Конкурс рассказов "ЛаВрушка-28"

1. #5: Татьяна (99). Царский каприз

Паломничество на Выдропужский тракт влюбленных, разлученных смертью, уже давно не сенсация. Протестироваться в Центре легко - хочешь в Москве, а хочешь - в Питере. И за девятьсот одиннадцать рублей узнать, живешь ли на земле неофитом или существуешь реинкарнацией неуспокоенной, любящей души. Если по чрезвычайно редкому совпадению оказывается, что в современности мается на планете твоя половинка, то она высвечивается в базе. И тогда следует приглашение обоих на Выдропужский тракт, где на четвертом километре от поворота с трассы Москва-Питер красуется кирпичными башенками под красной черепицей трактир "Царский каприз".
Единственное место на Земле, если верить рекламе, где можно заплатить сто евро, взяться за руки и нырнуть в омут глубинных воспоминаний. Улететь в незапамятные времена на крыльях иллюзии короткого, жаркого свидания. Единственный раз испытать забытое слияние половинок в целое, а потом очнуться от грез и с тоской вглядываться в себя, современных. И тщетно бороться с холодной, мутной коркой, затягивающей прорубь подсознания перед новой разлукой.
Неизвестно, почему именно в "Царском капризе" и только единожды для каждой пары. Может, аномалия земного энергополя, может, последствия древних шаманских танцев с духами. Ну, такое вот место.

Чудаков, мечтающих сладко отравиться, чтобы потом, возможно, затосковать навек, в мире немного, но есть. Потому владельцы "Царского каприза" имеют стабильный доход, правда, скромный. В прагматичном мире тема любовной реинкарнации интересна либо фанатам чувства, либо вовсе уж банкротам по части любовного капитала.

Пенсионерка Элеонора Лебецкая банкротом себя не считала. Хотя в молодости так и не приманила заплутавшую любовь ни миловидностью, ни самоотверженностью чувств, ни глубоким желанием материнства. А материнство, между прочим, - рвущийся из рук товар. И Лебецкая однажды в возрасте под тридцать смахнула слезы мечт и томлений о несбыточном и предпочла действовать разумом. И, слава богу, прожила до старости не хуже других. А теперь вдруг - бац! Подорожная... В продолговатом голубом конверте с нежными орхидеями, казенный текст на хрустящей, будто накрахмаленной, открытке:

""Уважаемая Элеонора Игоревна!

Ваш возлюбленный, реинкарнация Кристиана де Риверса (лорда Монфора), придворного ее Величества Марии Тюдор (англ. кор, прав. 1553-1558) приглашает Вас на романтическое свидание. Вы в настоящем времени - реинкарнация Элеоноры Беккет, фрейлины двора вышеупомянутой королевы. Свидание назначено на Выдропужском тракте 23 июня 2010 года в 17 часов. Услуги портала "Царский каприз", ужин при свечах и ночлег оплачены лордом Монфором. Схема проезда и контактные телефоны прилагаются.

С уважением, Ваш администратор М.В.Ягодкина.""

Да уж. Если любовь тебя долго караулит, то держись, когда подстережет: старую, некрасивую и будничную. Подстережет - и так шарахнет! Главное, разглядеть сквозь искры из глаз, что это ОНА."

- Угу, размечталась, - Лебецкая сбросила глупые мысли, как скорость на мокром асфальте. Ее внедорожник среди маневренных авто на моросящей Ленинградке выглядел деревенским увальнем на балу. На выезде из Твери поток застопорился: ремонтировался очередной мост. И путешественница еще раз пригляделась к себе в зеркале заднего вида: фу, что там могло отразиться? Насмешливые, светлые глаза, кожа, исчерченная во всех направлениях штрихами морщин, стриженая жесткая седина, вялый подбородок, , впалые щеки. Даже нос, изящный и маленький, блеклостью кожи подчеркивает старость.

- Кляча ты водовозная, а не фрейлина, - скривилась Лебецкая и слегка повернула зеркало, протискиваясь в узкий асфальтовый коридор перед мордой большегруза. Поток потихоньку набирал скорость. Проклятье! Черный мотоциклист, увязавшийся за ней от самого Клина, снова несся по краю полосы, будто прицепленный абордажным крюком. Шлем, похожий на фашистскую каску, поблескивал в свете фар, проплывающих вперед по левой полосе. Стало неуютно. Вспотели ладони. Черт, если так дрожать из-за пустяков, то лучше было купить стакан семечек и засесть у телевизора, а не ввязываться в романтическое приключение. Или по крайней мере ехать днем.

Она тронулась из Москвы ночью, чтобы не дергаться в пробках. Как- никак четыре года после смерти мужа не садилась за руль. Перед отъездом расчувствовалась, будто на фронт убывала. Крепко обняла шелапутных своих внуков, расцеловала строгую дочь, и коснулась щекой упругого плеча здоровяка-зятя. Тот разбавлял напутственную суету сборов краеведческой информацией о Выдропужске. Внуки смотрели на Лебецкую с уважительным одобрением. Парни предвкушали "жесть!" приятелей, когда станут рассказывать о приключениях доброй, уютной и во всех отношениях мировой своей бабули.
- Мама, может все же на автобусе, а не на этом...Этом унитазе? - дочь провела носком туфельки по пыльному колесу.
- Ну, что ты, милая. Это очень надежный автомобиль, - Лебецкая неловко присела боком на водительское сидение. В салоне слабо пахло лимоном и состарившейся кожей.
Она уже выезжала со двора, когда подбежал и дернул дверцу Денис, старший внук.
- Ба, ты не очень там расстраивайся, если что не так, ладно? - он неловко ткнулся губами ей в висок. И покраснел.
- Ну, что ты, Денечка, какое "не так". Это же, как кино посмотреть, не взаправду.
Но Денис не сдавался: - Ты, главное, - внук замялся: - Главное, ни в чем ТАМ себе не отказывай, - выпалил он.
- Клянусь быть смелой, как Джульетта и романтичной, как Изольда, - шутливо заверила бабушка, про себя добавив "Кто бы пожелал мне, чтобы это оказался мужчина". Действительно, освоение Выдропужского тракта - это череда обидных несовпадений. Отчего раны на романтических сердцах покрыты нетающей соляной коркой, а циники всегда имеют на этой теме повод поржать. Последний обмусоленный факт - погибшая от яда испанская инфанта, пребывающая в теле властного, девяностолетнего колдуна племени карамаджонг. Ее возлюбленный корсар - ныне белокурая сорви-голова, школьница со второй линии Васильевского острова. В интернете заключались пари на предмет доживет ли старый ниггер до совершеннолетия отчаянной питерской девицы, чтобы хоть на одну ночь погрузиться в ритмы фламенко в пене брабантских кружев. Или какой-нибудь ревнивый кавалер умыкнет бывшего корсара под венец, навесив от греха пудовый замок на глупые фантазии новобрачной.

Тень прочно обосновалась в правом нижнем углу зеркала. Лебецкая пыталась дышать ровнее, но куда девать мысли? Молва шелестела страницами газетных статей: большинство романтиков возвращалось после свиданий на Выдропужском тракте по домам, редкие безумцы штурмовали новые биографии. Но один-двое из ста паломников пропадали в пути к любовному алтарю бесследно...Так, стоп. Прикажете до Выдропужска морочиться страхами? Ну уж, нет. Выбрав окраину деревни с фонарями на обочине, Лебецкая начала плавно тормозить, опуская стекло.

Брызги полетели ей в лицо, когда байкер, лихо вывернув переднее колесо, расплескал холодную лужу рядом с замершим автомобилем. На Лебецкую сверкнули две пары сердитых глаз: мальчишечьи из-под стальной каски и драконьи - с бензобака разогретого красного мотоцикла.
Парень резко сдернул шлем-каску, и черные волосы, перехваченные банданой, упали на плечи. Он уставился на Лебецкую блестящими, темно- лиловыми глазами, надменно вздернув красивый подбородок. Косуха и кожаные джинсы, отлакированные резвым дождем, блестели, как доспехи, ладно сидящие на жилистом теле. Сердце путешественницы задрожало, когда парень хрипло, растягивая гласные, позвал:

- Ноооорааа...
'Это он' - всполохнулось сердце.
- Слава богу, что вы мужчина, - бухнула она, выдавая себя с головой. И дико смутилась, вспомнив напутствие внука.
- Садись! - мальчишка властно показал глазами на багажник.
- Вы Кристиан де Риверс? - запоздало заметалась она.
- Да.
- О, господи! До поворота на тракт почти сорок километров....
- Выходи, Нора, - настаивал деспотичный мальчишка. И где, интересно, ее собственные аристократические повадки фрейлины?
- Не выйду, - по-крестьянски уперлась Лебецкая ладонями в руль, вспомнив пропавших на трассе простофиль.
- Выдропужский тракт - это плацебо. Нам с тобой незачем ехать туда. Выходи.
- Нет! - она сжала пальцы. Покойный муж когда-то купил у братков развороченный в ноль джип, а у соседа списанный колхозный "бобик" и полгода конструировал и полировал этот гибрид, любовно вытачивая или подгоняя детальки в собственной мастерской. Большой, уверенный, спокойный автомобиль. Каждое движение - под контролем.
- Сдаюсь, - тихо засмеялся Кристиан, обходя машину скользящей походкой танцора.

Она успела только посмотреть на кнопку блокировки, как пассажирская дверь распахнулась.
- Дай мне руку, Нора
- Подождите! Я же вас совсем не помню, - пожаловалась Лебецкая, прижавшись спиной к водительской двери.
- Зато я - такой урод, что помню ВСЕ, с самого рождения.
- Свою прошлую жизнь?
- Нашу.
- Этого не может быть.
- Еле дождался совершеннолетия. Чертовы выдропужские бюрократы!
- Но нельзя же вот так, сразу...О, господи, я даже не знаю, хочу ли этого.
Кристиан откинулся на спинку сидения и дразнящее прищурился:
- Моя ли это Нора, по прозвищу леди Смелость?
- Наверняка это ошибка. Я пуглива, как трясогузка
- Прикоснись ко мне, и мы узнаем это.
- Хорошо, - выдохнула Лебецкая и решительно протянула руку, ничуть не веря в чудеса: - Сейчас ты сам убедишься, что это ошибка Твердые, тонкие пальцы лорда Монфора обхватили сухую, горячую ладошку:
- Святая дева! Думал, не доживу..., - взволнованный, юношеский голос растекся по мозгу теплой лужицей и стал просачиваться вглубь юркими ручейками, размывая реальность. Перед глазами Элеоноры Игоревны запрыгали светлячки, сливаясь в вихрящую массу, дорога на Петербург рывком сместилась влево-вниз и стала невнятной. Взгляд Кристиана де Риверса, - сердитый, ласковый, зовущий, - потянулся к сердцу шелковой лентой, стал опутывать его мягким, шелестящим коконом...

Пробуждение памяти сопровождалось лязгом железа и руганью королевского конвоя, напавшего на эскорт беглой принцессы Елизаветы по соседству с линиями электропередач и пыхтением тяжелых грузовиков. Мальчишка-мотоциклист, не покидая пассажирского сидения, стал аристократом в расцвете лет: в черном камзоле с серебряными пуговицами, верхом на гнедом жеребце он рубился мечом сразу с пятью солдатами в зелено-желтых мундирах, а она сама в мужском костюме - тоненькая, встревоженная, сжимала рукоять кинжала, дрожа не за свою - за его жизнь:
Сильный, белый конь по кличке Алмаз...
Стихи Гомера в молитвеннике на поясе:
Страна, освещенная кострами еретиков под рукой фанатичной Марии...
Молодая, рыжеволосая женщина в шелковом платье и чепце с вуалью - мятежная принцесса, прославленная впоследствие миром, как великая Елизавета английская.... Нора и Кристиан - ее лучшие шпионы при дворе.. Лучшие, до тех пор, пока клеветнический навет завистников не убил доверие между ними и в итоге не сгубил жизни. В атмосфере интриг и борьбы за власть случалось всякое. ..

Но сейчас они - влюбленные , мечтающие о благе страны, молодые, счастливые...Яркие противоположности, рвущиеся друг к другу, прогибая пространство и расталкивая медленное время, чтобы слиться в пульсирующий клубок радости и силы. И, переборов подлую смерть, заново переписать биографии. Нора почувствовала себя перышком, занесенным злым сквозняком в двадцать первый век. Остаток жизни увиделся ей унылым существованием приживалки при чужом счастье. А собственное счастье, потрясшее диким, неизведанным доселе восторгом, - звало ее назад:Или вперед? Да какая разница. Молодое, сильное тело пело каждой клеточкой.
"Домой, Нора, мы идем домой..", ласковый голос возмужавшего Кристиана звучал рядом, но звал издалека. Время, натужно скрипя, замедляло ход и, наконец, вовсе остановилось. И под натиском золотого света от сцепленных в пожатии рук влюбленных начало таять и плавиться.
Вроде бы, незачем оглядываться на серую унылость современности, где впереди - дряхлость. Но она посмотрела вперед, и там, на фоне клубящихся туч стояла пара: седой черноглазый мужчина со шрамами на лице, смутно знакомый, держал за руку маленькую женщину со спортивной сумкой через плечо. Золотое сияние соединенных богом половинок исходило и от них тоже. Как же это было красиво! Два золотых потока столкнулись, как короны светил, летящих навстречу друг другу в параллельных мирах. Мужчина провожал уходящую Нору с любовью. Ободряюще улыбнулся и даже заговорщически подмигнул. А женщина смотрела умоляюще, как птица, гнездо которой разоряют.
- Нора, Нора...скорее, нельзя задерживаться на рубеже, - тревожно звал Кристиан.
- Я иду, любимый..., - она сделала еще шаг. Потом еще.
- Нора!!
- Иду, иду...
Но почему она так смотрит? Господи...Встречное солнце начало меркнуть. Провожатые стали семейным портретом в рамочке за стеклом, все еще слабо светящимся. Еще шаг к Кристиану - и порыв ветра опрокинул портрет на бетонное поле, расколов его на две половинки.
Свет потух.
- Дениис!!, - закричала Нора, прозревая. И резким рывком освободила ладони.

Она с трудом верила, что сжимает руль застывшего внедорожника, а не поводья верного Алмаза. Слева, отгораживая машину от ревущей Ленинградки, мрачным, телохранителем в драконьей шкуре напрягся алый мотоцикл. Кристиан сидел рядом, подавшись вперед плечом, расслабленный и ленивый. И Нора чувствовала, что его душа корчится сейчас, как привязанный к столбу еретик.

- Это был твой внук?
- Да.
- Славный парень.
-Я чуть не убила его счастье.., - она осеклась.
Чувство вины, острой и святой, за правильность сделанного жестко отгородило от нее Кристиана . Кровь Христова! Даже расплакаться сейчас - это добавить ему боли.
- Но ведь твой уход никак не мог повлиять на прошлое. Смельчаки и до нас пропадали, не изменяя ничьих биографий.
- В прошлом, да. Но есть ведь и будущее, где, видимо, от меня что- то зависит.
- А если это был всего лишь глюк?!
- Может быть:Не знаю.
- Ладно, все. Это твой выбор. Тема закрыта, - он насупился. Потом с горечью прошептал:

- Я вам чужд, тот безумный охотник,
Что, взойдя на нагую скалу,
В пьяном счастье, в тоске безотчетной
Прямо в солнце пускает стрелу.

Нора съежилась, признавая правоту лорда Монфора и Гумилева.
- Прости, - неожиданно кивнул ей Кристиан.
- За что?!- вина, доглодав нервы, принялось за сердце.
- За возращенную память. Ты умирала в страданиях. Это больно.
- Ты вернул мне больше, чем память: жизнь.
- Я поверил клевете и не вырвал тебя из рук палача, хотя мог...Какое- то время жил надеждой все исправить. И не сумел - ни тогда, рассчитавшись с постылой жизнью ударом ножа в сердце, ни теперь.
- Но ведь я жива.
- Не лги себе. Наша жизнь была ТАМ.
- Не лгу. Любящий бессмертен, он равен Богу.
- В слиянии - да. К этому и вел нас Бог, но теперь...Друг без друга мы ничто. Осколки.
- Неправда. Он вел нас не к этому.
- О, извини. Я совсем забыл, что в маленькой Норе Беккет живет философ.
Она сердито покраснела.
- Знаешь, - неуверенно начал Кристиан. - ребенком ТАМ я побывал в рабстве у разбойников. Главарь заставлял меня красть или просить милостыню и избивал, если я отказывался или приходил пустым. Однажды даже подвесил к ветке дерева и хлестал ивовым прутом, пока я не потерял голос от крика. На следующий день на улице я выбрал жертвой старика. Подошел к нему, заливаясь слезами, изображая потерявшееся дитя. Заплакать было несложно, настолько болело избитое тело. Старик поднял меня на руки и стал нежно утешать. А я - показывать ему дорогу к своему вымышленному дому, успев нащупать кошелек.
- Кристиан, не надо.
- Нет, дослушай. Я уже убегал с добычей по переулку, когда услышал крик. Главарь нарочито медленно перерезал горло старику. Помню кожу, повисшую клочьями, булькающие хрипы, кровь. Я встретился с ним глазами.
- Со стариком?
- Да. Его беззащитный взгляд перетек в меня.
- Господи...
- Но главарь оказался сильнее. Я до самой смерти оставался запуганным зверенышем, ненавидящим свой страх. И побеждающим его яростью. Таким и родился заново.
- Ярость - неважный советчик, даже в бою.
- Да. Она глушит мысли и сердце. Чем больше я боялся потерять шанс все изменить, тем яростнее действовал. А теперь вот думаю : может, нет двух жизней, а? Есть одна, уходящая в бесконечность.
- Наверное. А ты...То есть мы собирались вырезать из нее кусок и отправить в мусорный бак.
- Скорее уж, в мусоросжигатель с прозрачным дымком на выходе.
- Спасти что-то дорогое и одновременно предать остальное, которое вроде бы, сейчас безразлично, но потом...
- "Остальное" посмотрит на тебя глазами старика с перерезанным горлом.

Нора начала оттаивать. Попытки Кристиана смириться всколыхнули слова нежности - теплые и хмельные, но они застряли в горле, потому что его взгляд похолодел.
- Прощай, Нора, - сухо поклонился он.- Я слишком раздерган, чтобы быть рядом. Желание разбить Харлей о ближайший рекламный щит таится где-то поблизости, не хочу его провоцировать.
- Конечно, езжай... Мне тоже пора, - заспешила Элеонора Игоревна.
- Разумеется. Тебя семья ждет.
- А тебя?
- Родителям я сказал, что еду в Питер, припасть к источнику культуры. Там, кстати, в рыцарском зале Эрмитажа хранится мой кинжал, экспонат 1647.
- Любопытно будет взглянуть.
- Но в Питер я не поеду. Лучше отправлюсь в этот неизвестно кем населенный пункт с выдрами. Продам Харлей и женюсь на толстой девке. Обязательно разобью чей-нибудь трактор. А потом сопьюсь на окраине Выдропужска, так что Эрмитажу придется обойтись без меня.
- Как тебя зовут, Кристиан?.
- Олег, - глаза лорда Монфора посветлели, как будто маленькие озера фиолетовых чернил подернулись льдом. - Олег Звонкович, из славного города Минска.

Алый мотоцикл лавировал в пробке, как капля крови, пробивающая тромб в набухшей вене, и скоро исчез из виду. Элеонора Игоревна улыбалась вслед мокрым от слез морщинистым лицом. Она знала, что Кристиан-Олег снова когда-нибудь ворвется в ее жизнь со своей любовью, ненавистью, смехом и стихами Гумилева.
Она это твердо знала.
Оставались пустяки: дожить.

2. #13: Пуз ( , ) (98). Человек, который ждет

1. Как в фильме ужасов.

- Ну и где мы? - спрашиваю я раздраженно.
Владик сосредоточенно рассматривает карту в свете тусклого автомобильного светильника.
- Да черт его пойми, - слегка озадачено ответил он. - Разве что поймешь в этой тьме. Дорогу и на два метра не видать: да еще луны нет.
Я посмотрела на небо. Луны нет. Так же как и звезд. Похоже, над нами нависли серьезные тучи.
Десять часов в дороге сделали свое дело. Я окончательно вымоталась и хотела спать.
  Внезапно по крыше забарабанили капли. Владик, выругавшись, включил дворники.
Я слегка истерически засмеялась.
- Что еще может быть хуже? Оставляй свои карты Владик. Едем обратно, возле заправки был мотель. Я безумно хочу спать.
  Владик посмотрел на меня жалостливыми глазами. Молча, дав понять, что лучше не спорить, я выкинула окурок в окно.
Владик остановил машину. Благо на широкой дороге места для маневра много.
В предвкушении мягкой постели я слегка задремала.
  Меня разбудил Владик.
- Маша: проснись:
Я проснулась. Машина стоит. Владик внимательно на меня смотрит и что- то мямлит.
- Почему мы стоим?
- Бензин кончился.
Тут я могла бы выругаться. Но сдержалась. Владик вовсе не тряпка, но когда виноват, признает вину. И если я раскричусь, нарвусь на не менее грозный ответ.
- Ночуем в машине? - обреченно спросила я.
Владик кивнул.
- Тогда лезь в багажник за одеялом, - злорадно произнесла я. Владик не спорил. Выбежал под капли через минуту вернулся насквозь мокрый, но с одеялом.
- Льет как из ведра! - весело прокомментировал он.
Я только улыбнулась. Он у меня все еще ребенок.
- Пусенок: еще есть неприятная вещь, о которой я должен сказать:
Я вновь открыла глаза.
- Что?
- Дорога: понимаешь не асфальтирована. Простой сельский тракт. В общем, вряд ли машина выберется из грязи. Так что я завтра пойду за помощью.
Я все-таки не удержалась.
- Успокойся, - строго сказал Владик. - Да я виноват. И завтра все исправлю. Такая дорога не может быть пустынной. Это наверняка тракт какой-нибудь деревеньки. Так что трактор нас вытащит отсюда, не сомневайся. В крайнем случае, переждем, пока дорога не высохнет.
- А есть мы что будем? Может, ты свою руку отрежешь?
- Гр - он в самом деле зарычал. - И сдался тебе этот Новосибирск. В Москве отдохнуть не можем?
Громко хлопнула дверца. Владик, стоя под дождем, нервно курил сигарету. Я не была обижена и знала, что Влад что-нибудь придумает.

  Внезапно он сел в салон.
- Там в темноте огонек. Дом, похоже, чей-то дом, рядом с дорогой стоит. Сейчас схожу, попрошу ночлега.
Ох, мой рыцарь, побежал искуплять свою вину: в дождь:
- Милый, давай только недолго: я себя как в фильме ужасов чувствую:

2. Рыцарь, искупляющий вину.

Брюки испачкались сразу. О ботинках тонущих в грязи по лодыжку я молчу. Неприятно зачавкало, ноги ощутили сырость. Ничего, сам виноват. Нужно было заправиться при последней остановке. Теперь надо искупить свою вину, иначе Машка за ночь загрызет упреками.
  Еще шаг, и я не увидел куда наступаю. Фары, до этого момента более- менее освещавшие путь погасли. Машка ты что блин? Издеваешься? Вот погоди, вернусь!
  А может, я и заслужил. Все равно нужно дойти до домика. Если ночевать будем на нормальных кроватях. Вина можно сказать искуплена. Я не знаю где я иду. Ориентируясь по последнему видимому положению, плетусь все еще вдоль дороги. Но насколько же еще она может размокнуть? Итак, каждый шаг дается с огромным трудом. Сырая матушка земля не хочет отпускать ноги. Отрываю, чуть ли не с силой. Тут уже и трактор не поможет. Придется поселиться не надолго у добрых хозяев.
  Следующий шаг. Пальцами ноги ощутил грязь. Ну вот: ботинок один слетел. Чертова дорога!
Не останавливаться. Пускай лучше, потом жалеть меня будет, чем сейчас испачканный вернусь в машину без результатов.
Брюки промокли насквозь. Кожаная куртка хоть как-то спасает от мощных капель, что не скажешь о природной шапке волос. Ладно, хватит ныть.   Далеким светом оказался уже близкий фонарь, висевший на столбе рядом с небольшим домиком.
Господи масляный. Хотя, что еще можно ожидать от деревни? Масляная лампа висит под хитрым навесом, оберегающим от дождя и ветра. Наверняка повешена специально для заблудившихся путников. Ну что же благодарим за любезность.
  Домик хоть и небольшой, но добротный. Достаточно аккуратный. Не сравнить с дачами богачей, из кирпича в несколько этажей. Но для домика из старого доброго дерева совсем не плохо.
Небольшая веранда со скамейкой. Наверняка хозяева частенько коротают на ней вечера.
Дверь, окованная железом. Странно, сейчас в деревнях спокойно. Амбарный замок самый распространенный способ защиты. Но чтоб дверь. Такую тараном с первого удара не выбить:
С силой постучал кулаком. Ответа нет. Я прислушался. За дверью слышался торопливый шорох. Нетерпеливо постучал еще.
  Дверь открыл молодой человек в дорогом костюме. В руках он держал свечу. Зеленые глаза живо глянули на меня. Затем опустились.
- Чем могу помочь? - вежливо спросил незнакомец.
Чистый выговор. Не знаю, в деревнях никогда не встречал такого чистого и сильного голоса. Да еще костюм. Черные брюки в зеленую полоску. Пиджак под стать брюкам облегает мощный торс. Белоснежная рубашка. Да этот парень точно из города, а сюда наверное в гости приехал.
Я оторвал взгляд от его одежды и посмотрел на незнакомца. Лицо словно вырубленное из камня. Кожа гладкая, лишь под глазом, нарушая картину, белеет шрам. Длинные черные волосы. Ухоженная короткая борода. Даже не борода. Щетина покрывает подбородок, поднимается к нижней губе тонкой полоской, а над верхней губой раздваивается аккуратными усиками.
- Мы тут с женой застряли недалеко: Не разрешите у вас переночевать?
Незнакомец внимательно осмотрел меня.
- Конечно. В такую погоду телеги часто застревают. Подождите минутку, я переоденусь и помогу привести лошадь.
Он закрыл дверь, а через несколько минут вышел одетый в кожаные сапоги и длинный плащ с капюшоном. Незнакомец снял лампу с гвоздя, и мы направились к машине.

3. Сам бог послал.

Я не стал говорить незнакомцу, что мы вовсе не на лошади, а на стареньком, но добротном бмв. Мне нужнее была его помощь и лампа. В сапогах он шел быстро, я еле поспевал.
  Маша будет довольна. Мягкая кровать лучше лежанки в машине. Шли мы минут двадцать. Оказывается, в темноте я бродил дольше, чем предполагал. Наконец в слабом свете лампы показалась машина. Маша дремала. Я поспешно открыл дверь и потряс за плечо.

- Маша, вставай соня. Я человека привел. Он нас приютит.
- Ой Владик, ты ушел а аккумулятор сел. Фары и погасли, - спросонья оправдывалась жена.
Потом перевела взгляд на незнакомца за моей спиной.
- Что-то не пойму, что за карета у вас. В городе таких не видел, - задумчиво спросил незнакомец, осматривая машину. Затем свет лампы охватил нас. Мужчина заглянул в салон. Свет лампы дрогнул. Я оглянулся. Незнакомец, дрожа, отошел на несколько шагов. Рука его беспорядочно шарила под рубашкой. Наконец появился крестик на цепочки. Незнакомец поцеловал крест и спрятал обратно.
- Клавдия Андреевна! - забыв про необычность 'кареты' незнакомец с грохотом бросил лампу на крышу.
Слегка оттолкнув меня, мужчина приклонил колено перед Марией и протянул руку.
- Ты наверняка устала, проделав долгий путь. Позволь помочь выбраться из дилижанса.
Маша, опешив, приняла руку. Вышла из машины.
- Клавдия я уже не надеялся. Столько времени прошло. Я ждал. Я говорил, что буду ждать. И вот ты приехала. Боже, я счастлив. Я положил руку на плечо незнакомцу.
- Мужик, ты ее с кем-то перепутал. Она не Клавдия.
Незнакомец повернул голову. В глазах была ярость.
- Как ты меня назвал? Я что похож на мужика? - быстрым движением он сбросил руку и полностью развернулся ко мне. - Я мужчина. Сударь, вы оскорбили меня в присутствии самой драгоценной женщины. И единственная причина, почему я еще не вышиб из вас дух, это оставленный дома пистолет.
Пистолет? Да он свихнулся? Какой-то деревенский дурачок? Не сиделось мне в машине.
- Эй вы! - резко бросила Маша. - Не смейте разговаривать так с моим мужем!
Незнакомец повернулся к Маше. Я стал приглядываться, как лучше выполнить боковой.
- Клавдия! Зачем? Я просил не говорить так. Я же Орфей. Неужели ты меня не узнаешь? - затем что-то переклинило в его голове. - Муж? Клавдия: ты все же вышла замуж: проклятье:
-Послушайте! - она поймала умоляющий взгляд Орфея. - Послушай. Я не Клавдия. Я Маша. Мария! И я тебя совсем не знаю!
  Орфей отступил. Шаг, еще шаг назад. Затем остановился.
- Что ж. Так даже лучше: - он помедлил. - Извините, я принял вас за другую.
Я расслабился. Всего лишь совпадение.
Маша тоже успокоилась.
- С каждым бывает, - ободряюще произнесла она. - Может быть проводите нас к дому? Я чертовски устала и хочу спать. Вас нам словно бог послал.

4. Похоже на шутку, потому и правда.

Я наслаждением стянул грязные носки. Бросил около входа. Туда же отправил вымазанные грязью брюки, и мокрые куртку и рубашку. Маша с завистью смотрела на меня. Увы, ей так просто раздеться не получится.
  Внутри дом просторный. Достаточно большой. Судя по проемам около трех комнат. В какой-то из них находится кухня. Мы же стоим в подобие гостиной. Два огромных книжных шкафа. Старинный камин - вот уж редкость в деревенских домах. Рядом стоят два кресла, между ними, миниатюрный столик с шахматной доской.
  Орфей скрылся в одной из комнат. Через несколько минут вернулся одетый в тот самый костюм, в котором видел его прежде. Одной рукой он вытирал полотенцем мокрые волосы, в другой держал два халата.
- Возьмите. Может быть немного великоваты. Дядя привозил. Он у меня торговец. Говорит с самого Вьетнама.
Маша схватила халат и убежала переодеваться в комнату, откуда вышел Орфей. Я, стоя в семейных трусах просто накинул халат и подпоясал шелковым ремнем.
  Халат, в самом деле, шикарный. Уж не знаю из Вьетнама ли, но шикарный. На шелковом материале во всей красе вышит тигр.
Орфей бросив полотенце на кресло встряхнул длинные волосы. Я еще раз удивился, на сколько похож на джентльмена. Хотя сейчас у людей, каких только заскоков нет. Некоторые даже головы бреют и халаты надевают. Пускай пройдут так по Москве: я чуть улыбнулся. Орфей тем временем закрыл дверь на толстый засов. И поставил упор. Воцарилась неловкая тишина.
- А к чему такие предосторожности? - чтоб развеять тишину спросил я. Орфей недоумевающе посмотрел на меня.
- Я имею ввиду упор, окованная металлом дверь: Разбойников ждете?
Орфей улыбнулся.
- А как же. Один раз пытались. Но этот самый упор и окованная дверь, спасли. Еще конечно помогли пистолет и ружье.
Я рассмеялся.
Орфей опять непонимающе посмотрел на меня.
- Вас что-то рассмешило?
- Ну, как же, - опешил я. - Ведь рассказ про разбойников: Это что не шутка?
- Сударь, вот это шрам над глазом доказательство правдивости моего рассказа. Если вы хотите оспорить его истину, то, увы, я не в настроении драться.
Я почувствовал вину.
- Простите. Не хотел вас обидеть. Просто не думал что есть еще такие дикие места: Кстати что это за место?
- Выдропужский тракт. Не так далеко ямское село Выдропужское. А разбойников.. их везде хватает.
- Согласен, но все же в городе их меньше:
- Так вы из города? - перебил меня Орфей. - Из какого?
- Мы из Москвы, - ответила за меня Маша, выходя из комнаты в халате с вышитым драконом. - Извините Орфей, но Владик и я очень устали. Может, продолжим разговор завтра?
Орфей уставился на мою жену. Не мог отвести взгляд.
- Да конечно, - кое-как проговорил он. - Боже вы так похожи:
- Где разрешите нам лечь? - поинтересовалась Маша.
- В той же комнате где вы переодевались.
Я был не прочь продолжить разговор но, увидев строгий взгляд жены, побрел в комнату.
- Кстати, как вы могли слышать, меня зовут Влад. Рад знакомству, Орфей.
Орфей рассеяно кивнул.
Я зашел в комнату и Маша сразу закрыла занавески у входа.
- Что на тебя нашло? - спросил я жену.
- Ты сам не понял? - зашипела, Маша на меня. - Лампа, сам дом. Странный наряд. Да он не похож не на одного деревенского жителя. Он даже на городского не похож. Держится как аристократ. Конечно я был согласен.
- А еще вот что, - Маша показала на черно-белый снимок. Снимок довольно старый. В деревянной рамке. Стоит на столике возле широкой кровати. На снимке в белоснежной блузе и кокошнике какая-то девушка.
- Боже мой! Маша, это же ты!
- Да не ори так! - снова зашипела она. - И так вижу что я. Тут что-то странное. Поменьше говори с ним о нас и побольше о нем. Но это завтра сейчас спать.
Она скинула халат. Я полюбовался отличной фигурой супруги. Затем скинул свой и лег рядом. Постель шикарная. Необычайно широкая. Судя по всему, на ней спал сам хозяин, но уступил гостям свое место.
  Орфей тем временем потушил лампу в гостиной и затих. Чуть позже, уже сквозь сон я услышал тихую молитву. Кажется, он читал ее наизусть. Он просил прощения. Не только у бога. Клавдия - расслышал я.
  Господи, все это так похоже на шутку: потому и правда.

5. Время не имеет значения.

Утро. Я открыла глаза и поняла, что ужасно выгляжу. Макияж исчез, словно и не было. Остатки туши и губной помады видны на подушке. Косметичка, конечно, осталась в машине. Еще и на голове кавардак, а у меня нет даже гребешка.
  Перелезла через спавшего Влада, при этом ткнула локтем под ребро. Владик закряхтел, но не проснулся: Будет знать как храпеть всю ночь. Накинув халат, вышла из комнаты.
  Орфея в гостиной не было. Гостиная: господи в деревнях это называют сенями. Однако все-таки гостиная, иначе не назовешь.
  Дверь отварилась, и вошел закутанный в плащ Орфей.
- Доброе утро, - поздоровалась я.
- Утро доброе, - неуверенно ответил он.
- Куда-то ходили с утра пораньше?
- В лес: на охоту. Не уверен, что даме будет приятно знать подробности.
- Согласна. Как там погодка?
Орфей снял сапоги и повесил ружье на крюк.
- Дождь кончился. Но дорога подсохнет, скорее всего, завтра к обеду. Можете остаться у меня.
- Спасибо, - поблагодарила я. - Вы так добры только потому, что я на нее похожа?
Орфей вздрогнул. Снял плащ, и устало сел в кресло. Я села рядом.
- Нет. Я бы помог любым путникам, - выдохнув, ответил он.
- А я и в правду похожа на: Клавдию?
Зеленые глаза с горечью посмотрели мне в лицо. Можешь не отвечать. И сама знаю, что так.
- Как две капли воды, - наконец процедил он.
Интересно: уже интересно.
- А кто она вам? - задав вопрос, я закинула ногу на ногу.
- Возлюбленная.
- И почему она не с вами?
- Ссора.
- Серьезная?
- Да.
Этот парень холоден как лед. На все вопросы отвечает сухо. В конце концов, может остаться здесь до завтра и потом просто убраться отсюда. Чего я лезу не в свои дела. И все же.
- Что послужило причиной?
Орфей дернулся.
- Я.
- Может, прекратите это? - наконец не выдержала я.
- Прекратить что?
- Я что должна все клещами вытягивать? Расскажите нормально. Вчера вы чуть не бросились меня целовать, а сегодня бесстрастны как бревно. Это просто невежливо.
Орфей встал и направился к двери. Затем резко остановился. Сел обратно в кресло и раскрыл шахматную доску.
- Знакома игра? Забава из индии: очень увлекательно, - говоря это, руки умело расставили фигуры.
Я отступила. Бесполезно его терзать.
- Да играла пару раз, - бесстрастно ответила я и сделала первый ход. Орфей смотрел на белую пешку, выдвинутую на середину поля.
- Вы слишком похожи на нее, - начал он, так и не сделав ход. - Мне сложно рассказывать нашу ссору. Я словно переживаю ее заново, и получается, что рассказываю ее самой Клавдии.
Наконец он выдвинул свою пешку, перегородив путь моей.
- Извините, - я почувствовала себя виноватой.
Несколько минут игра продолжалась молча. Орфей оказался не слабым игроком. Он сумел взять мою ладью и коня. Хотя я никогда серьезно не увлекалась шахматами.
- Во всем был виноват я, - внезапно заговорил он. - Она ушла. Я умолял ее простить.
- А она?
- Сказала, если простит, вернется. И тогда я пообещал, что буду ждать вечно.
Я замерла с поднятым ферзем.
- Так вот зачем все это: лампа на улице: галантный костюм: Вы все еще ждете ее?
Он кивнул.
- Не подумайте, что я стараюсь перед ней. Я стараюсь просто стать лучше. Выучил несколько иностранных языков, по дядиным книгам. Сшил этот костюм: - он замолчал. - Из занавесок. Материал в Выдропужске редкость, так что: из чего было.
Еще несколько ходов и я поняла, что близка к проигрышу. Орфей, словно не замечая этого, продолжал играть.
- И давно вы ждете?
Он пожал плечами.
- Не знаю. Время дольше летит, если обращать на него внимания. Может год может, два: я не считаю.
- А когда ушла Клавдия? Я понимаю тяжело вспоминать, но все же:
- Тяжело: да и трудно: год: как-то выскочил из головы.
Орфей схватился за ферзя. Взгляд направлен на доску, но проходит сквозь нее: наверное сейчас он видит Клавдию.
- А что было тогда? События какие? - мне уже было плевать на игру. Пешка опустилась на черную клетку абсолютно бессмысленно.
- Новости до нашего села редко доходят: Слух ходил, что Николай второй думу распустил. Да что-то больше ничего и не припомню. Мне тогда не до новостей было:
Наконец он взял ферзем моего короля.
Я не ответила. Сказано было все что нужно. Я боюсь.
- Спасибо за игру, я, наверное, пойду мужа разбужу, пускай свои вещи отстирает и повесит.
Я направилась в комнату. У самого входа меня остановил его голос.
- Интересно: - пробормотал он, складывая фигуры в шахматную доску. - Я никогда не мог выиграть партию у Клавдии. Или со временем я стал играть лучше?
- Время не имеет значения, - бросила я через плечо и прошла в комнату.
- Увы, я не могу в это верить, - прошептал Орфей и захлопнул шахматы.

6. Это сложно.

Стирать без порошка, в холодной воде: руками! Отвратительное занятие. Наконец последний носок прополощен в чугунном тазике и повещен на веревку. Маленький дворик около домика с небольшим колодцем. Рядом сарай с инструментами, как объяснял мне Орфей. Интересно, что в его время считалось инструментами? Наверно все те же молоток да пила. Орфей около того самого сарая рубит дрова. Ужасно хочется с ним поговорить: но Маша. Не спрашивай то, не рассказывай се. И вообще лучше молчи.
  Я посмотрел на небо. Ясное небо. Солнце должно уже к утру высушит одежду. Возможно даже и дорогу.
- Могу я чем помочь? - все же спросил я.
Орфей внимательно на меня посмотрел. Улыбнулся.
- Нет, спасибо. Вы все-таки гости, - ответил он. - Хотя если не против, может вечером разыграем партию в шахматы?
Конечно, я был не против. Авось Маша будет спать, и я с ним нормально поговорю.
Я вошел в дом и сразу встретил недовольный взгляд жены.
- О чем ты с ним говорил?
- Я всего лишь предложил помощь, - оправдывался я.
- Поменьше говори с ним, - устало объясняла она. - Ему получается больше ста лет: а как выглядит? Да он же даже не знает, что ждет почти век! И не должен узнать!
Я разозлился.

- Не командуй мной, - предупредил я. - Лучше ответь, почему он не должен знать? Та Клавдия уже скорей всего мертва: да и если жива не легче.
Маша слушала. Кажется, она начала меня понимать.
- Орфей необыкновенный мужчина: он ждет ее здесь уже девяносто лет. Смотри, он сам себя образовывал. Улучшал. Все ради нее: Ему нужна Клавдия, похожая на тебя! А не та старушка, если она вообще жива. Пойми он ждет напрасно: Это просто бесчеловечно ему не сказать: если не мы, то кто-нибудь еще наткнется на него и расскажет. Только этот кто-то может, не будет так мягок.
Я замолчал.
- Сегодня за шахматами, я все ему расскажу. А завтра мы уйдем отсюда. Маша закрыла лицо руками.
- Я не знаю Владик: - послышался эхом ее голос. - Не знаю: но чувствую: что не надо говорить. Эт его единственная цель в жизни: если он ее потеряет, то что будет?
В самом деле? Что будет? Что лучше? Потерять цель жизни или дальше жить с недостижимой целью?
- Маша я не знаю: Это сложно:
- Вот тогда давай лучше не будем. Так он хотя бы будет жить:

- Шах и мат, - бесцветно произнес Орфей.
Я протянул руку. Он непонимающе уставился на нее.
- Возьмите и слегка пожмите, - подсказал я. - Так нужно поздравлять победителей.
Он пожал мою руку. Затем отпустил и с интересом пощупал свою ладонь.
- Поздравлять победителя: я победитель: Боже: это так приятно.
- Ну что вы, отличная игра! Вы достойно играете!
Орфей посмотрел на меня.
- Вы мои первые соперники за очень долгий срок: спасибо вам.
- Кстати о сроках: - начал я. - Вы здесь уже довольно давно: неужели к вам никто не заходит?
Маша злобно посмотрела на меня.
- Раньше, мальчишка из села забегал. Он носил коробку с товарами. Предлагал овощи, хлеб. Но потом перестал: наверное далеко ко мне бегать, от села. Да и не больно много я у него покупал.
- И что больше никого?
- Нет, наверное, нет: - Орфей собирал фигуры, Смотрел на доску с отсутствующим взглядом.
- О боже, вы здесь один. Сами с собой играете в шахматы, читаете, охотитесь. И все время один? Это же хуже заключения: это мука: боже, и так девяносто лет:
Шахматы выпали из рук Орфея. Несколько фигур укатилось под шкаф.
- Что вы сказали?
Я задохнулся. Во-первых я проговорился. Хотел этого или нет, еще сам не решил. А во-вторых, Маша сильно врезала мне локтем под ребра.
- Влад ты устал. Игра была напряженной иди поспи.
- Ваш муж сказал что-то о :
- Не обращайте внимание. Он перенервничал. Владик я же говорила, что ты не должен нервничать!
Маша под руку отвела меня в комнату. Ни слова не сказала, лишь зло посмотрела на меня. Мы легли спать.
  Засыпая, я услышал отрывки молитвы Орфея:
- Боже: это сложно.

7. Я буду ждать. Но недолго.

- Маша мы правильно поступаем? - только и смог спросить я.
- Не знаю. Но ответственность. Такую ответственность я не хочу на себя брать.
Мы помахали рукой Орфею. Он помахал нам в ответ. Сейчас нелегкий путь до заправки. Потом обратно и мы навсегда покинем Выдропужский тракт и наконец доберемся до Новосибирска.

- Господи: они ушли. Было здорово с ними. Хоть как-то раскрасили мою жизнь. А ты знаешь, она очень похожа на нее: конечно ты знаешь. Но я рад, что это не Клавдия. Я не выдержу если она выйдет замуж.
  Девяносто лет: я здесь девяносто лет: сменился император: да и вообще император ли сейчас: Сменилась целая эпоха, а я не видел этого. Я словно отшельник: А Клавдия? Жива ли она? Если нет, почему я жив? Для чего я жил все это время? Почему остался молод?
  Боже: это сложно: сложно, так жить: Я не сомневался. Не сомневался ни на секунду, что она вернется. Я ждал: ждал долго: А стоит ли сейчас ждать?
  Это просто обидно: обидно столько прождать и не дождаться совсем чуть-чуть: вдруг она уже едет?
  Я дурак! Зачем: тогда: зачем я тогда это сделал? Шахматы: дьявольская игра. Я в очередной раз проиграл и предложил сделать на следующую игру ставки. Я желал тебя: И сказал если выиграю, ты станешь моей: Высокая цена, - сказала ты. - Значит и в случае проигрыша цена расплата должна быть достойной. Я уйду, если ты проиграешь.
  Как я мог согласиться? Я тебе не поверил: я желал тебя, и получив возможность обладать тобой, я ее использовал. Ты играла печально, я не заметил:
  Я проиграл: ты всегда была сильнее: но я старался. Я хотел выиграть: Я желал тебя: не подумал:
  Как я мог ставить на кон нашу любовь? Так сказал мне ты. Я понял это. Понял когда проиграл: и ты ушла.
  Почему я выиграл сейчас, а не тогда:
  Подай мне знак господи. Я не могу так жить.
Я вынул из ящика пистолет. Приставил к виску: слезы текут по глазам. Я буду ждать, но не долго.

Я взял канистру, Маша достала из машины сумочку. Внезапный выстрел. Сумочка лежит на земле.
- Мы не вернемся Маша, - твердо сказал я. - Он сделал свой выбор.
Маша заплакала, но спорить не стала.

Пистолет взорвался в руке. Дуло оказалось забито, а пороха слишком много. Или он был заряжен слишком долго.
  Лежа на полу, оглушенный, я не чувствовал боли. Изуродованная кисть, пару осколков впились в лицо: пустяки. Я получил его. Я ждал долго. Подожду еще. Я получил свой знак. И если я до сих пор жив: значит не зря:
  Только на это и остается рассчитывать.

3. #7: Мыша (95). Хочешь, я расскажу тебе про Выдропужск?

Космобот среднемалого тоннажа 'Выдропужский тракт' опустился на космодроме Нового Плесецка в четверг после обеда. Экипаж корабля, в лице своего единственного представителя капитана Глухова, выбрался на парящий после дождя бетон поля, посмотрел на небо (хорошее такое небо, фиолетовое), попинал для порядка шасси, поставил пепелац на сигнализацию, да и пошел себе в сторону терминала. Терминал американисто сиял в подступающем вечере огромной неоновой вывеской, в которой, по русскому обычаю, не горела буква 'Л'.
Внутри терминал был прохладен, чист, и почти безлюден. Лишь у конторки скучала миловидная блондиночка в пиджаке, который мог быть только форменным. Потому как верить в такое вопиющее отсутствие вкуса у симпатичных девушек Сергей Глухов категорически отказывался.
- Hallo! Gut den Abend! - радостно пропела она.
- Привет, привет... - пробормотал Сергей, аккуратно выкладывая в рядок на конторку права, СТС, кредитку, и увесистую бандерольку в наклейках, ради которой он собственно и прибыл на эту богом забытую планетку.
- О! Траствуйте! - исправилась блондиночка, небрежно-профессиональным жестом проводя сканером над документами, - надолго к нам?
Голубые глаза были нереально хороши...
- А? Да нет, завтра улечу. Бандерольку вот сдам.
- Люблю вас, русских. Надо же так говорить 'Да нет'! - голубые глаза смеялись, - это надо понимать так, что не надолго? Или до завтра - это для вас надолго?
- Это как пойдет... - Сергей наконец сумел вынырнуть из этой искрящейся голубизны, - Кстати, а почта у вас тут есть?
- Почтамт в городе, напротив Ратуши. Но почтовый ящик есть прямо тут - блондиночка небрежно кивнула на монументальное сооружение в углу.
Сергей с сомнением покосился на бронированную дуру, весело перемигивающуюся многочисленными лампочками, и больше всего напоминающую неудачный плод любви банковского сейфа с дюжиной игровых автоматов. Разных. И доверить вот этому бесценную бандерольку, вместе с которой они пересекли полгалактики? (Ну ладно, ладно... Только позавчера Димон ее впарил. Мол, передай с оказией фотки троюродной бабушке, для бешеной собаки семь верст - не крюк, а ты все равно совсем рядом пролетать будешь. И чего можно нафотать на полсотни компактов? А порнушку бабушкам слать вроде как не принято. Хотя...)
- Я лучше на почтамт схожу, - решил Сергей, - заодно на ратушу посмотрю. И прочие блага местной цивилизации, - распихав документы по карманам, он пристроил бандероль под мышку и опять залюбовался чудными тевтонскими очами над нелепым пиджаком, - До свидания, красавица.
- Auf Wiedersehen. Надеюсь, вам понравится на Новом Плесецке. Не забудьте, стоянка оплачена до 10 утра. И возьмите чек.

Спустя два часа Глухов был убежден, что букву 'Л' над терминалом надо вообще разбить к ядреным кваркам. Дабы ее и днем видно не было.
- Песецк, он и в галактике - Песецк... - ворчал Сергей, наматывая очередной километр по улицам. Хотя запутанной квадратно-гнездовую планировку города назвать было нельзя никак, а прохожие были доброжелательны и охотно подсказывали дорогу к Ратуше. Но, вероятно, тут требовалось аборигенное умение отличать с первого взгляда улицы от штрассе, коим Сергей категорически не обладал, и в результате отсутствия которого уже полчаса блуждал вокруг Ратушной площади, перманентно промахиваясь по нужным поворотам. А с учетом того, что на маршрутку он опоздал, такси вызывать пожлобился, и топал до города пешочком... Семь с половиной километров, конечно, не великое расстояние, но как представишь, что все это время можно было провести в уютном баре... А уж как представишь, что почтамт закрылся... Параллакс твою через апогей! По-другому и не скажешь. И разбить букву 'Л', да.
Наконец судьба сжалилась и послала нормального человека, который тупо поморгав на глуховское: 'мать вашу, куда Ратушу спрятали?', на 'Wie zum Rathaus zu gehen?' просто и незамысловато ткнул пальцем в ближайшую подворотню. Переулочек, как ни странно, вывел Сергея куда следовало. И почтамт тоже еще работал. А через два дома был тот самый бар, о котором капитан Глухов мечтал с момента приземления. Жизнь налаживалась.

Исстрадавшийся организм капитана бережно впитывал в себя чудесное местное пиво, время от времени аккуратно полируя его Баллантайнсом. Было замечательно. Вокруг негромко шуршала русско-немецкая речь, бармен ставил пластинки с какими-то незнакомыми хитами и спрашивал на непонятном языке, нравится ли они ему... Ему нравилось, он кивал бармену, и бармен пододвигал очередную кружку, наливал виски и ставил новые пластинки. И знакомое 'Траствуйте!' стало закономерным продолжением этого сказочного вечера.
- Траствуйте, капитан Глухов! - она стояла чуть позади него, вся такая удивительно женственная без своей дурацкой формы.
- Просто Сергей, - он приглашающе хлопнул ладонью по соседнему табурету, - будете что-нибудь?
- Марта - она покосилась на очередную кружку в его руке и, опустившись рядом, решительно выдохнула - Пиво! Только без виски.
- Ну, за знакомство, Марта!
- Prosit!
Сергей с умилением наблюдал, как Марта поднимает двумя руками великоватую ей кружку, трогательно обхватив ее тонкими пальчиками, и не знал, что сказать. Состояние это было незнакомым и оттого несколько пугающим. К счастью Марта заговорила первой.
- А разве можно так запивать... Как это говорят... Йорш, да?
Глухов чуть вискарем не подавился - М-можно... - хрипло выдавил он и отхлебнул на всякий случай пива. - Виски пивом запивать можно, а ёрш - это пиво с водкой, и их действительно лучше не мешать. Водку вообще лучше ни с чем не мешать, разве только со спиртом... Но вот зачем? - потом подумал и добавил - еще с вермутом можно, но тогда надо обязательно бросать туда маслинку... Чтоб такой гадости много не выпилось...
Сергей пригорюнился. Вероятно, представлял себе что-то очень невкусное с маслинкой на дне. Робко прикоснувшись к груди Глухова, Марта провела кончиками пальцев по нашивке 'Vydropuzhsky Trakt' на его комбезе.
- Знаешь, - она замялась, - можно я спрошу?
- Спрашивай.
- А почему у твоего корабля такое дурацкое имя? 'Ви-дроп-йу-жски Тракт'? Разве так корабли называют?
- Опять... - обреченно простонал Сергей, - Ну за что мне это? Марточка, девочка моя, ну почему не может космобот называться 'Выдропужский Тракт'? Вот линейный крейсер 'Млечный Путь' или там 'Гольфстрим' - так это легко и просто, чайбейджиньский мегаджонк 'Дзюда Сычоу Джилу' - так это ж всем понятно, а космобот 'Выдропужский Тракт' - нееет, так не бывает! 'КОСАТУЗЛА' - и то понятно, а...
- Это транспортник с Чавеса? - неожиданно перебила Марта.
- Нет, с Ново-Нэньки, ну да неважно! Задолбали! Я космобот 'Трасса Е- 95' даже видел! И ни-ко-го это не удивляло!
- Так там портрет Кинчева на полфюзеляжа нарисован!
Глухов снова поперхнулся. Теперь пивом. - Предлагаешь нарисовать мне испуганную выдру? На полфюзеляжа? Чтоб вопросов лишних не возникало?
Марта тихонечко засмеялась - Представляю, как это будет выглядеть... Боюсь, что тогда лишних вопросов возникнет еще больше, и ты окончательно задолбаешься на них отвечать... А мне просто интересно, что это за Выдропужск такой?
Сергей мечтательно улыбнулся - это один маленький город на Земле... Еще меньше Нового Плесецка. И в нем живет моя бабушка. А еще - к нему ведет дорога, которую все, почему-то, называют трактом...
- От космодрома?
- Нет там никакого космодрома...
Он заглянул в ее удивленное лицо, придвинулся ближе и спросил - А хочешь, я расскажу тебе про Выдропужск? - Марта, как-то сама собой оказалась в его объятиях, чуть поерзала, устраиваясь в них поудобнее, и доверчиво хлопнула изумительными голубыми глазищами - Хочу!

Космобот среднемалого тоннажа 'Выдропужский Тракт' покинул космодром Нового Плесецка ровно в 9-45.
Марта обещала писать.
Капитан Сергей Глухов в очередной раз убедился, что имя кораблю было выбрано исключительно верно.

4. #15: Лика (в домино) (93). ОБМАНКА

Ивану Петровичу всё надоело. Такое случается временами почти со всеми. Другое дело, что с разной силой. Ему до такой степени надоело, что не только глаза бы не глядели, но и уши бы не слышали, и нос бы не обонял, и кожей бы не ощущалось... и не плохо бы ещё, чтобы никакого вкуса тоже не было! Желание отключиться было острым, отвлечься не получалось.
Сложно стало выходить на балкон: шестой этаж, перила довольно низко. А внизу такой асфальтик - чистенький-чистенький, приятный. Это дворник хороший. Хотя из приезжих. И говорит "зыдрасты" вместо "здравствуйте". Но так доброжелательно, что ясно: хоть в два ночи в подворотне встань с чемоданом кредиток - безопасно, не клюнет.
В метро тоже нелегко было. Поезда шустрые, рельсы блестят! А в офисе? Там-то и вовсе. Одна бумагорезка чего стОит. Ах, как шинкует! Просто в нитки.
На самом деле, он только реагировал. Думать ни о чём таком не думал. Специально. Просто не мог спокойно смотреть, к примеру, на вилки с ножами, да и точка.
И ещё в ушах стучало. Особенно по утрам. Бу-бух! Бу-бух!

Началось-то с пустяков, как всё обычно начинается. На работу спешил. А Семеновна, консьержка, цветы у подъезда поливала. Рожа, естественно, недовольная.
- Куды прёшь, не вишь, брызги веиром? Напялят импорту и прут! Тилегенты, бля!
Седые косицы бабкиных немытых волос выбивались из-под цветастого платка, платье заляпано побелкой и масляной краской - недели две назад подъезд отремонтировали.
- Не беспокойтесь, это лён, высохнет. Здравствуйте.
- Мне шо лён, шо хуён - топай давай, здоровкаться он будет, бля! Вначале припрутся, влезут, а потом здоровкаются!
Он только рукой махнул, и поспешил к автобусной остановке. Можно было на машине, но возле конторы очень маленькая стоянка, там иной раз и не приткнёшься. Автобус как раз подруливал. Когда Иван Петрович ступил на подножку, за спиной всё ещё злобно визжала и материлась не с той ноги поднявшаяся Семёновна.

В салоне стоял запах человеческих тел и вчерашнего пива. Спёртый воздух казался клейким. Народу - не пропихнуться. С трудом удалось вытащить из кармана проездную карточку. На этом дело застопорилось. Локти прижали к бокам чуть не хо хруста. Между тем толстая и потная кассир-контролёр со своего места зорко смотрела на нового пассажира.
- Гражданин, предъявите!
- Сейчас... есть у меня... сейчас достану.
- Ишь, рассейчаскался! Все говорят, что есть! Показывай давай! - вдруг заорала контролёрша, вкладывая в вопль свою усталость, раздражение на пассажиров, жару, духоту, маленькую зарплату и всю свою неустроенную жизнь. Он был ни при чём, этот загорелый и худощавый дядька средних лет, в дорогом светлом летнем костюме, с аккуратной чуть удлиненной стрижкой. Просто так уж совпало: он не мог достать билет, а она была уже не в состоянии сдерживать накопившиеся раздражение и злость. Она кричала и сама удивлялась на себя, кричала злые и обидные слова, потому что оставила сына дома одного, потому что давно не писала ни матери, ни брату, потому что в съёмной ободранной однушке, в старом зиловском холодильнике осталась только начатая банка селёдки, две свёклины и плавленый сырок!
Когда злая пелена перед глазами рассеялась, дядьки уже не было в автобусе. И даже за штуку баксов она не смогла бы сказать, показал ли ей, в конце концов, свой билет тот, кто послужил невольным поводом для срыва.

"Повод" в это время поднимался в лифте на седьмой этаж офисного центра. Сегодня никак нельзя было припоздниться, с утра совещание. А у шефа именно в этот раз имелись некоторые основания к недовольству давним и старательным работником. Накануне партнёры опоздали на переговоры часа на полтора, Иван сильно задержался и не успел вовремя отправить еженедельные отчёты в головную организацию. Такое случилось впервые. Но кому какое дело! Начальство плохо скрывало возмущение. Похоже, назревал втык, прямо на планёрке, при коллективе, при подчинённых. Только опоздания не хватало.
Кабина еле ползла. "Как на Голгофу поднимаюсь, - с остатками юмора подумал Иван Петрович. - Не мой день". В этот момент лифт покачнулся, странно скрипнул - и застрял.
Удивительно, но аварийная кнопка сработала сразу. Лифтёры тоже своё дело знали. Минут через десять слегка взъерошенный и с пыльным пятном на правом колене (пришлось опереться, когда выбирался из перекосившейся пластиковой клетушки), он заглянул в дверь.
- А-а-а! Вот и герой нашего романа! - такое приветствие зава ничего доброго не сулило. - Ну что интересненького расскажете? Будильник не зазвонил? Машина сломалась? В лифте застряли?
- Да, вообще-то. Именно в лифте.
- Совсем уж! хоть придумали бы что-нибудь пооригинальнее! И посмотрите на себя. Что за вид, а! Как только из пивной! Хоть бы своих сотрудниц постыдились! Так же и работаете: чёткости нет, порядка, обязательности. Здорового трудоголизма, я бы сказал. Честного отношения к труду. Не делаете ничегошеньки, расслабились. Посмотрите на меня: вкалываю, как вол! Директор-редактор! Две работы за одну зарплату! И должен всё делать сам! Всегда! Один! А вы тогда на что? - Лицо начальника от крика покраснело, на шее надулись жилы.
Коллеги самым внимательным образом изучали стены и столы.
Иван Петрович вспомнил, как две недели назад шеф принялся было честить за какую-то надуманную провинность секретаря Анюту. Точнее, Анну Евгеньевну, элегантную даму за тридцать пять. Рыжевато- белокурую, стройную, с задорными зелёными глазами, нежным капризным ртом и вздёрнутым носом. Ведь именно он, Иван Петрович, вступился и прекратил скандал... обижаться не приходилось, он-то не красивая женщина... Сердце, однако, закололо. Тогда же и стук этот в голове начался.

Уже на лестнице, дробно простучав каблуками, Анюта его догнала.
- Вань, да наплюнь! - Она смотрела почти нежно и то и дело трогала его наманикюренными пальчиками за плечо. - Ну мы же все знаем, что ты отличный специалист. У шефа характер такой! Он отходчивый, хоть и горячий. Всё хорошо будет. Покричит - и простит.
- Простит. За что простит?
- Ну... Ванечка... ну что ты такой злой!
- Я? - в голове застучало громче и больнее.
- Забей, говорю. Мы все тебя любим. Ты замечательный! Одни глазищи серые - ууух! Ну не переживай ты так, подумаешь, накричали. И не вздумай уволиться, ведь вся работа встанет, ты нам так нужен!
Она часто дышала и грудь в вырезе бело-зелёного шёлкового платья поднималась и опускалась, не давая отвести взгляда.
- Поэтому догоняла?
- Нет-нет, как тебе только такое в голову! Нет, конечно нет! На тебе лица не было. Я и подумала, что уйдёшь!
- Подумала. Уйду. Нет, не волнуйся. Останусь. - Он говорил, а во рту накапливалась горечь. Её интересует именно работа. Заботливо... - по отношению к фирме. Спасибо ещё раз, милая.

Анюта встала на цыпочки и чмокнула его в щёку, продолжая что-то щебетать. Но Иван уже не слушал. Он повернулся и начал спускаться по лесенке. Мысленно посылая всё и вся в Бабруйск и вдоль Выдропужского тракта. Не делая исключений.
Даже для себя самого.

С того дня прошла неделя. Теперь всё время стучало в ушах. Особенно по утрам. Бу-бух! Бу-бух! И всё надоело до такой степени, что не только глаза бы не глядели, но и уши бы не слышали, и нос бы не обонял, и кожей бы не ощущалось и чтобы никакого вкуса не было.
Кстати, последнее соблюдалось. От сигареты только слегка жгло кончик языка, никакого вкуса не чувствовалось. Он раздраженно смял обманку двумя пальцами и выкинул за перила балкона. Посмотрел, как летит - красиво, по дуге.
А потом шагнул следом.

5. #3: Carapax (92). Правда-правда

- Я жду не дождусь, когда это случится.
Голос Маши звенел от счастья, и этого не мог не передать даже телефон. Хотя связь временами была отвратительной.
- Что "это"? - не понял Андрей.
- Ну это, это...
Андрей на секунду задумался.
- Все равно не понял...
- Ну, мы куда с тобой ходили в прошлую среду?
- Ах, эээто! Так бы сразу и сказала...
В прошлую среду они с Машей ходили в ЗАГС Центрального района и подали заявление. До свадьбы осталось подождать законный месяц.
- Андрюшенька, какой же ты у меня БЕСЧУВСТВЕННЫЙ ЧУРБАН...
Андрей представил, как она сказала это, очаровательно надув губки, и не сдержал улыбки. Машка словно бы увидела ее и рассмеялась в трубку. Иногда ему казалось, что она читает его мысли...
- Я люблю тебя, солнышко, - сказал она.
- Солнышко, я тоже тебя люб...
Андрей не успел договорить.
"А-а-а-а!!!" - услышал он в трубке Машин отчаянный крик. Через секунду что-то хлопнуло, как если бы в окно кинули камень, и послышался скрежет металла. Еще через секунду Андрей услышал Машин стон: "Мама..." - прошептала она. И все стихло.
- Маша, что случилось... Маша? МАША-А!!!

С тех пор минуло десять лет. Каждое лето Андрей ездил на то злосчастное место, где трактористу Галактионову приспичило пересечь Выдропужский тракт. Вешал на столб венок, возвращался в город, оставлял машину на стоянке, а сам отправлялся на кладбище. Там долго сидел у могилы, рассматривая Машин портрет на эмалированной табличке. Пил водку, закрывал глаза и мысленно возвращался к их последнему разговору.
Иногда на кладбище он встречал родителей Маши. Но Людмила Федоровна, миниатюрная красивая женщина в черном скорбном платке, разговоров всегда избегала, стараясь в его сторону даже не смотреть. Венедикт Савельевич тоже лишь сухо кивал и отворачивался. Стоял, возвышаясь подле нее, со спиной прямою, как стена...
Трактористу дали три года. Из них два, как оказалось, условно. Ибо через год он попал под амнистию и был отпущен. Дальше гонять на К-700 поперек асфальта.
Андрей видел его на суде - невзрачный, неумный, никчемный человечек, не могший связать трех слов и объяснить, как умудрился не заметить мчавшейся по пустому шоссе девятки. Однако смогший одного человека отправить в могилу, а другому поломать жизнь...

Машка была классный водитель, может быть даже лучше, чем он сам. С трудом отдавая в чем-либо пальму первенства, это Андрей нехотя признавал. Если не вслух, то про себя. И не мог понять - ладно, этот пьяница, с ним все ясно, но как она-то? Как могла не заметить огромный ярко-желтый трактор. Он же едет медленно, такую махину издалека видно, когда она выезжает на шоссе...
Андрея задумывался об этом всякий раз, когда подъезжал к месту аварии. И только один ответ всякий раз раскаленным клеймом отпечатывался в его мозгу: это все ИЗ-ЗА НЕГО... Из-за него - его гастролей, его эгоистичности и его легкомысленности!

Ну, что, он не знал Машку? Когда говорил, что вернулся в Питер на два дня, а потом улетает, на этот раз в Германию. Он рассчитывал на какой-то другой ответ, кроме торопливого, уже на ходу, "Я приеду!"? Он не знал, что Машка считает дни? Что даже часы разлуки для нее невыносимы, а он отсутствовал почти неделю...
В ЗАГСе они пытались как-то если не ускорить процесс, то хотя бы согласовать с их непростыми обстоятельствами - у невесты частые командировки в Москву, у него гастроли по всему миру - им трудно выкроить "окошко" в какой-то конкретный день. Но чиновное лицо только отмахнулось, сказав, что "таких занятых нынче каждый второй! а потом разводятся через неделю..." И недвусмысленно показало, что разговор окончен.

За десять лет дорога изменилась. С годами строений вдоль обочины становилось все больше, все чаще появлялись дорожные знаки, разметка, светофоры и пешеходные переходы. Все больше участков ограничивалось по скорости. Андрей вел осторожно, внимательно поглядывая по сторонам - стараясь не прозевать и, главное, запомнить на будущее все эти новшества. Единственное, что отвлекало его - воспоминания...
Маша тогда позвонила ему сама. Сказала, что по работе все хорошо: освободилась, договорилась и уже выехала. Что скоро будет, и чтобы готовился!
Он назвал ее сумасшедшей. Он назвал ее ненормальной. Он назвал ее глупышкой, а так же сексуальной маньячкой. Разве можно вот так все бросать и лететь за полтыщи верст??
Потом извинился, взял "сексуальную маньячку" обратно и предложил:
- Маш, а может, ну их нафик, эти гастроли? А что, устроюсь на работу поспокойней - буду концертировать, где-нибудь там в филармонии, или преподавать... Ну, денег поменьше. Ну, славы поменьше. Зато всегда рядом с тобой, каждый день!
- Во-первых, не каждый - у меня тоже работа, пожалуйста, не забывай, - поправила его Маша. - Во-вторых, я вот тебе дам "работу поспокойней". Думать даже не смей, Петров Андрей Святославович! Это имя должно греметь - на всю страну, на весь мир! - Она расхохоталась в трубку. - Ну, если не сразу, то лет через десять уж точно.
И спросила вдруг изменившимся голосом:
- А ты правда мог бы вот так - все бросить ради меня?
- Конечно, солнышко. Ты же знаешь, дороже тебя для меня нет ничего на свете.
- Правда-правда?! - снова повеселев, переспросила она.
- Правда-правда!
Он почувствовал, как Машка улыбнулась.
- Я жду не дождусь, когда это случится...
Голос Маши звенел от счастья, этого не мог не передать даже телефон.

С тех пор минуло десять лет. Каждый день из которых Андрей потратил на достижение цели. На то, чтобы сейчас, по их прошествии, удовлетворенно подумать: "Вот, Машенька, и загремел твой Петров Андрей Святославович... Загремел на весь мир, как ты этого и хотела... "
Трудясь с полной отдачей, проводя в гастролях большую часть жизни, он неоднократно ловил себя на мысли, что по-другому наверно и не может. Ибо тем самым он выполняет последнее желание, последнюю волю Маши... А еще ему казалось, что это она своими словами дала ему необходимую энергию - энергию годами выдерживать такую жизнь.
Трактор вынырнул как из-под земли. Огромный ярко-желтый трактор на огромных, невообразимо жутких колесах. Со ступеньками между ними, помогающими шоферу забраться в кабину.
Трактор стоял поперек шоссе. На пороге кабины курил тракторист, выставив на ступеньки обутые в керзачи ноги. Зажав в одной руке папироску, другой он придерживая дверцу, которая норовила закрыть ему обзор.
Курил папироску тракторист Галактионов.
Все это Андрей разглядел за доли секунды, выворачивая руль влево и ударяя по тормозам. Машину повело юзом, потом она сорвалась в занос и понеслась боком, рисуя на жирном асфальте черные дымящиеся линии. Пока не остановилась, метров через тридцать, у самого почти что трактора.
Которого мгновения назад, Андрей готов был поклясться, здесь не было.
Выскочив из машины, он с минуту приходил в себя: бешено вращал глазами и пытался вымолвить что-то членораздельное: "Т-ты!.. Д-да ты!.. Т-ты..!!!" Перемежая получившееся энергичными жестами и нецензурной бранью.
- Асс, - между тем спокойно констатировал в ответ Галактионов. Уперев подбородок в ладонь, он с притворной жалостью поинтересовался: - А что, "абс"-то не сработала? - И забубнил под нос, ни к кому особо не обращаясь: - От она, их хваленая техника! Совсем не годится для наших российских дорог...
Ошарашенный такой реакцией, Андрей замолк. Когда же восстановил способность соображать и взял себя в руки, спросил, совсем не то, что хотел спросить:
- Т-ты откуда здесь взялся, Г-галактионов??
- Откуда-откуда... - Галактионов неторопливо стряхнул с папиросы пепел. - Оттуда! - И пояснил, не дожидаясь пока переспросят: - Из твоего прошлого я, Андрюша. Из твоего прошлого.
- Ч-что ты имеешь в виду?.. Т-ты псих??
- Можно сказать и так. Но лучше называй меня Галактионов.

Андрей зажмурил глаза и потряс головой, но наваждение не пропадало. Огромный трактор по-прежнему перегораживал шоссе, в тракторе по-прежнему ухмылялся тракторист Галактионов. Его собственная машина, с дымящимися колесами, по-прежнему стояла рядом. Тоже, видать, не отошла еще от шока - он погладил БМВ по капоту.
И тут он заметил, как вокруг тихо... Как безмолвствует лес, словно притаившись рядом, как молчат птицы, как пропал куда-то ветерок... Шоссе словно бы вымерло, на километры вперед и, он оглянулся, на километры назад... Даже насекомые - отсутствовали напрочь, как класс!
Отсутствие насекомых произвело почему-то наибольшее впечатление. Убедившись, что вокруг нет ни одного, то есть вообще! - комара, он перестал удивляться всему остальному. И безоговорочно поверил, что да - перед ним Галактионов. Тот самый, из прошлого. Ничуть не изменившийся - точно такой же, каким он видел его много лет назад в суде.
Господи, как будто все случилось вчера...
- Так, ладно, дээ-допустим. И что все это зээ-значит?
- Сейчас узнаешь. Тебе заикание не мешает?
- А я разве зээ-заикаюсь? - удивился Андрей. - Да, зээ-заикаюсь...
- А мне мешает, - невпопад ответил Галактионов, со значением заглядывая ему в глаза. Без всякого перехода дружелюбно спросил: - Ну что, гремим, Андрей Святославович? На весь мир?
- Ладно, не буду, - Андрей пожал плечами. - Да гремим помаленьку... А вы, собственно, о чем?
- Спасибо. Да все о том же - о разговоре вашем, давнишнем. Неужели забыли?
- С Машей? - зачем-то уточнил Андрей. Хотя уже понял - все, что сейчас происходит, происходит неспроста...
Что мир вокруг замер - в ожидании чего-то. Что тракторист Галактионов - совсем не тот, за кого себя выдает. И что сейчас ему, кажется, придется туго. Ибо "свой жизни путь пройдя до половины", пожалуй впервые он попал в ситуацию, в которой потерял способность удивляться...
- Да, с Машей, - ответил он сам себе, а трактористу Галактионову: - Да - гремим! Гастроли, знаете ли. Расписаны на год вперед... На очереди Лондон, Нью-Йорк, Сидней. Потом опять старушка Европа...
- Значит, сбылась мечта всей жизни? - перебил его Галактионов, попыхивая папироской и ощериваясь желтозубой улыбкой. - Но ты не очень-то, я вижу, рад... Неужели все не можешь забыть? - поинтересовался он.
Вопрос был задан участливо, но Андрею послышались в нем издевательские нотки. Или показалось?
- Не могу, - признался он.
Глупо отрицать. Если уж он знает об их последнем разговоре, то наверняка знает и обо всем...
- Любил, значит... - посочувствовал Галактионов. - Однако, ты ведь ей тогда - соврал...? - то ли спрашивая, то ли утверждая произнес он. И неожиданно испросил подтверждения: - Ведь соврал, да?

С первых мгновений, когда еще только бессмысленно крутил головой, Андрей знал, что к этому все и идет. К такому вот короткому, простенькому вопросу. На который он сам себе отвечает уже десять лет и до сих пор окончательно ответить не может... Он это чувствовал.
Бывают в жизни мгновенья, которые вбиваются в память словно гвозди. И навсегда застревают в ней, хочешь ты того или нет...
Иногда ты вспоминаешь о них с улыбкой, иногда... стараешься не вспоминать вообще. Но всегда с ощущением, что это был поворотный момент в твоей жизни. Что случись тогда все не так, или хотя бы чуточку по-другому, жизнь твоя пошла бы... совсем не по тому пути, по которому пошла. Чуть-чуть бы по-другому и - все было бы совсем не так...
Точнее, бесповоротный момент, поправил мысль Андрей. Ибо волен ли ты в этом "чуть-чуть"? от тебя ли зависит оно? Или это судьба дразнится, играет с человеком. А может, это закладки на будущее, на другие твои воплощенья?

- А ты правда мог бы вот так - все бросить ради меня?
- Конечно, солнышко. Ты же знаешь, дороже тебя для меня нет ничего на свете.
- Правда-правда?!
- Правда-правда...

Почему в памяти всплыл именно этот момент?.. Впрочем, Андрей всегда догадывался. Что это он и есть - тот самый ключевой момент.

- ...
- Да-да, я об этом, - подтвердил Галактионов, не дав ему открыть рта. - Как угадал - на воре шапка?
- Догадался... - буркнул Андрей.
- Ну, так что, <правда-правда>?

Галактионов ждал ответа, но еще больше Андрей ждал ответа сам. Потому что не знал его, и не знал вот уже как десять лет...
Простое и приятное "да" пугало своей ответственностью, необходимостью учесть все, и даже то, чего не было - но могло быть, теоретически. Глухое, жесткое "нет" пугало тем, что... да это просто была неправда! ЭТО, БЫЛА, НЕПРАВДА. В этом Андрей был уверен.
И он решился еще раз, последний, взглянуть правде в глаза. Посмотреть, и может быть увидеть, то, чего раньше увидеть не мог или не хотел, чего старательно избегал. Еще раз спросить себя обо всем, чтобы сложить большое окончательное <ДА> из сотен маленьких, второстепенных <да>, <да>, <нет>, <да>... - которыми он ответит себе со всей прямотой, как бы ни было это тяжело или неприятно.
Он решился, и в тот же миг десять лет жизни хлынули на него, как горный поток, холодный и обжигающий, доводящий до дрожи и сбивающий с ног. Смыв с него все не свое, напускное, и оставив лишь чистое, сверкающее <Я>. Его <Я>, как он есть... Десять лет воспоминаний превратились в мгновенье и прошли сквозь него как вспышка молнии, как электрический ток.
- Нет, я не соврал тогда, - со всей уверенностью ответил он.
- Опять врешь! - недовольно воскликнул Галактионов.
- Нет! Просто тогда... В общем, тогда мне показалось, что да - вру. Но...
- Что это значит?
- Я тогда сказал ей, что у меня в жизни нет ничего дороже ее. Это прозвучало так высокопарно, так пафосно, что... я на миг засомневался. Я задумался, а правда ли это?
- И-и?
- И решил, что неправда. Тогда решил, что неправда...
- Во-от...
- ...но это была правда!
- Врешь! - Галактионов прищурил глаза. Андрею показалось, что зрачки у него при этом сузились вертикально. - Будь это правдой, Маша была бы жива!
- Что??
- Да, она была бы жива! - повторил Галактионов. - Если бы ты не засомневался. Если бы твоя любовь к себе не пересилила любовь к ней. Если бы ты искренне отказался от всего ради нее. Но ты этого не сделал.
Ты ведь уже видел себя, да? - на плакатах, расклеенных по всему миру. Рукоплещущие залы, толпы поклонниц, всеобщее признание, мировая слава! Над чем ты часами задрачивался за пианино - над Лунной сонатой, Первым концертом, Революционным этюдом? Но не - звонить Машке, бежать за цветами, ловить каждый миг, проведенный вместе. М? Я не прав?
- Дурак ты, Галактионов! Или кто ты там на самом деле... Я тогда ПОДУМАЛ, я тогда ЗАСОМНЕВАЛСЯ, я тогда РЕШИЛ - что соврал. Ибо сам больше всего боюсь вранья. Предпочитаю быть! - лучше, чем казаться. Чтобы не разочаровывать и не разочаровываться. Я лучше осторожно промолчу, чем отвечу утвердительно там, где хоть на йоту...
Голос Андрей осекся. Вот оно - противоречие, которое он так долго не мог разрешить...
- Ну, что ж ты замолчал? Ты хотел сказать "сомневаюсь"? Ха-ха! Вот и вся твоя любовь! - Галактионов торжествовал. - А какие могут быть сомненья, когда любишь?

Андрей порылся по карманам, вспомнил, что давно бросил, и взял беломорину из услужливо протянутой Галактионовым пачки.
- Нет... - прикуривая, сказал он. - Ты все перепутал... змей!
Затянулся, закашлялся, снова затянулся. Пока Галактионов стекал с трактора на асфальт большим, зеленоватым с желтыми пятнами, червяком. И встал рядом, уже снова трактористом:
- Змей? Да, есть немного... - Он радостно улыбнулся. - Но интересы мои широки, а облики разнообразны, почти как у Него! - И расхохотался, выставив в небо указательный палец.
- Так вот, ты все напутал, змей! Я не почувствовал, я решил, понимаешь? Слабым своим умишком решил, что, пусть невольно, но - обманываю. Решил, ибо подумал. А подумав, засомневался. Но через секунду, представив себе мир без нее, я почувствовал. И реально... и НЕРЕАЛЬНО испугался. Поняв, что без нее мне этот мир действительно не нужен. Без нее он для меня ничто, ничего не значит... Но было поздно.
А еще я тогда подумал, что болван. Что нашел время, когда грузиться! Она ж, Машка, - она ж чувствительная, как (Андрей смерил Галактионова взглядом) тысяча чертей! Она ж почувствовала, если не фальшь, то сомнение в моем голосе. Но она же, Машка, умная и тактичная, как (Андрей попытался смерить взглядом себя, но увидел только брюки с ботинками) миллион таких креветок, как я! Она же сделала вид, что не заметила сомнений, что ВЕРИТ мне! Хотя нет, верила она мне по-настоящему... Она знала, что, что бы я ни говорил, пусть даже глупость какую, несусветную - что не люблю ее, или что музыка мне дороже, или что "вот заработаем денег, а потом..." - что Я, ЕЕ, ЛЮБЛЮ. Раз и навсегда. Она это чувствовала и знала - в миллион раз лучше меня! И ей не нужны были никакие мои... идиотские слова... Все десять лет я живу только воспоминаниями о ней...
Лицо Андрея скривилось, губы задрожали. Он махнул в отчаянии рукой и пошел в сторону. Сел на бордюр, зажав голову руками, и расплакался.
Галактионов остался стоять, о чем-то думая и смущенно щелкая зажигалкой.

Когда Андрей успокоился, на шоссе, далеко на северо-западе, показалась точка. Галактионова нигде не было, зато на шоссе стоял лейтенант в форме ГАИ. Слегка небритый, слегка помятый и со слегка неуставной гаишной палочкой. В общем, все как положено...
Приблизившись, точка превратилась в лохматку 95-го года выпуска - девятку цвета "гнилая вишня". Из нее на полусогнутых стремительно просеменил мужчина, чем-то неуловимо напоминавший самого гаишника - такой же слегка-всем-помятостью должно быть - и подобострастно протягивая документы, заканючил привычное "все в порядке, командир, давай разберемся на месте..."
Андрей без труда узнал в нем себя - преподавателя "специальности" в музыкальном училище. Но его больше заинтересовал профиль женщины, сидевшей в машине. Догадываясь, кто это, он встал, отряхнулся и, пока они с гаишником занимались разбором полетов, подошел к машине. Заглянул в полуоткрытое окно. На заднем сидении сидела Маша...
Годы ее не испортили, десять лет словно бы прошли мимо, - те же умные глаза, красивый рот, шикарные волосы... У Андрея забилось сердце. Но ее испортили десять лет совместной жизни. С ним, с неудачником из музыкального училища... Муж, двое детей, дача, авто - все, на этом ее мир замкнулся... В широко раскрытых глазах стояла, как невидимые слезы, нереализованность.
Слегка располнела. Рядом сидели мальчик и, чуть помладше, девочка.
Андрей закрыл рот, так ничего и не сказав. В задумчивости повернулся и стал разглядывать самого себя.
Летний светло-серый костюм. Бежевые сандалии. Спина в полунаклоне. Соглашательская, со всем и всяким, улыбочка на лице. Глаза, выпученные заранее, как будто никто ему не верит. И совершенно несчастные, жалко опущенные уголки губ...
Уголки губ, вот ведь никчемушная деталь? Но, как чуть раньше насекомые, почему-то они и определили ход его дальнейших действий.

- Я понял! - вскричал он. - Я понял, все, хватит! Я понял... Не простил, но понял...
Он проводил взглядом исчезающую в воздухе девятку с женой и детьми. Краем глаза посмотрел, как гаишник перетекает обратно в тракториста. Через гигантскую, бесформенную, опять же, сосиску, напоминающую анаконду.
- Я понял тебя, - сказал Андрей. - Чтобы не убивать двоих, ты убил одного. Одну... Дурак, но об этом после. Скажи, а как ты выбирал - кого убить, а кого оставить? Творческие профессии в приоритете? Дальше как - искусство, наука, промышленность, торговля... Да?
- Сначала ты ответь-ка мне на один вопрос...
Галактионов снова заглянул ему в глаза. Андрей почувствовал, что если бы захотел сейчас соврать, то у него бы не получилось.
Как будто он собирался врать! Черт, он черт и есть...
- Вот сейчас, когда тебя ждут Лондон, Нью-Йорк и Париж...
- И Сидней.
- Не важно... Ты готов променять эту жизнь? Поменять ЭТУ жизнь на... - Галактионов чиркнул зажигалкой, прикуривая папиросу.
- На ту, в девятке? - уточнил Андрей.
Галактионов старательно прикуривал папиросу, которая фатально не прикуривалась. Такое случается - не прикуривается и все...
Андрей задумался. Нет, пожалуй, он этого не хотел...
Он не хотел бы сейчас отменить гастроли и вместо этого ехать на дачу, поливать огород. Он не хотел бы канючить с заискивающей улыбкой, как пришибленный плебей - это было гадко. И ни за что не хотел бы он видеть каждый день глаза Маши - те ее глаза. Потому что это было страшно...
Но он вспомнил ТУ Машу, которую знал - ее лицо, ее улыбку. Их встречи, безумную любовь, мечты о будущем... А еще, черт подери, тех двоих - плохо ему запомнившихся, но тем не менее - мальчика и, чуть помладше, девочку.
Он мог бы прожить, пережить вместе с ней - сколько их там? не важно - годы счастливой жизни. А там...
А там, может и врет все черт! Может, все будет совсем по-другому...
- Да, - ответил Андрей твердо, - я хочу променять эту жизнь на ту. Эту, твою, жизнь на ту. Что была задумана ИМ. Потому что Ему я верю больше... И - пошло бы оно все к черту!
Галактионов грустно усмехнулся.
- Что ж, твой выбор... А что касается приоритетов - нет, с этим все гораздо проще.
Он достал из кармана серебряную монетку и подбросил ее большим пальцем.
- Вот так...
Он раскрыл ладонь. Что там было, Андрей рассмотреть не успел.

***

- Маш, а может ну их нафик, эти гастроли? А что, устроюсь на работу поспокойней. Буду концертировать, где-нибудь там в филармонии, или преподавать... Ну, денег поменьше. Ну, славы поменьше. Зато всегда рядом с тобой, каждый день!
- Во-первых, не каждый - у меня тоже работа, пожалуйста, не забывай, - поправила его Маша. - Во-вторых, я вот тебе дам "работу поспокойней"! Думать даже не смей, Петров Андрей Святославович! Это имя должно греметь - на всю страну, на весь мир! - Она расхохоталась в трубку. - Ну, если не сразу, то лет через десять точно...
И спросила вдруг изменившимся голосом:
- А ты правда мог бы вот так - все бросить ради меня?
- Конечно, солнышко. Ты же знаешь, дороже тебя для меня нет ничего на свете.
- Правда-правда?! - снова повеселев, переспросила она.
- Правда-правда? Солнце, ты даже не представляешь себе, какая это правда!

6. #2: Светлана (89). Усмирение Полтергейста.

Живет в нашем подъезде одна старушка - добрая и хорошая, что уж говорить, прямо божий одуванчик. Зато уже у старушки - кот - жирная морда, еврейский прищур, наглая полосатая бестия.
Старушку мы любим, а кота - ненавидим.
К примеру, выставит тетя Шура на балкон холодец, чтобы остывал быстрее, а этот жирномордый - тут как тут. И не страшно ничуть ему с балкона на балкон сигать: там, где в одном прыжке до соседнего подоконника не дотягивает, по деревам перебегает. Все-таки, дом у нас старый, пятиэтажный, зеленые насаждения аж до последнего этажа достают: коту раздолье, нам - головная боль. Ну, и, конечно, к холодцу.
И как только чует, паскуда, где что у кого вкусного есть?
Или вот, соседка Маришка ко дню рождения готовилась, курочку жарила, да форточку затворить забыла. И пяти минут не прошло, как разбойник уже в квартире был. Угадайте, что потом с курицей этой сталось.
А уж когда жиромордый мстить стал, у всего подъезда чуть терпение не кончилось. Всякому, кто его чем обидит - на лапку наступит или замахнется - начал пакостить. То мышь дохлую на стол подложит, а то и в сапоги нужду справит.
Мы уж окна позакрывали. А на улице-то лето, да жара градусов под тридцать.
Удавить бы скотину, да рука не подымается: у старушки-то, почитай, единственная родная душа.
А здесь приехал ко мне брат погостить и по неразумению окна нараспашку оставил.
Вообще-то я сам виноват - не предупредил вовремя, а потом уже поздно оказалось, потому что все, что было съедобного в холодильнике - две сардельки, да пельмени замороженные - все того, на улицу уплыло. Нет, я еще понимаю, околомясную продукцию увел, но пельмени-то ему зачем, грызть он их будет что ли или в жару на холодненькое потянуло?
- Ой, это как? - не понял брат, наблюдая картину полного разграбления съестных запасов и немаленькую лужу на полу из раскрытой морозилки. - То есть, кто?
- Полтергейст хренов, - отвечаю. - Сам же знаешь, что у нас на Выдропужском тракте еще не то обитает.
Это у нас улочка так называется. Небольшая - всего пять домов, - а все равно, тракт. В конце концов, существует же в Москве Открытое шоссе, что тупиком заканчивается? Вот.
А у нас тракт, значит..., Выдропужский.
Выдр здесь, конечно, не пугали, хотя за всех не поручусь, а вот выдры людей - случалось. Помнится, в детстве одну такую на помойке встретил - не помню, как домой прибег. Правда, мать утверждала, что то крыса была, да только что я крыс не видел что ли?!
- А.., - со знанием дела говорит брат, - значит, домовой по-нашему. Сейчас мы его усмирять будем.
- Ага, - говорю, - как призрака того графа. Ты Витька не расходись лучше, никакой чертовщины здесь нет.
- Вот ты всегда так, - обижается. - Еще скажешь, что ничего не видел?
- Не скажу, вот только после бутылки настоянной на конопле самогонки и не такое привидеться может.
- Так откуда ж я знал? Тетка-то только поутру призналась, когда мы к ней с веслом пришли все зеленые с глазами красными, на ногах подкашивающихся.
- А мне до сих пор стыдно вспомнить.
- Так ты что-то помнишь?! Расскажи, а?
Тут-то я ему и рассказал. Про кота жирномордого, с прищуром еврейским, хитрой полосатой бестии
Брат подумал-подумал, лоб почесал.
- Ну, пошли к старушке, - говорит.
Ну, и пошли.

Баба Люда дверь нам открыла. На ней передничек новый, волосы на затылке в пучок собраны, и сама она будто изнутри добром светится. Да и в квартире - ни пылинки, ни соринки. Чисто да уютно.
- Соколики вы мои, - говорит, - заходите, у меня чайник вскипел, пироги, поспели, сейчас и Мариночка придет, конфеток принесет. Чай пить станем.
А тут и Маришка подоспела, она над бабой Людой что-то вроде шефства взяла - когда в магазин сбегать, когда просто навестить. Увидал ее брат, только челюсть вовремя подобрать и успел. Хороша у нас Маринка, глаз не отвести. И не сравнить с той толстой девчонкой, что Витька когда-то за косы дергал.
Сели чай пить. Тут и Жирноморда нарисовался. Запрыгнул в окно, как будто его кто звал, на шелковой подушечке на столе устроился и на всех глазищами наглыми золотыми зыркает. Одно слова - паскуда.
- Ой, пришел Митенька, пушистичек мой ненаглядный - запричитала старушка, а котище еще наглее смотреть начал.
У меня под этими взглядам даже пирог не в то горло попал. А он, сидит, к вкусностям не притрагивается, пока старушка ему в блюдечко ни положит, да вместе с молоком ни поднесет.
Неголодный чай: сожрал все наши пельмени, гад.
- Митрофан, значит, - улыбается Витька, в основном, конечно, Маришке, но и бабу Люду не забывает.
- Нет, - Мариша отвечает, - по паспорту Дмитрием кличут.
- Ага, Дима, Митрий, Митя, Митенька, значит, - кивает. - Так он что, породистый что ли?
- Человек, что нам его отдал именно это и утверждал, вот, - старушка сбегала за животным паспортом. - Мейнкуном является, очень редкая у котика порода, таких кошек, только короли раньше держали.
Правильно, оттого он такой и наглый, вероятно, весь дом у себя в подданстве мнит. А вот то, что почти единственный, сильно сомневаюсь, поскольку минимум десяток отпрысков этого королька населяют соседние подвалы и чердаки, а, сколько еще будет...
- Никита, когда за границу уезжал, больно переживал. Котика-то не выпускали, больно он редкий, таких, как он, почитай, всего трое в стране.
- Это он нам его сплавил, - пояснила Мариша, когда старушка пошла документ относить, - еще и две тысячи с меня содрал, когда увидел, что бабе Люде кот глянулся.
- Какой хозяин, такой и кот, - шепчу, - а паспортов таких я тебе хоть сотню сварганю, был бы принтер цветной, да фотошоп в компьютере.
- Это ничего, - Витька рукой машет. - Мариш, а бабуля действительно в эксклюзивности животного уверена?
Девушка ничего сказать не успела, только кивнула: баба Люда как раз подошла.
И понеслась нелегкая...
Витька вначале журналистом представился, потом и вовсе каким-то имиджмейкером и выставочным работником. Короче, из кожи вон лез, лишь бы у бабули кота на месяц заполучить.
Я уж его под столом ногами избрыкал, а он все свое городит. А баба Люда - ни в какую, не хочет отдавать любимого дитятю и все.
Попили мы чаю и пошли до дому.
- Ты чего это? - спрашиваю. - Совсем сдурел?
- А спорим, я кота этого за месяц перевоспитаю?
Вообще-то брат просто так никогда об заклад не бьется. Да только больно он азартен: как втемяшится что в голову, никаким молотком не выколотишь.
- А на что?
- Дашь Маришке мою положительную во всех отношениях характеристику.
- И никаких привидений? - на всякий случай уточняю.
- Я же сказал, положительную.
Втюхался все-таки, значит. А и давно пора: не все же фигней страдать.
- А ты тогда... - а что просить сходу и придумать не удается.
- Не суть, - отмахивается, - ты, главное, смекни, как бы нам котика этого у бабульки выпросить.

Ничего себе задачка!
А вот пошел как-то вечерком в магазин за сахарком и кофе, а на прилавке Жирномордый сидит и колбасу гипнотизирует. Я вначале глазам не поверил, наш-то так далеко не ходит. Да и нечего ему в магазине делать, у него весь дом - мясной прилавок, и, что самое приятное, платить не надо.
Купил, что хотел, и до дому отправился.
Глядь, тут как тут бестия полосатая - сидит на дереве и нагло косится.
Вообще-то, от магазина меня знакомый водила довез, а Таврия хоть и консерва порядочная, а пошустрей четвероногого пуфика бегает. Так что начали терзать меня смутные сомнения, пришлось снова в магазин ворочаться.
Захожу... все чинно и мирно: продавщица наша Виола на прилавке возлежит и сканворды гадает, под стеклом, подсвеченные красной лампой, дабы аппетитней выглядеть - колбасы-разносолы, рядышком котяра сидит, щурится.
- А откуда у вас этот котик? - интересуюсь. - Что-то я его давнехонько не видел.
- Так ты и к нам нечасто заходишь, - Виолетта сразу поднимается с прилавка.
А-то, конечно, с живым-то человеком говорить интереснее, чем очередной час гадать, кто был третьим любовником Бритни или в какой стране Гадсбург находится. К тому же Виола у нас женщина незамужняя и в каждом покупателе мужеского полу..., ну, сами догадываетесь, кого видит.
- А вообще-то, - томно вздыхает продавщица, - я еще на работу не устроилась, а Бася уже туточки. Ох, и умница я тебе скажу... И созрел у меня план.
К ночи ближе вооружились мы старым рюкзаком, да парой перчаток, сачок для бабочек где-то за антресолями выкопали и пошли на котовую охоту.
Не буду уж рассказывать по каким подвалам мы за тем полосатым лазили, в каких грязях выкупались и помойках извалялись, да только в последний момент, когда означенный Бася едва в трубу не сиганул, накрыл его Витька сачком.
От, как бабочку и поймал.
Домой пришли уставшие, выпачканные, но по уши счастливые. Маришку по дороге встретили, поздоровались.
Почему соседка нос воротила, я, только когда вымылся, понял. Но, не суть.
Утром Витька сгонял в 'ЗОО' и две клетки купил: для попугаев, а-то других не было. Но, что уж тут поделаешь?
Я инструмент достал, вход расширил, всякие насесты к чертовой бабушке снес, дверцу новую поставил, и получилась переносочка для животяры, семейства мелкой домашней кошки, вполне подходящая. Жирномордую сволочь изловить удалось вполне даже легко. Попросту колбасы накидали в клетку, ну и в подходящий момент за веревочку потянули.
Решением высокоуважаемой тройки экстренно созванного квартирного трибунала решено было кота Митьку приговорить к временному заключению в клетке и в целях перевоспитания направить вместе с братом моим Витькой в деревню - мышей ловить. На место бестии на время пристроить магазинного Басю, дабы бабу Люду не расстраивать. Все. Решение окончательное и обжалованию не подлежит.
Ну, так и порешили.
Маришка-то, кстати, постоянно за засланцем нашим присматривала. Поначалу, чтобы не убег, конечно. Но Басек так у бабульки прижился, что, боюсь, из квартиры его вытравить сложновато было бы. Я уж даже беспокоиться по этому поводу начал.

Телефонный звонок прозвучал в районе часов трех ночи, когда, лично я обычно предпочитаю спать.
Я как-то сразу почувствовал, что все - кранты. Вот насколько Витька мистик, а ваш покорный слуга, наоборот, реалист, но бывают такие смутные предчувствия, от которых никуда не деться.
Однако себя в руки взял и к телефону подошел.
Потому что, все-таки ничего ужасного не ожидалось. Ну, если только Жирномордый с голодухи Витьку бы сожрал. Но это вряд ли: у братки в сарае мышей - обалденное количество.
- Смольный на проводе, - типа пошутить решил.
А почему нет? В три часа ночи-то - самое время для шуток. Если кому- то можно, то почему мне нельзя?
Вот однажды, к примеру, в час ночи позвонили, и басовитый голос поинтересовался:
- а Владимира Ильича можно?
Шутник тоже.
Ну, и я, конечно, не растерялся: в мавзолей его отправил.
Но Маришка шутки как-то не оценила. Вообще по голосу я понял, что у девушки если не истерика, то ее грань.
- Что случилось? - спрашиваю, а сам уже по мобильнику брата набираю. Потом шлю все на фиг и, как был в трусах, к ней бегу.
Забыл сказать, что в ту ночь злополучную к превеликому нашему счастью баба Люда к подруге уехала, и Маришка в ее квартире ночевала. А как же? Бабулька больно не хотела, чтобы котичек ее любимый один был.
В общем, вбегаю, а в коридоре грязь какая-то странная, кровь даже показалась, у дверей сжимая в трясущихся руках телефонную трубку Маришка стоит, а у ее ног в коробке Бася и три шерстяных клубка. Ну, тут я понимаю, что надо бы выводить девицу из этого состояния. Потому что, если уж она голого мужика не испужалась, сама в халатике на голое тело, дверь на распашку оставила и даже слова сказать не может, то совсем худо.
- Ой, а что это у нас такое тут происходит? - улыбаюсь.
А она только пальцем показывает и трясущимся голосом выдает:
- Ттам чечечетвертый лезет...
В общем, слава те Господи, Витька быстро примчался: Жирномордого привез и роды у кошки принял. А потом бутылку Водки - на стол и обоих нас отпоил.
Маришка быстренько в квартире прибрала, кота на место воротили, а для бабы Люды сочинили слезную историю о том, как привел Митенька темной-темной ночью к ней в квартиру жену свою законную.
Впрочем, баба Люда такому обстоятельству очень даже обрадовалась.
Так и стали жить да поживать: бабуля с семьею порядком расширившийся, Витька с Маришкой, ну, и я один-одинешенек, но, думаю, ненадолго.
А кот с тех пор, как официальным браком зажил и отцом стал, переменился и никогда больше не безобразничал. Хотя лично мне кажется, что это мышиное меню всю дурь из головы у него выбило.

7. #14: mar (82). Человеческий фактор

  Утром они в очередной раз поругались на всю оставшуюся жизнь.

  

  * * *

  

   На космодроме ярко светило солнце, и стеклобетонное покрытие космодрома бликовало так, что резало глаза. Перед двухэтажным зданием службы полётов сиротливо торчала тощая стрела космолёта. В настежь раскрытые окна, несмотря на раннее утро, несло зноем. Высоко в небе тянул песенку жаворонок. От космолёта торопливо отъезжал последний погрузчик.

   Старший по полётам посмотрел на часы: до запуска, намеченному на семь утра, оставалось совсем немного времени.

  На поле появились пилот и штурман. Лица у обоих скрывались за чёрными очками.

  Сидевший рядом представитель рекламного отдела «Кока-Колы» вопросительно посмотрел на него:

   - Пора?

   Старший кивнул:

   - Начинаем.

  Выпускающая Динка пулемётом простучала каблучками по лестнице: в её обязанности, кроме подачи кофе, вменили напутствовать пилота и штурмана перед стартом. Идея была правильная: Динку все любили за солнечность характера.

  Старший наблюдал, как она, придерживая рукой пилотку и сияя улыбкой, что-то говорит ребятам. Пилот снял очки и чмокнул Динку в лоб, та зарделась. Штурман, отвернувшись, сосредоточенно разглядывал поле.

   Подъехал кар. Экипаж занял места, Динка помахала на прощание, и кар со скрежетом и лязгом двинулся к челноку. Старший недовольно крякнул, покосившись на рекламиста.

   Но того беспокоило другое:

   - Это не опасно? Так близко?

   - Не беспокойтесь, - рассмеялся старший. - Он же на двигателях Егорова, взлетит и не заметим.

   В наушниках раздался шорох.

   - Земля, я Комар, к взлёту готов.

   - Старт разрешаю.

   - Может, окно закрыть? - рекламист метнулся к фрамуге.

   Челнок на мгновение завис над космопортом и беззвучно унёсся в небо истаивающей точкой.

   - Всё? - поразился рекламист.

   - Всех жаворонков, зараза, распугал, - пожаловался старший, искоса поглядывая на приборы. Всё шло штатно.

   Динка притащила с первого этажа две громадных бочаги с раскалённым кофе.

   - Хотите? Молоко, если надо, в холодильнике.

   Кока-кольщик отказываться не стал.

   Старший подхватил оставшуюся, сделал глоток.

   - Хорошо, Динка, кофе готовишь, - сказал довольно.

   - Ага, - просияв, кивнула Динка. В свои семнадцать лет она искренне радовалась любой похвале.

  

   Когда к концу подходило по третьей бочаге, снова заговорил челнок:

   - Земля, идём створ, через пять минут будем в начале Выдропужского тракта.

   - Понял, Комар. Даю команду на спутники готовить камеры. У вас всё готово?

  - Всё, дядя Петя. Бочонки выбросим - Выдропуга сама всё сделает, только снимайте.

  

   Зажужжал входящий сигнал.

   - Куда челнок перегнали? - на связи был седой дядя в насквозь потной рубашке форме службы обеспечения.

   - Они на Выдропуге уже, - старший искоса бросил взгляд на Кока-кольщика, любезничавшего у окна с Динкой. Динка хихикала.

   Седого перекосило:

   - Как «уже на Выдропуге»? Старт через час только.

   - Перенесли, - коротко сказал старший. - «Кока-Кола» попросила пораньше.

   Звук он убавить не успел. Седой заговорил громко, образно и понятно, и из фраз его следовало, что челнок к проходу Выдропуги готов не был, потому что двигатели Егорова Выдропугу не едут, а движок Лапина, который Выдропугу берёт, требует специального топлива, которое привезли только сейчас.

   - Земля, створ пройден, мы на старте, - раздалось в наушниках.

   - Стоооой! - заорал старший так, что Динка присела. - Стой! Сашка, дай штурмана. Женька, какого чёрта ты не проверила баки для Лапина? Вам без Лапина...

   В наушниках закричали про баки, про Динку, которая вечно лезет целоваться к кому попало, про двигатели Егорова, которые вывезут и Выдропугу...

   У старшего заходили желваки на скулах. Кока-кольщик с вполне понятным интересом наблюдал за происходящим.

   - Кончай истерику, Одинцова! - рявкнул старший. - Давай мне мужа. Сашка, вы с Выдропуги соскочить можете?

   - Нет, - спокойно ответил пилот. - После створа дорога у нас только вперёд.

   - Понял, зависни, - сказал старший и отключился. Второй челнок у него по графику приходил только к вечеру. Разгрузка...заправка... старт...сутки минимум. Следствие - оплата неустойки за срыв рекламных съёмок. Сумма... Старший беззвучно застонал.

   Седой сочувственно смотрел на него с экрана.

  - Может, контур Егорова разломать? - безнадёжно спросил старший. - Перекачаем топливо, пройдут тракт, потом обратно заварим.

  - Не пойдёт, - мотнул головой седой. - Они контур собственными силами не восстановят. Отвезти им топливо тебе не на чем?

  Старший молча кивнул.

   - Слушай, у них там вода есть?

   - У них там тридцать три бочонка с «Кока-Колой», - зло ответил старший. - Они её, понимаешь, должны были по Выдропуге разливать. Вихревые, понимаешь, эффекты.

   - Была одна давнишняя история, - осторожно начал седой, - когда вместо топлива у машины двигатель водой заправляли. Не у челнока. У самой обычной машины. Километров с двадцать она проехала.

  Старший с надеждой поднял голову. Движок Лапина был самым обычным двигателем внутреннего сгорания.

   - Выдропуга недлинная, проскочить смогут, однако. Лапина я тебе потом за сутки переберу, - закончил седой. - Там кто полетел?

   - Одинцовы, - сердито ответил старший.

   - Понятно, - протянул седой. - Сашка умный, Сашка справится.

   - Спасибо, - старший вставил в ухо наушник. - Комар, делаем так...

  

   Через полчаса довольный, как кот, Кока-кольщик гонял на экране записи полёта, сделанные со спутников. Записи впечатляли: на фоне мерцающих звёзд из движка челнока мощной струёй вырывалась пена, на пене эффектно подпрыгивали связанные верёвкой в цепь пустые бочонки с надписью «Всегда «Кока-Кола»».

  

   - Это, конечно, отклонение от сценария, - сказал Кока-кольщик старшему, - но так намного лучше. Дубль мы, пожалуй, делать не будем.

  

   Старший незаметно вытер пот со лба.

   На космодроме виновато заходил на посадку челнок Одинцовых.

8. #4: Светлана (80). Диверсия. /на правах пародии/

Всю жизнь проработала Мария Семеновна Выдропужская на заводе. Была ярым партийцем и даже председателем месткома, вот только вспоминать о том больно не любила, особенно, когда Союз рухнул.
Параллельно с изготовлением резинового изделия номер один подрастал сын и спивался муж. Вскоре завод обанкротился, а потом и благоверный окончательно потерял человеческий облик, и замерз в какой-то подворотне.
И осталась Мария Семеновна одна одинешенька. Сын-то к тому времени вырос, нашел жену с жилплощадью, да и съехал из материнского дома. Наведывался, конечно, да только нечасто и явно не по доброй воле, а потому как нужно, чтобы старая мать не забыла, кому после смерти квартиру завещать.
У Марии Семеновны к старости характер совсем испортился, и старорежимные замашки одна за другой проступать стали.
К примеру, пойдет она в магазин, так обязательно цены высокие и продавщиц накрашенных по-рабочему обложит. Молодежь на лавочке с пивом застанет - родителям нажалуется. Девчонку в короткой юбке обязательно с соседями обсудит. Да и самих соседей бранить не уставала, ведь по какой-то странной роковой случайности жили с ней в доме одни тунеядцы и пьяницы.
Вон Маруська-ябедница из 8 квартиры, нигде не работает, а только квартиру сожителя сдает - явная паразитка на теле общества. В тринадцатой гаишник проживает - пробы ставить негде, - наверняка взяточник, потому как за пятнадцать лет уже вторую машину сменил. А про Варвару Плотникову из сорок первой и вовсе говорить нечего - проститутка она, достаточно взглянуть, как одевается.
В общем, страдала в таком обществе Мария Семеновна, и весь дом стонал от нее.
И вот однажды тихой майской ночью вышла Выдропужская на балкон. Что- то неспокойно ей стало, в груди болело, да стон слышался.
Как со своего второго этажа взглянула, так и ахнула.
Луна как раз в самую светлую фазу вошла. Фонарь над подъездом, конечно, разбит, но все равно ведь светло. Зелень опять же довольно реденькая, но там, где недавно располагался пушистый розовый куст - лохмотья какие-то. Трава примята, а на клумбе, где цветы когда-то росли, валяется что-то грязное.
Хотела бабка заругаться: бомжей-то в последние годы развелось ужасное количество. Ей иной раз и жаль очередного обманутого вкладчика было, но это же не повод под окнами гадить!
Уже рот открыла, да так и осталась, не закрыв. Присмотрелась Семеновна, а то Плотникова валяется вся избитая да окровавленная. Стонет, да едва дышит.
Вообще-то, так ей и надо, проститутке чертовой, не будет в следующий раз с голым задом в час ночи ходить. А потом, ведь жалко девку.
Да и самой Выдропужской страшно, ведь если люди лихие вернуться задумают и ненароком ее увидят, ведь зашибут.
Долго она металась из дома на балкон, прислушивалась, дышит ли девка, а потом вдруг задремала легко и тихо, словно и не мучилась никогда бессонницей.

- Маш, а Маш, ну, чо мы к тебе диверсанта заводим?
- Давайте, - Выдропужская поправила тонкие, собранные в пучок на макушке волосы, повязала косынку самого, что ни на есть революционного цвета и приготовилась к приему.
Рабочие из пятой бригады еще второго числа поймали на территории какую-то подозрительную личность. Диверсант копался в готовой продукции и что-то высматривал на стратегически важном объекте. Ребята гада изловили и скрутили, но в Органы сдавать не торопились, ждали заключения партруководства в лице Марии Семеновны.
- Здравствуйте, можно? - поинтересовался незнакомый мужской голос.
Дверь отворилась, и в кабинет ввели мужчину неопределенного возраста, с серыми волосами, гораздо длиннее положенного, и в разбитых очках. Под глазом у диверсанта красовался порядочных размеров синяк:
- Вы бы сказали, чтобы меня перестали за руки держать, а? Ведь взрослые же люди...
- Вы же сами оказывали сопротивление, - начала Выдропужская.
- Ну, что вы, - прервал диверсант, - просто Никита Лаврентьевич больно испугался, что ему премию не выплатят, вот и хватил лишку.
Пронькин потупился и зарычал одновременно.
- Что он делал? - поинтересовалась Мария.
- Да, йо, оп хы...
Из эмоционального набора слов представителей народного гнева понять чего-либо было довольно трудно.
- Он продукцию дырявил, - наконец сформулировал конвой.
- Как?
- Шприцом.
- Но зачем?
Диверсант улыбнулся, конечно, насколько позволила ему разбитая губа.
- Дело в том, что благодаря этой маленькой диверсии на свет появится несколько очень хороших людей, я бы даже сказал, способных изменить ход истории.
- Да что ты городишь? - зарычал конвой.
- Да, великий ученый... и балерина, и учитель. Последний, конечно не сделает ничего исторически важного, но воспитает...
- Я сейчас ему врежу, - предупредил конвой.
- Возможно, Пронькин, но, скорее всего вам это не удастся, и больше вы никого не изобьете, даже беременную жену Антонину, потому что сегодня же вечером попадете спьяну под машину.
- Да мы с женой гандонами пользовались, не стану я нищету плодить, - начал Никита, но вздрогнул, рыкнул и набросился на диверсанта с кулаками.
Ребята из бригады, диверсанта бросили, Пронькина оттащили и повели приводить нервы в порядок путем обильного принятия вовнутрь.
- Так вы портили готовую продукцию? - спросила Маша.
- Да, я это делал, - улыбнулся диверсант. - Иначе мы лишились бы талантливого ученого и прекраснейшей балерины.
- Бред, - хмыкнула Маша.
- Не скажите, - синие глаза диверсанта улыбались, - ведь ваш сын Миша тоже родился случайно?
Маша потемнела лицом, из-за незапланированного ребенка она в свое время лишилась перспективной должности.
- Он, увы, несчастен, но собственным детям непременно отдаст всю теплоту недополученную в детстве. А его внук...
- Замолчите, - велела Маша.
У нее вспыхнули лицо и уши, лишь затем чтобы успокоиться, она спросила:
- Вы намеренно приводили в негодность продукцию.
Диверсант вздрогнул:
- Конечно, а почему вы взяли на себя право выбирать, кому рождаться, а кому умирать?
Темно-синие глаза на этот раз зацепили ее взгляд, и Маша почувствовала, что не в состоянии даже моргнуть.
- Советские люди имеют право планировать. Женщины имеют право работать. Мы боремся со старорежимным...
- Убивая...
Теперь Маша поняла, что показалось в диверсанте странным - этот сумасшедший взгляд. Она уже взялась за телефон, но он поднял руку.
- Понимаете, если вы сейчас снимите трубку и вызовете скорую, меня непременно заберут в психушку. И залечут до смерти. А мне так нужно быть третьего мая 2003 года близ дома 39 по Остроконечной улице...
Маша вновь вздрогнула, услышав собственный адрес, и с еще большим рвением набрала номер.
Санитары и люди в кожаных плащах приехали очень быстро. Оставшееся время до их приезда Диверсант молчал. И лишь, когда его уводили, вновь обратился к Маше.
- Эту девочку нужно спасти, вы позволите мне воспользоваться вашим телом?
- Конечно, - заверил больного один из санитаров и недвусмысленно кивнул Выдропужской.
- Да, - выдавила Маша.

В коридоре заливалась слезами мать. Полчаса назад ушел доктор и милиция. Варя наотрез отказалась подавать на насильника заявление, а родным заявила, что если забеременеет, непременно оставит ребенка. Плотниковы не решались перечить дочери, надеясь, однако на более обстоятельный разговор, когда та поправится.
- Да, я же люблю его, мама, - плакала Варя. - И он совсем не виноват! Он только не проводил... мы поссорились. А эти... они меня только били.
А Мария Семеновна - героиня и спаситель - тихо сидела в своей квартире, недоумевая. Да и соседи не представляли, как восьмидесятилетняя старуха сумела протащить избитую девочку тридцать метров до подъезда, заволочь по лестнице на шестой этаж и вызвать скорую.
О Выдропужской даже в газете написать хотели, но она отказалась. А после и вовсе как-то замкнулась, и если о чем и рассказывала, то о каком-то малоизвестном случае из прошлой жизни, когда попал под машину один из ее бригадиров. Глупо как-то, по пьянке.
А потом очень тихо ушла. Даже не навестив сына и едва народившихся внуков.
Прошло какое-то время, и дорогу на кладбище люди начали именовать выдропужским трактом. Но почему, никто не мог ответить.

9. #9: Сибиряк (79). Встреча с белыми в лесу (Несерьёзно, или детская сказка для взрослых)

В воскресенье рано утром ходил за грибами в лес, рядом с Выдрапужским трактом. На удачную 'охоту' не рассчитывал, взял небольшой пластиковый пакет.
Обошёл все знакомые памятные места, безрезультатно, и, когда уже потерял надежду
что-то найти, лес преподнёс мне подарок в виде выводка белых грибов. Обнаружил их в небольшом подлеске на краю болота, куда по инерции решил зайти. Неожиданно передо мной открылась небольшая полянка, в центре которой, прямо в луже, рос большой белый гриб, причём вода доходила ему почти до шляпки.
Увидев меня, он произнёс:
- Люди, сколько можно ждать, на исходе второй выходной, а в лесу ни души.
Придя в себя от удивления, я спросил:
- Объясни, зачем такая спешка, к столу в качестве жаркого всегда успеешь.
- Разве не видишь, стою по пояс в воде, осталось только взять вёсла и самому плыть искать грибников. Лучше быть едой на столе у людей, чем без пользы стоять в воде и гнить. Ещё день постою и меня найти смогут разве что водолазы или спасатели.
Раскрыв пакет я скомандовал:
- Прыгай.
Гриб, увидев, куда ему предлагают забраться, возмутился.
- Ну, , ты и даёшь. Благородных в пакет, да ещё и с попутчиками низкого происхождения. Ты бы ещё с овощной сеткой пришёл. Наше условие: отдельная корзина и без попутчиков.
-Где я тебе сейчас корзину возьму. Если не хочешь в пакет, оставайся, неволить не буду.
Я собрался уходить, и услышал:
- Стой! Уж и пошутить нельзя. Так и быть: раз другие средства доставки отсутствуют, будем добираться, в чём есть. По нашей жизни научишься ездить в любых ёмкостях. Хорошо хоть не с бочкой из под селёдки пришёл в лес.
- А что, встречались грибники с такими бочками?
Он мне ничего не ответил, лишь шляпка исчезла в раскрытом пакете, но в траве показались ещё несколько белых и с криками 'И нас возьми!' - запрыгнули следом. Под ногой, что-то зашевелилось, Шагнув в сторону, увидел маленький гриб, видно ему тоже не хотелось оставаться одному. Мал, говорю подрасти, но он ответил, что без семьи будет скучать. Пришлось взять. Пакет от такого подарка леса, пополнел.
И тут я задал большому белому грибу мучивший меня вопрос:
- Знаешь, что всех вас ждёт в конце этого путешествия?
И услышал в ответ:
- Умеют люди задавать глупые вопросы. Свою смерть вы воспринимаете как естественный, очередной этап вашей жизни. Мы же ничем от вас не отличаемся. А если наша смерть ещё и приносит пользу, значит, не напрасно выросли. А на миру, сам, знаешь, и смерть 'красна'.
- Но ведь ваша жизнь на этом заканчивается.
- Какой же ты не понятливый. Ведь это счастье, что ты в этом мире оказался кому-то нужен, даже если ради этого пришлось сократить свою жизнь. Значит, рос и вырос не впустую, кому-то пригодился.
- Но не увидишь, что будет дальше, прожив совсем недолго.
- О будущем жалеть не приходиться, у меня остаётся грибница. На следующий год вырастут на ней мои дети, и дай бог им оказаться полезными кому-то на этой неспокойной земле.
Мудрые рассуждения старого гриба привели меня в умиротворённое состояние. Прожитая жизнь стала приобретать осмысленные очертания, поднялось настроение, захотелось делать добро. Еще неосознанная сила, позвала меня в дорогу. Повинуясь ей, взял заметно потяжелевший пакет с грибами, сорвал букетик росших неподалёку лесных фиалок и быстрым шагом пошёл домой, где ждала меня желанная встреча с моей второй половиной.

10. #12: Студент2005 (74). Корчма по троецарски

Дверь открылась как проклятьем всем штампам разом. Аккуратно. И после робкого стука больше подходящего закомплексованному интелю, краснеющему при слове 'задница'. Никакого героического крика 'кий-я-я-я!' и вышибания деревянной конструкции вместе с косяком одним ударом ноги с разворота в прыжке. Оставьте эти глупости начинающим графоманам. Кентавры так не умеют.
Низкая притолока заставила слегка пригнуться. Один шаг и крики умирающих лишь далекое эхо, а моя гордость вновь шелковиста и украшена косичками. Лишь ноздри по - прежнему гневно раздуваются, а дубовые половицы заливаются соловьем при каждом шаге.
На стойке меня уже дожидается запотевшая кружка с пивом и горка соленых сухариков. Они стоят аккурат возле 'зарубки' в форме черепа. Это память о первом и странным образом последнем, кто осмелился заявить, что я пью как лошадь. Сказать почему?
В уголке шушукаются о своем, о девичьем наши старушки. Шкалика на их столе стоит в гордом одиночестве. Последний шабаш закончился столь грандиозными лагами, что теперь дядя Водяник называет стопки 'фронтовыми' и заставляет оставлять косы на входе. В противном случае он пообещал каждой счастливую старость в лесах Бобруйска. Добавлю, что тамошние волки при этом гнусно ухмылялись.
Слева доносится шум перебранки на повышенных тонах с участием колюще - режущих предметов, но я не обращаю внимания. Так, краем уха ловлю этот бред.
- Они убили Кенни-и-и-и-ди!
- СВОЛОЧИ!!!
Одно слово - древники. Абсолютно безбашенные создания с интеллектом, полученным на распродаже. Недавно новую забаву придумали. 'Выборы' называется.
- Семецкий жил, Семецкий жив, Семецкий будет жить:!
Теперь и в лесу от их плакатов в глазах рябит. Шуты гороховые, зато лучшие поставщики сплетен и слухов.
- Древник это звучит гордо!
Так они себя называют. Дурацкое слово, зато подходящее.
- Брат мой, ужель тебя я вижу? - а этот голос я узнаю в гуще самой кровавой битвы. Вольдемар. Пожалуй, лучшее из творений Создателя и одно из самых смертоносных. Я давно подозревал, что Он неровно дышит к чешуйчатым созданиям. Ума ни приложу, с чего бы это?
Тьма в углу словно решила размяться и подарила возможность лицезреть свое величие. Два маленьких тусклых огонька. И огромная пасть способная одним движением превратить грозного воина вместе с его лошадью в симпатичную отбивную. С кровью или хорошо прожаренной, по вкусу. Я серьезно.
- Ты выглядишь уставшим, что случилось? Ужель нашелся воин дерзнувший сразится с тобой?
Молча забираю со стойки хмельной напиток и иду к нему. Умный поймет все по внешнему виду, а драконы стали очень наблюдательными после изобретения пороха. Рептилии любят летать, но предпочитают делать это по своей воле. Ему хватило трех шагов.
- Это ОНА, я прав?
- Да как ты можешь так говорить? Девушки это самые милые и добрые создания, просто требующие постоянного внимания и защиты! Они: они просто чудо!
Я распинался ровно до того, как увидел, куда направлен его взор. Конечно же, редкий кентавр носит длинную косу девушки, пожелавшей остаться неизвестной, в качестве трофея на ремне. А я ношу. Вот. И плевать я хотел на мнение, что это не модно.
- Она сама так хотела:
Мне показалось или он действительно поперхнулся?
- Ну, может не совсем хотела: Она так настаивала! - вряд ли мою речь можно было назвать спокойной и неторопливой. Скорее я вел себя как школьник младших классов перед классной руководительницей, только что руки за спину не прятал.
- И как? - кажется, меня кто-то сдал. Игры 'я не я и крыса в учительской не моя' уже не катят.
- Я первый напал. У нее в руках долото. Обкаста нет. Шмот зеленый. Прикидываю, что если крит, то одним ударом вынесу, дескать, чтоб поломать ребрышки-то, ну время дать подумать о смысле жизни:
- И?
- Да не успел я! Она природу на себя кастанула и с критом я обломался, тут еще люди подвалили, ты же знаешь, они поодиночке не ходят!
- Знаю, как не знать? Между первым и вторым, лошадь мы приговорим. Рассказывай дальше, не отвлекайся.
- А что там рассказывать? Расстроился я немного, думаю, пару минут отдохну, отойду немного и обратно на дежурство. Вдруг слышу, кто - то опять за долото взялся. Подкрался незаметно и что ты думаешь?
- Тут и думать нечего, знакомая твоя под стахановца молотит.
- Скорее под дятла. Ладно, я уже опытный, сначала зверье свистнул, а потом в бой полез. Там все равно волк - бездельник поблизости ошивался. Вот скажи мне только честно, кто придумал волка на пшеничные поля выпускать белым днем, он же лесной хищник!?
- Он дивный, ему можно.
- И я про тоже, - хлопнув по выставленной лапе, я продолжил, - Ну думаю, сейчас я ей покажу как мои яблоки, тьфу, камни воровать, а тут соклановцы ейные как снег на голову свалились. Нас, естественно, раскатали за минуту не особо - то напрягаясь.
- И тут ты все понял, да?
- Какой понял!!! Меня, в моей же локе, второй раз так обламывают! Добро бы в нормальном бою, так нет, старателя упокоить не получается! - будь я человеком, уже давно бы по потолку бегал.
- Бывает.
- Бывает? Это криты в гати бывают! Тамошние уже даже не удивляются, галочку ставят и за молоком к Водянику стройной колонной прут.
- Не волнуйся ты так. У лошадей сердце слабое.
- Да! И мозг маленький! Может, хватит издеваться?
Несколько мгновений огненный ответ Вольдемара казался мне столь неизбежным как восход солнца. Но я ошибаюсь. Дракон становится долгожителем лишь при наличии хорошего чувства юмора и отсутствия привычки изображать летающий огнемет по поводу и без. Они слишком сильны, чтобы обижаться.
- Извини, я погорячился.
- Все нормально, просто эта девушка: Она необычная и: Мне кажется, что со мной что-то происходит, чего я не понимаю и: В общем я тогда не сдержался, своих позвал и мы всем табуном: Ну, в общем, я теперь: Хочу увидеть ее. Снова.
Вольдемар опустил голову, так что бы посмотреть мне прямо в глаза и долгие мгновения вглядывался в них, словно ища причины моих терзаний
- Зайчик, - гранитные плиты крошились под его когтями как мел.
- Ты увидел ее? - честно, я не мастер по части обмена мыслеобразами, эта способность не является необходимой для выживания кентавров. Люди до сих пор уверены, что мы разговаривать не умеем. И вообще сами вы тупиковая ветвь эволюции!!!
Вместо ответа он протянул мне посох. Обычный посох, даже без небесного металла, коей люди так любят вставлять в свои игрушки. Скажу по секрету, что драконы используют такие штучки вместо зубочисток, а все остальное...
- Выдропужский тракт, - я не сказал, а выдохнул, не в силах продолжать и, чувствуя как режет глаза едкая горечь поражения.
Что было дальше? А дальше я едва не защекотал Вольдемара до смерти тыкая в него мечом вместо скальпеля. Потом за крики 'Освободите Вилли!' мы вломили древникам. Древники сперли шкалик, чтобы сделать из него 'розочку', у старушек. Старушки сходили за косами и начали делать им в массовом порядке обрезание. Матерые волки решили, что это неправильная сказка и полезли в драку. А потом Вольдемар чихнул.
А потом я лежал в окружении обломков догорающей Корчмы и пристально вглядываясь в ночное небо ждал, когда же упадет звезда, чтобы загадать желание. Одно единственное и самое сокровенное.

11. #11: Студент2005 (71). Я смотрю на тебя

Ты спишь, а я смотрю на тебя. Не наигравшийся за день ветер заставляет шторы танцевать медленный танец, рисуя на лицах черно - белые узоры, а я смотрю на тебя. Ты свернулась клубочком словно ежик, попавший в окружение врагов, а я смотрю на тебя. Остывший кофе уже горчит, но мне все равно. Ведь я смотрю на тебя. Уже не пытаясь понять, почему и зачем, а просто: любуюсь тобой. Тьма скрывает тебя и отблеск фар редких машин в силах ее изгнать лишь на секунду, но я не жадный и на память не жалуюсь.
Приглашение на ужин в ресторане при свечах, машина у подъезда и неизменный букет алых роз. Это все я. Ты просто не успела ничего понять. Водоворот красок и феерия звуков. И прощальный поцелуй ставший началом. Это тоже я.
Ты хочешь остановить меня, но не знаешь как. Пытаешься протестовать, но губы скованы поцелуем. А потом становится слишком поздно что-то менять. Голова откинута назад и взгляд устремлен в потолок, словно ищет на нем письмена, что откроют мне правду. Зря. Те времена канули в лету задолго до моего рождения. Ответ в моей голове. А я играю с собой в поддавки. Всю ночь и: проигрываю.
Положить жизнь на постройку плотины и увидеть как первая же волна сметает все, не оставляя даже камня на камне. Тяжело. Тяжело лишь до первого глотка воды, от которой сводит скулы, а по телу пробегает электрический разряд. Снова и снова, до одури и цветных пятен перед глазами.
Зубы хрустят, сдерживая рык из глубины души. Зверь рвется на волю и: Отступает, виновато поскуливая и поджав хвост. Я страшнее, сильнее и злее. Сейчас.
На глазах кровавая пелена, а пальцы сминают обшивку. Пламя, что кажется холодным как лед сжигает изнутри, оставляя лишь пепел. Серый пепел, что ждет порыва ветра, чтобы уйти. Навсегда.
Это капкан. Капкан из хладной стали. Выкован моими руками. Для себя. И небрежный щелчок, что прозвучал выстрелом из милосердия. Но крови нет. Капкан захлопывался медленно и неотвратимо как рассвет. Я смотрю, не желая понимать. Это аккорд. Последний аккорд сыгранной пьесы. И публика зря рукоплещет и зовет на бис. Кто-то подменил холостой патрон, и горячая кровь застывает на сцене багровеющей точкой. Это конец:
Ты не слышишь, ты спишь, а я смотрю на тебя.
Я знал, что так будет.
Когда - нибудь это должно было произойти.
На плечах моих весь мир. И мышцы уже трещат, умоляя остановится. Но я встаю. Разрывая ловушки ночи в клочья.
Я иду на кухню. Когда ты проснешься, тебя будут ждать чашка кофе и бутерброды.

- А-а-а-а!!!
В миллиметре от меня пролетает вопящее нечто с горящими от восторга глазами. Следом за ним хвост кометы из струящихся на ветру волос. А потом меня сбивает с ног волна. Нет, не волна, айсберг, Боинг, да чего мелочится? Метеорит! Но если честно, это всего лишь хозяйка сбрендившего на почве весны, любви и счастья спаниеля. Совершенно случайно, она же владелица на редкость острых коленок. Это я успел понять на уровне инстинктов, еще до того как они врезались в меня, бросив на асфальт.
Я отчаянно пытаюсь вздохнуть и вспомнить, какого черта именно сегодня не одел шлем. Но меня отвлекают.
- Вы не ушиблись!?
Попытка открыть рот оказалась на редкость неудачной. Вы знаете, что делают спаниели, когда их хозяйка сбивает с ног молодого человека? Вот и я лучше бы не знал. Таким количеством слюней несложно превратить Сахару в оазис. А лично мне хватает с головой, чтобы заткнуться.
- Даренффуу!
Как хорошо видеть. Кудрявые облака неба, полные мрачной готовности утопить город в слезах. Обрамленное каштановыми локонами лицо девы, склонившейся надо мной. И волосатая морда с пейсами вместо ушей. Хорошо, что больше никто не пытается меня облизать.
- Простите! Я не хотела:!
Не буду отвечать. Воспитание не позволит сказать этой парочке пару адресов, где им непременно надо побывать.
- Он смирный, честно - честно!
Не верю. Столько нахальства в глазах видел только в Одессе у таксистов. Даже депутаты по сравнению с ними просто младенцы, сделавшие в пеленки свой первый пи-пи. Скотина.
Может она, наконец, с меня слезет? У меня уже руки затекли.
- Девушка, вам помочь?
Конечно! Девушка взгромоздилась на парня, причем в буквальном смысле с ногами, на центральной площади города и ей еще хотят помочь. Да! Помогите ей кто-нибудь! Может еще кто-нибудь хочет поиграть в 'Царь горы'?
Мать! Эта псина еще и лаять умеет?!
Быстрый удаляющийся топот.
- Вам плохо?
Я смотрю в ее глаза и чувствую, как начинает дергаться веко. Еще полминуты и лицо окончательно посинеет и тогда мне придет белое и пушистое 'хорошо'.
Она слегка краснеет и пытается встать. Судорожный вздох и я искренне надеюсь, что каблук на правое бедро она поставила абсолютно случайно.
Я очень резко меняюсь в лице, и девушка возвращается в исходное, вторично выбивая из меня дух.
К счастью, ей хватает такта хотя бы покраснеть. И все. На большее ее не хватает.
А ничего, в принципе. Человек привыкает ко всему, да и выбора особого у меня нет. Собак успел вернуться и реагирует на малейшие попытки выбраться на редкость злобным рычанием. Охотник чертов.
- Извините: - взгляд кроткий как у соседского кота сидящего у тебя на балконе. Значит, где-то таится подвох и очень скоро начнет пахнуть.
- Меня Викой зовут.
Я не тороплюсь отвечать. В конце концов, девушки прыгают на грудь не так уж часто, а за последние двадцать пять лет вообще ни разу. Есть о чем задуматься. Может в спортзал походить или бегом заняться по вечерам?
- Олег. Уберите собаку. Пожалуйста, - я не потому такой спокойный, что мне приятно. Просто я парня за ее спиной увидел. У таких обычно на лбу пишут крупными буквами 'Не лезь, убьет' и такой милый череп с костями, скрещенными на заднем плане, рисуют. Но этот видать успел сбежать на этапе сборке. Зуб даю, что знаю какая деталь осталась на заводе.
- Он к тебе приставал? - голос ему под стать, гулкий. И с эхом.
Тут я и понял, что сейчас меня бить будут. Причем так, что я летать буду с кулака на кулак, пока не совершу беспосадочный перелет через Атлантический океан. Два раза.
- А? Нет, конечно! Как ты мог подумать?!
Действительно КАК он мог подумать? Но вслух я этого не скажу, настолько сильно я головой не бился ни в детстве, ни сейчас.
- Дарен, погнался за кошкой, а я его сбила.
Теперь он смотрит на меня с видом начинающего инквизитора, ему только огоньков пылающих костров в зрачках не хватает. Девушка и ее мохнатая зверушка, типа собака, глаз с меня не сводят и все вместе смотрятся не хуже выездной 'тройки' из тридцатых годов прошлого века. Того и гляди, Интернационал петь начнут. Они ждут последнего слова.
Но время замедлило свой бег и перед глазами ее ладонь. Прикосновение молнии к оголенному зубному нерву ничто по сравнению с ним. Триумфальный рев песчаной бури тише. Всего лишь касание и мир: заворожен ее красотой.
Дирижер демонстративно смотрит на часы, продолжая размахивать палочкой, а соловьи послушны как никогда. Безмозглым птицам не понятны ритуальные танцы людей, что совсем не мешает быть символами романтики. Может в этом и есть сермяжная правда жизни?

Рывок и передо мной усеянное черными букашками белое поле. Снова. Как проклятый я возвращаюсь к нему, чтобы прыгнуть на тарзанке в океан грез. Эйфория? Возможно. Первые разы ты кричишь захлебываясь от восторга и пугая жителей в радиусе километра своими воплями. А потом? А потом ты берешь с собой камеру и диктофон, фляжку с глинтвейном, цепляешь резинку на последнюю дырку и: Все долгую ночь ты стремишься хоть одним глазком увидеть этот долбанный Выдропужский тракт, а в итоге пред твоими, украшенные лопнувшими капиллярами очами появляется белочка с нахальным видом грызущая золотые орехи и сплевывающая изумрудами.
Тоже мне, муза.
Хотя если ко мне ночью прилетит девушка в легкомысленном одеянии больше похожем на простыню и арфой в руках толку будет мало. Его вообще не будет, если честно.
Хотя лично мне будет приятно. Надо только метлу, тьфу, арфу забрать, а то вдруг она не к тебе? Или к тебе, но по другому поводу?
А метлу я выкину.
Как только найду, так сразу.

12. #10: arivik (71). Выдропужский тракт

С самого утра мне было странно. А спроси меня - что именно мне было странно? - я и не отвечу. Странно было все. Я поглядела на себя в странное зеркало и одернула футболку, лежавшую весьма странными складками. И вышла из дома прямо на Выдропужский тракт.
"Выдропужский тракт", - прочла я странным голосом на табличке. Казалось бы - ну и что? Вот уже лет пять я периодически ходила по нему на работу. Но сегодня я шагала по красноватой обочине и боролась с недоумением.
Вкратце мое чувство можно было охарактеризовать так: "КАК со мной происходит все это? И может ли такое быть ВООБЩЕ?". Я глубоко задумалась и лишь в последний момент заметила странный летательный аппарат, "подрезавший" меня на перекрестке. Кажется, это были "Жигули". Лихач свистнул колесами и к моим ногам упала привычная алая роза.
И сразу все встало на свои места. Я поняла, почему я здесь и почему происходит то, что происходит.
- А я думала, он разлюбил меня, - прошептала я, легонько прижимая цветок к губам. - Как это было бы странно...
И я зашагала дальше по улице Ленина - так назывался Выдропужский тракт, когда жизнь снова становилась понятной. :)

13. #8: Наташа (70). Судьба

Автобус неуклюже перебирался по Выдропужскому тракту, то подпрыгивая, то раскачиваясь из стороны в строну. Василий сидел на неудобном сидении, и рассматривал бегущие мимо пейзажи:
Выдропужск, где жил, рос, влюблялся и учился Василий, был небольшим, малонаселенным и отличался малым разнообразием вакантных мест на рынке труда, а приличных должностей на предприятиях было возможно достичь лишь по великому, как говорится, блату. Не долго думая, получив 'красную корочку' достойного ВУЗа, Василий устроился в солидную организацию в соседнем городе. Дела пошли в гору. За семь лет Василий успел разжиться: купил, как полагается успешному человеку, квартиру, машину, но семьёй не обзавёлся. А точнее, как сам об этом говорил: 'Не хочу. Ну, зачем это нужно?'. Мать рассказывала, когда Василий ходил в людях ещё просто маленьким Васей какая-то цыганка, якобы, предсказала, что он непременно встретит суженную 'госпожу' на Выдропужском тракте: Бред, конечно, но поначалу Василий вглядывался в идущих вдоль тракта девушек, несколько раз останавливался и помогал дамам чинить машину, заливая в бак бензин или набросив проводки на аккумулятор,: но судьбы так и не разглядел.: Со временем перестал предавать серьёзное значение улыбающимся красавицам и превратился в убеждённого холостяка:
В выходные под капотом блестяще-чёрного авто что-то забарахлило, чихнуло и затихло, машина остановилась, переставая подавать признаки жизни. В автосервисе отмерили 'пару дней', а на работу добираться как- то надо. Вот Василий и уселся утром в автобус, с блаженной улыбкой разглядывая окрестности. Уж очень приятно ехать пассажиром. Глаза от удовольствия закрылись и увидели сладкие дрёмы.
- Оплачиваем проезд, - откуда-то издалека донеслось звонко и весело, - Мужчина! - раздалось настойчивей. Василий отмахнулся вялым движением, не теряя связи со сном. Стало тихо. Шум автобусного мотора ласково убаюкивал:
- Мужчина! Я с Вами разговариваю! - Василий пытался ухватиться за распуганные обрывки сна, пытался запомнить, понять и унести с собой сладкое мгновение забытья, но настойчивый голос из-за спины продолжал:
- Вы меня слышите? Проезд оплачиваем.
Василий, возвращаясь в реалию, буркнул:
- Что ж так прицепились-то? Слышу:
- Ой, ну простите, по Вам не было видно, что вы вообще слухом обладаете, - иронично хихикнули за спиной:
- Ну, Вы, знаете, тоже не соловушкой пели, чтоб слух мой оценивать: - сонные пальцы нащупали портмоне.
- Спать надо дома ночью, и платить вовремя, чтоб к Вам не цеплялись, - голос продолжал игриво звенеть.
- А может мне дома не спится:
- Кошмары мучают? Или мёрзнете? Платите, пожалуйста.
- Вы чего такая нетерпеливая-то? - Василий вторил добрым ноткам шутливого голоса, с весёлой усмешкой выковыривая монетки.
- Какая уж получилась.
- Ну, наверное, неплохая: - Василий повернул голову, ожидая, что обладательница словесного звона стоит в шаге за сидением, и столкнулся нос к носу с молоденькой хрупкой девушкой, - очень даже: неплохая: проговорил он, протягивая брякающие рубли:
Смешливые лучистые глаза разглядывали его тщательно и спокойно. Белые кудри аккуратно спадали на худенькие плечи. Девушка протянула красивую маленькую ладошку и как-то по особенному улыбнулась:
- Ваш билетик!
Василий почувствовал, как сердце потеплело и внутри что-то оттаяло:
- Как Вас зовут?
- Кира, - она улыбнулась, подняла палец в воздух, многозначительно насупив брови проговрила, - папа говорил, похоже на греческое 'Кир и а' - госпожа!

14. #6: vad (66). Герои умирают последними

На Тее царил траур. Идя по широкому проспекту, который они с Гадюкой когда-то в шутку прозвали Выдропужским трактом, Валерий, помнивший город в полном блеске красоты, испытывал давящее чувство потери. Веганская столица казалась потускневшей и опустевшей. Всё: улицы, дворцы вегажителей, отели, светящиеся деревья столичного парка - как будто покрывал серый налет пыли.
Вид парка заставил невольно вздрогнуть. Сияние его было едва заметным - почти каждое дерево обвивали горюющие веганцы: самки, гаммы, беты - пытались восстановиться и обрести силы. Однако истощенные деревья уже не могли поддержать хозяев. Слегка светились только самые маленькие деревца, еще не способные подпитывать энергией змеежителей.
-Что же случилось? - атмосферу горя и боли почувствовал бы даже нечувствительный к эмофону человек.
Ответ Седов получил, выйдя на центральную площадь. Там, как и прежде, были установлены яркие табло, по которым обычно бежали строчки новостей, картинки рекламы, кадры альфа-фильмов. Сейчас огромные экраны демонстрировали хронику событий на Шелиаке. Землянин застыл, не в силах оторвать глаз от завораживающего зрелища.
Ударная волна пришла к Веге из района планетарной туманности, расположенной между гаммой и бетой Лиры. На экране туманность сначала казалась голубоватым колечком дыма, потом изображение приблизилось, и стала заметна почти прозрачная газовая сферическая оболочка, окружающая горячую белую звезду, испускающую мощные потоки ультрафиолетовых лучей.
Картинка неожиданно изменилась. Под воздействием неведомой силы туманность вспучилась, раздулась, выбрасывая газовые протуберанцы, а потом стремительными лентами мерцающая волна излучения потекла к Шелиаку - бете Лиры, поглощая обе половинки двойной звезды и затопляя планеты.
Самыми страшными оказались кадры, пришедшие с густонаселенных планет обеих систем. Потоки убийственной силы, внезапно хлынувшие с побелевших небес, превратили все живое в каменные статуи. Веганские колонисты оказались не готовы к приходу волны, да и будь они готовы, это ничего бы не изменило - спасти их могло только бегство. Но самоуверенные веганцы и не подумали бежать. Когда началась катастрофа, и кто-то вызвал Службу спасения, впереди шли веганские альфы. Ряды их окаменевших тел ошеломленный землянин наблюдал сейчас на экране - кадр за кадром: аппараты автоматической записи на планетах Шелиака продолжали добросовестно выполнять свою работу, фиксируя происходящее и транслируя на планеты Веги.
Тея оплакивала своих альф, а неожиданно пришедшие на помощь альтаирцы из последних сил сдерживали волну излучения, по-прежнему стремительно приближавшуюся к самой альфе Лиры, к Веге.
Страшные ряды статуй на экране, наконец, исчезли, и вновь замелькали кадры событий у Шелиака: зеленые шаровые корабли борнов выстраивались в пространстве в сложную геометрическую фигуру, выбрасывавшую навстречу излучению невидимую преграду, но лишь ненадолго тормозившую продвижение волны.
Валерий, сначала собиравшийся остановиться в гостинице и немного отдохнуть, понял, что после увиденного вряд ли сможет заснуть. И сейчас лучше всего было отправиться прямо к Гадюке и расставить все точки по своим местам.
Во дворце, когда-то радужном, а сейчас поблекшем в пленке траура, как и всё на Тее, землянина встретила в холле юная вегажительница, чем-то неуловимым напомнившая Валерию подругу далекого детства.
-Мама вас ждет, - молодая змейка слабо сверкнула огоньками цветоречи, увидев на пороге незнакомого гуманоида. - Вы ее друг? Она никого не принимает, но о вас велела сообщить немедленно. Следуйте за мной.
Подружку детства Седов увидел во внутреннем парке дворца. Обвившись вокруг одного из домашних деревьев, Гадюка пыталась впитать крохи энергии, чтобы собраться с силами для серьезного разговора.
-Мой альфа остался на Шелиаке, - тихо прошелестела она, когда дочь ускользнула обратно в холл. - Айс был командиром отряда Службы Спасения. Спасатели верили в свою неуязвимость. Не зная, с чем имеют дело, она понадеялись на скафандры и деструкторы. Наши альфы, наша гордость, были впереди. Они высадили десант, бросились под удар излучения, надеясь вынести и эвакуировать пораженных. А теперь у нас их больше нет, нет альф. Герои всегда погибают первыми. Почти каждая веганская семья осталась неполной. А малыши-альфы? Каждый из них теперь на счету, их нужно беречь и холить, а каким вырастет альфа, не знавший опасностей? Впрочем, это, наверное, уже не важно. Ведь к Веге от Шелиака идет смертельная волна. Наша раса обречена.
Веганка говорила спокойно, пытаясь сверкать огоньками, чтобы скрыть боль, но Валерий, как прежде, ощущал каждый всплеск ее эмофона. И ее горе. И воспоминания.
В детстве, болтая с Гадюкой на мыслеречи, он всегда представлял себя в мыслеобразе сверкающим самцом-альфой. И как забавно тогда сердилась на него веганская подружка: - 'Обманщик! Так нечестно. Твой альфа слишком красивый, в жизни таких не бывает'! - 'Бывают! - гордо заявлял Лерка Седов. - Я же такой!'
Он вспомнил, как отстаивал в спорах простую истину: 'Герои должны погибать последними'. А если получилось иначе, значит, виноват кто- то другой. Тот, кто не успел или не захотел вовремя вмешаться. Вожди, посредники, дипломаты. Он, Седов.
Почувствовав его нежелание отвечать, она продолжила говорить в мыслеречи:
-Я позвала тебя, Хиляк, как друга, - сознание уловило мыслеобраз: человечек, болтающийся на веревочке над окутанными газовой пеленой звездами Шелиака, и - маленькая блестящая змейка, обвившаяся вокруг него в поисках поддержки. - Не представляю, что ты мог бы сейчас сделать, но говорят, что ты умеешь творить чудеса. Сейчас Вегу может спасти только чудо. Я тебя прошу, пообещай мне сделать хоть что- нибудь! Всё, что сумеешь!
-Обещаю, - во Вселенной обитало не так уж много существ, для которых Седов готов был совершить невозможное, но та, что говорила с ним сейчас, занимала в этом ряду свое законное место - одно из первых. Валерий долго бродил по пустынным улицам, заходил в парки, присаживался на скамейки и застывал, уставившись в землю, терзаемый мучительными сомнениями.
Машинально поправив дыхательные фильтры, которыми на Тее приходилось дополнять адаптеры, Седов, наконец, поднялся со скамейки и огляделся. Темнело. Он находился в центральном парке Реалты. Вегажители уже покидали угасшие деревья и расползались по домам. Валерий медленно пошел по аллее, сам не понимая, что заставляет его не только оставаться здесь, но и властно подталкивает вперед.
Слева от аллеи сверкнуло небольшое деревце, чуть больше метра в высоту, - слишком маленькое для веганцев, оно подходило разве что для какого-нибудь юного самца-гаммы. Но деревце находилось в стороне от центральной аллеи, и сохранило достаточно энергии, чтобы сверкать в синих сумерках подобно новогодней елке. Ноги сами понесли землянина к свету.
Валерий ласково погладил дерево по мягким иголкам, почувствовал ответное легкое покалывание, потом устроился рядом, усевшись прямо на землю, усыпанную опавшими иглами. Он оперся спиной на ствол, похожий на покрытое шершавой шкурой тело вегажителя, и какое-то время провел в безмыслии, в полусне, отрешившись от всех вселенских проблем. Потом, отвечая его подсознательному порыву, тело метаморфа само запустило трансформацию.
Не осознавая изменений, не отдавая себе отчета в собственных действиях, Валерий поднялся, вытянулся во весь рост и неторопливо обвился вокруг ствола, осторожно огибая большие ветки и колючки, похожие на терновые. Он добрался до самой верхушки, блаженно потянулся, ощущая идущий от дерева ток живительной силы, и, только окинув взглядом свое гладкое сверкающее тело, понял, какую шутку с ним сыграли инстинкты метафорфа.
Молодой веганский самец-альфа, слишком крупный для сияющего деревца жизни, отчаянно нуждался в энергии. Как и всякий альфа, он был героем, и хотел спасать. Всех. Но далекий враг был слишком силен, и альфа позвал на помощь друзей.
С невероятным трудом выделив собственное сознание из потока ощущений молодого веганца, Валерий, захваченный властью нового тела, инстинктивно тоже воззвал к друзьям, к звездам. Ему катастрофически не хватало энергии, тепла. На помощь!

Мощный поток питательной энергии, казалось, хлынул со звезд. Валерий ощутил дружеский оклик Дружка - маленькое солнышко появилось под висящим человечком, поддерживая его своими лучами, обдавая теплом. Несколько солнечников, объединившись, отдали альфе-спасителю жар своих пылающих тел.
Альфа поглощал звездное тепло, не замечая, как к парку сползаются встревоженные жители Реалты, привлеченные пылающим заревом, и завороженно смотрят на чудо. На то, как подпитываясь энергией, маленькое сияющее дерево стремительно растет, поднимается ввысь, возносясь над всеми остальными деревьями парка, устремляясь вершиной к небу Теи. На то, как неизвестный юный альфа, насыщаясь, вытягивается и тяжелеет, превращаясь в огромного сверкающего звездного змея. На то, как исходящие от него токи энергии заставляют празднично светиться все остальные деревья центрального парка. Валерий неожиданно ощутил контакт с далеким артефактом: полученное от разумных звезд тепло вызвало в сознании образ энергетической клетки. Он ощутил дрожь настройки и подсказку артефакта: - Враг там. Он сильнее!
-Нет, - одновременно ответили веганский альфа и советник КС Валерий Седов. - Не враг. Не сильнее.
Огненный змей открыл пасть, и выдохнул струю оранжевого огня, которая устремилась вверх, в небо, к бело-голубым звездам Шелиака, навстречу потоку убийственного излучения.
На площади Собраний редкие прохожие замерли перед экранами, увидев в трансляции хроники новую картину: хищные ленты силы, рвавшиеся к Веге, пораженные потоком звездного огня с Теи, внезапно заколебались, замерли, потом свернулись в бесформенные комки и отступили, медленно распадаясь, рассасываясь, превращаясь в безобидные облака рассеянного межзвездного вещества.
Ни огненный змей-альфа, ни Валерий не нуждались в экранах, чтобы наблюдать за изменениями в звездном небе Реалты, но оба они знали, чувствовали, что для них закончено еще не всё. Осталось сделать последний шаг, докричаться, дозваться. И им опять не хватало энергии.
-Еще, - взмолился Валерий. - Еще чуть-чуть!
И неожиданно почувствовал слабый отклик, идущий из далекого ниоткуда. Энергатор Предтеч откликнулся на призыв оператора. Энергетическая решетка сменила цвет. Оранжевые прутья силы превратились в ярко- красные. Огромный альфа снова выдохнул огонь, и тепло энергатора унесло в звездное небо, уже прежнее, почти безопасное, небо Теи, поток мыслеречи.
Седов не знал, о чем кричит огненный змей, но сам он, во всех диапазонах, в мыслеречи, в эмофоне, и громко вслух, так, что слышали звезды, кричал:
-Я не враг, я - друг. Друг!- повторил он по - вегански.
И артефакт ответил. Седов ощутил его бесконечную тоску, безграничную ненависть к безумцам, мнящим себя богами, и слабый отклик ответного дружеского тепла. В тело огненного змея вонзились серебристые стрелки, подтверждая синхронизацию.
-Освободи их, пощади, отпусти, - взмолился Седов. В мыслеобразах, кадр за кадром из хроники новостей, вставали статуи окаменевших веганских альфа-самцов, колонистов, раздавленных потоком ударной волны, солдат Службы спасения. В ответе Кахты он ощутил непонимание, недоумение. Могущественного исполнителя желаний не волновали судьбы ничтожных песчинок, кружащихся в бесконечной Вселенной. Валерий испытывал растерянность, почти отчаяние, не зная, как рассказать, объяснить, но тут вдруг ощутил неожиданную поддержку. Чей-то уверенный голос вмешался в звездный диалог. Голос не просил, а приказывал: - Оживи их!
И Валерий ощутил, почувствовал реакцию артефакта. Увидел ее не глазами, а внутренним зрением огненного змея.
- Друг, - подтвердил Кахта.
Окаменевшие жертвы Шелиака дрогнули. Некоторые из колонистов зашевелились, застонали, обретая жизнь, многие, очень многие так и остались неподвижными, сломленные ударом с небес. Но им еще могли помочь оживающие на глазах спасатели и медики - реаниматоры. Огненный змей выполнил свое предназначение. Валерий Седов сдержал слово - он сделал для Веги всё, что смог.
Тело метафорфа вошло в обратную трансформацию. Стремительно уменьшаясь, щедро возвращая энергию всем, до кого мог дотянуться, веганский самец альфа соскользнул вниз по ветвям огромного сияющего дерева. Спустившись вниз, змей устало рухнул на осыпавшуюся хвою, и снова стал Валерием Седовым. Опомнившиеся вегажители, подбежавшие к дереву в поисках спасителя, так и не смогли найти огненного альфа- змея. Им и в голову не пришло опознать его в молодом гуманоиде, торопливо идущем по аллее к выходу из парка.
-Я сделал для тебя всё, что мог, Гадюка, - думал Седов. - Мы с тобой дети разных рас, и мне не суждено было стать для тебя альфой, но я хочу, чтобы твой Айс вернулся невредимым. И пусть герои погибают последними. Потому что я так хочу!

Невероятные события Ночи Спасения, как ее назвали позже жители Реалты, вызвали на планетах Веги и в колониях бурное возрождение религиозных верований, совершенно нехарактерных для цивилизаций такого высокого уровня.
Спасение Теи огненным змеем-альфой, и воскрешение значительной части пострадавших колонистов и веганских солдат заставило новобращенных верующих внести важные изменения в древний культ Звездной Матери. Ритуалы старой церкви были дополнены поклонением образу Огненного Альфа-Отца, Спасителя.
Некоторые змеежители, в основном самцы бета и гамма, указывали на необходимость создать гармоничную божественную семью, включив в пантеон всех трех отцов, однако, несмотря на очевидную разумность их доводов, большинство верующих эту идею не приняло. Ведь когда сталкиваются логика и вера, логика, как правило, отступает. Да и место в пантеоне богов никому даром не дается - его нужно заработать.
Огромное сияющее дерево в центральном парке Реалты на долгие годы стало местом поклонения новоявленному богу-альфе. К нему ежегодно, в ночь Спасения, совершают паломничество не только веганцы, но и жители многочисленных колоний. На Тее его называют Деревом Огненного змея или Деревом Альфы, но довольно часто зовут и просто - 'Дерево Друга'.

#1: Karnimir (77). Расставание и встречи

Ярко светит ласковое летнее солнышко. Бесконечной лентой стелется под ноги Выдропужский тракт. Его мягкая пыль нежно принимает в себя мои босые ноги. Почему босые? Да вот опять мне не повезло с покупкой. Мало того, что сапоги-скороходы ели налезли мне на ноги, так через пару часов натерли большие мозоли, потом у них и вовсе подметки отвалились. Вот и иду теперь босиком. Куда? Если бы я сам знал это. Меня послали. Точнее, послала. Моя ненаглядная Василиса Премудрая. Она мне так и сказала:
- А не пошел бы ты Ваня:.
- Куда?
- Не могу сказать точно, но: подальше.
- За чем, радость моя?
- За чем-нибудь.
- А почему?
- По дороге, Ванечка, по дороге. И да будет она тебе скатертью: И вот я иду не знамо куда, не знамо зачем. Поручение моей радости Василисушки выполняю. Иду, куда глаза глядят. А глядят они прямо в даль светлую.
Невдалеке, низко над землей, пролетел дракон средних размеров. По окраске - из огнедышащих. Послышалось жалобной мычание и запахло жареным мясом. В животе заурчало. Это напомнило мне, что я уже давно не ел. Почти пять часов. Свои-то запасы я давно умял, но хорошо, что мир не без добрых людей. Вот вчера к вечеру я и встретил троих таких. Они вылезли из придорожных кустов и, мило улыбаясь, подошли ко мне.
- Жизнь или кошелек? - спросил один из них.
Я задумался. Ну зачем мне, спрашивается, их жизни? А вот от денег отказываются только куры, которые их, как известно, не клюют. Я так и сказал этим добрым людям. Они радостно завопили, и потрясая своими дубинками, стали приветливо похлопывать ими по моим плечам и спине. Я тоже, ради знакомства, сгреб их в объятия. Но их вид оказался обманчивым. Мужики были похлипче моих знакомых медведей и, по этому, когда я разжал объятия, мешками рухнули мне под ноги. Вспомнив, что эти добрые люди предлагали мне свои кошельки, я собрал их и, каюсь, взял грех на душу, прихватил мешок с харчами. Но вот уже почти пять часов, как этот мешок был тоже пуст.
Одуряющий запах жареной говядины сбивал с пути. Я не стал слишком сильно ему противиться. И довольно скоро оказался неподалеку от его источника. На небольшой полянке лежала туша бычка довольно приличных размеров. И почти вся она быда покрыта румяной зажаристой корочкой. Над тушей сидел двуглавый дракон цвета старой меди. Одна из голов, любовно попыхивая огоньком, довершала начатое дело. Другая, склоняясь на бок, наблюдала за действиями первой и давала ценные советы.
- Мир и покой вам - сказал я, сглатывая слюну.
- Ты чё, дурак? - спросила, покосившись на меня, вторая голова. Не иначе она была старшей из них.
- А как Вы узнали?
- На лбу написано.
Странно. Пару дней назад я переходил небольшую речушку и в ней умылся. Неужели за это время что нарисовалось?
- Да я типа: того. На троих предлагаю. Ваша закуска - моя выпивка - сказал, я доставая из заплечного мешка увесистую бутыль синего стекла. В ней находился особый напиток. Там булькала выгнанная одним знакомым лешим, по имени Клейн, из редкого сорта мухоморов самогонка, настоянная потом на смеси шишек и болиголова. Убойная вещь. Типа, для реальных пацанов. Крышу срывает только так. Я несколько капель ее уронил на пол в подвале. Так потом видел, как пара озверевших мышов гоняла по двору дико орущего кота. И то, что читалось у них на мордах, явно указывало на то, что Ваське скорость лучше не сбрасывать.
- Прости, ошиблись. Присаживайся. Милости просим. Ща и закусь готова будет.
Через пару минут мы пропустили по первой, за знакомство, и зажевали мяском. Хорошо пошло! Повторили. Потом еще: Первая голова оказалась хлипкой и быстро нарезалась в дым. То есть поникла, прикрыв глаза, и только пускала дым из ноздрей. Мы со второй продолжали осушать содержимое бутыли Клейна и, степенно поглощая бычка, вели неторопливый разговор.
- И куда же ты, Ваня, путь держишь? - спросил меня Ведник.
Совсем забыл сказать, что моего нового знакомого звали Ведник. Или, если по-нашему, то Ведун. То есть Знающий (от слова ведать - знать) Та голова, с которой я сейчас беседовал, звалась Правоведник. Он был умный и мудрый, как и положено настоящему Змею. Он прочел не только все Правила и Законы, но и все дополнения и комментарии к ним. А спящая - Левоведник. Как сказал собеседник, она только и знала, как бы свалить налево.
- Да вот иду не знамо куда не знамо зачем. Такое задание дала мне одна милая моему сердцу девушка.
- В квесте значит. Ясно. Однако, мудреное задание.
- Так ее так и зовут - Василиса Премудрая. Типа не просто мудрая, а сверх того.
- Ого! А у тебя похоже все в силу вкачано. И что, никакой подсказки?
- Нуууу:. Сказала: иди по дороге: далеко. И еще скатерть упомянула.
- Скатерть говоришь? Гм. Скатерть и дорога: Я знаю, что иногда, в очень приличных трактирах или постоялых дворах на стол стелят скатерть. Где-то там по дороге, вроде бы есть что-то такое. Вроде бы какая-то известная корчма. Сходи. Может там чем помогут.
Я поблагодарил Ведника за совет, с тоской посмотрел на оставшиеся от бычка обглоданные кости. Вздохнул и отправился к дороге. На обочине я обернулся. Ведник, на прощание попытался помахать мне крылом. Но не смог удержать равновесия и, завалившись на бок, громко захрапел. ' Ну вот, и драконы мельчают' с тоской подумал я.
Толстая теплая пыль ласкала босые ноги. Летнее солнце медленно двигалось на закат. Под ноги ложился Выдропужский тракт. Где-то впереди ждала корчма: и неизвестность...

v1: Karnimir (вне конкурса). Раздумья на распутье

Эта история вполне реально могла произойти на Выдропужском тракте. Потому я и решил ее опубликовать.

Пред камнем гранитным, как знаком дорожным,
Задумчиво грозный воитель стоит
И буквы, касаясь рукой осторожно,
Читая, губами слегка шевелит.
"Направо пойдешь, так коня потеряешь,
Налево пойдешь - не сносить головы,
А если тропинкой вперед зашагаешь,
То след твой исчезнет навеки. Увы!"
Не знает, что делать, взволнованный путник.
"Куда повернуть? Как вообще поступить?
Мне жалко коня (все же верный мой спутник),
И жаль головы (очень хочется жить)."
Конь смотрит понуро. Он весь напряженный.
И ворон на камне - недобрый вещун.
А воин в раздумье застыл погруженный,
Уставившись взглядом в замшелый валун,
Что встал на пути, как гранитная круча.
Дорог - целых ТРИ, а решенье одно.
"Какая же мне уготована участь?"
А участь уже поджидает давно.
За камнем ТРЕХглавый дракон проживает.
Лежит, притаившись, в высокой траве.
"Ах! Прибыл обед. Это так возбуждает!
Не ясно пока лишь... к какой голове."

Вот так и бывает. Дорог вроде много.
И каждый решает - какой он пойдет,
Совсем позабыв, что любая дорога,
Какой она б ни была - к смерти ведет.

Как уже было указано выше, данное сообщение не претендует на участие в конкурсе.
Во-первых - это стихотворение, а не рассказ.
Во-вторых - написано ДО объявления конкурса.
'В-третьих' - скажете вы - 'нет лавстори'. А вот уж дудки! Фоном, но есть. Типа 'Я люблю мою лошадку' )))

v2: Карапуз (вне конкурса). Рассказ на конкурс про то как я писал рассказ на конкурс

Я иногда посещаю один литературный форум, ни то, чтобы я мнил себя кем-то способным создать нетленное произведение, но иногда знаете ли тянет пографоманить, чаще порифмоплётить. Проза у меня не получается вообще, и решил я себя заставить более или менее сносно писать прозу. Сижу жду стимула для написания рассказа, и тут на форуме объявляют сбор тем для очередного конкурса. Я добросовистно пятнадцать минут ломал голову, но так ни каких тем достойных моего пера не придумал. 'Да и фиг с ним, напишу на ту которую выберут. Для проявления своей гениальности тема не важна' - решил я.
Захожу недели через две на тот же форум и вижу объявление о начале конкурса, тема 'Выдропужский тракт' и ещё обязательное условие, ненавижу ограничений своей творческой натуры, должна быть обязательно лав стори. Вот тут-то я и призадумался.
Пока думал залез в яндекс и набрал - 'Выдропужск'. После получасового чмотрения, чтения, да и просто пролистывания страниц на заданную тему. В голове стали возникать кое какие наброски. Я пошёл на балкон покурил, чтобы упорядочить мысли, и усвшись за комп стал шелестеть клавишами:
'Выдропужский тракт
По ночной трассе Москва - Санкт-Петербург , лихо маневрируя между кочками и рытвинами неслась белая 'девятка' с чёрными тонированными стёклами, лето 1993 года было на редкость жаркое для этих мест, лоскуты свежего асфальта изредка прикрывающие впадины и выпуклости дорожного покрытия, как мини бикини на теле фигуристой девицы, вроде и прикрывает запретное, а на самом деле подчёркивает аппетитность прикрытого, были мягкие от дневного зноя, и от них поднимался пар в прохладный ночной воздух. Пар пугливо метался перед светом фар, как будто не мог определиться куда ему увернуться от движущегося на него твёрдой прямоугольной морды 'Лады'. Дорога была пустынна в столь поздний час, три часа ночи по Москве. Да и вообще по Российским дорогам с конца восьмидесятых ездить было небезопасно, газеты пестрили статьями о нападениях на незадачливых водителей на той или иной трассе бандитов переодетых в милицейскую форму, а сарафанное радио разносило истории одна страшнее другой про засады на дорогах, про канистры бензина за пару сотен баксов, которые дешевле купить, чем потом тушить свою машину облитую бензином из этой канистры и подожженную 'криминального вида' детиной. Но судя по всему, водителя 'девятки' не пугали ни статьи в криминальной хронике, ни новости сарафанного радио. Фары шестёрки выхватили синий прямоугольник щита на котором на синем фоне белели две стрелки и надписи, над той что указывала прямо Москва, а над той, что указывало в лево Выдропужск и приписка 0, 5. Машина сбавила скорость, и достигнув развилки трассы, взяла влево Водитель включил дальний свет и существенно сбавил скорость, дорого на Выдропужск была ещё та, не разогнаться. Когда свет фар выхватил небольшой прямоугольник на котором было написано Выдропужк, машина съехала на обочину. остановилась, водитель заглушил двигатель и выключил фары. Какое-то время в лобовом стекле был виден красный огонёк тлеющей сигареты, потом огонёк брызжа ярко-красными искорками полетел в ночь и машина превратилась в едва различимое серое пятно в ночном пейзаже. Через несколько минут со стороны Выдропужска послышался задиристый стрёкот двигателя мотороллера, а потом стала видна желтоватая фара. Фара была похожа на мяч прыгающий по земле, она то падала, чутьли не до самой земли, то высоко подпрыгивала, при каждом падении раздавался жуткий грохот в носчной тишине, заглушающий рокот моторчика. Мячик-фара неумолима приближалась к застывшей на обочине 'девятке', и сторонний наблюдатель, видя что фара мотороллера еле освещает дорогу впереди себя, мог бы подумать., что водитель - этого поистине чудовищного транспортного средства просто не видит, стоящую у него на пути машину. Когда столкновение стало скорее фактом, чем возможностью, девятка рыкнув двигателем и ударила по наглецу дальним светом фар. Водитель 'Муравья' резко затормозил, от чего задняя часть его мотороллера оторвалась от земли, и стала опрокидываться вперёд, потом с грохотом опустилась на землю. Мотороллер 'Муравей' застыл как вкопанный в считанных сантиметрах от бампера 'девятки'.

Тут меня отвлекла жена. Точнее она меня отвлекала уже минуты три:
- Ты долго будешь сидеть возле компа? Дети поиграть хотят - спросила она меня грозно нхмурив брови.

И правду сказать, надо было сделать передышку и определиться с вариантом развития сюжета, их - развитий сюжета, у меня было четыре. Я встал из-за стола, позвал детей, а сам отправился на балкон курить. Итак четыре сюжета. Один сюжет, сюреалистичный и порнографический, я отмёл сразу. Второй сюжет, философский наставительный и занудный мной тоже был отброшен. Остались два.. Пока я курил и отметал первые два сюжета, я забял что хотел собственно сказать в третьем. А четвёртый в стиле убей вампиров, показался мне очень кровавым и банальным. Я уселся на диван включил телик и стал смотреть новости про войну на Кавказе. Часа два я переключал каналы, в поисках новой информации про войну, но везде говорили одно и тоже. В конце концов я озлился на все СМИ вместе взятые и телевидение в частности, 'выгнал' детей из-за компьютера уселся поудобнее открыл вёрд и :
'В одно прекрасное летнее утро, весь мир, даже тот, что и не собирался, потерял всяческую связь с посёлком в Тверской области с экзотическим названьем Выдропужск. Тревогу забили в одиннадцать часов по Москве, когда инкассаторская машина Тверского отделения Сбербанка России не вернулась из посёлка. А дальше плохие новости посыпались одна за другой, Все транспортные средства, которые сворачивали с трассы Москва - Санкт-Петербург, в сторону Выдропужска, бесследно пропадали. Пропали трое детей в возрасте от десяти до четырнадцати лет, отправившиеся на рыбалку в район Выдрапужска. С отцом одного из пропавших мальчиков. Пропали несколько туристических групп, которые отправились в Выдропужск на экскурсию с целью посещения храма св. Георгия где хранилась чудотворящая икона Божьей матери.
В четырнадцать тридцать из Твери в Выдропужск был отправлен вертолёт МЧС, связ с которым прервалась через мгновение, после того, как пилоты доложили о том, что достигли посёлка. В дело вступило ФСБ и военные.. Хотя и их вмешательство ни какой ясности в ситуацию с посёлком не внесло.
Как всегда в таких случаях была создана государственная комиссия, явлению было присвоено название Выдропужская аномалия. И как обычно в таких случаях бывает, мир привык к несвязным докладам ответственных лиц по планируемым мероприятиям, и утратил всяческий интерес к данной проблеме. Правда совсем замять данный вопрос не давали родственники жителей Выдропужска. Но и они потихоньку смирились с неразрешимостью ситуации.
Максим отвёз жену с дочерью к тёще в Выдропужск за день до проявления так называемой аномалии. Он и сам собирался через пару дней приехать туда на недельку. Полноценного отпуска всё равно не получалось, так хоть сменить обстановку. С тещей, как и с женой Максиму повезло, мало того, что тёща жила не очень близко от Москвы, так ещё она оказалась женщиной доброй, жизнерадостной, как теперь принято говорить с позитивной жизненной установкой. В семейные дела своей дочери не лезла, да и с родителями Максима Наталья Ивановна сдружилась. Так, что Максима не напрягала поездка к тёще. Когда утром Максим не смог дозвониться ни на мобильный жены, ни на домашний тёщи, он не придал этому ни какого значения. Тёща жила в частном доме с огородом на двадцать соток, и частенько не слышала звонка телефона когда возилась с огородом. Жена Максима Яна, постоянно отчитывала мать за то, что она не берёт с собой в огород трубку от радио- телефона. 'Мама, когда ты уже привыкнешь брать с собой трубку? Для чего мы тебе подарили радио-телефон? Я ведь волнуюсь, вдруг с тобой что-то случилось'. Такие беседы у Яны с Натальей Ивановной происходили через день - каждый день, но должного эффекта на тёщу не производили. Она как забывала, так и продолжала забывать брать с собой трубку. Именно поэтому Максим не переживал о том, что не смог дозвониться. Он спокойно оправился на работу. И только в пятнадцать часов , когда в очередной раз не дозвонился ни на сотовый Яне, ни на домашний тёщи, в душе у него появился неприятный холодок, дурного предчувствия. Он залез в Интернет на сайт 'лента .ру', и стал читать. Будничные сообщения о заявлениях наших и зарубежных политиков, всякая бредятина про контрольза повышением цени и о борьбе с коррупцией, прерывалась примерно в четырнадцать тридцать экстренным сообщением. Набранным жирными чёрными буквами. Сообщение называлось Выдропужск не выходит на связь Далее сообщалось, что с сегодняшнего утра потеряна связь с посёлком в Тверской области с экзотическим названием Выдропужск, далее шол комментарий, какого-то чиновника из МЧС и перечислялись факты исчезновения автотранспорта в районе посёлка. Дальше читать Максим не мог, по его спине пробежали мурашки, волосы на голове встали дыбом, грудную клетку сдавило как прессом, руки и ноги не слушались. Из-за спины донёся саркастический голос начальника:
- Вот полюбуйтесь! А потом, наши сисадмины часами чистят машины от Троянов и прочей гадости! - Он обошёл стол максима и увидев его бледное лицо полное осёкся. - Максим? Тебе плохо?
- Я вчера., их отвёз. в Выдропужск - выдавил из себя Максим и схватился руками за голову.
- Куда, куда? - туповато спросил начальник.
- В ВЫДРОПУЖСК! - выкрикнул максим изавыл.
Начальник опять зашёл за спину Максиму и взглянул на монитор. Он пробежал взглядом по строчкам сообщений, бормоча под нос текст.
- Связь с вертолётом МЧС прервалась через мгновение, после того, как с борта поступило сообщение :. Так, кого ты отвёз? Давай рассказывай - сочувственным тоном спросил начальник.
- Леонид Васильевич, мне, нужно ехать за семьёй - произнёс Максим вставая из-за стола и не дожидаясь ответа начальника отправился к выходу из офиса.
Начальник обалдело смотрел ему в след, потом опомнившись крикнул в догонку:
- Х-хорошо, заявление на отгулы напишешь потом! - потом опять пробежался взглядам по сообщениям, нажал на обновление страницы и ни к кому не обращаясь сказал - Даааа, Дай Бог, чтобы всё обошлось.

Максим не помнил как он вырвался на трассу из закупоренной бесконечными пробками Москвы. Уже темнело, он гнал по трассе Москва Снкт-Петербург, выжимая из своей 'тайоты корола' всё на что она была способна. Несколько раз он опасно подрезал, медленно плетущиеся , по его мнению, машины. Пару раз чуть не столкнулся лоб в лоб на встречной полосе с фурами. НА полном автопилоте он долетел до щита с раздваивающейся стрелкой, с надписями над стрелками С.- Петербург - над стрелкой указывающей прямо, Выдропужск - над стрелкой направо. По крайней правой полосе трассы образовалась пробка из нескольких десятков машин. Но обочине стояли вперемешку с милицейскими 'фордами' и 'уазиками' БТР и военные 'газоны'. В сером вечернем небе, примерно над поворотом на Выдропужск завис вертолёт с символикой МЧС России на боках. Чёть выше этого вертолёта кружились три военных вертушки '

'М-дяааа. Вот так телевидение влияет на умы!' сказал я себе продумывая развитие сюжета. Ну, там, герой поедет туду, застрянет на подъезде к посёлку. Все дороги ведущие в посёлок будут перекрыты милицией и военными: 'Реальная галивудятина' сказал я себе и выключил компьютер.
Два дня я даже не думал возобновлять творческий процесс. Были проблемы на работе, затем пришлось переустанавливать систему на компе, так как детвора качая бесплатные игры из сети вместе с играми натаскали троянов и вирусов. Вечером третьего дня я завершил отладку компа и решил залезть на форум глянуть, как продвигаются дела у других авторов. Дела продвигались на удивление шустро, Увидев количество заявок, я решил не участвовать в конкурсе. Но какой-та гад, точнее я сам сказал себе 'Надо себя заставить'. И я стал заставлять:

'Уикенд.
Каждое воскресение Стас обещал Марине, что они вечером в следующую пятниц поедут на выходные загород, и каждый раз поездка срывалась. Дело в том, что Стас заканчивал работу по пятницам на два часа раньше, чем Марина. Выпить с коллегами пивка вечером в пятницу - святое дело, ну а дальше всё получалось само собой, отключался мобильник, пиво мешалось с водкой, уютная кофешка, напротив конторы, сменялась ночным клубом. В общем, просыпался Стас в субботу, часа в два дня с жуткой головной болью и другими симптомами бодуна. Часам к семи вечера он заставлял себя найти мобильник и позвонить Марине. Марина демонстративно не отвечала на его звонки, но телефон не отключала, это был добрый знак. Стас дрожащими руками засовывал своё измождённое алкоголем тело в одежду и ехал к Марине домой замаливать свои пятничные грехи. В воскресенье ни что не напоминало о вчерашнем, молодые люди бродили по парку, взявшись за руки, или шли в театр, иногда в кино, ели мороженое и строили планы на следующие выходные.
На этот раз Марина решила взять ситуацию в свои руки, тем более, что в среду ей позвонила её подруга Ольга и пригласила её со Стасам составить ей и её другу Альберту компанию, они собирались на выходные поехать в какой-то посёлок в Тверской области.
Ольга в захлёб рассказывала про чудесные омолаживающие источники, которыми изобиловали окрестности этого посёлка. И про главную достопримечательность, чудотворную икону Божьей Матери. Марина решила не упускать свой шанс и в четверг договорилась с начальником об отгуле на пятницу, потом позвонила Стасу и поставила его перед фактом. Стас поупрямился ради приличия, но всё таки согласился.
На следующий день в пять часов вечера возле конторы, где работал Стас припарковалась, серебристая 'мини-купер', в которой ждали Стаса Марина и Ольга с Альбертом. Через пятнадцать минут из здания вышел Стас.

- Как говорите называется это местечко, нашпигованное чудоисточниками? - спросил Стас, когда они Вырвались из Москва на трассу Москва - Питер.
- Выдропужск - с готовностью подсказала Ольга. Всё время, пока они маневрировали в московских пробках она с восхищением рассказывала про чудеса Выдропужья.
- Занятно, интересно как правильно называть жителей этого посёлка? - сказал Стас, ему порядком надоело слушать Ольгин щебет, про омолаживающее и оздоравливающее действие источников, про икону, которую в каком-то там веке захватили Муромские ратники, а она - икона, чудесным образом вернулась обратно в Выдропужск.
- Выдропужцы, наверное - предположил Альберт
- Хи, тогда уменьшительно ласкательное название жителей получается выдропужики - хихикая сказала Марина.
- Я бы даже сказал - выдропыжики - подхватил Стас и они с Мариной рассмеялись. Альберт тоже прыснул, а Ольга, которая ни как не могла отойти от предвкушения встречи с чем-то необычным, и поэтому была не склонна к восприятию шуток подобного рода, нахмурилась и серьёзным наставительным тоном сказала
- Я считаю, что высмеивать названия населённых пунктов, а тем более название жителей этих пунктов, по меньшей мере, не культурно. Они ведь не виноваты, что живут в Выдропузе - после этого выступления засмеялись все троя. Ольга обиженно надула губки. - Подумаешь, оговорилась. Выдропуз: Выдро-пус-з-ж-ск.
Троица буквально закатывалась от хохота, наконец, и Ольге передалось их веселье, и она тоже засмеялась.
- Выдро:- она задохнулась от приступа смеха - Выдропузики:
Потом все вспомнили старый анекдот про 'тыдру', и обсуждение вариантов названия жителей Выдропужска, слегка поменяло русло на импровизации с применением вместо 'выдро:' 'тыдро:'.'
В какой-то момент я понял, что ни как не могу вывести разговор героев на нужную мне тему, и меня охватило отчаянье. Тут позвонил мне мой друг Юрей и пригласил хлебнуть пивка. Жена конечно была недовольна тем, что я на ночь глядя отправлюсь неизвестно куда пить пиво. Но видя моё состояние сочла за лучшее не ворчать, 'делай что хочешь ' Сказала она мне. И я пошёл.
Мы засели в небольшом кабачке не далеко от моего дома и неспешно попивая пиво вели беседу о том о сём, в основном о войне на Кавказе и о ситуации на фондовом рынке. Тут Юрцу кто-то позвонил и он достал из кармана новенький 'сони-эриксон'. Я не слышал, о чём говорил Юрец, мысленно вернувшись к своему злосчастному рассказу. Ни чего путёвого по поводу лав стори на Выдропужском тракте не придумывалось.
Тут Юрец толкнул меня и хихикая сказа - слушай, что мне вчера по блютузу перекинули. Он включил на своём телефоне МП3 плеер и я сталслушать. Под гитару каойто чувак пел частушки на тему 'Самара городок', частушки были пошлые и сматом, как раз под моё нетрезвое состояние. Мы с Юрцом дружно пьяно хихикали от некоторых речевых оборотов и сюжетов четверостиший. И я естественно, перекачал у него эту песенку.
Придя домой я опять сел за комп и попытался что-нибудь придумать по поводу рассказа. В голову ни чего не лезло, и тут в памяти всплыло четверостишье из юрцовых частушек: 'Сволоку тебя за ноги.
На обочину в кусты.
Не е:ть же на дороге
Королеву красоты.'
Я еле сдержался, чтобы не засмеяться в полный голос. Дома все уже спали. ' Эврика! Вот оно! Вот всё, что можно рассказать, коротко и ясно, а главное - про лав стори на Выдропужском тракте'.
Рассказ я так и не написал. Меня потом ещё долго мучил вопрос - кто придумывает такие темы, с какого перепою люди эти темы выбирают, а что самое удивительное, что они на эти темы пишут.