Конкурс рассказов "ЛаВрушка-27"

8. #8: Татьяна (45). ГИБЕЛЬ ИСПЫТАТЕЛЯ

Сашкин день рождения приходился на восьмое марта, потому являлся праздником семейным. Гости, разогретые ледяной смородиновкой и горячим, наперченным мясом, не угомонились и к полуночи. Мужчины втроем все чаще выскальзывали из душной квартиры на лоджию. Курили и скрытно от жен глотали пиво, ежась на ветру. Во влажном воздухе весна скорее мерещилась, чем была. Авансируя запахи лопнувших почек и молодой травы, она кружила и без того нетвердые головы. Жажда развлечений подпитывалась временным отсутствием жен. Те беспечно щебетали на кухне, сблизившись порозовевшими лицами . Скромницы втихушку одалживались сигаретами у бывалых. Секретничали и пробовали петь. Нестройный вокал резал слух, но сближал и подбивал откровенничать, до мужей ли тут?

- Пиво кончилось, господа, - объявил новорожденный, почесывая живот, нависающий над брючным ремнем, как тесто над ободом кадки. Действительно холодильник "Полюс" - база пивной заначки, - был пуст. Он стоял в углу, комплекцией точь-в-точь хозяин, только ниже ростом, и выглядел белой вороной среди обрезков фанеры и вагонки, побитой грибком.
- Кто пойдет? - осведомился Мишка, зябко кутающийся в приталенное лиловое пальто, снятое с алюминиевого крючка.
- Неправильный вопрос, - покачал головой Авдотий, седая шевелюра которого над высоким лбом придавала угловатому лицу шарм интеллигентности.
- А какой правильный? - Мишка хлюпнул носом и поправил запотевшие очки под облезлым песцовым капюшоном.
- Ну-ка, подвинься, окруженец сталинградский, - коренастый Авдотий боком протиснулся мимо долговязого друга и поднырнул под туго увязанную связку лыж, честно навостренных еще с осени..
- Что за агрегат? - похлопал он по выпуклым, в ржавых потеках, бокам Полюса.
- Холодильный, - снисходительно подсказал Сашка, грея ладонью зябнущую плешь на темени.
- Сам вижу. Работает?
- Не-а.
- На фига ж стоит?
- Да он здесь стоит, как въехали. Может, строители в нем уайтспирит хранили, кто его знает.
- А избавиться не судьба?
- Дык на свалку надо переть, а он безногий с одной стороны, зараза, как мойдодыр, и в принципе неподъемный.
- Первого выпуска. Делали на бывшем танковом, металл вбухали весь, что с башни наплавился, - издали оценил Мишка.
- Умела напрягаться страна, - согласился Авдотий и скомандовал: - А ну-ка, взялись, мужики...
- Э, э...ты чего?
- Будем проверять аэродинамические свойства этой древней конструкции. Полагаю, что они сведены к нулю, но показать это может только встреча с матушкой-землей.
- Мало тебя, Дот, на ЯК-е били за конструкторский авантюризм, - заругался Сашка, тем не менее подставляя плечо.
- Пришибем кого-нибудь, точно ...- пыхтел Мишка, подхватывая левой рукой распахивающуюся дверцу.
Белый Полюс, балансируя на барьере лоджии, лавинным козырьком завис над двором.
- Фух.. Ни души. Посадочный квадрат чист, - доложил Авдотий и тут же скомандовал: - Отставить! Миха, держи баланс.
- Я трезвею с тебя, - застонал Мишка и напрягся..
- Летательный аппарат без экипажа - это халтура, придется кому-то стать добровольцем, - Авдотий гостеприимно откинул дверцу вверх, как люк космического катера:
- Прошу. Есть добровольцы?
- Убийца ты, брат, - проникновенно укорил Сашка.
- Не без этого, - согласился главный конструктор, выволакивая из полки пыльный электрочайник.
- Из людей бывалых героев не скуешь, только с чайниками этот трюк проходит. - заметил Мишка.
- И это правильно. Куда мы без них?
Чирикнул задраенный люк.

Агрегат, пролетев восемь этажей, тупо рухнул в снег и затих. После приличествующей случаю паузы Мишка вытянул из пачки сигарету и констатировал:
- Рояль летел бы эстетичней.
- Угу, - хором согласились коллеги.
Из-за стеклянной двери выглянула Вероника, сияя раскрасневшимся лицом:
- Мальчики, я чай с бергамотом заварила. Ой, какой у вас тут воздух свежий.., - шурша атласной юбкой она шагнула на лоджию. Любая, даже внятная женщина единожды в году бывает донельзя ранимой и беспощадной к мужским промахам. Сашкина жена, обнаружив пропажу, вскрикнула рассерженной чайкой и налетела на супруга.
- Я знала, что именно сегодня ты учинишь какую-нибудь подлянку. Прям с утра почувствовала!
Сашка опешил:
- Солнышко, но ты же сама говорила: мешается...
- Мешается?! Это тебе все мешается, а я в нем картошку в морозы хранила Стенки толстые, как у термоса.
- Вот почему пиво было теплым, - невпопад догадался Мишка.
- Пиво?!!
- Мадам, это я виноват, - Авдотий принял огонь на себя: - Разрешите загладить и вернуть умыкнутое. Со всем уважением, - он элегантно чмокнул вероникины пухлые пальцы.
- Ой, Дусик, ну ты скажешь, - смягчилась та.
Маятник женского настроения качнулся от гнева к милости, но миротворцу не хватило терпения удержать паузу до полной амнистии друга. Весенний кураж бил по жилам жаждой подвига.
- Пошли, мужики.
Испытатели, гордые и слегка обиженные, двинули к выходу.

Поднимать искореженный холодильник было совсем не то, что опускать. Тем более, что лифт в такой поздний час уже не работал. Но поднаторевшие в коллективной ухватке друзья волокли его довольно быстро - три ступеньки в минуту. Из-за узости лестничной развязки в затор попали еще два странника, возвращающиеся из гостей.
Застрявшие начали было возмущаться, но Авдотий сказал речь:
- Братья, давайте наляжем хором. Мы приготовили сюрприз одной прелестной даме к международному Женскому дню: купили ХОЛОДИЛЬНИК! Но злая судьба позволила нам доставить его только сейчас, во втором часу ночи. Помогите, братья, проявите мужскую солидарность. Видимо, "братья" отмечали праздник самоотврженно. Они прониклись к горемыкам, не вглядываясь в монстра неевклидовой геометрии. Мало ли как дизайнеры нынче чудят...
Всеобщими усилиями страдалец был доставлен и водворен к месту вечной парковки.
Дамы радостно приветствовали победителей, пошатнувшийся семейный мир был восстановлен.
После чаепития снова вышли втроем на лоджию, закурили. .:
- Что пили - все зря, - подытожил Авдотий, отирая с благородного лба обильный пот.
- Да, - усмехнулся Мишка и аккуратно повесил на крючок лиловое пальто.
- Вот увидите, завтра она сама подумает хорошенько и попросит повторить запуск, - заверил именинник.
- Поздно: Женщинам дается только один день в году, когда мы идем ради них на крутые безрассудства.
- И он уже истек, между прочим.
- Ура!
- Братцы, а испытатель-то? Как же мы забыли! - все трое, толкаясь плечами, начали колупать заклинившую дверцу.

***

P.S. Отважный летчик-испытатель получил ранения, не совместимые с жизнью:
вывих носика, многочисленные внутренние травмы и перелом электронагревательной дуги.

2. #5: Светлана (42). Охота

Случилось это, аккурат, в начале марта.
Пошел я на охоту.
Иду. Вокруг лес сонный. Березки тихонькие стоят, осинки шелохнуться боятся - красота.
Снег - пушистый-пушистый, белый, да мягкий. И ветра нет. Вдруг слышу:
Шур-фур, хрым-шмыр.
Ну, думаю, куропатка или заяц. Я-то человек городской, и охотник, если честно, не очень.
Дядька давненько на малую родину звал. По службе только зимой вырваться удалось, вот и приехал. А чего еще в деревне зимой делать, особенно, когда пить уже не хочется? Вот и пошел охотиться - с утра пораньше, как и положено.
Вскинул, значит, я ружьишко-то, и на слух целюсь.
И вот ведь, хороший же у меня ангел-хранитель! Недаром, поп чуть не утопил в младенчестве.
Не рассказывал еще эту историю?
Сейчас.
Правда, я с чужих слов, сами понимаете, маленьким был.
Так вот, было это в ясное морозное утро пятнадцатого января. Поп наш, Савелий, надо сказать, мирскими праздниками не брезговал: даже 7 ноября отмечал справно.
Говорил: 'Божеские не спраздновать - грех, но и человек по образу и подобию сотворен, потому пренебрегать не гоже'.
Благодаря такому отношению церковный служитель, почитай, каждый день навеселе был. Обычно-то он молодцом держался, а тут больно нарадовался за Новый год по старому стилю.
Опустил меня в купельку, перекрестил, да заснул.
Я лежу, отдыхаю. Хорошо мне: не отвык от вод материнских за три денька-то, чай.
Мать уж красными пятнами пошла, а вмешаться, да Савелия разбудить не решается - боится. Тут батя, как чихнет:
Поп аж подпрыгнул. Из купели меня вынул, глаза выпучил - думал, наверное, что угробил. Ну, я от неожиданности струю и пустил - частично в воду святую.
Савелий, отсмеявшись, Ильей нарек, в честь того самого святого, по вине которого купальный сезон в августе заканчивается.
Я после столь обильного возлежания в святой водице везунчиком стал.
В детстве, сколько в лесу ни блуждал, а всегда дорогу домой за полчаса до заката отыскивал. Да и в институтскую сессию - какой билет выучил, тот и попадался.
Вот, значит, взвожу я курок, а внутренний голос мне и говорит: 'А уверен ли ты, друг, Илюша, что под кустом заяц, а не кабан какой притаился?'
Ангелу доверять за столько лет я научился справно: сразу в трофее засомневался. Кабаны они, знаете, какие злющие, да упорные?
Дядька сказывал, что подранок ни один километр пробежать может, пока кровью не истечет. Да, и мало того, сам он от смертельно раненого зверя на дубу хоронился. А я куда полезу, да еще в мороз? Конечно, если приспичит, то и на елку заберешься, только уж больно не хочется.
Поэтому, ружье убрал.
Стараясь не шуметь, подхожу.
Бугорок, то есть сугроб. Но подозрительный какой-то. Мне, человеку городскому, ничего особо не напоминающий.
И тут снова внутренний голос: 'Берлога! Берлога, как есть!'
Медведи - это такие огромные с бурой шкурой - помним-помним. В детстве в Зоопарк чуть ли ни каждое воскресенье бегал. Вот только разве они у нас в лесу водятся?
Прадед, вроде, на последнего с рогатиной ходил, вот только жил в то время далеко отсюда: в Сибири.
Однако пячусь. И надо же, рев слышу.
Сзади.
Оборачиваюсь...
Ну, да, именно то, на кого подумали - шатун, мать его, как есть. Вот ведь, замечательно как: мало того, что не пойми, откуда взялся, так еще и не спится ему, сволочи.
Медведь рычит, медведь сопит, еще и на задние лапы, гад такой, становится. А если Потапыч встал - кранты - значит, убивать идет. Это мне друзья рассказывали на Сахалин уехавшие. У них там медведей полно, они их даже едят - сахалинцы в смысле. Хотя, допускаю, что и медведи сахалинцами не брезгают.
Ох, много, много мне рассказывали. И о том, как они за ягодами ходили и случайно на медведя наткнулись. Собирал Петька - это дружок мой - малинку, веточки раздвинул, а там морда. Присутствовавший при этом Митька только ветерок почувствовал на месте друга, да хруст услышал. Петька в одну сторону ломился, мишка - в противоположную.
Еще рассказывали, как зверюгу без ружья валить - подходить вплотную и ножом брюхо распарывать.
Вот только не смогу. Жалко.
А про ружье я вовсе забыл, а вы бы не забыли?
Медведь:
- Рррр:
Я:
- А:
И куртку на груди - хрясь.
Мишка аж на задние лапы сел.
А я - стрекоча.
Все, больше ничего не помню. Очнулся на сосне - на самой верхушке. Как влез - не помню, как слезать - не знаю.
Во дела!
Ворона прилетела, на ветку соседнюю села.
Синяя какая-то, странная.
- Кра-кру-кру, - запела.
Хм, не помню, чтобы вороны пели чего-то.
А она:
- Тюли-тюлю-лю.
Открыл глаза - будильник!
Вот так и проснулся.
А вы что подумали?
Ну, вы даете! Я человек мирный, городской, карпа, в магазине купленного, и то, скрипя сердцем, убиваю. А вы:
- Охота..., медведи...
А все потому, что не люблю я животных обижать.
Что?
Сами вы пацифисты.

3. #4: Пуз ( , ) (38). Жизнь после смерти.

  О боже мой, боже мой! Боже, останови мои слезы. Зачем они льются:
  Я не хочу больше плакать: Но слезы: слезы льются.
  Соленая вода размывает все вокруг. Нежная ткань платка впитала слезы. Наконец сумела открыть глаза.
  Рамка: Рамка из стекла. О боже дай сил не заплакать. Дай увидеть его лицо сухими глазами.
  Прекрасен. Как всегда прекрасен. Гордо вздернутый подбородок, черные грозны брови. Как не довольно он их смыкал, когда я плакала: Я бы все отдала чтоб увидеть, как он еще раз нахмурится. А эти темно-карие глаза: теплый уютный цвет. Короткий носик: Густые каштановые волосы до самых плеч: Да он именно прекрасен. А рядом я. Счастливая до безумия:
  Я хочу вернуть те дни. Я не хочу его терять:
  Слезы опять полились. Бесполезно их останавливать, пускай, с ними уходит и мое горе.
  Мама сказала, что лучше выбросить все вещи, которые напоминают о нем: Если бы я осмелюсь, то в комнате останутся только стены. Но я не смогу. Не сейчас и никогда. Как я могу выбросить свою жизнь? Как я могу выкинуть его свитер? Как-то раз он забыл его у меня, а потом никак не мог забрать.
  Сейчас, о боже, этот свитер все еще пахнет им.
  Нежно взяла свитер и прижала к лицу. Да этот самый запах. Легкий аромат одеколона, но он ничто с его запахом.
Постояв в нерешительности, я все же надела свитер поверх прогулочного платья.
  Нет, мама: я буду хранить его до конца жизни.
- Анита! - раздался голос мамы. - Тебя хотят видеть.
Я вышла из комнаты. В гостиной сидел человек в форме. О да, я узнала его.
- Чем обязана? - холодно поинтересовалась я.
- Мадмуазель Анита, я пришел выразить свои соболезнования вашему горю, - с этими словами человек в форме коротко поклонился. Мама понимающе кивала.
- Оставьте их при себе, - спокойно попросила я.
- Что? - не понял военный.
- Свои соболезнования: оставьте их при себе.
- Анита! - гневно возмутилась Мама.
Холодно посмотрела на мать.
- Мама неужели вы не узнаете его? Именно этот военный вручил Ричарду конверт с призывом на войну, с которой он не вернулся! - самообладание чуть было не покинуло меня. Мать не увидит слез.
- Анита! Сейчас же извинись! - приказала мама.
- Не нужно мадам, - остановил ее военный. - Мадмуазель Анита, вы вините в смерти Ричарда меня? Неужели вы думаете, что я по собственной прихоти вручил ему конверт? Вы думаете, я виноват в его смерти?
Я молчала. Он продолжал.
- Я его не убивал. И передал конверт по приказу. Не смотря на ваше горе, я все же скажу. Нужно быть чертовски неуклюжим, чтоб умереть при первом же наступлении противника, на хорошо охраняемую крепость. Холод пронзил меня с головы до ног.
- Я сказал это только для того, мадмуазель Анита, чтобы поставить вас на место, - объяснял военный. - Горе случается со всеми. Но никому не дано право винить всех и вся в его совершении.
  На миг, меня охватило желание выцарапать наглецу глаза.
- Я не знаю тех, кто призвал мое возлюбленного, я не знаю того, кто его убил. Но я знаю вас. И вы единственный, кого я могу обвинить в его смерти. А теперь прошу покинуть мой дом.
Военный поднялся с дивана. Застегнул верхнюю пуговицу на мундире и молча направился к двери.
- И Ричард умер как герой, - произнесла вдогонку я. Военный ухмыльнулся.
- Вы там были?
- Нет.
- Тогда откуда вам знать это? - торжествующая улыбка играла на лице.
- Я знаю, что герои умираю первыми. Вы же, как я вижу, все еще живы:
Дверь закрылась с такой силой, что зашатались окна.
Мама обескуражено проводила меня взглядом. Абсолютно невозмутимой я поднялась в комнату.
Спрятав руки в широких рукавах свитера, села на кровать и обхватила колени. Плотина не выдержала и поток слез залил щеки.
- Боже, останови мои слезы.

- Ричард: ты поедешь? - мой неверящий голос переходит на крик.
- Анита, это моя обязанность. Я должен, - ровный голос успокаивает.
- Я знаю. Я понимаю. Но не хочу тебя отпускать:
- Тебе придется:
- Я знаю:
- Ты сможешь :
- Знаю:
- Все будет хорошо:
- Знаю: боже Ричард, ты успокаиваешь меня так, будто это я еду на войну:
Ричард обнял меня. Я прижалась к его плечу. Из глаз побежали слезы.
- Почему ты плачешь? - удивился он.
- Почему? Ты еще спрашиваешь?
- Да! Почему ты плачешь? Ты что уже хоронишь меня? Я все лишь ухожу воевать:
Я улыбнулась. Спешно вытерла слезы.
- Извини Ричард: - прошептала я ему на ухо. - Я буду ждать тебя, мой герой:

Ричард, мне плохо без тебя: зачем я одна? Зачем бог разлучил нас?
Зачем: Я хочу к тебе: я хочу : умереть:

- Да пустите вы!
Два крыла преградили путь неизвестному. Чьи-то руки обвили руками спину.
- Нельзя. Еще слишком рано. Ты не можешь: - раздался голос с верху.
- Вы что не понимаете? - незнакомец изо всех сил дернулся. - Она хочет покончить с собой! Как же вы можете спокойно смотреть! А ну пустите: демоны.
Руки на спине разжались. Незнакомец споткнулся о чье-то крыло и упал. Что-то тяжелое уселось сверху. Ловко скрутили руки за спиной. На ногах затянули веревку.
- Мы не можем тебя отпустить:
- Демоны! - еще раз ругнулся незнакомец.

Как-кап. Капает кровушка. Кап-кап. Уходит жизнь. Кап-кап: любимый я иду.
Руки расслабленно лежат вдоль тела. Кровь заливает белоснежную простынь. На бледно лице счастливая улыбка.
- Остановись! - голос настолько знакомый, и настолько яростный, что невольно вздрагиваю.
Рядом со мной, на кровать присаживается Ричард. Густые черные брови недовольно сошлись на переносице.
- Любимый:- шепчу я.
Тяну к нему окровавленные руки.
- Ты что придумала Анита? - возмущается Ричард. - Посмотри на свитер:
Свитер испачкан в крови. В моих глазах появляется ужас. Его свитер: как я могла запачкать: дура!
- Извини милый, я отстираю: не сердись: Ричард, слава богу, это и правда ты!
Ричард встает с постели. Только сейчас я замечаю, что он одет в белые штаны и рубаху.
- Анита, ты что вытворяешь? Зачем ведешь себя как глупенькая девочка?
- Ричард: ты все же : мертв: - последние слова чуть не вызвали слезы.
- Да.
- Значит это:
- Это твой сон. Ты уже во сне грезишь покончить с собой. Не сомневаюсь, что, проснувшись, ты бы так и сделала!
- Но мне плохо без тебя! Я просто не могу жить:
- Можешь - прерывает он. - Должна.
Я плачу. Он склоняется надо мной.
- Анита, поверь. Есть жизнь после смерти.
- Есть? Это что? Рай? Ад? Что после смерти?
Ричард смеется.
- Ты не поняла любимая. Есть жизнь после смерти. Я умер, но ты должна жить. Есть жизнь после моей смерти:
- Ты шутишь?
- Нет! Черт возьми, нет! Я умер, но ты продолжаешь жить. Так живи!
- Но жить без тебя: я не смогу:
- Должна смочь. Иначе: иначе потом: после: мы точно не сможем быть вместе. Самоубийство грех: И тогда не смогу уже и я:
Раны на руках затягиваются.
- Ты хочешь сказать:
- Да. Именно. Мы обязательно встретимся.
- А как я тебя узнаю: там?
Ричард улыбается.
- Когда ты будешь готова, я надену его, - с этими словами он берет свитер.
- Я счастлива Ричард:
- И я тоже Анита, а теперь просыпайся:
Я оглядываюсь, словно ищу взглядом часы.
- Нет, милый, еще нет.
Мои губы касаются его губ. Сладкий поцелуй длился всего секунду.
  Со счастливой улыбкой я просыпаюсь. Свитер, сложенный на стул исчез:

- Ричард! Ты знаешь, что тебе грозит? Чертов герой! Теперь тебя могут осудить на адские страдания.
- Нет, сэр, не герой. Я всего лишь пытался избежать страданий, гораздо сильнее адских.

Человек, сознательно лишивший себя жизни, обречен на вечные муки в аду, ибо бог дал жизнь, чтобы жить.

4. #9: Наташа (37).

  Осень, не так давно ушедшая в прошлое была самой обыкновенной. Из окна расположившегося на первом этаже невысокого дома выглядывала хрупкая старушка. Маргарита Петровна смотрела, как хмурое утро оттеняло краски полусонного города, и облизывало толпившиеся на остановке зонтики, чьи хозяева то нервно поглядывали на часы, то всматривались в зыбкий туман, изучая выползавший транспорт:
  Под ногами людской массы сновали воробьи, в толпе которых взгляд остановился на самом растрёпанном и, судя по тёмному оперению, не совсем молодом. В отличие от своих сородичей, пернатый не бился за размокший и разбухший от дождя кусок хлеба, подброшенный или просто уроненный чьей-то рукой. Как ни странно, он преспокойно наблюдал за вознёй 'младшеньких' собратьев, а наиболее наглых и воровитых шпынял, не прикасаясь к еде.
  'Главный:' - умилилась Маргарита Петровна, уголки губ медленно поползли в стороны по морщинистому лицу:
  Отличившийся воробей наклонял головку и деловито поглядывал по сторонам, тёмно-коричневые 'брови' и 'шапочка' делали его каким-то серьёзным. Хлебная каша под его присмотром поедалась самым аккуратным образом. Совершенно игнорирующие дождь птицы вели себя тихо и прилично:
  'Нет, ну надо же: молодец какой:' - Маргарита Петровна по- доброму дёрнула кулачком, не отводя взгляд от птичьей толпы.
  Последние пухлые крошки не вызывали драки промокших птиц, а склёвывались размеренно и степенно.
  Из тумана выехал автобус. На остановке засуетились. Яркие и не очень зонтики захлопывались, превращаясь в различной длины палки. Люди, недовольно хлюпая по лужам, вскакивали на ступеньку и исчезали в автобусной коробке: Дверцы схлопнулись: но открылись снова. Маргарита Петровна увидела бежавшую и размахивающую руками женщину, она торопливо топала по мокрому асфальту. Старушка с укором смотрела, как она небрежно приближается к птицам. Воробьи встрепенулись и суетливо взвились в разные стороны. 'Главный' порхнул за автобус, наперерез несшемуся автомобилю:
  Автобус, приняв в своё чрево торопившуюся женщину, исчез за поворотом. Мокрые крошки остались одиноко лежать в луже:. Маргарита Петровна растеряно смотрела в сторону, куда так стремился её 'любимец': маленький растрёпанный, но уже такой родной комочек перьев лежал на мокрой дороге: она зажмурилась, на морщинистой щеке, подобно капле дождя, медленно оставляла мокрый след, сверкающая слеза:

5. #2: Буянин (34).

Дверь распахнулась и я зажмурил глаза от яркого света. В погреб, пригнувшись под низким потолком, протиснулись двое солдат. Рывком подняли под мышки и потащили к выходу. Справа совсем молодой, лет 18 на вид, морщится от запаха. Его бы в подвал на пару деньков посадить, да спеленать по рукам и ногам. Поглядел бы на него, аристократ хренов.
Бросили, как куль, прямо в грязь. Грязь жирная, с кровью, мухи жужжат, в нос и глаза лезут. С трудом перевернулся на спину. А небо голубое, облака пухнут:
- Ну что, герой, не передумал?
Стоит гад, морда сытая, стеком по голенищу хлопает. Трубку курит, а дым ароматный такой, шоколадкой пахнет.
- Поднимите его! Пусть видит!
За волосы схватили, задрали голову, аж в шее захрустело. Хрена вам, все равно ничего не скажу. И вдруг:
- Папа:Папочка:
Рванулся, да куда там. Опять мордой в грязь ткнулся. Поворочался, поднялся кое-как на колени.
- Девочку отпустите, суки...Девочка ни при чем...
А эта сволочь нож к шее все сильнее прижимает, вот - вот кожу прорежет, она ж такая нежная у ребенка. Жилка синяя пульсирует прямо под лезвием.
- Стойте:Я все покажу:
Ремни на руках разрезали и провели в палатку. На столе карта лежит. Дали карандаш.
- Вот здесь схрон оружейный. Здесь землянки. Вышек восемь штук, но вот эти три поломаны. Часовых меняют каждые два часа. Периметр не патрулируют, народу мало. Тоннель подземный к озеру ведет, через него и диверсанты ходят.
Седой офицер в плаще поднялся из кресла и гранитной скалой навис над столом, внимательно вглядываясь в мои каракули.
- Отпустите их. Он не врет. Подземный ход мы недавно нашли. Теперь и оборону прорвем.
Пошатываясь вышел из палатки. Она подбежала, маленьким испуганным зверьком прижалась к ногам.
- Папа:Папочка:Я искала тебя, я знала что найду:
И хрен с ним, что у меня никогда не было дочери. Раньше не было. Я взял девочку на руки и она крепко обняла меня за шею. Так мы и ушли. Я брел пошатываясь, а она что-то шептала мне в ухо. Живая. Дочка.
А парни в крепости авось как нибудь отобьются:

6. #3: Светлана (32). Судьба

Проснулся я рано. Лежал и рассматривал чисто-выбеленный потолок. А за окном стояло пригожее летнее утро. Щебетали птахи, шелестел старый клен и врывался в незакрытую форточку теплый ветер.
По идее, спать да спать еще, тем более что лег поздно. Вот только не хотелось: уж больно сон надоедливый был. Вроде и не происходило в нем ничего конкретного, зато голос какой-то постоянно гнусавил:
'Завтра случится! Ты встретишь свою Судьбу! Станешь героем дня! Главное, выспись, выспись, выспись, выспись...'
И так всю ночь! Кошмар какой-то.
Правда, как не странно, все-таки выспался.
Встал, посетил ванную, оделся, и вдруг...

- Привет, - сказал Внутренний Голос.
Тот же самый: гнусавый и противный, что спать не давал.
- Черт побери, мать твою, - ругнулся я.
Знаете, очень неприятно осознать себя шизофреником в двадцать семь лет.

- А ты не ругайся, - обиделся Голос. - Некоторые всю жизнь меня ждут, а ты рогатого, да мать поминаешь. Вот обижусь и не буду с тобой говорить.

'Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, - взмолился я, - Пусть этот ужас сном окажется!'

- Ну, ты даешь! - засмеялся Голос. - Было же сказано: твой день, сегодня Судьба решается.

- Ага-ага, охотно верю, - съязвил я, открывая дверь.
Нет, ну надо же, как не повезло! Ведь, вроде бы не алкоголик, да и головой в последнее время ни обо что не бился.

Выхожу на лестничную клетку, закуриваю, а он мне:
- Лифт не вызывай. Там грымза старая от соседки спускается, а ты с сигаретой. Ор же подымет, а тебе сегодня ни к чему настроение портить.

'Ага-ага, сейчас мы тебя и проверим', - думаю и кнопку вызова утапливаю.

Лифт останавливается. Дверки со скрипом открываются, а там Мария Федоровна. Меня оглядывает, и крик на весь подъезд подымает:
- Ах ты, курильщик чертов! Нет бы у себя в квартире дымил, так нет, в лифт приперся. Конечно, дома-то ремонт только закончил, буржуй проклятый. А у меня астма!

Продолжаться излитие праведного гнева могло очень долго. Притом, что уже завтра, старушка будет улыбаться и здороваться.
Поэтому, я попросту нажал бабе Маше ее этаж, а сам побежал по лестнице.

- Ну что, съел? - засмеялся гнусавый.

- Случайность.
- Ну-ну, то ли еще будет.

На улице едва не попал под грузовик. Хорошо, что предупрежденный Внутренним Голосом, к перекрестку подходил осторожно.
Водитель решил проскочить на 'мигающий красный', и если бы я доверился только загоревшемуся 'зеленому пешеходу', стал бы героем дня посмертно. Скорость камаз развил приличную, так что оставил бы от меня на ровном асфальте только маленькую кровавую лужицу.

- Ладно, - обратился я к Внутреннему Голосу, - почти готов тебе поверить.

- Ура! - обрадовался тот. - Я же говорю, сегодня твой День. Держись меня и будет тебе Счастье!

- Ну, и что надо делать?

- Иди в Торговый Центр, на третьем этаже в павильоне 33 купи костюм белого кролика.

- Чего?! - судя по тому, как шарахнулась в сторону проходящая рядом молодая девушка, воскликнул вслух.

- Ты, это..., поосторожней, - предупредил Внутренний Голос, - а-то вон, люди на тебя оглядываются. Еще за сумасшедшего примут.

'А я-то кто?' - думаю.

- Тебя посетило Вдохновение, глас Божий, если хочешь. Считай, что выиграл в лотерею, и шагом марш в магазин.

Торговый Центр открывался в десять. Стрелки уличных часов едва достигли восьми. За два часа ожидания я выкурил две пачки, но нервы так и не успокоил.
Поднялся на третий этаж, нашел тридцать третий павильон. Ох, видели бы вы физиономии тех продавцов, которые костюм зайчика мне продали...

- Молодец, - похвалил Внутренний Голос. - Вот теперь вижу, что ты не безнадежен и достоин Счастья. Выкидывай костюм в мусорку и езжай к Живописному мосту.

Вздохнул и поехал в Строгино, с каждым шагом чувствуя, что все - попал.

Добрался до моста. Дошел до середины.
В синей вышине Солнышко ясное улыбается, чайки кричат, а далеко внизу вода плещется.

- Ну, вот и добрались, - сказал Внутренний Голос. - Согласен, что для того, чтобы Счастья достичь, каждый обязан совершить хотя бы один героический поступок? Все сказки об этом сказывают.

- Это не героизм, а глупость, - догадался о готовившемся испытании я.

- Это, смотря с какой стороны посмотреть.

- Да разве так можно! Форменный идиотизм же! С моста не прыгну, - заупрямился.

- Прыгнешь, дорогой, прыгнешь, - засмеялся Внутренний Голос. - А иначе я от тебя по гроб жизни не отстану!

Угрозу оценил, на темную воду посмотрел, выбрал из двух зол меньшее, вздохнул и сиганул. А что оставалось делать? Лучше уж сразу на кладбище, чем всю жизнь подобные издевательства терпеть.

- А ей скажешь, что из-за несчастной любви, - продолжал настаивать Внутренний Голос, - девчонки такие истории любят.

- К кому?! - заорал я.

- Да все равно к кому, хоть к Памеле Андерсон.

И тут я вошел в воду:

В больнице тоже был чисто-выбеленный потолок, шелест листвы за окном и очень милое лицо докторши.

- Наконец-то вы очнулись, - улыбнулась она.
Голосок был тонкий и нежный - совсем как перезвон серебряных колокольчиков.

- А вот и она, твое Счастье, - возник Внутренний Голос.

Я аж вздрогнул.
'Черт бы тебя побрал, гад, а где-нибудь в метро я ее встретить не мог?!'
- Дурак ты, братец, - вздохнул Внутренний Голос и замолчал.

А я снова взглянул на девушку и влюбился.
Видать, действительно, Судьба.

7. #7: Студент2005 (31). Попытка

Посвящается той единственной. Если бы Вас не было, Вас бы стоило выдумать.

Звон посуды раздавался относительно редко и лишь потому, что к началу описываемых событий основная часть была уже съедена, отчасти выпита и переварена. Раскаты подземного эха, вызванные качеством приготовленных блюда наглым образом игнорировались. Запахи соответственно тоже.
- Ты же ничего не понимаешь! Не дано тебе этого понять зверюга! Ну не было в жизни у тебя такого! - возмущение жизнью и собеседником в частности выражалось в очень энергичном размахивании кубком, но пенная шапка доблестно отражала все попытки содержимого вырваться на волю.
- Абижаешь!? Ик, - как результат небольшое пятно от копоти, едва не стало причиной гибели попавшей под раздачу летучей мыши. С трудом и суматошным писком она смогла увернуться. Жаркая встреча со сталактитом и потеря сознания не считается.
- Да счас!!! Пойми родной, - долгое и вдумчивое разглядывание собутыльника, возможно в напрасных попытках найти родовое пятно на чешуе, - мне это не надо, тебе это не надо, а вот им НАДО!!!
Только начищенные до зеркального блеска наручи и продолжавшие, несмотря на пятна от жирной пищи, исправно отражать блики огня, помешали ему вложить всю злость и обиду на мир в один удар. Разорванной одним слитным движением курице повезло меньше. Единственным ее оправданием можно считать то, что она умерла, как и положено в сказке, то бишь девственницей. Брызги крови щедро украсили кирасу.
- Кому? - интерес к уже неоднократно сказанному был не единственной причиной. Пара бочонков с покачивающимся успехом заменяя головной мозг, решительно требовали продолжение банкета.
Пару секунд вздоха, словно перед погружением в бездну и своды пещеры рухнут под криком отчаявшейся души, но взгляд тускнеет.
Ты ее не знаешь, - даже не став опускать забрало, он продолжил беззвучно шевелить губами, перечисляя всю родословную неизвестной. Лишь незнание языка глухонемых спасло рассудок, а возможно и душу крылатого создания. Теологи просто еще не определились.
- Куда?? - нелегко выразить удивление мордой, самой природой предназначенной быть неподвижной, но ему это почти удалось.
- Ты про что?
Недоуменные взгляды с одним и тем же вопросом и пары алкоголя в роли рефери. Победил алкоголь.
- Вот ты наверно думаешь, что мне нравиться здесь жить? Мне вроде как нравятся постоянные сквозняки, каменные полы и отсутствие нормальной еды, да? - количество надрыва в голосе заставило бы даже налогового инспектора выкинуть сумку для сбора податей и отправиться странствовать по дорогам проповедуя добро, - ты думаешь мне нечего делать кроме как здесь сидеть и ждать очередного молодого:?
- Меня папка послал:
- А что я? А ничего! Старшие сказали, ну я полетел:
- Дескать, род прервется :
- Традиция говорят на скале сидеть с:
- Знаменитым станешь, если выживешь, конечно:
- Пока пещеру под размер нашел:
- Девчонки на шею бросались:
- А сколько времени я полы шлифовал:
Как вы уже поняли из диалога, два относительно разумных создания перебрав пива перестают слышать друг друга, зато начинают уважать.
Жирный хруст дичи покрытой толстым слоем нагара послужил сигналом к молчаливому перемирию. Ненадолго.
Огненный факел одного едва не вызвал пожизненную икоту другого и в рекордные сроки выработал рефлекс, в последствии даже передававшийся по наследству. Шлем спас от сотрясения, а овощи на столе доделали остальное, совершив вынужденное самопожертвование.
- Извини!? - растерянный голос, и тонкие струйки дыма вместо плюмажа завершали образ любопытного симбиоза неосторожного обращения с огнем и регистрации авторского права на опыты с людьми.
- Зигр-и-и-фрид?
Липкая тишина, решившая воспользоваться моментом, и прокрасться за спинами сидящих была с позором изгнана на редкость протяжным стоном раненого носорога.
Чуть позже.
- Жора, скажи только честно, что это было? - Нарочито спокойный голос не смог бы обмануть даже младенца.
- Ик.
- Ты знаешь, я так и понял. А зачем ты это сделал ИК?
- Я не хотел, - общая заторможенность вообще характерна для рептилий.
- Очень хочется в это верить, - к этому моменту голова была поднята и последствия пребывания по ту сторону жизни сверху, с добавлением наглядной агитации пользы растительной пищи снизу впечатляли. Особенно выразительно смотрелись глаза в обрамлении зеленоватого нечто.
- Ой!?
- Что?
- С дымком.
- Не понял, - руке, потянувшейся к мечу есть только одно объяснение. Состояние аффекта.
- Э-э, с легким паром? - попытка исправиться оказалась неудачной. Нутряной рык сквозь зубы послужил достойным ответом. Единственным оправданием последующего вихря ударов с легкостью превративших стол в набор для зубочисток служит захламленность человеческого мозга, хранившего хроники Инквизиции и русские поговорки в одной куче. Молодость дракона роли не играет. Почти.
- Дзынь, - металлическое украшение в носу смотрелось относительно неплохо, единственным недостатком был изрыгающий проклятья рыцарь, словно клещ, вцепившийся в рукоять обеими руками и теперь висевший над полом.
- Не похож, - вердикт был вынесен только после внимательнейшего осмотра, долгого обдумывания и тоном, ставившим последнюю точку в локальном межвидовом конфликте.
- Что?!
- Я говорю, на Писающего мальчика не похож.
- Почему? - металлический лязг наглядно продемонстрировал, что сила тяжести таки вспомнила о своем существовании.
- Большой слишком.
- Кто?!
- Ты не поверишь, - слегка отстраненный голос с легкой укоризной уже не так спешил с ответом, еще раз подтверждая, что за одного битого не зря дают двух относительно целых.
В этот момент рыцарь проверял целостность креплений и комплектацию себя согласно списка. Звуковое сопровождение чем-то напоминало репетицию группы играющей исключительно панк - рок.
- Да?! Я сижу на полу в пещере и разговариваю с ожившим мифом - фетишистом, которого я по идее должен убить, чтобы принцессу, кстати, где она? И ты смеешь говорить мне, во что я могу поверить или нет?
Ритуально медленный вдох был призван продемонстрировать отличное владение техникой медитации. Что был призван продемонстрировать новый мировой рекорд по скоростному влезанию по отвесной стене в полной выкладке, осталось неизвестным, читай непечатным. Падение на морду дракона, с ее последующим резким схлопыванием и небольшими тучками копоти из ноздрей, завершило чемпионат по реслингу боевой ничьей.
Говорят, что глаза это зеркало души но, вглядываясь в бескрайние озера тьмы с едва заметными огненными искрами, принц напрасно искал в них следы коварства и предательства. Дракон в свою очередь делал тоже самое.
Чуть позже.
- Может, ты его все-таки вытащишь?
- А тебе идет.
- А еще говорят, что у людей нет чувства юмора.
- Вы просто не умеете нас готовить, - голос звенел от натуги. Громкий скрежет меча неохотно покидающего свои первые в мире ножны из шкуры гигантской рептилии стал той роковой случайностью, что изменила мир.
- Прекрасный рыцарь ты сразил ужасного дракона?!
Дрожащего пламени едва хватало на освещение всех уголков пещеры, что лишь предавало ей странный шарм, заставляя сердце мужчины проверять грудную клетку на излом. Нелегко сохранить чистоту платья в лежбище плотоядной твари, зато можно отрезать загрязнившиеся кусочки. Много раз.
- Что:
- Ты спас меня из его ужасных лап!!!
- Но:
- Заткнись, - глас дракона, решившего одним махом избавиться от гостей, шипел раскаленным бруском в проруби. В голове рыцаря естественно.
- Да я:
- Тебе нужна принцесса?
- Я благодарю:
- Тихо!!!
Давно замечено, что лучшая кафедра это голова свежеубитого дракона, во всяком случае, пока он не начал пахнуть.
- Принцесса, я прошу вас удалиться, дабы не осквернять ваш взор зрелищем изъятия сердца проклятого создания.
Ей хватило одного взгляда на лицо рыцаря, еще хранившего следы битвы с зеленым змием. Свадебный марш, выбиваемый каблучками, можно бы смело занести в список самых страшных угроз человечества.
- Ты пришел за принцессой?
- Вроде как да:
- Так забирай ее.
- Зачем?
Дракон замолчал. Изогнувшись, почесал лапой ушную раковину, дернул хвостом пару раз, укладывая поудобнее. И заурчав с грохотом проснувшегося вулкана, демонстративно медленно прикрыл ложным веком левый глаз, словно подсказывая, что ружье, промазав пару раз, все же попадет и поджарит драконоборца к чертовой матери.
Вездесущий ветер шаловливо играл локонами принцессы, заставляя ее теснее прижиматься к рыцарю в поисках убежища. Шерстяная рубаха наглядно доказывала, что под стальными латами он мягкий и пушистый, а главное теплый. Зигфрид нисколько не возражал и лишь иногда для вида потряхивал поводьями. Поспешное бегство с двойным грузом на спине совсем измотали коня и копыта ступали неспешно и неторопливо.
Всадник занимался абсолютно непривычным для него делом. Он думал, лишь по привычке держа спину прямой, а нижнюю челюсть выпяченной.
- Значит, ты не убил ужасного огнедышащего дракона? - ей пришлось повторить вопрос дважды.
- Нет, - краткий ответ был точным как выстрел из арбалета. В результате пальцы дрогнули и спасенная едва не сверзилась с лошади.
- ПОЧЕМУ? - обычно при звуках такого голоса черепахи убирают голову в панцирь, а птицы летят на юг, обгоняя боинги. Зигфрид всего лишь слегка повернул голову и спросил.
- А за что?
- Прекрасный принц на последнем издыхании убивает ужасного огнедышащего дракона, спасает принцессу и получает в приданое полцарства, - она говорила медленно, чеканя каждое слово, повторяя давно вызубренный урок. Даже конь остановился. Тряхнув гривой тихонько ржанул словно избавляясь от лапши на ушах и продолжил путь. Он изрядно повеселился, слушая их перебранки на долгом пути домой.

8. #6: Заштатный П (31). Водоворот.

Маша сидела в любимом кресле и скучала, впрочем, она знала, что такое состояние долго не продлится. Она не любила и не умела бездействовать, и прекрасно знала, что не пройдет и пяти минут, чтобы кто-нибудь ни позвонил, позвал на помощь, спросил совета. И тогда всю скуку сдувало, будто дым порывом легкого ветерка. Она снова была нужна, функционировала в полную силу, вносила свой небольшой вклад в общее и такое нужное дело.
Телефон, действительно, не заставил долго ждать.
- Мария Леопольдовна?
- Да, Павел Карпович?
- Извините, что приходится вызывать вас в выходной, но в Шереметьево застряла наша делегация. Нужно встретить и разместить людей.
- Поняла, еду.
Когда научилась Маша изъясняться столь скупо и однозначно, она и сама не помнила. Наверное, еще в детстве. По крайней мере, она часто вспоминала, как отец в шутку называл ее: 'Мой маленький солдатик'. Эх, где ты, папа?
Маша давно утратила связи с родителями. Когда в семнадцать уехала покорять Мегаполис, хоть как-то переписывались. Потом с головой захватил учебный процесс, новая работа, снятая квартира. И однажды поздравление с Новым годом вернулось назад.
- Что ж, наверное, переехали, - решила Маша.
Искать родных, выяснять их новый адрес, и вновь затевать переписку было попросту некогда. Но, в конце концов, она же не единственный ребенок в семье. Будет кому в старости помочь. Тем более что и брата Никитку, и сеструху Вальку любили больше - миловали, баловали. А Маша, как была, так и осталась 'маленьким солдатом'. И, как и подобает 'стойким оловянным солдатикам' не переживала по поводу расставаний, вычеркивая из памяти даты, лица и имена.
Впрочем, у нее и времени-то на переживания не было: как и большинство провинциалов, желающих добиться хоть чего-нибудь в этой жизни, она работала, работала и снова работала. Не по завещанию хитролицего старичка со старых школьных портретов, а по законам с каждым днем набирающей обороты рыночной машины - огромного колеса, в котором способна усидеть только самая расторопная белка.
Еще один звонок вырвал ее из ванной. Набросив халат, и быстренько соорудив на голове некое подобие чалмы, выметнулась в коридор к нетерпеливой трубке. Впрочем, узнав номер, недовольно вздохнула, и отчеканила:
- Да, я.
В свое время за Машей увивались все институтские ухажеры. А зубрилы- очкарики, готовы были паркет под ее подошвами лизать. В молодости-то она была прехорошенькой. Одни только глаза цвета предгрозового неба чего стояли. А фигурка,: куда уж знаменитой Венере: и в талии уже, и грудь больше, да и ростом Природа не обидела.
Это сейчас морщины, как с ними ни борись, вечные синяки под глазами из-за недосыпа и фигура Кощея Бессмертного.
Вообще-то, Маша себя любила, а если и занималась самокритикой, то лишь за тем, чтобы добиться нужного настроя: с людьми же работать. А делегация - это почти неуправляемое стадо, которое необходимо усмирить, а потом и в нужное место направить, не потеряв по ходу ни одной вшивой овцы.
- Привет, дорогая, приедешь? Никочка по тебе соскучилась.
В свое время Машу угораздило выйти замуж, причем по любви. Чем прельстил невзрачный хулиганистый физик, она до сих пор не могла понять. На первый взгляд у них не было ничего общего. Всегда аккуратная, целеустремленная Маша, и рохля-прогульщик, к тому же с закостенелой привычкой топить неудачи и радости в бутылке.
Уверенная в себе и своем деле, рационально мыслящая женщина и то ли романтик, то ли философ, просиживающий штаны в институте за нищенскую зарплату, скорее напоминающую подачку от государства, нежели реальную оплату труда. И ее уверенный, немного приказной тон совсем не вязался с его нарочито мягким, чуть приглушенным голосом. Впрочем, может, они поэтому и сошлись? Слишком разные, а противоположности, говорят, притягиваются. Кто теперь ответит? Порой, Машу бесило, что их общая дочь больше похожа на отца. А иногда, глядя на чуть полноватую, округлую, но по-своему привлекательную Нику, не удерживалась от воспоминаний.
И тогда необходимо было вставить шпильку, иначе земля уносилась из- под ног, а уж о рабочем настрое не могло быть и речи.
- Ну и раздалась ты, - обычно повторяла Маша, - я в твои годы сорок второй размер носила, а ты уже в сорок восьмой не влазишь. Учти, у тебя плохая наследственность. Ожиреешь, никто в твою сторону и не посмотрит.
И обязательно прибавляла:
- Двигаться надо больше, как мама, а не на диванчике о чем-то думать или в Интернете блудить. И жрать меньше!
Вообще-то, дочь она любила: по-своему. И, между прочим, говорила только правильные вещи, долженствующие в дальнейшем принести пользу.
- Нет, у меня работа, - ответила мужу.
- Опять в выходной? А без тебя никак?
- Эх, тяжела она, доля суперменши, - отшутилась Маша и нажала 'отбой'.
На дачу не удавалось выбраться уже с месяц. Впрочем, оно и на руку: домашние не отвлекали от по-настоящему важных дел.

В аэропорт приехала быстро. Даже странно, что пробок не было. Делегация оказалась обширная: голов на триста. Главное, что ее сразу за главную приняли и безропотно слушались. Управлять таким количеством людей - это же особый талант нужен. Всех устроить, организовать, да так, чтобы ни одна сволочь не нашла к чему придраться.
Для этого дела никто не подходил лучше Марии Сергеевой, в девичестве Фельдман.
Гостиницу она нашла еще утром, поселение тоже прошло удачно. Накладок ничто не обещало.
- Филя, ты?
Она вздрогнула. Даже не оборачиваясь, узнала.
- Привет, Сивка, - с неопределенной интонацией ответила Маша.
Она и сама не знала, хотела ли видеть старую подругу. Учитывая то, что когда-то Филька и Сивка ставили на уши всю школу - скорее да, чем нет.
Оглянулась.
Ничего, ровным счетом ничего не осталось от той худышки с жидкими косичками, не дающей спуска иным драчунам.
Савченко погрузнела, к тому же, кажется, уже лет десять как перестала за собой следить. В таких спортивных костюмах в прошлом веке 'братки' ходили. Еще и не накрашена - простушка какая-то.
Поймав придирчивый взгляд подруги, Лукерья смутилась:
- Ну, что поделаешь, время никого не красит, а у меня две дочурки в институте, сын из армии вернулся, еще один в первом классе, да маленький ожидается. За собой следить почти некогда, да и зачем в самолете, все же свои?
Подобного отношения к жизни Маша не понимала: зачем нищету плодить? У олигархов, каких-нибудь, понятно. Те и десятерых подымут, а у этих в селе какие заработки? Здесь пока одну выкормишь свихнешься, а там пяток ртов, а то и больше, если мужик такой же, как у нее,... впрочем, все они одинаковы.
Опять же, что это значит: 'все свои'? Не на завалинку же пришмыгали, а на ответственное мероприятие. Вон сколько вокруг - лимиты, а вдруг кто не так посмотрит или скажет?
- Своих-то давно не видела? - вдруг спросила Лукерья.
Маша расспросов ожидала, но все равно оказалась не готова.
Спас телефон - как всегда, как обычно в затруднительных ситуациях - ее вечная палочка-выручалочка.
- Извини. Да?
- Мамочка, здравствуй. У нас дискотека намечается, можно я твою брошь возьму, она так к моему платью подходит.
И тут Машу прорвало. Пропади пропадом эта школьная подруга со своим селом!
- Не сметь! - задохнулась она. - Не сметь брать мои вещи, шмакодявка! Тебе уже двадцать, а ты и копейки не заработала, все на моем горбу ездишь. Плодами моего труда пользуешься! Там вообще ничего твоего нет!
Она могла бы сказать и еще что-нибудь, но связь прервалась, в трубке повисла гнетущая тишина, потом - короткие гудки. И, наконец, автомат с миловидным голосом проинформировал, что абонент находится вне зоны действия сети или отключен.
А потом Маша завертелась, закружилась, вновь вошла в рабочий ритм. У нее спрашивали - она отвечала. Ее донимали - она улыбалась, потом устраивала, делала так, чтобы все остались довольны.
Пару раз за вечер она ловила взгляд Савченко, но делала вид, словно ничего не замечает. Ее захватил нормальный, здоровый, рабочий круговорот, в котором могла удержаться на плаву и выжить только она одна. Который необходим был, как воздух, не позволял раствориться в страшном чужом скучном мире.
Она профессионал!
Она нужна!
Она делает свою работу!
Да, она просто герой!

Проблемы начались утром.
- Пожалуйста, пересядьте за тот столик, - указала Маша какой-то старушенции.
На завтрак была назначена съемка, и если на первом плане оставить эту некомильфо, получится жуть деревенская, а не фотосессия.
- Почему я должна пересаживаться? - вдруг запротестовала бабка. - Вы что, лучше знаете, где мне будет удобнее?
Подобные конфликты временами встречались. И Маша не была бы профи, если бы не умела их разруливать.
- Если вы так хотите, то можете остаться, - улыбнулась она, решив, что проще установить камеру в другом месте, нежели вступать в никому не нужную перепалку.
- Вот и правильно, а-то будет мне всякая грымза родства не знающая указывать, - старушенция проговорила оскорбление тихо, почти шепотом, но Маша услышала, и внутри у нее будто все перевернулось.
За завтраком Лукерья не появилась, но Машу сейчас ничто не остановило бы, даже если бы бывшая подруга внезапно слегла с инфарктом. Под ударом оказалась ее репутация и немалый авторитет, заслуженный годами кропотливой работы. Машу вовсе не устраивали, распространяемые какой-то выскочкой слухи.
Сеть 'Элекса', представителем которой она являлась, не стала бы ведущей в своей области, если бы президент компании Павел Карович Винский не сделал упор на благотворительность, тем самым, зарабатывая определенную репутацию и налоговые послабления. Человек, бросивший в свое время родителей, мог бы и с работы вылететь, несмотря на заслуги.
Она чуть ли не добежала до номера Сивки.
Постучала.
И не дождавшись ответа, толкнула незапертую дверь:
- Послушай, ты...
В номере сидели двое: седой статный мужчина лет пятидесяти, и женщина в серебристом длинном платье. Маша знала, что одежда людей меняет, но чтоб так...
Правильно подобранное платье скрывало лишние килограммы, безупречный макияж скрадывал десяток лет, а алмазная диадема рождала в золотисто- карих глазах Лукерьи дивные огоньки.
- Это что еще,... - начал Винский.
- Паша, - Лукерья взяла под руку мужа, - это моя давняя школьная подруга, еще по Засиделову, помнишь, я рассказывала? Согласись, подругам можно иной раз заходить и без стука.
Винский кивнул, но посмотрел на Машу неприязненно. Потом он встал и вышел.
Мария не могла и слова вымолвить. Казалось, сбывается старый кошмар - из тех, что забываются по зову будильника или с первым солнечным лучом, но оседают в подсознании. Перед ней стояло само прошлое...
- Им очень голодно было: дефолт, сама понимаешь. Никитку даже в больницу клали с туберкулезом. Слава богу, выходили. Потом мы их с Пашей к себе взяли. Валентина давно переводчицей в МИДе работает, Никита село поднимает, фермерствует. В общем, все уладилось.
- Зачем ты...
- Я ничего не говорила, ты не узнала собственную мать.

Официальная часть прошла без нее. Маша позвонила Винскому. Думала, что придется выдумывать повод, изворачиваться, но тот разрешил уехать без объяснения причин.
Садясь в машину, набрала дочь, но услышала почти сухое:
- Слушаю, мама.
- Я извиниться хотела.
- Да, ничего, я привыкла, - съязвила Ника, - не волнуйся, я скоро замуж выхожу и перестану тебя стеснять.
- Залетела?! - по привычке разозлилась Маша. - Я работу бросать и с сопливцами сидеть не нанималась!
- Не волнуйся, - повторила та, - пока нет. А потом, у Лешки мама о внуках мечтает, так что будет кому. Ну, пока?
- Пока, - попрощалась Маша.
Подумала, что девчонка выскакивает за первого встречного, лишь бы от нее сбежать. Впрочем, нет. Ведь Ника ее дочь, а, значит, выберет себе достойного мужа. Жаль только, что ей так и не удалось насладиться юностью - из отчего дома в замужество - но, в этом, скорее, виновата только она, Маша.
Еще она подумала о том, что все это время жила неправильно, что ничего не сделала толком, а все, чем так гордилась - сплошной дым и суета - водоворот чада или тумана, недостойный загубленной жизни. 'Если потеря жизненных ориентиров сродни смерти, то я умерла', - промелькнуло в голове.
Она никогда не верила в загробную жизнь, может, потому и жила без оглядки. Что ж, в любом случае, веру на переправе не меняют. Она расплатилась с таксистом и поднялась в пустую квартиру. И почему раньше она никогда не чувствовала одиночества?
А потом Маша открыла ноутбук, зашла на сайт компании и уволилась. Здесь были такие правила: уход без отработки. Назад брали только выгнанных за какой-нибудь проступок, но ушедших по доброй воле - никогда.

Маша сидела в любимом кресле и скучала. Телефон молчал, и она знала, что теперь так будет всегда.
Тишина.
Пустая квартира.
И воспоминания, рождающие невеселые мысли.
Телефон! Ее вечная палочка-выручалочка. И она едва касается взглядом определившегося номера:
- Привет, Сергеев. Да, уже дома. Да, больше никуда не уеду. Брось, дурак, какая там суперменша...
И только четыре слова. Очень короткие, но возрождающие душу из пепла:
- Я люблю тебя, Маша.

#1: Данил (10 лет {:-) (22). "Современные герои"

-Эй, слышь, чикса, - грубый голос рождает бритый пустотелый предмет, водруженный на плечи. - Ты чо такая красивая?..
Девушка игнорирует гопника по полной. Идет себе мимо, не удостаивая взглядом. Среднего роста бритоголовый, в объемном спортивном костюме то ли 'Abidas', то ли 'Adibas'... Или еще чего-то из вьетнамских фирменных подвалов. Нос сломан, в глазах - плещется, едва не выливаясь, абсолютная пустота.
-Эй, ты чо ваще, - туповато кидает гоп вслед девушке.
Той совершенно все равно, идет, как ни в чем не бывало. Высокие каблуки, черная сумочка... юбка такая, что ноги кажутся бесконечными. Приталенный черный пиджачок, деловая прическа. Стройная, красивая, заметная.
Я уже почти отворачиваюсь, когда кромешная пустота бритой головы рождает новый звук:
-Эй, ты чо, не поняла?! Ну-ка стой, стерва!
Гопник рывком хватает девушку за руку, разворачивает к себе. Глаза молодого быка наливаются красным, из ноздрей разве что пар не идет. Девушка вскрикивает, морщится, бросает короткий взгляд на стиснутую руку.
Кулаки мои сжимаются, внутри закипает, пальцы стискиваются до боли.
-Чего тебе, козел? - спокойно спрашивает девушка, глядя подонку в глаза.
-Ты чо, тварь, попутала? Да я тя щас тут прямо нагну, стерва!..
Дальнейшая речь тонет в гуле подъезжающего троллейбуса. Мой. Вскакиваю на подножку, дверь тут же закрывается... Еще бы, в час ночи троллейбусы долго на остановках не стоят. Смотрю в заднее окно: гопник все так же держит девушку, та даже не пытается вырваться... Вот ведь гад! Сволочь! Поубивать бы таких! Из роддома - сразу в газовую камеру! Так бы и размазал по асфальту катком!
Троллейбус быстро набирает скорость, шофер спешит домой, немногие пассажиры клюют носами. Сажусь на свободное место. Завтра работа, надо еще забежать в магазин, купить лампочек в подъезд... А то сосед уже который раз грозится набить морду... Тупоголовая скотина, тоже из таких: стриженный, едва не на голо, вечно в спортивном костюме непонятно какого подвала. Бычара. Убил бы... Эххх, сколько раз уже продумывал, как возьму нож, всажу ему под сердце... с наслаждением так, а потом еще посмеюсь, поплюю в лицо полудохлому, попинаю... Только вот что потом? Суд, десять лет? Зона? Не, героев там не любят, и умирают они в любых беспорядках первыми... а мне еще пожить хочется!