграйте эту роль. За деньгами вопрос не стоит.
- Хорошо Геннадий Николаевич. Пойду репетировать.

Медбратья волочат больного. Наконец закинули его на койку. Один Медбрат зашел следом и прикрыл дверь.
- Ну что Шызык, - тихо пробасил он, - допрыгался? Я целый час потратил, пока искал тебя. Это уже не в первый раз. А я ведь тебя предупреждал! Предупреждал?
Больной положительно шмыгнул разбитым неделю назад носом. Это происшествие свалили на него же мол, сам об стену.
- Предупреждал. Ну, так вот тебе, чтоб в следующий раз даже носа не показывал из палаты.
Нога медбрата больно ударила по ребрам. Крепкие руки обхватили слабую голову и ударили об стену. Из сломанного носа хлынула кровь. Григорий неожиданно для медбрата резко оттолкнулся от стены и головой ударил в живот. Медбрат свалился навзничь. Бежать из палаты смысла не было. Второй медбрат стоял, что называется на 'Шухире', пока его коллега проводил воспитательную работу. Так что больной просто сел ну кушетку. Через час дверь открылся, и показалось лицо Медбрата №2. Увидев, своего товарища без сознания закричал остальным:
- Тревога! Пострадал сотрудник больницы, чертов шизик вырубил его.

- Ну ты каратист блин! - закричал Колян.
- Коля, это случайно! - оправдывался Виктор стирая красную краску с лица, - в самом деле не хотел.
Колян все еще не мог отдышаться после взаправдашнего удара по дыхалке.
- Еще один такой выкидон и натурально носом в стену впишешься! - предупредил он строго.
- А ну-ка не отвлекайтесь! - перебил их Василий, - за работу.

Действие 2
Больной оказывается в импровизированном карцере. Со всех сторон его окружают брусья клетки. Сам он сидит на небольшой тряпице. Рядом происходят следующие действия:
Двое солдат с молодыми лицами сидят на табуретах. Неожиданно выбегает один человек в потрепанной куртке цвета хаки, с пышной черной бородой и смуглым лицом. Из его руки вылетает осколочная граната. Сам бородатый убегает обратно. Один солдат с силой толкает своего товарища назад, а сам телом подается к летящей гранате.
Вспышка. Во второго солдата попадает несколько осколков, не принося серьезных последствий. А герой лежит без сознания, весь в крови, и огромной страшной раной на голове, но все еще живой.
Приходят люди в белых халатах и забирают солдат.
Больной в клетке хватается за голову. На голове хорошо видно страшный шрам.
-Виктор! Вы то мне и нужны! - внезапно раздался голос Геннадия Николаевича.
Неспеша вдвоем прошли в кабинет.
- Виктор - начал Геннадий, - вы замечательно сыграли, и в общем как я вам обещал, вот вам чек на некоторую сумму.
- Не надо денег! - запротестовал Виктор, - я вжился в роль, теперь полностью согласен с автором. Лучше расскажите мне про писателя, а еще лучше хотел бы встретиться с ним.
- Ладно Виктор, я расскажу тебе о Сашке. Как ты уже понял спектакль не о простом больном. И взрыв гранаты, тоже не воображение писателя. И ты уже догадался кто, тот раненный осколками солдат. В общем поехали.
Они вышли из Центрального театра Имени Ленина и сели в машину. После пятнадцати минут езды, автомобиль остановился напротив Больнице для душевнобольных №6.
Второй этаж, мягкая комната. Медбрат привел нас прямо к ней. Осторожно открыл дверь.
- Сашка! Привет! - радостно вскричал Геннадий.
- Привет Гена! - ответили изнутри. - А кого это ты привел?
- Это актер из твоей пьесы. Играет главную роль. Очень хотел с тобой встретиться. Согласен с твоими идеями.
- Извини Гена, я не хочу его видеть, и если честно и тебя пока тоже. Дай мне еще побыть одному.
- Хорошо, но если что нужно, только скажи медбрату.
Дверь мягкой комнаты закрыли.
- Теперь ты понимаешь почему, я не могу ему отказать?
Виктор кивнул.
- После того взрыва, он два года жил в городе. Но потом проявились последствия. И вот к чему они привели. Он ничего у меня не просил. Никогда. Только однажды передал мне рукопись, и попросил ее опубликовать. Но я не просто ее опубликовал, решил снять по ней пьесу, сколько бы денег это не стояло. Так я хоть как-то могу ему отплатить.
Виктор еще раз кивнул.
- Геннадий Николаевич, отвезите меня обратно в театр. До премьеры осталась неделя.

Премьера

Последние действие.

Полный зал зрителей. Идет последние действие. На сцене подобие клетки. В клетке на тряпке сидит больной.
- Я ненормальный? - вырывается у него, - это вы ненормальные. Вы считаете меня психом, но психи вы сами!
Одновременно с этим в мягкой комнате:
- Я ненормальный? Это они ненормальные. Они считаете меня психом, но психи сами!
На сцене:
- Я не псих. И эта клетка защищает не вас от меня, а меня от вас. Пусть я буду тут один, но защищен от вас, психов!
В комнате:
- Я не псих. И эта клетка защищает не их от меня, а меня от них. Пусть я буду тут один, но защищен от психов!
На сцене.
Виктор неестественно закричал, сломал ненастоящую клетку, и бросился с криками по залу. Занавес. Долгожданные аплодисменты отсутствуют.

Из разговора двух милиционеров:
- Да уж, странное дело Виталик.
И не то слово. Говорят, хороший был актер.
- Вчера когда приехала неотложка, Виктор Павлович набросился на медбрата! Похоже теперь его в мягкую комнату.
- Да, и никто не знает, с чего он сошел с ума.
- А может это все мы сошли, а он нормальный?
- Скажешь такое в отделе, самого упекут в дурдом.
игра, свет, липа, конец.