Конкурс рассказов "ЛаВрушка-17"

1. #9 Serious ( 50). Вечный двигатель

Кажется, физик сегодня был не в настроении. Впрочем, как и почти всегда.
Войдя в класс, он буркнул: 'Садитесь!', взял журнал седьмого 'А' и долго листал его, пытаясь найти свою страницу. Наконец, нашел.
-К доске пойдет Барабанов.
Макс физику на сегодня, да и вообще, учил, но сказать, что она давалась ему легко, было нельзя. Скорее наоборот: это он давался ей легко, добровольно выжимая из себя последние соки заучиванием определений и формул, но понимания это не прибавляло. Ну и ладно. Зато у него сочинения - лучшие в классе, а физика только началась, может, еще приспособится. Если что, Витька Перцев поможет, он по физике с математикой уже, кажется, и университетский курс изучил, всякие интегральные уравнения в кватернионах, или как там их? Что и не удивительно для внука профессора.
В последний раз, уже на ходу, глянув в учебник, Макс вышел к доске.
- Ну, Барабанов, - произнес учитель, глядя на него поверх очков, - повезло тебе, тема легкая, механику мы только начали, все пока только на одних определениях. Но, будешь неуверенно отвечать - могу задать дополнительный вопрос из гидростатики, мы ее прошли, должен был усвоить. А пока просто ответь, что же такое механика, о которой мы столько говорим.
- Механика - это раздел физики, изучающий движение и взаимодействие тел.
- Хм: правильно. Так на какие же две дисциплины делится механика, и что они изучают?
- Механика делится на динамику и эту: как ее: - слово вылетело из головы, но к счастью всплыло в последний момент, - кине:матику. Динамика изучает силы, действующие на тела, то есть их взаимодействие, а кинематика - значит, движение.
- Хм: - опять хмыкнул преподаватель. Не сказал бы, что совсем правильно. Неточно. Динамика - она тоже движение изучает, но учитывая силы, а кинематика силы не учитывает, ей на них плевать. Вот как мне, - он посмотрел на последнюю парту, - плевать на то, что Полев с Топорской опять в морской бой играют. Я знаю, что всегда могу им по паре за поведение поставить, а там уже родители будут той динамикой, которая должна решать, какие к ним приложить силы, - по классу прокатилась волна смешков, мальчик и девочка за последней партой выпрямились, поспешно пряча в тетради листочки и опуская на парту ручки.
Некоторое время физик сидел молча и без движения, так, что уже начало казаться, что заснул, но тут тишину снова прервал его низкий голос:
- Ладно, Барабанов: так что, говоришь, такое движение?
- Движение - жизнь! - выкрикнул сидевший за предпоследней партой, перед злополучной адмиральшей эскадры Юлей Топорской, Ваня Попов и замер, картинно разведя руки в стороны, очень довольный собой.
- Встань, Попов, - прогудел учитель. Иван послушно поднялся. - Значит, умник, да?.. Знаток фольклора: Что ж, не могу с тобой не согласиться, движение - конечно, жизнь, но только движение тоже разным бывает, - он помолчал, раздумывая. - Как ты относишься к тому, чтобы совершить сейчас поступательное движение за дверь? А я тебе могу помочь - придать ускорение: - он снова сделал паузу, - провзаимодествовать тобой абсолютно уп-ругим ударом, - класс снова грохнул смехом, Попов густо покраснел, но продолжал стоять. - Ладно, садись, но чтоб последний раз.
- Так, - учитель посмотрел на часы. - Вы мне урок сорвать сегодня запланировали, что ли? Барабанов, что все-таки такое движение? Глупая выходка Попова и слова о сорванном уроке совсем сбили Макса с толку. Да еще вопрос такой: разве итак непонятно, что такое движение?
- Ну это: перемещение: в пространстве:
Учитель несколько раз постучал ручкой по столу.
- Значит, движение - это перемещение. А перемещение тогда что? Движение? Здо-рово у тебя выходит! Перцев?!
- Движение - это изменение положения тела в пространстве относительно других тел с течением времени, - оттарабанил Витек.
- Правильно, - учитель карандашом поставил в журнале напротив его фамилии жи-денький плюсик. Обернулся, снова посмотрел на Макса, будто изучая: - Ладно, Барабанов, обещал я тебе. Рассказывай про силу Архимеда.
Через четверть часа Макс опустился на свое место рядом с Витькой, исполненный чувства гордости за, можно сказать, выстраданную, заработанную потом и кровью, четвер-ку.
- Запишите подзаголовок, - произнес учитель, вставая со своего места. - Вечный двигатель.
- Как, Алексей Алексеич? - переспросил кто-то с первых парт.
- Как? - усмехнулся физик. - Плохо! Плохо в вашем возрасте не знать, что такое вечный двигатель. Перпетуум мобиле. Вот, - он снова посмотрел на Макса, - Барабанов, раз у тебя с физикой неважно, значит, наверное, с языками все в порядке? Ты не переведешь, что значит 'перпетуум мобиле'? - Макс не ответил, да, похоже, и не требовалось. Учитель, походив по классу, продолжил: - Так, значит, вечный двигатель. Определение. Вечный дви-гатель (можете писать просто вэ-дэ, поймете, я надеюсь) - это воображаемая непрерывно действующая машина, которая, будучи раз запущена, совершает работу без получения энергии извне.
- Это как? - шепнул заинтересовавшийся Макс.
- Очень просто, - таким же шепотом ответил Витек. - Сажаешь белку в колесо, она его крутит. Если бы белка жила вечно, то и колесо бы вечно крутилось.
- Как-как говоришь? - учитель продемонстрировал, что и со слухом у него все в порядке. - Белка в колесе? Да, действительно, идея создания вечного возникла именно в результате наблюдения за такими цирковыми белками. И одна из самых первых попыток его создать по слухам заключалась в том, что в огромное колесо вместо белки сажали человека, который сидел там несколько суток, ел и пил прямо внутри, и раскручивал колесо изо всех сил. Считалось, что поскольку сил у человека намного больше, чем у белки, он сможет раскрутиться до такой скорости, что сила трения сопротивления будет оказывать незначительное влияние на движение, и система сможет работать вечно. К сожалению, ничего не получилось, потому что закон сохранения энергии никто не отменял.
- Алексей Алексеич! - снова воскликнул Ваня Попов. - Человека в колесо - это же садизм!
- Встань, Попов! - под оглушительный смех ответил учитель.
Ваня со вздохом поднялся, глядя виновато и непонимающе.
- На этот раз, - проговорил физик, продолжая расхаживать по классу, - я тебя прощу за твоего однофамильца. Все-таки радио изобрел. Садись, гуманист, - последнее слово он вымолвил сквозь зубы таким тоном, что снова раздались смешки.
- Так, спокойно, спокойно: Записали дальше: - учитель расхаживал все интенсив-нее, а паузы делал все чаще, словно думая о чем-то своем, - возможность существования вечного двигателя опровергается законом сохранения энергии: да: закон сохранения энергии все помнят?.. А, мы его еще не изучали: ну ладно.
Несколько минут в классе царило молчание.
- Алексей Алексеич, - робко спросил Попов, - а что с тем человеком, которого коле-со крутить сажали, потом произошло?
- А?.. - поднял голову учитель. - А что с ним могло произойти? То же, что и со все-ми нами. Жил-жил, крутился в своем колесе, потом умер:Как же еще бывает?
Прозвенел звонок, ставя под его словами итоговую черту.

- А вообще это интересно, - говорил Макс, прохаживаясь по асфальтированной площадке, напротив давно не работающего аттракциона. - Может быть эти ученые все-таки ошибаются, и его можно создать - мало ли что? Представляешь, как здорово будет?!
- Ага, - Витек меланхолично ковырялся ботинком в желтом ворохе под ногами. - Вот такие, как ты его и ищут. Говорят: пока Эйнштейн не изобрел теорию относительности, всю ньютоновскую физику тоже считали чем-то непреложным, а теперь выходит, она где-то нарушается. Так может, и с законом сохранении так? Романтики, блин, - он сплюнул. - Ерунда это все.
На дорожке, ведущей из скверика в школу, зацокали каблучки. Макс поднял голову и тут же опустил, отошел в сторону, как бы не обращая внимания. Это была Настя.
Стройная, высокая, выше даже Вити, не говоря уже о коротышке Максе, прямые черные волосы красиво ниспадают на плечи, спину, контрастируя с белой курточкой, открытое лицо дарит всему миру приветливую улыбку. Она дошла до них, остановилась, улыбнулась еще шире.
- Мальчики, вы что здесь делаете?
- Гуляем мы, - ответил Макс, перейдя на засыпанную листвой дорожку, намеренно загребая ногами, так что вокруг него закружились взлетающие листья.
Настя тихонько засмеялась.
- А, ну ладно. А я домой. Пока.
- Пока.
Макс еще некоторое время смотрел ей вслед, провожая взглядом, потом вздохнул. Настя жила в соседнем доме, сразу за парком. В одном доме с заболевшим Ником.
- А Ник с десятиклассницей обниматься будет, - совершенно невпопад произнес Ви-тя.
- А? Что? - встрепенулся Макс, ничего не понимая.
- Говорю, Ник будет обниматься с десятиклассницей на Новый Год, в спектакле.
- В каком еще спектакле?
- 'Синяя птица'. Он же у нас актер, театральный кружок ходят. Ставят 'Синюю птицу'. Ник играет главного героя, а его маму - десятиклассница. И по пьесе они должны обниматься. Ну, Нику приятно, конечно. Говорит, уже репетировали, - он засмеялся.
- А: - пауза. - Витек, пошли в футбол. Возьмем Ника, Цыгана, если он здесь, еще кого-нибудь из пацанов. Пока погода хорошая, а то потом по снегу или грязи уже не поиграешь.

- Ну почему, по снегу в том году же играли, - Макс поморщился, вспомнив. Он стоял тогда на воротах, и ощущение холодного, в снегу, мяча, пару раз попавшего ему в лицо, было не из приятных. Нет, знаешь, - продолжал Витя, - Ник, наверное, не пойдет. Раз даже в школу не пришел, значит, болеет сильно. А Цыгана я посмотрю сейчас, - он подбежал к невысокому забору, отгораживавшему от парка маленький стадиончик, подтянулся, заглянул внутрь. Некоторое время висел, наблюдая, потом спрыгнул, отряхнул ладони. - Нету Цыгана. К тому же большие ворота заняты.
- Ну, мы на маленьких, зачем нам большие?
- Да ладно ты, Барабан, забей, вдвоем все равно не поиграешь. Пошли лучше к Нику заглянем.
- А зачем? - вообще в последнее время Макс старался чаще бывать у Ника, потому что была какая-то вероятность, что удастся встретить Настю. Но сейчас идти к больному другу только ради этого было неловко, к тому же он как-то стеснялся Витька.
- Ну, там, уроки ему занесем, он нам обрадуется. Да и потом, может, у него братель-ника дома нет, компьютер свободен:
- А, - засмеялся Макс, - ты все о 'Героях'?
- О них самых!
- Вот смотри, Перец, а если такая схема? - Витек несколько секунд изучал листок, протянутый ему Ником, потом отдал обратно.
- А сопротивление аккумулятора ты куда денешь?
Ник погрустнел. Вообще, Макс, рассказывая ему о вечном двигателе, даже не думал, что это его настолько заинтересует, но, оказывается, не одному Барабанову было свойст-венно мечтать. Ник загорелся сразу, и если Макс во всех этих физических прибамбасах со-вершенно не разбирался, то его друг выдал сразу с десяток идей, большинство которых, правда, были тут же опровергнуты Витьком.
- Есть еще один вариант, - заявил Ник. - Механизм, типа часового, на основе пере-пада температур:
Макс отвернулся, не слушая дальше. Вчера, когда Ник ему уже рассказал это, но он даже не понял принцип работы такого механизма. Зато вот Виктор, похоже, не просто понял, но серьезно задумался.
- Интересно, - протянул он, - может, физику покажем?
- Пошли прямо сейчас, - завелся Ник.
Макс с сомнением окинул взглядом пустой класс.
- Пошли-пошли, - подбодрил Витек, - если что, на русский опоздаем. Алексей Алексеевич сидел один в своем пустом классе, положив руки на кафедру и глядя куда-то в потолок. Он внимательно выслушал сбивчивые объяснения Витька и Ника, перебивавших друг друга, и задумался.
- Перцев, ты придумал? - неожиданно спросил он. Витек покачал головой, кивая на Ника. - Колесин? - физик усмехнулся. - Не ожидал от тебя, - он встал, подошел к шкафчи-ку в боковой стене класса, некоторое время копался в книжках. - В общем, не вечный он. Был уже такой вариант, механизм действительно долго работает, но не вечно. - Вот, держи, - он протянул Нику потертую темно-синюю книжку. - Тут о нем написано. И о многих других попытках найти вечный двигатель, - он прошел обратно к своему месту, сел и только тогда добавил: - А вообще зря, ребята, вы это все делаете. Ничего нового вы не придумаете. Сколько сотен лет уже все это ищут, а толку? Переливают из пустого в порожнее. Крутятся: как белки в колесе, - он уронил голову в ладони.
- Можно сдавать, Маргарита Николаевна?
- Все уже? - литераторша с подозрением взглянула на Витька. - Ну ладно, сдавай.
Он протянул ей работу, положил ручку в портфель и направился к двери.
- А у вас больше нет уроков, Перцев?
- Да есть, почему? А я никуда и не ухожу пока, - он взглянул на нее с успокаивающим выражением, посмотрел еще раз на Макса и вышел. Макс сегодня поймал вдохновение. Конечно, сложно написать два разных сочинения, причем каждое за пятнадцать-двадцать минут, но сейчас он написал бы и три. Насте еще, например. Но у нее и самой все было в порядке с литературой, сейчас она сидела за партой перед ним и, когда немного отклонялась в сторону, Максу из-за гладкого плеча бы- ли видны страницы, исписанные ровным аккуратным почерком. Так, главное, не пропустить какую-нибудь запятую, а то Витек получит пять, а он четыре, в восьмом классе так уже один раз было. Хотя тогда была другая русичка, возможно она ему поставила четверку нарочно, что-то подозревая.
- Маргарита Николаевна, - еще сильнее вытянувшийся, но, похоже, еще сильнее поглупевший Попов тянул руку, - а вот посмотрите, пожалуйста, эту запятую надо?
- Эх, Попов, - улыбнулась учительница, - не был бы ты однофамильцем известного русского поэта: Сам пиши, я потом проверять буду.
- Какого поэта, Маргарита Николаевна? - не поняла Юля Топорская. - Попов - это физик был, радио изобрел. А поэт такой разве есть? - в последний год Юля пересела на парту вперед, вместе с Иваном, а на всех школьных дискотеках эта пара была единственной постоянной при медленных танцах.
- Насчет физика ничего не знаю, - ответила литераторша. - А поэт такой был. Демьян Бедный, слышали? У него настоящая фамилия Попов. Ничего, в следующем году пройдем еще.
- Можно сдавать? - поднял руку Макс.
- А, написал? - литераторша почему-то выделяла Барабанова из других, относилась к нему как-то по-особому. Хотя в определенных ситуациях это могло быть и плюсом. - Ну давай!
- Перцеву привет от меня передавай, Максим! - услышал он за спиной голос учительницы, уже выходя из класса. До чего-то догадалась? Ладно, это проблема Витька, а не его.
Витька в сортире не было, но, может, тут вокруг ходили охранники, и он смылся на третий или четвертый этаж? Макс подошел к батарее и, достав ручку, отстучал их привычные позывные. Через несколько секунд услышал ответ. Витек простучал пять раз, что означало: через минуту на улице. На улицу выбраться можно было несколькими способами, например, из окна туалета на первом этаже, или через кабинет музыки на нем же, если упро-сить Саныча, - он добрый, а на доводы, типа 'весна же, воздухом подышать хочется', реагирует безотказно. Но можно и дисциплинированно выйти через дверь: откуда кто знает, может, у него уроки закончились? Не будут же охранники и старушка- вахтеша запоминать каждого, кто выходит из школы. А когда он вернется (если вернется), будет уже совсем другое дело, можно будет что-нибудь придумать.
- Быстро ты сегодня, - произнес уже ждавший его Витек, доставая сигареты. - Будешь?
Макс отрицательно мотнул головой. Курил он редко.

- Тебе Маргарита привет передавала.
- Да? - Витек мрачно усмехнулся, затягиваясь. - А свидание не назначала? Я-то вообще думал, она на тебя запала:
- Витек!
- Ладно, ладно, не волнуйся ты так, Настя не узнает. Макс отвернулся и пошел в сторону парка. Ну, вот как с ним таким можно разговаривать?
Витек догнал.
- Ладно, не обижайся, Макс. Пригласи, что ли, Настю куда-нибудь, я не знаю.
- И приглашу, - ответил Макс. - В кино. Обязательно приглашу. Медляк же мы с ней уже танцевали в прошлый раз, хоть ты и не верил, что я приглашу ее.
Да, это было. У Макса до сих пор что-то обрывалось внутри, когда он вспоминал ощущение такой неизъяснимой близости ее, всей ее, тепло ее гибкой талии под своей ру-кой, свет смотрящих прямо в лицо улыбающихся глаз:
Витек промолчал, только выкинул окурок. Они вышли в парк. Асфальт уже почти подсох, только немощеные аллеи чернели, бесстыдно обнаженные весной, да бежали, озор-но журча, бойкие ручейки. Около одного из них, шириной почти в шаг, столпилась группка маленьких ребят-третьеклашек, среди которых Макс разглядел младшего братика Ника.
- Привет, Пашка, - поздоровался он.
- Привет, - он оглядел их снизу вверх. - А где Коля?
- На уроке еще, сочинение пишет. Скоро придет.
- А, ну ладно, - ответил мальчик и побежал за уже отошедшими товарищами. Они остановились ниже по течению ручья, о чем-то звонко спорили, переговаривались, один пошевелил в воде длинной палкой. Макс присмотрелся - он пытался поправить застрявшую у берега тонкую щепку. Ему это удалось, щепка сдвинулась и медленно поплыла. Ребята побежали дальше, оживленно крича.
- Смотри, кораблики пускают, - с улыбкой сказал Макс, - мы ведь тоже такими бы-ли, - Витек не отвечал. - И, не знаю, как ты, - мечтательно продолжал Макс, - а мне всегда казалось, что эта моя щепка-кораблик обязательно доплывет по ручью до большой реки, а потом по реке и до моря:
Витек молчал.
- А если человеческая жизнь - это и есть такой кораблик? Плывем мы по этой беско-нечной реке, с какими-то из других щепок сталкиваемся, какие-то огибаем, кто-то садится на мель, с которой долго не может сойти, кто-то выплывет в огромное море: Слушай Ви-тек, - воскликнул он через несколько секунд молчания, - а ведь мировой океан бесконечен, правильно? Значит, плавание такого кораблика - вечно! Главное - не сесть на мель! Веч-ный двигатель! Помнишь?
Витек помнил. У него в голове даже до сих пор иногда звучал голос уволившегося в прошлом году после перенесенного инфаркта из школы учителя физики: 'Как белки в ко-лесе'. Глухой, усталый голос.
- Знаешь, Макс, - произнес он, глядя на друга со странной улыбкой. - Смотрю я на тебя: Тебе сколько лет вообще? Все какие-то девочки- киношки, ручейки-кораблики: Все-таки надо взрослым уже становиться. Тебе через два года поступать, а ты, куда пой-дешь, даже еще не думал.
- А ты думал? - обиженно спросил Макс.
- Я думал. Уезжаю я, в общем.
- Куда? - встревожился Макс.
- В Москву, - кивнул, видимо, вопросу, который ожидал услышать, Витек. - В лицей при физтехе поступить попробую, если поступлю, на два года там останусь.
- Поступишь.
- Хорошо, если так, - он вздохнул. - Ладно, пошли, уже следующий урок скоро.
Всю обратную дорогу они молчали.

За два прошедших года город нисколько не изменился. Вообще, летом все города, даже Москва, из которой он только что приехал, одинаковые. Душные, тусклые, сонно-ленивые, гнетущие скукой ничегонеделания и некудаподавания.
Школа, серая, двухэтажная, уже совершенно чужая, не пробуждающая никаких воспоминаний. Парк, полный малышей и выгуливающих их мам. Стадион, на котором играет в футбол детвора, так же, как еще пару лет назад беззаботно играли они. Витек достал сигарету, закурил, совершенно не ощущая вкуса дыма.
Нет, все-таки одно воспоминание у него прежняя школа вызывает. Как белки в колесе. Да, он теперь студент МФТИ, закончивший с медалью специальный лицей, впереди еще пять лет учебы, потом карьера физика- ядерщика. И вся эта жизнь из одинаковых, ничем не отличающихся один от другого, дней. По кругу. Как белка в колесе. Зачем это? Для чего? Это колесо, этот пустой и бессмысленный жизненный вечный двигатель, не приводит в действие ни одну систему. Он сделает открытие, облегчит людям жизнь? Смешно. Даже если и сделает, вероятность чего одна миллиардная, на открытия сейчас не обращают внимания. Пусто. Бесполезно.
Он выбросил начавший обжигать пальцы окурок, быстро пройдя парк, направился к соседнему дому. Поднялся на третий этаж, остановился у двери в квартиру Ника. Позвонил.
- Кто? - спросил женский голос через несколько секунд. Это интересно, ведь явно не матери голос, молодой.
- Здравствуйте, - громко произнес Виктор. Закрытая дверь почему-то создавало у него ощущение того, что собеседница находится где-то далеко, не докричаться. - Мне бы Николая Колесина, я друг его, одноклассник бывший.
- Нет здесь таких, - ответила девушка за дверью. - Мы сюда уже год назад переехали, а до этого, может, и Колесины жили, я их фамилию не запоминала, - и зашаркала тапочками от двери.
Да, видимо, не суждено ему сегодня друзей увидеть. К Максу он уже заходил, того не было дома. Мама Барабанова обрадовалась Витьку, напоила чаем, долго расспрашивала о житье-бытье в столице, но заявила, что Максимка дома появится только поздно вечером. Витек пересек оживленную, заполненную народом и машинами улицу, зашел в маленькое кафе на противоположной от парка стороне, где они несколько раз сидели с друзьями после уроков. В той жизни. Устроился за одиноким столиком, взял пива, погрузился в мысли, не обращая внимания на окружающих.
- Витек! - неожиданно окликнул его, выводя из этого состояния, знакомый голос.
Макс изменился довольно сильно. Можно сказать, возмужал. Раздался в плечах и ростом вытянулся, теперь, если и ниже Витька, то ненамного. Он стоял в дверях кафе, рядом, держась за руку, - стройная темноволосая девушка, ростом чуть выше его плеча. Лег-кая, полупрозрачная голубенькая блузка, короткая черная юбочка. Лицо, приковывающее внимание с первого взгляда, чистое, открытое, улыбающееся. Виктору потребовалось несколько секунд на то, чтобы узнать Настю, настолько женственной, грациозной, влекущей, вместо прежней, ничем не отличающейся от других, девочки-подростка, она стала.
Макс уже тряс руку, хлопал по плечу, а Витек все мотал головой, пытаясь согнать наваждение. Настя тоже подошла, уселась рядом за столик, положив ногу на ногу. Витек запретил себе смотреть на ее ноги.
- Витя, это правда ты? - говорила девушка, мило улыбаясь. Причем, ему казалось, что, хоть она и смотрит на него, ему адресовано не больше десяти процентов этой улыбки, остальное - Максу. - Как здорово, столько не виделись! А ты изменился, я тебя даже не сразу узнала!
- Я тебя тоже, - прохрипел Виктор.
- Ну давай рассказывай, как жил! - воскликнул Макс, поднося третий стул и подсаживаясь к столику.
Они сидели в кафе около двух или трех часов. Витек слушал их голоса (вернее Настин, Макса он даже не слушал вообще), но не слышал, о чем они говорили. Только краем уха, как в тумане, он уловил, что они с Настей поступили в универ, на один факультет, на какой в поле внимания не попало, что Ник тоже куда-то поступал, но провалился и теперь ему, наверное, придется идти в армию. Что Юля Топорская и Ваня Попов месяц назад расписались. И еще много остального: Выходили тоже вместе. Витек довел их до Настиного подъезда. Курить хотелось страшно, но в присутствии Насти он как-то стеснялся.
- Ну пока, Вить, - произнесла Настя. - Давай там учись, что б мы потом могла гор-диться, - она лукаво улыбнулась, - что учились в одном классе с академиком.
- Пока, - выдавил из себя Витек.
Она хотела по-дружески обнять его на прощание, но он так боялся, прижав ее к себе, выказать куда больше нежности, чем надо, что объятие получилось на вытянутых руках, отчего все прощание казалось скупым и холодным. Настя отошла, и к Витьку подошел Макс.
- Ну давай, Витек, - тихо произнес он, пожав другу руку. - Удачи, - и добавил, помолчав: - Помнишь про вечный двигатель? Так вот, я, кажется, понял. Любовь - это и есть вечный двигатель, механизм, который движет человечество вперед по жизни (ведь движе-ние - жизнь, помнишь, тогда Ванек сказал?), вершит судьбы и создает смыслы. С ней мы никогда не сядем на мель.
- А: - Виктор зашарил по карманам, достал пачку. Пустая, как жизнь. Когда же сигареты успели кончиться? - Дай дернуть.
- Что? - не сразу понял Макс. - А: нет, не курю.
- Максим, ты идешь? - прокричала от дверей подъезда Настя.
- Ну давай, - он еще раз хлопнул друга по плечу и побежал к девушке.
'Да, - подумал Витек, провожая взглядом счастливую парочку, - у каждого свой вечный двигатель'.
В чистом голубом небе летели, нежно прижавшись друг к другу, два белых облачка.

2. #6 Татьяна ( 46). Крыса

На практические занятия по баллистике преподаватель Пожидаев принес пистолет Макарова. И пока курсант Сластенин у доски натужно перевирал главу учебника, посвященную кондициям этой модели, сама модель нежилась на столе, подманивая благородно- тусклой полировкой солнечных зайчиков. Пожидаев не первый год читал баллистику второму курсу академии и привык к горестному обалдению будущих оружейных конструкторов, когда дело доходило до четкого понимания природы пулевой траектории и четкости расчетов, ставящих математическое мышление в позу, подвластную лишь русскому языку. Потенциальные создатели "нео-тополей" и "супер- градов" назло всем гурманским тонкостям веровали во всеобщую компьютеризацию и ковровые покрытия территорий. Посему считали одиночную пулю старомодной дурой, а цепочки меловых формул, выписанные в ее честь, разновидностью мозго...ства. . Да и сам ПМ так себе: долбит резко, весит прилично, целиться из него неудобно, выглядит на тройку с плюсом...и зачем только препод приволок его? Вынул обойму, выщелкнул на ладонь патрончик, любуется, понимаешь... Высокий, смуглый, начинаюший лысеть, Пожидаев не отличался педагогической гуманностью, однако слыл грамотным спецом. Едва ли не самым толковым в академии. Низкие брови оттеняли мефистофельский взгляд темных глаз, приказывающих молча: "вот только не надо со мной спорить!". И, сталкиваясь с этим взглядом, группа дружно утыкалась в конспекты, в то время, как удирающая от глубинных бомб препода курсантская подлодка Сластенина была близка к залеганию на грунт. - Товарищ преподаватель, разрешиете задать вопрос?, - перебил сам себя на вялом полуслове Сластенин. - Задавайте, - слегка опешил Пожидаев. Агрессивно нацеленная в сторону журнала ручка замерла, будто ракету в шахте заклинило. - Я в "Novike".. вычитал, что прицельная дальность не имеет отношения к точности. Никакой. - То есть? - Пожидаев, забыв про журнал, настороженно прикусил колпачок ручки. - То есть дело в прицельном приспособлении. - Даже так? - Ну, да. Прицельная дальность - это расстояние от среза ствола до точки пересечения траектории пули с линией прицеливания. То есть . зависит только от дальности полета пули..., - Сластенин вдохновлялся все больше. -От дальности.., - притупленным эхом вторил Пожидаев. - Ну и, в значительной мере, от прицельных приспособлений - И можно сконструировать пистолет с прицельной дальностью километр? - Конечно. - Черт!, - . слово щелкнуло взведенным курком. -Вы так полагаете? - Да, - выпалил Сластенин. Он смотрел на препода в упор и на его худом лице была написана решимость окопаться на рубеже. Уши на круглой, стриженой под ноль голове пунцовели авансом, как будто готовились к экзекуции. Пожидаев хохотнул - коротко, раскатисто. Он шумно двинул стулом, выбираясь из-за стола, и прошелся по аудитории, заложив руки за спину. - Готов отдать свою полугодовую зарплату за удовольствие видеть, как вы, конструктор .Novik, . принесете эту замечательную приспособу военным. Как бодро перечислите все мыслимые и немыслимые достоиства, как скромно замолчите отдельные недостатки. А когда зайдет речь о прицельной дальности... Какова, говорите, прицельная дальность у вашего чудо-пистолета? - он плавно надавил на третью сверху пуговицу курсантского кителя.. - Сто...нет, сто пятьдесят метров, - под напором скептического пальца Сластенин дал крен в сторону разумности.. - А ПОЧЕМУ ТОГДА ВАШ ПРИЦЕЛ ПРОГРАДУИРОВАН НА СТРЕЛЬБУ ДО 1000 МЕТРОВ?!!! Короче, после разъяснения государственной политики в области развития стрелкового оружия, вас, как конструктора, просто вынесут на лопате. Или, еще хуже, вручат эту самую эсклюзивную волыну и эскортируют на полигон . Там прикажут прицельно стрелять на кэмэ. А руки к тому времени у вас уже будут в консистенции студня: не только пулю мимо мишени - рюмку мимо рта пронесете. А вы, заметьте, еще не научились класть на вояк с прибором, изодражая из себя Творца (именно так, с большой буквы), у которого руки вовсе не из жопы растут. При том стрелять по мишени он не обязан, ибо не царское то дело. . Поэтому будьте любезны заняться царским: стереть с доски весь этот ...лепет и для начала записать условие простой задачи.., -Пожидаев перевел дух. Аудитория молча давилась, то ли отдавая должное бурному артистизму препода, то ли смешками прикрывая собственное непонимание вопроса. Сластенин с видом назначенного кидальца на амбразуру возил по доске тряпкой. - Задачи на прицельную дальность мы сегодня решать не будем, не готовы. Но вот о прицельной близости поговорить в самый раз. Итак, записывайте условие: пистолет Макарова, вес пули - шесть граммов. Начальная скорость - 320 метров в секунду, дульная энергия пули 360 килоджоулей, расстояние до цели полтора метра, - Пожидаев задумался. -Георгий Яковлевич, а какая цель? - оживился наполовину амнистированный Сластенин -Цель? Ну, конечно, цель... Пожидаев продолжал диктовать, не очень понимая, куда задвинуть назойливое воспоминание из времен собственного армейского соплячества. В запасники памяти, вероятно, куда ж еще. Ибо срамота голимая: Чуден Тимашевск при теплой погоде, а особенно тихим сентябрьским вечером. Упоительная прохлада, наступающая после жаркого дня гармонирует с букетом воздуха, пропитанного несравненной кубанской "Улыбкой". Двухгодичник лейтенант - прошлогодний политеховец, а теперь командир взвода Жорка Пожидаев пребывал в карауле. Весь -от новых хромовых, до блеска начищенных сапог до лихо сдвинутой на затылок фуражки и, между прочим, в черных солнцезащитных очках с импортным лейблом, за которые он выложил спекулянту кругленькую сумму в 25 рублей. А в кобуре на поскрипывающей портупее вороненый ПМ - ну франт, да и только! Второй год службы уже шел, на многое начальство сквозь пальцы поглядывало. Тимашевск казался лейтенанту раем, что, впрочем, не удивительно: в конце семидесятых Кубань по сравнению с родной Смоленщиной жила гораздо обеспеченнее: ассортимент в магазинах побогаче, девушки одеты поярче и получше. Офицерское общежитие расположено в городке, до службы ходу минут пятнадцать, но тут же не столица какая-нибудь, тут никто на службу не бегает: выходят заранее и идут не спеша. А все почему? На этом пятнадцатиминутном отрезке продается молодое вино, которое бабульки за 50 копеек наливают аж в поллитровую пивную кружку, и в виде довеска выдает моченое яблочко. Дисциплина в части так называемая была, но как таковая имела специфический оттенок. Поэтому кратчайший путь на службу насчитывал шесть точек и назывался "малым кругом" - испытание вполне по плечу любому офицеру. Был еще и "большой круг" - пятнадцать точек, вот это уже выпадало серьезное испытание! На спор, конечно, пытались пройти и его, но достоверных случаев одоления заповедной тропы никто припомнить не мог. И вот лейтенант Пожидаев, выйдя на крыльцо из пропахшей кирзой караулки, полной грудью вдохнул живительную смесь марочного воздуха. Выпитое молодое вино приятно туманило голову парами, однако в нижних слоях организма настойчиво завершало процесс ассимиляции. Лейтенант обогнул кирпичное здание и целенаправленно зашагал к кустам калины, маскирующим уборную. Около задней стены дощатого сооружения собралась небольшая толпа, вся бодроствующая смена караула,. Обступили полукругом нечто, невидное за строем сомкнутых плеч и задов. - Товарищи бойцы! Чё за херня? - голос молодого лейтенанта звенел хорошим настроением. - Тырищ лейтенант! Крыса. - Ну и хрен с ней. - Тырищ лейтенант! Здоровая: Действительно, Крыс был огромен. Размером со среднего кошака, толстый, с длинным, голым хвостом. Седой, умудренный жизненным опытом, наглый тварец. И расположился он на выгребном приямке, аккурат там, куда ассенизаторская машина окунает гофрошланг насоса. Машина давно не заруливала в часть, поэтому край приямка выглядел не дырой, а слегка утопленной массой подсохщего на солнышке дерьма. Вот на этой отвердевшей корке и окопался Крыс, бросая вызов толпе доблестных воинов просверками красных, как угольки глаз. Видимо, грелся на солнышке, а тут накатили любопытствующие, да так, что беспроблемно не сбежать. . - Тырищ лейтенант! А если в него стрельнуть? -предложил кто-то. - Как это стрельнуть? Семьдесят вторым калибром? - Не, я того.. , в смысле из Макарова.. - Патроны, же все считанные, - Пожидаев после секундной паузы сожалеюще вздохнул. - А у меня есть несчитанный - вот, на стрельбище нашел, - высунулся расторопный доблестный воин. - Бл..! Ну, давай сюда. Вопрос о стрельбе по мишени из чисто теоретического переходил в сугубо практическую плоскость. - А ствол кто чистить будет? - чисто для проформы ломался Пожидаев.. - Да, почистим, без проблем.. - уверили его из толпы. Пожидаев вытащил из кобуры Макарова, извлек магазин, зачем-то понюхал ствол. Затем аккуратно вставил "левый" патрон, предварительно убедившись, что маркировка на нем не караульная. Он казался себе ковбоем, собирающимся добить поверженного врага, ну.. или выполнить последнюю просьбу смертельно раненного лучшего друга. Поднял пистолет на уровень плеча и, плавно опуская, как учили, нацелил на "мишень", а она , зараза , даже не шелохнулась. Плавно нажал на спусковой крючок. Ба-бах!! Шестиграммовая пуля, выпущенная из ствола недрогнувшей рукой Пожидаева, со скоростью 320 метров в секунду, врезалась в крысу. Чпок! Крыса, как всякое живое существо на три четверти состояла из воды. Гидравлический удар разнес ее в мелкие брызги, веером рванувшиеся в полет. Но это было еще не все. Тупая "макаровская" пуля, способная свалить медведя с близкого расстояния, несла заряд дульной энергии в 360 никем не понимаемых джоулей. И эта мощь почти не рассеялась на крысиной тушке, зато излишек ее обрушился на приямок, разнеся подсохшую кучу в многочисленные, сочные дребезги. Выплеск пошел на толпу: Блямс! Шмяк! Вачк! Чвак! Кап... кап... кап... Толпа доблестных воинов и их предводитель - ковбоец лейтенент в темных очках, медленно обтекали пониманием сути баллистических процессов..А потом началось такое, что Даль крутанулся, устраиваясь поудобнее дабы записать доселе не слышанные обороты. Аудитория не просто весесилась - она стонала от хохота, утихомирить который смог пронзительный звонок. Почему-то никто не вскакивал с мест, все с восхищением смотрели на Пожидаева, который противу обычного, имел несколько растерянный вид. Мол, что это на меня нашло: расвспоминался. Добро бы что-то толковое или поучительное, а то:и ведь на всю жизнь запомнилось та история уроком. Препод легко подкинул патрон, покатал его на ладони, взял в руки обойму. На фоне сдержанной возни курсантов, пробирающихся к выходу мягкий масляный щелчок был едва слышен. Патрон встал на место. Тат Старая байка плюс рассказы мужчин моей семьи, служивших в армии в трех поколениях - и вот что вышло. :))

3. #10 kaprizka ( 41). "И оперный театр!"

Лампочкин смотрел телевизор. На экране жужжал формулой Шумахер.
Раздался звонок. Лампочкин оторвался от яичницы и прошёл в коридор.
- Алло, я слушаю.
- Вить, ты в оперный театр завтра пойдёшь?
- Не планировал. Артём, а чего это вдруг?
- Да понимаешь, тут пара билетов появилась. Двадцать рублей стоят. Не брать или брать?
- Нн...не знаю. А что за спектакль?
- Сейчас посмотрю. Кажется, пи... да...
Помехи в трубке съели кусок названия. Но какая разница, на какую оперу идти? Лампочкин не был ни на одной. Так, давай подумаем: билеты по двадцать - это рублей сорок. Плюс проезд - двадцать шесть туда, столько же сюда. Итого девяность два на двоих и по сорок шесть на нос. Вроде бы сумма доступная.
- Ладно, бери. Надо же хоть разок к культуре приобщиться... А буфет там есть?

На следующий день Артём Перцев прибыл к Лампочкину с двумя билетами. И через час они вошли в здание театра.
Прозвенел первый звонок.
Прозвенел второй звонок.
Прозвенел третий звонок.
Артём и Виктор растерянно оглядывали зрительный зал. Кроме них, в зале никого.
В чём дело?
Артём решительно подошёл к сцене. В этот момент занавес открылся.
- А что, спектакля не будет?
- Будет-будет, - отозвался из будки суфлёр. И добавил: - может быть...

- Будет-будет, может быть! - повторил артист, игравший Германа.
- Ты что, это же не по тексту! - раздалось из будки.
- Ты что, это же не по текс... - начал артист и вдруг увидел практически пустой зал. - вот ведь блин, а ещё культурной столицей зовёмся! А у самих посещаемость ноль целых хрен десятых. Да и той нет!

- Тексту-мексту! - отозвался Лампочкин, привстав. - Ну кому в наше стремительное время нужны эти устаревшие оперные театры? Вы бы, господин Блин-с-Хреном, на автогонки посмотрели! Вот там - посещаемость.
- А чем театр хуже автомобиля?!
- Скорость меньше. - сразу же ответил Лампочкин. - вот у вашего театра какая скорость?
- Да никакая. Это же театр, он на месте стоит.
- Вот именно! Стоите тут на месте, и не развиваетесь нифига. А у Шумахера скорость - пятьсот камэчэ.
- Четыреста. - поправил Артём.
- А я говорю пятьсот! - возразил Виктор. - А четыреста - это у какого-нибудь Хаккинена задрипанного.
- Сам ты задрипанный. Ты-то и его не обгонишь!
- Модно подумать, ты обгонишь!

- Минуточку, господа зрители. Вы в театр пришли или куда? Ещё одно слово из зала - и представление отменяется!
- Да фиг с ним, с представлением. Артём, айда в буфет.
- Закрыт он, мне кажется.
- Тогда что мы делаем в театре?!

Артист сдержал слово: представление было окончено, так и не начавшись. Горе-посетители покинули здание театра. В зале не осталось никого. А актёры обратились к худруку:
- Посещаемость - ноль! Для кого мы играем?
Худрук чуть-чуть подумал и говорит: а давай проведём мозговой штурм всем составом театра.

Штурм провели. Артисты так ничего и не придумали, зато хорошую идею подал механик:
- А давай к театру мотор приделаем! Пусть едет быстро-быстро. Тогда и Шумахера обгоним, и посещаемость восстановим. Ещё и из-за границы на нас смотреть будут.
- Идея-то хороша, но как её реализовать? Здание театра каменное, на фундаменте стоит прочно. Куда оно поедет?
- А зачем? Мы построим новое здание, на колёсах. Только вот тяжёлое будет... ну и что? Проложим рельсы, и будет наш театр по рельсам кататься.

Долго ли, коротко ли, а грандиозный план был реализован. Шесть пар рельсов поддерживали огромную махину. И каталась она по вытянутому вдоль речки Каменки кольцу. А параллельно рельсам шла автодорога.

На открытии нового театра был аншлаг. Но Лампочкина с Перцевым там не было. Они в этот день поехали на автомобиле на рыбалку.
- Тебе не обидно, что тебя все обгоняют? - спросил Виктор.
- Так уж и все.
- Лексус обогнал, опель обогнал, десятка обогнала... Ой, а это что за чудище?
Артём мельком взглянул вбок.
- А, это они тебя тогда послушались. И решили сотворить оперный театр, который сможет обогнать Шумахера.
- Вот-вот. И оперный театр! Он тоже обгоняет тебя.
- Да ладно тебе. Мы ж не на гонках. Так, рыбачить едем.

А театр вскоре снова опустел. Приелась людям диковинка.
Ну неинтересно нам искусство, даже если оно мчится быстрее "Формулы-1"!

4. #4 КАВ ( 41). Потолок

Как вы думаете, можно ли увидеть Бога через потолок?
Я лежу на диване, раскинув руки и гляжу наверх. Я живу на пятом этаже, дальше лишь крыша и свобода. Я не увижу ни орущую женщину с четвертого этажа, ни ее мужа, угрюмо сидящего за телевизором. Они часто ссорятся, так же часто мирятся. Но это не приносит им счастья. Я не увижу и молодого парня, который много пьет и водит девушек. Каждый день разных. И не понять так сразу что здесь причина, а что следствие. А еще я не увижу одинокого старичка с третьего этажа. У него всегда грустные глаза, потому что его жена умерла раньше его. Он считает это великой несправедливостью. Ведь по статистике мужчины живут меньше, чем женщины. Даже тогда, когда все было хорошо, и на дворе стоял Союз, все равно мужчины уходили раньше. Он всегда знал это! И вот теперь ее нет, а он чувствует себя обманутым.
А еще ниже квартира хачиков. Это конечно не очень хорошее слово, чтобы называть так людей, но по-другому как назовешь? Ведь я точно не знаю армяне они или скажем дагестанцы. Просто люди с Кавказа. У них большая и дружная семья. Я частенько вижу их в подъезде. Они очень культурные и воспитанные. Они всегда говорят 'Здравствуйте', а одна девочка даже подняла и подала мне оброненное письмо, когда я уронил его у почтового ящика. Разве не стоит их за это уважать?
На первом этаже жил бы я, если бы на пути к Богу я увидел все, что сейчас вспомнил. Но к счастью я живу на пятом, а на первом никого нет. Хозяева там не живут и сдают квартиру. В последний раз жилец оказался неудачным. Он пил пиво, много гадил на лестничной площадке и всю ночь напролет орал песни под караоке. Соседи не выдержали и вызвали милицию, а поскольку жилец здесь был не прописан, его увезли, и обратно он не вернулся. Странно даже! Вроде бы времена нынче обычные, без лагерного романтизма 50-х, и без террористического разгула десятых.
Странное дело. Я хотел пробиться сквозь потолок к Богу, а отчего- то провалился вниз, в подвал. Здесь, за теплой трубой распределителя живет один очень любопытный тип. Конечно если употреблять общепринятую терминологию - это бомж. Он грязен, вонюч и порос бородой. Но с другой стороны неужели скажем Робинзон Крузо, похождениями которого зачитывались детишки не одного поколения, тоже бомж? Странное дело, люди так и норовят отнять друг у друга это священное звание. 'Мы люди! - говорят они. - А вот вы!!!' И многозначительно молчат. А потом начинают выдумывать разные эпитеты от бомжа до хачика! Словно звание - человек не дается нам от рождения и не снимается с нас посмертно. Между прочим в гроб кладут не бомжа или хачика, а труп ЧЕЛОВЕКА! Каким бы он ни был.
Я снова гляжу наверх. Потолок. На нем обои. Вполне приличные, не в пятнах, как было в прошлой комнате. Непонятно почему моя девушка сразу и безапелляционно заявила, что их нужно сменить? Может быть она считает, что обои на потолке копят ауру предыдущих жильцов? Но не факт что эта аура отрицательная. Или она тоже время от времени пытается разговаривать через потолок с Богом. Я знаю, есть такие люди, которым не все равно по какому телефону говорить. Меня устроит старенький сименс А35, а кому-то нужен новейший навороченный смартфон от Нокиа. И все это для одного единственного разговора. Это все от взрослой жизни! Да! В детстве, помнится, мы общались по двум спичечным коробкам и натянутой нитке между ними и были счастливы мобильностью такой связи. А сейчас:
Взрослая жизнь - это грустно! Детские печали чисты и непорочны! А взрослые: Взрослые сами придумывают себе печали! Придумывают, а потом пьют их мелкими экономными глотками, чтобы хватило как можно дольше! Пьют, качают головами и говорят - хорошо там, где нас нет. Как будто там, где нас нет лучше видно небеса сквозь потолок.
Я вздыхаю. Вот так всегда. Хочешь разглядеть Бога в небесах, а мысли камнем падают вниз, в пекло преисподней. Я поворачиваюсь и ложусь на живот. Перед глазами серый узор на диване. А может быть так и нужно? Может быть нужно глядеть вниз, пробить взглядом все пять этажей и подвал, разглядеть все эти человеческие жизни, потом пронзить толщу земли и спустится в ад. Там горячо, там страдания и отчаянье. А еще там Он. Его хулят и отзываются о нем плохо, но ведь так же как Бомж - это человек, так и Дьявол - это ангел. Когда-то он был ангелом!
Странные мысли лезут в голову. Земля это шар. Если пронзить ее насквозь, то с той стороны вновь будет свет дня и небо. Там будет небо и Бог. Может быть короткий путь не самый быстрый? Ведь не зря же Иисус спускался вниз. Он не отправился сразу на небеса, он спустился вниз. Может быть в этом смысл человеческой жизни - спустится вниз, и там, внизу найти свои небеса? Откуда мне знать, что бомж: простите, человек в подвале не ближе к ним, чем я, сидящий на пятом этаже? Может быть мой потолок непроницаем и не помогут даже новые обои?! Может быть нужно выйти из-под замка квартиры:
На тумбочке пищит будильник. Противный глупый писк! Он не просто так надрывается, высаживая драгоценную энергию из своих батареек. Он выполняет свою функцию, реализует цель своего бытия. Обидно! Даже у будильника есть цель, есть смысл его существования. А у человека нет! Это ли не смешно? Как будто человек действительно получился совершенно случайно из комочка слизи и теперь мыкается неприкаянный, напрягает фантазию, чтобы хоть как-то обосновать свое сущестование.
Но ведь это не так, правда? Я выключаю будильник. Он напоминает мне, что пора вернутся к учебе. Есть такая пословица - делу время, а потехе час. Вот мой будильник и напоминает мне злорадно, что мой час вышел. Настало время для дела! Я встаю и замедленно иду к столу. В голове мечется странная мысль: 'Неужели пытаться разглядеть Бога через потолок - это потеха? А что же тогда дело?'
Я сажусь за стол. Вот оно, дело! Дело всей моей жизни! На столе лежит книга. Толстая потертая книга! 'Прикладная механика', гласят буквы. Да! В этой книге нет мест про Бога! Даже о смысле жизни там ни слова. Зато все, что там сказано можно доказать и описать цифрами и формулами. Это ли не счастье для человека - возможность потрогать руками и вложить персты в кровавые дыры от гвоздей?
Да, в этой книге нет мест про Бога. И она не поможет найти мне смысл моей жизни. Она лишь поможет мне встать завтра утром, прийти в определенное место, взять бумажку с вопросом, написать на него ответ и получить автограф другого человека. Вот для чего она на моем столе, эта книга, в которой ни слова о Боге, зато все разложено по полочкам! Да!
Я гляжу наверх и думаю: 'Что ж делать! Раз уж не получилось взять автограф у Бога, то возьму хотя бы у человека:'

5. #8 Аянбек ( 40). Механика Души (любимой девушке)

Когда прохладный ветер раскачивает деревья, не многие ли думают что деревья сами создают его?
Не многие ль вдыхают, выдыхают, чтоб вдохнуть и?
Нажимают на газа педаль, лишь для того что бы остановиться навеки, Хотят жизнь прожить, живут и умирают,
Встречают рассвет, провожают закат, лишь ради того, что бы остановиться навеки,
Срывают жизни цветок, и посадить забывают его,
Вкушают деревьев плод, забывая полить,
Не выстоять под шквалом страданий на голой равнине,
Да, надо увидеть за горизонтом страх близких, любимых...
Я машинально сорвал травинку, сунул между губ... Из встроенных динамиков ноутбука спокойно лились звук акустической гитары, оркестра... Прекрасно... Я вдохнул полной грудью, повалился на спину, небо сразу накрыло голубым, теплым покрывалом. Пологая сопка услужливо превратилась в мягкий зеленый матрац, густая трава приятно зашелестела, идеально вписываясь в музыку... С блаженством прикрыл глаза, ясно представил... Вот, слева от меня, до горизонта распростерлась степь, плавно переходящая в холмы. Между ними вьется дорожка, уходящая вверх, там, за холмами тоже степь, с вкусной мясистой травой, там пасется скот... Справа тоже степь, но уже возделанная под картошку, плавно переходящая в высокие горы, верхушки покрыты снегом... А впереди бесконечные холмы, холмы, холмы, щедро сдобреные хвойным лесом... Я все так же, лежа, с ноутбуком на пузе, скосив глаза вниз, свернул блокнот, сделал музыку потише...
Вспомнилось детство... Вон за тем холмиком, нет... Подальше. за тем, в кустах, я целовался с девочкой, с Аней... Мы тогда были маленькие, такие смешные... Мы ходили по деревне за ручку, вместе ходили "за коровами", сидели на камне, ждали, пока пустухи пригонят стадо, общались, смеялись... О чем мы тогда говорили? Не помню. Чистые, непорочные дети. Интересно, где она сейчас...
Я рывком сел, положил пальцы на клавиатуру
Мирное небо над головой, не значит счастье...
Вечная смерть не есть горе,..
Горе остается в прошлом, но с тобой навсегда.
Вечная жизнь остается лишь в будущем?
Что есть силы жмешь на газ, лишь чтобы остановиться навеки?
Да.
Странное состояние на душе... Очень, будто грудь заполнили пустотой и голову и думать как-то легко и... пусто. Неважно. Красота вокург меня неописуемая!!!
Я встал, засунул ноутбук подмышку и пошел. Шел долго и думал пустотой о пустоте, пустым взглядом провожая чудесные виды и пейзажи, иногда для виду прицокивая, словно кто-то может наблюдать.
Уже начало темнеть, но оставалось тепло. Приятно тепло, даже не чувствуешь такого тепла, сливаешься с теплотой, будто все вокруг тебя - ты. Наверное температура воздуха 36.6... От того и кажется что плыву. Плыву без тела, в пустоте, заполненой деревьями, камнями, холмами, птицами, миром...
Долго взбирался на вершину скалы, благо одна сторона пологая, шел как по ровному... На вершине уже не так тепло, ветер пытается сорвать одежду и вырвать волосы. Я встал к нему спиной, перечитал все что написал, оглянулся вокруг... Да, жизнь воистину перкрасна... Один такой закат чего только стоит... Я засмотрелся. Солнце потемнело, окрасило весь мир в багровый цвет, очень эффектно удлинило тени... Прекрасно.
Да. Я жму на газ, стараясь выжать все
Но остановиться суждено навеки
Как и тебе...

Адиль.
Подумав я добавил.
Адиль Мухамеддинов.
Аккуратно положил ноутбук на камень, закрыл, что бы ветром не сдуло. А пустота как и была так и осталась... Кажется такое состояние называется депрессия?... Или шизофрения... Я хмыкнул. Подошел к краю обрыва. Отпустить педаль газа? Тут высоко, внизу острые камни, хищно уставились, обагреные закатом. Пожалуй уже не важно что я решу, все уже решено до меня... Правда ли?
-А я тебя звала... Ты не слышал?
Я заторможено повернулся, стоит девушка. Искренне и чисто смотрит большими глазками. Холодный ветер даже как-то весело игрался с ее розовым платицем. Милая такая девушка. Я даже и не задался вопросом что она здесь делает.
-Наверное не слышал...
-Ты меня не узнал?
Я отошел на шаг от пропасти, пожал плечами.
-Почему же... Аня?
Глазки ее радостно заблестели, она прижала ручки к груди, словно обняла плюшевого медвежонка.
-Угадал!!! молодец... Пошли?
-Пошли...
Я медленно подошел к ней, она взяла меня под ручку. Мы начали спускаться, нога в ногу.
-Погоди.
Я развернулся, подбежал к какмню, схватил ноутбук, удалил записку. Она снова взяла меня под руку, чуть замешкавшись чмокнула в щечку, покраснела.
Хм, и куда девалась пустота? :)))))) Мир прекрасен!!!

6. #2 Аянбек ( 32). Прикладная Механика, Вернее Статистика.

Дед Кадырхан уже десять дней собирается помирать. Официальное заявление было сделано на всеобщем собрании стариков под ясенем, у столика с шахматной доской. Старики отнеслись с пониманием, собрался помирать, так пусть и помирает. Выпив за свою добрую память, дед Кадырхан отправился домой, лег на койку и приготовился к смерти. Для стариков дед Кадырхан уже умер, и только кто изредка, задумчиво пожевывая ус, или не пожевывая, смотря на наличие оного или отсутствие, спрашивает, помер, нет? Ах нет? Ну понятно...

Вот уже два месяца в маленьком городке Чингистае стоит солнечная, теплая погода. В маленьком уютном дворике, окруженном панельными пятиэтажками, как всегда уютно, мило и тепло. Дед Кадырхан ворчя, задернул шторы, охая и ахая забирался на огромную перину. Как и в каждый день, из-за косяка выглянула кудрявая головка внучки.
-Может не надо, а деда? - девочка вздохнула, уже зная ответ.
-Надо, надо, доченька... Время, возраст... - дед многозначительно поднял указательный палец. - А ты иди, учись.
Девочка снова вздохнула.
-Стой... Стой, дочя, задерни шторы покрепче... - бурча под нос, дед Кадырхан добавил. - а то как-то светло... помирать как никак собрался.

Следом за внучкой, в комнату заглянул средний сын, и тоже спросил, уже зная ответ:
-Батя, а может квартирку того...
Дед прерывал его легким движением иссохшей кисти.
-Все записано в завещании... - дед снова значительно поднял указательный палец. - Тебе на завод пора.
Сын огорченно вздохнул, но уже не так чувственно как в первые дни.
-Стой, сынок, погоди... - средненький остановился, огонек надежды заискрился в глазах, он напряг слух, голос деда дребезжит как старенькая инвалидная коляска. - Стой, стой... Задерни, пожалуйста шторы покрепче. У племяшки твоей, Гульнары, ручки видимо еще слабенькие...

Следом за средним сыном в комнату заглянула сноха.
-Доброе утро, папа... А что это у вас так темно? На улице солнышко, птички поют.
-Вот-то то и оно...
-Хм... Ну ладно, пойдете за общий стол?
Дедушка сквозь кашель ответил:
-Что ты, что ты! Я же присмерти... мог бы вообще не есть...
-Так вам не нести?
-Неси... Подожди, дочя...
-Что еще?
-Муж твой слишком сильно шторы передернул к середине, по краям открылось... отдерни чуть-чуть, пожалуйста...

-Здорово, старички!!!
Молодой статный чиновник присел за шахматный стол, под ясень.
-Здоровей видали...
-Играем?
Чиновник положил на колени толстую папку, поправил очки с толстой оправой.
-Играем, играем... А вы к нам какими судьбами?
-Да я так, по работе мимо пробегал... Решил забежать... Я тут решил картирку купить.
-Ну понятно.
-Разрешите узнать, как здесь живется, криминогенная обстановка, соседи... А то знаете ли, неохота по ночи, с работы... кхм... а за углом...
-Да ничего так, нормально все. Здесь больше старики живут...
-Никаких эксцессов?
-Никаких... Разве что дед Кадырхан. Вот уже десять дней помирать собирается... Все не соберется... Хе-хе-хе...

-Кто там?
-Э... кхм... В общем я по поводу перепеси населения...
-Да вроде к нам уже приходили...
-Ну я не совсем... Я по поводу вашего дедушки...
Сноха впустила чиновника, провела на кухню.
-Так что вы хотели сказать по поводу дедушки?
Чиновник поставил кружку чая, суетливо поправил волосы.
-Видите ли... Разрешите ли спросить, а когда именно ваш дедушка слег?
-Примерно десять дней назад... Вот так взял и слег, говорит помру...
Ну мы уж и вправду поначалу думали... Да и видно было, что смерть скоро...
-Понимаете в чем дело... Как раз десять дней назад началась переписка населения...
-И?
-Хм... Статистика вещь сложная. Сами понимаете, с переписью ведется учет смертности, рождаемости... старения нации... А когда десятки человек гибнут в час, весьма сложновато провести точную статистику... Посему во время переписи населения и вычисления статистических данных, люди в стране не имеют гражданского права на смерть... Как и на рождение соответственно... Вот... Гражданского права, как говорится, не имеют...

-Так что, дедушка, сегодня последний день переписи населения... Вот... Завещание не собираетесь менять?
Дедушка не ответил, принялся ворошится в постели.
-Ну что сидишь, как дура? Помоги старику встать с постели!
Сноха заохала, схватила деда под руки.

-А вы куда? - сноха удивленно уставилась на старика, тот с хмурым видом натянул выходную рубашку.
-Мозги разомну, в шахматы поиграю...

-О-о-о-о!!! Кто это к нам вернулся!!!
-С другого света!
-Ну-ка потрогайте его, не призрак?
-Да заткнитесь вы, надоело мне помирать. Давайте, расставляйте заново. С меня, как с новорожденного три победы.
-А что хмурной-то такой?
-А то. Дурацкое государство у нас, дурацкое правительство, дурацкое законодательство... И вообще, кто эти все дурацкие законы пишет?
-Кто, кто... Ясно ж, дураки!!!

7. #7 Небывалое Пузо ( 32). Прикладная механика.

Автомат неприятно ударялся о грудь. Пускай неприятно, зато сбивает мозг с мрачных мыслей. Кепинг все сильнее сталкивал оружие с телом. Пустые глаза словно пытались пронзить пространство. Со стороны могло показаться, что у человека началась истерика. Но Кепинг не знает, что такое истерика. Холодный расчет, ледяной взгляд, хладнокровные действия. Грудь за множество операций уже набилась об автомат так, что можно колоть орехи. В сторонке сидели новенькие. Нервно переговаривались. Из разговоров Кепинг узнал, что одного зовут Ред другого Долен. Остальная информация показалась ему излишней. Наверняка после этой операции, можно будет забыть даже имена.
Шум в вертолете Кепинг воспринимает так же постно, как мелодичную музыку Баха.
Лицо измазано в боевой раскраске, нос с благородной горбинкой (совсем не идет вояке), чистые голубые глаза. Нет звания. Есть профессия - солдат убийца. Лучший солдат убийца. Иногда называют разрушителем. Вот и все что надо знать о Кепинге.
  Неожиданно загорелась красная лампочка. Кепинг поднялся и покрепче сжал приклад автомата. Операция началась.

  Первый этаж - чист. Лестница на второй. Противник. Кепинг нажал на курок. Автомат, словно подражая хозяину, старался выстрелить как можно бесшумнее. Того, что медленно сползал по стене, послали на разведку. На этаже наверняка засели за толстыми столами и перевернутыми лавками. Услышав выстрелы нацелились на лестницу. Что же.
  Кепинг оправдал их ожидания. Трезвый расчет.
Расчет - никто не стреляет лучше Кепинга.
  Сменив расстрелянную обойму, прошел по второму этажу. Дешевые бронежилеты. Стандартные АК 47. Черные маски с дырками для глаз. Неудобные позы, принявшие тела террористов. Все это походило на гребанный контер страйк.
Следующий этаж. Кепинг достал нож
Расчет - никто не обращается с ножом, лучше Кепинга.
  Из тела вытечет совсем немного крови, если знать, где резать. Кепинг знает. Лишь небольшие багровые капельки, вытекли из надреза на вооруженном террористе.
  В целом задание выполнено. Здание очищено. Скоро приедет полиция и с криками присвоит выполнение операции себе. В газетах напишут о вовремя обезвреженных террористах и о каком-нибудь герое-полицейском.
  Выйдя на улицу, закрыл распахнутые глаза Рэда. Отдал последние почести Долену, подорвавшемуся на мине. И, как собирался, забыл имена.
  Очень странно, но с операций всегда возвращается один. Всегда целый. И всегда полностью лишенный эмоций. Услышав положенное: 'Хорошая работа Кепинг!', бросил на землю автомат, сломанный на две части. Какая же она хорошая?
  Расчет - никто не знает возможности Кепинга, лучше Кепинга.

Лишь в редкие минуты отдыха, лежа на пружинной кровати, Кепинг позволяет себе подумать о будущем:
Это конец. Мой конец. Больше в моей жизни ничего не будет. И Это конец моей жизни. Лучший солдат убийца мира. Против него бессильны тысячные армии, танки, артиллерия. Способен в одиночку разрушить двухэтажное здание. Это его профессия - разрушать. Разрушать жизни людей. Бесстрашный, хладнокровный, всесильный, обречен на конец. Больше в жизни ничего не светит.
Расчет - когда больше не понадоблюсь правительству, они просто выбросят меня, как ненужный инструмент.
  Холодный расчет. Это нисколько не огорчает Кепинга. Лишь вызывает жалкое подобие улыбки. Не нужен. Это вовсе не значило, что о нем забудут, и он заживет новой, законной жизнью. О тех, кто побывал в таких операциях, пишут, как о замерзших бродягах.
Кепинг уверен, в своем расчете. Всегда оказывается прав. Лишь однажды он был не прав - Это все же конец.
***
Профессор сочувствующе посмотрел в лицо студенту.
- И про основы конструирования не знаем? - участливо поинтересовался он.
Студент мотнул головой.
- А о сопротивлении материалов что-нибудь слышали?
Молчание.
- А прикладную механику дома учили? - загрустил профессор.
Молчание.
- А на что вы тогда рассчитывали?
Расчет - Прикладная механика не так важна, как жизнь друга. Обойдется.
- Два, без права на пересдачу, передайте привет полковнику Зайдулину. - заключил профессор и жирно нарисовал двойку в зачетке. Юра Кепинг взял зачетку. Вышел из кабинета. Мечта стать инженером и создавать здания погибла. Но это все же не конец. Еще все впереди. Расчет - Это не конец. Все впереди. Еще будет возможность создавать.

Ошибка!

Это конец. Впереди только смерть и разрушения.
***
Короткий инструктаж, перелет на вертолете и вот она - цель.
Коротконогая цель.
  Ребенок. Убить сына мафиози и свалить вину на другого мафиози. Работа не пыльная, если не учитывать, что при этом нужно имитировать нападение целой группировки бандитов. А это значит скорость.
Расчет - нет на свете существа быстрее Кепинга.
Много стрельбы, взрывы и вот убийца перед ребенком. Ангельское личико, дрожащие руки судорожно сжимающие медвежонка. Дети не должны отвечать за грехи отцов. Но есть приказ. Но это будет последний приказ. Среди множества выстрелов именно этот прозвучал особенно громко.
  Кепинг цел. Снова сломанный автомат и глупое одобрение:
- Хорошая работа Кепинг!
Но на этот раз Кепинг ответил:
- Какая же она хорошая? Это самая ужасная в мире работа. Почему все мои неизмеримые силы, не направить на что-то более важное? Не на разрушения! Я же ведь могу писать, рисовать, строить я могу не только разрушать, но и создавать!
- Будет приказ - будешь и создавать, - сурово откликнулся командир.
- Надоели мне приказы, - процедил Кепинг.
- Не забывай, микро-бомба в мозгу, способна уничтожить тебя.
- Да чем так жить:
- Гарри, если через десять секунд не сядет в вертолет, взрывай, - прервал командир.
- Лучше умереть, - закончил Кепинг.
- Автоматы на изготовную. Прямое не подчинение приказам. Ликвидация солдата номер 3, - прокричал командир.
Расчет - Бомба в голове, сотни автоматов, готовых выстрелить в цель, мой автомат сломан. Да плевать:
Автоматная очередь прервала расчеты.
  ***
Штрих за штрихом. Позирующий человек сидел словно каменный, ведь малейшие движение вызвало раздражение на лице художника. При раздражении поднималась верхняя губа, открывая острые клыки. Видя такую гримасу, у позирующего напрочь отбивало желание почесать нос. Хотелось вообще закрыть глаза и не видеть, странного художника. Художник и не похож на художника: очень вызывающие телосложение, холодные голубые глаза, черные, опаленные волосы, выбивающиеся испод белоснежной повязки. Повязка на лбу, полностью закрывала лоб, но позирующий нутром чувствовал густые брови, недовольно сошедшиеся на переносице. При неудачном штрихе, художник выдавал страшный рык. Холодные глаза то напряженно смотрят на холст, то полные гневом переводятся на позирующего. Позирующий, под таким взглядом готов растаять как мороженное.
- Готово, - произнес художник. - Можете посмотреть портрет.
  Позирующему даже не пришлось врать - портрет прекрасен. Никогда он не видел себя под таким углом. Как будто из тела вынули душу и поместили на холст. Словно этот художник, не раз вынимал души более грубым методом. Словно его душа, истосковавшись по прекрасному, восполняет потерю на бумаге.
Сзади художника хлопнул по плечу Мсье Франс.
- Хорошая работа Юра! - прокомментировал портрет Мсье Франс.
- Конечно хорошая, - посмеялся Кепинг, - лучшая.

8. #3 Carapax ( 29). Эпюры внутренних усилий

"Прикладная механика", "Прикладная механика"...
Сергей Геннадьевич нервно барабанил пальцами по столешнице, одновременно крутя в пальцах металлическую ручку-гвоздь. Это был его талисман еще с 70-х, когда плановая экономика не радовала особым разнообразием, и всякая безделушка выглядела забавно.
Да, немало написал он этой ручкой стихов и рассказов...
Причем, написал в самых неожиданных местах и на самых неожиданных предметах: на коробке из под обуви, на трамвайных билетах, на козырьке бейсболки, на тыльной стороне ладони... соответственно в магазине, в трамвае, на пляже и в гостях. Это сейчас у него было все - отдельный кабинет, в нем большой стол, на нем чистый лист, на нем испытанный гвоздь - а когда-то... Был даже компьютер, которому он, однако, предпочитал более надежные ручку и бумагу. Были даже время и тишина.
Не было одного - темы.
То есть она была, но какая!.. Такая, что лучше бы ее и не было.
"Прикладная механика", "Прикладная механика", - нервно загнусавил Сергей Геннадьевич, внутренне готовясь завыть на луну. Неожиданно глаза его блеснули. Он перехватил гвоздь покрепче - зажал его в кулак, придавив шляпку большим пальцем - и со зверским лицом стал присматриваться, в кого бы его воткнуть. Было очевидно, что на какой-то миг он совершенно потерял над собой контроль...
Слава богу, никого рядом не оказалось и поэтому никто этого позора не видел.
"А если бы... ? - опомнившись, с ужасом думал Сергей Геннадьевич. - Ведь я мог его убить... УБИТЬ!"
Он нервно сглотнул, простонал в отчаяньи "О-о-о-о!". И неожиданно опять разозлился, но теперь уже на себя. Потому что понял, какой он, в сущности, зверь. Как легко он, оказывается, может потерять контроль и наделать бед...
А разозлившись, снова замахал в воздухе кулаком с гвоздем. Не нашед, куда бы его воткнуть, Сергей Геннадьевич скрипнул зубами, согнулся крючком и стал аккуратным красивым почерком выводить "Прикладная механика" на полированной столешнице своего дорого итальянского гарнитура.
"Лучше было бы только "Фейнмановские лекции по физике"... - язвил он, старательно выводя ножку у "я" и от усердия высовывая язык. - "Хотя нет... "Эпюры внутренних усилий при растяжении-сжатии и кручении" было бы еще круче... СВОЛОЧЬ!"
К концу слова "механика" Сергей Геннадьевич уже знал, что будет делать дальше. Сдув на пол опилки он покрутил головой, любовно посмотрел на получившуюся инкрустацию, накинул пальто, обмотался шарфом и вышел из дому. Путь его лежал в ближайший строительный магазин.

Первый труп нашли в Казахстане, в маленьком, далеком от цивилизации ауле. Молодой парнишка лежал навзничь, с зажатой в руке беломориной, набитой марихуаной. (Второй труп вскоре был обнаружен в сибири, где-то под Красноярском, а третий и последующе уже в Москве. Все убийства отличались отсутствием каких-либо разумных мотиваций и очевидно-случайным выбором жертв - следствие позже обнаружило, что они никак не были связаны между собой, никогда не встречались, и имена их никогда не упоминались в разговорах с родственниками и близкими.
Убийства были совершены с характерным почерком сумасшедшего маньяка.)
Когда его нашли, папироса еще дымилась. Перевернув тело, в спине убитого родственники обнаружили вбитый по самую шляпку гвоздь с насаженной на него запиской. На куске оберточной бумаги, пропитанной кровью, с трудом читался обрывок фразы: "...бе, а не Прикладная механика!".

Оборвалась серия неожиданно, как и началась. Маньяка не нашли, дело сдали в архив, а серию так и назвали: "Прикладная механика".
Стол в своем кабинете Сергей Геннадьевич с тех пор старательно прикрывает скатертью...

9. #5 Неотъемлемый ( 23). Прикладная механика

Еще в 17 я бросил учебу и пошел на стройку. Не на простую стройку, а на постройку здания сверх надежной планировки. Что значило - двадцати этажный дом, способный выдержать землетрясение до 8 баллов.
Это новое слово в строительстве. И на работу отбирали ни черти кого, а только специально выращенных для этого детей богатых родителей. Конечно, таких ставили на высокооплачиваемые должности. Нас же разнорабочих, по свойскому чернорабочих, понабрали отовсюду. Были и моего возраста. Один парень, Стас зовут, меньше меня ростом, лет двадцати. Почему моего возраста? Да потому что, сейчас и мне 20 лет. На этой стройке мы уже три года. Работаем с самого ее образования. Растем с ней.
Пока готов лишь, так называемый каркас здания - внешние стены, множество распорок, кое-где законченные полы. Стройка, по плану, должна завершиться через два года. На самом деле конец не был известен, даже главному инженеру. Им являлся молодой Сопляк. Старше меня на семь лет, но пришел на стройку лишь два года назад. Да и выглядит больно смазливо. Он тоже зачислялся к детям богатых родителей, специально выращенных для прибыльных мест. Что ж пускай. Наши ребята его тоже не любили.
Для тех, кто не знает, чем занимаются разнорабочие, объясню - 'дай, подай и лишний раз не мешай'. То есть: таскаем мешки с цементом, кирпичи. Силовая работа. Поручают иногда, и посерьезней дела. Цемент мешать, например. Работы, самое главное, хватает. Наша бригада разнорабочих всегда держится вместе. Ходим гордо, единственная бригада, сохранившая свой состав за эти три года. Никто к нам не рвался и никто от нас не уходил.
И вот сейчас уже успев переодеться, стоим и смотрим на новичка. Невысокий парень лет двадцати, в очках, что породило смешки, среди нашего неинтеллигентного состава. Закопченные волосы, бледная кожа, маленькие глазки, неприятная внешность.
- Здравствуйте, - словно овечка посреди волчьей стаи, проблеял он.
- Ну привет, - хохотнул Юра.
Молчание. Уши щиплет, словно электричеством. Чувствуется, как напряжена моральная обстановка. Новеньким везде быть тяжело. И еще тяжелее быть первым новеньким за три года. Наверное эта обстановка так повлияла на новенького, что больше ни слова не произнес. Даже не назвал имя. Так и пришлось называть его 'Новеньким'.
  Не то что бы мы его невзлюбили. Относимся к нему равнодушно. А как бы вы отнеслись к парню, который даже не представился?
Сказал 'здрасти' и принялся за работу. Нет зла на него никто не держал, даже после того как, не проставился за первый день работы. И даже за его не проставление с первой зарплаты. У нас же демократия: делаешь так - как знаешь. А за последствия отвечаешь сам.
  Таким образом, равнодушно настроив против себя коллектив, он работал. Если честно - работал хорошо. Сил никогда не жалел. Что заставило относиться к нему еще равнодушнее. Мы и сами не лентяи. Просто работаешь по 12 часов. И организм может не выдержать. Потому с утра работаешь так, что бы хватило сил на вечер. Все это разбавляется коротким обедом. А этому хоть бы хны. Ни устает. Или не показывает виду.
***
  Таскать мешки с цементом, одно из самых тяжелых заданий. Спина точно трещит под грузом. И это не обходится одним мешком. Да и тащить довольно далеко.
  На эту работу из коллектива отрядили Стаса, Юру, Колю, меня и новенького. Уже сделав две ходки, я присел на доску. Пот пропитал рубашку насквозь, и та неприятно облепила спину. Моему примеру последовали и остальные. Но не новенький. Вместо положенного отдыха, он пошел за третьим мешком.
- По два бери, быстрей закончим, - весело бросил вслед Колян. Новенький услышал и взял два мешка, закинул на спину и спокойным шагом прошел мимо нас. Колян прикусил язык. Стас и Юра озадаченно молчали. Одновременно соскочили с доски и побежали за мешками.

На обеде один из рабочих, не из нашего коллектива, нахально подметил:
- Эй, новенький, - цокнул он, - Проставляться когда будешь?
Новенький даже не поднял голову. Лишь громче захрустел огурцом.
- Я не слышу ответа, - поддержал напор второй рабочий.
- А вам-то он с чего должен проставляться? - рыкнул Колян, - нажраться нахаляву захотели?
Двое рабочих набыченно поднялись из-за стола, грозно оценили ширину и высоту Коляна. В ответ встали все мы. И с рабочих пропал сначала грозный вид, а затем и они сами пропали.
Новенький доел огурец и достал из пакета налитой красным помидор.
  Тех поставили наместо, но остальные, видя беспомощность новенького, потешаются. Любимая темя для шуток - это наш новичок. Можно было бы и это пресечь, но куда не просят, лучше не соваться.
  Общительней он не стал. Даже не поблагодарил, но на все должны быть причины. Мы же коллектив, и не за спасибо друг другу помогаем. А просто помогаем. Одно слово коллектив, должно объяснять все.

***
  Как-то привезли кирпич. И в этот же день на стройке сверхнадежного здания, отказал сверхновый, сверхнадежный отечественный кран. Пришлось перекладывать кирпичи в ручную. Ситуация за три года не новая. Встали в две цепочки. Колян, залез в грузовик и подавал кирпичи. Мы, помладше, их принимали и передавали дальше. Работа идет быстро и весело, когда впереди и сзади стоят друзья. Мне же повезло меньше, сзади оказался новенький.
  Я стою, широко расставив ноги. При передаче кирпича поворачивается, только корпус. Так же стоят и остальные.
  Приняв очередной кирпич, повернулся, ожидая увидеть запыхавшегося парня, но увидел лишь постное лицо и цепкие руки. Еще раз, удивившись нашему новенькому, повернулся обратно и еле успел поймать кирпич. Юра (впереди стоящий), устав ждать, отдал кирпич воздуху. Только собирался повернуться еще раз, как кирпич в моих руках распался на две части, одна из которых упала на ногу. Без крику вышел из цепочки. Сзади слышался шепот, кирпич плохой пошел. Теряя сознание от ужасной боли, поплелся в медпункт.
***
  На обеде Колька рассказывал, какой кирпич должен быть на самом деле.
- Понимаете ребята, кирпич, он как человек, тоже из глины. Бывает человек дерьмо, - чавкал Колян уминая большой бутерброд с майонезом и капустой, - значит в нем мало глины, или она плохая, значит человек сломается. Так же и кирпич - на вид крепкий, а вот не так схватишься и все, сломался.
  Ребята давно уже потеряли нить его рассуждений. Просто слушали и посмеивались. Я положив перебинтованную ногу на табуретку, пил Катык. Такое блаженство, когда холодный густой Катык растекается по разгоряченной глотке. Нет ничего лучше перед работой. Работать, только, ближайшую неделю не светит.
  Увы коллектив не очень волновало качество кирпича - а следовательно и качество постройки. Нас больше волновало сохранить ноги.
- Я завтра ботинки зимние надену, - хвастается Юра.
- Потом не снимай, а то мы все тут задохнемся, - усмехнулся Колян.
- Ну и пускай, за то ноги целы.
***
Стас и 'новичок' залезли на КамАЗ. Парень ловко поймал стропы, передал одну Стасу. Быстро поддели под поддон, отсалютовали кранщику. Зацепленный поддон ненамного приподнялся, затем резко взлетел ввысь - это кранщик проверяет, как зацеплено. Поддон неспешно поплыл в сторону. Послышался треск дерева, но поддон уже коснулся земли. Колян и Юра вытащили стропы, и кранщик развернул кран к грузовику. Следующий поддон. Новенький и Стас работают быстро. Поддон приподнялся, резко выше. Треск дерева повторился и поддон развалился. Кирпичи посыпались обратно в грузовик. Один из них впечатался Стасу в голову. От удара вывалился из кузова, упал на песок и потерял сознание. Новенькому повезло, кирпичи на него не попали. Зато попали кулаки Коли и Юры, мстящих за товарища. Коляна увели в медпункт. А Парни еще долго втолковывали Новенькому, что такая ошибка непростительна.
  Надев разбитые очки на кровоточащий нос, новенький лишь буркнул:
- Это поддон гнилой.
За что получил еще одну порцию нравоучений, в которую входило: не надо винить поддон, когда сам плохо стропы зацепил.
В очередной раз, насадив то, что осталось от очков, на сломанный нос и нервно дергая глазом, новенький залез в кабину грузовика. Достал обломки поддона, кинул под ноги Коляну, еще раз нагнулся и бросил туда же разбитый кирпич.
  Не слова ни говоря, пошел таскать мешки с цементом.
  Юра поднял обломок поддона. В глаза бросилась белая гниль и мокрота дерева. С брезгливостью, отбросив, нахмурился:
- Совсем охренели, где такие поддоны берут?
- Да и кирпич, - поддакнул Юра, - разве из такого кирпича должно быть выложено здание сверхнадежной планировки? Главный инженер, что-то совсем не то делает.
- А Парня жалко, - посочувствовал Коля.
- Ничего с первой зарплаты извинимся.
Через час, главный инженер пожаловался на новенького Директору. За халатность, лишили парня зарплаты. Плохо быть новеньким.
***
- И вы что же? Не влепили этому сопляку? Ведь из-за него же пострадал Стас! И Новенького жалко. От вас попало не за что, еще и зарплаты лишили! Мы же коллектив! - недоумевал я, дослушав историю.
- Ну, ты же знаешь, у него отец где-то в верхах. А мы тут уже три года работаем, хотелось бы до окончания постройки здесь остаться, - извиняющимся тоном пробурчал Юра.
- Я лично, иду к директору и все рассказываю как есть. А потом если на дороге попадется этот главный инженер, набью морду.
- Как знаешь, - сухо прокомментировал мое решение Коля, - за эту неделю, здесь многое изменилось. Директор с инженером, словно братьями стали.
- Да и наш коллектив развалился, - в тон поддакнул я.
***
На первом этаже повстречал новенького. Окликнул. Тот не обернулся. Догнав, хлопнул по плечу. Обескуражено повернул голову. Мои брови взлетели вверх, ни единой царапины, ни синяка. Судя по словам Юры, несчастный случай произошел позавчера.
- Ты извини нас, - попросил я.
- Ты ничего мне не делал, - ответил он.
- Мы же коллектив, и я извиняюсь за весь коллектив. Сейчас с зарплатой все уладим.
- Не надо. Лучше беги отсюда, - посоветовал новенький, - здание скоро рухнет.
Я искренне посмеялся.
- Здание сверхнадежной планировки? Да ты шутишь! - смеялся я.
- Я не шучу. Очень хорошо чувствуется халтурный кирпич, тонкие балки. Плохой цемент. Некачественная сталь. Через пятнадцать минут все рухнет.
Новенький как сумасшедший заорал:
- Бегите! Здание рушится! Скорее на выход!
Раздались смешки рабочих. Никто не мог поверить, что высотное, сверхпрочное здание, способное выдержать землетрясение до 8 баллов сейчас рухнет. Да и просто приятно было посмеяться над новеньким.
Смешки прервались, когда с последнего этажа, ломая перегородки, упала бетонная плита, слышался свист следующей. Люди потихоньку дошли, что здание рушится на самом деле. Первее всех дошел я.
- Ну бегите же, если жить хотите! Скорее все отсюда - прокричал я. Народ устремился к выходу. Бежали инженеры, конструкторы, рабочие, разнорабочие, плотники сварщики - все. В том числе и наша группа.
- Ну же побежали, - прокричал я новенькому и схватил его за рукав. Он вырвал руку.
- Мне еще рано.
- Как рано? Побежали!
- Я должен убедиться, что здесь никого не осталось. Ты беги, я следом.
И я поверил. Поверил этому человеку, хотя никогда с ним раньше не говорил. Поверил и побежал. Побежал, оставив этого новенького парня, посреди пустой стройки, когда со всех сторон падают балки, и куски бетона.
***

Стоя на безопасном расстоянии все созерцали крушение сверхнадежного здания. Рушилось не долго, но на это стоило посмотреть. Пробегаю взглядом по толпе, ищу новенького. Не обнаружил. Глаза неожиданно просияли и наполнились слезами. Он остался там. ТАМ!
- Да вы что? Конечно, он где-то здесь затерялся, - услышал мои мысли главный инженер.
- Нет, понимаешь, он остался там! И ты скотина во всем этом виновата! Цемент, кирпич, Балки, все это твоих рук дело!
- О чем вы? - вопросительно вскинув брови, возмутился он.
Мой кулак, смачно влипший в его лицо, послужил ответом. Дальше парни меня оттащили. Слезы все текли из глаз. Плакал как девчонка. Плакал скорее от непонимания. Парень, которого избили на этой стройке, которого подставили, лишили зарплаты. Никто со всей стройки не желал ему добра. Лишь смеялись над недотепой в очках, чертовски хорошо работающим. Зачем он всех спас? 'Ведь мы же коллектив', донес ветер обрывки моей собственной фразы.
  И вот около полутысячи работников, бывших строителей стояло перед рухнувшим зданием. Многие из них даже не догадываются, что обязаны жизнью человеку, имя которого я даже не знаю.
***
С тех пор прошло около месяца. В газетах уже утихла шумиха о крушении здания. Но снова вспыхнула, о единственном рабочем пропашем без вести, где-то среди этой чертовой кучи обломков. Несколько недель все верили, что ему удалось спастись, но по прошествии третьей пришли к выводу, что выжить без воды и еды под тоннами бетона и железа не представляется возможным. Много было криков на группу спасателей, которые, еле волоча ноги, не спешат разбирать завалы. Мы с ребятами, не сговариваясь, работали добровольцами. Всем им пришлось искать новое место работы, а я вернулся к учебе. Наверное, крушение здания, подействовало, и я решил стать лучшим инженером, что бы таких крушений больше не было. И построить, наконец, самое надежно здание.
Еще в газетах писали о нашем главном инженере. Он был обвинен в мошенничестве. Экономил на качестве строительных материалов, из-за чего возможно и обрушилось здание. Газетные кроты раскопали и о купленном дипломе и о влиятельном папочке, впихнувшем сыночка на выгодную, но, увы, ответственную работу. До суда дело не дошло. В одно утро главного инженера обнаружили разрубленным на две части.
  И вот я опять сижу на лекции. На этот раз лекция по прикладной механике. Преподаватель что-то нудно диктует, и я прилагаю все усилия, что бы не заснуть, заставляю ручку двигаться, выписывая лекцию. Мне это надо. Эта лекция очень важна для моей будущей профессии. И для моей настоящей цели тоже. В небольшом перерыве, когда лектор приложился к стакану с водой, я посмотрел в окно. Опоздавшие студенты бегут на лекции, кто-то из преподавателей стоит на лестнице и курит. Воробьи носятся друг за другом по воздуху. Тут входная дверь института открылась, и вышел человек.
  Сон слетел, снесенный ураганом мыслей. Это лицо, этот человек. Это же тот самый тихоня, который спас мне жизнь. Это же тот самый рабочий, похороненный под зданием сверхнадежной планировки. Это же ОН, новенький!
  В неожиданном порыве захотелось сбежать с лекции и догнать его. Но что я ему скажу? Спасибо? Спасибо что спас меня и всех рабочих, а сам остался погибать в этом гребанном здании? За это спасибо? И что же он мне после этого ответит?
- Пожалуйста.
- Что? - не понял я.
- Пожалуйста, сядьте! - повторил еще раз лектор.
Я обескуражено обнаружил, что стою. Под смешки одногруппников сел на стул. Лектор продолжил диктовать.
- Прикладная механика включает в себя так же дисциплину - сопротивление материалов. Сопротивление материалов - наука о прочности, жесткости и надежности элементов инженерных конструкций. Основные понятия: Прочность - это способность конструкции выдерживать заданную нагрузку, не разрушаясь.
Жесткость - способность конструкции к деформированию в соответствие с заданным нормативным регламентом.
Деформирование - свойство конструкции изменять свои геометрические размеры и форму под действием внешних сил.
  Устойчивость - свойство конструкции сохранять при действии внешних сил заданную форму равновесия.
  Надежность - свойство конструкции выполнять заданные функции, сохраняя свои эксплуатационные показатели в определенных нормативных пределах в течение требуемого промежутка времени.
Ресурс - допустимый срок службы изделия. Указывается в виде общего времени наработки или числа циклов нагружения конструкции. Отказ - нарушение работоспособности конструкции.
Упругостью называется свойство тела восстанавливать свою форму после снятия внешних нагрузок.
Пластичностью называется свойство тела сохранять после прекращения действия нагрузки, или частично полученную при нагружении, деформацию. Ползучестью называется свойство тела увеличивать деформацию при постоянных внешних нагрузках.
После каждого слова в моем мозгу взрывались тысячи атомных бомб.
После каждого понятия рушились галактики. И после завершения этой лекции зародились совершенно новые. В которых человек тоже рассматривался как конструкция. И в которых существовал человек, обладавший всеми свойствами сопротивления материалов. И в которых, буду существовать я, старающийся достичь этого уровня.
***
На месте недостроенного дома теперь лишь развалины. Кое-где сохранились обломки стен, но в целом уже никто бы не назвал это домом сверхнадежной планировки. Куча обломанных балок, потолочных плит, бетона вот что стало с постройкой. И неожиданно куча зашевелилась. Все это начло подниматься, со стороны напоминая вскипающий вулкан, который в любую секунду может взорваться. И он взорвался. Только вместо лавы во все стороны полетели кирпичи и куски бетонных плит. В самом очаге образовалась дыра, откуда неторопливо выбирался человек. Сложно было назвать это человеком. Сдвинутый наполовину череп, расплющенные в лепешку руки, ноги, сломанные в нескольких местах, порвав кожу, выпирают острые обломки костей. Клочки одежды. И мертвенно синяя кожа. Даже скорее цвета стали. Не прошло и минуты как тело приняло надлежащий вид, подобно расплавленному металлу, залитому в форму.
  Восстановленная рука удлинилась, пальцы слились и утончились. Теперь это уже не рука, а клинок.
  Пробно взмахнув рукой-клинком существо произнесло непонятную фразу:
- Странные эти создания - люди, - и еще одним взмахом разрезало ночной воздух.

10. #1 Данил(10 лет {:-) ( 12). Ошибка

Сергей задумчиво пожевал губами, глядя на строй площадку. Сегодня ему прислали в помощники бойкого молодца по имени Григорий. Гриша только что закончил пятый курс. Профессора приемки не задали ему ни единого вопроса, без колебаний рисуя пятерку. И поверьте - было за что. И вот теперь этот молодец тут, строит здание, которое проектировал сам Сергей Калинский.
Сергей шмыгает носом, задумчиво следит за действиями стажера. Гриша бегает по всему участку строительства, суется под руки, спрашивает, указывает, что-то говорит, предлагает, поправляет, заставляет переделать или переложить. И странное дело: рабочие даже не ворчат, а наоборот - принимают его советы с радостью, тут же выполняют. Калинин еще раз шмыгает носом, тут же оглушительно чихает. Надо бы полечиться, да все никак руки не доходят - то один проект, то другой. В городе враз строится десяток его зданий и на каждое надо успеть, поправить, объяснить. Жена пробует бороться с его постоянной простудой - заставляет одеваться так, что Сергей буквально варится и невольно скидывает одежду слой за слоем, снаряжает в дорогу горячим чаем в термосе: Калинский с улыбкой вспоминает как рабочие радостно подставляют стаканчики. Чай жены Калинского - вещь на стройке знаменитая и не сходящая с почетного пьедестала вкусностей.
Взгляд Калинского вновь устремляется на стройплощадку. Сергей с удивлением смотрит, как рабочие толпятся вокруг Гриши, который зачем- то влез на перевернутую бочку. Заинтересованный Архитектор тут же направился к странному митингу. Гриша кричал, стараясь перекричать шум проезжей части, размахивал руками, что-то объясняя. Рабочие хмурились, но кивали, соглашаясь. Наконец несколько молодцов покрепче убежали к складированным стройматериалам, а вернулись уже с огромной металлической балкой. Гриша тут же покинул импровизированную трибуну.
-Раствор, - услышал Калинский молодой голос.
Рабочие тут же подали ведро, мастерок и Гриша с азартом принялся размазывать густую массу по железу балки. Раствор схватывался быстро, потому вскоре балка была буквально укутана в бетонный лубок. Григорий удовлетворенно осматривает дело рук своих и громогласно заявляет:
-Теперь надо подождать, что бы раствор окончательно засох. К тому же время к обеду подошло, - уже тише продолжает молодой выпускник, сверяясь с часами.
Как ни шумно было на стройке, но про обед услышали все.

-Что это ты собираешься делать? - подсаживаясь рядом, спрашивает у Григория Калинский.
Гриша сидит на длинной потолочной балке и с интересом вглядывается в чертеж будущего здания. От слов Калинина выпускник вздрагивает, едва не подскочив на месте.
-А, это вы, - с облегчением произносит Гриша. - Ну вы, Сергей Викторович, и напугали меня. Аж сердце в пятки. Не подкрадывайтесь больше так, пожалуйста.
Сергей с улыбкой смотрит, как практикант вновь погружается в чертежи. У него тоже такое бывало, когда увлечен так, что не слышишь, что происходит вокруг: да и сейчас частенько случается.
-Что ты с балкой-то собираешься делать? - повторяет Калинский, ничуть не сомневаясь, что в первый раз Гриша вопрос просто не услышал.
-Ааа, - неопределенно взмахивает рукой Григорий. - Вот, видите, - палец стажера упирается в чертеж.
Калинский с улыбкой хмыкает. Он прекрасно помнит свои чертежи. Григорий недоуменно косится на архитектора, но тут же спохватывается, стукнув себя по лбу.
-Ой, извините, - потупившись говорит бывший студент. - Чего-то я увлекся:
-Да ладно, не переживай о такой мелочи, - милостиво разрешает Калинский. - Выкладывай.
Григорий коротко кивает и с нажимом говорит:
-Вот тут у Вас, - палец выпускника упирается в чертеж. - Балка сложной формы. На нее нагружено несколько конструкций: ну да это не важно в общем-то. Так вот, как вы собирались такую балку получить? Калинский пожимает плечами.
-Я сделал заказ металлургическому заводу:
Гриша непочтительно прерывает:
-Сергей Викторович, ни один металлургический завод такую балку не сделает: а если и сделает, то стоить она будет раз в пять дороже обычной, - подумав добавляет стажер. - К тому же зачем такие сложности, если можно изготовить их прямо тут, на месте. Калинский выгибает бровь.
-Ты что рабочих хочешь заставить ее гнуть? - удивленно спрашивает архитектор.
-Нет, что вы, можно сделать проще. Надо нагрузить балку и задать ей направление сгиба и она сама выгнется как нужно, - уверенно отвечает Гриша. И, видя недоверие Калинского, добавляет: - Мы это на сампромате проходили в универе.
Калинский задумчиво жует губами. Сапромат он уже давно забыл, да и, по большому счету, ему эта наука почти не нужна. Он архитектор, а не строитель, его задача - спроектировать. Да приходится прикидывать нагрузку на узлы конструкции, общий вес и характер материалов, которые нужно использовать. Но это уже так привычно и тысячи раз отработано, что не составляет ни малейшего труда, словно сложить два и два.
-Я вижу вы мне не верите, Сергей Викторович, - с легкой обидой говорит практикант. - Сейчас сами увидите.
С этими словами Гриша соскакивает с балки и споро идет к заготовке. Лубок совсем засох. Видя активность выпускника к балке начинают подтягиваться и рабочие. Вскоре работа кипит вовсю. Одна группа привязывает к стреле платформу со всякой фигней, а вторая устанавливает балку. Видимо платформа будет выполнять роль молота. Наконец балка встает как надо и Григорий командует старт. Рабочие благоразумно отходят подальше - когда балка начнет сгибаться, лубок лопнет и осколки бетона могут с легкостью кого-нибудь поранить. Крановщик аккуратно опускает платформу. Секунду кажется, что ничего не происходит, но уже в следующий миг лубок с треском разрывается, а балка сгибается в дугу.
-Все хорош! Поднимай! - кричит Григорий в рацию.
-Подымаю, - слышится в ответ сильный голос крановщика.
Платформа тут же уходит вверх. Согнутая балка с металлическим звоном рушится на подставку. Все, включая и Калинского, устремляются к загнутой балке. Железная болванка выгнулась в красивую дугу. Точно такую, какая нужна. Калинский недоверчиво трогает металл и с проклятьем отдергивает руку. Пальцы обжигает.
-Не трогайте, - запоздало предупреждает Гриша. - Она горячая должна быть.
Калинский засовывает пальцы в рот, все еще осматривая изогнутую балку.
-Молодец, Гриша! - наконец с чувством говорит архитектор. - Молодец! Григорий смущенно опускает очи долу.
-Одним этим, - Калинский указывает на согнутую балку. - Ты уменьшил стоимость квартиры процентов на пять! Тебя ждет премия, и моя личная благодарность! - радостно заявляет Калинский.
Рабочие радостно гомонят, поздравляют выпускника. Григорий смущенно улыбается, пожимает протянутые руки. А душа его пляшет. Еще бы, сам Калинский заметил!

Ночью Сергею не спалось. Странное дело - снились кошмары. Неясные серые тени наваливались во сне со всех сторон и, казалось, душили. Сергей тут же просыпался, но никаких теней, естественно не было. Тогда он осторожно, что бы не разбудить жену, встал и ушел в кабинет. Босые ноги шлепали по холодному полу, отчего в носу тут же засвирбело и захотелось чихнуть. Калинский едва успел захлопнуть дверь кабинета, как расчихался. 'Хорошо, что двери звукоизолированы, - подумал Сергей. - Иначе жена бы точно проснулась'. Чертежный стол встретил хозяина сонным беспорядком. Сергей решил, что спать не дают идеи новых проектов, но это было не так. Работа не шла. Помучившись над чистым листом, Калинский махнул рукой и отправился на кухню.
Чайник недовольно бурчин, нагревая воду. Яркий свет кухонной лампочки хоть чуть-чуть развеял ночные страхи. Но, несмотря на сонливость, спать Сергею совершенно не хотелось. Отчего-то на душе было тяжко.
Сергей еще раз вспомнил, как уезжал со стройки. Бойкий Григорий все еще раздавал ценные указания и наставлял рабочих, но отвлекся, что бы проводить архитектора.
-Не переживайте, Сергей Викторович, - радостно говорил выпускник. - Я все просчитал, еще пару ваших решений удастся воплотить без лишних затрат. Сейчас я закончу расчеты и мы попробуем. Сегодня же доделаем третий этаж!
Калинский лишь хмыкнул, поражаясь амбициозным планам практиканта, но ничего не сказал.
Вспомнив этот разговор, Сергей вздрогнул и съежился. По спине отчего- то пробежало целое стадо мурашек.
Чайник облегченно щелкает, докладывая, что вода вскипела. Калинский тут же наливает целую чашку, туда же высыпает отборный цейлонский чай. Скрученные листики тут же разбухают, закручиваются в причудливые фигуры. Чай заваривается быстро. Уже через пару минут Сергей аккуратно переливает в другую кружку, отфильтровывая чаинки. Горячий чай обжигает, но вместе с ним в тело приходит тепло и расслабленность. Ночные страхи уже не пугают, а тени, что окружали во сне, кажутся смешными и нелепыми.
-Все это просто ночной кошмар, - вслух говорит Сергей. Звуки собственного голоса прогоняют последние сомнения. Улыбнувшись своей маленькой победе, Калинский идет спать.

-Ты точно все рассчитал? - в очередной раз спрашивает Сергей. Этот вопрос Григорию уже порядком надоел, но с другой стороны выпускник понимает волнение архитектора. Это не просто проект, это настоящий жилой дом и любая ошибка приведет к жертвам.
-Да, Сергей Викторович, - повторяет Гриша. - Я уже проверил и перепроверил только при вас трижды...
Сергей вздыхает. Калинскому откровенно не нравится план Гриши, но с другой стороны с балками все получилось, почему бы не получится и этой задумке. Опять же, ажурные балки, на которые будут крепиться цветники - это одно, а вот несущие конструкции - совершенно другое.
-Точно... - в очередной раз начинает вопрос Калинский. Но тут же сам себя обрывает. - Ладно, Гриша, давай попробуем. Я не вижу смысла не верить тебе. Тем более, что свою состоятельность в данном деле ты уже доказал.
Григорий со вздохом кивает, отвечает:
-Сергей Викторович, я тоже волнуюсь. Я вполне отдаю себе отчет, что может повлечь за собой ошибка. Но я уже три раза посчитал и еще больше пересчитал. Гарантия 96%.
Калинский изгибает бровь.
-Что значит 96%? - недоуменно вопрошает архитектор. - Гриша, у нас должна быть 100% гарантия!
Григорий сокрушенно вздыхает.
-Сергей Викторович, 4% это меньше допустимой по ГОСТу ошибки. Вы же сами знаете, что инженерная - пять.
Калинский задумчиво жует губами. Брови архитектора сходятся на переносице. Что такое инженерная погрешность он знает прекрасно. Но: но. В конце концов Сергей жестко обрывает собственные мысли. 'Нельзя же чему-то не доверять просто потому, что это делаешь не ты! - говорит он себе. - Парень старается, все уже десять раз пересчитал, пусть попробует'.
-Ладно, Гриша, давай попробуем. В конце концов 4% это даже не пять. Григорий кивает и, схватив чертежи уходит к рабочим. Сегодня им предстоит тяжелый день.

Всю ночь Калинского мучают кошмары. Архитектор едва дожидается, пока уснет жена. Тревожить супругу своими беспочвенными страхами совсем не хочется. Сонная кухня медленно просыпается, помаргивая лампами дневного света, словно внезапно разбуженный глазами. Чайник закипает быстро и бодрящая горячая жидкость заставляет Калинского отбросить прочь лишние сомнения.
Сергей настойчиво ищет причины страха. Такого с ним еще никогда не было. Даже первый дом, что строился по его проекту не вызывал опасений, а тут... Калинский уж было подумал, что это просто зависть, но нет. Ни малейшей капли зависти в нем не было. В конце концов, Гриша, несмотря на все свои таланты, ему не конкурент. В нем нет той жилки, что бьется в Калинском. Григорий хороший инженер, он выдумывает идеи и тут же их выполняет, но ему нужна четкая задача. А Калинский как раз тот, кто эти задачи умеет придумывать. И все же что-то гложет архитектора. Какой-то нехороший червячок копошится внутри. Сергей раз за разом убеждает себя, что это все пустое, какой- то детский, необоснованный страх.
Кружка показывает дно и как Сергей не запрокидывает голову, ни единой капли вкусного напитка не осталось. Нужно идти спать, а завтра вновь на стройку. Завтра его страхи развеются... -Или сбудутся, - тяжело вздохнув произносит Калинский. - Или сбудутся...

Колеса машины с легким шорохом въезжают на стройплощадку. Сегодня он гораздо раньше обычного. Едва ли кто-то из строителей уже на месте. Даже бойкий Гриша должен мирно спать. Нормально поспать архитектор так и не смог. Всю ночь ворочался. Пару раз даже разбудил жену, но бессонницу свалил на переутомление. Жена, привычная к ночным бдениям Сергея, лишь сонно пошептала на ухо и, покрепче прижавшись, тут же заснула.
-Вот он, момент истины, - вслух говорит Сергей. - Сейчас все решится. Ночные страхи, вопреки ожиданиям, с наступлением утра не развеялись. Кое-как заставил себя позавтракать и тут же поспешил на стройку. Что- то его сильно тревожило, только вот что:
Сергей, собравшись с духом, распахивает дверцу. Какие к черту страхи! Что еще за глупость такая! Все хорошо, Гриша рассчитал правильно, тем самым снизив стоимость дома еще процентов на десять. Да на такого помощника молиться надо!
Подбодрив себя подобными мыслями, архитектор с улыбкой вылез из машины: и чуть не сел обратно.
От каркаса не осталось ничего! На месте прорастающего дома - руины. Кучи стройматериалов. Только опорные балки сиротливо торчат из этих обломков. В глазах Калинского помутилось. Он медленно сполз по боку машины на землю. Вот тебе и четыре процента... Вот тебе и инженерная ошибка...
А самое обидное, что винить тут некого! Калинский сам несколько раз пересчитал расчеты Григория. Все было верно, все укладывалось в допустимые ГОСТом погрешности. Ну не могло такого случится!
А все произошло потому, что одна из балок, которую предоставили на строительство, вышла с дефектом. Небольшой такой дефект, почти не заметный... в пределах пяти процентов. И все бы было хорошо, если бы по воле случая эта балка не оказалась в самом низу конструкции... да еще и несущей.

TR. Моя точка зрения на прикладную механику : )

Профессор Модестов задержался на кафедре, просматривая ворох подготовленных к защите диссертаций.
-Мда, - произнес профессор, изучая очередную работу, - исследование концентрации напряжений в окрестности кругового отверстия в толстостенной цилиндрической оболочке. Как всегда ничего оригинального. Куда движется наука?
Громко зазвонил телефон. Модестов снял трубку и услышал мягкий женский голос:
-Дорогой, это ты?
-Что? - не понял Модестов.
-Лев Соломонович, это меня, - в соседней комнате трубку взял аспирант Седых.
-А, пардон, - Модестов повесил трубку и вернулся к диссертациям.
-Решение плоских задач механики интерфейсных трещин, - прочитал профессор и подумал, - интересно, а с кем это Седых разговаривает? С мамой? Вряд ли, голос слишком молод. С женой? Но Седых не женат. Тогда кто же может называть аспиранта 'мой дорогой'? Может любовница? Модестов отогнал ненужные мысли и зашевелил губами - моделирование и исследование пространственного напряженного состояния пахотного агрегата. Что-то знакомая тема, где же он ее уже видел? Профессор задумался и посмотрел на телефон, - этот Седых буквальным образом пахотный агрегат. Ходит в постоянном окружении молоденьких студенток. Черт его знает, чем он их берет. Так, Модестов заставил себя вчитаться в текст - оптимизация формы высокоскоростного ротора ультрацентрифуги - нет, ну все-таки, чем он их берет?
Модестов отодвинул диссертации и подошел к окну. Шел дождь.
Пасмурное небо. Поднятые воротники плащей. Зонтики. Чайку, что ли попить? Модестов рассеянно поставил стакан в подстаканнике на кипу диссертаций. Подумал раздраженно, кой толк в этих диссертациях? Ничего нового со времен Галилея. Все тот же закон инерции. И пишут и пишут, нашли, тоже тему жизни. Да что в ней может быть интересного? Прикладная механика - бррр, плечи передергиваются. Профессор зло выдернул из пачки очередную работу - исследование пространственного напряженного состояния хвостового соединения и колебаний рабочей лопатки газовой турбины. Эх, дать бы этой лопаткой по балде диссертанта. Лучше бы хлеб сеял, чем языком мести. Ну, защитит он свою работу, свинья. Напьется в ресторане с оппонентами, проспится и что? Одним ученым больше? А толку? Модестов с бешенством впился в заголовок очередной пачки - решение задач кручения гетерогенных ортотропных цилиндрических и призматических тел - боже мой, ну неужели в мире нет других смыслов жизни? Люди вокруг ходят, улыбаются, влюбляются, делают глупости, а тут нужно сидеть и читать этот хлам. Вот, полюбуйтесь - проблемы внутреннего остеосинтеза, да на хрена мне их знать? Я что, счастливее буду? Может быть духовно богаче? И потрясу человечество? Да ничего подобного. Я отдал тридцать лет своей жизни. Но на что, стыдно сказать, на автоматическую генерацию сеток в методе конечных элементов. И что толку? Да, защитил диссертацию, да, читал лекции, да, стал профессором. А счастье где? Модестов оттолкнул ворох рукописей и вскочил с кресла, опрокидывая на колени стакан чая. Вон, отсюда, вон! На волю, на свободу, к жизни. Модестов еще раз вскрикнул и проснулся. Под головой лежала рукопись - исследование пространственного напряженного состояния биомеханических систем эндопротез-кость. Слава, богу, все на месте. Профессор помассировал лицо, покашлял в кулак и решительно снял трубку.
-Ну, что же, милая, - мурлыкал сладким баритоном Седых, - сегодня и наведаюсь. Так что ставь чайничек.
-Седых! - протрубил Модестов, - немедленно освободите линию и займитесь делом.
-Все, дорогая, до вечера, - вмиг посерьезнел Седых. - Простите, Лев Соломонович. Я вот тут две главы закончил по исследованию начального этапа горячей экструзии титана. Не взгляните?
-Взгляну, - одобрительно произнес Модестов. - Как говорится, делу время, а потехе час. Тем, более, что дел-то у нас с вами любимое. Правильно я говорю?
-Правильно, Лев Соломонович, - Седых зашуршал бумажками. - Что я без прикладной механики? Так, заурядная личность. Уже бегу.
-Эх, - подумал Модестов, кладя трубку. - Поменяться бы с ним местами, да боюсь, не поймет. Зелен еще.