Конкурс рассказов "ЛаВрушка-35"

1. #6: О.Т.Себятина (34). О скуке, любви и коварстве

Метрополитеновый поезд подлетал к станции, одно место освободилось, наконец-то, и я заняла его без раздумий, так как устала.
Да, вот так, прямо с утра, еще не доехав до работы, уже устала.
В метро очень сильно ощущается возраст.
Хотя, духота, пыль и грохот хоть кого состарят минут за тридцать.
Это если ехать сидя.
А если стоя - то и за десять.
Устроившись на сиденьи, мельком глянула на противоположную сторону и обомлела : Маяковский В.В.! Собственной персоной!
Жгучий взгляд из-под революционной кепки, чуть распухший, гриппозный нос, жесткий, четырехугольный рот, поднятый воротник куртки, щегольские лакированные ботинки.
Смотрел В.В. на меня пристально, вызывающе долго не отводя взгляд.
Я лениво подумала о том, что во мне от его «Лилички» разве что туфли. Да, определенно, туфли: старообразного вида (винтаж, мать его!) смешные, на коротком толстом каблучке и с круглыми мысочками.
Улыбаясь, вспомнила бриковскую внешность и зыркнула на «поэта».
Он задумчиво смотрел сквозь меня, словно пытаясь припомнить что-то важное, не вовремя ускользнувшее из памяти.
Я подумала, что совсем недавно сочинила о нем несколько миниатюр в духе Д.Хармса. Просто так, от скуки.
Как там у меня было...
“Любила Лиличка помучить Маяковского. Просто так, от скуки. К тому же, она считала, что ему полезно попереживать и пострадать.
Наденет, бывало, платье черное, прозрачное, а бельё нижнее - “забудет”, да так и выходит к вечернему чаю.
Ося уже самовар раскочегарил, блюдца помыл, чашки расставил. Володичка сидит, что-то на бумажке черкает- стихи пишет.
А тут “королевна” выходит в шляпке и практически голая.
Ося кипятком пальцы ошпаривает, а Поэт желваками на скулах играет и бумажку в урну швыряет.
Мадам томно закатывает глаза и невинно говорит:
- Прогуляюсь - ка я в булошную за сахаром, а то у нас закончился.
Ося - хохотать, а Володя из-за стола выскакивает, и - бегом в булошную.
Позже, после чая, глядя в окно, как Поэт садится в пролетку, Лиля спрашивает мужа:
- Угадай, какая разница между Володей и извозчиком?
Ося молчит, поэтому она сама отвечает, неторопливо садясь за стол:
- Один управляет лошадью, а другой - рифмой.
И, презрительно прищурясь, кидает в камин старую газету.
А поэт в это время, трясясь в пролетке, лихорадочно рифмует:
“Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег..”,

Конечно, она забыла его, как и многих других своих поклонников. Восьмидесятилетней старухой Лиля завершила свою жизнь в одном из европейских отелей, покончив с собой из-за несчастной любви…”

Кажется: исчезли, ушли навсегда люди.
Каждый - отдельная вселенная, космос знаний, мыслей, чувств.
А вот нет-нет, да и занесет в сегодняшний день каким-нибудь ветром времени тень-отголосок сильной личности.
Коварна, однако же, природа, то ли от скуки, то ли от лени, то ли ради хохмы производящая повторы.
Парадокс, но «повтор» наверняка был не в курсе , что он – поэт.
Смотрел себе глазищами, ворочал мыслями, далекими от растрепанных рифм и слов громадья..
Потом, вдруг, резко поднялся и вышел вон.

Да-да, вот так, просто, зашел, поглазел и вышел… на станции Маяковской, разумеется.

........................................................

2. #4: Светлана (31). Ненейлонная долина

- Работа, как работа, думаю, вам понравится, - говорил высокий, убелённый годами учёный по Фамилии Гаврилян.
Ровно и уверенно широкими шагами мерил он коридоры новенького здания. Чувствовалось, что в институте новейших исследований взаимоотношений он, как дома: каждый уголок знаком, как и населяющие бесконечное число кабинетов научные работники.
- Василий Павлович, - едва поспевая, проговорил я, - если честно, не совсем понимаю, чем буду заниматься.
- Уверен, это выяснится в течение дня, - не сбавляя темпа, ответил Гаврилян. – У нас место предоставляется под любые, даже самые безумные проекты.
Любых проектов в голове было не так уж много, а безумных не водилось с тех пор, как друг и соратник Кузя Томкин отчитал меня перед классом за то, что я придумал скворечники не из дерева, а пластика делать. Меня тогда ещё хотели из октябрят исключить, а потом долго в пионеры не принимали, потому что посмел ляпнуть: «Исключайте».
Ну и смеялся я, когда года через три их система медным тазом накрылась, однако, с тех пор безумных планов старался не строить и, тем более, не посвящать в них лучших друзей.
- Можете, конечно, к некоторым из действующих проектов присоединиться, - заявил Гаврилян. - Работы у нас на всех хватит.
Можно подумать, меня посвятили в эти проекты. Просто прислали письмо в мою Тмутаракань и предложили сменить место научной деятельности и проживания на живописный городок, находящийся в далёком Подмосковье, с замечательным названием Ненейлонная долина. Вовремя, надо сказать, потому что не было у меня в родном городе к тому времени ни друзей, ни близких, ни второй половины.
- Вот, кстати, наш первый проект, - Гаврилян распахнул строгую дверь из светлого дуба. – Знакомьтесь, ЗнанскаяТиггира Джамилиевна, с некоторых пор занимается изучением психотипов наших соотечественниц, уехавших за рубеж.
Стройная миниатюрная женщина с короткой стрижкой и очень непростой судьбой, не замечая нас, глядела в монитор и водила длинными худенькими пальчиками по клавишам. Лицо было сосредоточенным, в глазах стояла томная поволока.
С образом оживлённой музы сильно контрастировал кабинет: лимонного цвета, с голубенькими занавесочками поверх жалюзи и множеством портретов хозяйки. Портреты были однотипны: с них смотрела Тиггира Джамилиевна в ярком перманенте и чёрных очках, алой вязаной кофте с глубоким декольте. «Я сама непосредственность» прочёл я на одном из портретов. «Я талантлива» было на другом. «Я из лучшего города на свете». «Я красавица и умница».
Я внимательнее взглянул на научного работника, открыл и закрыл рот. Знанскуй не интересовало, кто посетил её кабинет.
В дверь заглянул неприметный паренёк в синей бейсболке, с повидавшим многое портфелем в одной руке и кипой бумаг в другой.
- Курьерская служба, - крикнул он, уронил портфель, хмыкнул и ушёл.
Мы тихо попрощались и тоже ушли, чтобы не отвлекать хозяйку от важной работы.
- Рассказывала, что долго прожила в чужой стране, где над ней издевался муж-военный. Не знаю, выдумала ли, но теперь она здесь и, знаете, неплохо трудится. Вы б почитали, какие работы выдаёт – хоть романы издавай.
- Так издали б.
- Э… нет, батенька, нельзя.
Я кивнул: секретность. Меня сюда едва пропустили. Охранник у дверей, пока не выяснил мою фамилию, прежний адрес, номер телефона и половую принадлежность, пропускать не хотел, несмотря на наличие паспорта и звонок от директора.
- А здесь сидят наши прекрасные научные работницы, отмечают уровень морально-этических норм в Сети и за её пределами.
Гаврилян указал на ламинированную белоснежную дверь с золочёной ручкой в виде летящего ангелочка. Ручка прикручена была неправильно, и казалось, что небожитель летит верх ногами.
- Идите-идите, - подтолкнул меня Василий Павлович.
Я повиновался и приоткрыл дверь.
- Здравствуйте, - в унисон сказали две миловидные барышни неопределённого возраста.
Я кивнул.
- Ой, - произнесла первая, - а почему вы не пожелали нам доброго утра?
- Извините, дамы, я как раз собирался это сделать.
- Ну, если собирались, то хорошо, - согласилась другая, - только, прошу, не называйте меня дамой, мне это неприятно. И все об этом знают, кстати.
- Извините, - проронил я.
- Нет, если вы не хотели ничего плохого сказать, то я вас прощаю, просто мне странным показалось, что все знают, а вы нет.
- Я первый день у вас работаю.
- А… - протянула женщина. – Но, понимаете, наш ответственный по научной части мог бы вас и предупредить, что мне это неприятно, потому что он-то знает. Если, конечно, вы намеренно не…
- Ненамеренно, извините, - выдавил я.
- А вот зря вы нервничаете, - произнесла другая, - Ундианна юность и детство провела в Германии и почти разучилась понимать наши русские намёки, вот и переспрашивает, дует на воду, так сказать.
- Да, - кивнула учёная, - я просто уточняю, чтобы недосказанностей не было.
- Я вот, например, как вас услышала, тоже испугалась, потому что нехорошо незнакомому человеку другого оскорблять. Впрочем, выяснили. Меня Марианной зовут, - она протянула изящную руку с острыми хищными ноготками. – И, между прочим, вы мне сразу понравились. Потому что, знаете ли, если бы вы мне не понравились, то я бы с вами и говорить не стала.
- Да-да, - кивнула Ундианна.
- Потому что я очень прямодушный и искренний человек и всегда говорю то, что думаю. Вот, иногда знаю, что нужно душой покривить, а не могу.
- Такая уж у вас работа, - я попробовал отшутиться.
Барышни переменились в лице, настороженно сверкнули глазами из-под тонких ниточек бровей.
- А что вы знаете о нашей работе? – вопросила Ундианна.
- Да ничего, - растерялся я, - мне Василий Павлович сказал только, что исследуете Сеть, и всё!
- Я вам вот что скажу, - Марианна села перед компьютером. – Этот ваш Гаврилян очень нехороший человек, к тому же, двуличный. Никогда не говорит то, что думает на самом деле.
- В отличие от нас, - вставила Ундианна.
- И вообще, я вам такое про него и директрису нашу расскажу…, они же на пару меня подставили недавно. Если бы не они, я б давно нобелевскую премию получила! А я ведь к ним со всей душой относилась, более того, институт этот только на мне и держится и…
- Марианна не болтай! – заглянул в кабинет курьер в синей бейсболке. – Я вам пять копеек принёс и пачку офисной бумаги.
- Меняются один за другим, а ещё рты разевают на сотрудников гавкают, - хмыкнула Ундианна.
- А мне по барабану, а я здесь по блату, - засмеялся курьер.
- Вот, дурка наша, эгоистка, всех своих тащит, у неё весь институт – сборище подхалимов и лизоблюдов, а нормальным учёным кислород перекрывает, - простонала Марианна. – А хуже всего то, что она ещё и сплетни распускает!
- Ох, чья бы корова мычала, - передразнил курьер, вывалил папку на стол и отвернулся к двери.
- Укушу, - пригрозила Ундианна.
- Ядовитыми зубами? – поинтересовался курьер.
Барышни громко хмыкнули и повернулись ко мне:
- И вообще, молодой человек, если вам нужно будет что-то узнать, захотите, чтобы вам раскрыли глаза на весь этот хаос, так скажем, приходите сразу к нам.
- А уж о руководстве и как оно не ценит людей я вам такого нарасскажу…
- Марианна, помолчи.
Я попятился за курьером. Пробормотал прощание и, не дожидаясь, пока уточнят, что я имел в виду, юркнул за дверь.
Под ноги бросилась кошка с разными глазами. Встопоршила шерсть выгнула спинку и неожиданно улыбнувшись, убежала вглубь коридора, попеременно заглядывая в двери, стреляя сигареты.
- Познакомились? – лучезарно улыбаясь, поинтересовался Гаврилян.
- Да, - вздохнул я. – А что такого у Марианны с вашим директором произошло?
- Рассказать успела?
- Пока нет.
- Вот только она вам, наверное, и в состоянии поведать все эти подробности, потому что если и была между сударыней и директрисой ссора, то произошла она настолько давно, что никому, кроме них неинтересна.
- Лекарство от скуки, - ввернул курьер, аккуратно выцарапывая над перевёрнутым ангелом надпись «Серпентарий».
- Брысь, - прикрикнул на него Василий Павлович.
Мы прошли дальше и остановились возле железной серой двери.
- А здесь у нас трудятся воистину самоотверженные люди, - заявил Гаврилян, открывая дверь. – Знакомьтесь, наши сотрудники.
- Вернон Перш, - представился первый.
- Мукин-Дашкевич, - поздоровался второй.
Кабинет был выкрашен болотной краской, на стенде под табличкой «трогать только в крайнем случае» висели пистолеты и автоматы советского производства. Из шкафа с красной звездой на боку выглянула старушка с растрёпанными волосами, кашне, кожаном костюме и галошах на босу ногу. В зубах бабуля держала сигару, в руках – жуткого вида плётку.
- Йопть, извините, вырвалось, - произнесла она. – Тут к нам мужичины, а я не при параде.
Она снова юркнула в шкаф и вышла оттуда уже напомаженной полногрудой и длинноногой блондинкой с задорными кудряшками.
- А мы разве не мужчины? - одновременно обиделись Дашкевич и Вернон.
- Вы учрабы, а на работе я романы не кручу, - и схватила меня за руку, - я здесь через стенку сижу, создаю массу сексуальных сучностей, ой, вырвалось. Заходите, поболтаем, чайку попьём с коньячком… э… в нерабочее время. А то с их шмарами и поговорить-то не о чем…
- Кокетка, - улыбнулся Вернон, когда прелестная незнакомка вышла из кабинета. – Графиня.
- Ну, к делу, - потёр руки Мукин. – Мы здесь создаём универсальных солдат. Многофункциональная модель под кодовым названием шмара. Женского рода, но, как известно, классическая шмара гораздо живучее шмара мужского.
- Главное, задать сущности признаки идейных врагов, - уточнил Вернон.
- Главное, что шмары в меру интеллигентны, причисляют себя к какой-нибудь из проверенной жизнью культур по признаку местничества. Например, задашь им место жительство в каком-нибудь городе-герое, так они потом задолбают всех своим патриотизмом. Главное, что шмара не даёт от себя отдохнуть: когда стихают сетевые баталии, она приковывает к себе внимание бесконечным спамом и новостными рассылками. Слышали про скандал звездецов с радио Отрадно? Одна из шмар сейчас засыпает его подробностями сайт для беременной молодёжи.
- В общем-то, наши шмары безобидны, но если прицепятся, только калашом от них отобьёшься, - заверил Дашкевич.
– Главное, что шмара модель самонастраивающаяся, вы ей замечание в сети сделаете, она вас непременно опознает как идейного врага, запишет в верноны, - учёные переглянулись и захихикали, - а уж потом не отстанет.
- Ох, и расскажет же она вам о себе, - потёр руки Перш.
В этот момент в дверь заглянул курьер:
- Ребята, я вам письмо из минобра притаранил.
- Какая безвкусица, - проскрипел безэмоциональный металлический голос из колонок. - Не понимаю, как можно напялить такой жуткий синюшный цвет при отвратительном цвете лица и кривых ногах.
- И я счастлив слышать тебя, радость моя, - ответил курьер.
- Вернонушка, пустышка ты косноязычная.
Учёные, задержав дыхание, следили за реакцией своего детища.
- Шмарушка, я просто к тебе неравнодушен, - курьер подал Вернону толстый конверт с гербовой печатью.
- А я с тебя развлекаюсь. Я когда-нибудь тезаурус провернон издам и много денег получу.
- Тебе без меня скучно?
- Я руковожу крупной корпорацией, сутки напролёт решаю всевозможные вопросы, а ты только мальчик для битья.
- Главное, - прошептал Перш, - что она на полном серьёзе мнит себя реальным человеком. Это прорыв, чуть ли не создание искусственного интеллекта.
Мне показалось, что я по ошибке попал в сумасшедший дом. А может, надо мной просто подшучивают? Или изучают поведенческие реакции нового сотрудника в нелепых ситуациях?
- Так что, пойдёте в шмаровую команду? - засмеялся Мукин. – У нас весело и нескучно, опять же, работа творческая.
Я не знал, что ответить, благо, Гаврилян вовремя взял меня под локоть и выпроводил в коридор, где я, прислонившись к стене, попытался собраться с мыслями.
- Да вы не теряйтесь, - подмигнул Василий Павлович, - у всех был первый день, освоитесь ещё.
В конце коридора замаячила многогабаритная фигура охранника.
Гаврилян ойкнул:
- Товарищ Немочкин, я тут…
- Почему вы не подошли ко мне с очередной анкетой? Я помню, вы не указали в предыдущей девичью фамилию вашей прабабушки!
- Я не помню, - развёл руками Гаврилян.
- И пол забыли указать!
- А это не очевидно?
- А я вам бланочки принёс для анкеток на январь, - вынырнул перед охранником курьер. – Пойдёмте, распишетесь на каждом экземпляре.
Охранник сверкнул глазами.
- Я потомственный казак, и вас товарищ Гаврилян, заставлю соблюдать производственную дисциплину, - и удалился за курьером.
- Конечно, - облегчённо вздохнул Василий Павлович.
- Всё, - из кабинета с вывеской «Директор» вышла женщина в золочёном парике и короткой юбке. – Господи, передайте кто-нибудь мышьяк, как же я мечтаю об отпуске!
В желании выпить чего-нибудь, чтобы забыться, я с ней, пожалуй, был солидарен.
- Здравствуйте, - улыбнулся ей Гаврилян. – Вот, нового сотрудника принимаем.
- Добро пожаловать, - поздоровалась со мной женщина, - только с нынешнего дня я в отпуске, все вопросы к заместителям или отделу кадров. Коллектив у нас хороший и неординарный, сплошь творческие личности.
- Уже заметил, - кивнул я.
Из белоснежной двери выглянула Марианна и взвыла на весь коридор:
- Узурпаторша пошла, гордячка, людей не уважающая!
- Машка, цыц, - обернулся курьер в синей бейсболке.
- А творческие личности иногда заносит, - вздохнула женщина, - впрочем, я уже в отпуске, и заниматься ничем не хочу.
Гаврилян глубоко вздохнул, я попрощался, а директриса прошествовала к лифту, о чём-то беседуя с увязавшейся за ней кошкой.
Периодически открывались и закрывались двери, кто-то что-то выкрикивал, некоторые смеялись. Несколько раз промелькнул девятицветный кошачий хвост и чья-то открытая улыбка.
- Трудно ей приходится, - нарушил затянувшуюся паузу Гаврилян.
- Наша Талия уверена, что творческих личностей нужно опекать, защищать, вот только не все с этим согласны. Некоторые ведь и ножки свешивают. Вот и бьёт по ней собственная либеральщина. Я бы, например, давно некоторых здесь стёр, а некоторых уволил.
- А ты уволь, - мгновенно отреагировала Марианна.
- Послушайте, зачем всё это?! – не выдержал я. – Это же дурь, бред, бардак, но не научная работа! Чем я, скажите, буду заниматься в обществе ненормальных?
- Марианна! Не болтай! – бросил Василий Павлович и обратился ко мне. - Вы давно просматривали прессу? Последние разработки в области виртуальной реальности вскоре позволят всем желающим входить в Сеть напрямую. Перед человеком откроется новый, неведомый мир. И в мире том будет всё, кроме материального.
- И что? – не понял я.
- Видите ли, мы весьма озабочены тем, что новый мир может стать для цивилизации ловушкой.
- Что все уйдут жить в интернет и вымрут?
- Не совсем так. Я боюсь безнаказанности, утраты высших норм. Вот, смотрите. Основополагающие принципы существования нашей цивилизации – это заповеди.
- Я атеист.
- Тогда вы называете их законом: не убей, не кради и далее. Но, скажите, как можно убить в интернете? Украсть, конечно, можно, но в нематериальном мире тоже как-то сложновато, я уж про жён ближних не говорю, - рассмеялся Гаврилян. – Здесь мы создаём интернетные заповеди, для людей нового мира.
- Не грузи и не грузим будешь? – хмыкнул я. – На основе сетевого троллинга?
- Если угодно, - вздохнул Гаврилян. – Увы, но что такое хорошо и плохо люди способны усвоить только на собственном опыте. Вот мы и подсовываем им «учителей» от противного, формируем нравственные законы Сети.
- Ох, - сказал я.
- Свобода, равенство и братство, - грустно произнёс Гаврилян.
- Тогда основной и главной должна быть: не учи жизни ближнего своего, воспринимай его таким, как есть.
- Неплохо, - улыбнулся Василий Павлович.
- Только кем у вас буду я? Не представляю, какую сущность мог бы наделить частицей своего сознания.
- А вам и не надо. Мы хотели бы предложить вам должность системного программиста, кстати, позвольте представить, ваш напарник.
Из-под синей бейсболки на меня взглянули живые смеющиеся глаза.

3. #8: Татьяна (30). ТРИПТИХ

Картина первая. Альминт.

Вселенная извивалась, беззвучно крича, будто в родах извергала из себя звезды, притаившиеся внутри.
Клубилась материя, трепетала энергия. На огненном венчике робко искрилась пограничная звездная пыль. Cтеклянный сосуд с экзотическим "цветком" стоял на столе Совета. Оригинал же, родившийся от воспламенителя в руках дитяти неразумного, существовал в параллельном мире, как буйный жилец, вселившийся без документов: шумел, рассовывал по углам захваченного помещения скарб и гремел посудой.

Следствие по факту преступной халатности закончилось вердиктами многочисленных комиссий, теперь Совет собрался по экстренной просьбе виновника.

Процедуры ради председатель начал с преамбулы, и все со скучными лицами еще раз выслушали драматический отчет о том, как экспериментальная установка "Биг-Бэнд" была стилизована юмористами из отдела дизайна под детскую игру с одноименным названием. Речь содержала зерно информации: "коробки были похожи".

Потом пред светлы очи вышел Альминт Верт. Именно он собирался перед запуском протестировать волнообразователь "Биг-Бэнда" на домашнем стенде, но не предупредил своих и беспечно поставил "коробку" на подоконник, вместо того, чтобы запереть в лаборатории. Был солнечный день. Недолгого отсутствия в доме взрослых оказалось достаточно, чтобы дети обнаружили "игрушку" и радостно решили освоить.. Единственное, что могло остановить сестер - это отсутствие инструкции. Но не остановило, поскольку соседский парнишка - фанат и пламенный игрок - знал ее наизусть. Он и нажал на гашетку.

Девочек вместе с приятелем застукали на горячем, когда в стеклянном сосуде вовсю воспламенялись водородные облака, уплотняясь в шары. Кроме звезд, в активе имелось несколько планетных систем, а творцы уже пыхтели над "пробуждением сознания".

Конечно, дети потрудились лишь с моделью. Однако, в крайне сжатом виде задали тон и программу развития параллельной Вселенной. Вмешиваться было поздно, поскольку самые бурные качественные изменения приходятся на несколько первых, весьма условных "секунд" после Большого Взрыва. С тех пор там пролетели эпохи, а здесь прошел год.

Наблюдая затухающие последствия - по выражению физиков, "хвост" грандиозных событий, пришли к выводу, что по детскому наитию или просто повезло - новорожденный мир устойчив в развитии. И останется таковым в течение еще десятка миллиардов собственных лет. Следовательно, в нашем времени будет доступен для изучения примерно год. Это всех устраивало.

Единственно, обидно: сознание - вот ведь поздно вмешались взрослые - пробуждалось в новой Вселенной крайне неохотно. Вероятность возникновения разума в этом котле подтягивалась к вероятности появления гранатовой косточки в вишневом компоте. А естественное бессмертие сохранилось лишь в генной памяти разумных рас. Как мечта. Как зерно знаний под толстой шкуркой религиозных учений и суеверий.

Помимо прочего, с новорожденной планетой Земля возникла проблема. Схлестывание параллельных Вселенных грозило проявиться на этой планете, как отпечатки пальцев сквозь кожаную перчатку. Зацеп Земли казался безобидным и был соизмерим с таким мизером, что собьешься в рядах нолей после запятой, если выражать его в секундах. Правда, на Земле в это время успеют сойти в землю несколько поколений. Но ведь это пустяки, так считали специалисты. Все, кроме одного.

- У вас есть доказательства, что ваши дочери продолжают играть с Землей? - открыл прения председатель.
- Доказательств нет, есть уверенность. Играют в куклы, во сне.
- Живые куклы?
- Да. Невеста в белом платье. И солдат в пилотке со звездой. Для них построены домики, но они все время убегают. Дети ловят своих "кукол" и пытаются научить вести себя правильно. Сны обычно кошмарные. Я смотрел туда: реально в контакт втянуты взрослые мужчина и женщина. Изгои. Зараженные бессмертием в самом тоскливом варианте.
- Вечные?
- Да. Там все грустно...

Посыпались вопросы и ехидные реплики:

- Земные люди в роли кукол? Не смешите.
- Откуда вы можете знать? На данный момент планета еще не остыла.
- А не грохнуть ли ее, пока не остыла...
- Провидцев развелось...Ученых прикажете в отвалы?
- Конечно. А всем прочим - по хрустальному шару.

Альминт дождался тишины и продолжил:
- Ментальная связь ВНЕ времени, мне ли это объяснять? По мере приближения реального события сны становятся ярче, тревожнее. Я прошу у Совета разрешения отбыть на Землю и разобраться на месте. Отсюда могу угадать только смутные картинки еще не случившегося.

- Ну, допустим, отбудете. Мощь ноосферы позволит это сделать, ибо выдавить пасту из тюбика дело нехитрое. А как обратно?
- Считаю вопрос несущественным.
- Обратно как, Верт?
- Мне нечего добавить.
- Хорошо, допустим. Цель?
- Попробую обнаружить причинно-следственный сдвиг. И вернуть события к истокам. Иными словами, стереть с Земли отпечатки детских ладоней.
- И будете ходить по лезвию, разумеется.
- Как получится.
- Прелестно. Дальше скажу за вас. И десант, и героическое возвращение требуют портала, провешенного отсюда. А это новый сдвиг причинно-следственных.
- Разумеется.
- Если вы, чужак, останетесь на Земле и проявитель, как личность, вообще сорвете лавину.
- Не спорю. Только я сделаю работу и...Мало ли какую форму может принять при желании разумное существо: камень, например. Чем плохо? Или комод. Ни во что не вмешиваюсь, стою спокойно в уголке. Отдыхаю. И никаких лавин.
И добавил весело: - Вообще-то я еще собираюсь с дочками полазить в диком малиннике, давно им обещал. В этом сезоне не получится, но через год - обязательно. Нет ягод слаще, чем у нас в овраге, за старой пасекой.
- Замечательно. Только созревать здешняя малина будет по земным часам.
- Ну, подумаешь: десяток тысячелетий...Соскучиться не успею.
- Сдается мне, Верт, что вы именно сейчас беситесь от скуки. Тем не менее ни пуха..., - сердито сказал председатель, пожимая на прощание горячую ладонь Альминта.

Маячковый блин портала плотно прихватил ступни. Вакуум казался мертвым, а звезды - обманными. Альминт выстроил в сознании башню, коряво сложенную из скальных обломков. Под высокой стрельчатой крышей бронзовел циферблат. Малая стрелка, строго вытянутая вверх, как винтовочный штык. Большая торчит указующе вбок и тускло светится. Стрелки следовало совместить на "двенадцати". Сосредоточившись на этом медитативным занятии, шагнул без размышлений - "Хоп"! - и втянулся в вихрящую ледяной пылью воронку.

Картина вторая. Андрей и Таисия.

В селе властвует ночь. Охочих до телевизоров и книг граждан немного: их выдает теплота занавешенных окон - редкие желтые мазки на черном фоне. Я прихлопываю на щеке пару оборзевших декабрьских комаров. Сырой ветер треплет крылья армейской плащ-палатки. На улице два фонарных столба с лампочками Ильича под жестяными колпаками.
По неписаной сельской традиции дурачить ворогов на мелочах за домом номер три следует сорок восьмой. - Ну, и где искать девятый? - бормочу я, подставляя ладони лунному свету.
- Заходите, - мягко зовут из темноты. Скрипит калитка. Фонарь высвечивает цифру "девять" написанную масляной краской на жестянке. - Ффух,- выдыхаю я, - Ну, и арифметика на этой улице. Здравствуйте, Таисия.
- Здравствуйте, Андрей. С Новым годом.
- И вас.

Мы вдвоем пьем душистый чай в просторной комнате. Гора подушек на никелированной кровати, кружевной подзор, домотканые коврики, - всюду штрихи старомодной аккуратности и уюта. В углу на тумбочке пушистая елочка со звездой на макушке, наряженная золотыми шарами и серебряными сосульками. Моя плащ-палатка тщательно расправлена и накинута для просушки на массивную вешалку, похожую на облетевшее красное дерево, с торчащими ветвями-рогульками. Все время кажется, что у двери кто-то стоит - высокий, черный, прячущий лицо под капюшоном плащ-палатки. Украдкой рассматриваю хозяйку. В девяносто лет одинокая пенсионерка сохранила внешность крепкой, пятидесятилетней колхозницы с натруженными руками и невыразительным, усталым лицом.
Я же в свои восемьдесят пять оставался крепышом в неизменном камуфляже - больше тридцати на вид не дашь. Интересно, почему она не захотела выглядеть молодой красавицей? Ведь достаточно было пожелать.
- Теплая нынче зима, - я закашлялся.
- Время смутное, пограничное - откликнулась Таисия.
Помолчали.
- Странно, не правда ли? - я вынул из кармана белый конверт. - Откуда вы узнали про меня?
- Хотела бы то же самое спросить у вас, - хозяйка выложила на стол тетрадный листок в клеточку и фотографию
- Но ведь вы пригласили меня сюда, - удивился я, вытряхивая из конверта точно такое же фото.
- Нет, это вы сообщили, что приедете в гости, чтобы все объяснить.
- Я вам не писал.
- Я вам тоже.
- Вот как. Забавно...
Я сморю на фото ветхого флигеля: облупившаяся краска, разбитые окна, перекошенные двери:
- Это Трехградье под Краковом. Там костел неподалеку. Помню снежное поле было, вчистую снарядами перепаханное. А тут смотрю - весенняя пастораль...Садик вон цветет.
- Что вы такое говорите, Андрей. Дом построил в своем поместье лет двести назад один подмосковный дворянчик, свихнувшийся после самоубийства жены.
- Выходит, это разные дома?
- Наверное
- А похожи, как блестки на колпаке факира. Смотрите, Таисия, и письма одним почерком написаны, хотя текст разный. Ох, найти бы этого факира...

- Факир зде-есь, - раздался протяжный стон от двери. Таисия ахнула.
Черный плащ, лицо, скрытое капюшоном, и рогулины допотопной вешалки, на глазах перетекающие в человеческие руки...

- Прошу прощения, - простонал незнакомец, - Трансформация - вещь неприятная, даже если смотреть со стороны. А тут все тело затекло. Ауоа! - он сделал несколько прогибов назад, замахал руками и со скрипом выпрямил задубевшие колени:
- Разрешите представиться: Альминт. Это я писал письма, прошу прощения за обман. Очень важно было собрать вас вместе. Я должен все объяснить, а вы принять решение... Андрей, не нужно беспокоиться, я безоружен, как закоренелый пацифист, - мужчина вежливо посмотрел на мои пальцы, гладящие рукоять "воловьего языка" - злого и быстрого ножа, - вымененного в Косово за десять сухпаев у местных умельцев. Он был спокоен и насмешлив - моложавый, субтильный, с броской и одновременно безликой внешностью актера рекламных роликов.

- Присаживайтесь, Альминт, хотите чаю? - спросила Таисия.
- Спасибо, с удовольствием. И, если позволите, перейду к делу: мне нужно знать подробности давних, страшных событий, прежде чем все вам объяснить. Посмотрите еще раз на фотографию дома и расскажите мне.

- А что тут рассказывать...Случилось это незадолго до войны. В тот год мне как раз семнадцать исполнилось, а Феде, жениху моему, двадцать три. Любила я его так, что, когда рядом была, иногда и дышать забывала. Не нужен был воздух, жизненная сила от его сердца к моему радугой переливалась. Странно, что другие не замечали. А про флигель заброшенный болтали в селе разное: мол, призраки там. Да не очень молодежь во все это верила. Понадобилось от дождя укрыться - ни минуты с Федей не сомневались. И зашли. Внутри дом, как дом: голые стены, печка, вся в паутине, а на полу такая пылищща - пройдешь, и шлейфом тащится. Снаружи дождь барабанит, а нам сухо и радостно оттого, что вдвоем. А уж как целоваться было сладко - о том умолчу. Ну, а выходить стали, я замешкалась: сапожок переобуть. Вдруг слышу снаружи крики, рычанье звериное.
  На крыльцо выскочила, а там стая огромных, бродячих псов рвет Федора, сбив его с ног. Увидел меня, весь залитый кровью, прошептал что-то. Псину, которую в горло ему вцепилась, я тащить пыталась. Кричала, звала на помощь...куда там. Милый мой кровью захлебнулся. И сразу почувствовала, будто влилось в меня что-то свирепое, мощное. Псы вдруг шарахнулись, как щенки шкодливые, - да с подвыванием наутек. Больше ту стаю никто в селе не видел.

Федю похоронили. А я будто заново родилась: такой сильной, что и смерть от меня отвернулась. Замуж не пошла, да и месячные с того дня носить перестала. Живу одна потихоньку...Не старею с тех пор, как решила, что хватит стареть. Лечу людей травами, книги читаю...А только без Феди - зачем оно мне? Столько лет прошло, а будто свет в окне навсегда померк. Вот и жизнь не мила, и уйти - не судьба. Однажды попробовала утопиться. Через полчаса продрогла на дне омута до судорог. Выбралась на берег и с легкими, полными воды, пошла домой печь топить.

- Я тоже пробовал, - начал было я, но осекся. Факир завис взглядом над чаем, будто столбики в уме перемножал.
Будь мы вдвоем с Таисией, рассказал бы ей, как бросался под поезд. Как орал машинист и визжали тормоза. Как выглядывали из вагонов люди, - кто сонный, кто пьяный, а мне за их любопытство было стыдно. Сквозь меня полсостава проехало, ну, или я сквозь полсостава...
"Не встретились они, потому что не судьба"...
С Таисией я бы поделился, а этот перебьется.

- Ваша очередь, Андрей, - вежливо напомнил о себе факир.

Хорошо. Сухо, будто зачитывал донесение в штаб, я доложил, что во время боя за польское Трехградье в сорок четвертом году мой друг Анзор Торцелава был убит пулей из ниоткуда. Мы тогда держали позицию в развалинах шляхтецкого имения, были отрезаны от своих и ночевали в полуразрушенном флигеле...да-да, в том самом. Ночью после боя было тихо. Нейтральная полоса просвечивалась немецкими ракетами. Анзор еще днем был ранен в ногу, поэтому я перевязал его и уложил между печью и кирпичной стеной, сам прилег, как попало - главное, автомат под рукой. Туда, где лежал друг, прилетела пуля.
  Увидел глаза его мертвые и черную дыру на виске...Накрыло меня, и сознание потерял.

Свою дальнейшую жизнь пустой не считаю. Четыре войны прошел. Сволочи, которых положил, уже не встанут. Менял документы. Кличку "Маклауд" перетаскивал, как клеймо, из части в часть. Холост. Со случайными женщинами жил во грехе, но не в подлости. Непоправимо молод. Бесплоден.
Все.

У него были интересные глаза - у факира. Слушал мой отжатый досуха рассказ, а во взгляде то сочувствие, то мольба, то волнение.
- Анзор вам не просто друг был, а побратим. Еще в сорок первом, когда в вяземском котле выжили, вы смешали кровь по древнему грузинскому обычаю. И потом, прикрывая друг друга в боях, верили и мечтали, что братство убережет от смерти. И после войны у вас обязательно родятся дети. И будете дружить семьями. Даже поклялись обручить потомков. Верно?
И вы, Таисия, с женихом загадывали на счастье, делясь мечтами с ночным звездым небом. Церковь-то в селе снесли, да и зачем вам глупая старая вера?.

- Откуда вам все известно?!- не выдержала хозяйка, а я молчал, только сердце колотилось так, будто при десентировании не раскрылся парашют, и летишь с поджатым нутром до выстреливания запаски.
А факир все бродил мыслями по бездорожью и бормотал :
- Невеста в белоснежном платье...Солдат в пилотке со звездой...Из каждой пары взяли одного, приглянувшегося...Срикошетило...Да, именно так все и случилось...Бедняги...
- Альминт, что с вами? - затревожилась Таисия.
- Ничего. Простите меня, пожалуйста. Я сейчас все вам расскажу.

Не знаю, как должен чувствовать себя человек, всю жизнь ходивший по плоской планете и вдруг узнавший, что она - шар. После рассказа Альминта я выглядел дураком, разгадавшим тайну своего бессмертия. Теперь нам с Таисией предложили вернуться в прошлое и отказаться от него, если будет на то наша воля. И прожить жизнь иначе. Таисия согласилась сразу, ее глаза засияли - черт возьми, красивые глаза! Ну, что же: одинокая деревенская чудачка с репутацией ведьмы и вояка-перекати-поле - велика ли потеря? Согласимся сейчас - и сдует, как пушинку ветром. А ведь жизнь прожита, и жизнь не пустая. Раззвенелась россыпью мелких воспоминаний, над которыми я затрясся, как скряга над горстью монет.
- Альминт, если мы вернемся туда, то погибнем?
- Не знаю, - факир смотрел на Таисию, избегая моего взгляда. - Вы вернетесь в критическую точку, времени будет мало. Все будет зависеть от быстроты и мужества...До ухода минут пять, задавайте вопросы. Другого случая не будет.
- А какое оно - бессмертие в вашей Вселенной?
- Обыкновенное...Добровольное. Та же самая душа, которая бессмертна и у вас. Только мы после износа и гибели физической оболочки сохраняем личность. И практикуем биоконструирование. Обычно, пережив с десяток воплощений, стираем себя. Ибо жить вечно - прежде всего скучно.
- А какое воплощение у вас, Альминт?
- Десятое. В-общем, дальше все, как здесь: рождается новый малыш, а опыт и память чьих-то жизней остаются в его подсознании. Но это новая личность.

- Прошу прощения, Андрей, Таисия, нам пора. Соберитесь, - он грустно посмотрел в угол, где тонкий слой пыли очерчивал абрис исчезнувшей вешалки..
Лицо Таисии задрожало, теряя очертания. Факира снова начало корежить. Нас троих стремительно растаскивало друг от друга. В последний момент горькой слюной вскипели язвительные слова - единственные, какие нашел для чужой Вселенной, где люди крайне беспечны: не прячут от детей спички, отводят взгляд, разменивая чужие жизни, и стирают собственные, когда нет другого лекарства от скуки. Я бы мог сейчас толкнуть возмущенную речь и ни разу не сфальшивить. Но сумел только прохрипеть в сторону рогулин на деревянной стойке:
- Эх вы, цивилизация! Руки-крюки...
А потом вязкая тишина затекла в уши - и все.

  Из немецкой траншеи вырвалась ракета и зависла слепящим шаром. Все, что шевелилось на нейтралке, замерло, вминаясь в грязную снеговую кашу. А мы затаились во флигеле. За печкой стонал друг, измаявшись от боли в колене. Я знал: через четыре минуты погаснет ракета, прилетит пуля и ударит в висок. Взялись... Рраз! Вскрикнул от боли Анзор. Прости, мои грубые руки куда хуже, чем крюки.. Зато мы уже на улице. Уложив друга на свой полушубок, я потянул. Анзор помогал мне, как мог, отталкиваясь локтями и здоровой ногой. Господи, как же тяжело... Ветер выстуживал тело под промокшей гимнастеркой. Я оглянулся на дом: он пялился похмельными окнами. Качались опаленные ветви кустарника. Ракета погасла. Анзор дышал. Уррру ру! Теперь пустяки: переползти балку. Пулеметная очередь легла вплотную, пули вспороли мне бок, ужалили Анзора в плечо. Глотая слезы, я бинтовал друга на взбесившемся черном снегу. Там, за краем оврага - свои. Полудохлая печурка в землянке, голодные мыши, набежавшие из сожженных деревень, и посеченная осколками елка, которую ребята из ротной разведки вчера увешали начищенными гильзами и лесными орехами, в серебряной фольге от трофейного шоколада. Еще несколько метров, политые пузырщейся кровью и руганью. Со стороны нашего окопа застрекотали, прикрывая, автоматы. Ура, заметили! Вытащат.
Хотя снег не особенно холодный, да и грязный не слишком. Я поудобнее согнул локоть и умостился на нем щекой. В небе опять засияла ракета. А может быть, то вспыхнула новая звезда...?

Картина третья. Федор.

Он смотрел из-под руки в конец улицы. Если кто пойдет с электрички - то непременно, поднявшись на гору, нарисуется на фоне конторы геодезистов. Хотя кого ждать? Свои все собрались.
.Старик прикрыл калитку и заковылял к дому. С крыльца прошел сразу в спальню. Там было нарядно и стучали ходики. Федор Авдеевич подошел к портрету жены в резной рамке:
- С новым годом, Таюшка.
Тишина в ответ.
  Фото сделал кто-то из внуков, давно, на семидесятипятилетие бабушки Таисии. А через пять лет ее не стало.
Федор Авдеевич вгляделся в милое лицо на портрете. Экая все же красавица. Морщины тонко подчеркивают живое сияние глаз и делают почти незаметными шрамы, полученные в юности, когда пришлось им вдвоем отбиваться от стаи бродячих псов. Он и сам был искусан жестоко, но следы носил на руках, да на шее. А Таисии клыки щеку распороли до кости. В деревне хирургия известная - игла да льняная нить, вымоченная в самогоне, - какая уж тут косметика. Старший сын, врач, в восьмидесятом все заманивал мать на пластическую операцию, она только хохотала. Мол, вдруг от кавалеров отбоя не будет - отец ревновать станет. А с лица воды не пить... Федор Авдеевич зашептал что-то, слышимое только ему да женщине на портрете.
- Не приедет он в этом году, Таюшка. Могилу Андрея отыскал... Вот сама послушай, - Федор Авдеевич развернул тетрадный листок в клетку:

"Дорогой друг! Да будет благословен гостеприимный твой дом, пусть полнится здоровьем и силами семья, да будут счастливы дети твои, внуки и правнуки.

В НАШ день меня в этом году не жди. Получил весть от друзей из Польши - отыскали могилу Андрея. Буду там, только немного поправлю здоровье. Могила братская, но захоронение подтверждено документами местного музея.
А теперь плохая новость. На границе все сложно. В Трехградье мне теперь попасть легче, чем в Подмосковье. Сказали бы мне это десять лет назад...
Кланяйся от меня Таисии - мир ее светлой душе и вечная память.

.
Твой Анзор"

Женщина на портрете смотрит с мягким лукавством.
А за стеной спальни крепнет шум, смех, хлопушечная канонада. Ну, что же семья в сборе, Новый год закипает весельем.
Вокруг причудливой старинной вешалки - хоровод валенок
А сверху ворохом шубы, пушистые шарфики и куртки. Федор Авдеевич, на миг задержавшись возле, качает укоризненно головой: - Эхе-хе...Что ж тут поделаешь.
- Дед, ну ты где? Уже без пятнадцати двенадцать, - зовут из комнаты родные голоса.,
- Иду-иду!

И старик, сунув письмо в карман рубашки, спешит к семейству.

4,5. #3: Пузо (26). Бесконечная история

1.
Гарон трясущимися руками опустил свиток. Древний пергамент протестующе смялся.
- И так эти люди борются со скукой? – едва сохраняя самообладание, прошептал он.
Руки поспешно свернули свиток и затолкали в поясной мешок. Еще раз, обведя пещеру пристальным взором, маг убедился в отсутствии чего-то полезного. У самого входа дымился огр. Гарон сплюнул кровью на каменный пол. Именно на этого монстра пришлось потратить остатки силы, но все равно мощный кулак достиг грудной клетки.
Истощенный маг пожалел, что отказался от бутылочки с оздоровительным зельем, которое так навязчиво предлагал Трев.
- Мы же маги. Мы сами себя лечим, - беззаботно ответил он тогда. – Прибереги свои зелья для воинов.
Сейчас же сил нет даже на заклинание телепортации. Хотя в зачищенной пещере и оказалось несколько магических свитков, но, ни один не способен вернуть истраченные силы или залечить раны.
- Чертова гордость, - выругался Гарон и сплюнул сочившуюся кровь. Кажется раны оказались серьезней чем думал. Внутреннее кровотечение…
Синяя мантия заслуженного мага королевства казалось, весит не меньше чем доспехи воинов. С правого бока сочилась кровь.
- Где ж меня… - удивился Гарон. – А черт… наверное один из троллей в этих витиеватых туннелях.
Магу стало дурно. Разгоряченная спина коснулась холодных стен и блаженно прилипла. Сгибая ноги в коленях, Гарон съехал вниз. Длинные черные волосы, смешенные с потом, паутиной и сажей от многочисленных заклинаний огня, свалялись грязными сосульками.
- Будь прокляты тролли, будь проклят этот огр! – зашипел маг. – Кажется, эта жалкая пещера станет моей могилой.
Затуманенным взором Гарон посмотрел по сторонам. Дубовый стол и стул посреди пещеры. У противоположной стенки раскрытый сундук, откуда он и забрал магические свитки. Рядом кровать из черного дерева.
«Странно… - подумал маг, – зачем монстрам мебель. А тем более и сундук. Что бы огр спал на кровати…» - Отдайте мою мошенку на растерзанью дракону! – выругался Гарон. – Я раскидал всего лишь охрану… настоящий хозяин пещеры где-то шляется.
Истерический смех мага раскатился по пещере. Тут же прервался жутким кашлем.
- Как молодчик… бросился в пещеру как жалкий новичок... – откашлявшись, разозлился на себя маг.
Гарон силился встать, но после тщетных попыток обреченно вытянул ноги и устало вздохнул.
- Как забавно… дойти до конца, упасть без сил… и ждать смерти…
Маг покопался в мешке и вытащил недочитанный свиток. Взгляд жадно вгрызся в иероглифы, мозг в считанные секунды переводил в понятные буквы.
- По крайней мере, не умру от скуки, - произнес он и попытался засмеяться, но боль в груди позволила выйти лишь нескольким каркающим звукам.

2.
Раздался пронзительной вой сирены, и у входного люка загорелась красная лампочка. Ксоген отложил потрепанную книжку и крепче сжал десантную винтовку. Наконец люк раскрылся и космодесантники один за другим покинули бот.
«Жарковато здесь» - успел подумать Ксоген, пока летел до земли.
В следующее мгновение он задействовал ранец. Слегка встряхнуло, на секунду появилось ощущения тяжести, но тут же пропало и космодесантник на огромной скорости пронзил атмосферу неизвестной планеты.
- Ксоген, - в наушниках шлема раздался голос Роди. – Тебя нагоняют какие-то твари со злыми намерениями. Не обгадься, я прикрою.
Едва Ксоген успел развернуться, раздались выстрелы, и огромные крылатые монстры камнем понеслись вниз.
  Роди подлетел и похлопал по плечу.
- Веселые парни! С чего ты взял, что у них были злые намерения? – оскалился в улыбке Ксоген. – Может они хотели поприветствовать неизвестных пришельцев?
- Тогда можешь считать, что я сказал «привет» в духе космодесантников, - задорно ответил Роди и, уперев винтовку в плечо, устремился к земле.
Ксоген замешкался лишь на секунду, переключив оружие в автоматический режим стрельбы, поспешил догнать друга.
«Однако, в самом деле жарко» - повторял про себя Ксоген, опускаясь на землю и выключая ранец.
Десантный скафандр идеально защищал от радиации и облучения на враждебной планете. Но система охлаждения явно нуждалась в доработке.
Удобнее обхватив винтовку, просканировал местность. Повсюду раскаленный солнцем камень. Впереди бежит Роди. Из-за скалы выпрыгнул монстр с пастью большей, чем все тело. Роди мгновенно открыл огонь, быстрый кувырок и тварь, сдирая роговые наросты на теле, проскребла пузом камень. Контрольные выстрелы и Роди бежит дальше.
- Люберг, это Дор, у меня все чисто, - послышались переговоры десантников в шлеме.
- Какой там чисто? – возмутился старина Люберг гневным голосом. – Дор, ты вообще на ту планету десантировался? У меня от Веселых парней нет отбоя. Если нечем заняться можешь даже помочь.
«Веселые парни» - так космодесантники не сговариваясь, называли все враждебные элементы незнакомых планет.
- Спасибо за предложение, - откликнулся Дор. – Я подумаю.
В эфире раздались напряженные смешки. Каждый космодесантник понял, что Люберг ненавязчиво попросил подмоги, а Дор уже запеленговал Люберга и, выжимая максимум из реактивного ранца, мчится на помощь.
Ксоген отвлекся от переговоров. Доли секунды потребовались чтоб задействовать ранец и взмыть ввысь. По ноге царапнули острые когти, но скафандр выдержал натиск. Кувыркнувшись в воздухе, выпустил взрывной снаряд в ту тварь, что устроила засаду под землей.
- Смотрите под ноги ребята, - сбросив ошметки разорванного тела со шлема, Ксоген поспешил предупредить товарищей. – Эти Веселые парни устраивают засаду под землей.
- Тут же повсюду камень, - посмеялся Монти. – Этим парням не пробить его своими черепушками…
Голос в эфире оборвался. Слышалась стрельба и гневные проклятья.
- Монти! Монти ты в порядке? – обеспокоенно прокричал командир отряда Сэм Грот. – Так, ребята, пеленгуем…
- Все в порядке, командир! – снова донесся веселый голос Монти, и Ксоген облегченно выдохнул. – Подтверждаю, Веселые парни устраивают засады. В камне продолблены ямы.
Ксоген, выпустив остатки горючего, отключил ранец и приземлился рядом с Роди, погасив инерцию кувырком.
- Направо или налево? – поинтересовался Роди.
Перед десантниками высилась массивная скала с огромными, словно ветками дерева, ответвлениями.
Заметив тень от одного из таких навесов, Ксоген без колебаний выбрал левую сторону.
Что-то заставило взглянуть вверх. Еще не осознав опасности, на одних рефлексах вскинул оружие и открыл огонь по крылатым тварям.
Пот залил глаза, невыносимо защипало, и Ксоген зажмурился. Этих секунд хватило, чтоб крылатый монстр приблизился на недопустимо опасное расстояние. Когтистые лапы приготовились схватить десантника. Неожиданный толчок, и продолжительная стрельба. Ксоген неуклюже упал на камень. Следом, на него приземлился Роди.
- Мягкой посадки, - прокряхтел Ксоген, сталкивая с себя друга.
- Не канючь, - огрызнулся Роди. – Скафандр выдержит и большую нагрузку.
- Большую чем твоя задница вряд ли, - засмеялся Ксоген.
В эфире послышались ответные смешки.
- Ничего смешного! – обиженно ответил Роди. Он всегда переживал из-за лишнего веса. – Я на этот прыжок остатки горючего потратил. Теперь мы без крыльев.

На скафандр Ксогена опустилась долгожданная тень.
- Что-то случилось, Ксоген? Ты сегодня не в лучшей форме, - заметил Роди.
- Кажется, система охлаждения барахлит, - подал голос Ксоген.
- Что? – возмутился Грот. – И молчал? Ты же заживо сваришься в скафандре!
- Не беспокойтесь командир, – поспешил заверить Ксоген. – Барахлит, но работает. Просто немного жарко. Но не смертельно…
- Йохууу! – прервал спор задорный возглас Монти. – Хватит болтать! Я гоню этих Веселых парней прямо к вам!
Роди и Ксоген поспешно перезарядили винтовки.
- Бог ты мой… - прошептал Роди.
Сотня Веселых парней надвигалась прямо на двух десантников отдыхавших в тени.
- Монти, отмена! Монти! – прокричал Роди. – Нам не справиться с ними… они нас… черт!
В шаге от десантников словно открылась каменная крышка и из ямы выпрыгнула зубастая тварь.
Ксоген первым открыл огонь, разнося в щепы череп монстра.
- Ребята, требуем помощи… - продолжал кричать Роди, наблюдая, как Веселые парни входят под тень навеса. До десантников оставалось не более пятидесяти шагов.
Роди бросил бесполезную болтовню. Присел на одно колено и поливал очередью надвигающихся тварей. В наушниках звучали спешные команды Сэма Грота: «Пеленгуем! Держитесь ребята!»
- Ну же идите к папочке! – прокричал Роди нагоняя ярость.
Ксоген потряс друга за плечо, привлекая внимания.
- Быстро переключай оружие в режим ракетницы! – скомандовал он.
- Что ты хочешь делать? – удивился Роди.
- Хочу проверить что тяжелее – этот навес или твоя задница! – зло выкрикнул Ксоген и выпустил две ракеты в основание каменной ветки. Грохот от взрыва ракет был ничем, по сравнению с треском раздавшимся после.
Ксоген с силой оттолкнулся от земли, увлекая за шиворот Роди.
- Ты чертов псих! – прокричал Роди, выпуская свои ракеты в треснутое основание. Камень обеспечил болезненное приземление обоим десантникам.
Роди обескуражено огляделся. Секунды хватило понять, что они в яме в которой прятался Веселый парень. Темнота обрушилась вместе с чудовищным грохотом.

- Ксоген, Роди! Вы живы? Ответьте! – раздался обеспокоенный голос командира.
- Ээ… кажется живы, Сэм, - сглатывая комок в горле, ответил Ксоген.
- Почему кажется? – удивился Грот повеселевшим голосом.
- Да потому что Роди опять придавил меня свое задницей! – не выдержал Ксоген.
В эфире раздался дружный смех.
- Да не тяжелый я! Ребят ну правда… ну хватит ржать! – негодовал Роди.
Смех не унимался.
- Да твоей задницей можно давить Веселых парней не хуже чем этой скалой! – подхватил Монти.
Эфир разразился новой порцией смеха.
- Очень смешно, Монти, - недовольно прокомментировал Роди. – А теперь будьте так любезны… вытащите нас!
- Я уже отправил на корабль запрос. Не волнуйтесь. Через час прибудет лазерный бур. Нехилый камешек вы обрушили.
- Добрую сотню весельчаков завалили! – подхватил Дор. – Остальные дали деру.
- Это нам раз плюнуть… - устало ответил Ксоген. - Сколько здесь сидеть, Сэм?
- Часа два… может три… все-таки камешек, в самом деле, приличный.
- Черт! – выругался Ксоген.
- Что такое? Система охлаждения отказала? – в голосе командира слышалась тревога.
- Да нет…
- А что тогда?
- Мне скучно! На борту бота осталась моя книжка… черт… надо было ее взять с собой.
На миг в эфире повисла тишина.
- Ну конечно… завалить сотню тварей парой ракет… это же так скучно…
На этот раз смеялся даже Роди.

3.
Неожиданный телефонный звонок и Станислав Ратов прервал чтение. Отложил книгу на стол и снял трубку.
- Слушаю, - уверенным голосом произнес он в трубку.
- Станислав Сергеевич, - писклявый голос секретарши немного раздражал. – Немцы дали добро.
Станислав невольно убрал трубку от уха. Писклявый голос, насыщенный радостью не скупился на децибелы.
- Да-да, я тоже рад, - вяло ответил Ратов. - Когда они подпишут договор?
- Сегодня вечером, за ужином ресторане Пьеро.
- Да-да, - зачем-то снова повторил Стас. – Да-да.
Положив трубку, Ратов взял книгу и прежде чем заложить закладкой нужную страницу, прочел еще пару строк.
- Однако любопытная вещь, - пробормотал он себе под нос, убирая книгу в портфель.
Красивым жестом вскинул руку, обнажая часы из-под манжета рубашки. Стрелки показывали без десяти пять.
Ратов устало массировал виски.
- Как же все надоело… - прошептал он и закрыл карие глаза.
Модный рингтон головной болью пробудил сознание.
- Станислав Ратов слушает, - наперед раздраженно бросил Ратов в трубку.
- Эгей, Рать! – весело донеслось в ответ. – Ты чего злой такой? Кто на лапу наступил?
- Медведь, ты? – на радостях Ратов почти закричал в трубку. – Какими судьбами? Сто лет тебя не слышал!
- Проездом как всегда. Мы мишки, кочевое стадо. В общем, я на эту ночь в столице. Вот и решил позвонить. Может, встретимся?
- О чем разговор! Со школы тебя не видел. Куда пойдем?
- Ты меня спрашиваешь? – удивился Мишка. – Мы люди не местные…
- В самом деле… - Стас хлопнул себя по лбу. – Есть у меня на примете один бар. Шикарная обстановка уюта. И пиво хорошее… в общем на эту ночь пристанище кочующему Медведю обеспечено.
- Договорились. Я сейчас сумки в камеру хранения сдам и в твоем распоряжении. На какую станцию ехать?
- Оставайся на месте, - улыбаясь во весь рот, ответил Ратов. – Я за тобой заеду.
Стас захлопнул телефон-раскладушку и подошел к окну. Вид ночного города всегда захватывал.
В памяти проносилось школьное время. Стас опять глупо улыбнулся, вспоминая отряд справедливости. Надо же было такое придумать. В пятом классе четверо ребят оберегали девчонок от посягательств хулиганов. Конечно, не таких посягательств как сейчас. Тогда хулиганы из их же класса, раздавали девчонкам пинки, дергали за косы, отбирали портфели и перекидывали друг другу. Все это пресекалось их «отрядом справедливости». Словно гром среди ясного неба, они выскакивали из-за кустов и набрасывались на обидчиков. Драки были несерьезные, но все, же пару разбитых носов Ратов с гордостью приписывал своему кулаку. В прочем, так же как и частые фингалы на его лице кто-то приписывал своему.
  Ратов откровенно засмеялся, вспомнив великую битву при садике школы. Ничего неподозревающие невинные девочки беззаботно возвращались домой, когда трое хулиганов подвергли несчастных обстрелу земляными комьями.
Испуганные крики и визг призвали «отряд справедливости». Мишка – Медведь, Ратов – Рать, Игорь Каменов – Камень и Александр Прадов – Прайд.
Герои прикрывали девчонок своими телами. Подбирали комья земли и швыряли в ответ. Перестрелка продолжалась добрых три часа. Все девчонки благополучно разошлись по домам, а мальчишки все не могли уняться. Смеялись, и продолжали обстрел. Долго Ратову пришлось объяснять отцу, почему в волосах оказались комья земли.
  В кабинет вошла секретарша.
- Станислав Игоревич, вы уже собираетесь? – поинтересовалась она.
- Да, Ирочка, сейчас выезжаю. Отмените на сегодня все, – Ратов задумался. – И завтра на первую половину дня тоже.
- Как отменить? – не поняла Ира. – Немцы очень педантичны. Будет крайне глупо отменять сегодняшний ужин.
- Мы не отменяем, мы переносим на послезавтра, - не сдавался Станислав.
- Станислав Игоревич, уж не знаю, что у вас произошло… но если ничего смертельного, то лучше отменить вам свои планы. От соглашения с немцами зависит очень многое. Мы сделаем шаг на новый уровень благодаря их подписи.
Станислав угрюмо посмотрел в окно. Рука сама полезла во внутренний карман пиджака, нащупала телефон.

- За справедливость! – произнес тост Ратов.
- За справедливость! – подхватил Медведь.
Огромные пивные кружки столкнулись с глухим звоном. Медведь, осушив половину, утер пивную пену с губ.
- Рать, ну как тут в столице? – с интересом спросил он. – Как твой бизнес?
- Скучно! – одним словом ответил Рать. – Лучше ты расскажи, как поживает Прайд и Камень.

4.
Брон закончил читать доклад агента.
- Мать его… - выронил он, кидая на стол кипу бумаг.
Толстый палец Брона лег на кнопку внутренней связи.
- Кирилл, - бросил Брон в микрофон. – Кто вчера составлял доклад о слежке за Ратовым?
Кирилл замешкался.
- Агент Мавр, - донеслось из динамика. – А что случилось? Не достаточно тщательно провел слежку? Или доклад слишком жидкий?
- Наоборот, – гневно ответил Брон. – Слишком тщательно. Этот придурок даже проштудировал пару глав из книжки, что читает Ратов. Мне что, по его мнению, заняться больше нечем?
- Отстранить его?
- Нет, - умерил гнев Брон. - Переведите в отдел Б.
- Есть.
Брон убрал палец с кнопки.
- Пускай в отделе Б кому-нибудь лижет зад, - пробурчал он. – А мне и так хватает этой бумажной рутины.
Резким движением Брон выдвинул ящик и достал помятую книжку.
- Уж если я захочу почитать, то выберу что-нибудь поинтересней скучных отчетов, - снова прошептал Брон и углубился в чтение.

5.
Морий прикрыл книгу и несколько минут сидел в глубокой задумчивости.
Легкое прикосновение к волосам вернуло мальчика к реальности.
- Моря, ты чего такой грустный сидишь? – ласково спросила мама. – Нет, ну вы поглядите на него, опять книжку читает. Моря приехал на море… и для чего? Читать? Нет уж, дорогой, читать можно и дома. Пошли купаться!
Морий удивленно взглянул на мать. Кудри отливают золотом в лучах заходящего солнца, веселые голубые глаза излучают озорство. Добрая мамина улыбка всегда поднимала мальчику настроение.
  Нежная рука снова взъерошила пепельные волосы на голове мальчика. Мальчик в шутку отстранился и привел прическу в порядок. Морий всегда заботился о своих волосах. У всех мужчин в их роду пепельный цвет волос, и мальчик считал это подарком отца. Единственным подарком, который он успел сделать при жизни. Во время рождения сына отец был в командировке. Получив телеграмму, вылетел первым рейсом. Его самолет не долетел до пункта назначения. Морий отогнал печальные воспоминания.
- Зови Финьку, - выходя из комнаты, сказала мама и все-таки умудрилась снова взъерошить волосы.
  Афина, а проще Финька, старшая сестра Мория. Родилась на четыре года раньше и успела познать отцовскую ласку, чему в тайне, завидовал мальчик.
- Финька! – крикнул он сестре, надевая плавки. – Пошли купаться!
  Финька молнией выбежала из комнаты. Уже в купальнике, словно только ждала команды. Длинные золотые волосы, как и у матери. Зеленые глаза. Окрытый голубой купальник идеально сидит на стройной фигуре. Морий фыркнул.
- Кого-то соблазнить решила?
Финька приняла издевательства брата за комплимент и лучезарно улыбнулась.
- Молчи, мелкий, - ее ответ уколол словно булавка.

По дороге к пляжу, небо затянули темные тучи. Но воздух все равно оставался жарким. Мама и сестра в широкополых шляпах от солнца. Финька, как самая модная, щеголяет в солнцезащитных очках. Морий снова фыркнул. Неоправданный выпендреж. Сам мальчик шел в шлепках и плавках. Большего ему и не требовалось.

Ветер нагонял на берег волны, веселя отдыхающих. Все трое, оставив шлепки и шляпы, поспешили в море – кататься на волнах.
Мальчику нравился Крым. Хоть он и первый раз отдыхает на море, но почему-то, кажется, что в других местах море не такое. Может не такое чистое, может не такое соленное, в общем – не такое. С удовольствием, мощными гребками преодолевал волны, а когда уставал, отдавался на их волю и качался. Борясь с волной, мальчик услышал взволнованный крик. На очередном гребке оглянулся. Кричала мама. А что кричала, понять не мог. Черт, как же он далеко отплыл. Потому и не слышно. «Ты куда так далеко заплыл!» - наверняка это и кричит мама. В самом деле далеко.
Морий уже развернулся и погреб обратно, когда ногу сковала судорога.
- Чччерт … - врывалось у него.
Невыносимая боль не давала сосредоточиться. Паника захватила мозг. В бездействии его относило все дальше от берега.
Ногти мальчика впились в сведенную судорогой ногу. Снова и снова мальчик всаживал ногти в кожу, благодаря бога, что не послушал маму и не постриг их. На двадцатый или тридцатый раз судорога отпустила. Из расцарапанного бедра сочилась кровь. Мальчик облегченно погреб обратно. Сердце йокнуло. Он не видел берега. Пока боролся с судорогой, его вынесло очень далеко. И теперь даже не знал, в какой стороне земля.
  Морий испуганно озирался по сторонам. Внезапно он осознал, что очень устал. И если бы даже знал направление, доплыть не было сил. Мальчик лег на спину. В таком положении сил тратится минимум. И есть хоть небольшой шанс, что успеют спасти.
«Какой шанс» - полыхнуло в мозгу мальчика. – «Пляж не официальный. Тут даже спасателей нет. Пока мама кому-то сообщит… пока меня найдут… и кажется, надвигается шторм»
  Мальчик расхохотался. Но соленая вода залила лицо, и в следующее мгновение раздавался лишь кашель. Почему-то именно сейчас он вспомнил, что так и не дочитал книгу.
«А впрочем» - подумал он. – «Может и я лишь персонаж какого-нибудь романа».
Мальчик устал сопротивляться неизбежному и, задержав дыхание, прекратил барахтаться.
Внезапный гул заставил вынырнуть. Выплевывая соленую воду, мальчик увидел приближающий вертолет. Мощный луч фонаря не отрывался от дрейфующего подростка.
Красный круг плюхнулся в воду в паре метров. Морий попытался доплыть, но понял, что сил нет даже на это.
- Прайд! – донесся крик с вертолета. – Малец вымотался, не доплывет до круга. Я за ним.
И спасатель в оранжевом жилете прыгнул в воду.
- Да куда ты, Камень! – только и успел выкрикнуть пилот. – Я и пониже мог опуститься.
Прайд и Камень… имена показались мальчику знакомыми, но темнота накрыла его вместе с очередной волной.

- Морий, Морий, - шептала Мать, гладя мокрые пепельные волосы.
Морий очнулся. Он лежал в больничной кровати. Рядом стояла мама и Финька. У обоих красные глаза. Да и сейчас женщины не сдерживали слез.
- Куда же ты поплыл, маленький, - всхлипывала мать. – Ты ведь мог утонуть.
- Какая разница, - прошептал мальчик, откидывая голову на подушку. – Я ведь всего лишь персонаж книги, которую в любой момент могут закрыть.
- Что? – не расслышала мать.
Подошел доктор и не дал мальчику ответить. Проверил реакцию зрачков на свет, поинтересовался самочувствием и уже хотел удалиться, но неожиданный вопрос остановил.
- А как зовут тех, кто спас меня?
- Игорь и Александр, - ответил доктор. – Наши лучшие спасатели.
- Но я слышал, как они называли друг друга иначе…
- Ааа… Камень и Прайд, - улыбнулся врач. - Вроде, это еще со школы за ними привязалось.
Доктор перевел взгляд на мать.
- Советую купаться на официальных городских пляжах. Просто чудо, что спасатели успели вовремя. Если бы не странный звонок…
- Что за звонок! - перебил мальчик.
- Им на пост позвонил некий Брон, и сказал, что тонет мальчик. Причем сообщил точные координаты.
Мальчик резко подскочил на кровати.
- И ему поверили? – удивился Морий.
- Звонили из таких вышестоящих инстанций, что не поверить было бы преступлением, - улыбнулся доктор.
Морий снова откинулся на подушку и беззаботно захохотал.

6.
Гарон обессилено опустил руки. Свиток выпал и развернулся на каменном полу пещеры. Ребра жутко болели. Становилось трудно дышать. Гарон чертыхнулся. Магическая сила все еще не восстановилась.
  Холодок пронесся по телу. В дальнем коридоре послышались шаги.
«Это я целый час пробивался через орду троллей», - подумал маг. – «Ему же потребуется не больше минуты»
В пещеру вошел человек в черном плаще из мешковины. На плаще красовалась красная эмблема в виде черепа.
- Некромант, - выдохнул Гарон.
Некромант недовольно скривился.
- Королевский маг, – процедил он. – Не думал, что дома меня поджидает такой сюрприз.
Некромант жадно потер руки.
- Ты хотя бы представляешь, какие мучения тебе ждут? – отшельник оскалился в плотоядной улыбке. – Ты расплатишься за каждого моего собрата, сожженного на костре.
Гарон сплюнул кровь.
- Не тяни, тварь, - бесстрашно процедил он. – Поспеши, а то кто-нибудь в любой момент может закрыть книжку.
- Что ты сказал? – удивился некромант.
Гарон снова плюнул, желая попасть на врага.
- Умри! – вскричал некромант, выставляя вперед руки.
С грязных пальцев некроманта сорвались молнии. Гарон зажмурился, ожидая смерть.
Но смерти не последовало. Маг открыл глаза и увидел человека в блестящем скафандре, прикрывшего его своей спиной.
- Не спеши, парень! – произнес космодесантник, повернув голову к некроманту. – Мы своих не бросаем.
- Умри и ты тоже! – вскричал некромант и вновь с пальцев сорвались пучки молний.
Молнии ударили десантника в грудь, Ксоген вынужденно присел на одно колено и закрыл мага.
- Роди! Нам нужна твоя толстая задница! – прокричал Ксоген в микрофон. – Тут Веселый парень сыплет молниями не хуже парней с Ксенона-10.
- Пеленгую! – прокричал в ответ Роди и добавил. – Она вовсе не толстая.
На глазах мага из свитка поднимался еще один человек в блестящем скафандре.
Некромант повел рукой в сторону Роди. Десантник кувыркнулся, уходя от молний, и открыл стрельбу на поражение. Тело некроманта пригвоздило к стене мощными снарядами.
  Гарон полными непонимания глазами смотрел на космодесантников. Ксоген протянул руку и помог подняться. Роди ободряюще хлопнул мага по плечу.
- Мы в одной лодке, - весело объяснил Ксоген, и тут же поправился. – То есть в одной книге.

КОНЕЦ

Читатель ошарашено уставился на пять букв, завершающих повесть. С минуту не решался закрыть книгу.
- Интересно, - прошептал он. – А чем кончится книга обо мне?
Оставив открытую книгу на столе, читатель пошел на кухню заварить крепкого кофе.

4,5. #7: Светлана (26). На пути у чуда

Их десять, в темных костюмах, белых рубашках и аляповатых галстуках. Сколько ни вглядываюсь, не могу запомнить лиц, они такие же серые, как этот кабинет, как тяжелая мебель или портреты на стенах. Сидят полукругом, что-то пишут, временами поднимают глаза на одинокую фигуру у двери, всматриваются.
Неуютно, хочется уйти, но держусь: когда позовут, станет хуже.
Пол искусственный, какого-то голубоватого оттенка, начищен так, что отражает размытые фигуры.
Сволочи, нельзя так с людьми!
- Подойдите, - сухо говорит секретарь.
Расправляю плечи и вхожу в центр полукруга, стараясь выглядеть как можно спокойнее, непробиваемо. Внизу такой же кабинет, только перевернутый, передо мной комиссия, и сверху со стен – тоже смотрят.
От лица портретов и будет выноситься решение: они авторитетны, к тому же с почившим ни одно десятилетие назад премьером уже не поспоришь. Смотрят в упор, исподлобья и с каким-то немым укором. Ай да, художник, найду - пальцы переломаю.
- Новин Кирилл Викторович, - медленно, произносит секретарь, - капитан исследовательского судна «Кантар-1».
Кто-то кивнул, портреты и я промолчали.
- О, космонавт? Сколько вас погибшим считали: месяцев пять-шесть или восемь? – встречаемся взглядом. – Вроде бы дальноразведчик, а обнаружили на орбите Марса...
Неприятный типчик, неуверенный в себе, потому всю сознательную жизнь старается поддерживать имидж деятельного человека... иногда удается, кстати, но отвечать ему я не желаю, к тому же и вопрос больше похож на риторический.
Молчу.
- Сколько людей входило в экипаж? – у этого какой-то странный акцент, слова произносит отрывисто, картавит, наверняка, в Столицу перебрался откуда-то из южных областей...
- Один.
Кажется, удивлен, хотя ... черта с два. На Земле, конечно, бардак, но не до такой же степени, чтобы не ознакомлялись с делами. К тому же, подробности миссии и спасения еще месяц назад смаковала пресса, причем в таких подробностях, что дознаватели руками разводили. До сих пор от журналистов отмахиваюсь, благо, ребята из конвоя помогают.
- В таком случае, вы не будете отрицать, что только ваши действия могли привести к гибели корабля?
- Я следовал инструкциям.
- Следуя инструкциям, очень странно оказались не в том месте и не в то время.
Это вовсе не разбирательство, а ритуал. Не удивлюсь, если они уже все решили. Честное слово, лучше бы на орбите загнулся!
- Что вам инкриминируют? – другой, седой с усталым лицом, говорит сухо и приглушенно, но почти неуловимого для слуха оттенка неприязни, нет.
Ему хочется отвечать, причем обязательно правду.
Ох, если все-таки выберусь из этого дела, никогда больше не полечу ни на Землю, ни на Марс!
- Терроризм.
Если бы год назад кто-нибудь сказал, что меня станут подозревать в чем-то подобном, я бы рассмеялся. Космонавты всегда были привилегированной кастой, даже к гражданским, время от времени путешествующим в космосе, отношение у властей лучше, а дальняя разведка была неприкосновенна всегда! Потому что понимали: ни один космонавт не станет жертвовать судном ради денег или политической химеры. Хотя бы потому, что первого нам хватает, да и подчиняемся напрямую только объединенному совету президентов четырех миров.
- Мы хотели бы уточнить некоторые детали.
- Я должен был выйти за пределы Солнечной и обследовать звездную систему под общим кодом 29981-Плуто-Грег…
- Расскажите о том, как вы потеряли корабль.
- Проходил внешнее кольцо, компьютер доложил о неисправности в генераторе и потере сорока процентов энергии, потом… не помню, отключился.
- Амнезия, как это удобно, - хмыкнули слева.
- Мы использовали в расследовании гипнотизера?
- Кирилл Викторович впадал в кому каждый раз, как пытался припомнить произошедшее.
Я молчал, стараясь сохранять холоднокровие. Но, черт возьми, почему?! Что могло произойти здесь такого, чтобы устраивать допросы с пристрастием?!
Ведь не по собственной же воле я угробил корабль, к тому же понятия не имею, что привело к сбою. А память… пролежите несколько месяцев в холоде при минимальной космической защите, и не то забудете.
Виски сдавило. На какую-то секунду все десятеро оторвались от своих столов и уставились на меня – пристально, не мигая.
Я же не виноват ни в чем, за что же вы так со мной?!
- И все-таки, господа, - проронил седой, - космонавта-разведчика судить за терроризм… мы создаем очень нехороший прецедент, к тому же прямых доказательств вины капитана Новина у нас нет.
Еще бы они были!
- Вы идите, капитан, - внезапно смягчился тот, что слева, мы донесем до вас свое решение.
Я кивнул. Повернулся, на негнущихся ногах доковылял до двери и рухнул в коридоре.

Сознание вернулось не сразу. Некоторое время лежал с закрытыми глазами и слушал.
А вокруг ходили, шмыгали носами и ботинками, говорили…
- Я же предупреждал, - рычал кто-то очень знакомый, - так с нашими нельзя, у местных железобетонных головешек и то нервы не выдерживают, так чего же от космонавта хотите?
- Говорили: пожестче, пусть осознает, - оправдывался секретарь.
- Осознать и добить – вещи разные. Уконтропупите парня, кто отчитываться пойдет? Правильно, генерал Рылодуб!
Точно! А я-то лежу и думаю: чей такой знакомый бас погромыхивает?
- И не лыбься мне здесь, астронавт фигов, - рычит генерал, но уже спокойнее. – Пришел в себя, значит, встал по стойке смирно, упал-отжался!
Открываю глаза и пытаюсь унять головокружение. Секретарь смущенно улыбается и отползает к двери.
- У, ... изверги, - бросает в его сторону генерал. – Бюрократы чертовы, если бы раньше узнал, что нашли, давно бы отбил, и не пришлось бы проходить через эту долбежку.
Рылодуб меня всегда любил, еще в учебке заприметил. Как же рад его видеть! Наконец-то свой. Сложно мне с «местными», особенно с теми, которые даже на орбиту никогда не поднимались. У них отношение к Земле, себе, окружающим – чужое, неправильное какое-то.
- Но ты, надо сказать, в форме: видать, здорово подлечили. Против тебя десяток сенсов выставили, а ты - куда там молотку, как кувалдой им по мозгам!
Что-то опять в обморок потянуло при одном воспоминании: это не я их кувалдой, а они – ракетой земля-космос.
Что-то здесь было не так: ведь не марсиане же меня с орбиты снимали, а свои спасатели. Никогда не поверю, что Рылодуб ничего не знал. Скорее, что-то не учел, не отследил, не остановил, когда было нужно...
- Что опять ощетинился?
- Подумалось, что, возможно, вы знали...
- Ну, ты даешь, - обиделся генерал, - капитан, сопля на палочке. Ты хоть понимаешь, с кем говоришь?
- Само собой.
Я встал:
- Там, наверное, уже хотят решение огласить...
- Угу, не выпускать тебя даже на орбиту.
Я вздрогнул.
Как же все задолбало! Здравствуй, ад космонавта, может я и не жив?
- Но могут и полностью оправдать, кстати...
Я сосредоточился, и пусть не сказал, но четко представил все, что думаю о людях, позволяющих так измываться над подчиненными. Но то ли Рылодуб решил не реагировать, то ли сил после допроса не осталось даже на четко оформленную мысль.
- Ну, что пошли, поедим... должна же здесь быть какая-нибудь столовка, где пиво дают?

- Значит так, - начал Рылодуб, когда мы, наконец, вышли на улицу. – Будем отмечать твое освобождение.
- А нас отсюда не попросят? - удивился я.
- Вот еще! Мы с тобой особы неприкосновенные, ни одна рожа не посмеет даже замечание сделать, к тому же всю жизнь мечтал побухать у стоп Фемиды.
- Да уж, неприкосновенней некуда.
Обо мне будто забыли: никто не спешил останавливать, исчез конвой, и стража у дверей старательно не замечала. Могучая фигура генерала в миг перевела меня из подследственных сначала в подозреваемые, а потом – непричастные.
- А ты что думал? Политика Лобби: пока есть тот, кто готов за тебя поручиться, ты человек.
Ну и ладно, два пьяных космонавта у входа во дворец правосудия – лучшая демонстрация отношения к власти и судебной системе на Земле. С удовольствием поколотил бы здесь окна, но пятнадцать суток отсиживать неохота – хватит с меня заточения.
- Ты просто все еще не врубился в происходящее. К тому же, из клиники сразу попал в следственный изолятор, а туда новости не долетают.
- Я бы этих сволочей, за убитое время...
- Ничего ты им не сделаешь, и они тебе, кстати, тоже. Вот только, Кир, помочь надо...
Я едва пивом не подавился.
- Полгода назад ты исчез. Мы послали в сектор кучу аппаратов, те заткнулись сразу же по прибытии. Потом у Динары не выдержали нервы, она облазила все внешнее кольцо и не нашла даже кусочка обшивки. Погоревали, конечно, но в нашей профессии и не такое случалось. Решили, что угодил в какую-нибудь звезду, напоролся на метеорит, в черную дыру провалился... тем более что на носу висела встреча четверочников: по всей Солнечной как сумасшедшие носились.
Четверочниками называли президентов объединенных миров Земли и Марса, а также спутников планет-гигантов, которые вот уже лет восемьдесят не могли договориться кто у кого в подчинении.
Номинально главенствовала, конечно, Земля и подчиненный ей Марс, но правительства Титана и Европы, давно хотели самостоятельности, а Калисто в прошлом году добилась признания автономии. Пожалуй, если бы ни общий космический флот и завязка на уникальные ресурсы каждой из планет, государство давно бы раскололось, но пока худо-бедно держалось за счет сотрудничества.
Флот подчинялся одновременно всем и никому. Мы были над политикой: добросовестно патрулировали границы, надзирали за гражданскими и грузовыми трассами, осуществляли дальнюю космическую разведку.  В нас нуждались все и потому не ссорились. За исключением, конечно, произошедшей со мной истории.
- Понимаешь, Кир, это люди старой формации, они не просят, а заставляют. Сначала дают осознать, что могут в дугу согнуть, а потом предъявляют ультиматум. С тобой говорю я, потому что знаю: других пошлешь.
- Что же такого должно было произойти, чтобы Земля наехала на космофлот с обвинениями в терроре?
- Личное. Незадолго до твоего появления на орбите Марса в том же секторе исчез экскурсионный звездолет. Один в один так же: был, и будто стерли.
- Детей было много?
- Всего один.
- Президентский сынок?
Рылодуб развел руками:
- Земля тогда встала на уши. Предполагали похищение, зеленых человечков, локальную черную дыру... да, все что угодно! Они до смерти напуганы, а, учитывая многочисленные байки, что про нас ходят...
- Я теперь ради этой чертовой планеты ... и плевать, что о нас на ней думают.
- А ты не ради, Кир, это же ребенок, в Солнечной при всем нашем разгильдяйстве лет пятьдесят не исчезали дети!
- Еще бы, с этими электронными игрушками.
Каждому человеку при рождении под кожу вводился идентификационный чип, код доступа к которому знали только родители или близкие родственники и, наверняка, еще две-три службы, к тому же, даже на покойнике чип не замолкал, пока кто-нибудь из родственников не подавал соответствующую команду.
Я подскочил, как ужаленный:
- Хочешь сказать...
- Чип Тима замолчал внезапно и точно так же как у тебя. Спасатели вместо мальчишки обнаружили полгода назад исчезнувшего разведчика с амнезией, доставили на Землю, начали следствие...
- И ведь не боялись, что не довезут...
- А у них на Марсе в следственных органах обычные люди работают, да и оборудование подкачало, до «Царя» далековато...
- Ох, - я схватился за сердце.
- Вот-вот, к тому же, как ни крути, связь прослеживается: между тобой и мальчиком.
- Черт бы с ней, нужно было закрывать квадрат, гнать туда военных и заставлять прочесывать поверхность планеты, ученых и...
- Ты думаешь, земной президент идиот? При всей нелюбви, организатор он толковый и стратег неплохой. Предпринятые действия не дали результатов.
- И тогда вспомнили обо мне?
- О тебе и не забывали, просто хотели, чтобы осознал всю полноту их власти, если сотрудничать откажешься.
- Скоты!
Если бы ни упущенное время, если б сразу из госпиталя выдернули, можно было смотаться на место и попытаться «взять след». Мальчишка ведь не мог просто так исчезнуть: удивление, страх, непонимание...
По орбите до сих пор мог летать фантом «ужаса», хотя вряд ли.
Впрочем, я провалялся целый месяц, так и так момент был упущен. К тому же, не удивлюсь, если сына президент уже похоронил, просто использует последнюю возможность, оправдывается: перед собой, женой, родственниками...
- Кир, мальчишка родной только по крови, живет с матерью на Калисто, отца только раз в год видит, но в тот злополучный рейс именно к нему и летел. Через Марс, не удивляйся, у него там бабушка.
- Скажи мне, какая недоумь наплела всем «местным», что нас космос меняет, что дальние разведчики уже не совсем люди?
- Знаешь, думаю, после сегодняшнего допроса, у них никаких сомнений не осталось...
- Так что же мне перед ними на пузе ползать надо было?!
- Думаю, приблизительно этого от тебя и добивались.
Сплюнул. Задавать вопросы расхотелось, как и вообще вспоминать.
- Мне необходимо пообщаться с родственниками мальчика. Кроме отца! Он его давно не видел, потому нужной информации не даст. К тому же, видеть эту гниду не желаю!
- И мне спокойней будет, а-то учудишь чего.
- Ага, обреку на половую дисфункцию... временную, я ж не изверг.
- Там и без твоих мщений, все в порядке, - ухмыльнулся Рылодуб.

- Здравствуйте.
Она симпатичная. В наш век технологий такие редкость, преобладают либо красивые до неприличия - деланные, либо феминизированные существа уж и не известно какого пола. Женщины любят впадать в крайности, тяжко становится, когда пластиковая хирургия им в этом способствует.
Все еще не отойдя от Земли, я ожидал увидеть одну из таких особ, совершенно не принимая в расчет, что бросить высокопоставленного мужа в разгар политической карьеры ни каждая женщина отважится.
- Лора?
Чуть ниже среднего, полновата, но это ее нисколько не портит. Придерживается калистианского стиля в одежде, что в ее отношении, скорее вызов, чем слепая дань моде:
она хотела переродиться, убить в себе землянку. Частично удалось.
- А вы Кирилл.
Ей очень идут посеребрено-зеленоватые волосы, особенно в сочетании с глубокими стальными глазами. И лицо вовсе не кукольное - живое.
- Вам сообщили обо мне?
- Да-да, проходите.
Панельный домик, внутри столь же аккуратный и ухоженный, как и снаружи. Впрочем, это ни о чем не говорит: электронные домуборщики станут поддерживать порядок и без участия хозяйки. Впрочем, что-то здесь мне не нравится.
На столе – пузатый антикварный чайник, три чашки, сахарница...
Лора разливает чай, жестом приглашает присесть.
- Так как же вы рассчитываете найти моего сына?
Три чашки... три. Когда входил, чуть не зацепил какую-то игрушку... будет ли женщина, у которой сравнительно давно пропал ребенок, оставлять игрушки на проходе? Притом что какой-нибудь пылесос ее может засосать, а домуборщик положит на место?
Странно, что я не наткнулся на малоразмерные вещи, недопитый сок, остатки бутербродов... или что там еще разбрасывают дети?
Она создает видимость присутствия ребенка в доме, наверняка воображаемый фантом сейчас в комнате.
В дверь постучали.
- Извините, - улыбнулась Лора, - я не предупредила, что нас будет трое.
Кивнул, впрочем, моего согласия не требовали: просто поставили перед фактом.
- Мистер Ди прекрасно знал Тима и, думаю, тоже мог бы помочь.
Высокий, худой, уверенный. В очках и шляпе, в сером пальто. Скорее всего, преподаватель.
- Директор Психоакадемии на Титане, Димитрий Николаевич Орин, - представился он, - на Калисте читал курс лекций и принимал вступительные экзамены.
Я не без удовольствия пожал ему руку. Академик сразу понравился, а первое впечатление с некоторых пор меня не подводит.
- Вы сказали Психоакадемия? – уточнил я.
- Мы занимаемся исследованиями в области изучения мозгодеятельности, расширения сознания, если вам угодно. Человечеству, предположительно, ни один миллион лет, но мозг за столь продолжительное время существенно не изменился. Более того, подобно первобытным хомо мы используем его возможности менее чем на пятнадцать процентов, и, сколько загадок хранят в себе оставшиеся восемьдесят пять, мы не знаем.
Лора кашлянула, академик смутился и улыбнулся:
- Извините, снова оседлал болид, ничего не могу с собой поделать – это профессиональное.
- Вы летали? – в свою очередь улыбнулся я.
- Только от планеты к планете, вас что-то смутило?
- Выражение... оно распространено у нас, но «местные» им почти не пользуются.
- Ну, не такой уж я и «местный», - подмигнул академик, - к тому же, среди ваших у меня есть несколько знакомых.
С ним было комфортно, без сомнений мистер Ди прикладывал для этого некоторые усилия, но ведь и человеком был неплохим. На подобных людей мне в последний год не слишком везло, и теперь я отдыхал, наслаждаясь непринужденностью беседы.
- И как Тим, прошел испытания?
- Еще в прошлом году, но, к сожалению, мы вынуждены были ждать, пока мальчик окончит среднюю школу.
- Какие-нибудь выдающиеся способности по вашей части, – кивнул я.
- И не говорите, уникальный, я бы не побоялся этого слова, просто таки гениальнейший ребенок.
Я мельком взглянул на Лору. Внешне она казалась спокойной, а в эмоциональном плане – абсолютно закрытой. Пробиваться через защиту я не хотел, по крайней мере, пока. К тому же, менее всего на свете я хотел бы вызвать неприязнь этой женщины.
- Гениальный?
- Мы предполагали у мальчика сильнейшие психократические способности. Чувствительность вообще зашкаливала: единожды взглянув на человека, он мог рассказать о нем все!
Я вздрогнул.
- Психократ и сенс в одном лице, насколько помню, в Солнечной такого еще не было.
- Все случаи запротоколированы и изучаются, - кивнул профессор, - но раньше мы сталкивались только с «наведенным» умением, впервые способности проявились у человека, не покидающего границ системы.
Я поморщился.
- Ну, вы и так прекрасно знаете, - профессор осекся, - простите, я не хотел вас обидеть.
- Не люблю, когда наши способности обзывают «наведенным умением». Сразу мысли неприятные в голову лезут и вопросы. Потому что, если «наведенное», то кем-то, и очень хотелось бы понять, с какой целью. Лора подлила мне чаю и как-то странно улыбнулась. - Действительно, нехорошая формулировка, извините, - произнес академик. - Не обращайте внимания, у нас просто свои заморочки. - Да-да, - кивнул мистер Ди. Меня все сильнее беспокоила Лора. Она поддерживала беседу, была любезна со мной, но действовала, словно на автомате. Движения с каждой минутой становились резче, автоматичнее. А когда она начала улыбаться... - Ой, - удивился я. Ложка выскользнула из пальцев и грянулась об пол. Звук получился отрывистым и неприятным, слишком громким для реальности. Хорошо, не додумался грохнуть чашку... У академика ожил интерком, пока он разговаривал, думал, пройдет вечность. - Прошу извинить, - развел руками мистер Ди, - рад знакомству. Мы снова пожали руки, и я успел отметить, что благожелательность академика никуда не исчезла. Дмитрий Николаевич улыбнулся Лоре, женщина ответила сдержанным кивком, заперла дверь и обернулась: - Так как же вы намерены искать моего сына? У нее были огромные, глубокие, серые глаза, и боль, которую можно было не замечать или пропустить через себя. Она терпеть не могла бывшего мужа, как порою случается, страстная, на грани безумного, любовь медленно угасла и превратилась в расчетливое неприятие. Ненависть не столько к партнеру, сколько к себе самой, несколько лет любившей ни человека, а фантом, выдуманный образ. С самого начала не стоило надеяться на сотрудничество: шестеркам бывших мужей никто и никогда не доверяет, а обо мне еще и по всем новостным каналам наплели черте что. Все эти игрушки, чашки - уловки для меня, в надежде, что испугаюсь и уйду, не стану лезть в голову к полубезумной женщине. - Пока я могу сказать только то, что стану его искать, - полузадушено прохрипел я. Первый сенс и психократ Солнечной, гений... вы бы на маму посмотрели, академики, блин! Да она всех вас в бараний рог согнет, что там Рылодуб рассказывал о сексуальных проблемах земного президента? Конечно, если сейчас нападу, смогу прорваться. Лора на взводе, к тому же ее дар спонтанен, она не умеет должным образом им управлять. Но стоит пробиться, и как человек я для нее умру, она просто перестанет меня замечать, совсем. Хочу ли я этого? Черта с два... - Искать?! – у Лоры начинается истерика. – Прошло больше месяца! Никто в системе не верит, что Тим жив, а теперь заявляетесь вы и пытаетесь играть на моих чувствах! Что этот урод вам приказал? Заставить поверить в гибель сына?! Нужно быть полным идиотом, чтобы воздействовать на женщину в таком состоянии. Ну, или хотя бы необходимо дожить до момента, когда терять уже нечего.
Я кинулся вперед, ухватил Лору за плечи, но вместо того, чтобы просканировать, раскрылся сам...

Она убеждена в том, что ребенок жив – неосознанно, все еще сомневаясь. Но теперь, уверен и я, ведь никому, кроме Тима, воздействовать на мать не нужно.
Найду психократа, уши оборву и высеку!
У Лоры прекрасная сопротивляемость, но даже ее, маленький засранец чуть до нервного срыва не довел.
Полчаса назад я оставил планету и взял курс на Марс. Не думаю, что правильно выбрал направление: Тим и то, что его держит, может находиться в любой точке Вселенной.
- Кир, - трещит связь голосом Рылодуба, - как успехи? Я не стал беспокоить тебя внизу.
- Правильно.
- Ты напал на след?
Я летел на смутном ощущении, на едва уловимом желании оказаться подальше от населенных планет и звездолетных трасс, затеряться где-нибудь в зоне астероидного пояса.
Не думаю, что желание было моим, впрочем, теперь я во всем неуверен.
- Я по нему иду. Почему вы не сообщили истинную причину расследования? Я ведь, действительно, поверил в то, что спасаю ребенка.
- А ты этим и занимаешься, - хмыкнул генерал, - я обозначил две проблемы, за какую ухватился, та и стала приоритетной.
- Для меня.
- Но именно это главное! Кир, давай начистоту, если бы ты с самого начала искал инопланетное нечто, то, скорее всего, ничего бы не нашел.
Наверно.
- И совсем другое, если бы искал ребенка женщины, в которую влюблен...
- Генерал, вам нужно меньше летать на Землю, слишком уж легко вы научились манипулировать чужими судьбами.
- Может быть, Кирилл, но это ничего не меняет. Я не имею права выпускать людей даже на орбиту, если знаю, что по системе бродит черт знает что, вырубает космонавтов и похищает детей. Да я бы вообще всех «местных» по домам запер до прояснения ситуации!
- Знаете, оно ведь не только по Солнечной гуляет.
- А мне от этого легче?! – кричит Рылодуб.
Он сам на нервах, уже давно, пожалуй, с тех пор, как впервые почувствовал что-то неладное. Мне бы пожалеть старика: сердечко не выдержит, что делать будем?
- Сейчас я тебя в ответ так пожалею, что мало не покажется! Да, я просчитал, что Лора тебе понравится, но влюблялся и раскрывался перед ней ты сам, по собственной инициативе, если тебя это так волнует.
- Спасибо.
Что должно было случиться, чтобы взор Искателя обернулся к людям? Что мы знаем об этих существах?
Да, ничего!
Жили они себе и жили, мотались по всей Вселенной, иногда заинтересовывались какой-нибудь сверхновой или черной дырой. Когда проходили рядом, кружилась голова и сны всю неделю какие-то дурацкие снились. Но людей не трогали, да и мы их избегали: с непознанным лучше заключить пакт о ненападении, и никогда не становиться на пути у чуда.
Чем мог заинтересовать Искателя неприметный одинокий «Контар», и почему он забрал мальчика: только ли из-за необычных способностей?
- Я не представляю, как уберечься от того, кого не понимаю.
- А если научиться с ним жить?
Мне не нужно лететь на Марс или в поле астероидов, я мог не покидать планету вообще, но в корабле всегда легче. В Космосе я свободен и, наверное, поэтому привлекаю «братьев по разуму».
- Кир, твой чип глохнет! Я не вижу показаний жизнедеятельности...
- Как и две-три секретных службы, а родителей у меня нет, я же не десятилетний пацан, чтобы неумело играть на их чувствах...
- Не отключайся!
Я сосредотачиваюсь, окончательно глушу маяк, и закрываю глаза.
Темнота сменяется красками, вспыхивают звезды, проплывают лица. Падаю в мир, не обнаруживающийся ни одним прибором. Зову, все силы вкладываю в беззвучный крик. Наверное, большинство пилотов сегодня будут мучиться головными болями, особенно те, которых занесет на трассу Сатурн-Юпитер.
То, что в каждом человеке живет Вселенная, еще древние говорили, но вряд ли догадывались, что она одна и та же: внутри и вне нас.
В реальности где-то очень далеко взорвалась сверхновая, одновременно яркая вспышка осветила и мою внутреннюю вселенную. Свет нарожденной звезды достигнет Солнечной, когда меня уже не будет, но здесь и сейчас я мог до него дотянуться.
Возможно, в этот миг где-то родился мой Искатель. Если захочу, он тоже прилетит сюда, правда, кто знает, не спутает ли с кем-нибудь по дороге? И, может быть, тогда я все-таки надеру безответственному мальчишке уши!
Голову наполняет задорный детский смех. Тим не имеет никакого представления о такте и транслирует эмоции напрямую.
Ты бы хоть с мамой пообщался, эгоист несчастный!
А он и общался, только не так, как нужно. Ну, ничего, я это исправлю.
Всем нам единожды дается право на выбор: остаться с людьми или уйти. Я выбрал первое, и, наверное, поэтому никогда бы не стал неволить Тима.
А Лора... она поймет, я приложу все усилия...

Ухоженный небольшой домик, антикварный звонок. Пластиковая дверь открывается, не дожидаясь, когда я поднимусь на крыльцо. Немного растерянная Лора на пороге.
- Здравствуйте, Кирилл, я думала, что, если выйду, то непременно встречу вас.
- Я тоже размышлял о чем-то подобном.
- Сегодня по новостному каналу транслировали репортаж о встрече четверочников, меня там фраза зацепила: «Все мы вышли из Земли».
- Небо в старину называли пятым океаном, а моряки всегда ходили, а не плавали.
- Знаю, просто покоробило почему-то. А вы, Кирилл, тоже ходите?
- Нет, только летаю, хотите со мной, Лора?

6. #2: сибиряк (24). Какие мы разные.

Был тёплый летний вечер. Солнце, завершив дневной марафон, коснулось горизонта. Любуясь закатом и принимая
тепло уходящего дня, я прогуливался по просёлочной дороге, идущей от дачи к выезду на трассу. Подходя к мелколесью, росшему вдоль обочины, услышал :
- Привет. Давно жду. Подходи, угощайся
От неожиданности вздрогнул, огляделся. Вокруг никого. И тут увидел куст малины с ярко- красными ягодами. Ветки слегка покачивались, как бы приглашая подойти. Было необычно тихо.
- Привет. Откуда такая щедрость? Всех проходящих угощаешь?
- Нет. Ждал, когда ты навестишь. Ягоды созрели давно, из последних сил держу, пришлось укрывать листьями, чтобы сохранить. Вижу тебя ежедневно, но только в окне проезжающего автомобиля. Думал, не дождусь, чтобы отблагодарить.
- Меня? За что такая честь.
- Добро помню. Этой весной ты меня спас.
- Не понял.
- А кто это место оcвободил от мусора?
Тут вспомнил. Жители деревни выбрасывали мусор в лесополосе недалеко от моей дачи. Решил положить этому конец. Начал c психологической обработки несунов. Встречал идущего с пакетами мусора и объяснял, что нехорошо сорить. Но тут же получал ответ, что так исторически сложилось: всегда здесь выбрасывали, и никому это не мешало. Большинство поворачивало обратно, но были и такие, что бросали. Я брал пакет и относил домой, а назавтра отвозил в мусорный контейнер. Выбрасывание через некоторое время прекратилось. Однако однажды попал впросак. Всё как обычно: встретил, постыдил, но вижу удивление в глазах. Пригляделся - в пакетах продукты. Было неловко, и в дальнейшем стал осторожнее проводить акцию. Когда справился со стихийной свалкой, выбрал небольшой участок с мусором накиданным, в предыдущие годы, и начал приводить этот уголок Земли в порядок. С вечера собирал пару пакетов мусора, а утром, уезжая на работу, прихватывал с собой. Свалка заметно убавилась, и на её месте начала подниматься поросль. Я спросил у куста:
- Чем же мусор помешал тебе? Известно, что малина любит места рядом со свалками.
- Это рядом. А когда сооружают её у тебя на голове, не очень. Моргнуть не успеешь, гора мусора на тебе. Вот так всё лето и пробиваешься. Не то, чтобы ягоды созревали, зацвести не успеваешь. Это моё первое нормальное лето.
- Вижу, у тебя появился сосед. И кивнул в сторону росшего неподалёку борщевика Сосновского.
- Не приведи господь таких соседей. Вот кто по настоящему любит мусорные свалки.
- Что здесь плохого? Санитар природы.
- Этот санитар уже угрожал мне. Заявил: " Отсеюсь, и на следующий год придёт тебе конец. Сам понимаешь, появится семья, а жить где-то надо".
Куст замолчал. Ветки наклонились под тяжестью ягод к земле. Я подошёл, набрал горсть малиновых ягод и с удовольствием съел. Настроение улучшилось. Кинув взгляд на куст малины, затем на борщевик, решил навестить захватчика в ближайшее время и укоротить его амбиции.
А недавно повадились выбрасывать мусор в лесополосу возвращающиеся по шоссе дачники. Пришлось установить на входе щит с надписью. "Внимание! Санитарная зона! Выброс мусора запрещён! Штраф!" А внизу плаката приписал от руки: "Ведётся видеонаблюдение". И закрепил на дереве сломанный фотоаппарат, примотав его изолентой. После всех этих приготовлений интересно было наблюдать, как с шоссе крадучись спускался очередной варяг с мусором. Наткнувшись на плакат, некоторое время читал, затем быстро разворачивался, и озираясь по сторонам, бежал в обратную сторону. Хотелось выйти из укрытия и крикнуть: "Осторожно Вас снимает скрытая камера". Вот так получал прививку очередной засоритель нашей планеты.
И как жалок и смешон этот убегающий, "венец творения" той самой природы, которую он сегодня неудачно пытался загадить. Глядя на беглеца становиться грустно.
Куда шёл и от кого сейчас бежишь?
Пришло время отдавать долги природе.
  А я в следующем году решил взять шефство над очередной свалкой. Планету пора приводить в порядок, пока мы ей ещё нужны.

7. #5: О.Т.Себятина (23). СЕДЬМОЕ ОТРАЖЕНИЕ

“В тот час, когда тоски не скроешь,
О чем мечталось — не сбылось...
Трактир своей души откроешь,
Войдет в нее незваный гость.”
(И.Николаев)

Пульсировать в заданном ритме надоело, и ИгРек соскользнул с луча. Световой поток, потеряв донора, вспорол черное тугое пространство и канул в бездну. ИгРек скользнул в сторону невесомой тенью и нырнул в щель между слоями. Здесь можно повисеть без опасений, что будешь кем-то замечен.
ИгРек задумался и замер, не двигаясь. Он вспоминал координаты. Несколько единиц назад по фотонной связи передали гиг об открытии принципиально иных миров. Это были миры категории НАН - материальные. ИгРек не мог даже представить себе такое.
Информировали, будто в таких мирах сущность закована в живую оболочку!!! Обалдеть! Вот, не повезло беднягам!
ИгРек просто изнывал от желания познать эту диковину.
Он напряженно впитывал гиг за гигом из слоёв и, наконец, ощутил координаты. Надо было выйти в ноль-пространство, найти синюю дыру номер две тысячи сто двадцать и, выйдя в плюс-пространство, искать остывающую желтую звезду. Около неё и находилась система тяжелых материальных тел, среди которых крутился один из НАН- миров -планета Z.
ИгРек решил двигаться. Он не желал терзать себя размышлениями о том, что будет, если его не обнаружат в родительском пазле через три байта.
То, что он был пока несформирован, давало ему преимущества в движении. А то, что он еще неполностью впитал лучевую энергию и положенное количество гигов инфы, позволяло ему незамеченным выйти в ноль. Минусом было то, что вернуться будет проблемно. Но об этом ИгРЕк даже не гнулся. В конце концов, гружёный новыми гигами о НАН -мире, он станет полезным для Всеобщей генерации.
..................

Любаша не любила ездить в метро , но обожала глазеть на окружающих. Это скрашивало длинный путь с двумя пересадками до работы. В наушниках звучала мелодия и слова любимой песни :
“А ты мои целуешь руки,
Но понимаешь, что мы врозь.
Лекарство ты мое от скуки,
Ты для меня — незваный гость...”

Уцепившись за верхний поручень, чуть раскачиваясь и наслаждаясь баритоном в наушниках, Любаша с интересом разглядывала сидящих, стоящих и тех, кто отражался в черном оконном стекле. Каких только экземпляров не производит мать-природа! Вон, толстяк сидит. Полтора сидения занял. И еще булку жует! Лоснится от удовольствия.
А рядом тетка в черном. Глаза красные, губы покусаны, молитвослов читает. Видать, умер кто-то из родных. Охо-хооо...Студентки в конспекты лекций уткнулись, в ушах - наушники, музыка гремит. Что они выучить могут в таком экстриме? Хорошо еще, если на юристов-экономистов каких-нибудь учатся! А если на врачей? Вот ведь, как мешает прогресс в этом случае!
Дальше два мужика сидят. Спят, склонившись друг к другу, как птенцы в гнезде, безмятежно и с удовольствием.
Над ними пожилая женщина стоит с двумя сумками. В глазах крутой замес из вселенской скорби и укоризны. Но это никого из сидящих не трогает: сама нагрузилась, сама и стой.
Любаша насупилась, расстраиваясь от несправедливости, повздыхала и перевела взгляд на темное окно. Отражения были менее красноречивы, чем оригиналы, но более загадочны. На фоне мелькающих за окном огоньков и переплетений труб, лица стоящих напротив стекла людей, выглядели призрачно. Заоконная темень чуть меняла черты, по-своему расставляя акценты. Из пожилой бабы вылепила красотку, спрятав морщины и толщину щек, прыщавого юнца представила томным денди, а добродушного толстяка с портфелем превратила в озабоченного маньяка с черными провалами вместо глаз. Любу так забавляли эти метаморфозы, что она была готова часами глазеть на отражения.
И вдруг...мимолетно, не понимая сути увиденного, она почувствовала, что что-то изменилось там, за окном. Приглядевшись внимательнее, она заметила, что среди отражений появилось одно лишнее лицо. То есть, реальных людей, стоящих в вагоне перед стеклом было шесть, и она их уже хорошо рассмотрела. И вот, в какой-то момент, отражений стало семь. Любаша растерянно заморгала, вглядываясь в лишнее отражение и на несколько секунд показалось, что время остановилось. Ей стало душно, в голове зазвенело, а лоб покрылся испариной. Она почувствовала, как струйка пота стекла по щеке и каплей замерла на подбородке.
Отражение отличалось от других тем, что было в виде негатива. Возможно, оно летело с той стороны окна, мельтеша темным провалом носа и щек и разглядывало её светлыми пятнами глаз.
Тошнота подкатилась к горлу, в глазах потемнело, и девушка потеряла сознание...
....”Трактир своей души откроешь,
Войдет в нее незваный гость. ...”

......................
Это был мир, вывернутый наизнанку.
И ИгРек сразу же ощутил на себе его влияние. Спускаясь к планете сквозь атмосферные слои, он был облеплен миллиардами молекул непонятного происхождения. Они вклинились, практически вросли в него, заполнив собой пустоты между световыми частицами его сути. Наполнившись инородными добавками, ИгРек почувствовал притяжение этой планеты и не мог решить, плохо это или хорошо. Он пока еще сохранил способность передвигаться так быстро, как хотел, но проникнуть сквозь толщу материи ему уже не удавалось. Пришлось приспосабливаться, перетекая вместе с потоками воздуха и спускаясь все ниже к поверхности планеты. Огромное световое пятно, состоящее из массы мелких, привлекло его внимание.
Скопление биомассы, неорганики, а также тел, находящихся в промежутке между этими двумя категориями, восхитило ИгРека.
Оторопь, восторг, потрясение от увиденного , непонимание сути вещей и еще масса других непередаваемых эмоций овладели им.
Не было только скуки. Она растворилась в этом НАН- мире и канула в небытие - туда откуда прибыл ИгРек.
Однако, он пока не мог понять главного: зачем тонким духовным сущностям, обитающим на планете Z, дана материальная био-оболочка.
Для того, чтобы они не могли оторваться от планеты? Потому, что они - узники её? Или для того, чтобы получать какие-то дополнительные ощущения посредством телесного кокона?

Туннели под поверхностью планеты поразили его воображение. В них сложная механика переносила биомассу в разные стороны, хаотически и непрерывно. Эти действия не поддавались систематизации, да ИгРек и не стремился к этому. Он, как пористое тело, впитывал увиденное. Прилипнув к неорганике в одном из туннелей, ИгРек некоторое время наблюдал за проносящимися мимо механическими монстрами.
А когда, спустя некоторое время, он решил заглянуть внутрь одного из них, то вообще забыл, кто он и что здесь делает.
Среди биомассы, наполнявшей монстра, ИгРек увидел Глаза.
Как приклеенный, он двигался рядом с механикой, пойманный синим взглядом.
Он был рядом и тогда, когда Глаза пропали, и тогда, когда механика остановилась, и тогда, когда бионоситель Глаз поднялся на поверхность планеты.
Зависнув над объектом серо-голубым облаком, ИгРек неотступно следовал за ним, потому, что за то, что было в этих Глазах, он готов был отдать всё.
В них заключалась суть мироздания.
Благодаря им ИгРек разгадал загадку НАН- мира. То, что выходило из биомассы после её созреания, развития и отмирания, как созревшее существо из кокона, было самым драгоценным, что когда-либо создавала Вселенная.
Название этому было - Любовь.
.........................

Единая генерация расшифровала, но так и не смогла понять пол-гига информации, полученной от одной из своих единиц, пропавших из родительского пазла номер три тысячи восемь:
“Жду освобождения своей Любви из биомассы. Будем через десять байтов”. К инфо-файлу прилагался файл непонятного вида и назначения, передававший странные колебания длинных и коротких волн :
”А я Её целую руки,
Но понимаю, что мы врозь.
Лекарство я Её от скуки,
Я для Неё — незваный гость!!!”

8. #1: vad (9). Нет

  Славка неплохо зарабатывал в Интернете, и даже сумел подсобрать на однокомнатную квартирку на окраине города и, наконец, отделиться от стариков. На жизнь в реале практически не оставалось времени, но парень не особо переживал, считая Интернет лучшим средством от скуки..
На день рождения обеспокоенные Славкины родители сделали ход конем – подарили сыну французского бульдога.
-Щенку три с половиной месяца, все прививки сделаны, - сказал отец. – Сухой корм мы тебе тоже купили, «Ройял Канин». Всего-то и надо будет насыпать еды в миску и два раза в день выходить погулять. И кличка тебе понравится – его зовут Интернет, Нет.
Свою кличку пес оправдал сразу. Стоило хозяину сесть за комп, как в ногу его впивались острые зубы, и раздавался громкий лай. Щенок требовал внимания. Компромиссы находились с трудом.
Гулять пес обожал. По утрам Нет не давал Славке выспаться, стаскивая одеяло и жалобно скуля под дверью.
Через два дня пес начал сопеть и чихать. Славка, отчаянно матерясь, выключил компьютер, и начал обзванивать знакомых в поисках хорошего ветеринара.
-Дефект породы, но может быть и аллергия от корма, переходи на натуралку, - за этот ценный совет Юра из зоопарка взял с него по-божески 500 рублей.
Славка перешел на натуралку – начал варить псу кашу с мясом. Еще через два дня щенка на прогулке покусала соседская чау-чау, и снова пришлось вызванивать Юру.
Еще через месяц Славка стал другим человеком. Теперь он может часами рассуждать о чумке и бешенстве, резко сменил круг общения, много гуляет на свежем воздухе, а при слове «Интернет», сразу оглядывается и рявкает: «Нет, ко мне!»