Конкурс рассказов "ЛаВрушка-43"

1. #7: Пуз( , ) (36). Разумные чувства Ирона Гварда

Как странно ведет себя память. Сколько жизней она способна запомнить? Две? Три? Или одну? В густом тумане забытья с трудом мелькают отрывки жизни До, чуть легче проскальзывают кусочки После. И лишь то что Сейчас, вижу отчетливо. Хотя может это просто моя фантазия, и всему виной забитые кластеры жесткого диска. Старая информация просто затирается новой.
  В конечном счете, важно лишь то, что я сейчас рядом с Пьюпи. Из-под теплого одеяла, доносится ее тяжелое дыхание. Температура за прошедшую ночь опустилась до -35 градусов по Цельсию, и вполне естественно, что женщина укрыта с головой.
  Пьюпи слабеет. Уже прошел месяц с тех пор, как она последний раз прочищала мои суставы. У женщины просто нет сил. Да я и не в обиде. Мы, роботы вообще не умеем обижаться. Однако из-за этого с каждым днем труднее передвигаться. Суставы протестующе скрипят. А я ведь помню что когда-то мог функционировать годами, не заботясь о крупинках песка в шарнирах и ржавчине на корпусе: Но мое тело тоже не молодеет, хотя и стареет гораздо медленней. Уход требуется все чаще.
  Хватит о грустном. Пьюпи скоро проснется, а я до сих пор ничего не раздобыл на завтрак. Пора подниматься и искать органику, пригодную для питания. Подъем! : однако ноги отказываются двигаться и нагло игнорируют команды. Словно не имеют ничего общего с моим телом и словно не их контакты подключены к туловищу. Массивная глыба моего тела застыла на полу без единого движения.
  Это серьезно: однако в мозговой коробке роботов нет места панике. Ни паники, ни волнения, ни страха. И я совершенно спокойно сознаю, что если сей час не встану, не найду для Пьюпи пищу: она не выживет. Если умрет она, то некому будет прочистить суставы, вернуть мне возможность двигаться. Замкнутый круг. А значит, разорвать его может только кто-то из нас. Или оба умрем. Конечно, роботы не умирают, пока цела мозговая коробка, но перспектива просидеть ближайшую вечность без движения, я приравниваю к смерти.
  Безуспешно. Вскрыл голубоватый корпус, осмотрел контакты. Контакты целы, чего не скажешь о коленных и тазовых шарнирах. Боюсь, без смазки ноги бесполезны. Да и левая рука после проделанной работы подозрительно обвисла вдоль корпуса. Развалюха, ничего не скажешь. Хорошо, что окуляр еще способен двигаться.
Боюсь, у меня нет шансов. Вся надежда на Пьюпи, хотя сомневаюсь, что у женщины хватит сил выбраться из-под одеяла на мороз. Но все покажет время: его-то у меня впереди, очень много. Более удобной возможности перебрать кластеры памяти и представить трудно:

1.
Мой мир - огромная свалка. Разрушенные здания, раскуроченная техника, куски металла, бетона, разбитые стекла. Почерневшие журналы, с картинками прошлой эпохи. Помойка повсюду, помойка везде. И мы, словно крысы, пытаемся найти в этом мусоре хоть что-то полезное. Масло для смазки, детали для починки: но как назло эти артефакты попадаются крайне редко.
А когда-то, как рассказывал Цапля, детали выпускались на специальных заводах. Там же производили специальное масло для роботов. Очень слабо верится, ведь будь такие заводы, мы бы их обязательно нашли. И собрали Цапле новую ногу.
  Цапля у нас главный. Одноногий робот, самый старый из всех что приходилось видеть. Серый корпус покрыт прожженными дырами и трещинами. При ходьбе использует древнюю штурмовую винтовку вместо костыля. Ходит слух, что Цапля боевой робот, ногу потерял на одной из войн прошлой эпохи. Но сам ветеран об этом вспоминает редко.
  Не знаю так ли это, но что-что, а командует Цапля грамотно. Рассредоточивает наши силы на разные участки свалки. Находит каждому свое задание. А самое главное держит дисциплину. Сам не знаю почему, но одноного ветерана никто не смеет ослушаться. Может кто-то боится грозную штурмовую винтовку, а лично я думаю, что она уже давно не боеспособна, и не пререкаюсь из простого уважения к возрасту и опыту.
- Нашел что-нибудь интересное, Гвард? - раздается голос в мозговой коробке.
Это наш Болтун. Бывший робот связист. А теперь, все что осталось от когда-то шикарного корпуса, это коричневая мозговая коробка с подключенным микрофоном и динамиками. Лишь он один умеет обращаться к роботам напрямую в мозговую коробку.
- Пока, ничего, - монотонно отвечаю я, и Болтун замолкает.
Рядом упорно роется в куче обломков Паук. Восемь белесых продолговатых манипуляторов сходятся в небольшом корпусе черного цвета, где есть место лишь для мозговой коробки и динамиков речи. Лучший искатель среди нас, бывший строительный робот. Действует сразу восьмью манипуляторами, переворачивая глыбы камней и листы металла. Именно ему однажды посчастливилось найти целую банку масла для роботов. Несмотря на то, что находка по негласному закону всецело принадлежит нашедшему, Паук по собственной воли поделился с нами маслом. И пусть на каждого вышло по несколько капель, все запомнили этот добрый жест.
  Позади Виконт брезгливо ворошит кучу мусора тростью. Статный корпус, обшитый мягкой фиолетовой тканью. В некоторых местах ткань обтерта, но все равно робот смотрится внушительно. Бывший дворецкий никогда не рвется искать в мусоре хоть что-то ценное. Однако и этот брюзга умудрился найти монокль, который гордо прикрепил к правому окуляру.
Где то вдалеке весело громыхает Ржавый. Рыжие язвы въелись в некогда блестящий корпус. И даже на мозговой коробке, как убедились при осмотре, видны смертельные пятна.. Ржавому осталось меньше всех. Все это понимают и молчат. Ржавый тоже понимает, но не падает духом. Вечный весельчак, старается заразить своим оптимизмом окружающих.
И конечно же я Гвард - робот телохранитель внушительных размеров. Крепостью металла не уступаю ветерану-Цапле, а размерами туловища и вовсе превосхожу. Корпус окрашен в добродушный небесный цвет. Все что у меня есть, это пара сомнительной ценности вещей, отобранных из кучи мусора и пламенная мечта найти хоть какую-нибудь цель в своем функционировании.
Вот и вся наша дружная компания. Последние жители планеты Земля. Шесть роботов, долго считать не придется.
Немногие из нас помнят прошлую эпоху. Лишь Цапля и Виконт помнят крупицы времен, когда по земле ходили люди. Но те времена прошли: стали прошлой эпохой.
Так мы все думали:
----------------Поврежденные кластеры--------------

2.
- Кто это? - спрашивает ржавый, после того как я ставлю капсулу на землю.
- Человек, - отвечает Цапля. - Хомосапиенс.
- Хозяин? - шепчет Виконт. - Хозяин жив:
- Черта с два он нам хозяин! - рявкает Цапля. - Эти отродья сгинули больше полувека назад. Я сражался, защищая их идеи, принципы, амбиции. Черта с два теперь человеческий выродок сможет мной командовать! Избавься от капсулы Гвард!
Цапля ловит удивленные взгляды окуляров собратьев.
- Хотя ладно, - смягчается ветеран. - Можешь оставить. Когда в нашем отряде заканчивалась масло для роботов, люди заменяли ее кровью и растопленным жиром с трупов противника. Этот человечишка еще может оказаться полезным. Пустим его на смазку.
- Это моя находка! - проговариваю я, выделяя каждый слог. - И я волен распоряжаться ей так, как захочу.
Цапля с усилием опирается на винтовку.
- И что ты хочешь сделать с последним человеком? Замечу, что твои шарниры нуждались в смазке еще полгода тому назад. Сейчас они работают на износ.
- Переживай лучше за свои шарниры, Цапля, - огрызаюсь я. - Я открою ее.
Долгое нажатие непонятных кнопок, затем слышится щелчок и капсула открывается. Человеческая особь вываливается на землю.
- Пипл: - цетид Цапля.
- Что? - переспрашивает Болтун.
- Пипл: люди: на одном из языков прошлой эпохи, - объясняет Цапля
Я склоняюсь над Пиплом: пипл:
- Пьюпи, - тихо произношу я.
- Что? - переспрашивает Болтун.
- Его буду звать Пьюпи.
- Скорее тогда ее, - поправляет Цапля. - Это самка.
У человека длинные русые волосы, изящный корпус, в странной белесой оболочке из неизвестного материала. На груди шарообразные отростки. Длинные стройные ноги, и тонкие манипуляторы. Тело человека явно не предназначено для тяжелой работы.
Веки самки трепещут, лениво ползут вверх, обнажая изумрудный зрачок. Тело напрягается, существо подбирает ноги под себя и испуганно озирается на роботов. - Что с ней? - спрашиваю я.
Виконт как единственный имеющий знания в медицине со скрипом склоняется над девушкой. Правым манипулятором схватив череп, пристально вглядывается в глаза.
- Слишком долгий криогенный сон. Сильно пострадал мозг. Девушка не разумней человеческого детеныша.
Я опускаюсь рядом с девушкой. Нежно глажу по волосам.
- Все хорошо, не бойся, тебя никто не тронет. Я тебя защищу.
- Иро:- шепчет девушка.
- Что? - переспрашиваю я.
- Скорей всего она хочет сказать Ирон. Железный, - объясняет Цапля.
- Ирон! - словно в подтверждение словам ветерана, повторяет Пьюпи.
Бережно протянув манипуляторы, поднимаю девушку на руки. От прикосновения к холодному металлу, корпус девушки покрывается мелкими пупырышками.
- Решил завести себе зверушку? Я не против, - проговаривает Цапля. - Но как надоест - используй ее на смазку. В конце концов их род поступал с нами точно так же: просто использовал.
Окуляры собратьев провожают удаляющуюся фигуру телохранителя. Молчание нависает тяжелым грузом. С тихим скрипом на землю падает рука Ржавого:
----------------Поврежденные кластеры--------------

3.
У каждого в нашей шестерке есть свое место для уединения. Цапля прозвал такие места 'уютными гнездышками'. Здесь роботы отдыхают. Естественно механизмы не умеют спать, а вот охлаждение перегретым корпусам необходимо. В этих же гнездах, каждый критически осматривает свои поломки, пытается хоть как-то привести изношенное тело в порядок.
Своим гнездышко избрал небольшую, но уютную комнату на пятом этаже полуразрушенного здания. Выцветшие обои длинными лоскутами сползают до самого пола. Комната знавала лучшие времена. Но когда утренний свет солнца, щедро заливает помещение, механизмы приятно нагреваются, и уже не так важно, что в некоторых местах на стене развивается плесень, а на потолке обваливается штукатурка.
В следующей комнате склад, для всех, мало-мальски ценных находок. Вот только название вещей я не помню.
Слабое место в моем большом и крепком корпусе - мозговая коробка. Самая важная и ценная деталь, которая не подлежит восстановлению или ремонту. Объем памяти изначально невелик, роботам телохранителям и ни к чему много запоминать, а с течением времени и он начал уменьшаться. Кластеры по непонятным причинам портятся и отказываются принимать новую информацию.
Как оказалось, Пьюпи очень чувствительна к температуре воздуха. После трех часов поиска, удается найти несколько тряпок в хорошем состоянии. В одну девушка сразу поспешила закутаться, а вторую постелила в комнате вместо постели. Позднее удастся найти и старую пружинную кровать.
Для питания идеально подходит органика в вакуумной упаковке. Такие находки раньше попадались довольно часто, но мы не знали, для чего они нужны. И Цапля словом не обмолвился, что это пища людей прошлой эпохи. Однако именно сейчас, когда упаковки нужны в большом количестве, их как назло сложно найти.
Теперь большую часть дня провожу в одиночестве, разгребая завалы мусора. Целью поиска стала пища для Пьюпи. К товарищам вовсе не тянет. Они не дадут мне спокойно работать, пока не получат свою долю смазки из Пьюпи.
Мы же прогресс, мы цивилизованные роботы, наследие прошлой эпохи. Единственное доказательство, что человечество когда-то существовало. И нужно вести себя достойно своих прародителей. А не уподобляться им. Цапля рассказывал, версию, что сами роботы уничтожили хозяев. 'Мы убивали, пытали и ничего не чувствовали. Нам приказывали убивать других людей: Но разве заметишь разницу между своими и чужими? В конце концов мы просто выполнили приказ: слишком хорошо' И если все что сказал Цапля правда, то перед подобными существами я не испытываю угрызения совести.
Странное функционирование было раньше: когда я действовал для себя. Сейчас сложно представить, что делать без Пьюпи. Возможно это остатки старой программы телохранителя. Возможно что-то еще:
- Может любовь? - вкрадчивый голос Болтуна вклинивается в раздумья.
- Любовь? - переспрашиваю я, переворачивая раскуроченную машину. - Что это?
- Так Цапля вчера выразился. Говорит, ты с ней возишься так, словно влюбился. Как позже объяснил, это древнее человеческое чувство.
- Чушь, - заверяю я. - Роботы не умеют чувствовать. Разум и логика - ничего больше.
- Зато она умеет, - не унимается Болтун. - Бесчувственный разумный робот, и чувствительный безмозглый человек. Отличная парочка.
Я ничего не отвечаю, нет настроения пререкаться со связистом.
Почувствовав, что температура механизмов приближается к критической отметке, спешу вернуться к Пьюпи. Стоит мне зайти в комнату, как девушка выскакивает из-под одеяла и осторожно приближается ко мне. Жар от механизмов согревает человека, и когда корпус уже не настолько горячий, Пьюпи прижимается всем телом, вбирая последние остатки тепла.
- Ирон: - тихо шепчет она.
  Так проходит несколько часов. Пьюпи разжимает объятия лишь раз - чтобы подкрепиться органикой из упаковки. В еде девушка очень сдержана, словно догадывается, что запасы малы.
  Во время странных объятий, я начинаю чувствовать, что остыв, корпус вновь нагревается. Ничтожные несколько градусов абсолютно безобидны для общего механизма, но больше поражает сам факт. Вобрав тепло, Пьюпи делится им со мной. И пусть это происходит неосознанно, пусть мне вовсе ненужно ее тепло: Неужели такова природа этих существ? Добро заложено в них по умолчанию?
  Да какая разница? Важно, что в такие моменты я не осмеливаюсь шевелиться. Плевать, что человеческое тепло определяю только по шкале термометра. Я знаю - оно есть.
----------------Поврежденные кластеры--------------
Левая нога досадно скрипит. Бросив в угол комнаты две упаковки с органической смесью (весь улов за сегодня), присаживаюсь на пол и вскрываю корпус.
  Неуклюжие манипуляторы бестолково перебирают детали. Сколько же здесь песка. С моими разболтанными суставами на манипуляторах его только просеивать. Что уж говорить, о деликатной протирки шарниров.
Пьюпи озадаченно привстает с кровати. Стуча зубами, накидывает одеяло на плечи и подходит ко мне.
- Не трогай! - предостерегаю я, хотя сомневаюсь что она понимает наш язык. - Я с мороза, корпус холодный.
Но девушка и не думает останавливаться. Склонившись над разобранной ногой, забавно надувает щечки и, сложив губы трубочкой, выдувает. Песчинки несутся прочь. Оторвав кусочек ткани от одеяла, Пьюпи продолжает чистку, аккуратными движениями массируя суставы. Полчаса работы и нога как новенькая.
  Продрогшая девушка, захватив упаковку с пищей, устало падает на кровать и накрывается с головой. Я потрясенно вылупляю окуляры, и не могу отвести взгляд от маленького холмика под одеялом.
----------------Поврежденные кластеры--------------

4.
- Цапля умер, - раздается голос Болтуна в мозговой коробке.
- Умер? - переспрашиваю я, хотя итак все понятно.
- Да, умер.
Память услужливо подыскивает нужный кластер:
Еще в самом начале, когда Цапля только собрал последних роботов вместе, ветеран разразился пламенной речью:
- Я никогда не был так беспомощен как сейчас, - печально начинает он.- Были времена, когда я одной рукой сокрушал троих роботов. А если под запястьем установлен крупнокалиберный пулемет, а еще лучше гранатомет, то мог укладывать железки штабелями: Но это в прошлом. Сейчас даже не демобилизованный робот. Я калека. И все же поверьте, даже на одной ноге я смогу справиться с десятком вражеских машин. А если с этой деткой, - Цапля многозначительно поднимает вверх штурмовую винтовку. - То и с целым отрядом слажу.
- Каким отрядом? - удивляется Ржавый. - Давно уж нет тут никого. Только мы все не удосужимся манипуляторы отбросить.
- Действительно, - подтверждает Виконт. - Так что если ты нас напугать хочешь, то так и скажи.
Паук как всегда хранит молчание. Строительный робот вообще скуп на разговор.
- Все не то, - устало бросает Цапля. - Я не смогу жить калекой. Только не я. Потому хочу вас предупредить. Как только у меня откажет вторая нога: я уничтожу мозговую коробку.
Воцаряется тишина, и даже Ржавый не осмеливается скрипеть.
- Если вдруг, манипуляторы меня подведут: прошу вас, друзья мои исполнить последнюю волю. С телом делайте что хотите, разберите на запчасти, сожгите, выкиньте, мне без разницы. Только не оставляйте целой мозговую коробку. Пока цела она - жив я. А такой жизни я не хочу.
  ----------------Поврежденные кластеры--------------
Так вот как закончил свою жизнь последний из воинов прошлой эпохи. Неподалеку валяется левая нога. Искореженный корпус прислонен к полуразрушенной стене древнего дома. Правый манипулятор расслабленно сложен на груди, а левый по локоть погружен в головное хранилище. Искореженный металл, рваными краями выглядывает наружу. Интересно, какого это, засунуть манипулятор в собственную голову и смять мозговую коробку? Одно радует - роботы не испытывают боли.
  Рядом с неподвижным корпусом лежит проржавелая штурмовая винтовка.
- А где остальные? - спрашиваю я Болтуна.
Коричневая мозговая коробка аккуратно сложена на ящике. Цапля и болтун образовывали некий командный пункт, потому ветеран всегда таскал остатки связиста с собой.
- Смерть Цапли очень тяжело повлияла на них: каждый боится оказаться следующим, - монотонно отвечает Болтун.
- Даже Ржавый? - удивляюсь я.
- Особенно Ржавый! - веско подчеркивает связист. - Ты знал что он после твоего ухода потерял манипулятор? А вместе с ним и все спокойствие. Он как забубенный шептал что-то про смазку. Боюсь, что и остальные поддались его настроению.
- Смазку? - медленно произношу я, осознавая ситуацию. - Пьюпи! Болтун, ты специально выманил меня!
- Прости, - только и смог прошептать старый связист.
Подхватив штурмовую винтовку, с силой замахиваюсь.
- Смирись, Гвард. Человек только на это и годен: - голос Болтуна лишь усиливает мою решительность и поднимает температуру механизмов. - Хоть ты и робот-телохранитель, но не надейся справиться с троими.
- Надежда - удел людей. А я робот, Ирон Гвард! - приклад разбивает коричневую мозговую коробку вдребезги. И в эфире наконец воцаряется тишина.
----------------Поврежденные кластеры--------------

5.
- Зачем ты притащил этот кусок металла, Гвард? - задорно спрашивает Ржавый. - Уж не думаешь, что в этой штуке остались заряды?
- А ты спроси об этом Болтуна, он тебе все в подробностях расскажет, - огрызаюсь я. - А нет, постой, не расскажет. Ведь его расплавленная мозговая коробка сейчас медленно стекает по стенке.
- Ублюдок, - невольно произносит Виконт.
- Ирон! - раздается голос за спиной роботов.
Краем окуляра успеваю заметить, как восемь белесых манипуляторов пытаются растянуть девушку на земле.
- Оставь ее! - кричу я, используя всю мощь динамиков.
- Или ты что? - впервые Паук охотно идет на разговор. Вот только голос кажется ядовитым. - Выстрелишь в одного, и двое других растерзают твой корпус на запчасти.
- Или то! - выкрикиваю я и с силой отталкиваюсь от земли.
Приземление сопровождается жутким хрустом. Корпус Ржавого не выдерживает моего веса.
- Агхххх: - вырывается из динамиков предсмертный стон, прежде чем мой манипулятор пробивает дряхлый металл и сминает мозговую коробку.
  Гулкий удар эхом отдается в головном хранилище. С треском лопается правый окуляр. Виконт замахивается стальной тростью еще раз.
  Бесшумный выстрел и жуткое шипение металла. Луч лазера, пройдя сквозь монокль, прожигает насквозь окуляр и мозговую коробку. Виконт медленно падает на колени, со скрипом заваливается назад. Руки все еще сжимают стальную трость.
  Остался последний. Но Паук пропал из поля зрения единственного окуляра. Выставив винтовку, держу палец на пусковой скобе.
  Внезапно белесый манипулятор опускает ствол винтовки к земле. Два других хватаются за головное хранилище и силятся оторвать от туловища. Замахиваюсь кулаком, но еще один манипулятор блокирует движение. Суставы скрипят, Паук действительно собирается порвать меня на запчасти.
- Ирон! - мелькает обнаженное тело девушки.
- Не лезь! - скрежечу я сквозь динамики.
  Локтем свободной руки с силой бью назад. Захват чуть ослабевает. Изловчившись, освобождаюсь от пут и, схватив белесый манипулятор, перебрасываю через себя. Паук падает на спину, неуклюже растопырив лапы.
  С холодным равнодушием наступаю на хрупкое черное тельце. Манипуляторы протестующе скрежещут по земле, но, в конце концов, замирают.
- Ирон! - кричит Пьюпи и бросается на шею.
- Дурочка: я же горячий: - устало шепчу я.
----------------Поврежденные кластеры--------------

6.
Вот так все и случилось. С тех пор прошло много лет. Довольно хороших лет. Хотя кому-то может показаться скучным каждый день рыскать по кучам мусора в поисках пропитания для девушки. Затем традиционные объятия, и ежедневная чистка корпуса. Наверное, только благодаря этому столько функционирую. Может действительно скучно, но меня все устраивает. Даже могу сказать, что счастлив. Насколько это возможно для робота.
  Однако я всегда понимал - мы бежим от неминуемого. И вот этот день настал. Пьюпи без сил лежит под одеялом. А я без возможности двигаться, сижу рядом. Это должно было произойти. Я оберегал Пьюпи сколько мог.
Внезапное движение под одеялом заставляет прервать поток мыслей. Пьюпи? Неужели ты хочешь встать? Лежи дурочка! Или у тебя еще есть силы? Неужели я ошибся? Неужели еще не все кончено? Ты меня почистишь, и я вновь побегу искать пищу?
  Однако исхудалое бледное лицо Пьюпи, выглянувшее из-под одеяла развеяло все надежды. Женщина, продолжила движение. Голое тело сразу покрывается пупырышками, но Пьюпи похоже это не капли не заботит. Из последних сил она доползает до моих ног. Пожелтевшие зубы с силой впиваются в плоть. Девушка сосредоточенно грызет собственную руку.
- Что ты делаешь? - хочу прокричать я, но из динамиков доносится лишь хриплое кряхтение.
- И:ирон: - захлебываясь кровью, произносит Пьюпи.
Девушка склоняется над шарнирами и выплевывает кровь.
Дура! Ты решила их смазать? Для чего? Для чего мне ходить, если ты умрешь?
Зубы перегрызли вену. Кровь щедро льется на мои суставы.
Единственным дееспособным, правым манипулятором подтягиваю Пьюпи к себе и обнимаю. Ничто на свете не заставит меня выпустить девушку из объятий. Как же я жалею, что мое бесчувственное тело холодно словно лед:
- Пьюпи: - шепчу я, прижимая девушку к груди.
- Ирон: - шепчет она в ответ и затихает навсегда.
Люблю ли я Пьюпи? Сложно сказать. Я все-таки робот, и не могу что-либо чувствовать. И все же Пьюпи дарила мне возможность двигаться, каждый день чистила суставы и делилась остатками тепла. А сейчас пожертвовала жизнью, ради бесчувственной железки: Бесчувственной. Конечно бесчувственной.
  Но что-то мне вовсе не хочется продолжать функционировать в мире, где уже нет моей Пьюпи. И левый манипулятор, висевший без движений до этого момента, с легкостью пробивает головное хранилище и из последних сил сжимает мозговую коробку.
  Я Ирон Гвард - робот, но мои чувства вполне разумны.
----------------хранилище информации уничтоженно--------------

2. #5: сибиряк (29).

Михаил Петрович отряхнул валенки от снега, открыл дверь и, пропуская кота вперёд, переступил порог дачи. На входе лежала опрокинутая корзина с мусором. В углу был лаз, сделанный ещё мышами, и рядом горка нагрызенного линолеума. Проделки крысы. Крыса дыру увеличила и поддерживала её в рабочем состоянии.
Сегодня шнур от компьютерной мыши сиротливо свешивался со стола, перекушенный в нескольких местах. Кот по хозяйски пробежался по комнате, нигде долго не задерживаясь, и попросился на улицу. Петрович выпустил кота и вздохнул:
- Опять похозяйничала, разбойница.
Крыса поселилась в доме с полгода назад. Вначале всё было хорошо. В доме пропали мыши, которые своим шуршанием и беганьем в потолочном перекрытии мешали спать по ночам. Крыса моментально выселила конкурентов по кормовой базе. И первое время вела себя тихо, правда, бесшумно стали пропадать продукты и мелкие вещи. Но, как говорится, за покой надо платить.
И всё-таки крыса заломила слишком высокую цену. Покусилось на святое - компьютер, нависла угроза и другу семьи - телевизору. Стерпеть такое Петрович не мог и решил оставить на ночь на даче кота. Пусть поохотится. Насыпал корма в миску, открыл подпол, и сообщил коту:
- Маркиз, спокойной ночи. Корм - награда победителю.
Придя утром, застал спящего кота, пустую миску и новую кучку огрызков линолеума у люка в подпол.
- И где тело?
Кот потянулся, спрыгнул с дивана и попросился на улицу. Обескураженный Петрович произнёс по поводу безрезультатного ночного бдения охотника:
- Будешь сидеть на даче, пока не поймаешь. Считай себя мобилизованным.
Сам же решил найти крысиное гнездо. Выдвинул один из ящиков дивана, в котором хранилась одежда, и оторопел. Поверх белья лежала груда овощей. Картошка вперемешку с морковкой и свеклой. Самое примечательное, что каждая овощина была надкушена. Видимо, крыса пробовала на вкус.. Петрович со словами: 'Ах ты, зараза' принялся перекладывать овощи в ведро, которое быстро наполнилось. Постельное бельё было испорчено.
Открыв второй ящик, хозяин удивился ещё больше. В самом углу, в белье было устроено гнездо, из которого высовывалась недовольная морда крысы. Она фыркнула, выскочила из ящика и, не спеша, ушла за книжный шкаф. В гнезде лежал сотовый телефон первого поколения, кусок мыла, огрызки провода и ещё много мелких вещей, выведенных из хозяйственного пользования Петровичем, но зачем то понадобившихся крысе.
Значит, кот с крысой мирно сосуществовали на расстоянии вытянутой лапы. Один на диване, другая в ящике под ним. Закончив с наведением порядка, Петрович попытался выгнать крысу из-за шкафа. Кот, лёжа на диване, чуть приоткрыл глаза и спокойно наблюдал за безнадёжными попытками хозяина..
Петрович рассердился и закрыл кота на даче, оставив без корма, а сам уехал домой.
Первое, что увидел, когда вернулся на следующий день - это встречающего у гаража кота. Надо сказать, чтобы коту выйти на улицу, нужно было открыть тугую внутреннюю дверь, которую сам Петрович открывал с натугой. Похоже, кот с крысой штурмовали её вместе. Входная железная дверь была заперта и сообщники ушли через кошкопровод в стене, и, как подтверждение этому, кошачьи и крысиные следы, ведущие к соседскому дому.
Петрович закрыл двери, сел на диван. Кот, ласкаясь и урча, улёгся у него на коленях. Поглаживая кота, со вздохом сказал:
- Ну что, крыса ушла, теперь будем ждать мышей. Эх, зря я тебя кормлю.
Немного помолчав, вздохнул.
- Чёрт с ним с бельём. Когда придут мыши, пойдёшь звать крысу обратно, надеюсь, помнишь, где ты ее укрыл.

3-4. #2: Нитка Ос (29). Из записок гаргульи

- Ты же обещал! - чуть не плача, Любопытство топнуло ножкой и поджало губы.
- Ну, не видишь, я занят, - не поднимая взгляда, Низвергнутый зашуршал пергаментами.
- Ты обещал, - горько выдохнула сущность и, понурив плечи, поплелась к выходу из зала.
Опущенные кожистые крылья, шурша, волочились по каменному полу Преисподей. Ноги сами выбирали дорогу, плутая лабиринтами переходов подземного царства. Хозяин обещал, что в воскресенье сводит ее в таинственный питомник, где-то далеко за пределами Пекла и обманул. А Любопытство места себе не находило всю неделю, старалось не огорчать Низвергнутого, не путалось под ногами, не лезло с вопросами и вообще, не попадалось на глаза. И вот, на тебе, ему некогда.
Выйдя на высокогорное плато, сущность уселась, скрестив лапки и от обиды разрыдалась.
- Ты когда-нибудь видела его с высоты птичьего полета? - голос прозвучал над самым ухом.
- Нет, - шмыгнув носом, буркнуло Любопытство.
- Хочешь, покажу?! - шепнул Низвергнутый, подхватывая сущность и взмывая вверх.
Встречный ветер высушил слезы на удивленной мордочке Любопытства. Распахнутые глаза осматривали пейзаж раскинувшийся внизу. Огромные фигуры птиц, животных и насекомых созданные неведомыми руками, украшали плато. Не успела сущность прийти в себя от увиденного, а полет Хозяина сменил направление. Прижав Любопытство к груди, демон отвесно падал в жуткую, затянутую туманом расщелину. Сущность зажмурилась, ощущая кожей, что они снова взмывают вверх и падают вниз, а потом и вовсе потеряла ориентацию в пространстве.
- Открой глаза, - Низвергнутый аккуратно поставил свою ношу на ноги.
- О! - только и могла произнести она, потянувшись лапками к прозрачной поверхности огромного аквариума.
Там, внутри, копошились забавные существа. От бледно-розового, до ярко-красного. Бледно-розовые практически голенькие. Пушистость возрастала в соответствии с оттенком, и обладателями самой пушистой шевелюры были ярко-красные особи.
- Вас как зовут, чудики? - сущность постучала коготком по стенке аквариума.
- Это любовь, - Низвергнутый потрепал Любопытство по макушке, - На разной стадии зрелости.
- А разве может быть столько любовиков одновременно? - удивилась сущность.
- Конечно, - улыбнулся Низвергнутый, - Любимые фильмы, игрушки, зверек, не говоря о людях и работе. У каждого человека сонм таких любовиков.
- А там кто? - сущность перебежала к открытому вольеру, где статно прохаживались длинноногие создания с густыми бровями в пол-лица.
- Го-о-р-дость, - прочитала она на табличке, - Ни за что бы, ни догадалась, - хихикнула сущность и заложив лапки за спину, завышагивала вдоль вольера, передразнивая созданий с бровями.
Демон улыбнулся, а она уже, восклицая, перебегала от одного вольера к другому, вслух читая надписи, радовалась как ребенок.
- Я поняла! - схватив Низвергнутого за руку и таща вглубь питомника, восторженно кричала сущность, - Это чувства, да? А давай найдем любопытствиков!
- А вот и хозяин, - Низвергнутый остановился и почтительно поклонился широкоплечему мужчине, идущему им на встречу.
Настоящий колосс неспешно, мягкой походной, двигался грациозно среди хрупких конструкций. Добродушное лицо, мягкие черты и цепкий мудрый взгляд. Под этим взглядом сущность опешила и юркнула за ногу Низвергнутого.
- Не бойся меня, кроха, - пробасил гигант, наклонившись и протянув ладонь.
- Легко сказать, - буркнула та из-за ноги Хозяина, выглядывая одним глазом.
Но, секунду подумав, вышла из своего укрытия и взобралась на ладонь вся.
- Идеальное сочетание, - широко улыбнувшись, гигант рассматривал разрумянившуюся от похвалы сущность.
- Ты уверен, - нахмурившись, Низвергнутый тоже ее разглядывал, от чего та напыжилась, скрестив на груди лапки и фыркнув, отвернулась.
- Ну, может, переход резковат, - пожал плечами колосс, - А так, патологии не вижу. Как ты ее создал? - мужчина удивленно воззрился на демона.
- Не поверишь, - буркнул тот, - Случайно.
- Я сама создалась, - попыталась встрять в мужской разговор сущность, но ее соло сорвал громкий гомон в аквариуме розово-красных.
Создания охватила паника. Один из собратьев стремительно менял цвет. Сначала в темно-вишневый, затем фиолетовый. Остальные, сбившись в кучку, толпились у стенки аквариума. Гигант за пару шагов оказался возле очага дебоша и отдав сущность Низвергнутому, молча взял за шкирку возмутителя спокойствия. Что он там ему шептал, поглаживая и успокаивая, сущность, как не напрягалась, не слышала. Но 'зверек' постепенно приходил в свое нормальное состояние и в аквариум вернулся красненьким и пушистым.
- Вам пора, - мужчина положил ладонь на плечо демона, - Сам понимаешь, твое присутствие чревато для них перерождением.
Низвергнутый кивнул, подхватив сущность и расправляя огромные крылья.
- Ой, подожди! - крикнула та, борясь со встречным потоком воздуха и сильными руками Хозяина, - Я ж не спросила, как его зовут.
- Разум, - прокричал сквозь рев ветра и свист крыльев Низвергнутый, - Только он властен над чувствами.

3-4. #4: Светлана (29). Одна на двоих

- Двадцать два.
Было тихо. Не считая шума прибоя. Впрочем, какой же моряк, даже если он всего лишь сын адмирала, станет обращать внимание на вздохи волн? Этот шум естественен, как биение собственного сердца.
- Двадцать три, - Генри на секунду оборачивается и смеется знакомой открытой улыбкой абсолютно счастливого человека. Он тоже любит этот остров и ночной бриз, а еще больше - отца и брата, впрочем, разве может быть иначе, даже у дурной копии, предпочетшей вольный воздух Глеи взбалмошной столице?
По серому песку, странно вздыбленному, словно застывшее море, мечется глаз фонаря, а в ведро шлепается очередной краб. Трофеев уже довольно много, ведро заметно тяжелеет с каждым шагом, но возвращаться мальчишки не спешат, увлеченные необременительной охотой. Приятно просто идти по песку, иногда, обходя каменные глыбы, приближаться к кромке прибоя, заходя по щиколотки в теплую ласковую и необыкновенно легкую воду. А крабы: что крабы? Достаточно найти какую-нибудь корягу или пошарить близ рыбачьих лодок, как вот они - сидят - главное, не зевай и береги пальцы.
- Двадцать четыре.
Лица касается легкий ветерок, и Пако даже не может понять, откуда он взялся. Просто прикоснулся - или, скорее, поцеловал - чтобы исчезнуть, оставив на губах чуть заметный соленый привкус.
Зачем им крабы, если утром на столе и так окажется вкусный завтрак? Впрочем, об этом они не задумываются. Просто Генри после ужина предложил, а Пако согласился. Брат, похоже, соскучился: и по нему, и по морю, а, может, просто решил вспомнить то, чего лишился, уехав одним пасмурным вечером почти полтора года назад. Интересно, как ему в столице? Пако там вряд ли бы прижился, впрочем, у близнецов Марициаро всегда было одно лицо на двоих, но не душа.
- Эх, хорошо. Двадцать пять.
- Угу, - соглашается Пако, запуская пятерню в отросшие и потому непослушные волосы.
Очередной краб плюхается в ведро. Двадцать шестой? А, впрочем, какая разница? Они даже не соревнуются. Ведро общее, да и счет - тоже. Просто должен же быть хоть какой-нибудь интерес? А еще очень не хочется возвращаться. Если бы всю жизнь идти так по песку, чувствуя рядом заботливое плечо друга и брата, то и не нужно больше. По крайней мере, в четырнадцать с небольшим лет.
- 'Карнеол Верде' сегодня снова в ночь, - зачем-то рассказывает Генри.
Он не признается, но вот уже неделю донимает капитана взять его с собой. Вольно ж. Пако и сам предпринимал неоднократные попытки, но Дорадо был неумолим: нечего юным господам делать на его лоханке и все тут.
- Судя по тому, что ты со мной, снова неудача? - усмехается Пако. Не сказать, чтобы злорадно, но ему было бы обидно, если Генри удалось то, в чем он сам не преуспел.
- Да ну. Только дразнится, - Генри отвечает озорной улыбкой, - зато я новую байку услышал, хочешь, расскажу? Правда, Дорадо утверждал, что она - правда и вообще старинная легенда.
Если брат хотел чем-то поделиться, то остановить его не удавалось, даже предварительно заткнув уши. Впрочем, Пако был вовсе не против захватывающих историй - иногда страшных, иногда веселых или грустных.
Он запрокидывает голову, вглядываясь в перевернутую черную чашу, и неожиданно для себя предрекает:
- Будет шторм.
На закате солнце ложилось в тучи. После, тяжелые облачные армады подкрались и заволокли все небо, но сейчас оно казалось на удивление чистым. Перемигивались крупные умытые звезды, размытой пестрой лентой терялся за горизонтом 'путь обреченных', и, несмотря ни на что, плыла по нему перевернутая лодка серебристого месяца.
- Вот-вот, затишье перед бурей, - кивает Генри, - самое время для Маритимы.
Пако удивленно приподнимает бровь, впрочем, Генри на него не смотрит. На языке коренных жителей Глеиских островов, по берегу одного из которых они имели честь гулять, это слово обозначало шквальный ветер с моря. Наверное, Дорадо просто не сумел быстро придумать имя, хотя все равно прозвучало красиво.
Он останавливается и подхватывает очередного краба. Скорее всего, показалось, но по краю видимости скользнуло бледное пятно, стремительно исчезнувшее за ближайшим валуном - какая-нибудь ненормальная птица, а, может, и вовсе почудилось...
- Так звали дочь морских волн и ветра. Их, вообще-то, много этих дочерей было, да и есть. Посчитай, чуть ли не после каждой бури новая рождается, - слушая брата, Пако не смог сдержать саркастического смешка. Учитывая то, насколько в месяце осенних штормов неспокойно, рыбаки давно должны были вместо рыбы выуживать из океана плоды любви водяной и воздушной стихии. Впрочем, Генри уже увлекся, и отрывать его от истории в планы Пако никак не входило.
Хотелось сесть на песок. Привалиться спиной к ближайшему камню и всматриваться в горизонт. Медленно станут накатывать волны, тихо напевать прибой, а веки медленно и неотвратимо наливаться тяжестью.
- Ну, так вот, - продолжал Генри, не забывая высматривать круглобокую добычу. - Маритима была старшей из сестер, хотя и самой красивой из них... ну, духи волн же не стареют. А еще могла выходить на берег в часы перед бурей. Она же была первой дочерью ветра, и воздух земли уж никак бы ей не повредил. Правда, ноги ее венчал рыбий хвост, но зато за спиной вырастали призрачные крылья.
Однажды подплыла она к самому берегу, села на камне, держа хвост в воде и сложив крылья наподобие плаща. И увидал ее молодой капитан Рикардо. Он любил ночь, а еще, совсем как ты, предпочитал теплый песок домашнему очагу, ну, то есть, спать на берегу.
За подобные предпочтения Пако периодически доставалось. Отец, например, в последний раз обещал его выпороть, и не верить угрозе как-то не получалось.
- Рикардо ее увидел и влюбился с первого взгляда. А иначе, кстати, и быть не могло, ведь любой моряк любит волны и ветер, да и душа у него крылатая, но самое удивительное, что и Маритиме он приглянулся.
Повстречались они с неделю, а потом Маритима ему и открылась. Рикардо то, хоть и не робкого десятка, а сначала не по себе ему стало, но в конце концов, он был согласен даже на то, что его подруга бессмертна и хладнокровна, только Маритиме того мало было.
Стала она думать, как сделать так, чтобы любовник только ей одной принадлежал, даже к родителям обратилась за помощью. Ветер ей отказал. Он ведь не только над волнами летает, он и людей многих видел, вот и испугался за старшую дочерь, а волнам как-то все равно было. И пошла тогда Маритима к брату дельфину. Кстати, дельфины ведь тоже боги, пусть и не такие могучие. А силы их лишили именно за доброе сердце, они и людям потому помогают и на берег вытаскивают после кораблекрушений. Дельфин над ней сжалился и рассказал, как приготовить снадобье, чтобы им вместе быть. Только Маритима такой же оставалась, а кровь Рикардо остыть должна была, и не было ему иной жизни, как уйти в глубину навечно.
Пако зябко передернул плечами. Снова подкрался ветер, но больше не ластился, а пробирал до дрожи сквозь тонкую рубашку.
- В очередное свидание Маритима все рассказала избраннику и отдала флакон с чудодейственной жидкостью. На рассвете он должен был выпить содержимое и навсегда проститься с прежней счастливой жизнью.
Молча, бродил Рикардо по берегу, а когда небосвод прорезал первый солнечный луч, размахнулся и разбил зелье о первый попавшийся камень. Немыслимым показалось капитану, отказаться от волн и ветра, свободы уйти и возвращаться к тем, кто ждет и надеется. Увидала то Маритима и взвыла, призывая невиданную бурю, расправила крылья и схватила того, кого еще вчера безоглядно любила.
Долго бушевал шторм. Четыре ночи и еще три дня, а на пятый прибрежные волны вынесли на берег обескровленное тело. С тех пор в ночь перед бурей пропадают люди, только не каждый раз их находят. Конечно, это держится в тайне, но...
Генри сделал эффектную паузу, Пако хмыкнул, краем глаза вновь заметив призрачную белую тень, близ скалистой гряды.
Сказка, конечно.
Шлеп-шлеп, раздалось совсем близко, словно кто-то шел за ними по кромке прибоя.

Разумом Пако понимал, что рассказанное - очередная байка. Если бы перед штормом находили обескровленные тела, то от него это бы не укрылось. Шила в мешке не утаишь, как говорится. Вот только не просто же так адмирал флота пригрозил сыну, которого никогда и пальцем не трогал, прилюдной расправой? Ага, так и сказал: 'Еще раз уснешь на берегу, при слугах выпорю'.
Шлеп-шлеп, раздалось совсем близко.
Ой, матушка:
Пако и сам не сообразил, что схватил Генри за руку и уже едва ли не бежит.
Шлеп-шлеп, отчетливо отдается в висках.
А Генри не сопротивляется, хотя бежать неудобно, и ноги тонут в песке, а выйти к омываемой волнами мокрой и упругой дорожке попросту не хватает воли. Хотя, если их схватят тут и сейчас, вряд ли пятерка шагов что-то решит.
Шлеп-шлеп.
Генри спотыкается. Ведро падает, и часть крабов выкарабкиваются на свободу. Не до них сейчас, совершенно не до них. Затылком Пако ощущает чей-то уверенный взгляд.
- С:семь и три ветра! - вскрикивает Генри. - Куда мы так несемся?
Голос звучит глухо. Близнец не любит бегать, особенно по песку, но, услышав очередной всплеск, едва ли не обгоняет. На лице растерянность, сменяется страхом и неверием - уж в чем, а в выражениях собственного лица Пако разбираться умеет, даже если это не он сам, а его половинка боится и не знает, что делать - однако последнее только подгоняет.
- Завтра буря.
- Черт побери, Пако! - Генри пытается кричать и огрызаться, только выходит у него плохо, - я выдумал эту историю пять минут назад!
Шлеп-шлеп, подтверждает море, и они одинаково вжимают головы в плечи, сцепляются пальцами и бегут, едва не падая, чувствуя сзади горячее дыхание.
- Стоять!
Они замирают и открывают рты - не столько от удивления, сколько чтобы отдышаться.
- И что вы тут делаете? - контр-адмирал южного флота стоит в метре от них, скрестив на груди руки и ухмыляясь уголком губ. В глазах отражаются звезды, а вновь пробудившийся ветер треплет длинные черные пряди. - Юноши, я жду.
- А мы тут крабов ловили, - осторожно отвечает Генри, демонстрируя наполовину полное ведро.
- Это, конечно, хорошо, - замечает отец, - но я приехал за полночь, а дом пуст. От слуг узнаю, что вы зачем-то на ночь глядя отправились к океану. Пако, я не знал, что и думать.
- Мы... - Пако трясло. То ли от пережитого, то ли просто замерз. Ветер оказался на удивление холодным, а рубашку он и не помнил, когда умудрился намочить. Впрочем, это не помешало ответить четко и почти спокойно. - Адмирал южного флота, просим извинений за непредвиденную отлучку. Впредь обещаем, что такого более не случится! - отрапортовал он, в упор глядя в светлые глаза отца.
- Хм...
- Вообще-то это моя идея, - признался Генри, - ну, правда.
Адмирал сграбастал в объятия единую в двух лицах головную боль, и рассмеялся. Выпустил и, развернувшись, быстро пошел к гордо возвышающемуся над берегом особняку.
Шлеп-шлеп, донеслось до Пако.
Ну, уж нет!
Он усмехнулся и счастливо побежал за отцом и братом.
*
В камине потрескивали поленья, а на столе искрилось в графине молодое вино. Ночь давно близилась к утру, но их никто не заставлял отправляться спать. В конце концов, не часто семья бывает вместе.
Адмирал располагается в уютном глубоком кресле. В одной руке он держит бокал, второй подпирает щеку, хитро косясь на Генри:
- Вот как?
- Ну, я же обещал, что Пако перестанет спать на берегу? - заявляет хитрая физиономия, увитая кольцами черных кудрей. - Я же все понимаю: прилив, ветер, непогода: да, что угодно!
- Поживем-увидим, - усмехается Сантьяго Марициаро одними глазами, отпуская мальчугана к насупленному и, наверняка, о чем-то догадывающемуся брату, и не ко времени размышляя о том, что молодежь не столь проста, как некоторые позволяют себе думать. При таком отношении к жизни, бороздить одному моря, а второму - прямой путь в политику. Вот только странно это. Вроде, родились в один час, вроде, с лица одинаковы, но неужели, сразу три астролога, утверждая про одну суть для двоих, могли так сильно ошибаться? Впрочем, у мальчишек еще будет время с этим разобраться. По крайней мере, адмирал очень надеялся, что это так.
А Генри спешил к своей дурной, ни о чем кроме моря и чаек не думающей копии. Глея ему нравилась, и волны, и ветер, но разве можно из-за всего этого, упускать возможности? А еще его очень поразило и испугало произошедшее. Ведь он твердо знал, что легенда - глупая выдумка. Генри в очередной раз разозлился на брата и захотел проучить, да и отцу помочь искренне хотелось, но не мог же Пако его заразить?
От воспоминаний о выдуманном чудовище до сих пор мурашки по всему телу, а ведь он уверен, что Маритима - чушь. Создатель или древние морские боги! Он никогда не чувствовал брата так сильно, как сегодня, а если это останется? Одно лицо, две души и единая суть на двоих?
Подобная мысль казалась чудовищной. Разум ее отвергал, сердце трепыхалось, как ненормальное и подозрительно ныло в животе, и только где-то очень далеко внутри тлела уверенность, что так и должно быть и уж теперь все будет хорошо.

5. #3: beast (24). Никак не называется

It doesn't even matter

На жидкокристаллической поверхности стола заставка операционной системы двадцать первого поколения. Строка загрузки медленно ползет, машина немного тормозит. Две минуты приходится ждать, пока из динамиков, вмонтированных в стены, не прозвучит приветствие. Пока Сергей держит чашку, вдыхает аромат настоящего сваренного кофе - очень хочется курить. Он бросил месяц назад и с тех пор держится. В студии темно, только стол и экран напротив освещают комнату, кровать сзади. Построена квартира по типовому проекту - справа дверь в совмещенный санузел, рядом небольшое углубление с кухней. Слева, рядом с входной дверью небольшая кладовка.

Наконец-то, мелодичным звоном, система сообщает о том, что можно работать. Двумя сложными движениями пальцами по рабочему пространству перед собой, Сергей открывает броузер. Загружаются двадцать страниц, с которыми он работал вчера, справа высвечиваются последние новости, слева в углу погода на сегодня, курсы валют и последние сообщения, пришедшие на почту. Странно, что такое почта уже никто не помнит, а слово осталось.

Из правой границы экрана вылезает девушка. Взмахнув русыми волосами, танцует, постепенно приближаясь к центру. Сбрасывает с себя одежду. Сначала розовую кофточку, быстро отстегивает юбку - каждая секунда видео дорогое удовольствие для рекламодателей. Не успевает, выгнувшись, сбросить трусики - брезгливая комбинация alt-x отрезает любой контент с подозрительными рекламными комбинациями слов в адресе.

Одним движением пальцев открывается окошка чата виртуальной личной сети. Сергей выбирает Foxy

- Лисичка, привет.
- Приветик. КАК ТЫ?
- Нормально, слышала что сегодня будет?
- Открытие нового КЛУБА?
- Нет, мимо Земли пролетает тысяча метеоритов, в опасной близости. Говорят, будет красиво.
- Да, но если ОНИ УПАДУТ? Мне уже страшно, думаю что бы выпить.
- А я вот собираюсь за город сходить, посмотреть на это зрелище. Это же всего раз в три года бывает.
- Ты ДУРАК? Давай лучше КО МНЕ на чай ;)
- Ладно, попозже спишемся.

Сергей быстро закрывает вкладки, окна наползают друг на друга - двухсекундная анимация перед исчезновением. На виртуальной световой клавиатуре перед рабочим точпадом быстро набирает поисковый запрос. Два миллиона ссылок. Секундное раздумие и быстро корректирует - триста тысяч ссылок. Еще одна коррекция, еще - и выдается всего тысячный результат. И в первый же линк на нужную страницу.

Сергей автоматически отправляет себя в инвиз и закрывает личное пространство в сети. Дальше зайти в магазин. Еще пара движений, скроллинг по каталогу. Вот. Оно. Трехместная туристическая палатка - водонепроницаемая, термоустойчивая, с мягким дном. То, что надо. Что еще? Комбез - брюки, жилет - все плотно прилегающее к телу, из нейтральной ткани, сохраняющей комфортную температуру практически в любых условиях. Сверху такую же черную куртку, кепку.

Откинувшись в кресле, Сергей размышляет не забыл ли он еще что-нибудь, барабанит пальцами по столу. Рабочая поверхность жиднокристаллическая, с обратной связью, так что на экране открываются и закрываются окна, удаляются программы и файлы, отправляются сообщения. В дневнике открываются закрытые записи и летит сервер домашней страницы. Только после того, как аська устала верещать и сигналы о поступающих сообщениях слились в один непрекращающийся писк, Сергей убирает руки от тачпада и непонимающе всматривается в экран.

Наведя порядок в виртуальном пространстве, он наконец-то дозрел до здравой мысли, чтонего есть знакомый, к которому можно обратиться за консультацией.

Первым делом, Razym отвечает на письмо задорным смайликом и просит прислать список предметов, которые Сергей уже успел купить. Вдоволь наиздевавшись, вносит коррективы, сообщает что все необходимое у него уже есть и спрашивает не рехнулся ли Сергей.

- Ты подумал о том, как там дышать будешь?
- Черт, совсем забыл: Никогда не выходил из города.
- Вот, и задохнулся бы сразу. Метеориты врезаются в планетойд в среднем по двадцать раз в год. Представляешь, что снаружи творится?
- Не очень
- И как ты через всю эту пыль собрался смотреть на шоу? Зачем оно тебе? В Сети глянь потом, что было. Еще и подрисуют, что бы красивее, чем в реальности.
- Нет, я хочу сам, глазами посмотреть. Это настоящее. Не знаю как объяснить.
- Ну?..

Сергей вскакивает и в волнении бродит по комнате, пытаясь сформулировать то, о чем кричит сердце, требует адреналин, уговаривает резко ускорившая свой бег кровь. Взгляд утыкается в старинную картину над кроватью. На ней река, поле, где-то вдали полоска леса, а в углу скромная деревянная православная церквушка.

- Мы сидим в городах и забыли, кем были изначально. Со времен каменного века почти не изменились, но забыли натуральный образ жизни.
- И, хочешь опуститься опять до животного? Зачем, если в городе все удобней? А скучно в одном, так самолеты на что?
- Нужно сравнить настоящую жизнь и эту, суррогатную. Напомнить себе кто мы, зачем. И правильно ли движемся?
- Ты когда последний раз из-за компа вставал?
- Только что. А так, да, не помню. Но я туда пойду.
- Тогда смотри, я тоже собирался. Одному тебе там делать нечего, да и не найдешь места удобного. Нужно забраться куда-нибудь, что бы через пыль увидеть метеоритный поток. Только условие - идем пешком. Выход через час, иначе не успеем. Всего сутки остались.
- Я за! Сбор где?
- Еще одно. Мое слово последнее и выполняется сразу же. Я опытней и споры только задержка
- Хорошо, все понимаю
- Зайду за тобой ровно через час

***

Razym улыбается, он только что зашел в квартиру и сразу же потребовал инвентарь на испекцию. Первым делом на пол летит дорогой фонарик, с радио, аварийным маяком, пятнадцатью режимами света, открывашкой, прочими наворотами. Взамен него выдает прочный, водоплавающий, с усиленной линзой и всего тремя режимами работы. И еще один, налобный. Такую же критику не выдерживают походная аптечка, рюкзак и посуда. В итоге, он доволен только комбезом.

- Держи, это респиратор. Можно было бы надеть автономный противогаз, но это излишество. Тем более, у меня патроны к нему кончились.

Сергей, улыбаясь, примеряет на себя непривычную экипировку. Спина сама собой разгибается, он даже двигает плечами, поправляя рюкзак. Походка сразу становится упругой, Сергей подпрыгивает несколько раз на месте. Если раньше пугала мысль о том, что придется идти целый день по бездорожью, то теперь хочется испытать себя. Что-то животное появляется даже в лице, скулы приподнимаются от звериной улыбки.

- Дать бы тебе в морду сейчас, - мечтательно говорит Razym
- А что так? - Сергей опять сутулится
- Да напрашиваешься. Все путем, так и должно быть. Ладно, двинули
- Двинули!

Неожиданно звонит сотовый у Сергея, дисплей вшит в руку, а динамик в ухо. Что бы ответить, ему достачно правой провести по предплечью левой.

- Да
- Привет, Котик!
- Ага
- Так тебя ждать на чай?
- Нет, я все-таки собрался посмотреть на фейверк

Он уже выходит из квартиры вслед за Razymом.

- Сдурел? А если что-нибудь с тобой случится?
- Да не волнуйся, все будет в порядке
- Там же пыль, дикие звери какие-нибудь? И чем хуже со мной, в комфорте посидеть:
- Думаю, ты не поймешь
- Я хочу тебя увидеть, слышишь? Ты меня больше не любишь?
- Люблю
- Тогда не смей встревать в авантюры. Это не логично, давно не модно.
- Хорошо, подумаю над этим. Пока

***

Барт мягко останавливается и двери вагона открываются. Лампы на станции светят не ярко, так, что бы не напрягались глаза. Людей почти нет - конечная. Сергей выходит первым, разум за ним. Люди проходят мимо, словно не замечая странных парней, одетых во все черное, с рюкзами. Несколько человек, оказавшиеся ближе к ним, попятились, стараясь делать это незаметно. Полная женщина, сидящая на сумках, зажала себе рот ладонью, с ужасом глядя на Сергея. 'Недавно же терракт был, черт, за кого нас принимают?'

***

За спиной остается тридцатикиламетровый купол, впереди лежит каменистая равнина. Ветер гоняет тучи пыли по ней. Сначала идти легко, но уже через пять минут плечи наливаются тяжестью. Рюкзак давит к земле, мышцы на спине у позвоночного столба напрягаются. Razym шагает впереди, выбрав средний темп. Обходит камни, иногда карабкается через них. В особо трудных местах останавливается и ждет Сергея. Иногда проходит медленней и кричит назад.

- Яма
- Не порви комбез
- Обрыв
- Канава

Через какое-то время Сергей начинает слышать тихий шорох. Кровь шумит. Медленно темнеет, черные точки плавают перед глазами . Но он, стиснув зубы так, что поднялись скулы переставляет ноги. Раз, два, раз, два. Постепенно все отходит на второй план. Даже цель. Остается чистое движение, усилие. Раз, два. Я иду. Раз, два. Существую. Раз. Это замечательно. Два. Как будет хорошо отдохнуть в конце пути. Понемногу местность меняется, поднимается вверх. Все больше ям приходится обходить, переступать через канавы. Обходить небольшие холмы. Через пыль уже ясно видно звезды.

Камешек под ногой соскальзывает, ступня срывается. Сергей падает на колено. Razym, оглянувшись, быстро подходит к нему, помогает подняться.

- Все, привал.

Тут же падает к ближайшему камню и достает фляжку с холодным чаем. Пьет из трубочки, Сергей берет фляжку следующим. А вокруг воет ветер, клубится пыль. Виден огромный купол мегаполиса внизу, иногда от него взлетают вверх тяжелые машины, уносятся за небосвод. На десятки километров вокруг расстилается голая каменистая равнина, испещренная ямами и траншеями словно морщинами.

Пятнадцать минут - весь отдых. Немного чая, все остальное время бездумно просидеть, привалившись к спасительной опоре. Но за это время мышцы отдохнут. Организм уже понял, что от него требуется и мобилизует силы, идти потом легко. Главное пережить первые нагрузки.

***

Небо заливает светом. Огненные полосы приходят из-за горизонта прокладывают себе путь по небосклону и исчезают вдали. Сергей не замечает ветра, холода, он смотрит на феерию огня и душа замирает где-то в районе сердца. Ему хочется подпрыгнуть, закричать, вырваться из груди навстречу первозданному огню и сгореть в нем. Сердце бьется в два раза чаще сильно, ровно. Огонь проносится все ближе и ближе, завораживает. Некому отметить блеск глаз за стеклами очков. Очередной порыв ветра толкает Сергея в грудь неожиданно сильно, он оступается и падает на спину, но, поднимаясь, не отводит взгляд от неба...

Это только кажется или огонь в небесах действительно расположен дружелюбно? Делится теплом и светом? Сжигает, стоит только от него отступить и дает силы, если следовать ему? Стоит только уважать чувства первозданной стихии и она ответит тебе тем же.

6-7. #1: сибиряк (22). Шутка

Я был рабочим склада в старом, ещё добротном двухэтажном кирпичном здании. До войны в нем было три этажа, на которых располагалось районное отделение НКВД. В подвальном помещении были камеры для подследственных, первый этаж - хозяйственный, второй - кабинеты следователей, а на третьем сидели начальник и его заместитель, там же был огромный конференц- зал. Авиационная бомба разрушила дом, а при восстановлении, уже после войны, третий этаж не стали возводить.
Работал я, в основном, в ночную смену, отгрузок было мало, по правде сказать, мы с моим напарником не перенапрягались. С нами старшим был менеджер Петров, с которым мы приятельствовали. Наши дачи находились рядом. Его кабинет был на втором этаже. Мрачноватый, воинствующий атеист не верил ни в чёрта, ни в бога, и всё своё свободное время проводил в компьютерных играх.
Мы с напарником Николаем от нечего делать начали обследовать подвалы, подобрав ключи. Там всё сохранилось в нетронутом, довоенном виде. Спускались по лестнице вниз по коридору из решёток, сваренных из армированных прутьев в палец толщиной . Высота прохода была около двух метров, а ширина ровно для одного человека. Разойтись встречные не могли и, как я потом догадался, тут было светофорное движение. Первый контролёр, подходивший к клеточному проходу, нажимал кнопку и имел преимущество. С правой стороны тянулся узкий коридор, а на левой - металлические двери через каждые три метра. Двери имели стальные засовы и отверстия для внутренних ключей, но, самое страшное, они имели незакрывающиеся глазки, через которые была видна вся камера. Там всё одинаково: металлическая кровать, умывальник и параша.
Освещение коридора по нашим меркам, тускловатое, мрачное. Жутковато было проходить по бесконечным коридорам. Было ощущение, что вслед нам из этих глазков смотрят несчастные прошлых лет, и холодок пробегал меж лопаток. В одной из подвальных комнат мы обнаружили вещи 30-40 годов. Огромная карта СССР, портреты Сталина и других партийных деятелей, обмундирование, старинный чёрный телефон, громоздкую настольную лампу, напоминающую прожектор.
Все вещи имели инвентарные номера и сохранились в хорошем состоянии. Прежний хозяин исчез. Видно было, что вещи были приготовлены на выброс, но то ли у нового хозяина руки до них не доходили, то ли не поднимались. А может, устойчивый страх перед тем временем сдерживал: а вдруг оно вернётся и спросят, а где такой-то инвентарный номер? Так весь этот скарб переживал поколение за поколением.
У нас с Николаем не было страха , потому что время репрессий было далеко, как Куликовская битва. После ревизии примерили странную военную форму. Цвет она имела тёмно синий, без погон, а в петличках квадратики. Но странные дела: облачившись в неё, я чувствовал себя, как рыцарь в собственных доспехах. Форма заставляла, выпрямиться, подтянуться и не хотелось ее снимать. Мы стали фантазировать, как поступить с бесхозным богатством.
И решили пошутить над нашим начальником, менеджером Петровым. Мрачноватым атеистом, на лицо которого улыбка забыла дорогу. Разговоры о параллельных мирах, НЛО и прочей фантасмагории он считал чушью и выдумкой. Таких людей называют в народе Фома неверующий.
На подготовку ушло более месяца. Перенесли реквизит в соседнюю с начальником, пустующую
комнату. Провели подготовительные работы в кабинете менеджера, забив в нужных местах гвозди. Надо сказать, что, кроме нас, троих, в ночное время на складе никого не было.
Настал день "икс". Вынесли компьютер и всё, что было на столе. Стол застелили зелёным сукном, поставили лампу-прожектор, телефон, огромный чернильный прибор и в рамочке фотографию, найденную в подвале. На ней был изображён военный в форме без погон с женой и детьми. Заменили лампочки в люстре, продолжавшей служить с тридцатых годов, на сорокаваттовые. В комнате воцарился полумрак, и только лампа-прожектор светила в глаза каждому входящему. На дверь закрепили табличку: ' следователь Петров', в комнате на вешалку повесили шинель и военную фуражку с синим околышем, переоделись и стали в кабинете ждать начальника.

  Петров не спеша возвращался в свой кабинет, на ходу обдумывая тупиковую ситуацию, сложившуюсяв компьютерной 'Эпохе империи'. Не спешил ещё и потому, что желудок вёл себя беспокойно, как бы не пришлось возвращаться с полпути.
Машинально открыл дверь и остолбенел. В его кабинете царил полумрак, и только лампа, стоящая на столе, светила в глаза. За столом сидел военный, второй стоял у стены. Одеты были странно. В кителях без погон, синих галифе, в сапогах. Оба с одинаковыми усиками, и хмурыми лицами.
На стене за спиной сидящего висел большой портрет Сталина, Окно завешено тёмной шторой, которая спускалась до самого пола. На стене висела карта на всю стену.
Петров быстро закрыл дверь снаружи и прочитал вывеску, не веря своим глазам. 'Следователь Петров'. Открыл дверь вновь, но ничего не изменилось. Это был кабинет следователя довоенных лет, как будто скопированный из фильмов о тех временах. Человек за столом поднял руку, приглашая войти. Жестом пригласил сесть напротив, больше стульев в кабинете не было. Петров вошёл, лихорадочно обдумывая ситуацию. Свет слепил, а с портрета на стене сурово смотрел на него Сталин. Военный за столом спросил:
- Гражданин. Что вы делаете на режимном объекте? Ваши документы.
Петро окончательно поверил, что всё происходит реально, и надо как-то выбираться. Вспомнилась вывеска на двери. В голове заметались мысли: Что я тут делаю? Откуда я? Кто они?
- Меня назначили помощником к Петрову,- первое, что пришло в голову: - Прибыл из заграничной командировки, поэтому буржуйская одежда. Завтра получу форму. Направление и документы взял Петров и ушёл к начальству. Жду вызова.

Петров стал лихорадочно, соображать: а если один из них следователь Петров? Что я несу, какой к чёрту помощник. Если не знаю ни одной статьи, кроме 58. Измена Родины. Вот по ней и загремлю в Сибирь, и это при лучшем раскладе. Стало так жаль себя, что слёзы подкатили и готовы были вырваться наружу. Потому что так ещё мало пожил.
- Да вы проходите. Вместе подождём Петрова. Мы шли мимо, дверь приоткрыта, вот и решили дождаться хозяина. Значит, он пошёл на третий этаж?
Петров подумал, что когда он спешил в туалет, не закрыл дверь. Но оставил ее открытой в 21 веке. А третий этаж был в двадцатом. Немного успокоившись, стал осматривать кабинет. Поверх завешенной карты видна надпись: СССР. Хорошо, хоть в советское время попал, а не в царское. Черт: Наоставляют дыр во времени, а нормальные люди потом мучаются. Только почему лучше, если это тридцать седьмой или тридцать восьмой год? Тогда лучше к пещерным людям. В животе заурчало, Петров встал, пытаясь выйти из кабинета:
- Пойду пройдусь и подожду следователя в коридоре, а то здесь душно.
- Садитесь. Вместе будем ждать Петрова.
Хотелось закричать во весь голос: - Вот он я, Петров, и никого не надо ждать. А может, следователя нет сегодня на работе, ведь он его не видел. Мурашки вновь побежали по спине, холодный пот выступил на лбу. Обессилено Петров опустился на стул, его взгляд с надеждой остановился на телефоне. Спасение. Позвонить. Протянул руку к телефону и спросил:
- Можно?
- Нельзя. Телефон служебный. Запрещено пользоваться в личных целях.
Дурак, а куда я собрался звонить в тридцать седьмом году. Кого там знаю? Сталина, Ежова, Ягоду, но этим лучше не звонить. Эти сами придут. Чур меня, чур... Сходил, называется, в туалет, и время своё профукал. В животе подозрительно заурчало, это услышали и добровольные охранники.
- Хочу в уборную.
Военный поднялся из-за стола и сказал:
- Пошли.
  Военные остались на выходе у дверей.
Петров не спешил. Почему то здесь он чувствовал себя лучше. Не чувствовалось гнета тридцатых годов. Просидев минут пятнадцать, почувствовал себя лучше. После такого нервного потрясения, незаметно для себя задремал. Сколько спал, не помнит, но, проснувшись, решил выходить. Всё равно и здесь могут арестовать. На Сибирь он уже заработал,.
У дверей охраны не было, и это было подозрительно. С пудовыми гирями на ногах направился к себе. Дорогой обдумывал, что сказать следователю о своём появлении. В голове не было ни одной путной мысли. Всё перемешалось, и в этой мешанине трудно было разобраться. Открыл дверь и ахнул, ноги подкосились. Петров был удивлён ещё больше, чем когда обнаружил кабинет следователя. Всё вернулось на место. С двери пропала пугающая вывеска. Компьютер урчал, как кот Мусёк, когда встречает его с работы. Сердце радостно забилось, захотелось обнять компьютер и остальные вещи, находящиеся в кабинете. Как давно он их не видел, да и не надеялся увидеть вновь. Хотелось смеяться и плясать, но сил не было, и он устало опустился в своё любимое кресло.
Отдохнув, хотел выйти в коридор, но не смог. Страшно. Взял телефон, набрал номер склада и попросил зайти Леонида.
Я зашёл к начальнику и застал его отрешенным.
- Леонид, а знаешь, что до войны в нашем здании было НКВД и три этажа?.
- Знаю. Во время войны бомба попала в здание. Когда восстанавливали, третий снесли.
- А помнишь, ты рассказывал про параллельные миры. Если есть литература, принеси.
На следующий день про обещанную литературу забыл, но пошёл к начальнику рассказать про наш прикол. Напарник не вышел на работу, заболел. Заранее представляя реакцию, хихикал. Открыл дверь, открыл рот и, озадаченный, замолчал. На лице менеджера сияла блаженная улыбка. Сам он светился. На столе стояла фотография его детей в рамочке, в горшочке цветущая фиалка, рядом небольшая иконка. Сам он, как живчик, с тряпкой бегал по кабинету, протирая пыль. Я забыл, зачем пришёл. И, указывая на иконку, спросил:
- Ты же не веришь?
- А пускай, всё может быть. Пока еще ничего не доказано.
И как то без всякого перехода продолжил.
- А знаешь, как хорошо, что мы в своё время живём.
Я вспомнил когда-то услышанную фразу. 'Потерять и найти - это больше и лучше, чем иметь". Рассказывать о шутке расхотелось. Стало завидно. Человек радуется, а это так много значит в нашей жизни. Некоторые её всю жизнь ждут, радости, а тут сама пришла.
Человек не вещь какую-нибудь, а целое потерянное Время нашёл.

6-7. #6: Бензопила (22). Из серии «Эллины»

Сказ первый ( и последний)

  Беотия - долина, окольцованная горами, с птичьего полета похожая на огромную суповую тарелку. В ней, пробив голубой веной тело гор, со снежных вершин несет студеные воды взъерошенная Кеффис. Зимой подземные потоки Стикса просачиваются сквозь трещины горных подошв. Они заливают глубокие впадины бирюзовой гладью озер, в которых, как в зеркале, отражается васильковое небо. А в мае, когда Зевс весело катит по небу раскаленное солнце, жадный Стикс вновь всасывает то, что отдал зимой. Но, вернувшись в царство мертвых, вода оставляет живую, жирно-чавкающую, плодородную ниву. Эта земля родит налитую золотом пшеницу, белоснежный рис, пушистый хлопок. А на юге, в болотах, растут самые лучшие флейты - упругий тростник.
  Но коварный Аид требует жертв. Простудное дыхание озер таит погибель. Много сыновей и дочерей отдала Беотия за эти густо- сочные пастбища, за эту плодовитую землю, за эту божественную красоту

***
  Мирт после занятий любит побыть в одиночестве. Раб с вещами идет домой, а молодой атлет быстро и легко, чуть касаясь сандалиями земли, несется к реке. Как хорошо мечтать у ласково воркующих вод. Он юн, но сила прибывает с каждым днем, по капле наполняя сосуд зрелости. Уже девушки тайком бросают на него смущенные взгляды. А более смелые из них с невинным выражением дальше положенного выстреливают коленками из-под высокого разреза струящихся юбок. Как хорошо жить! Все впереди...
  А дома его ждут сытный обед, игра с дядей в кости и баня.
  Его родители рано переплыли Стикс, оставив сыну лишь доброе имя и лоскуток земли. Старший брат матери Кир, богатый землевладелец, взял его на воспитание. Мирт не помнит, как выглядели родители, но помнит свое чувство к ним - уютное, и вместе с тем бесконечное счастье.
  Он пьет студеную воду, с фырканьем моет лицо. Свежо! А майское полуденное солнце слизывает теплые от разгоряченного лица капли. Рядом дружно расселись лапистые кусты мирта * -- в честь этого вечно-светло-зеленого растения его и назвали. Запустив в речку горсть камней, Мирт мчится домой.

  Подбегает к дому, видит чужих рабов и богатые носилки - дома гости. Стараясь не привлекать внимание, Мирт входит через кухонную дверь.
  Главная кухарка, чернявая дородная рабыня, тоненьким голоском, совсем не подходящим ее фигуре, суетливо подгоняет молодняк.
  - Угрей не перевари! А ты бок у рыбы плохо обваляла, подгорит. Эй, куда несешь? Это после вина идет! О, Афина, за что на мою голову такие криво . . . Увидев молодого хозяина, обрывается на полуслове и расползается в елейной улыбке.
  -Господин, у нас гости. Что откушать желаешь?
  -Кто? -- недовольно буркает Мирт, усаживаясь за стол.
  -Достопочтенный Флавий из рода Пимов с госпожой из Афин. «Афин>  рабыня произносит с гордостью - не каждый дом может похвастаться такими гостями.
  - Зачем? - с набитым ртом спрашивает Мирт -это уже интересно.
Рабыня вращает газами по сторонам и, убедившись, что рядом никто не вертится, шепчет ему на ухо.
  - Насчет женитьбы.
  Мирт от неожиданности екает и давится крошкой хлеба. Рабыня в ужасе причитает, поминая всех богов, и неистово колотит его по спине. Если молодой хозяин умрет, ее голова полетит первой...
  Наконец, он прокашливается. Кто задыхался, знает, как подкашиваются колени, как вся жизнь за секунду вспыхивает перед глазами. Именно в такие минуты понимаешь ее истинную ценность. Мирт отхлебывает поданное трясущимися руками рабыни вино и поднимает на нее красное от натужного кашля лицо.
  - Я не хочу жениться - говорит он таким тоном, будто только от нее зависит, жениться ему или нет.
  Рабыня улыбается и машет полной загорелой рукой:
  - Это не вам, господин. Хозяин жениться.
  Мирт облегченно вздыхает. Слава богам! Конечно, если бы дядя сказал ему обязательно жениться, он бы послушался. Но так... А дядя то не промах, и не сказывал, что жениться хочет. Мирт потянулся и зевнул. После сытного обеда и вздремнуть можно.
  А вечером он все узнает подробно...

  Флавий с женой едут домой, в Афины, и оживленно болтают. Удачная сделка сегодня - и старшую дочь, в невестах засидевшуюся, пристроить удалось, и договориться о хороших ценах на хлеб с будущим зятем, и есть возможность со временем землицу здесь дешево взять - Кир обещал посодействовать. В окрестностях Афин и земля худая, и цена кусачая. А Беотия - и плодородием щедра, и ценой ласкова.
  Конечно, Пенелопа недовольна будет, что муж старый, и от Афин далеко. Но ничего, привыкнет дитятко. 25 лет никак стукнуло, ее сверстницы уже давно матери семейств. Флавий настроен серьезно:
  - Я ей покажу «не хочу», да «не пойду». Пусть только рот откроет. Клянусь Зевсом, я ей патлы- то повыдергаю. Как миленькая замуж побежит! А следом и младшую пристроим.
  -Ага, - говорит жена. -Ты каждый раз так говоришь, а все еще дома сидит.
  - В это раз все по-другому будет,- бурчит Кир.
  -Посмотрим
  - Полиника бы заполучить,- задумчиво говорит Кир. - Помнишь, на игрищах он с Лаодики глаз не сводил.
  - Да, самый богатый жених Афин,- кивает жена. - Но я слышала - это зверь похлеще Минотавра. Он уж два раза женат был, и обеих хозяек Аид прибрал! Да и рабы у него каждый раз новые -куда старых то девает? Нечисто с ним. Ой, нечисто. Не дам за него дочку!
  -Дык никто и не берет,- усмехается Флавий. К нему вон очередь со всей Греции, да побогаче нас.

  Спустя три месяца.
  Мирт спускается к завтраку, Кир сидит за столом, весь багровый, до еды даже не притронулся. Чтобы дядя отказался от еды...
  Сердце Мирта замирает.
  - Дядя, что случилось?
  - Читай,- Кир раздраженно бросает на стол свиток.- Они издеваются! Не зря я не верю афинянам.
  Мирт читает письмо. Оно от Флавия. Он пишет, что Пенелопа заболела и свадьба откладывается на месяц.
  -Но, дядя,- с недоумением говорит Мирт, возвращая письмо, - ты зря волнуешься, это всего лишь... Но не успевает договорить, ибо Кир привстает и со злостью хлопает тяжелой рукой по столу. Его лицо раздувается как перезрелый помидор, глаза горят слюдой.
  - Это письмо - уже третье! Третье! Они меня за дурака держат, эти столичные прыщи. Ладно, один раз ничего, второй раз - ну, все бывает, все мы люди. Но это! Боги смеются надо мной. Люди смеются. Какой позор, опять всем отсылать, что свадьба переносится.
  -Прости, я не знал... - растерянно мямлит Мирт.
  -Я тебе и не говорил,- смягчается Кир.
  У тебя своя жизнь. Ладно, потом все, потом. Ты это... ешь, а я что-то не хочу.- Кир грузно поднимается и идет в свою половину дома.
  Мирт, отхлебнув из кувшина воды и тоже не притронувшись к еде, бежит на занятия.
  Вечером он возвращается домой и видит: около парадного входа скопился народ.
  У Мирта все ухается вниз, ладони леденеют. Дядя иногда жаловался на сердце. Неужели? Не чуя ног, он бежит туда.
  Подбежав ближе, различает на лицах людей радость. Немного успокаивается, но ноги еще ватные, а в глазах стоят слезы. Навстречу выскакивает молоденький раб.
  -Господин ! Радость большая! Гости из Афин! Тебя все дожидаются!
  Мирт не любит повышенного к себе внимания, он растерянно вертит головой, как пьяный входит в дом.
  Навстречу павлином выплывает нарядный Кир. Его лицо лоснится от счастья.
  -Давай, давай! Быстро! Переодевайся и к нам. Невесту привезли! - Он весело подмигивает. Значит, понравилась невеста : ).
  Мирту внезапно становится не по себе. Он искренне радовался, что дядя решил жениться и так же искренне огорчился его неудаче. Но когда настал момент женитьбы, он вдруг почувствовал тоску, потерянность, страх. Теперь дома будет чужой человек. Дядю придется делить с ним. А вдруг она змеюга ? Друзья говорят- злая жена хуже Горгоны. Мирт не помнит, как оказывается в своей комнате и будто во сне переодевается.
  Гостей так много, что Мирт не сразу понимает, кто невеста. Она молча сидит справа от матери и, опустив глаза к тарелке, делает вид, будто ест. Хотя, если приглядеться, берет ложечкой крошечные кусочки- чтобы подольше растянуть. Она здесь, и одновременно не здесь, а в другом мире. Будто и не ради нее тут все затеяно.
  Мирт с интересом ее рассматривает. Худенькая, бледная, тонкий нос, по-детски припухлый рот. На вид - не больше 20. Но, судя по ее матери, женщине еще красивой и моложавой, это в норме.
  Почувствовав, что за ней наблюдают, она поднимает голову. Его синие и ее зеленые глаза, как два моря, вливаются друг в друга: сначала бурно, рождая горячее течение, затем волны опадают и сливаются навсегда. И все это- в одно мгновенье.
  - Йес, двойной удар! - Купидон, не веря своим глазам, взвизгивает и кувыркается в воздухе. Тут же вертит золотисто-кудрявой головкой - неужели никто из богов не заценил? Афродита довольно треплет сына по головке: «Пойдем, дедушке расскажем!».
  А получившие по стреле, оба красные от смущения и неловкости, опускают головы к тарелкам, чтобы уже не поднять их до конца пиршества.

***
  Настала осень. День стал короче. Урожай собран. Кир собирается в Орхомен, на рынок. Слава Гермесу, цены на пшеницу нынче хорошие, можно побаловаться дорогими товарами. Кир дает наставления Мирту и уезжает.
  Мирт теперь дома почти не бывает: то он на занятиях, то на охоте, то путешествует. Главное, чтобы не дома, не встречаться с ней. И то, по воле коварных богов, то на кухне сойдутся их пути, то в дворике, то еще где-нибудь.
  В эти моменты оба краснеют, не понимают, что говорят, делают вид, что очень спешат, а когда разбегаются, забывают, куда и за чем шли. Мирт давно обсудил с дядей свое отдельное жилье. Но Кир говорит, что везде дорого, надо обождать, когда подешевеет. Мирт уже договорился с другом, поживет пока у него. Вот только дядя приедет, хозяйство передаст и все.
  Как хорошо поспать после обеда. В желудке приятная тяжесть, голова плывет, перед глазами радужные круги, какие то картины...
  -Господин, проснись, беда у нас, господин! -Мирт с трудом разлипает тяжелые веки- сон не отпускает.
  -Что? -хрипло спрашивает он, протирая один глаз. Рядом, низко нагнувшись, раб с тревожным выражением лица.
  -Не гневайся, господин, госпожа дома с рабыней ушли куда-то. Это Ниоба должна была проследить, а она с Нарусом чирикала. Чтоб Зевс ее! .
  - Не нуди, - процедил Мирт, привставая. - Давно ушли то?
  -Да еще с утра, кажись.

  Мирт распоряжается насчет поисков. В целом он не волнуется- здесь, в Беотии, в центре Греции, довольно безопасно. Даже зверья нет- люди всех перебили. Да и разбойников тоже не осталось. Единственное- болото с тучами комарья, оставшиеся после зимы. Но до него идти тяжело- по кочкам, да камням- там и конь ноги переломает, не то что слабые женщины. Рабы вечно суетятся, за головы свои боятся. Но все равно, надо искать. Мало ли чего.
  Отправив на поиски рабов, Мирту вдруг захотелось на речку. На полпути он почти знает, что найдет ЕЕ именно там. И особо не удивляется, когда видит их.
  Раздевшись до нижних одежд, хозяйка и рабыня, как заядлые подружки, плескаются у берега в еще по-летнему теплой воде.
  Заметив Мирта, рабыня взвизгивает и выпрыгивает на берег, а Пенелопа в испуге шагает в сторону, оступается, . . и ревнивая Кеффис тут же затягивает соперницу в бурлящий поток.
  Мирт уже не помнит, как оказывается в воде, как чудом успевает поймать девушку за расплетенные кудри, как борется с бешеной рекой, не желающей их отпускать, как удается зацепиться за бревно, торчавшее между камнями.
  Их сносит так далеко, что Мирт, когда выползают на берег, не сразу признает местность. Девушка трясется, рыдает в три ручья. Неловкости нет. Мирт даже шутит, показывая на бурлящую, раздосадованную Кеффис.
  -Пенелопа, это не твоя работа? Ты это. . .не плачь, а то мы в твоих слезах чуть не утонули.
  -Я..а..а.. не . . Пе..не..ло..па, - сквозь плачь выцеживает девушка.
  -Что?- Мирт, думая, что плохо слышит, прочищает от воды уши.
  Девушка поворачивает к нему бледное, покрытое красными пятнами лицо. Солнце играет зеленью ее овальных глаз : цвет то сочный, осоковый, то глубокий, еловый.
  -Я не Пенелопа, - серьезно говорит девушка и отворачивается. Я ее сестра, Лаодика **.

  ***
  Кир доволен. И пшеницу продал дорого, и двух коней персидских взял для племени, да побрякушки «детишкам>  - жене браслетики золотые с камушками, а племяннику - кинжал фессалийский, он о таком давно мечтал.
  На радостях заказал дорогое вино - одну амфору для себя, другую - в храм Гермеса, покровителя торговли.
  - Приветствую тебя, почтенны Кир. Я слышал, ты женился ?
  - И я приветствую тебя, славный Антиох,- расползается в широкой улыбке Кир. -Да вот, на старости лет сразила меня купидонова стрела.
  - Какие наши годы, друг,- со смехом хлопает его по плечу Антиох. -Тебе точно не больше 40. А жена у тебя, слыхал, молода и прекрасна. Вся жизнь впереди!
  - 42 мне уже, любезный Антиох,- с ханжеским вздохом говорит Кир, а сам рад лести. - Хозяюшка моя нравом добрая, тихая, отец афинский купец, бронзой торгует.
  -О, да еще афинянку отхватил!- удивленно вскрикивает Антиох. -Ну, Зевс точно на твоей стороне. Пью за тебя!- и он залпом осушает бокал.
  - Да, ты слышал последние афинские новости ? Полиник у них там есть, богат как Крез ***, и лют, как Минотавр. Так вот, он, Аидов приспешник, жен своих травил и богатства их забирал. А рабов свозил на остров и бои между ними кровавые устраивал. Золото к нему с острова того рекой текло -много желающих оказалось на мясорубку то поглазеть. Но это сейчас только вскрылось, а так все по углам шушукались, боялись его.
  Да и на старуху бывает проруха. Получил зверюга купидонову стрелу по самые гланды- втюхался в одну молодуху, дочку Флавия из славного рода Пимов. Не бедная она, конечно, но и не такая богатая, чтоб для него интерес представлять. Родители то от счастья чуть не спятили, думали зятя богатого Зевс послал. А она говорит, не пойду за него, и все. А тут, как назло, старшая дочка, Пенелопа, с римским легионером деру дала из дома. А ведь ее отец уже сосватал какому то богатею из провинции. Это, конечно, секрет, поэтому все Афины только об этом и судачат. А родители думают, что никто ничего не знает.
  Полиник то лютует, хочет на младшенькой жениться, а она - не пойду за зверя. Родители мечутся между ними, как между молотом и наковальней. А тут еще второй жених волнуется, старшую требует, что сбежала то. Да, кстати, младшая тоже сбежала. Родители Полинику говорят - не ведаем, мол, куда подевалась, сами ищем. Ха-ха-ха! Спрятали, небось, девку от этого Минтоавра. Богатство богатством, а дите живое, родное. Вот такие дела. Эй, друг, ты что это побледнел? Ты не здоров? На-ка выпей доброго вина. Слава Дионису, отменное винцо тут...

  Кир едет домой. Он выпил почти всю амфору, предназначенную для Гермеса и все равно не пьян. Мысли прозрачны, как стекло. Что же это такое? Он женился на младшей сестре? И вот откуда все эти задержки с болезнью. Она уже давно сбежала, ваша Пенелопа-антилопа. Не зря, не зря я никогда не доверял афинянам. Но зато молоденькую отхватил. Так вам и надо!
  Кир доволен собой. На самом деле, Зевс, его покровитель, печется о нем, как о сыне родном. А вот и крыша дома виднеется. Тут он присматривается и видит около дома скопище людей.
  Кир благодушно жмурится - радуются, что хозяин едет. Но тут приглядывается- на лицах рабов скорбь. Кир чует неладное.
  -Гони!- Гаркает на вознице, и в ту же секунду кони несутся, как ветер.
Навстречу, спотыкаясь, бегут рабы:
  - Хозяин, хозяин, горе то какое! Господин с хозяйкой утопли! Пощади, не уберегли! Горе то какое!

  Эпилог.
  Мирт и Лаодика, подсушив одежду, возвращаются домой. В доме траур - все считают их погибшими, у Кира- удар. Он при смерти -- не выдержал потери. Рабы, завидев их, думают, что Аид послал погибших, чтобы покарать за недосмотр, и в ужасе разбегаются.
  Кир видит их и думает, что они пришли проводить его к Стиксу. Им с большим трудом удается убедить его, что они живы. Большое счастье, как и большое горе, вредно для сердца. Кир умирает, оставив молодым огромное состояние.
  Его хоронят на берегу реки, рядом с тем местом, откуда поток понес Лаодику.
  На его могиле растут кустики мирта и белые лилии.

 

*-Мирт считался в Древней Греции знаком славы и благодеяний
** Лаодика- белая лилия
***Крез -- древнегреческий Абрамович (прим. автора)