Конкурс рассказов "ЛаВрушка-50"

1. #4: Колесник (34). Падение

Адам Каменский с крайней брезгливостью относился всегда к тараканам, палёной водке и растолстевшим мужчинам. Однако, когда в Теберде угодил в больничку с ушибом позвоночника, отвлекся от надуманных фобий и понял: нет ничего гаже собственной беспомощности.

Он лежал пластом на ортопедичеcком лежбище, снабженном трапецией для рук, рычагами и пультом, способным в случае чего поднять по тревоге всю неврологию. Лежал и скептически наблюдал за суетой персонала вокруг своей персоны. Персонал был поставлен на уши супругой Адама, которая категорически не могла приехать из Москвы по карьерным обстоятельствам. Однако, Юлия Каменская умела рулить на расстоянии. Благодаря ей, у Адама была отдельная палата, элитное питание, современное оборудование , опытный врач и лучшие лекарства.

Друзья приходили по ночам, улыбаясь тепло. Чаще молчали: Пьер Саваж, Лешка Шахов, Арсен и Лейла Махсудовы - все, кто, остались на маршруте, так и не покорив горный пик. Старина Домбай не принял их. Как рассерженная птица, взмахнул снежным крылом, и сошла лавина - тяжелая, напитанная свинцовой апрельской влагой. С ревом прокатилась по склону, увлекая за собой группу альпинистов. Когда кипящий снег угомонился, Адам оказался единственным выжившим. И даже в горячке пытался отказаться от больницы, пока рентген не показал: в крестцовом отделе позвоночника Адама образовалась и подрастает опухоль: упругое яйцо, наполненное жидкостью. Яйцо росло быстро, в результате ноги у Адама отнялись внезапно, как раз когда он пытался забронировать авиабилет, прижимая телефон плечом, в то время, как руки мастерили отмычку для каптерки сестры-хозяйки, умыкнувшей адамовы вещи.

И вот он застрял в Теберде, потому что трогать больного с места при таких раскладах - это риск обездвижить его насовсем. Тем более, что тебердинские медики собаку съели на травмах альпинистов, и на адамово шипение : "лучше бы я сдох, где присыпало", улыбались снисходительно: "перебьешься покуда".

Он лежал, один в палате, - а кровать у окна. Лежал и тосковал, зарастая невнятной щетиной и выплетая из капельничных трубочек чертиков и рыбок. Чертиков он красил йодом, а рыбок зеленкой. Иногда из Москвы Адаму звонили ненастоящие друзья, интересовались состоянием, грозились приехать - скопом и по отдельности. Однако, все не ехали. Пару раз в день его терзал ражий, в три обхвата массажист по прозвищу Кубатура Круга. Или просто Кубатура. Он набрасывался на вянущие мышцы ног Адама с пионерским задором. От массажиста разило потом, видеть колыхание его телес было противно, Адам стискивал зубы и закрывал глаза. Но по-настоящему худо он себя чувствовал, когда медсестра подходила с катетером, а он не мог удержаться от скабрезностей. Девушка при этом даже не краснела, а однажды сказала: - Вы не смущайтесь, очень часто нормальные мужики, парализованные в области члена, ведут себя, как сукины дети. Можете быть распущенным и омерзительным, если это нужно для вашего самоутверждения, меня не задевает, извините. - И закрыла за собой дверь.

Адам отвернулся, поджав губы, и до кучи своих бед увидел на окне крупнющего таракана. Черный, размером почти с майского жука, таракан молча шевелил усами и смотрел на Каменского безо всякого страха. В чистенькой такой больнице, на кипенно-белом подоконнике, среди бела дня, ага...Адам хрипло рассмеялся и запустил в галлюцинацию чайной ложкой.

Однако, на следующий день пришел другой таракан. Играя солнечными бликами на лаковой спине, он подобрался к краю подоконника и с любопытством наблюдал, как из-под пальцев Каменского выплетается чертик. Посидел с полчаса и свалил. Адам на секунду отвел взгляд - и уже нет никого на подоконнике. - Сколько ж вас тут, - проворчал Каменский.

На следующий день он целился с тщательностью Вильгельма Теля: шммяк! Ватный шарик, пропитанный зеленкой, с чмоканьем впился в подоконник, легонько зацепив таракана. Тот удрал, унося на антрацитовом загривке зеленую метку. А на следующее утро после уборки Каменский закинул на подоконник крошки от печенья, и снова пришел тот же самый - меченый. И стал ходить регулярно. Придет и сядет. Каменский плетет. Таракан наблюдает.
Однажды Адам вдруг начал рассказывать таракану, как оно неудачно все сложилось: в связке он шел первым, - забивая ключевые крюки, - потому что дорогу остальным всегда прокладывает самый сильный. Настроение было солнечное, как день, до вершины оставалось метров двести. Только Лейла вдруг почему-то запаниковала и выронила ледоруб. Он застрял в расщелине метрах в пяти под нижними перилами, Арсен предложил привал, чтобы спуститься и достать снаряжение жены. А он тогда приказал: : "Ребята, отбой! Не будем тярять драгоценных минут, еще немного...Ну, не ругайся, Лейлочка, подберем на обратном пути твою снарягу". Лешка его радостно поддержал, а Пьер даже расчековал страховку и по верхнему перилу лихо спорхнул к взволнованным молодоженам. Взял в руку ладошку Лейлы и, сверкая мальчишеским шармом, подышал теплом в ее рукавичку: не огорчайся, cheri...
Если б только они послушались Арсена и задержались на эти несколько минут! Ведь ребята наверняка предчувствовали катастрофу...

Таракан внимательно слушал, деликатно похрустывая печеньем, а Каменского несло:
- Понимаешь, когда нас накрыло, то тащило всех, как в барабане очумевшей центрифуги. И даже тросы не порвало, мы все оказались рядом, только руку протяни. Но они все задохнулись. А я смог дышать, потому что оказался на поверхности языка лавины. Случайность, в сто раз менее вероятная, чем джек-пот, но, поди ж ты, сподобился. А теперь Лейла во сне улыбается и гладит меня по плечу: "Дамка, да забудь ты про тот ледоруб...Все нормально". А как может быть нормально, когда я даже проститься с ними не смог. И не смогу уже.

Таракан печально молчал. Печенье закончилось.
А на третий день, как Каменский с тараканом сдружился, врач во время обхода стал у него выспрашивать, как пациент ночами спит, не бывает ли у него суровых видений, и не падал ли он в детстве на голову. Видимо, кто-то из персонала под дверью подслушал и врачу доложил: дескать, шуршит у Каменского шифер, как бы чего не сделал с собой. А поскольку в штате тебердинской больницы психиатра не предусматривалось, а в Москву звонить остереглись до поры, на беседу к Каменскому пришел все тот же массажист с дипломом физиотерапевта, у которого по психиатрии случились в молодости факультативные курсы.
И с той же энергией и задором, с какой подступал к косым и дельтовидным мышцам, Кубатура выпалил в лоб:
- С кем ты там разговариваешь?
- С тараканом, - честно признался Каменский. Кубатура опешил, но с выводами спешить не стал и свернул психосеанс с условием: когда таракан придет в следующий раз, нажать оранжевую кнопку на пульте. Ну, Каменский на следующий день и нажал. Посмотрел Кубатура на таракана и сказал: Пора санобработку делать. Тут Адама взорвало:
- Ты что же, клоп нажратый, совсем кукукнулся? Я что ли виноват, что тут, кроме таракана, и поговорить-то не с кем?! Ты себе санорработку сделай, гад. Нажрись дусту, а потом попробуй отличить эмболию трицепса от пупочной грыжи! В-общем, таракана санируют только через мой труп!
- Трицепс не подвержен эмболии. И нехрен на меня орать, - возмущенно пробулькал Кубатура. И, поколебавшись, добавил: - Выпьем?
- А давай, - зло выдохнул Каменский.

Вечером, когда остался только дежурный персонал, Кубатура пришел с пузырем. Типа, для профилактики психиатрических заболеваний. Медицинский спирт, разведенный дистиллированной водой, на вкус был тепловато-мерзким. На подоконнике сидел таракан и пятился на лабораторные мензурки. Кубатура спросил: - Таракану налить?
Но Каменский запретил, потому что не знал, какая у насекомого приивыкаемость к алкоголю. И Кубатура не знал. Они просто выпили первый тост за таракана и стали потихоньку болтать о том, о сем. И в итоге классно посидели, точнее посидел доморощенный психиатр, а Каменский принимал лежа. Чувствуя себя в кои-то веки свободным и расслабленным:
- А знаешь, лежа водку пить - есть свои ню...Нюансы, - довольно пробормотал он.
- Да? Надо как-нибудь попробовать, - заинтересовался Кубатура.
- Вот уж, чего никому не пожелаю...

С тех пор так и повелось: то Кубатура сам зайдет, то Каменский позовет его. В-общем, сиживали.
Тут и месяц подошел к концу. Ни друзья, ни жена к Каменскому так и не приехали, хоть и обещались, мобильный телефон он стал все чаще выключать. Ушибы зажили, опухоль из позвоночника ушла. Но чувствительность ногам это почему-то не вернуло. Врачи разводили руками, поднимая глаза к облакам: мол, все в руках сами знает кого. И под виртуальным руководством Юлии готовили оборудование для чартерного рейса на Москву. А Каменский не хотел улетать. Все, что вытягивало его из пропасти отчаяния, - это друзья,навещающие его во снах, бухарик Кубатура, да еще безымянный больничный таракан, сочувственно молчащий с подоконника. И это все было у него только здесь, в Теберде.

Однажды утром в палату вошел санитар в маске и, протянув такую же маску Каменскому, молча опрыскал из пульверизатора углы, плинтусы и раму с подоконником. Чтобы добраться до торцевой стены, он оттащил кровать от окна и развернул ее.
- Стой! Что ты делаешь, гад!? - зарычал Адам, нажимая оранжевую кнопку.
- Как что? Санобработку. А вы зря жмете, Кубатура Круга с сегодняшнего дня в отпуске.
- А ну, катись нахрен отсюда, пока я тебя капельницей не отоварил!
- Вы б, больной, масочку-то надели, хотя не обязательно. Средство на теплокровных не действует, да и не воняет совсем. Через часок проветрим - и все дела.
Каменский лихорадочно начал давить на все кнопки подряд, но сигналов не было.
- Батареечки сели? Бывает, - равнодушно заметил санитар, выволакивая свою установку за дверь.

Таракан, пошатываясь, брел по подоконннику, ничуть не обращая внимания на отпугивающие маневры яблока, сухаря, а следом тапочка и разлетевшегося вдребезги дистанционного пульта. Надышавшись отравы, таракан стал беспомощным и храбрым, как герой, нацелившийся на амбразуру. Усы вяло шевельнулись и опали. Лапы задрожали и подогнулись. Адам, приподнявшись на локтях, дико смотрел на собственные безвольные ноги в двух метрах от подоконника. И страшно напрягся всем существом, приказывая ступням двинуться. Достать, дотянуться до пола. Жгучая боль ударила по коленям, напрягшимся в попытке согнуться. Адам страшно закричал, но через первый мучительный миг, понял: больнее уже не будет. Босые ступни чувствовали пол. Живящие иголки деловито скрепляли изнутри сосуды и нервы в единое целое. Адам больше не барахтался в ощущениях, он просто шел. Бесконечно долго шел к окну, так долго, что аж взмок от усилия. За это время произошло многое: в палату ворвался врач, он молча и ловко закатал Адаму рукав на левом плече, стиснул мышцы и воткнул шприц, который был наготове у него в кармане. Тут же вломился Кубатура, толкая перед собой целый стеллаж всякой аппаратуры, и принялся налеплять электроды Адаму на руки и грудь. А тот уже ухватился за ручку окна, распахивая раму. В комнату ворвался свежий поток. Таракан копошился на далеко вытянутой ладони Каменского.
- Как ты думаешь, не разобъется? Третий этаж, - засомневался Адам.
- Да что ему будет. Отпускай. Этих тварей даже радиация не бьет.
Приземление таракана и впрямь вышло мягким, даже сверху было видно, как насекомый шустро заскреб лапами, втягиваясь под лист одуванчика, да и был таков.

Каменский не сопротивлялся, когда его положили на каталку и повлекли под слепящие лампы и жужжащие приборы. Он только уцепил суетящегося Кубатуру за карман халата и проникновенно шепнул: - Ну, ты и гад, Кубатура. Тебе бы в средние века практиковать, у всяких там медичи. Траванул друга...Сука.
- Адам, да ты что? Это ведь была простая вода, разве что малость хлорированная.
- А чего же таракан сомлел?
- А я знаю? Может, не выспался, может, пережрал. Давеча сидели - полпряника умял, холера. Я им закусить хотел, пряником, смотрю - опа. Нету.
- Врешь ты все, Кубатура.
- Да мамой клянусь - разыграли тебя. Мы ведь как хотели - чтобы ты хоть пальцем двинуть попытался, и то шанс был маленький. А если б не вышло? Да еще б таракана уморили, ты бы тогда из капельницы петлю сплел, оно надо? Вот. А ты взял, зараза, и встал. И ломанул танком. Как ноги-то после марш-броска, гудят?
- Хоть сапоги натягивай, да на плац.
- Ну, и дрыхни тогда, гринписовец. А еще врал мне, что тараканов ненавидишь.

Адам и впрямь задремал, сообразив в пограничном состоянии , почему за время знакомства так и не дал своему таракану имени. Он действительно органически не переносил этих паразитов. И тело, восстанавливая рефлексы и кровобращение, напомнило ему об этом мурашками брезгливости.

Во сне Лешка Шахов обучал Пьера играть в нарды, при этом безбожно мухлеевал с костями. Лейла с мужем хлопотали у костра, когда он подошел. Все четверо поднялись навстречу, улыбаясь тепло и немного ехидно. Лейла украдкой сунула в карман фартука спичечный коробок, в котором что-то шуршало.
- Дров тебе до утра хватит, упрямец, - позвал его Пьер, усаживая у разгорающегося пламени. - А мы уже пошли, ладно? Только ты не оглядывайся...как это у русских говорят: долго провожать - глаза на мокром месте. Вот. Потом увидимся.
За спиной Адама хрустнула ветка, прозвенел серебристый смех Лейлы и затих вдали. Он изо всех сил удерживал себя от рывка во след. Знал - нельзя. С рассветом предстоит далекий путь, который следует пройти одному

2. #5: сибиряк (34). Друзья - товарищи.

Иван Петрович шёл к себе в кабинет мимо длинной очереди, жаждущей попасть к нему сегодня на приём. Как он устал от посетителей, несущих кучу бумаг. Он визировал их или отклонял, почти не читая, едва уловив суть. Потому что для вникания нужно было время и желание. А ни того, ни другого не было. Хотелось закрыться в кабинете, зашторить окна и помечтать в темноте о тёплом южном море, где время течёт медленно и подчинено только тебе. Он шёл по коридору, и гул приветствий с некоторой задержкой сопровождал его. Это напоминало полёт сверхзвукового самолёта.
  Иван Петрович молча кивал, сохраняя дежурную улыбку на лице. Люди проплывали мимо, как в тумане, колыхаясь безликой массой. Но тут вдруг чётко прорисовалась фигура, словно выхваченная светом фар.
  В стороне от холёной, деловой очереди стоял пожилой мужчина среднего роста, в потертом осеннем пальто с поднятым воротником, как будто этот воротник отгораживал его от остальных. Мужчина читал газету. Иван Петрович сразу вспомнил его, но растерялся от неожиданной встречи и сделал вид, что не узнал. Прошел в кабинет, не сбавляя шага. Устало опустился в кресло, тяжело вздохнул и вытер испарину со лба. В голове веером развернулись воспоминания, связанные с человеком в пальто, который был свидетелем другой его жизни. И его падения

Они не виделись много лет. Встретив его на улице, Иван бы непременно обрадовался и бросился навстречу. Но здесь, среди толпы посетителей: Зачем он здесь, о чем хочет просить?
  Это был Алексей, давний знакомый, однокурсник, который однажды помог Ивану круто изменить жизнь. Воспоминания о прошлом, которое хотелось навсегда забыть, были неприятными.
Чёрная полоса тогда наступила неожиданно. Всё началось с работы: тема, которой он занимался институте, стала не актуальна, и её закрыли. Область, где он чувствовал себя как рыба в воде, стала никому не нужной. Пришли новые руководители - менеджеры , которые поменяли всё кардинально. Иван не поспевал за временем. Многие его сослуживцы, совершив прыжок, продолжали бег, а он словно остановился перед непреодолимым препятствием. Карьера рушилась вместе с работой, которой было отдано столько лет. Его ещё держали в учреждении, но стало ясно, что увольнение - это только вопрос времени. Стал часто выпивать. Семейная жизнь дала трещину. Развод только ускорил скатывание в пропасть. Однажды вечером, возвращаясь из забегаловки, где в очередной раз отмечал окончание рабочего дня, он встретил Алексея - товарища по институтской скамье. И Алексей остался рядом, помогая выбраться из воронки, стремительно уносящей его из жизни. Это была трудная и долгая дорога. Возвращение к нормальной, человеческой жизни. Случались, конечно, срывы, но то были минутные слабости, которые проходили. Алексей поселился у него, и вечерами они планировали, как построить день, чтобы остановить скатывание в житейскую пропасть. Искали и находили точки опоры. Радовались каждой, даже малой победе Ивана. Иногда он спрашивал Алексея, а как у того дела. Но Алексей только отмахивался и отвечал, что всё нормально. По мере того, как налаживалась у Ивана жизнь, Алексей появлялся всё реже, а затем совсем пропал. Через знакомых Иван узнал, что он уехал в другой город.
И вот через много лет появился, а он, Иван, даже еще не зная, с какой просьбой пришел друг, сделал вид, что не заметил его.
  Что ж, похоже, ему опять требуется помощь. Высокомерие, равнодушие и скука - это тоже пропасть, и он продолжал в нее скатываться. И, выходит, во-время появился Алексей.

От воспоминаний его отвлёк стук в окно, Иван повернул голову. На улице было сыро и неуютно. Осень.
Обнажённая, почерневшая от влаги ветка рябины, растерявшая все листья, гроздьями красных ягод стучалась в стекло, словно просила впустить погреться и обсохнуть. Ягоды отбивали тревожную дробь на стекле, отзываясь в душе Ивана Петровича. Чтобы как то оттянуть неизбежную встречу с прошлым, он подошёл к окну. По серому небу плыли, свинцовые облака, подгоняемые порывистым ветром. Вслед человеку, уходившему с поднятым воротником и газетой в кармане, по мокрому асфальту неслись наперегонки потрёпанные жёлтые листья. Алексей шёл быстрым шагом и перед тем, как выйти через ворота, оглянулся, словно прощаясь с чем то дорогим и безвозвратно утерянным.
Глаза их встретились. Иван Петрович помедлил секунду и вдруг выскочил из кабинета, пронёсся вихрем мимо удивлённой толпы и выбежал на улицу.

Они обнялись. Слёзы текли по щекам Ивана и он, торопясь, глотая слова, бессвязно повторял:
-Прости, прости:

3. #1: Voland (32). Любовь по... (+18)

Поздней весной, когда все прыгающее, летающее, бегающее и ползающее в природе готовится к размножению, мы, как это ни странно, острее всего чувствуем одиночество, даже тот из нас, кто, казалось бы, давно и счастливо живет в любящем его окружении, даже тот, кто находится всегда в центре внимания себе подобных, и своего пола, и противоположного. Все равно на него действует странная, волшебная сила поздней весны, разгульного веселья, безумной радости, щемящей душу необъяснимой тоски.
Человек засыпает под раздирающее кваканье очумевших от дневного тепла и любви лягушек, под завораживающие трели соловьев и под легкое шуршание еще ядовито-зеленой молодой листвы на деревьях. Все в ожидании. В ожидании, что жизнь все равно продолжается, что этой весной точно с нами со всеми случится необычное. И наконец-то каждый из нас перестанет чувствовать себя одиноким и несчастным, как это бывает осенью и зимой. Надо встретить, обязательно встретить, узнать и удержать того единственного или единственную, с которой не будет одиночества, которая будет продолжением тебя самого.
Петька Ушаков не стал исключением. То есть раньше как-то так складывалось в его непростой, хотя и очень простой жизни, что не обращал он внимания ни на позднюю весну, ни на песни соловьев и жаворонков. Времена года сменялись, а ничего в Петькиной жизни не менялось ни в лучшую, ни в худшую сторону. Он просто жил и жил. Не напрягал голову - зачем, почему и что же дальше?
  В свое время был он прилежным школьником. Взрослые часто пытаются угадать, кем же станет их чадо в будущем? Очень большое искушение: сложить два и два и обязательно получить правильный ответ. Как неразумные маленькие детки забывают о горестях и обидах очень быстро, только лишь их погладят по головке, так и взрослые вдруг моментально забывают о собственных неудачах и проблемах, приключающихся в жизни. О том, что, оказывается, пятерка по алгебре - это еще не значит успех, когда школа будет позади. Но верить же хочется! Ах, как! Что с их ребенком все будет именно так. Пять по алгебре - красивый дом с балконом по жизни.
Петька не был отличником, но школьная учеба ему давалась легко. Может, потому что в обычные дворовые компании его не зазывали. Был он мальчишкой улыбчивым, застенчивым худенышем, сутулым и с длинными руками. Если волновался, начинал заикаться, чем, естественно, вызывал хохот одноклассников. Много читал, запоминал и с удовольствием потом рассказывал о прочитанном на уроках. В основном учительнице литературы, когда та вызывала его к доске. Одноклассникам не мог. Не умел он красиво рассказывать, пересказывать и разговаривать с одноклассниками. Скорее всего, потому, что те не умели слушать.
Родители, сколько помнил себя Петька, всегда работали на заводе, добывавшем песок. Огромные экскаваторы выкапывали стальными лапами желтую текучую массу и засыпали ее в кузов тяжелых КРАЗов. Те в свою очередь, надрывно завывая моторами, медленно вывозили целые горы песка к заводу. Дальше песок попадал в чрево завода, где его сушили, сеяли и еще что-то делали.
Естественно, работали родители не директорами. Мать была подметальщицей - всю смену ходила с веником вдоль длинной транспортерной ленты и подметала постоянно просыпающийся на пол песок. Песок был уже сухим и потому от легкого ветерка поднимался желтоватым облаком в воздух. А ветерок этот гулял по помещению, не прекращаясь. Петька ходил несколько раз с матерью на работу. Было у них такое задание в школе: написать сочинение 'Кем работают твои родители'. Вот он и побывал на экскурсии.
На работе у матери ему не понравилось. Слишком пыльно, даже через респиратор песок все равно попадал в рот и противно скрипел на зубах. Она и Петьке дала этот белый намордник, чтобы не дышал пылью. Помогло мало. Остаток дня Петька отплевывался от песка.
То ли дело было у отца на работе. Отец был электриком. И был у него свой кабинет. Ну не совсем, конечно, свой, а общий. Потому как работало с отцом еще несколько мужиков. В основном народ веселый и добрый. Трижды бывал Петька у отца на работе, и трижды отец и его двое напарников перед самым окончанием смены сгребали со стола разный хлам: обрывки проводов, выключатели, перегоревшие лампочки - доставали 'тормозки', завернутые в газеты, разворачивали их и обедали. При этом откуда-то волшебным образом на столе всегда оказывалась полная бутылка водки.
Про Петьку тоже не забывали. Дважды давали огромные куски черного хлеба, но которых аппетитно располагались чуть поменьше куски белого соленого сала. Очень вкусно! Особенно если перед этим целый день ничего не ел. А вот в третий раз апельсин дали. Он так вкусно пах, и когда Петька его очистил от кожуры, оказался совсем маленьким и так быстро исчез во рту, что толком и вкуса-то Петька не почувствовал. Вроде как и не ел.
А потом заканчивалась смена, и все, кто работал, залезали в кузов все того же КРАЗа и, крича, ругаясь и подпрыгивая на кочках, с шутками ехали по домам в поселок.
Петькина семья жила в однокомнатной квартире в большом доме гостиничного типа. И казалось ему, что по-другому жить и невозможно. И другие так жили. И не только втроем в одной комнате, но и вчетвером, и впятером. Как кому повезло с семьей и детьми.
Так вот, Петька считал, что ему повезло, потому что сестра была намного старше его и уже не жила с ними. Жила где-то в другом городе, до которого нужно было ехать день и ночь. А так их было в квартире только трое.
Когда Петька учился в последнем классе, как-то отца ночью вызвали на работу подключать перебитый кабель. Что-то там не срослось, кто-то кого-то не понял, а может, просто по невнимательности, но отец попал под оголенные провода. Директор завода потом объявил, что отец Петькин был пьян и вообще смена была не его, и непонятно почему и что он делал в это время на заводе. Никто его не вызывал и не заставлял. То есть отец сам пришел и схватился за эти провода.
Больше двух недель длилось разбирательство, и комиссия признала, что отец действительно был нетрезв и должен был находиться дома. Мать долго плакала. Каждый день плакала, исхудала, иссохлась. Потом приехала сестра и забрала ее с собой. Петьку не взяли. Взрослый уже, почти восемнадцать. Сам проживет, не маленький.
Остался Петька один, с незаконченной школой, без друзей и без родственников. Приезжими были его родители. Приехали из деревни за 'длинным рублем'.
Школу он окончил, а вот дальше смысла не было учиться. Кормиться-то надо как-то. От матери и от сестры ждать подачек - не дождешься. На песчаный завод работать не пошел. Да и ходили слухи, что закрывают его. Устроился в город, на мукомольный завод. Та же пыль, только белая.
Хорошо, соседка подсказала и вовремя помогла. Образования никакого, потому дали Петьке веник и совок, поставили возле мельницы и сказали: 'Мети то, что мимо просыпается, да снова в мельницу кидай'.
И стал Петька Ушаков мести да кидать. Мыслей тьма в голове прокручивается за день. Знакомые новые, да все разные. Какому же молодому пацану не хочется авторитет заиметь среди сослуживцев? Стал Петька за водкой да за сигаретами бегать для других. Ну и ему кое-что перепадало. Там стакан пива хлопнет, здесь стакан вина поднесут. В общем, закрутилась, завертелась жизнь поначалу-то. Работать - это не за школьной партой сидеть. А потом в одной из попоек привиделось Генке Кравцу, главному дебоширу и буяну на всем заводе и в поселке, что лишний стакан пива Петька опрокинул. Вывел Кравцов паренька на мороз да и отмутузил по-взрослому, с ноги по голове да кулаком в нос. А кулаки у Кравцова огромные, будто из чугуна отлитые. На спор кирпич красный ломает, за бутылку водки.

Генку, конечно, вся заводская общественность осудила, но вступаться никто не стал за безродного Петьку. Да и кто он такой? Так, подметальщик. Ни денег нет - всегда на чужие пьет - ни уважения. Постоять за себя не может, только лыбится, когда очередную калабаху от Генки получит, да смеется сквозь слезы от боли со всеми вместе. Одно слово - чухан.
Так избил Петьку Кравцов, что попал парень в больницу. Челюсть ему повредил Генка да бровь сильно рассек. Сшили, конечно, как могли, врачи, но веко теперь полуприкрытое у Петьки. Так и жил он от зарплаты до попойки. За водкой по приказу и просьбам бегал, калабахи получал, веником махал да сторонился всех. Как бы чего не вышло!
Только и жизни было, когда возвращался домой да закрывался ото всех, иногда даже свет не включал в квартире, чтобы не ломились и не стучали. А то ворвутся водку жрать, накурят, напоят, да потом вещи пропадают.
Три года проработал Петька на мелькомбинате, и только на четвертый год обратил внимание на нее. Бабе было за тридцать. Но все равно все звали Ленкой. Ни уменьшительно, ни ласкательно, ни по отчеству, ни по фамилии. Ленка - и все.
Детей у бабы не было. Была мать, больше походившая на бабку. Сгорбленная, вечно всем недовольная старуха. На людей всегда смотрела исподлобья. И всегда хмуро и раздражительно. Ленка была бабой можно даже сказать симпатичной, особенно в молодости, но не умеющей отказывать. Хотя, может быть, и умела она отказывать, только никто никогда не слушал ее отказов. Пользовались ее врожденной или приобретенной 'безотказностью' на мелькомбинате все, кто не брезговал. Конечно, когда помоложе она была, то ухажеров бывало и побольше, да еще и в рот перепадало кое-что. Тот приедет на машине, шоколадкой угостит, тот семечек насыплет. Но такой образ жизни для женщины противопоказан. Измочалили, измусолили, лицо посерело да морщинами изрезалось.
Как перевалило за тридцать да груди к пупку приблизились, да бедра вширь пошли расти как на дрожжах, так интерес мужской половины предприятия подугас к Ленке. Стали пользоваться бабой в исключительных, неординарных случаях. Либо на спор кто-то проигрывал, либо когда уж совсем туго у мужика с другими бабами бывало. Водки два стакана хватануть да затащить Ленку на чердак, где сухо да загажено все вокруг голубиным пометом, но в стороне от лишних глаз.
Как ни странно, бабы нестрого осуждали Ленку, может, женским чутьем догадывались, что вины большой в этом ее нет. Ну, жизнь так сложилась. Жизнь и репутация. Часто в пути, когда возвращались служебным автобусом по домам, мужики начинали дразнить Ленку. Громогласно интересовались, кому она даст сегодня, а кому не даст. У Ленки ответ был для них всегда только один.
- Пошли на х:! Козлы!
Такая агрессивность бабы лишь веселила сидящих в автобусе, и пассажиры всю дорогу гоготали, заряжаясь бодростью и жизнелюбием перед встречей с домочадцами.
И вот как-то в один из таких дней кто-то то ли по глупости, то ли сознательно, чтобы еще больше общество развеселилось, предложил:
- Ленк, а Ленк, ты посмотри на Петьку-то? Который год малый ездит, сидит да к тебе приглядывается. Чем не жених? У него и квартира есть. Во пара-то была бы у вас, зашибись.
Добрые двадцать минут все общество принимало участие в обсуждении возможной будущей семейной жизнь Петьки и Ленки. Дошли до их внуков и правнуков. И кто знает, до чего бы еще договорились, если бы автобус не подъехал к остановке и не нужно было бы выходить и идти по рабочим местам.
Вечером, возвращаясь домой, уже никто об этом не вспомнил, усталость за день сморила. Хотелось тишины и покоя. Ну, разве что Петька. Он неожиданно для себя представил, как приведет к себе в дом Ленку. Конечно, все это брехня, что он несколько лет думает о ней. Не думал он о ней. Вообще о женщинах он не думал никогда. И честно не понимал, для чего они нужны.
Теоретически знал, а вот практически не представлял, что бы он стал делать с Ленкой. И вот теперь, когда вечерами на улице становится тихо, и прохлада опускается на землю, когда так не хочется уходить с улицы, на которой буянит весна, в затхлый запах квартиры, именно в это время Петька представил себя с Ленкой. Да, она грубая, да, она переспала со всеми мужиками на мелькомбинате. Но она женщина! И голос у нее приятный, когда она не ругается. И пьет она только тогда, когда ее спаивает очередной халявщик, которому баба не дала.
Петьке захотелось, чтобы Ленка как можно скорее оказалась у него в доме. Что он будет с ней делать, он решит потом, главное, чтобы она была там. Нужно подойти к ней и сказать, пригласить, выспросить. Но как? Как же это сделать так, чтобы никто ничего не заметил. Ведь засмеют!
Три дня Ушакова одолевали думы о том, как это сделать, и не придумал он ничего лучше, чем обратиться к теть Мане.
Теть Маня- мать Генки Кравцова, пройдоха, выпивоха и все и про всех знающая особа. Собственно, как только Петька подошел к ней, шустрая бабенка с крашенными в цвет соломы волосами сразу сообразила что к чему.
- Ай, малый, да ты никак на Ленку запал? Вот молодец! Это херня, что про нее 'мелют'. Что мужиков, мол, у нее было не сосчитать. Скажу тебе как мать и женщина. Мужики бабу не портят. Баба от них только крепче да краше становится. Что? Сказать не знаешь как? От чумной. А тетя Маня на что? Да ладно, не бойся. Тетя Маня все устроит. Вот молодец-то. А? Я-то Генке свому сколько раз долбила - посмотри, Ленка какая баба. Посмотри. И пожрать приготовит и постирает, если надо, да и все остальное сделает по высшему разряду. Два раза просить не придется. Опыт-то у нее ого-го какой. Ой, да что это я. Ладно, малый, не волнуйся, все будет тип-топ. Ты, главное, бутылку вина купить не забудь. Ну и закусь само собой. Чтоб по-человечески у вас все сладилось. Как у людей. А не как у скотов, на сухую да без закуси.
Петька терпеливо выслушал монолог тетки Мани, послушно кивая головой, пока она говорила. Перед самым отъездом автобуса, развозившего работников по домам после работы, парень заскочил в ближайший магазин. Высмотрел бутылку полусухого шампанского и бутылку красного вина с яркой этикеткой. Вино Петька не очень любил, потому выбрал, чтобы была яркая бутылка. Все равно на вкус кислятина.
Вопреки обыкновению, в тот вечер в автобусе было не особенно весело. Геныч Кравцов был изрядно в подпитии. А в таком настроении жди от него дебоша. Лучше спрятать взгляд в пол или притвориться спящим. Может, и доедешь спокойно до дома.
Все расселись по привычным местам по заведенному негласному расписанию, и только Ленка неожиданно ушла от матери и села рядом с Петькой. Общество старательно делало вид, что ничего не происходит, и разговаривали друг с другом исключительно шепотом, косясь на Петьку и Ленку, а то на Кравца. Всеобщее понимание не разделял только Генка. Мужик горланил на весь автобус песни, не стесняясь в выражениях ругал начальство и время от времени прикладывался к горлышку бутылки с водкой. Терпение Кравца закончилось вместе с водкой в бутылке. Он встал и, заваливаясь при каждом шаге на пассажиров, стал пробираться к месту, где сидели Петька и Ленка. Подошел, хлопнул парня по плечу и, ощерившись, радостно произнес.
- Ну, ты силен, мужик! Такую бабу отхватил! А знаешь, это ведь моя невеста? Да! Не знал? Я давно на нее глаз положил. Нет, ты правда не знал? Ма, а ма, скажи?
- Да заткнись ты, урод, - отмахнулась от него тетка Маша, - тока языком мелешь. Когда ты только сдохнешь.
- Чего мелю-то? Чего мелю-то? - театрально обиделся Генка. - Говорю же, давно на Ленку планы имею, а тут ты подвернулся. Ну, я пацан правильный. Раз она тебя выбрала, значит, тебе, брат, больше повезло, она, значит, тебя любит: Хотя я вот что предлагаю. Давай биться на кулаках! Как рыцари! Настоящие! За прекрасную даму! Ленка, ты ведь прекрасная дама или нет? Чего молчишь, сука?
- Угомонись, сволочь, - попробовала урезонить сына тетка Маша, - ты чего к ним пристал? Заняться нечем? Вот сволочь, а?
- А может, я люблю Ленку? - на сдавался Генка, едва удерживаясь на ногах из-за неровной дороги, а еще больше из-за выпитой водки. - Может, я тоже ей хочу предложение сделать. Лен, вот ты скажи честно, вот пошла бы ты за меня замуж? Вот пошла бы? Вот если пошла, я бы тебя любил каждый день: Хи-хи. Вот ответь? Пошла бы?
- Пошел ты на х: - не стала долго думать Ленка над ответом.
И так буднично, так просто произнесла она эти слова, будто не было в них никакого ругательства. А только ответ на прозвучавший вопрос.
- Вот, видишь, - обрадовался Генка, обращаясь к Петьке, - ругается, значит, у нее что-то есть ко мне? Точно есть! Правда, Ленк?
Водитель остановил автобус возле магазина. Уставшие за день на заводе рабочие стали неспешно один за другим выходить на улицу и исчезать в дверях магазина. Привычное течение жизни. Петька вышел вслед за Ленкой и как бы случайно взял ее за руку, повел за собой. Все это он сделал с непринужденным видом, будто каждый день они вот так вот возвращались, и каждый день после работы, выходя из автобуса, он брал ее за руку и вел домой.
Кравцов зашел в магазин. Обычно он не успокаивался на одной выпитой бутылке. Денег, конечно, у него не было, но на что тогда мать нужна? Уж он-то знал, как упросить эту грубую тетку. Даром что ли столько лет вместе пьют?
- Вот тут я и живу, - с заметной дрожью в голосе произнес Петька, открывая дверь квартиры и приглашая Ленку войти в нее.
- Гы, - хохотнула женщина, разглядывая Петькино жилище, - нормальная квартира. Порядочек еще бы навести, и все будет путем. Мне нравится. Диванчик, половички. Гы!
- Да ты проходи на кухню-то, - засуетился Петька, вспомнив разговоры мужиков, мол, перво-наперво бабу напоить, да и самому выпить для храбрости. Выпили, закусили, а потом делай с ней что хочешь. Она уже на все согласна будет. Пьяная баба - дурная. Это как пить дать.
- Проходи! Давай выпьем? Закусим?

Петька поспешно стал доставать из пакета шампанское и вино, три плавленых сырка, мягкие городские булочки и две банки шпрот.
Пока он накрывал на стол, распечатывал шпроты, резал булочки и сырки, Ленка молча разглядывала его и загадочно улыбалась.
- Выпьем что ли? - предложила она, когда Петька закончил, и добавила:- Ты мне нравишься.
Они выпили из граненых стаканов темно-красное вино. И тут же налили еще. Понравилось. Вино было сладким. Снова хотели выпить, но тут в дверь раздался громкий стук, и сразу же за стуком пьяный голос Кравцова.
- Эй! Открывай, Петруха! В гости к тебе пришел. Открывай, я же знаю, что ты дома с моей невестой. Гы-ы!
Потом стуки стихли, но, немного выждав, Кравцов начал долбить уже в дверь ногой.
- Открывай! Хорош прятаться. Ты же меня знаешь. Я и дверь выломать могу. Вы же там, я слышу!
Петька затравленно взглянул на Ленку и, обреченно шаркая, пошел открывать.
- А не хило вы тут устроились, - подходя к столу и запихивая в рот кусок сырка, одобрил Генка, - закусь, баба, выпивон. Ленка, я тебе вот что скажу. Нахрен тебе сдался этот хлюпик? Мне мать давно говорила: смотри Ленка какая баба. Ладная да складная. Бери ее в жены. Она тебя любить будет. Вот не веришь? Вот честно! Дай, дай я тебя поцелую!
И Кравцов склонившись над сидящей женщиной? смачно поцеловал ее в щеку. Ленка от удовольствия зарделась. Давно она не бывала в компаниях, где мужики так рьяно и настойчиво ее домогались друг перед другом.
- Я ж тебя люблю, дура, - продолжал Генка, - жениться на тебе хочу. Вот веришь, прям сейчас готов жениться. Все! Решено! Собирайся. Сейчас к матери, и прошу у нее, чтобы она нас благословила. А потом к твоей пойдем. Собирайся! А ты, Петька, не расстраивайся! У тебя еще будет баба. А Ленка моя. Извини, брат.
Шатающийся, пьяный Генка, обнимая и поминутно целуя, увел Ленку из Петькиного дома. Не то чтобы Ушаков сильно расстроился. Но что-то неприятное осталось в душе. Хотелось, ох, как сильно хотелось Петьке попробовать того, что называют семьей, семейным счастьем, уютом. Хотелось хоть раз, хоть ненадолго почувствовать, каково это, когда рядом с тобой женщина, готовая отдать себя тебе. Женщина, от которой пахнет молоком, немножко потом и весной. Которая радуется тебе, улыбается и смотрит только на тебя.
Хотелось, но вышло все по-другому. Ну, наверное, так и должно было быть. Не драться же лезть за Ленку с Кравцовым? Ведь Кравец вдвое шире в плечах и почти на голову выше. А Ленка, Ленка всего лишь доступная баба, которая не может отказать никому. И еще неизвестно, как бы у них сложилось дальше. Смогла бы она быть верной Петьке? Ведь главное между женщиной и мужчиной -это верность друг другу? Или нет? Хотя что такое верность?
У Петьки в голове закружилось, завертелись калейдоскопом пережитые за последние несколько часов картинки, добавилось все, что прочитал в книгах о любви и верности. И вот все эти смеси перемешались, растворились, проникли друг в друга. Верность, женщина, любовь, увлечение, вино, Кравец, Ленка! Замешались, забродили и вылились в сильнейшую головную боль. Захотелось ни о чем не думать, не вставать рано утром по звонку на работу, а вот так бы лежать на диване и смотреть в потолок. И не нужна ему Ленка. Хотя нет, нужна, очень нужна. Но она ушла с Кравцом. Наверное, потому что Кравец лучше, потому что он может дать ей больше. Он сильнее, и с ним интереснее. А все-таки как хорошо было бы, если она сейчас была бы здесь, сидела на табуретке против Петьки, пила большими глотками вино и улыбалась.
Во входную дверь постучали. Тихо и робко, будто извиняясь. Сердце у Петьке забилось в груди. Это она! Конечно, она! Никто из соседей так тихо стучать бы не стал. Уж тем более Кравцов. Грохнул бы в дверь так, что того гляди с петель сорвет. А так стучать могла только она.
Он вскочил со стула и бросился коридор. Мгновенно откинул защелку и широко распахнул дверь. У порога стояла Ленка, совершенно пьяная, со счастливой улыбкой на лице. Растрепанные волосы и растрепанная одежда. И все равно она нравилась Петьке. Это пришла она - его женщина.
- А это я, - с трудом выговаривая слова, представилась игриво она, - не ждал? А я пришла. Не хочу с Кравцовым. Ты мне больше нравишься.
У Петьки перехватило дыхание. Ленка шагнула через порог и, потеряв равновесие, повалилась в объятия к парню.
- Вот дура, совсем пьяная, - засмеялась она и вытерла ладонью слюнявые губы. - Ты не думай, я не пьющая. Это Кравец меня напоил. Сказал, что замуж возьмет, а сам заснул. В постели заснул, дурак. Ты не думай, у нас с ним ничего не было. Ничего серьезного. Да и не может он ничего. Тоже мне мужик! Ну, веди меня до стула. Видишь, устала я? Совсем ноги не держат.
Петька послушно обхватил Ленку, помогая женщине дойти до стула. Под ладонью у него оказалась Ленкина грудь, мягкая и податливая. По телу парня пробежал ток. Кровь прилила к лицу, запылали уши, заломило затылок.
- Чего ты меня за сиськи-то схватил? - смеясь, отпихнула парня Ленка. - Чай не муж. Я женщина порядочная. Вот будешь мужем, тогда и будешь хватать. А сейчас нечего просто так мять.
Порядочная женщина не сумела усидеть на табурете и свалилась на пол. Петька не успел поймать ее обмякшее тело.
- Все, - заявила Ленка, - теперь только спать. Тащи меня, куда хочешь, но дай поспать.
Петька кое-как приволок Ленку в зал и уложил на диван. Женщина тут же заснула, шумно дыша во сне носом. Чтобы она не задохнулась, как учила в детстве Петьку мать, он расстегнул пуговицы на Ленкиной кофточке. Сперва одну, затем, немного подумав, еще одну. Боязливо оглянувшись по сторонам, будто кто мог его увидеть и застыдить, он воровато заглянул в образовавшийся разрез. Было видно серый застиранный лифчик на Ленкиной груди. Стараясь действовать осторожно, Петька дотронулся до этой самой груди женщины указательным пальцем и посмотрел на Ленку. Та никак не прореагировала и продолжала спать, перейдя при этом на громкий храп.
Совсем не так представлял себе эту ночь Петька. Вроде в общих чертах все как надо. Ленка пьяно храпит на диване. Больше никого в квартире нет. Никто не мешает. Можно делать все, что захочется, насколько бурной будет фантазия или позволят приличия. Вряд ли женщина завтра хоть что-то вспомнит. Но не об этом Петьке мечталось. Хотелось живого участия, хотелось ласковых и добрых слов, нежности и тепла, подтверждающих, что все происходящее не просто так, не мимолетная встреча. Что их связь имеет смысл, глубокий смысл. И что эта встреча повлияет на их будущую жизнь. И на его, и на ее.
И какая Петьке разница, что за репутация у Ленки? Может быть, неправда. Может быть, мужики сочиняли и бахвалились. Что по пьяни не бывает. И даже если правда, то все равно. Важно только то, что есть сейчас и будет потом. Прошлое не должно иметь значения. Не должно хватать за горло будущее и лишать его жизни.
Он вернулся в кухню и налив полный стакан вина, выпил одним глотком. Не стал закусывать. Посидел, подумал минуту, затем снова налил и снова выпил.
А потом в дверь опять застучали, нагло, напористо, зло.
- Открывай, сова, кабан пришел, - загоготал Генка, едва Петька открыл дверь. - Выпить есть что-нибудь?
Петька сжался, будто его ударили, жалко улыбнулся и неопределенно пожал плечами.
Кравцов, не дожидаясь приглашения, направился в кухню. Схватив недопитую бутылку с вином, не наливая в стакан, а прямо из горлышка приложился.
- Фу-у-у, - поморщился Генка, вытирая губы рукой и ставя пустую бутылку под стол, - кислятина редкостная. Как ты гадость эту пьешь. Водку надо пить, а не эту бормотуху. От водки ничего не будет болеть, а от этой кислятины потом печень ноет, да и голова будет чугунная.
Через пару минут, заметно ожив и развеселившись, Кравцов с удовольствием закурил и принялся рассказывать о своих похождениях.

- Просыпаюсь - один! Точно помню, что с Ленкой пришел, потом трахал ее. Да, брат, ты не представляешь, как она сосет! У меня таких раньше никогда не было. Это что-то! Ну вот что странно. Это я все помню. Помню, ничего не получалось до конца у меня. И вроде как я решил передохнуть и заснул. Это помню. А вот откуда Ленка взялась, да еще у меня дома - не помню. И куда потом делась - не помню. А потом будто молния сверкнула. Вспомнил! Ты ж Ленку свататься пригласил? Точно? Точно. И я с тобой сюда зашел, и мы с ней вместе ушли. Ну мне реально обидно стало, ты с бабой, а я нет. И нечего обижаться, сам разрешил. Ты ж молчал? Сказал бы, что нет. Я бы и ушел. Шо я не пацан шо ли? Я чужое всегда уважаю.
Петька молчаливо стоял перед сидящим на табуретке Кравцом, как провинившийся школьник, не выучивший урок, и лишь кивал и пытался улыбаться. Как он хотел сейчас поднять табурет и со всей силы разломать его о чугунную голову Кравца. Или схватить лежащий на столе нож, которым резал сырки, и вонзать без остановки в тело самоуверенного Генки. Раз, два, тридцать, сорок, сто. Чтобы кровь разлеталась как в кино, веером во все стороны! Чтобы никогда не видеть это наглое самодовольное лицо. Но разве он с ним справится? Разве так будет лучше? Разве не сшибет с ног после первого же удара Генка его на пол, не примется топтать? А это больно и страшно. Поэтому лучше улыбаться и кивать. Ведь Кравцу нужен собеседник и собутыльник, а вина больше нет. Он скоро уйдет. И оставит их с Ленкой вдвоем. Не тот человек Петька, перед которым можно изливать душу, если она, конечно есть, по пьяни. Нет в нем участия.
- Ну, так вот! Проснулся я, - продолжал рассказывать Кравец, - и вспомнил про Ленку. Сбежала баба. Сбежала и дело до конца не довела. Вот сволота. Всегда говорил и говорю, бабы виноваты, если у мужика не получается что-то. Ничего делать не умеют, а ты возись с ними, майся. А потом еще и думай, что у тебя не так. Завтра найду сучку, замучаю. Ладно, скучный ты. Неинтересно с тобой. Пойду, может, похмелиться найду. А то голова болеть начинает.
Кравец встал со стула и отправился к выходу. И в этом момент из зала раздался хриплый голос.
- Пи-и-ить! Ма, дай пить:
- Опаньки, - передумал уходить Кравец и буквально забежал в зал, - вот она, красавица. Я ее ищу, а она опять пришла сюда, к этому хмырю. Чего, мать, пить захотела? Ай-яй-яй! Сушнячек-с!
Ленка, не понимая, где она находится, удивленно переводила взгляд то на Кравца, то на Петьку. А потом снова прохрипела.
- Пить дайте, б:.
- Ну, чего смотришь? - Кравец легко пихнул Петьку кулаком в бок. - Принеси воды ей что ли?
Парень послушно пошел на кухню, взял алюминиевую кружку и открыл водопроводный кран. Кран зашипел, и из него протекло несколько капель ржавой воды.
Было десятый час вечера, а воду в их поселке отключали в девять. Нечего понапрасну тратить ночью народное богатство. Спать надо ночью, а не воду хлебать.
Петька накинул пиджак, взял пластиковую бутылку и отправился к колодцу.
Когда он вернулся и вошел в квартиру, Кравец сразу же его позвал.
- Пришел? Иди сюда скорее. Мы тебя заждались уже. Даже не знаем, чем еще заняться.
Петька послушно зашел в комнату. На диване, вальяжно развалившись, полулежал со спущенными штанами Кравец. Перед ним на коленях стояла Ленка и сосредоточенно часто кивала головой.
- Ты не представляешь, что она вытворяет с ним, - сияя от удовольствия, произнес Кравец, - я же тебе говорил. Просто супер! Когда я уйду, ты тоже попробуй. Мастерица!
- Дай попить? - Ленка перестала кивать и оглянулась на Петьку.
Лицо у женщины было красное, покрытое мелкими капельками пота. Пряди волос прилипли к щекам, ко лбу, к шее и губам. Глаза горели дьявольским огнем. И в глазах этих Петька не увидел ни стыда, ни смущения, ни страха.
- Не отвлекайся, - повернул ее голову к себе Кравец, - кончу, тогда и попьешь. Давай, давай, родная! Быстрей сядешь - быстрей выйдешь!
Петька оставил бутылку с водой в комнате. Тихо вышел и прикрыл за собой дверь.
- А чего уходишь-то? - донеслось ему вслед. - Вот дурной. Я на Ленку не претендую. Женись! И тебе хорошо будет, и я в гости буду к вам захаживать. Ты подумай. Тебя ж никто, кроме Ленки, не даст. А Ленка щедрая, ее на всех хватит. Так что:
Петька не дослушал и хлопнул дверью. Он долго бродил по улице, слушая и не слыша соловьев и лягушек. Вспоминая все, что когда-то читал и слышал о любви, о чувствах, о привязанности. Хмель прошел. Спать не хотелось. Еще меньше хотелось возвращаться домой, где наверняка продолжали свои утехи Кравцов и Ленка. Прохладный весенний ветер приятно обдувал разгоряченное лицо. Только когда забрезжил рассвет, Петька почувствовал, что устал. Прилег на лавочке возле подъезда, глубоко вздохнул и задремал.
Он снова маленький, и думать ни о чем важном и нужном не надо. Главное, выучить урок и получить хорошую оценку. Чтобы классный руководитель на родительском собрании сказала: 'Способный мальчик, хорошо все усваивает'. И этого вполне достаточно, чтобы верить самому и чтобы верили близкие и родные тебе люди, что все у тебя в будущей взрослой жизни будет правильно и хорошо.
Служебный автобус дождался всех работников и отправился точно по расписанию. Все места в автобусе были заняты. Еще одно утро зачеркнуло все, что было вчера, превратив все события в ненастоящие, и подарило надежду на будущее.

4. #2: Волжанин (27). Спасти врага

  Некто Тюрин лежал на диване и делал ртом жевательные движения, будто очищал его от налипшего клейстера. И все трогал ладонью грудь. Сердце мерцало, как квелый фитилек в лампе с усыхающим керосином. Ночь была теплой, за распахнутым окном ощущалась марсианская немота. Нынче Тюрин запер палисад на замок, так что в окно никто не полезет. А то прошлый год просунулась между геранями голова и напугала его пропитым басом - ' Ну чо лежишь , как хрен моржовый?'
  То был Тюхтяй. Ночью искал водку и сунулся на свет...
  Где он нынче, Тюхтяй, жив ли?
  Тюрин помассировал сердце. Прислушался.
  'Ты меня любишь?' - послышалось вдруг нежное.
  По верхней трубе отопления как будто пробежал человечек. В цилиндре и тройке. Это была женщина. Махала тросточкой для равновесия. Тюрин узнал бывшую жену.
  - До-жил! - протянула она и, присев, противно захихикала.
  - Молчи, буфетчица!
  Тюрин замахнулся, и экс-супруга с трубы упала.
  Он взял ботинок, подскочил и долго косился на угол, откуда выходила труба, будто поджидал таракана. Супруга появляться не смела:
  Как только он лег, к нему подвезли гроб. Поставили рядом с диваном. Испуганно бычась, он покосился... В гробу лежал сам Тюрин! Это его профиль, - серый, опухший, обросший. О, как у этих покойников неестественно лежит на подушке голова!
  -У-фф! - Тюрин в ужасе сел.
  Гроб исчез.
  Тюрин потер пальцами клавиши ребер. 'Это не ты, не ты его убил! - закричал ему в лицо Алеша Карамазов. И прочь пошел, путаясь в рясе.
  - И что же ты , сволочь! Дармоед! - тотчас участковый милиционер открыл люк подполья, уперся локтем в пол, но сорвался, крышка грохнула , осталась лишь фуражка на засоренном полу.
  'Кокошкин, узнал его Тютин. Откуда?'
  - А от верблюда!- заорал Кокошкин, вновь вылезши. Ушиб, оголил и пососал локоть. Зацепил и напялил фуражку , прихлопнул на темени...- Ты понял Дармоед! О-о ! я не выдержу твоей мерзости и наложу на себя руки!
  Тут Тюрин вскочил, изо всей силы бросил в крышку пола табуреткой. Участковый исчез.
  Сердце уже не щемило. Вдруг оно успокоилось. Давало лишь легкие вспышки, сияло в мозг.
  - Ты же тунеядец! - творило вновь отлетело, легко, словно крышка кастрюли. - Не-ет, я этого не перенесу !...
  Участковый рычал. Вынул кинжал, направил на себя и начал пронзать горло частыми ударами. Жутко крича от боли.
  - Как сын коммуниста!.. Как офицер! . . Сколько с тобой нянчился! . . -участковый продолжал казнить себя. Кровь хлестала ручьем.
  - Постой! Как же так? - удивился Тюрин. - Ты же взяточник! . .
  - А-а! - взвился Кокошкин, на минуту замялся. Но нашелся: - Пусть я взяточник, но на лбу у меня звезда. Я - мент! Я с детства вас ненавижу! Вот! вот! А-а!
  'Тюрин, тюкни его молотком по голове, - сказал нежный голос, - а творило забей гвоздиками. Он и перестанет себя кинжалом резать'
  - Если хочешь знать, - вскричал Кокошкин , заводя ремешок фуражки за подбородок, - я забочусь о тебе. А значит, друг. Хотя ты мне уж очень и очень,- участковый поморщился , собирая слюну , но сорвался в подпол...
  - Ага, друзья! все в вытрезвитель таскаете, домой пройти нельзя, - крикнул вслед Тюрин.
  - А потому что: потому что: ты рядом с милицией живешь, понял?
  - А ты знаешь, что за вытрезвитель платить надо?
  - О , конечно, - сколько ящиков водки пропало!
  - Молчи, вражина!
  - Кто? Я? Жертвую, так сказать, собой. Гляди, сколько крови:
  - Я вот сейчас оболью голову холодной водой. И тебя смоет.
  - Ты хочешь сказать, что я плод твоего воображения? Эдакий 'джентльмен с рожками'? А что? Это мысль. Может, я и есть ты сам. Может, ты в детстве тоже мечтал стать милиционером, а?
  - Ты мне это дело не шей! Я был честный мальчик. Но чтоб в милицию...
  Тюрин поднялся.
  - Не сметь, я тут стражду! - закричал Кокошкин упреждающе.
  Тюрин прошел в прихожую, взял ведро с питьевой водой и вылил себе на голову...
  Сквозь стекающие струи будто впервые увидел окно. Брезжил рассвет, покачивались листья яблонь.
  Грохнув ступней о творило, прошел к дивану, лег, чувствуя усталость от бессонницы.
  'Ну вот и все , я умираю:' - сказал нежный голос.

  С утра поднялся ветер. Надувал рубашку пузырем, и на неверных ногах Тюрина несло по местному шоссе, как мелкий парусник по извилистой речке.
  -Тюрин, не балуй! - доносились от дома остерегающие окрики. - Ты не имеешь права! Тю-рин!
  Ветер уносил слова, словно фантики, в небо.
  'Ты в магазин идешь? - ожил нежный голос, - у тебя будет запой? О я люблю ,когда ты меня буквально насилуешь'
  -Ты что - гомик ?
  'Фу, дурачок'
  Выйдя из магазина, Тюрин зашел за угол, откупорил бутылку . Огляделся, быстро сунул руку в пазуху и вытянул оттуда змия, зеленого, с изумрудными глазками, но хилого, умирающего. И раскрыв ему пасть , воткнул туда горлышко. Булькая, полилось вино... И видно было, как рептилия оживает, сочно надуваясь, как воздушный шарик-колбаса. Змий глотал и блаженно шевелил хвостом. Ну прямо, как младенец, что сосет сиську матери.

1 апреля 12 г

5. #6: М.Т (20). Летом.

Стоял летний жаркий день. Солнце палило так сильно, что казалось, оно зло на землю и пытается выжечь на ней всё. Дождя уже не было несколько недель. Деревья в лесу трещали от засухи, а сельчане спасались от жары как могли.
На дороге к селу один из стражей ворот, что на башне хоронился, увидел клубы пыли и подал сигнал. В селе тут же все оживились. Год был нынче тяжёлый, сухой. Урожая мало, а охотников на него много.
Но чуть погодя, страж дал сигнал отбоя и во весь голос прокричал:
- Барин едет!
Заскрипели тяжёлые створы ворот, поднялась пыль облаками и в село въехала карета, а за ней десяток телег, да всадники на лошадях.
Тут же на улице собралась толпа, несмотря на солнцепёк. Народ загудел, загалдел , телеги еще не остановились, а жители уже стаскивали с них мешки. Крупы несли по амбарам. Оружие, да метал в кузницу, и остальное - что куда. Путники слезали с коней, а женщины уже стояли с кувшинами воды, да молока холодного.
Карета, проехав до самого большого дома, остановилась. Её тут же обступили. Дверца скрипнула, и на палящее солнце под взоры крестьян вышел мальчик. Одет был он не бедно, но и не богато, штаны из плотного сукна, да рубаха хорошей кройки. Лет ему было где-то шестнадцать, а в руках сжимал он маленькую скрипку.
За ним из кареты вылез грузный мужик, с бородой до пупа, с лоснящимися щеками, с кольцами на перстах. Барин. Он легонько похлопал парня по плечу и махнул кому-то в толпе рукой, тут же толпа раздвинулась, и вышел другой мальчишка, подталкиваемый седым мужиком в просторной рубахе.
- Успел-таки, Барин! - Повысив голос, в галдящей толпе, проговорил мужик, держа пацана за шиворот. - А мы уже праздновать начали. - Он широко улыбнулся. И вправду, все жители села были нарядно одеты, дворы чисты и убраны. А кое-кто из мужиков уже ходил с красными лицами.
- Успел.- Усмехнулся Барин и широко улыбнулся. - Двух лошадей загнал, вон и подарок привёз. - И он легонько подтолкнул паренька. - Тоши, знакомься, это Атри. Скрипач, если б ты знал, как он играет: как играет: да так играет, что:! Ладно, сами услышите позже, а сейчас ванну мне и одежды чистые! Ну-ка, а вы что встали? Быстрее закончим дела, быстрей и веселиться начнём.- Барин от радости хлопнул в ладоши.
И тут же к нему подбежали люди, на ходу стянули пиджак. Кто-то сунулся в карету и уже передавал остальным вещи, котроые уносили прямо в покои хозяина. Народ у кареты, что собрался, тут же разбежался помогать другим. А мальчик остался стоять, где стоял, лишь сильнее прижал скрипку к себе. Под злым взглядом Тоши становилось не по себе.
- Чего встал?- Сказал седой в рубахе и дал Тоши подзатыльник. - Иди батьке спасибо скажи за подарок! Он спешил, старался! - мужик схватил парня за ухо и потащил в барский дом. Тот взвыл и, не смея сопротивляться, побежал рядом.
- Ну-ка посторонись, убью! - Рявкнул какой-то мужик прямо над ухом Атри.
- Не обижай дитя, Астер. - Где-то вдали запричитала женщина. - Мальчик, мальчик, иди сюда!
Атри обернулся и увидел бородатого мужика, держащего большой сундук и ухмыляющегося. А позади него, у дома, стояла женщина и махала Атри рукой. Он осторожно обошёл мужчину и, не оглядываясь ,направился к ней.
- Ты садись вот тут. - Она указала на скамейку. - Подожди нас, а как мы закончим там, в дом к барину пойдём, он у нас хороший, людей любит и уважает. Ты не переживай, всё будет хорошо.- Она улыбнулась ему доброй и светлой улыбкой, а как отошла, на лице её промелькнула печаль.
Телеги быстро опустели. А вместе с товаром пропал практически и весь народ. А за Атри так никто и не пришёл. Посидев ещё немного, он поднялся и пошёл искать колодец, от такой жары ужасно хотелось пить. А в селе он должен был появиться обязательно.
То тут, то там пробегали жители, но никто не обращал на него внимания. Видать, все готовились к пиру. Дома вокруг стояли большие, добротные. Его вначале удивило, что в таком маленьком селе столько народу живёт. А сейчас всё стало ясно, дома в основном двухэтажные, добротные. А внутри, наверняка, богато обставлены, не то что его деревня. Вспомнив родные края, Атри печально вздохнул.
Он совсем не заметил, как в раздумьях по селу случайно вышел к колодцу.
Колодец каменный, воротом, цепью и ведром на конце. Камень украшен орнаментом, и узорами. А недалеко от колодца, вдали от тени на самом солнцепёке, стояла клеть. Связанные между собой прутья - вот что из себя она представляла.

Атри закинул в колодец ведро, не отрывая от клети глаз. Там кто-то сидел и не двигался, видать, помер давно на жаре такой.
 l Закинуть-то закинул, а вот чтоб поднять ведро, пришлось поднатужиться, отложить скрипку и ухватиться за ворот обеими руками. Но как только он утолил жажду, любопытство вновь приковало взгляд к клети и заставило медленно подойти.
   В заточении, забившись в дальний угол, лежала девушка. Тело её было обнажено, кожа тёмно-коричневого цвета, вместо волос на плечи спадали ветви с маленькими зелёными листочками. Атри застыл в изумлении, ему раньше не приходилось видеть ничего подобного. Он решил подойти ещё ближе, чтоб можно было разглядеть черты лица.
   Шаг, ещё шаг. Осторожно вытянув руку, коснулся её лба. Кожа была сухой. То ли почувствовав прикосновение, то ли присутствие кого-то, девушка медленно открыла глаза и немного приподняла голову. От чего с волос слетело немного высохших листочков.
   Её тяжёлый, затуманенный взгляд невозможно было выдержать. И парень опустил свой взгляд, скользя по лицу. Кожа выглядела словно кора старого дерева. По шее, где образовались глубокие трещины, по плечам и иссохшим рукам. Вот что с ней сделала жара. Взгляд скользнул ниже, но стыд и скромность вернули его к лицу.
Сие зрелище удивляло Атри. И выводы пришли сами собой. Подойдя к колодцу, он поставил ведро на землю и, черпая воду ладонями, поливал иссыхающую девушку. Половина сокровенной влаги вытекала сквозь пальцы по пути, её жадно впитывала иссохшая земля. А остатки впитывала в себя плоть девушки. Эффект не заставил себя ждать, кожа под действием влаги светлела, становилась гладкой.
- Ты чего это делаешь?!- Вдруг услышал он из-за спины. - Ты что совсем больной? Это же дриада! Она само зло, исчадие ада, демон воплоти! Её участь - смерть, а ты ей помогаешь?!- Атри обернулся и увидел Тоши. Тот побагровел то ли от злости, то ли от жары и сжал в руках кнут.
- Я тебя обыскался. - Он прищурился, зло улыбаясь Атри. - А ну-ка сыграй мне!- Приказал он.
Атри нерешительно вернулся к колодцу и подобрал скрипку. И только смычок коснулся струн, а глаза закрылись в предвкушении музыки, как щёлкнул кнут, рассекая щеку парня. Брызнула кровь. Атри от неожиданности даже не успел понять, что случилось, как кнут щёлкнул ещё раз, и скрипка разлетелась осколками в разные стороны. А Тоши захохотал во весь голос.
- Ой, извини, что сразу не попал. - Издевательски проговорил он. И тут же замахнулся вновь. Но Атри от страха отпрыгнул назад, и кнут щёлкнул по пустому месту. Тоши вновь рассмеялся, но скрипач не стал долго думать и пустился бежать. И вновь в спину ударил щелчок кнута, но звук был приглушён. Атри обернулся и обомлел, Тоши бил пленника, кнутом стараясь попасть сквозь решетку, его это забавляло. Он смеялся всё громче и громче. По щекам побежали слёзы обиды, что за несправедливость, почему оно всё так получается, почему он один в таком месте, почему они ушли так рано?!
- Мама.- Прошептал Атри, слёзы полились ручьём, заливая глаза, и он бросился бежать.
Волнение от воспоминаний и увиденного размыли время, придали сил ненадолго, и когда они его покинули, Атри остановился у стены, прислонившись к ней спиной. Ноги дрожали, тяжесть тела тянула к земле. Противиться не было сил, и он потихоньку сполз и уселся на землю. Мысли метались то к одному, то к другому. Но слёзы потихоньку утихли. Дыхание восстановилось, но сердце еще бешено колотилось, да болела щека.
- Ой! - Услышал скрипач.
Атри поднял голову. Перед ним стояла девочка. В белом сарафане и красном платке на голове. Девочка маленькая, но как вырастит, все парни будут за ней бегать. - Ты - тот подарок, про который говорила мама? Она сказала, что Тоши забьёт тебя. Ой. Да ты в крови! - Атри с удивлением обнаружил, что уже темнело. И солнце практически скрылось за горизонтом.
- Ты кто? - Выдавил парень из пересохшего горла слова.
- Я Мирка. Дочь Кари-ткачихи. Младшая. Мне восемь лет. А тебе? Ты плакал? Кушать хочешь? А пить?
От такого количества вопросов парень растерялся и лишь кивнул.
- Ой. А я сейчас.- И девочк, улыбнувшись, быстро убежала и прибежала буквально спустя мгновение, но уже с корзинкой и кувшином. - Вот тут - вода, а тут - еда. Я сейчас. - Положив всё перед парнем, она снова убежала. Не успел Атри положить кусок хлеба в рот, как Мирка уже сидела рядом и, слюнявя край подола, протирала его лицо от крови.
- Больно? Терпи! Ты же мальчик! - Серьёзно говорила она, вытирая лицо и стараясь не задевать рану на щеке. А когда она закончила, то уселась рядом и уставилась на него своими большими голубыми глазами.
- Бежать тебе надо, Атри.- Уже совсем по-взрослому сказала она. - Убьёт он тебя. Он всё живое убивает. Отец у него добрейшей души человек, а вот сын: Поговаривают, он и мать убил, когда рождался.

Атри чуть не подавился, услышав такие слова от девочки.
- Ты не удивляйся. - Рассмеялась Мирка. Видать удивление было очень заметно на лице Атри. - мама говорит - я смышленая. - Она широко улыбнулась. - Правда, я красивая? А я тебе нравлюсь? А я мама говорит, что я много вопросов задаю, это же не правда? Да? Да? - С каждым вопросом она привставала и заглядывала в глаза парню.
- Они хотят меня замуж за него отдать, когда я вырасту. А я не хочу. Злой он. А ты меня заберешь, если я помогу тебе бежать? - Она уселась поудобнее, а Атри еле проглотил кусок хлеба и, чтоб не подавиться, припал к кувшину с водой.
- Тут в заборе, есть доска, она отходит. Папа её так сделал, а зачем ,не знаю.- Она мило пожала плечиками. - А я знаю, что это за доска. И тебе покажу, если меня заберёшь.
- А как же мама, папа?- Тихо спросил Атри.
- А что они? У меня ещё пять старших сестёр, им это будет только на руку.
- Ладно. Убежим. Еды достань и одежды, хотя б себе. А где доска-то та?
- Ой, какой хитрый.- Рассмеялась Мирка, обнажая ровный ряд белых зубов и хитро прищурившись.- Я тебе покажу, а ты сбежишь?
- Нет. Мне сделать кое-что надо. Я хотел, чтоб встретились мы у доски твоей.
- Ладно. Тогда приходи сюда же, как стемнеет, я тебе и покажу. И всё соберу. Хорошо?
- Хорошо.
- Точно?
- Точно.
- А ты не обманешь?- Она опустила глазки и принялась убирать незримый мусор с платья.
- Нет.
- Ой, как здорово!!!- Воскликнула она, захлопав в ладоши встала и убежала.
- Мда...- У Атри не было слов. Всё так неожиданно произошло. Решения пришли сами собой, ещё эта девочка. Но почему-то, у него осталось впечатление, что всё оно так и должно быть.
Тяжело поднявшись, побрёл обратно. Хотелось забрать скрипку: и эта дриада, он никогда их раньше не видел, слышал, что они убивают путников в лесах, но: Она не выходила у него из головы.
На село опускалась ночь. Практически во всех домах было темно. Изредка встречался свет в окне, практически все на дне рождении этого чудовища.
На небе звёзды высыпали, посмотреть на парня, и кажется словно полная луна глядит на него переживающее. Свет ночного светила помогает запоминать дорогу, ведь, когда он убегал, ему как-то не до этого было.
В свете дня село выглядело совсем по-другому. С приходом ночи, каждый тёмный угол казался страшным и таил в себе опасность.
  Пришлось немного поплутать, прежде чем Атри вышел к колодцу. А звёзды и луна уже по удобнее устроились на небе и с интересом смотрели на происходящее.
Постоянно оглядываясь, Атри осторожно подкрался к клетке. Разбитая кнутом скрипка лежала тут же, где и упала, а возле клети валялся и кнут. Видать, Тоши бросил игрушку, наигравшись. Осмотревшись, парень подошёл к скрипке и поднял её. Сильным ударом она переломлена была пополам. Разбитые половинки держались лишь на струнах. Тяжело вздохнув, он открепил струны и сунул их за пазуху.
  Но одно было странно. Никакого движения в клетке. Хоть на небе не было солнца, но и так было видно, что дриада сильно избита. С ран сочился скорее древесный сок, чем кровь, и ран было так много, что пол клети весь был залит кровью дриады.
У парня что-то кольнуло в сердце. Дриада не шевелилась. Вспомнив, что было утром, он вновь полил её. Осторожно, стараясь не попасть на раны. Кожа девушки, как и раньше, начала светлеть, а сама она приоткрыла очи и заглянула зелеными озёрами в глаза парня.
- Жива. - Еле слышно произнёс он. Сбегав к одному из домов, Атри вытащил аккуратно косу, небрежно кем-то забытую и оставленную возле забора. Инструмент с трудом, но всё же пилил тугую верёвку. Длинный черенок мешал, пот заливал глаза. Ночь ужасно была жаркой. Но вот последняя верёвка упала, и путь на волю был готов. Он склонился и подобрал кнут, обмотав его вокруг пояса. Прежде, чем уйти, глянул на пленницу. А она, в каком положении лежала, так и осталась лежать. Глаза её были закрыты.
Атри зарычал в бессильной злобе, залез в клеть. Гнев в груди нарастал, ему хотелось что-нибудь сломать. Подсунув руки под девичье тело, поднял его. Руки его задрожали, от натуги. От её кожи к земле тянулись маленькие корни растений. Они и держали и питали плоть от земли.

Но глубоко вдохнув, он всё же оторвал её от земли. Тело пленницы оказалось значительно легче, чем он мог себе приставить. Кожа хоть и походила на кору, но была нежной и мягкой, а волосы-ветви, как и волосы человеческой девушки, были мягкими и приятными на ощупь.
Пригнувшись, стараясь не задевать клеть, он вынес её на улицу и, только когда разогнулся, с удивлением понял, что она, прижавшись к нему, замерла, и где-то в глубине нечеловеческого тела бешено стучало сердце.
Казалось, в ноги прилила сила, и он побежал так быстро, как только мог. На улицах ни души, как ему везёт, луна и звёзды освещают путь, и вот знакомые повороты тут и тут, а вот и один из страшных углов. Уже не такой и страшный. А сердце колотится в груди, готовое выпрыгнуть и ноги наливаются тяжестью. Каждый шаг тяжелее предыдущего. Вот он - тот сокровенный тупик: и никого.
В голове сразу всплыли картинки, как его казнят за побег дриады, как его бьют плетьми, а Тоши смеётся. Глаза забегали в поисках пути, а мысли заметались в поисках решения:
- Я так и знала.- Атри обернулся. Мирка стояла, сложив на груди руки, по взрослому нахмурив брови. - За скрипкой своей бегал?
- А:а:э:- Не нашлось слов у парня.

- Если ты про эту, не пялься! Она же голая! Положи и накрой, на, вот.- Она сунула Атри какую-то тряпку. Он усадил Дриаду на колено и, стараясь не смотреть на грудь, быстро завернул её.
- Показывай. - Хрипло проговорил он.
Мирка улыбнулась и, подойдя к стене, отодвинула доску. И вправду, стена, казалось, сделана из цельного дерева, а хитрый отец Мирки зачем-то приделал тоненькие дощечки.
- Давай её. - Прошептала девочка уже с той стороны. И Атри послушался, поднёс дриаду к щели в стене.
- Да что ты делаешь. Головой давай, ногами вперед покойников только:- Пыхтела Мирка, вытаскивая девушку. А когда ноги пленницы исчезли в дыре, Атри вылез и сам. Вот это ощущение свободы он не забудет никогда. Свежий ветер и свет звёзд и луны:
- Да бери ты ее, и бежим. Нам до леса добраться надо.
Атри подхватил дриаду, и они отправились в путь.
Высокая трава мешала идти. А пот заливал глаза. Мирка, хоть и маленькая, но шла рядом смирно и не жаловалась, хотя тащила какие-то мешки.
- Стой:- Прохрипел Атри.- Помоги:- И они перекинули девушку ему на спину.
- Лучше?
- Очень. - Дриада лежала на спине, а Атри поддерживая её за ноги. Он то и дело подкидывал её повыше, берясь поудобнее и поглядывая. И вот, когда до леса оставалось совсем немного, её руки обхватили шею, отчего сердце парня радостно затрепетало. Жива.
Мирка убежала уже далеко и с опушки леса махала ему рукой. А когда они поровнялись, прошептала:
- Кажется, спит. - Атри скосил глаза на девочку, а та, во весь рот улыбаясь, глазела на дриаду. - Нам надо глубже в лес. Если не уйдём, нагонят и убьют сельчане.
- А в лесу её родичи. Она ранена, мало ли что подумают? - Спросил Атри, но всё равно, уверенно направился в лес.
- Тоже убьют.
- Ладно. Спасибо тебе. Ты можешь идти, сельчане тебя не тронут, ты же маленькая.
- Они выпорят, меня, мать, отца. А так мои спишут на то, что ты меня уволок. Мол, демон или бес какой. Через забор убежал. - Опять на её лице играла улыбка. - Так что я с тобой. И женят меня на нём, если вернусь.- Вот тут уже улыбка растаяла, как снег весной. И на детском лице осталось лишь серьёзное выражение.
- Ну, тогда пошли.- Мирка пробежала вперёд, отодвигая ветви, а парень пошёл за ней, неся на себе спящую красавицу, хоть и с зелёным цветом кожи.

Аффтор

6. #3: Тигги (4). Версии. События. Остановка сердца.

Запись от 13-14 апреля 2012.

Я уже писала. дату точно не помню. Просто вдруг по ощущениям будто навалилось что-то. будто горло что-то
невидимое сильно сжало. а потом у меня перестало биться сердце и я стала холодеть. Пульса не было.

Я перепугалась, что умру так. И стала пытаться сделать всё, чтобы сердце опять забилось.

Хотела вызвать скорую - но подумала, что если скорая не успеет, я умру. Надо самой.

Выпила красного вина - расширить посуды - не помогло. Сердце не билось.

Я выскочила на улицу, тут холмы и ветра - ветра не было вообще. Тишина и безветрие.

И я носилась всю ночь, пытаясь заставить, чтобы сердце начало опять колотиться.
Потом я на улице и по лесу всю ночь бегала, прыгала, приседания делала. Ничего не помогало.
Ношусь - отдышки нет и сердце не бъётся. Ощущение лёгкости.

Думала - вот пойду я к врачу?:
- Доктор, доктор, у меня пульса нет и сердце не бъётся. А я живая.

Это будет против науки. И потом - что тут лечить, раз живая? живая и здоровая?

Потом сердце забилось. Это было больно первый раз.
Оно забилось редкими ритмичными толчками и каждый толчок был болезненный вначале.

Потом долгое время у меня было хобби слушать у всех как бъётся сердце.
У меня оно билось как часовой механизм. ритмично постоянно.
То пропадало - то начинало биться опять.

Потом хобби ушло, новая привычка ушла, и я привыкла, жить такой, какая я есть.

Потом стала интересоваться литературой. Описывает ли ещё кто-то такое же состояние, какое испытала я?

1. Николай Васильевич Гоголь, "Завещание".
Николай Васильевич Гоголь завещал похоронить себя с отрезанной головой, потому писал, что боится, что его смерть определят по пульсу, а он будет жив: написал, на него находят временами промежутки, когда сердце не бъётся и пульса нет, а он жив.

* Т.е. я попала в собратья по несчастью с Н.В.Гоголем.

2. Юрий Александрович Никитин, его замечательная книга "Мне 65 лет".
Юрий Александрович Никитин описывает своё ощущение остановки сердца, нет пульса, но человек при этом жив, ходит, говорит. Он описал это как участник (один из) эксперементов в Москве, под контролем медиков. Описал, что им давали "ключ", возможность усилием воли включать и выключать биение сердца при продолжении жизни.

* Т.е. я и с Юрием Александровичем Никитиным попала тоже в одну компанию по описанию того опыта его жизни.
Отличие, что те опыты были как медицинские эксперементы под контролем медиков, и шли от воли и с наличием "ключа", а у меня и Николая Васильевича Гоголя всё было спонтанно. "мы не хотели - так получилось само". От самого себя и своего опыта жизни "не выскочишь", "какой есть".

3. прочла, есть и болезнь невралгии, когда человеку чудится, что сердце не бъётся.

4. могло и почудится. как я не медик, а потому и не специалист по отысканию пульса.

5. Прочла, в Европе была масса случаев летаргии в средние века: люди вдруг умирали. а потом воскресали - кто копал могилы потом, видели как те пытались выбраться. Их хоронили, определив в мёртвые - сердце не колотилось и не было дыхания.

* У меня дыхание было, я дышала. Просто стука сердца не было, по ощущению.

6. Обычай хоронить на 9-тый день мог пойти от прошлого. Когда люди воскресали. Как обычай и не тревожить спящего, пока его душа "где-то там летает". Т.е. дать шанс воскреснуть. *если это летаргия*

7. стала думать - мои размышления

7.1
Человек проходит в утробе матери зародышем миллионный эволюционный путь от клеточки - головастика-лягушонка - ящерицы - обезьянки - человека. Даже хвостик типа появляется и исчезает, даже типа шёрстка появляется и исчезает.

7.2
Есть в генетике такое, когда генетический набор прапредков вдруг проявляет себя, в потомке, называют атавизмом. (Аппендецит, гланды - атавизм, проявление черт и качеств прапрапредков - атавизм).

7.3
Чисто генетически, раз наши прапредки были ящерки, то это и наш генетический опыт прапредка.
"Ящуры" - "предки"

7.4 Ящерицы и животные порой при опасности замирают - прячутся, и ещё ящерицы теряют хвостики при стрессе, опасности, хвостики потом вырастают вновь.
(Очевидно, у одной ящерки заново хвостик не вырос или она и родилась такой, без хвостика - отпал, она горевала, что не похожа на остальных хвостатых ящериц, зато она могла дотянуться до верхних веточек повыше, собирая еду, потом и стала вставать на задние лапки, и вот от такой древней линии уже бесхвостных ящериц мы и могли произойти, эволюционно).

7.5 Люди какое то время жили в воде. Оттого и потеряли шерсть, имеют кожу, и потом волосы. Волосы не есть шерсть.

7.6 Люди какое то время жили в пещерах. Звуки в пещерах могут видимо раздаваться по переходам эхом. "Тук-тук-тук" сердца, как он нам мешал при игре в прятки, казалось, выдавал, мы таили дыхание малышами, и только сердечки стучали громко-громко, выдавая нас.

7.7 В живом мире от врага прячутся - один из способов - "притвориться мёртвым", застыть.

7.8 У меня "остановилось сердце" после сильного стресса. Потому это вполне мог быть некий атавизм.
Как люди в период стресса порой делают что-то, что не могут потом повторить в обычной жизни.

7.9 А ещё, в области сердца и спины, это до того, у меня болело сильно - потом боль прошла или онемело. (Я работала гладильщицей, там в быстром темпе надо вертеться, и я могла защемить себе при резком повороте нерв лёгкого).

7.10 Но другой вариант: в условиях сильного стресса проснулся "опыт ящерки", сердце отключилось.

7.11 ... опущу. Остановлюсь пока на том, что есть.

Просто ещё раз:
люди умирали, а потом оживали: летаргия.
Т.е. продолжали быть живыми, хотя не дышали и их сердца не бились:
"Живые покойники": болезнь летаргия.
* Это могла быть болезнь, вызванная сильным стрессом (Средние Века, Чума, смерти, Инквизия, страх всего, недоед от голода, войны) у массы людей.

8. Аналитика случая "остановки сердца" по ареалу проживания

8.a Н.В.Гоголь. родился и жил на Украине. в России. в Италии.
8.б Ю.А.Никитин, родился на Украине. Живёт в Москве, в России.
8.в Инна Александровна Бальзина (я), родилась в Хабаровске, в детстве 5 лет жила на Украине, ещё в Узбекистане, Латвии, России, в Великобритании.

9. аналитика распространения случаев летаргии

-- Европа. Германия. Польша. Украина.
** рассказни об оживших мертвецах
** Этот подпункт я оставляю более начитанным для дополнения.

10. Литература

10.1. Шекспир, "Ромео и Джульетта"
Описание яда, который вызывает спазм, сердце не бъётся, дыхания нет, и так некоторое время, пока яд не разлагается и не выветривается из организма, отчего человек внешне кажется мертвецом, покойником.
10.2 Это был яд, по тому что я нашла в предположениях, известен средиземноморским ныряльщикам в глубину (получаемый то ли от некой водорасли , то ли от некоего морского животного).
10.3 Н.В.Гоголь, "Завещание".
Прямое указание автора на случаи остановки сердца у него, при том что сам он остаётся быть живым.
10.4 Ю.А.Никитин, "Мне 65".
Прямое указание автора на случаи остановки сердца у него, при том что сам он остаётся быть живым. Упомянуты опыты остановки сердца в условиях медицинской лаборатории, притом что сами люди ходили, говорили, жили, оставались быть живыми.
10.5 "Инна Тигги" (И.А.Бальзина-Бальзин) "Остановка сердца. Трактат. Статья. факты. мысли. гипотезы. Окончание."
http://samlib.ru/b/balxzinabalxzin_i_a/heartstoppingpart14.shtml
Прямое указание автора на случаи остановки сердца у неё, при том что сама она оставалась быть живой.
"Непорочное Зачатие. Посвящается Тору.", "Замок Синей Бороды".
http://zhurnal.lib.ru/t/tiggi_i/nepochnoezachatie.shtml
10.6 Многочисленный фольклёр, сказки, предания, легенды, байки народов мира.

11 Аналитика людей, описываемых случаи остановки сердца

11.1 Н.В.Гоголь - писатель. можно назвать фантастом ("Вечера на хуторе Близ Диканьки", "Вий", как фанастические фольклёрные рассказы-сказки)

11.2 Ю.А.Никитин - писатель, фантаст

11.3 И.А.Бальзина-Бальзин, - домашний по уровню писатель. фантаст (серия сказок о "Тигги", "Странный Мир. Тигги"), домашнего уровня поэтесса.
http://samlib.ru/b/balxzinabalxzin_i_a/
http://zhurnal.lib.ru/t/tiggi_i/

11.4 Шекспир - писатель, поэт. *Шекспир описал действие яда и событии в Вероне (Италия), т.е. мог или прочесть некий трактакт и сведенья, или кто-то мог ему рассказать о подобных случаях, а то и сам пережить нечто подобное, вложа свой опыт в опыт своих героев.

11.5 ..... описание опыта переживших клинические смерти... на память не помню автора, забыла название. Целая серия книг.

Итог

"Пока ребёнок не закричит, мать не урузумеет"

Социум требует от человека "нормальности", имея свои "табу", о чём нельзя говорить и рассказывать.

Мы видим, что есть сказки и побасенки и юморески об оживающих мертвецах. Т.е. эти истории рассказывались и пересказывались в прошлом.

И вдруг - остановка.
Я не думаю, что случаев, подобных пережившихся в прошлом не стало. Просто люди перестали рассказывать весь свой опыт жизни, свой и услышанный. Появилось нечто внутреннего табу, о чём можно рассказывать и говорить и о чём нельзя. В итоге, часть опыта людей попросту выпадают из копилки совокупно собираемого опыта живущих.

Старая линия сказок, преданий, легенд, баек, стала как бы за стеной, "классикой".

Понятно, что человек не всегда мог и рассказать и исследовать что-то. Мы просто люди. Но сами байки прошлого произошли от людей, которые рассказывали о пережитом.

По моим ощущениям. Я не могла бегать в обычном состоянии, имея лишний вес, нетренированное уже тело человека в возрасте. Но когда был опыт остановки сердца, я могла очень быстро бежать, прыгать, приседать, носиться, при этом отдышки и боли в области сердца у меня не было, было легко. Я думаю, это чтото от прапредков, когда им надо было в минуты стресса быстро куда-то убежать от опасности.

Мир поменялся, возможности поменялись. люди стали нетренерованные. и если у кого такой опыт проклювывается, то внезапно.

12.
Я прочла, что осознанные разработки подобного опыта остановки сердца шли в медицинской лаборатории в Москве в России. (см книгу Ю.А.Никитин "Мне 65")

13.
Российское ТВ. Шоу. Мужчина усилием воли отключает сердце. Медсестра проверяет пульс и стук сердца - сердце не стучит. Но человек продолжает жить, двигаться, говорить и думать. Этот мужчина имел тот же самый опыт "остановки сердца", какой имела я, Ю.А.Никитин, Н.В.Гоголь, только это было подано как шоу для телезрителей.

14. Это похоже на какой то опыт послесмерти: ты думаешь, что умер, но раз жив, то живёшь ещё в собственном теле и в том же самом мире.

Может быть, и просто невралгия - какой-нибудь нерв зажало. Я не знаю.
Дышать я продолжала, как дышалось. Всё обычно.
И чувство ужаса - что будет, если я ещё и дышать перестану? Наверное, те же самые мысли, что испытывал и Н.В.Гоголь. Оттого как я радовалась, что дышу, и радовалась, что живу.

(с) Инна Тигги (Eanna Inna Balzina-Balzin / Инна Бальзина-Бальзин)