Конкурс рассказов "ЛаВрушка-39"

1. #11: vad (41). Подсолнечник

Жизнь не удалась. Шурка Малютин валялся на траве в огороде, лениво наблюдая за тем, как ведут себя шляпки подсолнухов. До сих пор он думал, что цветы следуют за солнцем, отслеживая направление наибольшей освещенности. А вот на огороде, если небо частично закрывалось деревьями и кустами, направление могло быть и другим, - цветам надо было ловко извернуться за солнышком.
Однако поднадзорные поспешных выводов не подтверждали. Да и вчера на форуме кто-то на полном серьезе заявил, что стремление подсолнуха двигаться вслед за солнцем сильно преувеличено. И новые наблюдения на Шуркином огороде свидетельствовали: подсолнухи за день особо никуда не поворачивались, как стояли, так стоят. Равно как и ночью. И в один и тот же момент времени упрямые цветки, растущие рядышком, смотрели в совершенно разные стороны.
-Здрассь, Сан Ваныч! Опять ворон на квадратный сантиметр чучела считаем? - окликнул Малютина соседский Коська. Двадцатилетный отпрыск состоятельных родителей на минуту задержался у ворот особняка и снисходительно махнул на прощанье рукой, усаживаясь за баранку иномарки модного сине-стального цвета.
Малютин поморщился. Ну да, было. Взбрело ему как-то в голову посчитать ворон, облепивших выставленное в огороде пугало. Таким уж он был человеком. Мать когда-то печально вздыхала: 'Хорошая голова, да не тому досталась!'.
Шурка считал звезды в небе, птиц в огороде, придумывал новые созвездия, искал решение теоремы Ферма. Увлекшись, он порой объяснял суеверной соседке:
-Число тринадцать - это, например, Знаки Зодиака плюс Змееносец. Как видите, число Фибоначчи. Это случайность. А вот сроки годовых периодов Земли и Венеры соотносятся как 13:8,и здесь числа Фибоначчи - не случайность.
Тетя Люба, торговавшая на рынке турецким ширпотребом, считала Шурку блаженным и сочувственно кивала.
Вот и сейчас - не то, чтобы Малютин сожалел, что признался мальчишке насчет ворон. Больше его огорчило фамильярно-уважительное 'Сан Ваныч', заставившее вспомнить о собственном возрасте. Шурке не хотелось взрослеть. И он попытался отвлечься, вернувшись к наблюдениям.
Поведение подсолнухов казалось подозрительным и наводило на глупые мысли, типа: 'А на хрена это все вообще нужно?', 'Что делать, если года твои стремительно близятся к сороковнику, а ты - лентяй-одиночка, безработный программист, без друзей и семьи, живущий в старом частном домишке, доставшемся от родителей, пробавляясь редкими заказами и продажей картошки с огорода, без всяких надежд на будущее?'. И, наконец, 'Если, по науке, подсолнухи должны послушно следовать за солнцем, а на деле смотрят в разные стороны, значит, что-то не в порядке или с подсолнухами, или с Шуркой, или с самим солнцем'.
  Поразмыслив, программист остановился на последней версии: подсолнухи выглядели совершенно нормальными, в себе Шурка сомневаться устал, зато вариант с солнцем давал богатую пищу воображению. Ведь если проверенные многими поколениями факты не находят подтверждения, значит, в мире что-то изменилось, и возможно, где-то там, высоко в небе, солнце теперь уже совсем не то. А может, уже и не одно. Напрашивался самый популярный вариант - инопланетяне, но был отброшен как слишком тривиальный. Второй вариант - америкосы - казался привлекательнее. По крайней мере, этих можно было спокойно костерить вслух, не боясь прослыть безнадежным психом. Что-то они там, гады, в небе понавешали! Поразмыслив, Малютин отмел и америкосов - он не искал легких путей.
'Нет, сегодня мир точно не в порядке!', - с этой глобальной мыслью Шурка, наконец, со стоном приподнялся с травы. Пожалуй, стоило просто продолжать наблюдения.
Всего подсолнухов было пять. И если четыре из них, чуть отклонившись вбок, словно отмечали разные стороны света, то пятый, центральный, упрямо тянулся вверх, несмотря на то, что солнце уже давно сдвинулось на запад, к закату. Шурка подошел к цветку поближе, зачем-то принюхался, потом замер, прислушиваясь.
Со стороны забора донеслось несколько гневных слов:
-Да не тот это мир, не тот!
-'Вот и я думаю, не тот', - мысленно поддержал Шурка.
-Ну почему же, ведь синий:
-'?'
-Не синий, а зеленый! И вообще!
  Обрывки реплик настолько совпали с недавними мыслями, что Шурка сделал стойку, застыв, как какой-нибудь ирландский сеттер. Что 'вообще', он услышать не успел - его заметили. Трое незнакомцев, двое парней и девушка, бомжеватого вида, вернее - как, приглядевшись, решил Шурка, - вида продвинутых неформалов, подошли поближе. В длинных накидках с неровными краями, похожих на пончо, до колен, высоких вязаных полосатых гетрах и лаптях, они стояли у забора, внимательно разглядывая торчащие в огороде яркие шляпки подсолнухов.
-И что это, по-твоему, такое? - с вызовом спросила девушка, обернувшись к одному из парней, тому, что повыше, и тыкая пальцем в шляпку центрального цветка.
-Локатор, - неуверенно ответил высокий. - Звездный. Курс - созвездие Лиры. Ну: скорее всего, Вега:
-И откуда же взялся стелларный локатор на заштатной отсталой:, - ехидная реплика зависла незаконченной, поскольку именно в этот момент неформалы заметили Шурку. Тот и не подумал скрываться.
-Ерунду несете, - прямолинейно заявил Малютин. - Не локаторы это, а обычные подсолнухи. Ничего в них особого нет. Даже семечки мелкие и не слишком вкусные.
-Обычные? Семечки? - переспросила девушка. Незнакомцы озабоченно переглянулись, их лица вытянулись. - В смысле, вы их едите? А поближе посмотреть можно?
Шурка без лишних слов распахнул калитку.
-Плиз, - приветливо сказал он, радуясь необычным визитерам, развеявшим послеполуденную скуку. И, надеясь заинтересовать ребят, добавил: - Еще из них масло подсолнечное гонят, если не ошибаюсь, - он почесал в затылке и зачем-то добавил: - Рафинированное.
Стоп! Шурка мысленно одернул себя, как обычно, когда брякал ерунду, не подумав. Наверняка, масло из подсолнухов сначала гнали нерафинированное. Или еще какое-нибудь, типа сырец? Малютина так увлекла неожиданная мысль, что он не сразу прислушался к разговору гостей. А тот, между прочим, принимал интересный оборот.
-Я же говорил! - возбужденно трещал высокий, нарезая круги вокруг грядки с подсолнухами. - Многофункциональный! Биолокатор! Это они. Мы их нашли!
-Ты, Мах, как всегда, спешишь! - возражала девушка. - А что ты думаешь, Вин?
-Нужны дальнейшие наблюдения, - неожиданно низким, уверенным голосом сказал коротышка.
Учуяв родственную душу, Шурка невольно протянул парню руку. И почти не удивился тому, что протянутая в ответ конечность оказалась зеленой и шестипалой.
Значит, все-таки, инопланетяне - с легким разочарованием подумал программист.
-А где ваша тарелка? - спросил он, оглядываясь. - Что вы здесь забыли? И при чем тут, собственно говоря, подсолнухи?
-Мы ищем пропавших друзей-биологов, - вежливо объяснил Вин. - Их забросило в ваш район галактики примерно пять тысяч лет назад, по универсальному времени, разумеется. Успели сообщить только, что мир вокруг - синий. Они должны были дать о себе знать. А как это может сделать биолог? Конечно, поработать с полезным растением. И лучше всего, если оно будет заметное, большое и яркое. Вот как твое. Так ты говоришь, целых три функции?
- Он еще и декоративный, - задумчиво сказал Малютин. - Ну, для красоты. И медонос - пчелы к нему всегда летят. Уже пять. Но, если хотите точно, я сейчас гляну в сети.
Он забежал в дом, вытащил старый ноут и защелкал клавишами.
-Вот, точно. Слушайте. 'Впервые замечен три тысячи лет назад, в Америке. Кроме производства масла, используется в лакокрасочной и мыловаренной промышленности. Иногда отработанное кулинарное масло идет в качестве добавки к моторному топливу. Отходы (жмых) используют как корм для скота. Лузга подсолнечника используется для производства биотоплива как топливные брикеты'. Это сколько всего получается функций, девять? - он оглянулся на пришельцев. Те неловко переглянулись.
-С одной стороны, природе вряд ли под силу создать настолько сложный прибор, - озадаченно пробормотал Вин. - Да и три тысячи лет, срок вполне подходящий. С другой, девять функций - это, пожалуй, слишком. Какой биолог станет лепить такой многофункциональный локатор?
-Но ведь все эти функции придумали люди, - удивляясь непонятливости чужаков, сказал Шурка. - Ну и одну, медоносную, пчелы, - для объективности добавил он. - Мы только не знали, что это прибор. А так: - он не стал договаривать то, что казалось очевидным. Вполне вероятно, создатели чуткого прибора не имели в виду мыловаренную промышленность и топливные брикеты.
-Ужас какой! - поежилась девушка, зябко кутаясь в теплое пончо. До нее, наконец, дошло. - Стелларный локатор - и в топливные брикеты! Америка, говоришь? Что ж, попробуем поискать там.

-Эй, - окликнул Шурка. - А как же контакт? - он обращался к Вину, который казался самым понимающим из тройки гостей. И не ошибся. Парень обернулся и с сочувствием ответил:
-С контактом придется обождать. Ну, до тех пор, пока люди не откроют еще каких-нибудь функций, не связанных с едой. Или хотя бы сумеют определить с его помощью путь на Альтаир. Функции - это ведь индикатор уровня развития цивилизации, понимаешь?
Увидев расстроенное лицо Малютина, коротышка вытащил из кармана пластиковую карточку с изображением подсолнуха и протянул Шурке:
-Альтаирская золотая карта. Неограниченный счет с обналичкой в любом банкомате Земли. Только никому о нас не говори. Спасибо за помощь. Да, - он на мгновение остановился, словно что-то припомнив. - Кода никакого не надо, просто коснешься ладонью экрана монитора! Теперь ты сможешь вплотную заняться подсолнухами.
Пришельцы исчезли без всякой тарелки перед глазами потрясенного Малютина.
  - Нет, пора устраиваться на работу, а то уже и глюки пошли, - думал Шурка, глядя на опустевшую улицу, потом перевел взгляд на руку, сжимавшую золотую карту, и бережно спрятал ценный сувенир в карман рубашки.
Александр еще долго стоял в огороде среди подсолнухов. И, несмотря на то, что небо к вечеру затянуло тучами, теперь все цветы упрямо смотрели в одном направлении, показывая дорогу на Альтаир.

2. #9: Гранит (38). Сказка

Давно известно, когда дети спят, их игрушки разговаривают. Поразительно - у взрослых то же самое.
Старик находился на грани. Уже лет двадцать собирался покинуть наш мир, да все что-то мешало. Соседку в собесе обидели, кто защитит одинокую и слабую женщину? Он конечно. Внучка родила не известно от кого, сама ерепенится, мол, так хотела, и отстань дед, сейчас это обычное дело. Старик понимал - храбрится, понимает ведь, что тяжело будет, но ребеночка оставила, на аборт не пошла. Ну, да бог с ней, ему нравилось сидеть с правнуком, пока внучка штурмовала институт.
В общем, не давали старику отдохнуть в, казалось бы, заслуженном ином мире, никак не давали. Только поздно ночью, приняв успокоительное, старик забывался коротким беспокойным сном. А вещи только этого и ждали.
- Уважаемые! - огромный деревянный буфет скрипнул дверью, привлекая всеобщее внимание. - Уважаемые, следует отметить, что некоторые из нас ведут себя исключительно не вежливо! Что это такое - каждый раз, когда старик режет хлеб, нож стремится оттяпать ему палец! Разве так можно?
- Можно! И нужно. Давно пора усвоить - только тупым инструментом и режешься! Меня не точили с прошлого тысячелетия! Я, извините, за выражение - по жизни тупой! Разумеется, срываюсь, а как же не срываться, если вместо аккуратного ломтика хлеба, после моей работы остается лишь безобразное хлебное крошево?! Ужас. Позор. Предупреждаю - если меня не будут точить - я ему такое устрою.
- А я согласен - топор, стоявший рядом с печкой, надменно сверкнул лезвием. - Тоже не точен лет сто. И главное я же и виноват, что совершенно невозможно наколоть щепы. Мне, конечно дедушку жалко, но ведь должны же быть какие-то правила приличия?
- Вот сколько живу - вмешался прислоненный рядом с дверью колун - Сколько себя помню - меня ни разу не точили, и ничего. Взмах - и поленья в разные стороны! А ведь мы с Вами родственники, уважаемый топор.
Топор гневно блеснул в сторону колуна:
- Позвольте спросить, в каком колене Вы приходитесь мне родственником? Уж не хотите ли вы сказать, что во мне заложена Ваша тяжеловесность и грубость?
- Постойте, постойте, хватит этих препирательств. - Буфет на правах старшего, прекратил перепалку, оседлав любимого конька. - Я, как вы все знаете, привезен стариком из Германии. Мы служили с ним в Маньчжурии, возводили Саяно-Шушенскую ГЭС, и только достроив БАМ, вернулись в его родной дом в Москву. Так вот, заявляю.
- Начинается, - слабо скрипнул круглый стол в углу кухни, - Молодежь все никак не перебесится.
Он по праву мог звать себя старейшим, так как помнил старика мальчишкой-сорванцом. Словно еще вчера тот прибегал из школы, быстро обедал, делал уроки, и, достав рейки, лобзик, кальку и клей мастерил планер. По слухам планер даже летал, так говорил сам старик, но стол, этого, увы, не видел.
- Но точить то нас все равно нужно, разве не так? - нож, не унимался, ведь это черт знает что такое - Я - тупой! Свинство!
- Подумаешь - пробормотал консервный нож - Меня, как купили - так ни разу и не поточили.
- Вот вы и заминаете банку.
- Ну, бывает, не очень часто. А банкам что? Им все равно на помойку.
- Ай, дарагой, зачэм так шюметь - подал голос кинжал, висевший на стене между двух рогов, - Ты, что нэ видишь - нож маладой савсэм, хочит быть в формэ. Настоящий мужчина!
- Ой, вы бы помолчали - консервный нож попытался просто отмахнуться от кинжала, но все-таки обидел - Вы то, насколько мне известно, вообще сувенирный, и рога ваши - в комплекте.
- Ай, зачэм ти мэня абижаишь всэгда, Э? Я приношю РРРадость! И рога мои, тоже приносят РРРадость! Правда рога?
- Генацвале, асса!
Больше рога ничего говорить не умели. Когда сувенирный набор подарили старику на день рождения, он попытался налить в рог вино, но тот безнадежно потек, испачкав брюки и рубашку. С тех пор, проходя мимо, старик все время думает - нужно бы залить эпоксидкой, и хоть раз в жизни выпить вина как настоящий горец. Вот уже лет сорок собирается.
- Прекратить балаган! - рявкнули в один голос стол и буфет.
- Итак. Предупреждаю, если хоть кто-нибудь попробует обидеть старика, за нами, старой гвардией не заржавеет. Понятно?
- Шантаж? А не блефуете? Давно вам столешницу не царапали?
- Я сказал. И еще.
- Тихо - шепнула петлями дверь - Он идет.
Все тут же затихли.
Старик зашел на кухню, выпил стакан воды, достал буханку хлеба. Некоторое время пытался отпилить краюху. Нож внезапно соскользнул, оставив на пальце глубокую царапину. Ругнувшись, старик в сердцах отшвырнул коварный столовый прибор. Тот жалобно динькнув ударился о столешницу, нелепо подпрыгнул и упал ручкой аккурат на лезвие колуна. Попытавшийся весело зазвенеть топор, пристыжено притих. Буфет скрипнул покосившейся дверью, предлагая старику йод и пластырь. На полу лежал нож с разбитой пластиковой ручкой, и боялся, что его сейчас выкинут, да купят новый.
Перевязав ранку, старик поднял инвалида, пробормотав "ай-яай-яай-яай, вот ведь беда какая", достал из нижнего ящика старую дубовую паркетину, лобзик и струбцину. Круглый стол ойкнул, когда ворот струбцины врезался в вековую древесину. Вспомнился мальчишка, немилосердно терроризировавший полировку, Древесный Жук знает в каком году.
- Наконец-то! Дожжжжждался! Сто лет не работал! - лобзик с наслаждением вгрызался в паркетину, на которой красовался нарисованный контур изящной ручки, глянул на лежащий в полуобморочном состоянии нож - Не пережжжживай! Будешь лучччччшшшше прежжжжнего! Повезззло тебе. Старик посссле ремонта всссегда инструмент ззззатачивает.

3. #3: Светлана (36). Эволюция

Шумно. Яркий свет, разрезая полумрак, бьет в лицо. Сердце подпрыгивает в такт барабанному пульсу. Душа отзывается на перебор струн. И голова кружится от обилия движения, чужих мыслей и чувств.
Я там, где массовые сборища, дискотеки, рауты, театры и народные гуляния. Если вы забрели на студенческую вечеринку, где много гостей, можно не сомневаться, что в их числе нахожусь и я.
Меня столь же просто узнать, как и не заметить. Я часто травлю анекдоты, что-нибудь рассказываю, и позволяю себе находиться в центре внимания, но еще чаще незаметно наблюдаю за гостями.
Иной раз я радуюсь тому, что воспринимаю музыку внутренним слухом, улавливая чувственные вибрации, а не звуковую волну, иначе мне, несомненно, стало бы дурно от того, что слушает современная молодежь: читал тексты некоторых песен - ужаснулся. Кстати, я вовсе не глух. Если рядом разорвет шину - услышу. Если кто-то позовет - обернусь.
В центре воображаемого круга - парень и девушка. Двигаются медленно, больше заинтересованы друг другом, чем музыкой. Руки сплетены, губы едва соприкасаются. Через них в вышину тянется струйка чистого света. И я закрываю глаза, чтобы вобрать его часть.
Я не делаю зла, ничего не отнимаю, беру лишь то, что люди сами дарят миру. А бывает и по-другому: и другие - те, кто отбирает им не принадлежащее, кичится страстью и умением приносить вред.
Их много. Обернись, и можно быть уверенным в том, что из двадцати обычных людей, по меньшей мере, двое - они.
Я стою у стены, погруженный в собственные мысли, при этом ни о чем специально не думая. Расслаблен. Без желания действовать, но все равно ощущаю их присутствие кожей.
Ноги чуть согнуты в коленях, плечи расправлены, кисти рук сведены в простейшем 'замке-обереге'.
Каждый бой опасаюсь, что у них могут быть 'друзья' или хотя бы союзники: все-таки в этом городе я уже насолил многим. Успокаивает то, что они одиночки и скрываются от всех, даже от самих себя, объясняя свои действия чем угодно, но только не банальным грабежом.
Красавец-мужчина в легком белом плаще. Направляется к танцполу. Он, конечно, может 'отнять' и отсюда, но жаден: боится, как бы крупинка чужого света не досталась кому-нибудь еще. И я выхожу из своего укрытия, преграждая ему путь.
Лощеное, уже немолодое лицо, привлекательные черты, серебристые волосы забраны в хвост, великолепная фигура - стареющий ловелас.
Влюбленные поглощены друг другом. Они столь расточительны в своем счастье, сколь и беззащитны, и при достаточном умении, 'брать' у них можно сколько угодно. А умения у него хоть отбавляй и практика за столько лет - обширная. И, главное, ему все равно, что светлое чувство померкнет. Влюбленные, конечно, почти ничего не ощутят, но хватит едва заметного дискомфорта, болезни головы на следующее утро, усталости, чтобы, в конце концов, понять, что проще и легче жить порознь, а, возможно, ни с кем более не деля судьбы.
Меня уже почти не волнует то, что на этот раз противник сильнее и опытнее.
Взгляд в упор. Он, конечно, все понял, приготовился к схватке.
Если вы обычный человек, никогда не встречайтесь с таким глазами. Светло-серые, рыбьи они имеют странную особенность затягивать, и не всем - только таким, как я - удается выплыть.
Когда-нибудь и мне не удастся, но произойдет это очень и очень нескоро. Не сейчас.
Я черпаю энергию. Она скапливается под потолком серебристыми лужами призрачного лунного света. Это удобно: появляется уверенность в том, что в пылу схватки не задену людей.
Собираю. Очень долго. Секунд десять, наверное. И выплескиваю ее, преобразованную, в лицо ловеласу.
Он пошатывается и отступает, подобного напора, похоже, не ожидал. Выкидывает вперед руку, и я едва успеваю пригнуться, пропуская над головой крошечную шаровую молнию. Она чиркает о стену и разлетается сотнями искр, к счастью, никого не задев.
Сосредоточиваюсь. Ногти энергетически удлиняются, мгновение, и они превращаются в плети, но противник уже устремляет в мою сторону десяток острых бумерангов.
Не успеваю.
Шаг. На этот раз настоящий: в энергетическом и физическом мирах одновременно. Правая нога подгибается, острая боль в лодыжке заставляет, стиснув зубы, припасть на колено.
- Осторожней! - кажется, я кого-то задел.
Хорошо, что для обычных людей мы всего лишь два пялящихся друг на друга странных человека, и всплески энергий, если кому и способны навредить, то только нам.
На губах врага играет кривая усмешка. Почти победная. А я сражаюсь с тянущей болью в сведенной ноге. Но боль - тоже вид энергии, ее только нужно уметь перенаправить...
Опускаю руку в карман, там у меня небольшое лезвие - специально для таких случаев - резко сжимаю его в кулаке, морщусь. Отчего-то боль на этот раз ощущается сильнее: обычно, во время схватки все чувства притупляются. Впрочем, боль - ничто в сравнении с тем, как спадает с лица красавчик. Он забывает обо всем на свете и бежит к выходу.
Вырвавшийся из кармана смерч сносит его на пол, забирается под кожу, начинает рвать изнутри. Он больше не отдает себе отчета в том, что с ним, где он.
Кто-то вскрикивает, кто-то просит вызвать скорую.
Я пытаюсь успокоиться, с трудом разжимаю онемевшие пальцы и едва не теряю сознания. С потолка, оттуда, где разливается серебристое озеро, пикируют тени: черные сущности, достигшие того уровня, когда научились выходить из тел-хозяев, незаметно для них и безболезненно для себя. Они не менее опасны, чем тот, с кем я сражался, и их слишком много.
Вновь сжимаю лезвие, скрипя зубами от боли. Кровь действует безотказно, первая тварь, словно натолкнувшись на невидимый щит, рассыпается бесформенными серыми клочьями. Две другие на мгновение останавливаются и бросаются в разные стороны, намереваясь рассеять внимание. И я закрываю глаза: чтобы их видеть, вовсе не нужно обычное зрение.
Отступаю, кажется, опрокидываю динамик.
Еще одна... и еще...
Не могу разлепить век.
Визг, кто-то хватает за плечо.
Пустота.

- Он в своем праве, - не лишенный приятственности голос.
Не открывая глаз, вижу среднего роста подтянутого мужчину лет за сорок с уверенными чертами и пронзительными чайными глазами.
Я его знаю: лучше, чем хотелось бы, но хуже, чем необходимо.
- Мы не оспариваем его права, - шипящий, неприятный, принадлежащий почти уже не человеку или даже вовсе не человеку, фальцет, если что-то и могу утверждать точно, то только то, что с обладателем этого голоса никогда ранее не встречался. - Откуда он вообще взялся? Мы же предупреждали всех чувствующих.
- Эволюция, - поясняет первый, - врожденная глухота, компенсирующаяся энергетической чувствительностью.
- Он глухой? - удивляется существо.
- Положим, нас с вами он и за стенку услышит, людей тоже с полуслова понимает, а вот музыку придумывает свою и говорящих кукол вкупе с компьютерами проигнорирует.
- Тогда понятно, - существо, кажется, кивнуло, хотя я мог и ошибиться.
- Гена, тебе комотозника изображать не надоело?
После таких слов осталось только открыть глаза, сесть и поздороваться, что я и сделал:
- Добрый вечер, Анатолий Дмитриевич.
- Утро давно, - хмыкает тот. - Тебя же просили любую деятельность на время прикрыть? Пока мы не разберемся, конечно.
Коханцев занимается примерно тем же, чем и я, только называет свою работу борьбой с энергетическим вампиризмом, не гоняется за одиночками, мыслит глобально и воздействует на положение дел в целом.
- Имею право, - выдавливаю сквозь зубы. - Любой чувствующий может прекратить направленное зло, предпринимаемое против обычного человека, либо такого же чувствующего.
- Никто не отнимает его у вас, - шипит пришелец, - но вы должны понять, что мы не просто так вас предупреждали.
- Анатолий Дми: - и тут понимаю, что меня никто не предупреждал, - не было на входе никаких меток!
- Конечно, - шипит существо, - и это недоразумение мы уже выяснили.
Игнорировать пришельца не получается, нагрубить бы ему, даже нахамить. Жаль только, что он все равно не поймет, даже если очень захочет, куда и за что я его послал: для этого на Земле жить надо, а не строить из себя дипломата, спускаясь на планету раз в столетие.
- Они передавали предупреждение через диджейскую установку, ты просто не слышал.
- Не мои проблемы.
Коханцев поднимает руку, требуя тишины:
- Надо сказать, Шиих быстро сориентировался и своим спасением ты именно ему обязан.
- Благодарствую, - бросаю я, впрочем, пришелец, похоже, благодарностью искренне доволен.
Анатолий Дмитриевич смотрит осуждающе, но молчит.
А чего он хочет, спрашивается? Сначала эти шипящие экспериментируют с геномом человека, потом у них что-то идет не так, и часть людей рождается с неполноценной энергетикой. Мутация закрепляется. В результате любой ребенок лет до трех - полностью сформированный энергетический вампир. По взрослению у большинства тяга к отъему чужой энергетики теряется, некоторые даже 'излучают' сильнее остальных, но ведь у кого-то дисбаланс не нормализуется!
- Если бы не пришли шиихи, наша цивилизация выродилась еще в шестнадцатом веке из-за близкородственных скрещиваний, - я снова забываю о том, что Коханцев улавливает мысли еще лучше, чем слова. - И человечеству очень повезло, что над ним не экспериментировал кто-то другой, считающий людей полуразумными.
Да уж. Из-за того, что дальше родной системы мы и с помощью искусственных спутников не продвинулись, многие бороздящие Вселенную нас и вовсе животными считают. Шиихи хотя бы взялись за генофонд с благой целью: не дать загнуться потенциально-развитой расе. Верят они в законы космической справедливости и в то, что высшие должны тянуть низших. Но вампиризм:
Оглядываюсь. Стандартная больничная обстановка, сад за окном, на ветке сирени поет какая-то пичужка. Пожалуй, если бы все было штатно, здесь бы мои спасители не сидели и разговоров не разговаривали. Ограничились бы письменным заявлением в дружественности, пожеланиями скорейшего выздоровления и устранились. Что-то им от меня нужно. Причем, очень, потому что нахождение в палате представителя чужой цивилизации - нонсенс. Шиихи посещают Землю только в крайних случаях.
- Требовать, конечно, не могу, - Коханцев сцепляет руки в замок, словно ему от меня защита требуется.
- Можем просить, - подсказывает пришелец.
- Но, в конце концов, это ты развалил нам операцию и устранил подсадного.
Я удивленно взираю на него:
- Что?..
- В последнее время мы обеспокоены наплывом суккубов.
Меня эти тени под потолком тоже волнуют. Считается, что суккуба способен породить только очень сильный энергетический вампир, но что-то их больно много было, не мог я не заметить приезда в городок 'туристов'.
- Побитый тобой вампир согласился их приманить.
Знаю, как он согласился и, главное, в обмен на что. Он бы из ребят силы вытягивал, а нахлебники на дармовщинку слетались.
- Только я все сделал по-своему и правильно, - прерываю объяснения и неосторожно облокачиваюсь на пострадавшую ладонь, пытаясь подняться.
Резкая боль стегает по нервам, и я стискиваю зубы, чтобы не закричать.
- Жизнь, таких как ты, чувствующих, как вы сами себя называете, - будто ребенку, спокойно и наставительно, объясняет Коханцев, - для нас важнее и вампирюги, и двух малолеток, возжелавших демонстрировать свои чувства окружающим. Слышал про запрет поцелуев в общественном транспорте? Вот, мы, наконец, добились его применения.
- Идиотский закон, - парирую я, Шиих согласно кивает.
- Предлагаю тебе влиться в наши ряды, - немного обиженно говорит Анатолий Дмитриевич.
- Вы хотели просить о помощи, - напоминаю я.
Коханцев пытается заполучить меня уже давно, с завидным постоянством произнося одну и ту же фразу. Временами мне кажется, что ему безразлично, почему отказываюсь.
- Дело в том, - шипит Шиих, - что количество суккубов в последний месяц растет в геометрической прогрессии. При этом мы знаем, что никто к вам в город не приезжал и новых не нарождалось. Нам кажется, такое стечение обстоятельств вас должно интересовать.
Еще как. Мне очень хочется задать шииху вопрос о том, не проводила ли его раса каких-нибудь новых экспериментов.
- Кроме того, встав на пути суккубов, ты разворошил осиное гнездо, - Коханцев продолжает меня убеждать, хотя этого и не требуется. - Это же рой! Он будет стараться тебя достать при каждом удобном случае. Так что, мы тебе нужны теперь, как и ты нам. При всех умениях и способностях ты все-таки человек, а людям изредка необходимо спать и принимать пищу.
В этом он, конечно, был прав. Также как и я был теперь уверен в том, что загнуться мне в любом случае не дадут. Следить за мной станут круглые сутки, даже если откажусь сотрудничать. Конечно, постоянный надзор вносит в повседневную жизнь массу неудобств, однако прикрытие тысячелетней человеческой организации и внеземной цивилизации много стоит.

- Здравствуйте, как вы себя чувствуете?
Ирина навещала меня, чуть ли не каждый день. Это она требовала, чтобы вызвали доктора, когда я рухнул.
Сегодня она пришла с цветами и в роскошном синем платье (наверняка, сестрички нашептали, что выписывают).
- Спасибо, не жалуюсь.
Я и в первый день не жаловался. Что для практикующего чувствующего потеря крови? Так, обычное явление. Коханцев часто шутит, что я скоро не смогу без постоянного стресса, что подсел на схватки и вообще адреналиновый наркоман.
Врачи только удивляются, почему из неглубокого пореза вдруг столько крови вытекает. Однажды даже гемофилию заподозрили, а один очень назойливый аспирант собирался на мне кандидатскую защищать.
Пусть бы попробовал. Нужно же хоть как-то отплатить за еду, питье и гарантированное трехнедельное безделье вкупе с хорошим отношением медперсонала.
Впрочем, в этот раз я не бездельничал, Анатолий Дмитриевич завалил меня работой своего аналитического отдела по уши. Накопал он даже больше, чем надо: и то, что суккубы накидываются стаей, и то, что их появления совпадают с третьей фазой Луны, и даже то, что клуб всегда только 'Меридиан', находящийся на пересечении Взбитневского бульвара с Трамвайной улицей.
- Ну как, что-нибудь углядел? - спрашивал Коханцев так, словно ожидал от меня чуда.
- Есть версия, вы мне только список посетителей добудьте, - просил я.
Анатолий Дмитриевич хмурился и обещал, но первые списки подал только накануне выписки, так что я едва успел пробежать глазами по именам и фамилиям завсегдатаев клуба.
- Передайте мое 'благодарю' Шииху.
Коханцев изменился в лице, но смолчал.
- Вы же глобально мыслите, - пояснил я, - пока бы всех людей нашли, ни один месяц прошел, а пришельцы за каждым посматривают. Следящие системы у них аховые и процессор на память не жалуется.
- Так что насчет версии? - поторопил борец с вампиризмом.
И этот человек предлагал мне работу? Мы же через неделю перегрызли бы друг другу глотки.
- Вы не просто так упомянули рой, верно? В улье жителей много, а королева одна. Наша ситуация схожа. Суккубов порождает один человек.
Анатолий Дмитривич несколько секунд смотрел на меня, как на пустое место, а потом заржал.
Я сел на кушетку и скрестил на груди руки:
- Именно потому мы и не можем найти этого вампира. Потому что он обычный человек, и излучает, как человек. Он живет себе спокойно, ни о чем, не догадываясь, только когда испытывает стресс или... ну... гормональный цикл, если это женщина, на свободу вырывается рой, собирающий для своего родителя энергию, чтобы он и дальше мог чувствовать себя человеком.
- Ну, ты даешь, - отсмеявшись, сказал Коханцев. - Это же в принципе невозможно, если только эволюция снова не скакнула.
- А вы бы поинтересовались у Шииха, - предложил я.
- Уже. Они после того случая и не пытались.

- Тогда, наверное, скакнула, - произнес я, но уже тише.
Суккуб ведь не паразит, и не просто так из человеческого тела выходит: он доставляет энергию, помогает, а человек, в свою очередь, защищает тварь в периоды неактивности. Если королева суккубов не бред, то уничтожение роя повлечет такой заем энергии, что для человека он может закончиться фатально.
Только разве это повод ничего не делать?
Мы немного погуляли в парке, забрели на аллею художников. Прошлись, разглядывая полотна авангардистов и местный ширпотреб.
К своему стыду, живописи я не понимаю, и будь среди представленных в парке работ гениальные, вряд ли отличил.
Потом я проводил Ирину до метро и вернулся домой.
А вечером позвонил Коханцев.
- Я вот о чем подумал, - сказал Анатолий Дмитриевич, - может, тебе не заниматься больше этим делом? Я же все понимаю, и как тебе не хочется с нами работать - тоже. Если бы не Шиих я бы тебя и не заставлял.
- А теперь что, совесть заела? - ухмыльнулся я в трубку.
- Считай, что да.
Дверной звонок тренькнул три раза и затих, после секундного затишья в дверь неловко постучали.
- Извините, ко мне пришли, - быстро попрощался я и, не дожидаясь ответа, повесил трубку.
Гость знал о моем физическом недостатке, потому и стучал, и это обеспокоило меня сильнее разговора с Коханцевым. В сущности, о моей врожденной глухоте знали двое.
Вдохнул побольше воздуха, задержал дыхание, мысленно сосчитав до десяти, и пошел открывать: не заставлять же инопланетных гостей ожидать в коридоре.
- Приветствую вас, Шиих, - распахнул дверь, никого не увидел и вовсе не удивился, обнаружив пришельца в гостиной.
Шиих сидел в кресле и если только ногу на ногу не закинул. Этакий визит высшей силы. Впрочем, в каком-то смысле так и было.
- Я тоже рад встрече, - учтиво произнес инопланетянин, - не хотел вас беспокоить, но необходимо было донести материалы по последнему делу.
Конечно, нужно отдать ему должное: не просто материализовался в комнате, а предварительно в дверь позвонил, в кресле возник только тогда, когда я его сам позвал.
- Могли бы и через Анатолия Дмитриевича, я бы не обиделся.
Шиих неопределенно мотнул головой, но промолчал. Над столом уже висел небольшой шар, весьма схожий внешне с хрустальным атрибутом гадалок.
- Хотелось самому... посмотреть.
Я пожал плечами:
- Посмотрели?
- До свидания, - кивнул Шиих и растаял.
Зачем приходил? Для чего? Почему не доверил Коханцеву?
Но, в конце концов, кто этих инопланетников поймет?
Я сел за стол.
Кто бы еще научил управляться с этой штукой.
Впрочем, оказалось достаточным просто уставиться в шар. Меня, словно, в него всосало, перебросило на несколько дней во времени.
Вот клуб 'Меридиан', наше противостояние с беловолосым. Ну и глупо же мы выглядим со стороны. Ирина тоже здесь. Я чуть скосил на нее взгляд, в мозгу сама собой возникла информация: Ирина Снегова двадцать два года (а мне сказала, что ей двадцать семь, впервые встречаю девушку, желающую казаться старше). Учится на вечернем, живет: (а мне говорила, что институт закончила). Присутствовала каждый раз, когда были замечены суккубы.
Бармен тоже не имел алиби, впрочем, ему по работе положено было торчать в клубе ночи напролет. Нет, тот, кого мы ищем - из числа посетителей.
А вот и молодая пара. Максим Тырников, торговец сотовыми телефонами и Кох Маргарита. Красивая девушка, и тоже была в клубе все эти разы. А вот Макс - не был. Так с кем, спрашивается, была Марго?
Шар с готовностью вывел предыдущие случаи. Их набралось довольно много, и той скорости, с которой я их 'пролистывал', позавидовал бы любой следователь. В принципе, интересовал меня только один эпизод: непосредственно перед нападением суккубов.
Во всех случаях Ирина либо сидит у стойки бара, либо бродит по залу. Взгляд рассеян, лицо бледное, будто девушка находится в трансе. Маргарита - за столиком или на танцполе. Чуть пьяна, голова покоится на плече молодого человека, состояние тоже к трансу близкое.
'Никита Серго, - участливо сообщает шар, - таксист. Денис Безума, сын главы администрации Тишкинского района. Валид Михико, владелец супермаркета 'У Михи', Рустам Давидов, студент, в городе проездом'.
Любвеобильная девица. Я даже расстроился. Не люблю ошибаться в людях, тем более что происходит это со мной крайне редко. Впрочем, чего тут горевать: 'о времена, о нравы'? Коханцев постоянно твердит, что я наивен, и зря трачу себя на каждого отдельного человека, что среди защищаемых мною людей множество тех, кто и капельки крови недостоин. Только что с того?
Ладно, проехали. Имеет право и, кстати, любвеобильность вовсе не делает ее породительницей суккубов.
Я перевел взгляд наверх, туда, где под куполом таились мглистые тени.
Лужи лунного света. Отблеск звезд, прорывающийся сквозь мнимый монолит потолка. И стая. Сидит смирно. Сторожит или ждет на кого бы накинуться? Каждый раз ее жертвой был 'грабитель', на людей не было ни одного нападения.
Снова звонок, ну почему же так не ко времени?!
Моргаю, обретая прежнее видение, и плетусь в коридор, узнавать, кого опять нежданно занесло в гости.

- Можно войти? - Коханцев не ждет приглашения, по-хозяйски отставляет меня в сторону и проходит в гостиную.
Шар я успеваю накрыть платком: привык прятать важные вещи, прежде чем спешить к двери. Конечно, от глаз Анатолия Дмитриевича он не ускользает, но хоть внимания на себя не оттягивает.
- Знаешь, я тут напряг аналитический отдел, - не тратя времени, заявляет Коханцев, - и понял, что не так уж ты и неправ.
- Вот как? - удивляюсь я, причем искренне.
Смотрю на часы: стрелки застыли на полвторого. Быстро же работают ребята, если их подстегнуть, как следует. Впрочем, в том, что у Коханцева в руках и вожжи, и неплохого размера пряник, я никогда не сомневался.
- Ты, наверное, уже сам посмотрел, - Анатолий Дмитриевич кивает на шар. - Претендентов не так уж много.
- Отнюдь, - я сажусь на край стола и по привычке скрещиваю на груди руки. - Кто сказал, что 'Королеве' обязательно быть в клубе?
- То есть ты тоже склоняешься к тому, что это женщина?
- Это по аналогии с роем, - поясняю я.
- Если она не в клубе: - он на мгновение задумывается, - тогда ничего не выходит, не совпадает. Сам проверь. А главное, неясно, почему именно 'Меридиан'?
Ага, сейчас побегу проверять. У меня уже после двадцатиминутного общения с шаром голова напоминает пустую бочку из чугуна, что с ней будет после двух-трех часов работы и предположить страшно:
- И тех, кто никогда не посещал 'Меридиан' слишком много.
- Поэтому пока возьмем в разработку тех, до кого можем дотянуться, - подводит итог Коханцев. - Это более реальный и дешевый вариант.
Не могу не согласиться.
- Итак, следуя здравой логике и отбрасывая нелепые случайности, мы пришли к выводу, что это Ирина Снегова.
Зеваю.
Вовсе не потому, что вывод Коханцева ожидаем, и, тем более, скучен, просто организму внезапно перестает хватать кислорода.
- Тому есть масса косвенных доказательств, - продолжает Коханцев.
- Например?
- Она была в клубе при всех происшествиях. Неизвестно зачем она посещала 'Меридиан'. У нее не было любовных связей, она почти не танцевала, ни с кем не знакомилась.
- Ну, мало ли, просто атмосфера притягивает, - я ловлю себя на мысли о том, что очень хочу ее защитить, переубедить Коханцева и себя.
Верить в то, что за всем стоит Ирина, приходившая в больницу, мило улыбающаяся, готовая всегда быть рядом, не требуя ничего взамен, не хотелось.
- Притягивает всегда с определенной целью, - наставительно давит Анатолий Дмитриевич. - И тебя тоже не просто так на подвиги тянет. Зависимость, знаешь ли: чем больше отдашь, тем сильнее становишься. Это как с компьютерными играми: влез раз, чтобы убить время, а остановиться не выходит.
За подобные предположения нужно бить лицо, впрочем, на этот раз я сдерживаюсь.
- А еще одним доказательством являешься ты сам, - продолжает Коханцев. - Помнишь, я тебе говорил о том, что суккубы теперь питают к тебе особенный интерес? Ну, так вот.
Все-таки, я ему врежу.
- На меня что же, теперь и девушка внимания не может обратить? - недоумеваю я. - Вроде не косой, не кривой, и о глухоте никто кроме вас с Шиихом не догадывается?
Коханцев примирительно поднимает руки.
У нас уже назначена операция. Вначале выступают шиихи, снимают показания, проверяют там все, потом подтягиваемся мы. Ты-то сам участвовать будешь?
Я, склонив голову, наблюдаю за борцом с вампиризмом. Анатолий Дмитриевич нервничает: сидит, сгорбившись, держа руки перед собой в замке, обливается потом (в плаще на улице-то жарковато, а в квартире тем более) и чуть прикусывает нижнюю губу.
- Буду, - бросаю я.
Когда он, наконец, уходит, выпиваю три таблетки анальгина и подсаживаюсь к шару.
Хочется понять насколько с его помощью можно продвинуться в изучении человеческой биографии и не ограничится ли информатор банальными: ФИО, возраст, проживание.

- Анатолий Дмитриевич, нам нужно поговорить, - я заставляю голос звучать спокойнее, и запрещаю себе думать о том, что время безвозвратно утекает.
- Конечно, Геннадий, я скоро приеду.
Догадался?
Вряд ли.
Но прибудет он скоро, в этом не сомневаюсь. Ведь он, наверняка, думает, что попрошу дать Ирине уйти, что его план, ударить по мне, через случайно появившегося единственного близкого человека, удался.
А почему по мне? Потому что догадался, пришел к выводу, которого от меня не ожидали.
Он, возможно, и Ирину готов вытащить, но взамен попросит слишком много.
Эх, Коханцев, нельзя так с людьми, нельзя за их счет так грубо решать собственную проблему...
С момента, когда кладу трубку, до звонка в дверь проходит от силы минут двадцать.
Коханцев в длинном сером плаще, волосы уложены с помощью лака. Импозантен дальше некуда. Ну, еще бы, таких операций его организация лет тридцать как не проводила.
- Только у меня не так много времени, Гена, - заявляет он с порога.
- Ничего, это быстро, - отвечаю я, размышляя о том, что скоро время станет ему безразлично.
Провожаю в гостиную, настаиваю на кофе.
- Так в чем дело? Ты говори, я пойму.
- А дело в том, - я выдерживаю неловкую паузу, в горле неожиданно застревает ком, - что операцию необходимо отменить.
Некоторое время Анатолий Дмитриевич смотрит на меня испытующе, затем открывает рот, но произнести хотя бы звук я ему уже не даю.
- Согласно избранному нами методу на роль королевы суккубов подходят две девушки. Одна из них Ирина Снегова, о которой вы здесь много чего поведали, вторая, Маргарита Кох. Интересная фамилия у барышни, не правда ли? Помните, вы как-то рассказывали, что все ваши дети, так или иначе, носят вашу фамилию?
Коханцев бледнеет, но старается сохранить спокойствие.
- Бред, - хрипит он.
- Шары шиихов не ошибаются, - говорю я. - Но, если Маргарита ваша дочь, то существует неплохая вероятность того, что она взяла от вас не только любвеобильность и хорошее здоровье. У студентов сейчас сессия, понятное дело, и стресс, а еще, можно узнать у инопланетников, когда у нее цикл.
Коханцев глядит так, будто собирается прожечь во мне дыру:
- Она человек.
- Излучает, как человек, - поправляю я. - И, конечно, как родитель вы ее прикрываете и помогаете.
- Сейчас ты меня еще обвинишь в том, что сам создаю суккубов?
'Вряд ли, хотя чисто технически и могли', - думаю я, но вслух не произношу:
- И, само собой, когда над головой дочурки стали собираться тучи, предпочли подставить под удар другого человека. Конечно, вам же наплевать на живущих, вы же мыслите глобальными категориями!
- Если здорова, ничего с твоей Ириной не случится, - рычит Коханцев.
- А если нет? Идеально здоровых на Земле никогда не было. Даже когда мы в пещерах жили. Про городские условия я и не говорю. Вы ж не просто так дочь оберегаете!
- В любом случае, на мою поддержку можешь больше не рассчитывать, - он грустно улыбается, но я ведь вижу, как сжимаются кулаки, как на кончиках пальцев собирается энергия.
Коханцев силен, его ресурсы превосходят мои раз в сто, об опыте и говорить не возьмусь. Он ведь сейчас нападет, и останутся от меня одни воспоминания.
- Да я хоть сейчас Шииха вызову!
Вовремя выкрикнул, не уверен, чего Коханцеву больше хотелось: проклясть или вцепиться мне в горло.
- Ладно, - он встряхивает руками, - твои предложения?
- Я их сразу назвал. Прекратите операцию.
- Влюбленный идиот, ты хоть на минуту представь, что это она! - а я и представлял, все это время. - За Марго я хотя бы слежу.
- А с Ириной я собираюсь прожить жизнь.
Он встает, проходится по гостиной. Секунды ползут так, будто только что отмахали три марафона. Достает мобильник:
- Я могу быть уверенным, что после отмены ты не пойдешь к Шииху и не начнешь разрабатывать Марго?
- Не в моих правилах калечить людей. Всех, даже, по-вашему, недостойных. Еще меньше я хочу стоять на пути очередного витка эволюции. Ведь у людей, наконец, появилось реальное оружие против 'грабителей', - я киваю на шар, который на этот раз прикрывать ничем не стал. - Посмотрите, они же вовсе не хотят нападать. Они не выжидают, а защищают! И на меня слетелись только потому, что очень грубо работал вблизи охраняемого объекта.
Коханцев вздыхает и крутит у виска.
Идет соединение, в трубке чувствуется постороннее присутствие.
- Что?! - Анатолий Дмитриевич стискивает аппарат так, что едва не ломает. - Операция начата...
Это надо было видеть: как мы бежали вниз по лестнице, как ловили такси и убеждали водителя гнать как можно быстрее. И ведь и мысли не возникло о том, что можно позвать Шииха.
- Я не думаю, что это Марго, - без какой-либо уверенности в голосе убеждал меня Анатолий Дмитриевич.
Я только пожимал плечами и кивал: королеву суккубов можно только вычислить, потому что по всем параметрам она обычный человек.
Главное, что успели. Вклинились в звено коханцевых архаровцев аккурат, когда они должны были начать атаку.
- Геннадий...
Я почувствовал в ее голосе радость. Из присутствующих она знала только меня. И, хотя не могла видеть того, что для нее приготовили, сильно испугалась.
Напали ли на нее бандиты, едва не вырвала сумку уличная шпана, заприметил маньяк - память потом подкинет массу объяснений нахлынувшему страху. Ключевым моментом же здесь было то, что спас ее именно я.
Глаза огромные темные, в них можно утонуть, и мне, пожалуй, впервые не хочется выплыть.
- Я провожу тебя, - говорю, словно ничего не произошло.
Да, и что спрашивается, происходило? Несколько молодчиков напугали красивую студентку. Только напугали, к ней не приближаясь вовсе.
- Кхенна, - почему-то имя дается Шииху с большим трудом, как-то раньше я не замечал у него акцента.
- Подожди, я на минуточку, - очень не хочется оставлять ее и на секунду.
Впрочем, с Ириной уже ничего плохого не случится, а вот с представителем расы шиихов поговорить стоит.
- Я только спросить, как вы относитесь к путешествиям меж звезд? - шипит дипломат. - Мне кажется, что скоро подобная поездка может стать для вас актуальной.
- Не знаю, - я улыбаюсь и кошусь на Коханцева. - Я свяжусь с вами, если возникнет желание. Вы же услышите?
- Услышим, - Шиих склоняет голову и исчезает.
Хорошо, что Ирина смотрит в другую сторону. Или специально отвернулась?
Мне все равно. Я возвращаюсь к ней и мы, взявшись за руки, идем по улице.
В вышине на синем-синем небосклоне смеется солнце, в придорожных кустах свистят пичуги, и я почти не замечаю охраняющих нас теней.

4. #6: Светлана (36). Долго и счастливо

- Эй, консервная банка, аварийный люк открой?
Ах, ты ж, металлолом несчастный!
Хорошо, что движком не изжарил. Хотя, зачем ему энергию тратить? Пройдет минут десять, сам дышать перестану.
Это надо же было так лопухнуться. Обычно, я осторожен, а тут...
Впрочем, наверное, именно потому, что в мелкие неприятности попадать в привычку у меня не входит, влип я, как говорится, фатально, и на кону уже не просто временная нетрудоспособность, а жизнь.
Не люблю размышлять о грустном, но, кажется, конец. Приехали. Отлетался.
И, главное же, как по-глупому! Всего-то подтвердил команду, не подумав, а вернее, не придав системе достаточного внимания. Ну, ясно же, что если бортовой компьютер что-то спрашивает, ему непременно нужно отвечать отказом. Кроме, конечно, тех редких случаев, когда он спрашивает о том, нужно ли выходить на связь или кто-то просит помощи. Даже автоматические обновления не все загружать следует, потому как яйцеголовые, что сидят в центре, не столько о нас, космолетчиках, думают, сколько о том, чтобы двигать бизнес в массы. Поменяют пару кнопок с красного на синий или процессор заговорит сексапильным голосом, который в одиночном рейсе, как башмак по мозоли, и потребует железяка дополнительной памяти. А где я ее возьму, и на какие, скажите, кредиты? Филат однажды через этот сервис едва в звезду не влетел. А сколько побилось? Не сосчитать уже.
Опять же, если верить слухам - по новостному каналу о таком не говорят - в метрополии очередные акции андроидурков. Вот нечего толстосумам делать, они теперь за права машин борются. Типа человек плохо обходится со своими творениями.
Тьфу.
Дайте мне парочку этих митингующих, я их сейчас по частям разберу! И, спорю на что угодно, успею раньше, чем то облако звездной пыли, что уже вблизи маячит, до меня доберется и прекратит мучения. Тем более что, пусть косвенно, но из-за них, я и попался.
У андроидурков основной пакет акций, они давят на совет директоров, те, в свою очередь, на администрацию, они - на яйцеголовых. И в результате, не вчитавшись как следует, такой обормот, как я, устанавливает для корабля приоритетом общую безопасность. А это значит, что в экстраординарных случаях, которые в условиях полета дело обыденное, космолет станет заботиться не о человеке, а о себе. И тогда лучше уж самому разучиться дышать или в космическое пространство без скафандра выпрыгнуть.
Впрочем, со мной еще смешнее произошло: в меня попал метеорит. Ну, как сказать, попал? Задел по касательной. Подпортил обшивку и снес антенну. А без антенны как бы я с Милкой объяснился?
Можно было, конечно, обождать до станции, но мне же, именно сейчас нужно! Нас же час назад поругаться угораздило, и если перед ней вот прямо сейчас не извиниться, то все: прощай любовь, кометы разошлись. Итак, видимся от случая к случаю.
В общем, вышел, антенну исправил, а назад войти не могу. Потому что родной и дорогой бортовой компьютер закатил мне истерику по поводу того, что это именно я метеорит не заметил и много больно ресурсов и энергии на себя оттягиваю.
Хорошо, что удалось уговорить послать сигнал о помощи. Мол, такому космолету, как ты, в состоянии близком к консервации находиться нельзя: хордовая слабая и энергии не хватает. Ну, а уж там ребята быстро сориентируются, в чем дело, чай, не первого меня с подобным проколом спасают...
Если будет, конечно, кого спасать, потому как кислорода у меня минут на двадцать, облако сюда доберется через десять, а в нем пыль, которая скафандр изъест, как саранча пшеницу.
Ох, ситуация!
И все это на фоне неописуемой красоты: звезды крупные, вдалеке красный гигант полыхает, туманность спиралью раскручивается, и космос вовсе не черный, а цвета морской волны. Умирать не хочется, ну, кто бы знал как!..
- Я знаю.
Вот и галлюцинации, а чего, спрашивается, я хотел? Это с самим собой я сохраняю вид спокойствия, а внутри-то паникую: сердце кислород не экономит, руки трясутся. А теперь вот - с ума схожу. Самому противно, а что ребята подумают, когда найдут меня в таком состоянии? Если найдут, конечно...
- Могу помочь.
Угу, конечно. Забавная у меня галлюцинация. Помочь хочет. Знал бы я сам, как себе помочь, не висел бы здесь, наверное.
- Так помогать? - в голосе появилась настойчивость, а меня начал бить истерический хохот.
- Взамен-то что попросишь? - проговорил в мертвый эфир, отсмеявшись.
- Как в сказках, - усмехнулась галлюцинация, - ты меня поцелуешь и станешь жить долго и счастливо во дворце из хрусталя и металла.
Не помню, кто мне такую сказку рассказывал. Про дворец - вроде, бабушка - только он из бетона был, а про долго вообще бред при нашей продолжительности жизни:
- А если нет?
- На нет и суда нет.
Вот так, все предельно понятно и четко. Ну, у меня и мышление, даже с ума сойти, по-человечески не выходит. Голос бабий какой-то слышится с хрипотцой, совсем как у навигатора Семеновой, с которой пили на Марсе. Милка тогда в бар заскочила с явным намерением скандал устроить, наплел ей кто-то из связистов, что я с пассией очередной, а увидела нас и рассмеялась. Потому что Семенова - боевой товарищ, отличный друг, но мать шестнадцати детей и жена генерала Синицы.
Впрочем, чего ж я о грустном-то снова?
Далеко отсюда друзья, да и недруги и на удачу рассчитывать не приходится. Только с галлюцинацией развлекаться и выходит, которая мало того, что хрипатая, так еще и шантажистка.
- Это просто условие, - мне так и представляется, как она морщит носик и обиженно складывает губки. Как Милка почти.
Условие? На краю жизни и смерти? Не смеши мое сопло. Кстати, а можно я тебя галкой звать буду? А-то галлюцинация - слишком долго.
- Давай.
Вот скажи ты мне, зачем я тебе сдался? Нет, правда. Жила и жила себе где-то в глубинах разума, и вдруг нате, спасать вздумала.
- Думаешь, просто Вселенную в одиночку бороздить? Мужиков нормальных на сотню парсеков не сыщешь, а те, что есть, уже кем-то прибраны. А в тебе и потенциал есть, знаешь, который предки изначальной искрой называли. Лет на двести должно хватить, а потом я кого-нибудь еще спасу.
Надо ж, как меня ценят: на двести лет хотят. Всего-то! Да, заяви мне Милка что-нибудь подобное... а ничего бы, я с ней и на сто согласился бы. А с этой, нет, пожалуй. И вообще, превышение допустимой концентрации углекислого газа для мозга - зло гораздо большее, чем рассказывают на курсах безопасности космической деятельности.
- На наш запрос о помощи откликнулись три корабля, - врубился в наш разговор бортовой компьютер, прибудут часа через полтора.
Я с тоской взглянул на часы. Облако застыло в каких-то ста метрах и, кажется, не спешило убивать, кислород был на исходе.
- Удачи, малыш, хоть кого-то спасут, - бросил я звездолету.
- Он малыш?! - взвилась галлюцинация, - Я уже десять минут поддерживаю его в сознании и не услышала ни одного доброго слова!
- Галка, не ерепенься, - прохрипел я.
- Кто?! - переспросили в унисон бортовой компьютер и женский голос, который я едва ли уже мог узнать.
В голове крутилось только то, как бы мне растянуть разговор и заставить галлюцинацию сохранить во мне жизнь подольше. Авось, откачают. Впрочем, это была уже совершеннейшая клиника.
- Так ты согласен? - настаивала галлюцинация. - На пороге смерти будь хоть капельку серьезен!
Каким? Серьезным?!
Да если бы я мог не тешить себя напрасной надеждой, то и ее бы здесь не было. Я и выдумал-то ее лишь потому, что умирать очень не хочется. Хотя, видит Космос, махнуть рукой, и послать эту жизнь в черную дыру, было бы легче. И, в конце концов, стоит ли изменять себе, ведь предательство на смертном одре ничего уже не изменит. Да, если бы и изменило, зачем мне этот дворец и это долго и счастливо?
- Нет, - говорю, вполне отдавая себе отчет в том, что сейчас умру.
- Что?! - вскрикивает галлюцинация и еще кто-то.
Облако на какой-то миг превращается в суровое женское лицо, красивое, но не нашей, холодной и расчетливой красотой. И наступает темнота, когда нельзя не только вздохнуть, но и увидеть.

***
- Мозг не поврежден, - докладывает бортовой компьютер, хоть бы нотка раскаяния в голосе проскользнула, так ведь, нет, не дождусь.
- Значит, все будет штатно, - уверенно, но все равно, озабоченно произносит Милка.
Открываю глаза, вижу сосредоточенный полный жалости и страха взгляд.
- Ну, чего ты боишься, глупая? Хорошо уже все.
- Да, нет, - она отворачивается, чтобы скрыть слезы, - просто подумалось, что было, если бы я не справилась с гордостью и не вернулась?
Улыбаюсь. Хотя, это и трудно. И уж чтобы слегка ее подстегнуть замечаю:
- А гордыня недостойное чувство.
Милка моментально вспыхивает, а потом мы оба смеемся. Я - очень слабо, она - в полный голос. Он у нее звонкий, чистый.
- Я когда тебя увидела, чуть с ума не сошла от страха. Думала, что мертвый уже. Хорошо, что бредить начал, а то побоялась бы брать на борт.
- Бредить?
- Ну да, с Галиной какой-то разговаривал. Кстати, кто она? Одна из бывших? Бывших в полуобмороке не зовут, и вообще...
Хорошая она у меня, ревнивая только.
Я набрался сил и попробовал ее поцеловать, получилось паршиво: тело меня не слушалось. Впрочем, довольно скоро она сделала это сама.

5. #1: грамазека (33). Домино

- Если Ленка не придет, я спрыгну! - Славику было страшно, но он любит Ленку, что она за сволочь такая - утром трубку бросила в истерике, и не звонит?
- Если ты не заткнешься, я тебя сам сброшу - спасатель Егоров, оттарабанил две смены подряд, и сейчас у него просто раскалывалась голова.
- Если ты так будешь разговаривать с несчастным, я тебя уволю - сказал по рации начальник отделения. Сверху напирают. Работы невпроворот, а мы суицидника спасаем.
- Не разбрасывайтесь нашими лучшими кадрами, иначе пеняйте на себя - прошелестела телефонная трубка голосом министра МЧС. Сегодня на Ковре президент опять напомнил о пожарах в ночных клубах.
- Если так пойдет дальше, мы будем вынуждены рассмотреть вопрос о вашей компетентности. - Президент никак не мог разрулить вопрос с правозащитниками.
- Если журналисты продолжат гибнуть от рук киллеров - мы будем жаловаться в ООН! - правозащитники не получили заграничные транши - и были очень недовольны.
- Если Нато не будет советоваться с ООН, мы соберем внеочередное совещание Совета Безопасности,- генсек ООН представлял себе, что может быть сказано на Совете, и от этого у него открылась язва.
- Если наши требования не будут выполнены, мы оставим за собой право силового решения. - Председатель НАТО - заканчивал печатать ультиматум, и раздумывал над сообщениями НАСА о небесном объекте.
- Если не принять никаких мер, последствия будут непредсказуемы! - Директор НАСА смотрел на снимок с Хаббла и паниковал - это не было естественным образованием.
- Если на третьей планете не знают ядерной энергии - мы пропали, - размышлял капитан имперского линкора с разрушенными решетками двигательной системы.
- Если мы не внедрим нашу установку в течение десяти - максимум пятнадцати лет, нас ожидает энергетический коллапс! - МНС Петров потрясал исписанными листками со своими расчетами. Эти догматики все еще считают термоядерную энергетику баловством.
Если папу уволят - я сойду с ума, - подумала Ленка и набрала номер Славика. - Привет, как жизнь, ты что, обиделся? Не обижайся, я очень переживаю за отца - у него сегодня защита темы.
- Вы весь бледный, хотите анальгин? - Славик слез с парапета и достал из кармана пластиковую баночку.
- Все в порядке, проблема решена. Поеду домой - отсыпаться. - Спасатель передал парня врачам и сел в свой автобус.
- На сегодня три вызова: кошка на дереве, лось в черте города и застрявший в коллекторе бомж. Езжай, мы без тебя справимся. - Начальник отделения выключил рацию и дал отчет выше по инстанции.
- Пожарами должен заниматься госпожнадзор - это их юрисдикция - нашелся министр МЧС
- Экспертиза подтвердила факт самоубийства вашего коллеги, он запутался в долгах и запустил руку в вашу кассу - Президент передал папку с документами правозащитникам и улыбнулся - пикировка спецслужб на Ковре его всегда забавляла.
- Мы тщательно проверим эти данные - сказали правозащитники, просто чтобы сохранить лицо - отдавать своего на съедение властям так просто не хотелось.
- Мы сами намерены созвать Совет Безопасности - поступили странные снимки с Хаббла. - Успокоил Председатель НАТО Генсека ООН и предложил ему Альмагель.
- Снимки расшифрованы! Это действительно корабль, но судя по всему, на нем произошла катастрофа - расчетчик передал фотографии начальнику - на них ясно были видны чудовищные разрушения.
- Повышенный фон на некоторых объектах ясно дает понять, что пусть примитивно, но атомной энергией они владеют - вывод компьютера успокоил капитана имперского линкора - возможно в обмен за помощь удастся отдать им какую-нибудь устаревшую технологию.
- А в этом что-то есть - пробормотал академик, нацепив очки. - Я всегда верил в вас. Конечно, сыровато, требует доработки, но в этом определенно, что-то есть. Я отправлю вашу тему выше.

6. #10: Kaprizka (31). Падеж

В русском языке, выражаясь без инвектив, очень много падежей. Шесть изучаются в школе, остальные находят любители. Один из них, выражаясь без сильных инвектив, охренительный. Он ни на какой вопрос не отвечает, сам задаёт. И звучит этот вопрос, выражаясь без выражений, как "На кой смысл?", где слово "смысл" как раз и стоит в охренительном падеже. Не всякое слово в этот падеж встанет! Зато всякое превращается в контекстуальный синоним.

Жил-был Автор. И верил он, что сможет написать рассказ на литературный конкурс, тема которого - "Шантаж". И знал Автор, что только его заявки не хватает до кворума. Но время уже давно поджимало, а Автор так и не мог решить: кто, кого, чем и на кой хрен шантажирует. А главное - на кой хрен этот рассказ писать, коли писать не о чем.

Автор выглянул в ночное окно, где по голубому безоблачному небу медленно летела яркая жёлтая звезда.
"Спутник?" - подумал Автор. Но яркость явно выше обычных спутников.
"Самолёт?" - подумал Автор. Но самолёты обычно летают громче.
"Летающая тарелка?" - подумал Автор. Но тарелки - это выдумка журналистов, да и не Свердловская у нас область, чтоб они часто встречались.

Объект скрылся за горизонтом, а полоса леса окончательно стала чёрной. Дело близилось к полночи. Автор передал привет каждой ёлке, видимой силуэтом на слегка зеленоватом небе, и ушёл спать.

Едва он заснул, как увидел, что на него набросились слегка зеленоватые человечки, выскочившие из неопознанного объекта, и пригрозили:
- Пиши давай рассказ, а не то хуже будет!
- Я бы написал, но о чём? И кстати, чем хуже-то?
- Не знаем о чём, главное пиши!!!
- Ты больше никогда ни о чём не сможешь написать.
- Ну ладно... пролепетал Автор. - Тогда я напишу про вас. Всё равно ничего в голову не приходит.

Автор проснулся и быстренько, пока не закончилась последняя минута конкурса, накропал маленький рассказик. Как хорошо, что в этом конкурсе нет ограничения снизу! Теперь успеть бы подключиться к интернету...

Автор послал заявку, удовлетворённо хмыкнул. А потом испуганно подумал: "А может, главному герою следовало дать какое-нибудь имя?".
После чего посмотрел на часы, отмечающие последнюю секунду, и сам себе возразил: "На кой хрен"?

7. #4: сибиряк (30). Неисправность.

Спидометр 'форда' неутомимо накручивал километры, приближая техосмотр. Настроение портилось от мысли о непредвиденных затратах в канун Нового года. Гарантия закончилась, а техническое обслуживание в салоне обходилось дорого. И я произнёс со вздохом:
- Финансовый кризис. Придется тебе, дорогая, потерпеть до следующего года.
Спидометр крутанул последние метры, и на приборной панели неожиданно высветился жёлтый значок, обозначающий неисправность двигателя. По инструкции эксплуатировать можно, но недолго, требуется диагностика.
  Приятели объяснили, что иномарки резкий переход от тепла к морозам переносят плохо. Капризничают подмерзающие электронные мозги. Посоветовали на ночь отключить питание, он к утру и пропадёт. Но с питанием отключается и сигнализация. Ночь провёл у окна, караулил машину. А утром завел - опять мигает желтым. Пришлось записаться на приём в салон.
  Неделю ездил с опаской, поглядывая на панель. Привык. Подошло время встречи с диагностом.
Думал, приеду и через пару часов освобожусь, но нас поставили в хвост очереди из десятка машин с похожими проблемами. Предложили оставить автомашину на сутки. Расстроился. Ощущение, будто обезножил.
  Устроил перепалку с приёмщиками, обвиняя их, в том, что не предупредили о волоките. Нашли компромисс: подключили диагностическое оборудование на улице. Заключение специалиста - с основными узлами всё в порядке, но чтобы выяснить причину свечения желтого глаза, нужно более глубокое обследование. Мастер начал говорить о плохом бензине, об экологии, я прервал его:
  - Ездить могу?
- Можешь. Но тридцать первого пораньше приезжай, мало ли что.
И стал я ездить, привыкая к глазу. Светит без выходных и перерыва на обед. В назначенный день завожу в машину и не могу ехать. Чувствую себя неуютно, чего-то не хватает. Глаз погас. Состояние такое, будто мне сообщили, что автомобиль заминирован. Пробую несколько раз заводить и глушить, беглец не появляется. Выхожу из машины, открываю багажник, зачем-то заглядываю в коробку с ключами и не понимаю, что ищу. Постояв в некоторой прострации рядом с машиной, звоню на сервис.
После получаса неудачных звонков, слышу в трубке радостный голос:
- Здравствуйте. Вы позвонили в салон, оператор номер 203. Слушаю вас.
Сбивчиво, запинаясь, обрисовываю ситуацию. Возникает пауза, затем она выдаёт хорошо заученный монолог:
- Так как знак блуждающий, он может появляться, исчезать, и его нужно срочно поймать. Приезжайте обязательно в сервис.
Голос ненадолго замолкает, а затем весело сообщает:
- Мы всегда рады вашему звонку. Ждём.
Хотел ответить, что и я рад, а в трубке гудки.
Выехал и попал в предновогоднюю пробку, добирался часа два. Отдаю машину мастеру, тот садится за руль и делает удивлённые глаза, как в фильме 'Берегись автомобиля':
  - И где?
  - Пока к вам ехал, потерял. Позвонил в ваш офис, сказали, что найдёте.
  - Мы ремонтируем машины, а розыскное бюро - через дорогу налево. Когда появится снова, тогда и приезжайте. Вот моя визитка.
  - А гарантия, что с двигателем ничего не случится?
  - Вы находите, теряете, а мы вам гарантию. Нет извините. Приезжайте-ка лучше на техобслуживание.
  Я развёл руками. Не довёз, сам виноват.
  Всю дорогу домой, я ждал появление жёлтого глаза на панели, но нет. И только поставив машину у подъезда, выключив зажигание, спросил:
- Ну что, шантажистка, добилась своего?
  Вся панель засветилась, как новогодняя ёлка. Затем погасла. Было ли это подтверждением догадки, или просто машина пошутила, поздравляя с Новым годом, до которого оставалось несколько часов...

8. #8: Индивид (10). Или я уничтожу мир.

Раздался приглушенный стук в дверь, не дожидаясь ответа в просторный кабинет вошел агент Хэр.

- Генерал, срочный факс! - Хэр протянул распечатку.

Начальник государственной безопасности генерал Мембер принял листок и погрузился в чтение.

- Простите, что беспокоим такими мелочами: но это сообщение всюду: Пришло на электронную почту, каждые пять минут приходит факсом, и даже в офисе сотрудникам на АйСиКью: Сначала пытались не обращать внимание: но даже админы бессильно развели руками: Решили показать вам:

Мембер удивленно приподнял солнцезащитные очки и вперил взгляд в агента.

Хэр напрягся. Впервые за годы службы он чувствовал, что свалял дурака. От пристального взгляда генерала стало жарко. Жутко захотелось ослабить петлю черного галстука и расстегнуть пару верхних пуговиц на белоснежной рубашке. Хэр уже трижды пожалел, что вызвался отнести факс генералу, и четырежды, что надел вельветовый пиджак. С холодком в душе, ощутил, как по ногам катятся капли пота, хорошо что брюки в черную полоску скрывают досадную картину.

Хэр опустил голову и пытался отвлечься, рассматривая пыльное пятно на правом ботинке. Похоже на лестнице какой-то засранец отдавил ногу.

- Вы сами, что об этом думаете? - наконец нарушил тишину генерал Мембер.

Жесткий взгляд генерала, из-под приспущенных очков, словно прожигал дыру в груди агента.

- П:похоже на шутку: - выдавил Хэр.

- И как? - поинтересовался Мембер. - Вычислили шутника?

- Никак нет, генерал. Все ведет в пустоту. Судя по-всему у шутника аппаратура посерьезней нашей.

- Разве такое, может быть? - удивился генерал.

- Получается может: других объяснений найти не удается. - последние слова Хэр почти прошептал.

- Что же агент Хэр, вы молодец. Это дело заслуживает моего внимания. Я хочу полный анализ текста. Отдайте нашим экспертам. Нужно чтоб уже через час они доложили, что за человек наш шутник. Сколько у него комплексов неполноценностей, писался ли он в детстве и мастурбировал ли на одноклассниц. А через полтора, чтоб на столе лежал полный психологический портрет гаденыша, вам ясно?

Агент Хэр поспешно кивнул.

- Однако, генерал, вам не кажется что текста слишком мало для обработки?

- Не кажется. Пусть отрабатывают свой хлеб.

Хэр поспешно вышел из кабинета, а генерал Мембер устало откинулся на спинку кресла. Конечно устало. Ведь откинуться на спинку можно только устало, иначе незачем вообще откидываться.

Взгляд уныло пробежал по стеллажам с документами, полке с награждениями и грамотами. Много лет безупречной службы: Эх:

Рассматривая звезды на американском флаге, пустил патриотическую слезу. Ну, сколько еще уродов, будут покушаться на твое спокойствие, матушка Америка?

Взгляд снова пробежал по строкам.

'Эй: привет агентам Смитам. В общем, выбор у вас не велик. Пятьдесят килограммов отличной ганджы и зажигалку, к шести вечера доставьте по адресу (прописан адрес), или я уничтожу мир. Доставьте и убирайтесь. Чтоб ни одного Смита поблизости: или я уничтожу мир. Без опозданий, или уничтожу мир. Попытаетесь меня найти - уничтожу мир. И вообще ведите себя тихо, или: ну вы знаете - уничтожу мир. Когда понадобится еще - дам знать'

Что за люди пошли? И где видано, чтоб мир уничтожали из-за пятидесяти килограммов ганджы? Пусть даже отличной. Кажется точно пора на пенсию.

Наконец агент Хэр вернулся с докладом.

- Читай, - сразу бросил генерал вошедшему агенту.

- Неизвестный предположительно увлекается наркотическими веществами, особо выявлено пристрастие к Cannabis indica, она же марихуана, она же ганджа:

- Это я и сам понял! - рявкнул генерал. - Дальше!

- Неизвестный увлекается фильмами братьев Вачевски. В частности трилогией Матрица:

- Эти идиоты хотят вылететь с работы? Есть конкретные сведения о его психическом состоянии?

- Есть: психологически неуравновешен, возможно, недоволен своей жизнью:

- А конкретно? Серьезен ли он в своих угрозах? Действительно считает, что может уничтожить мир? Да или нет?

- Сэр: по тексту такое сказать сложно: вы хотите невозможного:

- К черту! - Генерал Мембер раздраженно поднялся из-за стола. А как тут сохранять спокойствие, если генералу предпенсионного возраста пришлось оторвать зад от кожаного кресла.

Неожиданно зазвонил телефон, и генерал перевел налитые кровью глаза на белый аппарат.

- П..п..президент? - вырвалось у него.

Рука решительно сняла трубку.

- Слушаю, господин президент! - твердым голосом приветствовал генерал Мембер.

- Да не-не, это всего лишь я, Пэн, - раздался в трубке развязный голос. - Вы получили мое сообщение?

У генерала перехватило дыхание, заскрежетали зубы.

- Да, - выдавил он.

- Ну и отлично. В общем решайте скорее: у меня тут агрегат под рукой, который способен разнести планету к херам собачим. Вы уж не обессудьте, что использовал высокопарное 'уничтожу мир', просто 'уничтожу землю' или 'уничтожу планету' звучит не так красиво: но согласитесь суть одна. В общем, наконец, мой агрегат готов. И знаете: у меня довольно тяжелая жизнь, и уже давно мечтаю разнести все на кусочки: так что нельзя мне быть раздражительным: Давайте уже сюда мое веселье. Мне в падлу ждать, агент Смит, давай перенесем доставку на четыре часа. Ты ведь не против?

- Нет, - сдавленно ответил Мембер.

- Ну вот и поговорили: Кстати, ты ведь помнишь.. или я уничтожу мир: ю-ху-ху: - и смех злобного гения за кадром.

Генерал повесил трубку. Опустив зад на кресло, закинул ноги на стол и достал из нагрудного кармана толстую сигару.

- Звонил наш шутник: - расслабленно сообщил он агенту. - По президентской линии:

Агент выронил листки с докладом экспертов.

- Что прикажете делать, сэр? - робко поинтересовался агент Хэр.

- Доставьте дурь по указанному адресу, и забудьте об этом, - скомандовал Мембер.

- Генерал, вы серьезно?

- А у тебя есть другие предложения Хер: или Хэр: да неважно, так даже звучит лучше. Так есть другие предложения? - вспылил генерал.

- Найти мерзавца! Не поддаваться на угрозы. - Хэр чувствовал, что и сам не верит в слова.

- Сколько стоит пятьдесят кило хорошей ганджы? - смеясь, спросил Генерал.

- Не знаю сэр, не увлекался.

- А сколько стоит наша планета? А жизни всех людей? А жизни честных американцев в частности? - генерал выдыхал кольца дыма. - И я не знаю: но мне кажется что немного больше чем пятьдесят кило.

- Вас понял, сэр, - отчеканил агент Хэр и собирался выйти.

- И никакой слежки, агент Хрен, - бросил в след Мембер. - Мы не имеем права рисковать.

- Агент Хэр, сэр, - поправил агент и генерал понял, что потерял уважение этого человека.

Дверь с шумом захлопнулась.

- Мы не имеем права рисковать, - еще раз повторил Мембер. - А если этот псих не шутил? Что стоят эти пятьдесят кило по сравнению с такой возможностью спасти мир? Хм? Америка опять спасла мир от полного уничтожения! Вот будут заголовки газет.

****

Зайдя в кабинет на следующее утро, генерал увидел на столе свежие распечатки:

'Требую повышения, или я уничтожу мир'

'Требую неограниченный доступ к интернету на работе, или я тоже уничтожу мир'

'Иксбокс в комнату отдыха, или я уничтожу мир!'

- Хэр! - рявкнул генерал.

Агент появился ровно через три минуты. Зашел величественно и неспешно.

- Хер, это твоих рук дело? - вопил генерал размахиваю листками перед лицом агента.

- А что вы хотели, генерал? Раз уступили, теперь вам сядут на шею:

Генерал Мембер яростно буравил агента испепеляющим взором.

Прерывая напряженную паузу, зазвонил телефон. Мембер не оглядываясь, схватил трубку.

- Да! - рявкнул он.

Молчание.

- Генерал: белый телефон, - участливо подсказал агент Хэр.

Генерал чертыхнулся и взял нужную трубку. Неужели кто-то успел доложить президенту?

- Йоу: эт я, - раздалось в трубке. - Ну, вы чего, в самом деле? Думаете, я шучу что ли? Зажигалку забыли!

- Пошел на fuck, Fuck! Я тебя найду и fuckну тебя по самые уши, так что у тебя fu:.

Разговор резко прервался.

А в солнечной системе, разнося эхо проклятия по вселенной, взорвалась третья планета от солнца. Америка, к сожалению, не смогла спасти мир. Просто накатило: видно у кого-то был плохой ден

2. #2: макан-таракан (0). Шантаж

Вступление

как то вечером, чуть меньше собаки, чуть больше кошки, белый, пушистый, мордочка остренькая, хвост с кисточкой, все понимающий, но не говоривший, сел за нэтБук и решил помочь хозяину. и появилась сначало строчки:

- О маjs Dewis!!! Kaigi wisai komplicitan!!!*- И продолжил печатать дельше...

(О мой Бог!!!Как всё сложно!!!)*

1. Как дела?!

Максим лежал на кровати и смотрел в окно напротив. За окошком светило солнце, и мерно покачивались ветви деревьев под легкое дуновение ветерка. Стоял летний, жаркий день. Очередное нашествие знакомых и родственников кончилось. Теперь тумбочка представляла собой небольшой склад провизии на целую неделю или даже больше. Помимо него в палате также лежало ещё три человека, и к каждому сегодня пришли родственники. Все были довольны днём.
  И вот, казалось бы, что час посещения уже кончился как дверь тихонько отварилась и в палатную тишину, шурша пакетом, вошёл Денис.
Максим молодой мужчина лет двадцати восьми, недавно попал в аварию. Толи чудо, толи опыт Макса не дали пострадать его жене, ехавшей с ним, но сам водитель попал в больнице с множественными ушибами, сотрясением, и переломом конечностей. Машина же после аварии представляла собой, кусок метала. И теперь у Максима по мима головной боли из-за травм, прибавилась головная боль из-за проблем с машиной. И сейчас он мутным взглядом от обезболивающего смотрел на вошедшего Дениску, его младшего брата.
Денис, ученик вуза, первого курса, пришёл навестить брата и под этой причиной прогулять несколько пар, а может и всю учёбу на сегодня. Зайдя в палату, он поздоровался с больными и пододвинув стульчик к кровати сев, принялся рассказывать о своих делах.
Дела у молодого человека сводились к тому, что учиться тяжело и не привычно, что найти общий язык с однокурсниками тяжело и то, что он, кажется, влюбился в девушку с параллельного курса. Весь его рассказ о делах своих, сопровождался жестикуляцией, и говором на повышенных тонах, от чего соседи по палате предпочли скривиться и закрыв глаза отвернуться к стенке.
Глядя на своего братишку Максим, придумал такой шантаж:
- Слушай Денис.- Сказал он прервав того на рассказе о сердечных муках.- Давай так, ты сейчас прекратишь рассказ о том, как у тебя дела, а я в свою очередь не скажу маме, что ты был здесь.
На что Денис подняв глаза к небу, немного подумал и кивнув выдал:
-Ну, тогда я побежал на учёбу.- И он добавил к своим словам, улыбку.
-Конечно, беги.- Улыбнулся через силу и Максим.
Дениска отодвинув стульчик на место и спросив у брата разрешение взять яблоко, попрощался с больными и схватив сразу пару с тумбочки, умчался на учёбу.

Аффтор.

2. Кто разбил чашку

За окном было уже темно, и выл злой ветер, перегоняя стаи снегов с места, на место. В комнате стоял полумрак, свет с кухни в которой закипал кофе, да свет монитора освещали эту комнату. В самом её центре стояло кресло, с восседавшим в нём Валерием Петровичем. Одетым в тёплый вязаный свитер, шерстяные носки и с накинутым на ноги пледом, на котором лежал ноутбук.
За спинкой большого, резного кресла, сделанного вручную и подаренного Валерию Петровичу за его книги, стоял такой же большой и основательный шкаф. В нём собралось множество книг выдающихся писателей этого мира. И самую почётную полку, занимали книги, написанные самим хозяином.
Окно закрывало тяжёлые расписные шторы, крепившиеся к такой же расписной гардине. У хозяина квартиры было такое, что он любил собирать всё расписное и красиво сделанное. И за долгие годы вся квартира превратилась в небольшой музей росписи. Причём на сам ноутбук был аэрографирован под Хохлому.
Валерий Петрович уже битый час пытался начать писать рассказ. Но у него ничего не выходило. Вокруг него постоянно крутились его внуки, мальчики, двое милых близняшек четырёх лет от роду, оставленные деду на попечение, пока их родители сходят в ресторан.
Они играли, визжали, постоянно что-то спрашивали, и дёргали дедовский плед, на котором возлежал хранитель историй, и дедушка то и дело хватал его на лету, спасая от не именуемой участи разбиться об пол.
-Дети! - Сказал вдруг, Валерий Петрович.- Идите поиграйте в другую комнату а!?
-Деда-а-а!- Сразу поникнув, воскликнули они. - Можно мы тут поиграем? - Сказал один из них. - И мы не скажем, бабушке, что ты разбил сегодня её чашку. - Радостно заключил второй.
Дедушка в ответ лишь негромко хохотнул и с улыбкой потихоньку принялся стучать по клавиатуре, оставив детей в покое. А на дисплее потихоньку выплывал текст: 'Однажды Сергей Сергеевич сидя вечером за печатной машинкой, битый час пытался написать хоть строчку. Но у него ничего не выходило. Ему мешали игравшие в этой же комнате внуки:'.

Аффтор.

3. Поцелую

В один погожий день. В одном из городов России. В одном из магазинов того города. Гуляли двое. Виктория и Антон. Семь лет их супружеской жизни прошли хорошо. Не одной серьёзной ссоры. Все мелкие длились не долго, и заканчивались ярким примирением. Соседи и знакомые поражались им. Вика на голову была ниже Антона. Но паре это совсем не мешало. Своим спокойствием и уверенностью, Антон подчёркивал Викину эмоциональность и несерьёзность.
-А-а-а-а!!!- Воскликнула Вика. - Увидев красивое платье на манекене. И освободившись от объятий Антона, быстро скрылась в бутике. Делать было нечего, он последовал за Викой. Когда он вошёл, она уже стояла у зеркала в платье и крутилась в разные стороны, разглядывая себя. Платье ей шло, выглядела Вика в нём шикарно. О чём и сообщал ей продавец, стоявший рядом, а Антон мысленно с ним соглашался.
Вика вся сияла, видать ей оно тоже понравилось. И увидев в отражении Антона, она сказала:
-Купим?- И подбежав, обняла его, заглянув в глаза.- А я тебя за это поцелую!- И улыбнулась.
Антон знал. Покупка дорогая. Но, не смог он устоять и улыбнувшись, ответил:
-Купим.
Оставив Вику в бутике расплачиваться, он вышел и подошёл к витрине, напротив, с фотоаппаратами. Аппараты тут продавались для профессиональной съёмки, были дорогие, с линзами и различными дополнительными штуками. Он занимался фотографией и всегда хотел подобный фотоаппарат. Антон уже выбрал себе модель, всё также в уме подобрал к нему аксессуары и совсем не заметил, как к нему со спины подошла Виктория.
Проследив за его взглядом, она тихонько, с серьёзным лицом спросила:
-Купим?- Антон глянул на неё сверху вниз.
А потом, повернувшись с улыбкой, крепко обнял её и сказал:
-А я тебя за это поцелую!

Аффтор.

Окончание

чуть меньше собаки, чуть больше кошки, белый, пушистый, мордочка остренькая, хвост с кисточкой, все будет понимать, а сказать ничего не сможет, закончил печать и мохая хвостиком побежал к хозямну показать что получилось...

5. #5: Нитка Оc (0). племя шантажистов

прости, Свет-мой-Ланка
честно, несколько раз принималась за написание, но не моглы выродить ни строчки :(
это все, на что я способна
и то, благодаря диспутам на форуме

Служба закончилась, но народ не расходился. Заняв позиции напротив икон, люд тихо бубнил, изредка осеняя себя крестом. В затененном алькове - две высокие фигуры. Одна с позолоченными счетами, вторая с развернутым свитком пергамента и инкрустированным пером.
- Категория номер одиннадцать четыре дюжины - продиктовал, тихо позвенькивая костяшками счет, первый.
- Многовато получается - ответил второй, почесав кончиком пера нос.
- Пиши, не рассуждай - первый уже подсчитывал, что-то в толпе, водя изящным пальцем и шевеля губами. Сбился, хмыкнул, оправил белоснежный хитон, и вновь направив перст на толпу, помогал шепчущим губам легкими кивками.
- Категория двенадцать - костяшки замелькали на серебряных прутиках - Семь с половиной дюжин.
- Сколько?! - второй открыв рот, округлившимися глазами смотрел на коллегу - Ты уверен? Не ошибся?
Тот лишь пожал плечами и, опустив взгляд, грустно покачал головой.
Легкий ароматный сквознячок проскользнул по храму, то, взмахнув крыльями, взлетели к небесам два ангела, унося в расшитых золотом тощих котомках три искренние просьбы и одну благодарность. А вслед удаляющимся в высь фигурам, в церковные двери выползали толстенные черные, липкие щупальца. Толкаясь, и давя друг друга в проеме, тянулись, шаря по пыльной земле, натыкаясь на камни и хлипкие деревца, цеплялись за идущих прихожан и служителей.
- Если ты не поможешь мне, Господи. Если ты не дашь мне, Господи. Если не услышишь меня - шуршали в траве жуткие черные отростки душ человеческих - То я. То мне. То меня - цеплялись они за все, что движется.
- Дай мне, Господи, иначе - извивались щупальца над куполами, словно грозя небесам - Помоги мне, Господи, а то.
Серая, безликая тень воззрилась на гигантского 'спрута', сжимая в кулачке хрупкие песочные часы. Лазоревые крупинки тяжело падают из верхней половины в нижнюю. Рука держащая, сжимается сильнее, словно пытается задушить несчастный механизм времени. И резко дернувшись, поворачивает колбочки параллельно земле. Восьмерка превратилась в знак бесконечности. Лазоревый песок лег ровными долями. Время замерло. Бытие медленно погружается в забвение. Опускается непроницаемый купол вселенской тишины. Плачут лики миром.

Оглянись, читающий, может тень смотрит именно на тебя.

7. #7: Нитка Оc (0). Записки гаргульи

Жребий пал огненной печатью. Свет погас, остался отсвет. Багряный, густой. Пламя цвета крови, вот его дом теперь. Проклятый людьми, взвалил на могучие плечи бремя. Роптал ли он, противился? Вовсе нет. Жребий, существо чувствительное, знает, кого выбрать.
- Ты должен, Суть Моя - гремел в след голос.
- Я взял полномочия по воле своей - шептал он.
- И нет грани среди творений - гул сонма голосов сопровождал падение.
- Испытания ждут каждого, Отче - тень тронула крылья, окрасив пеплом.
Возле Края бывшие родичи остановили свой полет. Каждый обнял, каждый облобызал троекратно. Он стоял пред ними и глаза меняли лазурь на копоть.
- Прощайте, - падая спиной в пасть бездны, крикнул прежний.
- Прощаем тебя, - забирая имя, промолвил старший.
Удар о дно разбил печать на несчетное количество осколков.
- Это мой последний подарок - подобрав угольки, промолвил низвергнутый охрипшим горлом. Выкладывая узор, смахнул со лба прядь некогда белоснежных волос. Смоль переплетала локоны черными лентами, пока не затянула их в тугие, сложные косы.
- Что бы помнили заветы Отца вашего - рисунок вспыхнул чудовищной пентаграммой. Огоньки ожили, шевельнулись и прыснули врассыпную, протискиваясь в щелочки между крупинками земли - Помните же, я наказание ваше!
Он сжал руками виски, вспарывая когтями кожу. Слезы горечи за будущее и капли крови настоящего гулко упали в пыль. Мускулистый хвост перемешал их в вязкую грязь. Жижа пузырилась, густея, бродили внутри нечеткие образы. Подтянув края, свернулась в комок. Он поднял, разглядывая, покрутил ком, и с досады швырнул. Очертания сферы менялись в полете. И вот, расправив кожистые крылья, на пентаграмму уже пикирует существо.
- Что это? - любопытство в глазах успокаивает ярость в сердце.
- Это. Хм. Я еще не придумал название, - он смущенно чешет стремительно растущие рога.
- А для чего? - коготок скребет по оплавленному камню, пытаясь выковырять мигающие угольки. Глаза с удивлением разглядывают обманом светящиеся углубления - Но тут ни чего нет.
- Для того, что бы рожденные помнили, я жду их, я слежу за ними, и пощады не будет - он ударом плеча снес приличную часть стены бездны. И в рухнувший проем ворвался ледяной холод. Любопытное существо приглашать не надо, оно рвется вперед, не боясь неизвестности. Украдкой сжимая в кулачке, все-таки выковырянный кусочек печати, довольно улыбается.
- Ты хочешь помыться? - существо разглядывает лохмотья хитона, который Новонареченный скинул, подойдя к берегу подземного обледеневшего озера.
- Да! - рев огромной глотки сотряс явь. Существо пискнуло и выронило уголек.
Хребет низвергнутого взметнулся вырывающими куски мяса шипами, тяжелое копыто с треском проломило лед. Существо, открыв в изумлении рот, взирает, как медленно падает мерцающая багряным искра в мутную, бурлящую воду. Взрыв ослепил обоих, омыв их тела, опалил души. Молча, взяв друг друга за уродливые руки, вошли в разверзнувшееся Пекло Новоявленный и сущность.
- Если это весть о мире твоем, и о наказаниях за преступления перед Отцом - существо провело чешуйчатой ладонью по стене багрового огня, - Назови соВестью.
- Будет так, - широкие ноздри втягивают запах нового дома. Он привыкнет к нему и полюбит, а старый забудет. Нет его, как нет того, кто падал с неба в бездну.

Этот рассказ и есть шантаж.
Мною
Вас