Конкурс рассказов "ЛаВрушка-36"

1. #1: Светлана (0). Возможность летать

- Здорово, друг мой Коха, - говорю, плюхаясь на пассажирское сидение.
- Здоров, - водитель протягивает руку и ради меня делает звук колонок тише.
- Случаем, не знаешь, где Протопоповский переулок находится?
Он пожимает плечами. В восьмерке орёт Рамштайн.
- В центре где-то, а что?
- Работа, - вру я.
- А… - не верит Коха, но кивает. - Ты к Дмитричу на кафедру загляни, у него там интернет халявный.
- Не могу, - вздыхаю. – Он меня выгнал.
- За что? – удивляется Коха.
- Я его по сетке в Дума сделал.
Коха ухмыляется, сам недавно таким же образом в опалу попал.
- Непредусмотрительно, - цыкает языком. – Беги за полулитрой.
- Ну, его, - машу рукой. - К тому же, он мне одиннадцатое сентября все никак простить не может.
Я тогда изрядно навеселе зашел в какой-то чат и всего за час поставил всех там на уши. Причем настолько, что отдельные личности звонили в институт и интересовались, кто у нас такой амерофоб. Ну, не люблю я соплей по поводу в теракте убиенных, а уж когда крокодиловы слёзы льют люди никаким боком не в теме,… завожусь. Дмитрич тогда меня не выдал, спасибо, кстати.
А вообще, я славный. Мне об этом все говорят, а не только девушки. И, между прочим, еще тот интернационалист: для меня, что американец, что казах – один хрен, у меня даже друг-китаец есть.
А Дмитрич у нас завкафедрой. Замечательный дядька лет пятидесяти. Работал на Камчатке, и за полярным кругом. На Алтае в земле ковырялся, а на Сахалине медведей добывал. Как рассказывать начинал – заслушаешься, никакой лекции не надо. Всё говорил: «Вот настанет лето, уеду в Тайгу».
С компьютером у него были отношения натянуто-полюбовные. То есть, имея единственный стабильный выход в сеть, он умудрялся периодически что-нибудь не то нажать или случайно провод не заметить. По институту с год ходил анекдот, запущенный с кохиной лёгкой руки про то, как Дмитрич вынул вилку из розетки и благополучно об этом забыл.
Была у него и страсть – к играм стреляистого типа. Любил пару-тройку часов на Херетик убить. И все бы хорошо, да какой-то очень нехороший человек показал ему, что по сетке играть можно. Теперь первым, что говорил Дмитрич, увидев меня или Кохалева, было: «А давай-ка мы с тобой…»
Играл он соответственно человеку, компьютер впервые год назад увидевшему и до сих пор печатающему указательными пальцами. А потому, игра с ним сводилась к насилию над собственными инстинктами. При проигрыше Дмитрич приходил в неистовство, правда, через денёк-другой отходил, а уж если у него что-нибудь ломалось…
- Посмотри в бардачке.
Я тянусь к ручке, и на колени сыплются презервативы, салфетки, солнечные очки и куча барахла на все оставшиеся случаи жизни.
- Ой, - говорит Коха, выуживая с заднего сидения атлас. - Пашка письмо прислал, знаешь?
Богуч уехал с полгода назад. Взял академку и исчез где-то на малой родине. Сказал, что не знает как быть, и станет усиленно искать свое место в этом мире. Честно, я думал, что он никогда больше не вернётся.
- Он к нам присылает своего младшего брата. Просит, чтобы мозги ему вправили.
- Да?
Памятуя о том, что Паша не просто потомственный казак, а ещё и колдун, довольно странно, что он сам не в состоянии с кем-то справиться. На первом курсе ощутив в себе «великую шаманистскую силу», на втором обозвался «мудрым Хорьком», а до третьего так и не добрался. Чем ему не угодил младший, я уж и не знаю.
- Представь себе. Пишет, возомнил себя мальчишка магом, выбейте дурь. Сейчас три пары отсижу, и на вокзал.
Ох, и не нравится мне этот приезд…
- И я с тобой.
- А Протопоповский?
Качаю головой: ничего архиважного там все равно не предвиделось.

***
Я бесцельно опускаю руку и нащупываю бутылку пива.
- Давай-ка её сюда, - не отрывая взгляда от дороги, требует Коха.
- Ага, щаз.
Мы не пили за рулем. Нам было чуть больше двадцати, и хватало собственной дури, чтобы, например, вылетать с третьего транспортного на сто пятьдесят, сворачивая на площадь Гагарина в область (там поворот в девяносто градусов, если кто не знает). Правда, при этом маневре на заднем сидении весьма очаровательные девчонки визжали, а я едва удерживался от смеха, потому что на душе было просто здорово.
Проходило от силы два часа, и я уходил с самой очаровательной пассажиркой. Почему-то так обычно случалось.
Кохе я доверяю: он машину любит и знает до последней гаечки. А еще фанат скорости и в гонках на выживание участвовал. Единожды, правда. Его и сейчас зовут, но Коха отказывается: слишком машины любит, чтобы сознательно их калечить.
- Вон, смотри, - Коха тыкает пальцем в длинноволосого паренька лет семнадцати. С кожаным обручем на голове, в черном пальто и поношенных джинсах.
- А что Пашка про него писал? – на всякий случай уточняю я.
- Что не ошибёмся.
В окно всовывается физиономия:
- Здравствуйте.
Я уже готовлюсь ее отшить - ну, не занимаемся мы сегодня извозом, и, вообще, вчера стипендия была, недельку как-нибудь перекантуемся – и застываю. Передо мной уменьшенная модель Паши, именно таким мы его на первом курсе приметили. Никаких лохм или черных пальто. Обычная куртка, джинсы и говнодавы.
Толкаю Коху под локоть.
- Петя, - представляется пацан.
- Саша, - кивает друг.
- Олег, - щёлкаю кнопкой, впуская младшего на заднее сидение.
Некоторое время едем молча. Коха следит за дорогой, я тупо смотрю вперёд, Петя любуется городом.
У маркета тормозим. Мы не маги, мы любим пить, а иногда и есть. Коха отлучается в магазин, а я оборачиваюсь к новому знакомцу:
- Чего в Москву-то?
- Из-за него.
Кидаю взгляд в сторону маркета. Вроде, не холодно, но по спине словно холодок прошелся.
- Видение, - заявляет парень так, будто это может что-то объяснить.
Впрочем, я и не особо в эту чушь верю. Пашка со своим бредом, наверняка, не последний человек, оказавший на младшего влияние.
- Твоему другу угрожает опасность. Она реальна и способна свести его в могилу.
- И что? – я перебираю в памяти все возможные доводы, вспоминаю, как реагировал на шутки Паша, поэтому невообразимо туплю.
Пробовали когда-нибудь убеждать верующего в том, что бога нет? А, наоборот, атеиста в его существовании? Лучше и не пытаться. Шаманство и колдовство – из той же оперы. Если уж засело в мировоззрении, то не вытравить.
- Я как Александра во сне увидал к братку подошел, тогда-то и выяснил, что это его друг. Павя ему жизнь должен, вот я и приехал долг вернуть, - Петя сверкнул тёмно-карими, почти чёрными глазами.
Инцидент с Пашкой, действительно был. Пырнули его ножом однажды в общаге. На Новый год туда много народу заявилось: предостаточно и чужих было. Слово за слово – сцепились – горячие парни с Юга против русского богатыря Паши Богуча. На мой взгляд, шансов у них почти не было до момента, пока ножи не вытащили.
И пошла полная неразбериха: девчонки визжат, гости орут, что всех порежут. Посмотрел на это дело Паша и дал первому по репе, а нож второго – поймал. Видел, куда остриё направлено и понял, что блокировать не успеет, ну, в кулак и зажал. Убийца неудавшийся на него смотрит ошарашено, а сделать ничего не может – запал ушел. А потом и ребята подвалили, благо недалеко бежать было.
Я в той потасовке неудачно ударился о чей-то кулак и в себя пришёл только когда участники разбежались: кто-то восвояси, несколько наших – гадов догонять, а пара первокурсников – за водкой. Паша стоит посреди комнаты в неопределённости и пальцы разжать не может. Коха его – за шкирку и в машину, наверное, за десять минут до первой градской домчал. Вот, с тех пор Пашка считает себя Кохалеву обязанным. Он, наверное, Петьку и прислал на всякий случай: вдруг действительно видел. Великий хорёк всё-таки, что с него взять?
- И… - повторяю я, - что видел?
- Охота на него идёт. Через астрал тянутся и выше – в ноосфере…
Для меня слово «астрал» в последнее время стало синонимом «глупости». Уж слишком много россказней вокруг о всяких астралах было. Пашка, кстати, тоже руку приложил, когда попытался однажды меня в него засунуть. А со мной просто-таки ничегошеньки не было: сидел на стуле с закрытыми глазами, пока он травками помещение окуривал, а потом уснул и упал.
А вообще, подумаешь, кто, что пытается сотворить. Вон, бывшая, всё грозилась порчу на меня навести, и что? Живу себе в удовольствие, не парюсь.
- И во что это может вылиться? – интересуюсь я, просто так, для очистки совести.
- В случайности разные: ногу подвернёт, хулиганы пристанут, ну и дальше по мелочи, - наверное, на моём лице застыло совсем уж несчастное выражение, - но каждая случайность за собой смерть вести станет.
Передёрнул плечами. В машине стало душно.
- Перекурю, - вздыхаю я и выхожу в прохладный московский вечер.
С неба падает колкая мерзость, многочисленные фонари окружает туман. Не бывает у нас в последнее время нормальных зим. Конец декабря, а снегом и не пахнет. Климат меняется и единственный плюс – что не холодно.
Чтобы не стоять столбом, решаю пройтись к магазину. Коха как раз должен выйти. Заодно и о нашем юном друге поболтаем.
В поле зрения Кохалев появляется минуты через три. Ему всего-то нужно миновать небольшую дорожку, отделяющую маркет от основной трассы, но мне вдруг становится не по себе. Взявшийся неизвестно откуда ветер проникает под куртку, а в лицо пыхтит смрадом с ближайшей помойки.
Я неосознанно делаю шаг вперёд, потом и вовсе бегу. Всё быстрее и быстрее, чтобы успеть.
Справа появляются фары. Красному Хамеру плевать, что здесь ограничение, он под семьдесят чешет.
Коха почти минует опасный участок, когда внезапно охает и припадает на ногу. Я ни о чем в этот момент не думаю, просто бегу. Успеваю услышать визг тормозов и зафиксировать огромные серые глаза крашеной блонды. Ухватываю друга за плечи и вытаскиваю к себе – на безопасный тротуар.
- Пьянь чертова! - кричит блондинка, её забивает муси-пусями вырывающаяся из динамиков Лель.
- Сучка драная, – отзываюсь я, - ездить научись!
- Бутылку разбил, - Коха моргает, словно спросонья. – В колено, словно раскаленную иглу вогнали.
- Да, хрен бы с ней, с бутылкой, - кричу я.
Сердце бьётся, как ненормальное, кровь приливает к ушам и руки трясутся. Хорошо же меня младший накрутил. Хотя, если бы не он, я и думать боюсь, что могло случиться.
- Ну, я же вижу, что тебе надо, – Коха снова прежний улыбающийся вагант, которому океан по щиколотку, а всевозможные жизненные ситуации вообще по фиг. – Слушай, если число друзей, спасающих мне жизнь в последнее время, станет расти такими темпами, то очень скоро, всем окружающим буду должен.
- В последнее время? – меня уже не трясёт, просто страшно.
- Сегодня утром едва не убил собственный чайник, - смеётся Кохалев. – Хорошо, Шень подсуетился, иначе мы б с тобой не разговаривали.
Я сглатываю ком, а он, зараза, остается торчать поперек горла.
- Там провод оголился, да так неудачно, что и не заметить, и кто-то умный весь стол водой залил.

***
- Локов…
От неожиданности я вздрагиваю, а оборачиваюсь так совсем с несчастным видом. Плохо мне, не хочу никого видеть.
Дмитрич смотрит на меня с полминуты, потом кивает:
- Вы не посмотрите?
- Конечно, - киваю, стараясь дышать в сторону, - что-то случилось?
Я едва не прибавил «опять», но вовремя удержался.
- Экран внезапно погас, - смущенно улыбается Дмитрич, а я вздыхаю и отправляюсь к лестничному пролету, в голове крутится: «как всегда».
Того, что творилось на кафедре я не ожидал увидеть никогда. Если только в кошмарных снах, и то с жуткого пересыпа и головной боли. Неизвестный умелец так ловко соединил проводки, что в случае включения питания самым меньшим злом было бы возгорание.
Останавливаюсь в нерешимости, испуганно глядя на Дмитрича.
- Понимаете, Олег, - спешит он, - я до вас Сашу нашел, он все починил, но, видите ли, незадача, у меня какое-то стойкое ощущение, что компьютер работать не будет. Поэтому, я пригласил вас… так, на всякий случай. И Кохалеву запретил проверять.
Уже легче. А Дмитрич молодец, оказывается. Или даже не он, а его интуиция.
Пробегаюсь взглядом по проводу и замечаю то, что Коха и в нетрезвом уме и нездоровой памяти проглядеть не мог.
- А зачем вы отдали ему машину, у вас же просто прогрыз, признавайтесь, так и не вытравили грызунов?
- Так живые же, жалко.
- А если СЭС? – впрочем, это не мое дело.
Углубляюсь в раскуроченные внутренности машины. Он бы еще бомбу с часовым механизмом сюда приспособил!
- Странный он какой-то, - вторит моим мыслям Дмитрич. – Вы у себя в общежитии что, вообще сутками не спите?
- Всяко бывает, - пожимаю плечами.
- Глаза стеклянные, и ходит как лунатик. Мне бы у него вены проверить, да, не додумался.
- Василий Дмитриевич, - я даже от компьютера отрываюсь. – Ну, как вы можете про нас такое?
- Не про вас, а про Кохалева. Потому что, если это не переутомление или наркотики, то я уж и не знаю. Куктумбул какой-то.
- Кто?!
- Шаманистский злой дух, - смеется Дмитрич. – Вы бы его консерватором обозвали. Носится по свету и выискивает людей, могущих сотворить что-нибудь в этой жизни важное. И пока этой гадине на хвост не плюнешь… Олег, вы чего?
Я отдергиваю руку. Хотел воткнуть вилку, а чуть не запитал пальцы. Вот вам и случайности.
- Так, может, он за вами гоняется? Вон, Сашка вас чуть не спалил, а я чуть сам не спалился.
- Нее, дух этот слабенький, только через одного человека действовать может. Кстати, с каких это пор вы начали мифами древней Чукотии увлекаться?
Я усмехаюсь и возвращаюсь к ремонту: Дмитричу только членовредительства за мой счет не хватало.

***
Конечно, три случая – это еще ничего не значит, - уговаривал я себя, стучась в комнату Шеня.
Кстати, это и был китайский друг, приехавший к нам по обмену, и знаменитый тем, что в канун весеннего праздника восьмого марта ломился к Надюшке на третий этаж по пожарной лестнице с грозными воплями: «Впусти, это мы, твои пьяные русские студенты! Мы хорошие соседи, просто ключ где-то потеряли».
Наш человек, и не скажешь, что сын министра и вообще китаец. А уж мы за него двадцать первого апреля всегда заступиться готовы были, благо, нацболов из нашего района еще предыдущий курс выгнал.
- Привиет, Алек, - улыбается Шень и отступает в сторону, пропуская нас с Петей в свое уютное жилище. – Похотите.
Кстати, действительно, уютное и чистое. У нас в комнате стоит обычный хаосообразный порядок. То есть все, вроде, под рукой, но на самом деле бардак. Иначе не получается. А здесь ни соринки, фонарики по углам, четки на столике лежат, книги – на полках и только одна на подушке.
«Энциклопедия суеверий» - вероятно хозяин читал, когда мы его побеспокоили.
- Это Петя, - ткнул за спину. – Брат Паши, если ещё такого помнишь.
- Ак не помнить? Фы тут ис-са нехо?
- В какой-то степени.
Мы вошли, заняли кресла, хозяин за неимением ничего другого, присел на край кровати.
Сашку мы оставили дома. Не знаю, какую настойку, они там с Петей пили, но уснул он очень быстро, что, в общем-то, в связи с происходящим, только радовало.
- Мы о Кохе поговорить хотели. Ты, говорят, его вчера спас?
Шень качает головой:
- Не спас, нет, отсочил. Кохта за топой хасный тахон хонится, не уперехешься. Хухи шелофеха посто тах не отпустит, аз утащил.
Про тварь по имени Куки всего десять минут назад втолковывал Петя, а я ему не верил.
- Ты знал?
- Хитайсхая сифилисация дефняя, - кивает Шень. – Я моху отохнать хаснохо тахона, но не похнать ехо.
Что-то многое совпадает, да и страшно. Лучше уж надо мной весь институт хохочет, чем…
- Может, его предупредить?
- Куки он не просто так, - замечает Петя, - он к человеку присасывается и ядом травит. Уберегут от несчастья, человек сам себя…
- Это же повелитель случайностей, - кивает Шень, неожиданно теряя акцент. – Он успеет уфитать, кохта ти мохнёшь.
В потолок, что-то грохает, и я опрометью мчу к двери. Над Шенем располагается наша комната, и падать в ней почти некому.
Дверь я выношу, не озабочиваясь доставанием ключа, и только спустя некоторое время, лупя друга по щекам, приводя в чувства, потихоньку начинаю осознавать, что произошло.
Коха во сне встал. Опрокинул табуретку, не проснулся и направился к окну. А я очень испугался, когда, ворвавшись в дверь, увидел его на подоконнике, освещенным светом Луны, бледного, почти синего.
Да, я его убить готов был за такие выкрутасы, а Коха хлопал глазами, и удивленно осматривался:
- Ты за что мне лицо правишь?
Он не помнил. Ничего. И, уверял, что никогда не страдал лунатизмом (в последние четыре года точно, не водилось за ним такого).
Шень за моей спиной сокрушенно качал головой, Петя периодически с ним переглядывался. Коху мы напоили и уложили спать, на всякий случай, оставив свет.
- Почему это вообще случилось? Какая тварь могла кинуть эту лярву на Сашку?!
Оба мистика только пожимали плечами.
- Что делать?
- Помощник нужен, - снова перестает коверкать слова китайский друг. - Человек, готовый выкупить обратно душу. Только опасно это, сам понимаешь, что запросить Красный дракон много чего может.
- Ну, допустим, нашли, - без колебаний соглашаюсь я.
Возможно, будь я взрослее, задумался чуть дольше. Но тогда мне было немногим больше двадцати и слово «дружба» было сильнее, а «жизнь» незначительней.
- Я обеспечу канал, - улыбается Шень.
- А я стану держать тебя здесь, в этом мире, - соглашается Петя. – Ты только запомни, что, в крайнем случае, я тебя всегда вытащу.

***
- Блин, Богуч, твою мать, - я ходил по комнате, пытаясь хоть немного успокоиться. – Если Пашка предполагал всю эту хренотень, неужели, не мог сам приехать?!
- Он говорил, что ты справишься, - настаивал Петя.
Посреди комнаты стояли стулья: один напротив другого. На одном сидел младший. Очень серьёзный и собранный.
- А он рассказывал, как я на его сеансе уснул?
- Ты тогда был один, а сейчас нас двое.
С железобетонной уверенностью семнадцатилетнего колдуна спорить было бесполезно. Он твёрдо решил загнать меня в астрал, погрузить в гипноз – или как еще у них называется измененное состояние – от меня, похоже, здесь мало что зависело.
Я сел напротив. Поставил левую руку ладонью вниз правую – вверх.
- Чтоб вас всех…
Сначала ничего не происходило, а потом я, действительно, ощутил тепло одной ладонью и холод другой. Слегка закружилась голова, и тело показалось ватным и чужим, а потом потерял сознание, чтобы очнуться уже в другом мире – почти во сне.
- Что, пришёл? - я не слышу оттенков голоса, я их выдумываю и могу менять.
Отчетливо вижу бледный силуэт Кохи. А вот то, что к нему присосалось, драконом назвать язык не поворачивается. Скорее, огромный черно-бордовый котище с золочеными усами. Один глаз у него серый, другой – бурый и косит. Зрелище убийственное и совершенно нестрашное, если, конечно, не учитывать того, что по размеру зараза не уступает трехэтажке, а я для нее помельче мыши буду.
- Умеешь говорить?
Не представляю, как с такой пастью нормально разговаривает.
- Уээшь хофоить, - очень знакомо коверкает слова котище.
А действительно, умею ли? Смешно будет придти лишь затем, чтобы друг на друга поглазеть. И почистить физиономию этому уроду сложно, он, скорее, меня лапой размажет:
- Забавно, значит, это ты меня сюда затащил?
А говорить здесь удобно и приятно, я просто думаю немного громче, чем обычно. Кстати, своего голоса тоже не слышу – одна информационная составляющая и никаких эмоций.
- Когда наполовину в вашем мире, я могу на краткое время подчинять какое-нибудь человеческое тело… в моей компетенции. Приятель твой чтит традиции и предков, еще и суеверен, вот и подставился.
- Ну, и с какой стати?
Я, конечно, много чего могу представить, но не то, что котище вселился в Шеня и затащил сюда.
Кто же тебя натравил? Маринка? Танька? Дина?
Кошачья морда туманится. Левая щека обрастает серебристыми шерстинками, левая – наоборот, линяет. Ну, урод уродом!
- Меня никто не призывает, я сам по себе, - отвечает Куки.
Я представляю, будто он обиделся, хотя на самом деле, кошара мог негодовать, злиться или отвечать предельно мягко. И, похоже, я могу изменять действительность под себя – как вздумается. Вот, например, сейчас, отрастил коту рога, а под глазом нарисовал синячище – пусть хоть выглядит так, будто я ему врезал.
Чувствует ли что-то Куки, не знаю. Но уродуя его, таким образом, я хотя бы лишнее напряжение стряхиваю.
- Красный дракон. Повелитель случайностей и король суеверий. Люди надо мной не властны. Наоборот, это я властен над ними!
Да, какой ты дракон? Кот ты облезлый, а захочу, так вообще попугаем сделаю.
А что? Логично. Чем больше случайностей, тем чаще возникают суеверия. А Кохе, вероятно, на роду написано что-то такое создать, чтобы поколебать человеческую веру в этого разноглазого гада. Что? А черт его знает, может быть, в космосе на инопланетян нарвется и первый контакт осуществит. Ага, и часть суеверий сразу исчезнет.
– Ну, и чего ты хочешь?
- Возможность.
Мою, зачем? Или я чего-то не понимаю?
- Или… - кот выпускает когти, тело Кохи четче проступает в этом мире, а значит, в нашем оно умирает.
- А ну, стой! – возможно, я ошибаюсь, но, скорее, все делаю правильно.
Если дрянь может убить Коху, то ей и звать никого не надо. А значит, покусится на территорию Красного попугая суждено не Кохалеву. И сделать эта зараза мне ничего сама не может, а лишь уговорить «отдать возможность».
Я очень хотел дотянуться до друга, и я это сделал. Вырвал из лап чудовища и с удовлетворением заметил, как тело вначале побледнело, а потом и вовсе исчезло из этого мира. Правда радость моя была недолгой, потому что в ответ я так огреб полбу, что покатился кубарем под ноги твари.
Сознания не потерял. Наверное, здесь невозможно отключиться по определению. А когда кое-как пришел в себя, понял, что проиграл.
Лежу на спине. Руки зафиксированы над головой одной лапой, ноги – другой. Надомной – огроменная морда, периодически роняющая слюни. Противно. Мерзко. И немного обидно.
- Я никогда не дам обещания, - говорю. – И сделать ты мне ничего не сможешь!
- Ошибаешься. Там я могу воздействовать только через близких тебе людей, но здесь ты у меня в гостях. К тому же я уже взял то, что хотел.
Голова исчезает, на ее месте появляется длинный панцерный хвост с жалом на конце наподобие скорпионьего, и как я не стараюсь, превратить его во что-нибудь менее убойное, не могу.
Кто там меня вытаскивать грозился? Петя, ты где?!
Давление на руки возрастает, а во рту становится солоно от крови.
- Да, тьфу на тебя! – заорал я и плюнул...

***

Что я знаю о террасах? Ничего. Хотя, нет, наверное, что-то все-таки знаю.
Я полулежу на столе и сплю с открытыми глазами.
- Васильев, - экзаменатор, кажется, ждёт ответа.
Дмитрича я вижу, как в тумане, и доходит до меня сложно. Мир вокруг реальный, а я, будто в замедленной съемке.
- Васильев, что с вами?
- Террасы… да-да, сейчас. На земной поверхности террасы бывают речными, озёрными и морскими. Их образование связано с геологической...
- Олег, на вас же лица нет, идите, отдохните?
Киваю и с трудом встаю.
- Пять я вам поставлю, - шепчет Дмитрич. – Я же в курсе, что знаете, да, к тому ж, и написали все.
Я скашиваю глаза на листок, исписанный мелким разборчивым и не моим почерком.
-Кохалеву передайте спасибо и идите. А как выспитесь, заходите, мне студенты такую заразу принесли, пальчики оближете. «Месть Красного дракона» называется.
Я киваю. На то, чтобы удивляться не остается сил. А ведь именно Дмитрич помог мне как нельзя лучше. Если бы не он, я сам никогда не проснулся бы, и Петька не разорвал круг, воспользовавшись кратким замешательством Шеня.

***
Телефонный звонок вырывает меня из сна. Довольно странного, надо бы сказать. По крайней мере, не привык я к тому, чтобы снились не люди или ситуации, а двери.
- Здравствуй, - говорит трубка голосом Богуча.
Я выдавливаю что-то вроде «привет», подозрительно косясь на часы, указывающие без четверти три.
- Ты извини, что так вышло, ладно?
- Проехали.
- Может, и надо было все оставить, как есть, только, пойми, через Шеня он бы все равно до тебя докопался, а если бы Петьки рядом не оказалось…
Я понимаю. Честно.
- Да ты чего? У меня и так никаких шансов не только для полета, но и для обычного выхода на орбиту. Я же тяжелый, и Гагарина на две головы перерос. К тому же, не стремлюсь, знаешь ли. И вообще, мне друг дороже высшего образования.
Помолчали. С моей стороны была чистая неправда: в Космос я всегда хотел. Но что уж теперь?
Я не мог находиться в институте: голова начинала раскалываться. И сосредоточиться не получалось. Задачки, которые раньше решал, почти не задумываясь, теперь давались с трудом. Такое ощущение, что из меня вырвали способность к математическим наукам. И, самое противное, что никому ведь не объяснишь из-за чего.
- Все нормально?
- Конечно. Петька собрался на журфак поступать.
- Ну, он всегда туда рвался, - улыбается в трубку Богуч (не могу этого видеть, но уверен, что улыбается). – К тому же, что никогда особых способностей не проявлял. Но я спрашивал не о нем.
Вздыхаю.
- Если бы позвонил вам напрямую, то, непременно, был бы послан, - замечает Паша. – Хотя сам виноват: чудно себя вел, пока в полную силу входил.
- А теперь типа Супер Хорь? – не удерживаюсь я.
- Нет, теперь я Большой змей.
- Послушай, Чингачгук, - и осёкся, вспомнив прерванный сон, почему-то подумалось, что не просто так сквозь ночь прозвонился Пашка.
- Способность изменить существующее положение вещей отобрать невозможно, ты с ней родился. Пусть не в этой области, так в другой, но проявишься, - голос становится приглушенным, заставляет вслушиваться. – Впрочем, ты уже понемногу отвоевываешь территорию, просто не замечаешь пока. А вот с дверьми будь поосторожней, мало ли, куда завести могут.
Я вздрагиваю, но ничего не говорю.
- И меня зови, когда очередную дверь увидишь.

***
Петя с лёгкостью поступил на журфак. Сейчас работает в «Вестнике» редактором. Презентабельный стал, важный. Не то, что мы, обалдуи, в его возрасте.
Шень уехал на родину, высокопоставленный папа пропихнул его в министерство.
Дмитрич дождался лета и рванул в Тайгу, где и пропал безвести.
Вчера видел Коху по телевизору в составе отряда космонавтов. Скоро – на МКС. Мысль о том, что я должен быть на его месте, шевельнулась и затихла, оставив только грусть. Ему никогда не осуществить контакта, в отличие от меня, но разве имеет это хоть какое-то значение?
Только через месяц после случившегося я узнал о смерти Пашки. Случайной и нелепой. Мы, конечно, напились по этому случаю с Петькой, и я рассказал ему о ночном телефонном разговоре, когда Паша, по идее, говорить уже не мог. А он только отмахнулся и бросил: «бывает». Может, и не было у младшего особых способностей, но знал он многое.
Когда с трудом дотянув до четвертого курса, я оставил институт и ушел за Петькой в журналистику, на меня обиделись все. Пожалуй, только Коха принял мое решение с пониманием. «Мы ещё увидим звёзды», - улыбнулся он. А я взял с него обещание, что увидит за меня.
Впрочем, я их все равно вижу - крупные, четкие, незамутнённые атмосферой – в сновидении, которое вовсе не сон. У меня отняли возможность летать, но оставили мечту и подарили путь к ее осуществлению. И я, действительно, делаю все, чтобы снова и снова наступать Красному дракону на хвост.
Кстати, когда мне снится дурной сон, зову Богуча, и любой страх развеивается сам собой. И, все чаще мне кажется, знаю, что будет дальше: со мной, близкими… со всеми.
- Ты скоро? – Ника приоткрывает дверь, смотрит требовательно. – Все за столом, скоро часы бить начнут.
- Сейчас-сейчас, - киваю.
У меня на сегодня намечен один телефонный звонок из тех, которые не пропускают.
- Ты лучше посмотри, какая красота!
За окном идёт снег. Первый и последний в уходящем году. Крупные белые хлопья. Они устилают дороги и землю, запорашивают ряды безмолвных машин.
Я тянусь к трубке, звон опережает меня лишь на секунду.
- С Новым годом! – говорит Паша.

2. #2: kaprizka (0). Под лапой Большой Медведицы

Падал новогодний снег. Зрелище тоскливое до умопомрачения, потомучто Капризка работал дворником и знал, что утром придётся рано встать и весь этот снег разгребать. Долго разгребать, весь день: вон слой какой толстый. И не радовала аккуратная вязь снежинок, не растапливали лёд тоски висяшие повсюду мигалки гирлянд, да и ёлка искусственная - хвоей не пахнет. Старые лыжи висели над корридором словно насмешка.
В два часа пробили куранты, и Медвед о чём-то провещал по телевизору, поздравляя народ. Стол в большой комнате, загромождённый ненужными салатами, хрустнул. Послышался звон бокалов, дежурные тосты, бульканье, чавканье, стук вилок. Телевизор перешёл к показу занудного концерта. Капризка с безучастным лицом дождался спасительного пюре с курицей. А там и до торта с чаем очередь дошла. Вкусного, потому что сам покупал. И грустного, потому что знаменует завершение праздника. А снег за окном продолжал падать обильными крупными хлопьями, тускля и размывая свет рыжих уличных фонарей. Капризка завёл будильник и лёг спать.
Снилось, что нужно что-то взять под ёлкой. Кажется, интеграл от сложной комплексной функции. Капризка совал лапы то под одну, то под другую ветку, колючки больно кусались, а интеграл не брался. Вместо него из-под ёлки выскакивали деды морозы и тут же начинали синхронный танец с лопатами. Прилетела на метле Снегурочка, деды морозы тут же передрались.
Капризка перевернулся на другой бок. Теперь снилось, что он из-под ёлки достаёт снегурочек с мётлами, а дед Мороз летает вокруг ёлки на лопате. Снегурочки под конец устроили фехтование на мётлах, да с такой яростью, что аж треск стоит.
Треск превратился в звон, и Капризка наконец проснулся, так и не найдя искомый интеграл.

Утром всегда хочется спать. Но по расписанию - кофе. Пока до кухни дойдёшь, пока чайник включишь, пока выпьешь, пока то да сё - там, чего доброго, и ночь кончится. А ей положено кончиться, потому что пока ночь активна - активны и граждане. Катаются по горкам, пускают фейерверки, пьянствуют. Хотя к утру многие уже легли.
Капризка вышел из дому, и шёл к рабочему месту, наступая на свою тень от закатной Луны. Небо уже начало проясняться, дворник узнавал отдельные звёзды. Вот, например, прямо над головой - это Таня. Или Талитха? Всё ж пелена туч не совсем рассеялась. Ясно только, что не Алула - та уже на западе. Световые столбы выдавали существование не только рыжих, но и жёлто-синих фонарей. Небо светлело. Когда Капризка достал из кладовки лопату, только над Солнцем оставался видимый столб.
Толстый слой снега притоптан гуляками. Всюду валяются остатки бенгальских свеч, футляры от петард, окурки. Ладно, летом разберёмся. А пока - скребок и поехали. Даже хорошо, что утоптали: меньше переваливается через задний борт.
- Раз скребок, два скребок, три скребок... Так, тут машина - её обойти надо... А это что из-под снега торчит? Никак, ёлка! Посреди асфальта! Не могли же так быстро выбросить. Аккуратно, разгребаем её со всех сторон. Держится, однако. А около корня что блестит? Крючок какой-то. Дай-ка лопатой поддену. Не берётся, собака. Эх, и зачем я в дворники пошёл? Хотя понятно: писателя-то не получилось, даже на инженера не потянул.
Капризка плюнул и продолжил чистить от снега оставшуюся площадь. Что это было, так и осталось неясным. С работой дворника он тоже не справился, и снег остался лежать до следующей зимы.
Когда Капризка вернулся домой, будильник показывал цейтнот. Он же язык.

PS. Фантазии не хватило для ГГ другое имя придумать!

3. #3: Светлана (0). Осторожно, новогодние мечты, иногда сбываются!

В городе М на улице Большая Кутуховская доме номер пять квартире сорок девять наступал очередной Новый год. Как и полагалось, он приближался с Востока, с каждым часом завоевывая все новые территории.
Хозяин квартиры Анатолий Недодайкин, курящий на балконе, всматриваясь в тающие в темном декабрьском небе клубы дыма размышлял о том, что из года в год повторяется одно и тоже, что праздник превратился в нудную обязаловку, и никому из встречающих, в общем-то, и не нужен.
Разве хочет его жена, стоять весь вечер у плиты, а он глядеть из года в год повторяющиеся программы? Или чокаться с натянутыми улыбками, набивать животы, смиряясь с последствиями объедаловки, и, наконец, ложиться спать, дабы через некоторое время все повторить сначала?
Душа требовала праздника, но прекрасно понимала, что не дождется.
В сердцах Недодайкин выругался в предновогоднюю ночь и сплюнул вниз непогашенный окурок.
«А черт бы с ним, - решил Анатолий, - сейчас холодно, сам потухнет».
И в хмуром настроении вернулся в комнату.

Красная звездочка, отличимая лишь размером и яркостью от бесчисленных вспышек пиротехники, юркнула на балкон пятого этажа.
Засидевшийся за компьютером Вениамин Гребин, конечно же, ее не заметил.

- Слышь, ты, Веник, - мурлыкала тем временем синеглазая львица, проходившая в форуме под ником ДМБ295, - как НГ встречать намерен?
- Спать буду.
- Ты что блюзер? – мгновенно среагировал обществовед Синицин. – Ай да с нами на Красновуху!
- Вот еще, - подключилась к разговору Красная Шапка, - там сейчас Ментов больше чем встречающих, опять же толкотня и стекло проносить не дают.
- Да, непонтово...
- Да, ничего вы не понимаете, - обиделся Синицин, - мы водку в кадку деревянную наливаем, проносится, как не фиг делать.
- А пьете как?
- А у нас половник и тоже деревянный. Кто из вас, блюзеров, пил водку из ковша в Новый год на Красной площади, а потом орал песни под елочкой? Не понимаете вы романтики!
- То, что вы насываете романтикойс, молодой человек, хорошо спонтаннос, - заметил Старик Мордиец истый ариец. – А когда каждый год по одному сценарию быстренько такс в рутинус превращается.
- Вот-вот, - согласилась ДМБшная львица.
- Точно, - кивнула Шапка.
- ППЦ, - отреагировал какой-то Левый и Рыжий и тотчас был забанен за мат.
- Да, ну вас, - зевнул Вениамин, - я уже вторые сутки в сети и этот Новый год мне не уперся.

К этому времени красная искорка успела шмыгнуть в неплотно прикрытую дверь двадцатилетней тумбочки, доставшейся семейству Гребиных от бабушки, дедушки, а то и вообще от дальних родственников.
В укромных внутренностях было сухо и уютно: в меру тепло и не душно. Нашлись и старые газеты, журналы «Огонек» за восемьдесят бородатый год и даже коробок чудом непромокших спичек. Хранящийся здесь же керосин звездочка решила приберечь на десерт и принялась танцевать на макулатурном великолепии.

- Эка тебя угораздило, болезный, - посочувствовал Бакланнинг, - сеть сетью, но не стоит отрываться от реальности. Ты ж в туалет сходить не забываешь?
- У кого развлекуха, а у меня работа: за таким дерьмом, как некоторые форумы чистить, - огрызнулся Вениамин, накалякал в конце послания недовольную рожу, подумал и стер.
- Это кого ты сейчас обозвал?!
- Твоего отца дите!
- Мальчики, не ссорьтесь!!! :-@
- Да, ладно те, Веник, забей.
- Участник форума под ником Бакланнинг получает предупреждение за использование оскорбительных поучений. Участник форума под ником Веник получает предупреждение за использование оскорбительной лексики и намеков. Вениамин, то, что вы чистите от скверны чужие форумы, не дает вам право засорять наш.
- Прошу прощения.
- Извините, - в конце поста появилась глупо выглядящая физиономия, пожимающая плечами и опускающая глаза.
С роботом не поспоришь, и ему не втолкуешь, что во время от времени возникающих перепалках нет ничего обидного ни для одной из сторон. Когда Вениамин хотел кого-то всерьез задеть, всегда был предельно вежлив и спокоен. И мало кто мог догадаться, что происходит, пока оппонент не психовал и не посылал форум, администрацию и всех и вся вместе взятых.
Вовремя схватить Вениамина за руку мог, пожалуй, только реальный модератор, да еще старикан ариец.
- Однако вернемся к кабанам, как выражался наш прапор, - поспешила убить неловкую паузу синеокая львица. – Как будем праздновать, чтобы не было мучительно больно?
- Особенно голове!
- У вас, Бакланнинг это нормальное состояние, шасть под лавку, пока дедушки думу думают!
- Да я здесь с декабря девяностого года!
- Врешь! Рунета тогда еще не было, как и сети вообще.
- Малышка, она тогда носила гордое прозвище ФИДО!
- А давайте здесь Новый год отмечать? - предложила Красная Шапка.
- О, вот вам и спонтанность, - ухмыльнулся Синицин.
- И, главное, все свои, - заметила откуда-то взявшаяся Бибися.
- Только я буду пить Столичную, - предупредила львица.
- Ладно, - зевнул Вениамин.
Спать ему пока не хотелось, тем более, в пьянке по сети есть огромный плюс: в том, что не видишь лица того, с кем выпиваешь. Поднимай ты хоть самогон или бутылку минералки, написать можешь все что угодно, главное – общий настрой и желание общаться.
Минералки не было, зато в холодильнике ждали своего часа 24 пивные банки.
- А я тогда буду глушить Кинзмараули.

Президент уже произносил пламенную речь, Анатолий открывал шампанское, а Вениамин чокнулся с монитором и нашлепал на клаве душераздирающее «УРРРА!!!», когда искорка добралась до вожделенной бутыли с легковоспламеняющейся жидкостью. Понюхала, облизнулась, и приступила к трапезе.
Чпок, - открылось Шампанское.
Бздынь, - вторила ей стеклянная бутыль.
Тумбочка неожиданно занялась ярким пламенем.

- Совсем пиротехники обалдели, у меня сейчас за окном так бахнуло, что стекла затряслись...
- Не брюзжите, Бакланнинг, наступитс и на вашей улочке праздникс с фейерверками и пирогами.
- Ага, если какой-нить Камаз перевернется.
- И тогда уж всем автомобилистам мало не покажется.
- Ох, - укоризненно покачала рыжей шевелюрой львица, - и не стыдно вам птичку обижать?
- Он не птица, а глагол, - авторитетно заявил Синицин, - у него «инг» в окончании!
- А мне все равно. Дай, я тебя пирожком угощу и соленым огурчиком.
Вениамин осушил до дна первую банку, открыл вторую. В горле пересохло и очень хотелось пить.
Родившийся на свет посредством загула шальной искорки и керосина дым, спешил вырасти. Сначала он устремился вверх, но неожиданно напавший из-за угла ветер прибил его к окну.
- А у соседки пирожки, кажись, подгорели, - отстучал Вениамин, - горелым жесть как несет.
Бух.
Бджись.
Ды-дымгс.
Послышалось на улице. Вениамин оглянулся и икнул.

Вскрик жены застал Недодайкина врасплох как раз между доеданием оливье и накладыванием курицы с черносливом.
- Ай, смотри-смотри...
За окном валил густой дым, временами на заднем фоне рвались шутихи и осыпался гроздями салют.
У Анатолия скрипнуло в голове, и он завис, туго соображая, что сейчас вроде бы зима, а зимой пожаров не бывает... кажется.

Звонок в пожарную часть на Кривоколенном тринадцать поступил первого января в час ночи.
Прапорщик Оборзец принял сигнал, икнул, закусил селедочным хвостом и приказал строиться.
Вызов был странным. По словам звонивших, горел соседский балкон. Оборзец за долгую службу в пожарке видел всякое, но этот вызов заочно отнес к чьей-то шутке: весьма злой, учитывая в какое время он поступил. Впрочем, делать было нечего, и, запасшись ящиком водки и кой-каким закусоном они отправились на вызов.
За руль сел сам Оборзец, поскольку считал себя самым трезвым и знающим все улицы и переулки, пожалуй, кроме только этой несчастной Кутуховской.
Машина ревела сигналкой, то ли приветствуя наступающий год, то ли разгоняя немногочисленных таксистов. Опрокидывая стакан и закусывая соленым огурцом, Оборзец на дорогу не отвлекался, полагая, что, во-первых, пожарка большая, во-вторых железная, а в-третьих, с этакой дискотекой он всегда прав.
На перекрестке Свободного проспекта и Колодниковой дорогу ему преградила старенькая, но гордая пятерка ДПС.
Гаишники по определению считали себя самыми правыми на дороге, даже без сигналки или габаритов. Здесь же они остановились с кристально чистыми намерениями срубить бабла с осмелившихся сесть за руль автолюбителей. В трезвость в новогоднюю ночь они не верили, впрочем, для подстраховки внутрь приборчика была заложена тоненькая марля со спиртом.
ДПСники мирно сидели в бело-синем монстре, слушали радио и приговаривали вторую бутылку, когда внезапно их охватило легкое беспокойство.
Для повышения настроения, выпили.
Беспокойство усилилось.
Всмотревшись в зеркало заднего вида, сидевший за рулем капитан Бобицкий вместо того, чтобы выматериться сказал только «Ой-йо» и судорожно повернул ключ.
Непривыкшая к подобному хамству машина чихнула, но заводиться отказалась. Ей вообще все было по фигу, и требовала она масла, зимней резины, новый трамблер и замены прокладки между рулем и сиденьем. Однако тронуться с места ей все-таки пришлось.
Пожарка мягко ткнула ее в бампер и понесла вперед. Гаишники опешили, Оборзец икнул, светомузыка, затыкаться так и не собиралась.
Опомнившийся прапорщик резко нажал на тормоз, но не учел неблагоприятных погодных условий. Машины расцепились, и покатились в разные, одним им веданные стороны.
Пятерка отполировала бордюр и остановилась, пожарка вылетела на встречку до смерти напугала какого-то автомобилиста и запрыгнула на тротуар. Неудачно выросший столб испугался и поспешил убраться подальше.
- Уфф... – сказал Оборзец, когда машина остановилась.
- Ой-йо, - повторил гаишник.
- У нас же пожар! – вспомнил Оборзец.
- Вот сволочь! Куда?! – заорал Бобицкий.

- Ой, народ, а я, кажись, горю... – отстучал Вениамин.
- Что значит «кажись»? – поинтересовался Синицин.
- У меня балкон полыхает... зимой.
- Не верю, - Станиславский.
- Это шутиха какая-нибудь залетела.
- Там же снег?! %()!
- Это у вас, Бакланнинг, за полярным кругом снег, а у нас, как в Европе. Веник, не молчи только!
Вениамин сглотнул, поглядел на пылающий балкон, смотался на кухню за водой, но подойти к окну так и не решился.
- А я и не молчу... я обалдеваю...
- Значит такс, молодой человек, - начал Старикан Мордиец, - сейчас ты вырубаешь сеть, берешь паспорт, одеваешься и выходишь на улицу ждать пожарных.
- Да, пока они приедут, все сгорит на...
- Участник форума под ником Бинглаз получает предупреждение.
- Слушайте, чего это робот сегодня больно злой?
- Так кому ж в праздники работать охота?
- Вот потому пожарники и не приедут.
- Веник... ты там где?
- Не могу.
- Что?
- Выйти. Родители в гости умотали и дверь на верхний замок закрыли, а куда я свой ключ задевал, один Укуська знает.
- Это что за зверь?
- Полтергейст, я же как-то рассказывал...
- Ой, а я такую историю про домового знаю...

В квартире Недодайкиных суетилась перепуганная Марго. Сначала она намочила в ванной все полотенца, а теперь пыталась засунуть в рамы и под балконную дверь.
- Чтобы не шел дым, - уверенно заявляла она и продолжала бесполезную деятельность.
- А на улицу выйти не проще?
- А вдруг как к нам перекинется? Нет! Мы должны быть здесь!
Недодайкин махнул рукой и ушел в другую комнату. Через пять минут он вернулся, схватил упирающуюся жену в охапку и оттащил к незамаранному дымом окну.

Пятерка чуть прибалдевшая от неожиданного насилия, хамства и обиды от красномордого бугая, завелась с пол-оборота. Не менее прифигевший Бобицкий выжал газ и помчался в погоню.
По пустому проспекту неслись две машины: огромная красно-белая пожарка и бело-синяя маленькая, но гордая ментура. Сигнализации вопили в унисон, светомузыка посрамляла огни и краски праздничного города, и у всех, кто оказался свидетелем той ужасающей гонки, лица разукрашивались глупыми, но по-детски умилительными улыбками.
Оборзец злился на то, что ухудшающиеся погодные условия и севшие на хвост ДПСники не позволяют оторвать руку от руля, дабы схватить уже налитый стакан.
Бобицкий выл от злобы, ненависти и упущенной выгоды.
На седьмой минуте гонки прапор прочел чудом привлекший к себе внимание указатель. «Большая Кутуховская 100 м». Здесь он вспомнил цель их ночного променада и напрочь забыл о ментовской машине.
Повернул, но уже через десять метров не справился с управлением и ухнул в чудом сохранившейся после очередного потепления талый и грязный сугроб.

- Веник, только не паникуй, - напутствовал истый ариец, - говори, адрес. Ща приеду и выпущу тебя горемыку.
- Аль ты медвежатник?
- Нет, но любой замок за пять минут вскрою. Адрес в личку скинь.
- Да, здесь все свои, - заметила Бибися.

В этот самый момент пенсионеру Доброходько, едва не уснувшему под «Новый голубой огонек», показалось, что сосед с нижнего этажа снова курит на балконе.
Запах дыма отставной слесарь терпеть не мог. Когда-то вычитав в «Здоровье» о вреде никотина, Доброходько решил раз и навсегда покончить с отвратительной привычкой.
Бросал он долго и нудно, заработал невралгию и жгучую заочную ненависть ко всем курящим людям.
- Ах ты, гадина, - пропищал в открытое окно Доброходько, - Сейчас же брось отраву, у меня астма!
Дым только усилился.

- Веник, радуйся, я в соседнем доме, - улыбнулся Старик Мордиец истый ариец, - держись, бегу на помощь!
- Копирайт, копирайт не забываем! – возмутились Чип&Дейл.
Но явился он, наверное, через полминуты.
- Эй, ссынок, ты там как, живой? – услышал Вениамин незнакомый голос и перетрусил.
Веник ощущал некоторые трудности в общении в реальном мире. Как и многие интернетчики, он всегда комплексовал при встречах в реале и тушевался перед людьми, с которыми был знаком не первый год.
- Веник... это я Старик партиец верный ариец..., тьфу, перепутал. Ну, ты как там?
- Нормально.

Пожарка встала и заглохла. Не поверивший в такое счастье Бобицкий заскользил не справился с управлением и уткнулся ей взад.
Пятерка про себя выругалась, поняв, что без масла ездить еще можно, а с таким водилой - никогда.
Разъяренный гаишник выпал из машины вырвал из кабины прапора и принялся бить.
Туго соображающий Оборзец вяло отмахивался, но пару раз ощутимо заехал менту по уху.
Напарник Бобицкого долго смотреть на то, как достается любимому начальнику не смог, и ринулся на подмогу. Вместе они таки завалили прапора на асфальт и принялись ожесточенно пинать.
Удивленный происходящим, но не менее туго соображающий расчет, высыпал из машины и с криком «наших бьют» принялся охаживать ментов. Из ближайшего опорного пункта разнимать дерущихся бежало подкрепление.

Пенсионер Доброходько осипший от крика и отсутствия реакции у подонка-соседа, притащил из ванной двенадцатилитровое ведро и с криком «Довели страну, пидорасы» обрушил водопад на соседний балкон.
Пламя удивленно пшикнуло и потухло.
Вот так одинокий и неприметный герой в очередной раз спас праздник и дом от пожара.

- Готово!
Замок лязгнул, единственная преграда, уберегающая Вениамина от реального мира, рухнула.
- Ну, и как ты здесь? – влетело в коридор рыжее взлохмаченное создание. Девчонка уставилась на Вениамина огромными серо-зелеными глазищами и ударила по плечу. – А ничего, я тебя где-то таким и представляла.
- Ты...
- ДМБ295, - улыбнулась девчонка, - случайно в соседнем подъезде тусила, - представляешь?
- Неа, я всегда думал, что ты прикалываешься, а на самом деле какой-нибудь дембель.
- Так, я и есть дембель!
В дверь заглянул незнакомый лысый мужик в очках и с отверткой:
- Таак, хде пожар? Я хочус его тушить, а ты Веник не тушуйся и краснеть перестань, а-то я решу, что ты нам не рад.
- Рад, еще как, - улыбнулся Вениамин, вглядываясь в странные завораживающие глаза настоящей львицы.
Старик Мордиец верный ариец вошел в комнату, поглядел на выгоревшую тумбочку, похлопал Вениамина по спине и поинтересовался:
- Так пожар-то хде?

Дымить перестало. Уставшая Марго больше не стремилась таскать мокрые полотенца и простыни и нежно прижималась к груди Недодайкина.
Сам Анатолий смотрел как менты и пожарники с переменным успехом мутузят друг друга и думал о том, что праздник все-таки удался.
- Пошли, погуляем? Смотри, какая ночь!
- Угу, - кивнула Маргарита, - мчсовцы ГАИ морды бьют. Красота, когда еще такое увидишь?
- Да, - кивнул Недодайкин и внезапно почувствовал себя абсолютно счастливым.

А в городе М на улице Большая Кутуховская у дома номер пять, обнимались пожарные и менты, пели песни и травили анекдоты. Ящик водки примирил всех и залечил полученные в драке синяки и ссадины.
Они смотрели на высыпавшие под утро звезды, искренне и по-детски радовались наступившему празднику и всех любили, даже шутников с их ложными вызовами.

4. #4: Светлана (0). Иллюзия жизни

В офисе было прохладно, в меру убрано, висели небьющиеся шары и подмигивали гирлянды. Атмосфера праздника витала в воздухе и особенно чувствовалась в непосредственной близости от начальства. Из комнатенки девчонок приглушенно орал Басков, у нас по бубниловке* шли новости.
Европа стоически переживала очередной циклон: в Германии порывы ветра достигали двадцати восьми метров в секунду, на Францию обрушился небывалый снегопад, Англия вот уже неделю дождливила. На Европейской территории России шел снег, за Уралом светило солнце.
- Вот скажи мне, дружище, почему все неприятности в этом мире приходятся на мое дежурство? – вздохнуло начальство, обдав волной перегара.
- Это вы про Канаду?
- Нет, это я про то, что за окном творится, - хрюкнуло начальство.
- Зима, - улыбнулся я и уточнил, - 31 декабря. Праздник.
- Остряк, - вздохнуло начальство. – Пить будешь?
- То есть за руль не садиться? – обрадовался я.
- Шиш тебе. Галка, кофейку человеку организуй.
Я скинул куртку и протиснулся в щель между диваном и столиком. Басков стал крикливей, Галочка приоткрыла дверь и процокала на кухню.
Щелкнул электрический чайник, и по офису растекся чудный аромат эспрессо. Кофе от настоящего практически не отличался, особенно, если не пить. В ту же секунду воздух вздрогнул, и я едва успел посторониться, краем глаза заметив лохматую черную тень, внезапно материализовавшуюся в комнате.
- Что б тебя, бестия волосатая, валерьянки налакался или у тебя тоже кризис?
Ка-9378 Брикет-Батон запрыгнул на стол, прищурился и проурчал что-то непереводимое. Роботы этой серии активно продавались в Японии, но в Европе, Америке и России известны не были. Обычно разрабатывались как домашние любимцы, при необходимости подстраивались под задачи офиса, но Кашка, то ли благодаря золотым рукам российских умельцев, спешно подгонявших под наши задачи программу, то ли изначальному браку, превратился в редкостную сволочь. Уж не знаю, как там насчет искусственного интеллекта, но характер робот проявил такой, что хоть за голову хватайся. День и ночь носился он по офису, приставал к сотрудникам или сидел на столе у шефа, косясь в монитор. Опустошал аптечки в поисках халявной валерьянки или горлопанил песни, подражая, так называемым, «звездам» последнего поколения.
После команды «надоел, как собака», замолкал и обижался около часа, а то и вовсе уходил непонятно куда.
Япошки позиционировали его, как неприхотливого верного домашнего пса, но, по мне, в России Кашка приобрел все повадки жирного, наглого и хамоватого котищи, бродящего, где вздумается, и творящего, что захочется.
- Леопольд Котофеевич, - нежно осведомилась Галочка, - вы молочка откушаете?
Брикет-Батон выгнул черно-бурую спинку и потянулся, всем видом изобразив безразличие к двуногим.
- Прошу, - улыбнулась Галочка, внося на подносе небольшую чашечку кофе, круассаны, горький шоколад и суповую тарелку технических сливок. – Как вы к нам добрались, Максим Андреевич?
- На крейсерской скорости пять километров в час: Москва стоит перед праздниками. А у нас на вечер что-нибудь намечается?
- Да-да, - вздохнула Галочка, - пробки различаются теперь не только на утренние и вечерние, но и дневные-предпраздничные. Ладно, пойду, работать пора.
Почесала Кашку за ушком, поправила очки, и соблазнительно покачивая бедрами, удалилась.
- В Москве выпало около тридцати сантиметров осадков, - проинформировал диктор, - московская автоинспекция призывает граждан отказаться от использования личного автотранспорта.
- Ой, дурачье, - в дверях появился Явидов. – Что ж их опыт ничему не учит, а?
- Хрым, - подтвердил Ка-9378.
- Неужели сами не знают, что те, кому надо, не прислушаются, а остальные решат, что проскочат? Помните, что летом было?
- Это когда объявили день «здорового воздуха»?
- Все еще надеются, что опыт запада нам поможет, а у нас ведь менталитет особый. Помнится, тогда стояло даже там, где никогда заторов не было, – в дверь просунулась лысая очкастая голова Травлина. - Хватит кофеем травиться, айда железных коней заводить!
- Все, - бухнуло по столу начальство, - за работу, и чтобы к двадцати часам ни одного водилы на дорогах не было. Максим, возьми Котофеича.
Я вздохнул, но спорить не стал.
- Пошли, Кашка.

Тридцать километров в час – катимся понемногу. Легковушки обгоняют справа и слева, злятся, периодически сигналят. Скорость потока не выше тридцати пяти, но нашего водителя внушительный транспорт на дороге всегда раздражает: каждый его обогнать норовит и влезть перед самой мордой. О том, что в пробке за железной спиной безопаснее, а часто и быстрее, не понимают.
Правило трех «Д»* на наших дорогах основное, что вовсе не значит, что этим «Д» нужно уподобляться.
- Присмотрись к вон той «четверке», - советует робот на чистейшем русском.
- А я думал, ты так и будешь тварь бессловесную изображать.
- Сам дурак, - ответил Ка-9378 и надулся.
- Так что с «Тазиком»?
- Фиг тебе, сам посмотри.
Сам так сам. Сосредотачиваюсь и четко вижу «Газельваген», таранящий четверочный зад. Пострадавших, вроде, нет. На кузове «Жигули» небольшая вмятина, у маршрутки разбита фара, но нам лишний затор не нужен.
Справа, по обочине, действительно, пытается обойти Газель. Выжимаю газ, одновременно смещаясь к краю. Горячий джигит за рулем матерится на весь салон и в бессильной злобе сигналит.
- Охолоднуть бы, - говорю я Кашке.
- Очень надо, только выехали, а у тебя уже нервы сдают, что к вечеру будет? – робот прикрывает глаза.
Из-под капота маршрутки вырывается дым, водила охает и от обиды грызет ногти.
- И чем ты его наградил?
- Перегревом.
- Надолго?
- Как тосол найдет. К тому же, пассажирам пешечком или на троллейбусе гораздо безопаснее, чем с этаким асом будет.
Не могу не согласиться, притормаживаю. С заднего сидения «четверки» улыбается крепыш лет пяти, надувает щеки, высовывает язык и произносит «Пррр».
- Не дразни папу, он за рулем, - одергивает сына стройная светлоглазая женщина.
- А я не папке, а мужчине, что асфальт поливает, он на меня сейчас смотрит.
- Это снегоуборочная машина, - объясняет женщина, - к тому же, она далеко. Водитель очищает улицу, и не может нас видеть.
- Еще как видит, - ухмыляется малыш, и грозит мне кулаком.
- Кашка, а какое из имен у тебя настоящее? – спрашиваю робота.
- Молод еще для таких вопросов, - ухмыляется Ка-9378 и подпрыгивает на месте. - Внимание! Убийца за рулем!
Присматриваюсь. Белая «Волга» уверенно чешет по среднему ряду, поворотник включает при маневре, народ не замечает. Едет по принципу: кто не удрал, догоню. Эх, не успеть до двадцати, образованная нами пробка до десяти простоит.
Кошусь на Брикет-Батона, но зверюга делает вид, что не замечает.
- Побойся Бога, скотина, - кричу я, - ты же владеешь техникой вытрезвления на расстоянии!
- Спонтанное вытрезвление приведет к тарану «Примерки» справа, «Нисану» в зад «Калина» въедет, в «Жигуль» – «Уазик». А нам оно надо, ну, ты скажи? Если бы кто-то не ограничился сокращенной программой и, как следует, учился предвидению...
- Тогда держись! – резко выруливаю влево.
Легкий удар.
Черт, а я-то надеялся, что получу увечие. Тогда, может, хоть шеф пожалеет, а Галочка станет мазать йодом и старательно дуть на боевую царапину.
- Помечтай мне здесь! – рычит робот. – Не дождешься! А за тварь ответишь!
И в эту же секунду стукаюсь лбом о панель.
- Брр, - кое-как прихожу в себя.
- А он, между прочим, из машины выходит, - информирует Ка-9378.
- Пожалей меня, Кашка, разберись сам.
- И как ты это себе представляешь? – вскидывается робот. – Не пойми кто, беседующий с водилой? Это даже не предновогодний глюк, а черт-те что! У меня масса не та, чтобы в человека перекидываться.
Вздыхаю и вываливаюсь из кабины, все еще плохо соображая.
- Ах ты, зараза вонючая! – набрасывается на меня водила, потрясая весьма увесистыми кулачищами.
- Здравствуй, урод, - улыбаюсь я почти искренне. Голова легкая-легкая, настолько, что земля пошатывается. – Это где ж ты так успел натрескаться?
Водила ненадолго замолкает, но только затем, чтобы выплюнуть ушат отборных помоев.
Любите ли вы мат так, как люблю его я? Как язык он универсален и емок. Изначально – сугубо военный – шифровка и мысленный приказ одновременно. С помощью него можно было залезть прямо в голову, да и сейчас можно. Слыхали рабочих в цехе? А артиллеристов? Вот только терпеть не могу, когда на нем ругаются!
Водила возвышается на целую голову, а после бутылки водки, тем более, ничего и никого не боится. Что ж, пускай: я бью редко, наверняка, и только, когда доведут.
- Гаишников будем вызывать, болезный, али как?
- Да, я...я ж тебе, - и бежит к «Волге», роется в бардачке.
Догадываюсь, что будет дальше, потому отворачиваюсь и медленно бреду к машине. Пуля почти неощутимо бьет в затылок. Я охаю и отскакиваю в сторону, оскальзываюсь, падаю. Снег обжигает лицо и руки, кое-как приводит в себя.
Медленно поднимаюсь, перед глазами муть, а мир вокруг кажется черно-белым. Иду, стараясь не присматриваться к обнимающему асфальт телу.
Кабина.
Сцепление.
КПП*.
Газ в пол.
Пролетаю сквозь пробку, потоки машин, сворачиваю в переулок. Жду, пока я, машина, и робот вновь обретем плоть и кровь.
Увы, но такого убийцу остановить можно либо пулей (но это не наш метод), либо жертвой. И, несмотря на то, что сейчас я бессмертен, вид собственного безжизненного тела бьет по нервам и отравляет душу.
Я сижу молча с закрытыми глазами, переживая жжение и боль во всем вновь формирующемся теле. Внутри противно и тоскливо, холодно.
- Не впервой, - замечает Кашка.
- Да, пора бы привыкнуть, - отвечаю я.
- К этому привыкнуть невозможно, - вздыхает Ка-9378, но я не верю в сочувствие искусственного зверя.
- Ладно, рабочий день не окончен, поехали...
Выруливаем на Вернадского, намертво встаем у Лужников, потом - у Нахимовского.
- Успокоился? – спрашивает Брикет-Батон.
Киваю.
Безжизненное тело водителя снегоуборочной уже закатывают в труповозку. Наверное, потому, что меня никто не опознает, а у водилы найдется высокопоставленный покровитель, убийца получит минимальное наказание. Впрочем, за руль больше не сядет - никогда.
После Нахимовского просвет. Идем под полтинник. Впереди малиновый Опель – небольшой, двухдверный с миловидной девушкой за рулем. Опасности нет, но ее лицо, глаза, волосы окутывают сердце теплом и нежностью.
- Прохорова Галина Владимировна. Не замужем. Работает в горбольнице№49, - докладывает робот. – Водительский стаж 3 года. Опасностям от автомобиля не подвержена.
А я все смотрю и смотрю на нее, забывая даже о дороге.
Почему? Кто бы объяснил...
- Сворачивай, время.
К двадцати трем Гидрометцентр сообщил о полном обледенении дорожного покрытия по всему городу. Идиотов среди автолюбителей, конечно, хватает, поехали б и по льду, но в небольшой предновогодний морозец даже новенькие Мерседесы и БМВ вдруг отказались заводиться.
Возвращаемся. Справа со двора выруливает бежевая девяносто девятая, обезображенная тюнингом и тонировкой. Сквозь закрытые окна музыка грохочет так, будто в кабине кто-то радио на полную громкость врубил.
- Вадик Знаменский, - докладывает робот, - шестнадцать лет, за рулем три недели, юношеский максимализм зашкаливает. На дороге сволочь, но не подрезала. Едет до дома от другана Григория.
- А мы его и не тронем, - отвечаю я, - у него будущее неясное, возможно, исправится.
- Ага, - соглашается Ка-9378.
На светофоре притормаживаю, девяносто девятая обходит справа и частично заруливает на мою полосу.
- Стервец.
- Нет, наказывать не будем, поучим немного, - решаю я.
Зеленый.
Сцепление.
Передача.
Газ в пол.
Сдаю левее, прохожу «жигуленку» и утапливаю до ста шестидесяти за три с половиной секунды.
- Молодца, - вздыхает робот, - ничему жизнь не учит.

В контору добираюсь за полчаса до Нового года. Кашка выпрыгивает из кабины и несется домой, а я долго сижу в машине, поглаживая кожаный руль.
В кабине уютно. Наверное, сказывается усталость, а, может, просто ночь, черное небо и фонари.
Недаром с детства люблю вглядываться в зажженные окна.
Не подглядывать, нет! Просто, кажется, что именно там, где свет, обязательно тепло и ждут – только меня.
Грустно?
Наверное, да.
Подходит к концу очередной год заточения между жизнью и смертью. Сейчас я открою дверь, и Кашка произнесет с неподражаемой улыбкой кэроловского чешира:
- А вот и он, наш герой дня! Просим-просим...
Начальство предложит подписать очередной контракт, а потом будет праздник. Вовсе не какой-нибудь дурацкий корпоратив, а тихий, душевный вечер друзей средь свечей и бокалов самого лучшего бургундского.
Выхожу из машины, иду к облупившемуся трехэтажному зданию. Берусь за дверную рукоять...
- Ветрило в Германии достиг тридцати метров, во Франции уже двухметровые сугробы, Англию вообще, наверное, смыло, и только у нас в России хорошо. А хотя бы потому, что в Москве снега не было с середины декабря, когда грянула неожиданная оттепель, а какой же Новый год без снега?
- А вот и наш герой дня! – орет Ка-9378, а я в который раз не узнаю наш офис.
Иду, заворожено глядя по сторонам, не в силах произнести ни слова.
- Ко мне, сначала ко мне, - выплывает из полумрака начальство, - кажется, Максим Андреевич созрел для решения.
На стол падает лист бумаги и шариковая ручка.
- Годовой контракт. Праздник-праздником, а формальности прежде всего.
Целый год... много это или мало?
Где-то далеко, опутанное проводами и датчиками, спит беспробудным сном мое тело. Не загнется ли оно, пока хозяин станет проживать очередную иллюзию жизни?
Но с другой стороны, разве та реальность намного отличается от нынешней?
Представляю, как вытянулось бы лицо врача, если рассказать, что некоторые пациенты вместо того чтобы пребывать в пустоте комы, носятся по улицам города на поливальных машинах, искусно закамуфлированных под снегоуборочные, и спасают автолюбителей от неприятностей. Тоже мне, ангелы-хранители.
- А ты расскажи.
- Кто угодно, только не я. Не хочу в психушку.
Всматриваюсь в аккуратные литеры контракта и внезапно понимаю, что не в силах разобрать ни слова. Будто наваждение какое-то окутывает разум.
Черт, я же на прошлой неделе, наконец-то, «Войну и мир» дочитал – впервые в жизни!
Вскакиваю и пытаюсь всмотреться в лица друзей, но все они плывут, преображаясь в водовороты силы, которые невозможно увидеть в реальном мире, а лишь почувствовать.
На прощание Галина посылает мне воздушный поцелуй, а Кашка трется о ладони мохнатой мордой – только лишь для того, чтобы реабилитация прошла как можно быстрее.
- И это еще не все сюрпризы, - шепчет Брикет-Батон и продолжает приглушенным тенорком. - Циклон, несколько дней терзавший Европу, наконец, ослабевает. По всей видимости, праздники пройдут при усиленной работе спецслужб, но хотя бы спокойно.
- И что, даже Англия цела? - сиплю я, с трудом размыкая заплывшие веки.
- Доктора!
- Доктора!
Кажется, снова отключаюсь, но ненадолго.
- Где я нахожусь?
- В сорок девятой.
- А вы не Галочка, случаем?
Девушка вздрагивает, и я стремлюсь скорее перепрыгнуть на другую тему:
- Сколько я здесь?
- Около месяца, никто не ожидал, что очнетесь так быстро. Вы попали в аварию и пережили клиническую смерть. Это чудо, что смогли выжить при попадании в отбойник на скорости за двести! А еще вы первое на моем веку исключение из правила ботинка... ой...
- Я знаю. Это когда тело водителя черт-те где, а его ботинки зашнурованные на педалях стоят.
Она кивнула, хотя мне подтверждений не требовалось.
- Вы, наверное, очень спешили куда-то?
Точно. Спешил – на тот свет. Разозлился на жизнь, родителей, подружку, имени которой сейчас, наверное, и не вспомню, и погнал. Бесконечно выжимая педаль газа, дожидаясь скорости, при которой откажет авто или реакция. Вот только ей этого никогда не расскажу: не хочу напугать, да и на учет не собираюсь.
- Да, торопился. Но все-таки, как вас зовут?
- Прохорова... Галина, - смущается она, - ну, я еще зайду, отдыхайте.
- Конечно, хозяйка малинового Опеля, - почти неслышно произношу я, переворачиваюсь на правый бок и засыпаю нормальным человеческим сном почти без сновидений.

правило трех «Д»* - «дай дорогу дураку» (водительское).
бубниловка* - телевизор или радио.
КПП* - коробка переключения передач