Конкурс рассказов "ЛаВрушка-53"

2. #2: сибиряк (10). Знаки на камне

Отпуск. Турция. Еду с женой на экскурсию в Хиерополис, - город, который строился и жил в первом веке нашей эры. Города давно нет, он разрушен землетрясением, а на его месте остались редкие фрагменты каменных построек, расчищенных археологами. Здесь до настоящего времени бьют горячие источники с минеральной водой, наполняя бассейн Клеопатры, сохранившийся в первозданном виде.
Каскады горячей, насыщенной кальцием минеральной воды, стекая с горы, окрасили её в белый цвет. Кажется, что склоны покрыты только что выпавшим снегом, ещё мгновение - и они будут разбужены весёлым гомоном ребятишек, катящихся на санках, тазах, да и просто кубарем, поднимая снежную пыль.
Но склоны Памуккале величественно молчат, храня многовековую тайну, неведомую нам, и оттого ещё более притягательные и завораживающие.

  Жену, естественно, потянуло в бассейн, мы там просидели час, а затем отправились к источникам. За полчаса до окончания экскурсии мне всё же удалось уговорить жену побродить среди каменных останков бывшего города. Я бывший нумизмат и, мне казалось, что на такой большой территории я обязательно найду свою копеечку на память. Правда, здесь до меня уже не одно тысячелетие всё прибирали, но моя где-то должна быть. Брать и выносить запрещено, но я был возбуждён и запреты на меня уже не действовали. Времени до отъезда оставалось мало, и я стал лихорадочно переворачивать камни, разгребать исторический мусор. Жена назойливо просила сфотографировать её то у дерева, то у гламурного куста, но я только отмахивался. Время поджимало, пора возвращаться, но надо отдать должное предшественникам - потрудились до меня на славу и уже вынесли всё, что можно было. Я был согласен обойтись и без монеты, но нужно было что-нибудь с автографом оттуда, из древности. Были, конечно, такие предметы, но больно уж тяжёлые. Можно сказать, неподъёмные. Круглые мраморные опоры, каменные столбы и стены до трёх метров высотой. Словно издеваясь своей недоступностью, красовались они своими узорами и письменами, стояли и лежали, белея на солнце. В бессилии я опустился у одной из стен. Жена не преминула достать фотоаппарат и начала съемку. Ну, всё, пусто. Придётся ещё раз приезжать на следующий год. С неохотой стал подниматься и почувствовал, как будто меня кто то тронул за спину. Я обернулся: из кладки выступал небольшой, плоский, со спичечный коробок камень. Рука потянулась к нему, и он недолго прощался со стеной. Удобно лёг в руку, а щель в стене заполнилась осыпавшейся крошкой. Было чувство, что камень ждал меня, а стена уже давно смирилась с его потерей. И, о чудо, - я увидел на камне знаки. Это было, как письмо из прошлого, и оно ждало меня два тысячелетия. Дальше всё происходило, как в тумане. Ясность мысли вернулась, когда я очутился со своей находкой в гостинице...

***
...Мастер дремал, полуприкрыв глаза. Руки привычно выполняли доведённые до автоматизма движения. Левая рука крепко сжимала керн, а правая, зажав в руке небольшой молоток, ударяла по нему. В памяти мастера был затейливый рельеф. И кусочек за кусочком, сверяясь с памятью, он удалял всё лишнее. Юноша, отданный ему в ученики, точил инструменты, которые мастер менял очень часто. Рядом старший подмастерье готовил камень: очищал от земли, срубал наросты, подгонял под грубый шаблон. Надсмотрщик, наблюдавший за работой, отошёл на другой конец стены и разговорился с напарником. Каменотесы не боялись его зычного покрикивания и взмахов палки. Они знали, что надсмотрщикам запрещено калечить мастеров, за это они сами попадали на тяжёлую работку в каменоломню. А как ударить, чтобы не покалечить, умели не все, вот и боялись. Город строился для богатых, и мастера отбирались со всей империи, и только самые лучшие, ими следовало дорожить. Зато отыгрывались за непослушание мастера на его учениках. Однако, помощники у мастера были прилежные, и он берёг их от палок надсмотрщика.
  Надо сказать, что все мастера работали хорошо, потому что не умели плохо. И редки были случаи, когда из-за ошибок разбирали уже построенную стену.

Мастер задумался о своей жизни. Звали его Леонидом и привезли его из Спарты. Где он родился, кто его родители, - Леонид не помнил, а сколько знал себя, всегда работал с камнем, начав с ученика каменотёса у строгого и крикливого мастера.
Ему попадало и от учителя, и от надсмотрщика, и даже от таких же рабов, как и он, но физически здоровее. Работал он на таких землях, где летом стоояла жара, многие падали без памяти. Упавших оттаскивали в тень, обливали морской водой, гнали палками снова на работу. Зимой же редко, кто из подмастерьев ходил не обмороженный.
Его ученикам сегодня повезло. Здесь хорошо. Работают все под большим навесом, покрытом пальмовыми листьями. Правда, это забота не о рабочих, а о стене, которую они возводят. Раствор, скрепляющий кладку, должен застывать медленно, солнце не должно его высушивать. Стену часто поливают водой, при этом попадает и работающим, а в жару от мокрой стены исходит прохлада. Воду для полива берут в больших котлованах, вырытых тут же на стройке. Вода пресная, и после полива стена покрывается мелкими пузырьками. Леонид любил наблюдать, как они, высыхая на солнце, лопаются, разлетаясь радугой брызг.

Сегодня был прекрасный, солнечный день и мастер начал мечтать. Дом, который он строил, скоро будет готов, и, если он понравится хозяину, то мастеру обещали подарить женщину и дать место за крепостной стеной для строительства собственного жилья. Правда, работать он будет по прежнему на хозина, но ночевать уже дома. Жизнь в доме немного пугала своей неизвестностью. Как они поладят с женой? Первое время придётся жить под навесом, пока он что-нибудь соорудит.
Но сейчас это меньше всего его волновало. У них обязательно будут дети, и первый - мальчик. В груди тревожно и радостно забилось сердце.
Мастер вскрикнул, инструмент соскочил с плоского, тонкого каменного кусочка, который свободно помещался в руке. На поверхности остался ровный след. Мастер осмотрел его и примерил в выбоину между двумя огромными камнями. Всё, готово, осталось только нанести на поверхность раствор. Леонид посмотрел на черту на камне, и ему вспомнились уроки крикливого мастера. На песке после работы он подолгу вычерчивал крестики. Это были первые его знаки, и он запомнил их на всю жизнь. Сейчас он уже грамотный, сам обучает, но всегда уроки начинает с этих крестов. Леонид резцом аккуратно пересёк линию на камне. Затем зачем то высек рядом ещё один крестик, немного полюбовался, смочил в растворе и заложил в подготовленное место.

Подошёл надсмотрщик, ткнул палкой в только что положенный, но вписавшийся в монолит кусочек, остался доволен и пошёл на другой конец стены.
Мастер вытер влажной тряпкой руки и лицо и, прежде чем приступать к обработке следующего камня, вернулся к мечтам о своём доме. У него будет сын, и в мастерстве будет похож на отца. Он научит мальчика всему тому, что сам умеет. Вырастет сын высоким и стройным и, если повезёт, его возьмут в поход покорять и завоёвывать новые земли. Сам Леонид был худощав и маленького роста, он не годился в легионеры, но сын...Из похода сын вернётся богатым и привезёт много рабов. Женится и построит себе дом в этом городе, и возьмёт отца жить к себе...

- Долго будешь сидеть? Пора работать. - Раздался голос надсмотрщика за спиной. Умел же незаметно подкрадываться.
- Успокойся. Уже работаю.
- Ты поторопись. Завтра приезжает хозяин.
Мастер взял подготовленный учеником камень, склонился над ним, зачем то погладил и, беззвучно шевеля губами, аккуратно застучал молоточком по керну. И в его стуке слышалось ' дом, дом, дом:'
  ***
Проснулся я в приподнятом настроении. На календаре среда, и до Нового года ещё шагать и шагать. Но чувствую, что сегодня должно произойти что то приятное и важное. Взял камень со стола и положил его на ладонь. На бирюзовом фоне проступали, как вены на руке, желтоватые знаки ' ХХ'. Сегодня они выглядели как-то торжественно, словно собрались на важную встречу.
Аккуратно кончиками пальцев погладил камень и ощутил лёгкое покалывание. Сжал в руке, а камень ответил мне теплом, какое бывает, когда встречаешь старого друга после долгой разлуки. Я почувствовал твёрдую шероховатую руку мастера, представил его приветливое, тёмное от загара лицо и улыбающиеся - чуть с хитринкой глаза.
Рукопожатие через тысячелетие...
Захотелось перенестись в его время и присесть на россыпи камней. Поговорить или просто посидеть рядом и помолчать.
Я получил сегодня что то важное и дорогое, ещё до конца не осознанное, но оно уже было рядом. И хорошее настроение долго не покидало меня. В такие минуты задумываешься о счастье. Что оно для меня?
Гордость за сына и дочь, радость появлению внуков, и чуточку времени позаниматься любимым делом. Может, счастье это то, что мы живём? Наверное, у каждого оно своё. А плата за счастье?
Может быть, это просто надо сегодня проснуться...

1. #1: Нитка Ос (6). Киберли в бегах

Жена сбежала. Антон лежал на диване и разглядывал потолок. В голове не укладывалось, как такое могло произойти. Тогда, на распродаже, менеджер уверял его, что новая серия жён-андроидов надёжна в плане сбоя системы поведения. Ещё этот странный вчерашний визит. Слуги системы, представившиеся руководством магазина "карамельная супруга". Типа, Антон настолько наивен, что не поймёт кто перед ним.
- Кибби, где ты?! - парень, с тоской перевёл взгляд на распахнутое окно, - что ты такого натворила, глупая?
Канун нового 2999 года выдался снежным и тёплым. Бесшумные автомобили на воздушной подушке поднимали игривые белые облачка с проезжей части. И те кружились в жёлтом свете винтажных фонарей, оседая к их подножию аккуратными мягкими сугробами. Покой и пустота города давно стала нормой. Вот уже две сотни лет как умерла последняя женщина на планете. Что-то сломалось в генотипе человечества. И никто до сих пор не смог заставить природу изменить своё решение. Катастрофой стал тот момент, что мужского материала в избытке, а вот с чем его соединить? Быстро развилась инфраструктура клонирования. Искусственные утробы по госзаказу вынашивали младенцев. Но, те упорно рождались мальчиками. В тоже время зародилось масштабное производство искусственных женщин. Прилавки ломились от изобилия искусственных дам, начиная от виртуальных 4D-подруг и заканчивая жёнами-андроидами. В мире воцарилась вальяжная Лень. Планета превратилась в большую казарму. Все указания выполнялись чётко, но без энтузиазма. Развитие остановилось, инициатива стала редкостью. Похоже и правительство, и население подобное положение дел устраивало, т.к., что-либо менять ни те, ни другие не торопились.
Антон нехотя встал с дивана и закрыл окно. Двор, стараниями роботов-уборщиков, прибранный и украшенный к новогоднему празднику тосковал по детскому смеху. По тротуару неспеша прогуливался мужчина с овчаркой на поводке. Собака несла в зубах пакет, из которого торчала палка полукопчёной колбасы и перья зелёного лука. Видимо, где-то в одной из квартир, анд-супруга готовит праздничный ужин. Антон попытался представить какая она, полновата ли, худа ли как щепка, а может копия актрисы прошлых столетий. Сам он выбрал Кибби за живой взгляд, в котором читался интеллект. Кстати, это обескуражило Антона. Ему всё время казалось, что рядом действительно настоящая живая женщина. Супруга имела своё мнение по любому вопросу, спорила и даже иногда ругалась. Но, копаться в настройках Антон не стал, его веселил нрав жены, придавая отношениям пикантность. Он обожал причуды супруги.
В большой клетке рядом с диваном проснулись шиншиллы, их шуршание обострило тоску в сердце Антона. Любимые зверьки Кибби, с которыми она могла возиться часами сама, не доверяя роботу-прислуге, сидели, прижавшись к прутьям, как узники, и печально взирали на хозяина чёрными блестящими глазками. Он почесал за ушком самочку и печально улыбнулся самцу.
- Ну, что приуныли, ребята? - голос предательски дрогнул.
Нет, так продолжаться не может. Он должен найти жену и объясниться. В ладонь задумавшегося Антона ткнулся носик шиншиллы, крохотные лапки ухватились за безымянный палец, зубки заскребли по обручальному кольцу.
- Тшш, - шикнул парень, - не хулигань!
Взгляд упал на еле заметную трещинку в золотом краешке.
- Ух ты, - выдохнул Антон, ища что-нибудь тонкое, - чип?
Но это оказалась крохотная записка от руки с координатами. Введя в поиск, Антон увидел на мониторе компьютера Деймос, спутник Марса.
- Если кольцо мне подарила Кибби, то и записку оставила она, так? - спросил парень самочку. - А это может означать только одно.
Он набрал номер Дмитрия, своего друга и коллеги. Ничего не объясняя, попросил скутер на выходные. Тот естественно не отказал, пообещав перенастроить голосовой стартер к тому моменту, как Антон доберётся до гаража. Осталось собрать всё необходимое для полёта на Деймос. Тяжесть легла на сердце, предчувствие или взгляд в спину, Антон не понимал, но заперев дверь квартиры, спускался по лестнице, стараясь не шуметь. Подземный гараж, отсканировав сетчатку глаз, распахнул свои тёмные недра, мгновенно осветив ряды боксов и площадок заполненных различными транспортными причудами здешних жильцов. Вытолкнул на зов Антона компактный межпланетный скутер в стартовую трубу и снова погрузился в непроглядный мрак. Пока парень возился со скафандром, путаясь в помочах и фиксаторах, ему показалось, что свет в гараже снова зажегся.
- Мерещится? - спросил он сам себя, разглядывая по-прежнему тёмный проём. - Видимо да. Замелькали взлётные кольца трубы, и через минуту скутер выплюнуло в верхние слои атмосферы.
Чтобы не скучать в полёте, Антон вывел на экран просмотр альбома их с Кибби фотографий. Вот супруга ловит сбежавшего шиншика, только попа из-под шкафа торчит. Антон улыбнулся и погладил пальцем округлости жены. А вот Кибби у плиты, удивлённо чешет нос, что-то подгорело, это у андроида-то! Невероятно.
- Нет, - усмехнулся парень, - ты точно бракованная.
Мелькают счастливые моменты их семейной жизни, приближается неказистый астероид-переросток. Деймос такой кроха на фоне Марса. Что там может быть такого?
- Приказываем заглушить двигатель и лечь в дрейф, - перечёркивает фото-альбом грозная мигающая надпись.
- Что за чёрт, - недоумевает Антон, нажимая клавиши торможения, но скутер падает, влекомый неведомой силой притяжения.
- При игнорировании приказа открываем огонь на поражение! - большие жирные буквы мигают на весь монитор.
- Да не могу я! - орёт Антон, - меня тянет к поверхности чем-то!
Импульс проходит совсем рядом, колыхнув борт.
- Чёооорт! Не стреляйте! - кричит парень и ищет волну передачи наобум.
Снизу с поверхности проходит ответный импульс, и надпись на экране гаснет.
- Вот же ж, а! - выдыхает Антон, пытаясь рассмотреть стрелявшего, бумкает в иллюминар шлемом, - да что происходит-то?!
- Сопротивление Слугам системы карается смертью без суда и следствия! - снова появляется на экране.
Импульс прошивает скутер сверху вниз, едва не пробив самого Антона, но поверхность уже тут. Удар и подушка безопасности, на секунду впечатавшая астронавта в кресло, лопается от выстрела.
- Всё, приехали! - Антон, разглядывая корявую трещину на стекле шлема, и придерживая её рукой, типа это может спасти, выбирается из раскуроченного скутера.
Вокруг бушует буря из вертикальных импульсов. Кто стреляет, в кого, откуда - ничего не разобрать. Клубы пыли и брызги грунта - всё, что видно из-за руки зажимающей трещину. За спиной разлетается на куски многострадальный скутер, а из-под ног уходит земля. Антон летит, словно Алиса в кроличью нору, и наблюдает, как смыкается над ним твердь земная.
- На что ты согласен ради счастья? - гудит в ушах синтетический голос.
Стены колодца выкидывают десятки щупалец. Металлические сегменты слегка стискивают тело Антона, замедляя падение.
- Ты меня слышишь, Татошка? - голос снова гудит в голове.
Антон, наконец, отнимает руку от шлема и в распахнутый от удивления рот сыплются осколки стекла.
- Откуда?! - он отплёвывается, повиснув в сумрачном, но пригодном для дыхания воздухе, - откуда вы знаете моё имя?
Антошка-Татошка, любимая дразнилка жены. Но, говорящим щупальцам Деймоса кто разболтал?
- Кто вы? - совладав с собой, Антон пытается найти взглядом собеседника.
- Твой тесть! - голос хохочет, разрывая мозг, - иди, обниму!
Щупальца бережно сняли ощерившийся острыми осколками шлем.
- Только без лобызаний, - вскрикнул Антон и понёсся передаваемый из сегмента в сегмент, как на скоростном лифте вниз.
Далеко вверху остался шлем. Как ни трепыхались щёки вместе с верхней губой, обнажая стиснутые зубы, но прибытие в объятья новоиспечённого родственника было плавным.

3. #3: Грам (1). Хруснуло.

Очередной череп.
Женский? Мужской? Какая разница: кто бы знал, что Минотавр выходил так близко? Скелеты лежат головами к выходу из Лабиринта, значит, он их догнал, схватил. Ещё немного и вышел бы на поверхность.
Меч на поясе, щит, как и водится, закинут на спину. Почему она не дала факел? Почему именно клубок? Упругая, жёсткая бечева режет пальцы, но, Ариадна уверяла - клубок выручит:

* * *

- Возьми, Тесей, в Лабиринте он тебе поможет. Берегись порвать, тогда точно заблудишься, предупреждаю.
- Спасибо, - ответил герой, - Не ожидал, что сестра Астерия поможет мне его убить.
- Я хочу чтобы ты выжил, пойми, я очень не хочу твоей смерти.
- Спасибо тебе, спасибо! - Тесей мягко приобнял девушку.

* * *

Влага, стекая со стен, питает вонючую плесень. Камни даже на ощупь мягкие, покрытые белёсым склизким грибком - видел такой у входа. Бледно-зелёный, разлапистый, как сырая шерсть, так и тянется к свету, а этот - скорее всего, совсем белый.
Гулко капнуло.
Ага. Раньше спотыкался о сталагмиты, но теперь научился определять их по звуку. Сколько же лет Лабиринту, если на полу уже выросли, пусть небольшие, но ощутимые соляные столбики? Хорошо, хоть клубок в руке помогает - натяжение нити вселяет надежду на возвращение. Только нить уже не такая упругая, шершавая, будто с потёртостями, редкими торчащими волокнами. Ариадна. Ведь он уже не помнит её лица. В сознании всплывает образ, но какой-то размытый, нечёткий. Странно, расстались совсем недавно, девушка была юна. А теперь: так могла бы выглядеть его мать. Вспомнился родной Генетлий, где Тесей родился и вошёл в возраст. Как давно это было? Кажется, целая вечность прошла.
Ещё один поворот.
Опять хруст.
  Эхо гулко ушло по коридорам, показав, где тупик, где просторная комната, где продолжение пути. Откуда-то опять послышался звук капающей воды. Это хорошо - вода его стихия, всегда выручит, всегда поможет. Не зря Владыка Морей в своё время посетил Эфру - мать героя. Зря люди не скажут - всё-таки Тесей - полубог. Взять хотя бы кольцо Миноса - кто только не нырял за ним, пытаясь достать из морской пучины. А кому удалось? То-то. Нет, не слухи это, совсем не слухи. Издали донёсся рык, даже не рык - слабый отголосок на излёте, звук низкий, на грани восприятия. Жди, бычок, ожидай новую жертву, будет тебе подарочек, клянусь папашей. Достал баклажку с морской водой, глотнул. Кто может знать, что на дне моря, где так темно, сын Посейдона способен что-то увидеть? Та же вода помогает и на поверхности, правда хуже - очертания размытые, как сквозь слёзы. Но, вполне терпимо, уж для полной-то темноты - совсем хорошо.

* * *

Ариадну Минос нашёл на балконе дворца. Женщина сидела на лавочке и что-то напевая, вила очередной клубок. Получалось не очень.
- Опять разучилась? - царь подошёл к дочери, поцеловал в лоб, улыбнулся.
- Да, папа. Минотавр почуял героя, побежал к самому центру Лабиринта. Вот: - девушка протянула отцу пряжу, что так непослушно свивалась в нить.
Минос взял клочок шерсти, потёр в руках, подошёл к краю балкона, облокотился о парапет. Дальние горы, виноградники, финиковые и оливковые деревья. Крестьяне, что бродят по городу по своим делам, далёкий рынок, кишащий народом. Всё как всегда. И, как всегда, тайна, которую никому не передать, ни с кем не поделиться. На всём острове - ни с одним человеком.
  Дочь подошла сзади, положила руки ему на плечи.
- Папа, что с тобой?
- Тревожно. Тесей всё-таки - герой. Настоящий полубог. Тревожно мне Ариадна.
- Не бойся, папа. Он должен справиться. А то, что он герой даже хорошо. Очень хорошо. Значит, точно справится.
- Я вижу, Минотавр добежал до самого центра? Ты глупеешь прямо на глазах.
Ариадна даже не обиделась. В конце концов, этот разговор был у них уже не раз.
- Но что может случиться? Да и если вдуматься, мы знали, что однажды потребуется именно герой.
- Знали. Только легче от этого не было.
- Ничего, папа. Нить ещё никогда не подводила.

* * *

Нить теперь пошла узловатая, махристая, как будто её плела не опытная пряха, а начинающая неумёха. Всё чаще под ноги попадались кости, теперь точно не подберёшься незамеченным. Да и мычание всё ближе и ближе, только странное оно какое-то, мычание. Не злобного, готового к битве зверя а, будто, убитого горем человека. Послышались даже всхлипы.
  Когда нить очередной раз порвалась, Тесей привычным движением нашарил кончик, связал. Теперь она всё чаще рвалась, почти на каждом шагу. Чуть перетянул и... ну, вот, опять. Но это уже не так важно - впереди привиделся просвет. Желтоватый с красным - так горят факелы. Пламени ещё не видно, но неясные очертания, полублики и полутени уже вполне прилично различимы.
Тесей положил клубок в паре поворотов от центра, тихо, стараясь не шуметь вынул меч и, сделав несколько глубоких вдохов, шагнул вперёд.
  Минотавр сидел на полу, обхватив голову руками и шатая ей, как будто она немилосердно болела с похмелья. Слабое мычание и всхлипы ещё больше наводили на эту мысль. Вокруг валялись человеческие кости и пробитые черепа. Бычьи, с рогами. Минотавр вскинул голову и, вполне отчётливо промычал:
  - По-мыыы-мо-ги-тееее. По-мыыыы-моо-гии-те!
Когда существо посмотрело на героя, Тесей увидел, что в глазах чудовища стоят слёзы. Увидев меч в руке сына Посейдона, Минотавр сначала вжался в угол, а потом бросился вперёд. Отведя руку с мечём, взялся за хитон и повторил:
- По-мыы-моги!
Меч со звоном выпал из руки, Тесей замахнулся и одним ударом по голове убил чудовище.
- По-мы-могу.
И всё? Так просто? Куда уж проще, не сложнее, чем нырнуть на дно моря. Тесей подошел к тому месту, где сидел Минотавр. Миска с водой. Одного взгляда в отражение хватило, чтобы увидеть рогатую бычью голову.

* * *

- Ничего, папа, нить ещё никогда не подводила. Заводила людей в самый центр и обрывалась. Из Лабиринта нет выхода, и я буду Ариадной до тех пор, пока там есть замещающая жертва.
- Верно, но и ты не забывай, что все герои - полубоги. У них всегда что-то спрятано про запас.
  Ариадна вернулась к своей прялке, нить привычно закрутилась в пальцах.
- Мы не могли обойтись без героя, папа. Вспомни, замещающие жертвы сначала давались из детей, потом из подростков.
- Из преступников.
- Да, потом из преступников. Но каждый раз мы были вынуждены находить всё более сильного, чтобы он смог справиться с предыдущим. Такова цена, которую я плачу за ваши с матерью похождения.
- Причём тут я? - Минос устало выставил руки вперёд. Этот разговор начинался каждый раз, когда в лабиринт уходила очередная жертва.- Я, что ли с быком спаривался?
- Ты забыл, что обещал того быка Посейдону? Я - жертва, я! А они, они - моя жертва, папа!.. папа, что с тобой?
  Ариадна проследила за взглядом отца, он пристально смотрел на её руки. Нить из
под пальцев пошла ровная, упругая. Бросив прядение, Ариадна кинулась к зеркалу. С той стороны бронзы на неё смотрела зрелая женщина.
- Ничего, папа, ничего, - проговорила она, в страхе оглаживая стремительно седеющие волосы, - такое уже бывало: Минотавр подходил к выходу очень близко:
- Но не так быстро, дочь.
  Минос хлопнул в ладони.
- Дедала ко мне, живо! - обернувшись к стремительно стареюшей Астерии, проговорил скороговоркой:
- Если Тесей выберется, я туда и Дедала и сынка его отправлю, клянусь!

***

- Как же так получилось, Ариадна? - Тесей сидел на камне у входа в лабиринт и смотрел на пожилую женщину. Лунный отсвет падал на её лицо, точнее...
- Не зови меня Ариадной. Ариадна умерла в Лабиринте. Как ты вышел?
- Морская вода вернула мне разум, - Тесей похлопал рукой по баклажке на поясе. Кто же она, Ариадна?
- Дочь рабыни изображала меня, когда строился Лабиринт. Она знала, что однажды заменит меня, но не выдержала. Мы вместе росли, научили её завидовать мне - настоящей принцессе, подготовили к подмене. Ещё не понял? Всем известно, что моя мать родила Минотавра, а через некоторое время - Ариадну. Но это не правда. Родилась только я - Астерия. Отец тогда ужаснулся и всю жизнь больше не подходил к Пасифае. Но, чтобы скрыть моё уродство, приказал всем говорить, что родился мальчик.
- Зачем?
- Мужчина с головой быка - еще, куда ни шло, а женщина с головой коровы?.. - Астерия грустно усмехнулась, - ...нет, он любил меня, попросил Дедала построить Лабиринт и отправил туда заместительную жертву.
- Ариадну?
- Да. Когда она родилась, её показали народу вместо меня, потом она жила моей жизнью - жизнью принцессы. И, когда Лабиринт был построен - она заменила меня по-настоящему. Правда, молва оказалась злее - дети! Какие дети? Всего одна дочь рабыни! Десять лет она жила внутри, ничто её не тревожило... что с ней случилось? Ведь, заменив меня, она ни в чём не нуждалась! Её мать получила свободу! Нет, ей захотелось на свободу!
- Откуда ты знаешь?
- Я чувствую всё, что происходит в Лабиринте.
- Я видел тебя в Лабиринте, только ты была старше, - задумчиво проговорил Тесей.
- Ты даже не представляешь, насколько я старше.
- А твой отец? Сколько ему лет?
Астерия грустно посмотрела на героя.
- Забота о дочери придаёт ему сил. Не знаю, сколько он теперь протянет.
- Если не придумает себе новую идею. Такое бывает, люди живут, пока верят, что что-то должны сделать... как же вы справились со слухами?
- Никак. Ариадна - единственная девочка, которая в девять лет вошла в Лабиринт! Слухи сделали её толпой. Но она решила выйти! Я обязана была её остановить!
- Девушки?
- А что поделаешь? Мы же не знали, что заместительной жертвой может стать любой? Отправляли девушек, пока не разобрались, что это не важно.
- Тогда начались преступники?
- Да. - Астерия повела головой, как будто вспомнила что-то смешное.
- Что?
- А, ничего, - махнула рукой. - Сначала отец наказал несколько преступников, а, потом, лет через пять - преступления в городе закончились.
- Тогда пошли освободители от Минотавра?
- Не все вместе. По очереди. Когда предыдущий съедал труп убитого, нужно было время, пока он ослабнет. - Астерия посмотрела на небо, - боги, что вы с нами делаете?
- Играют. Играют в справедливость, а на самом деле - просто заигрались в свои куклы - живых людей.
- Опасные вещи ты говоришь, герой. Боги таких речей не прощают.
- А чем они меня удивят? Я - герой, сын Посейдона. Мне на роду написана славная и мучительная смерть.
- Правда?
- Так бывает со всеми героями, кого ни возьми. Спрячься я на острове, так всё равно, что-то случится...
- Славное и мучительное? - спросила Астерия.
- ...славное и мучительное,- закончил Тесей. Их голоса слились.
  Астерия со страхом и надеждой посмотрела в глаза героя:
- И что же, так и ставят друг дружке подножки?
- Так и ставят.
- Все-все?
- Пожалуй, только Танатос не интригует.
- Почему?
- А ему-то зачем? Все к нему придём. Только зря он пытается отсидеться, как бы, ему не досталось больше всех, когда это всё закончится.
- Закончится? Разве такое возможно?
- Конечно. Боги устали вести людей, вспомни хотя бы Прометея. Он был последним, кто чему-то нас научил.
- Но, что-то же дальше будет?
- Что-то будет. Боги не зря рождают героев. По крайней мере, мы знаем, что это возможно. Может быть, однажды придёт герой, который сметёт уставших богов к сатирам. Но не так, как-то иначе.
- А мы?
- А что мы? Мы уже рождены такими, какие есть. Нам останется только покой.
- Покой... - Астерия посмотрела на Луну, в её взгляде читалось прощание с миром, с землёй, небом, горами, звёздами. Казалось, она уже что то для себя решила.
  Когда привели связанных Дедала с сыном, Астерия отстранила разъярённого Миноса, сама развязала пленников.
- Не надо, папа, отпусти их. Я устала от всего этого. Теперь я сама пойду в Лабиринт.
- Но ты же умрёшь там! - Минос всё понял, когда посмотрел в лицо дочери. Но отправить её на смерть, даже не попытавшись остановить, не мог.
- Покой, папа. Мне нужен покой. Скольких я уже убила, скольких ещё убила бы? Хватит. Отпусти пленников с Тесеем, Дедал построил хороший Лабиринт. Но Посейдон догнал нас и в нём.
  Минос проводил исчезающую в темноте дочь сочувствующим взглядом, посмотрел вслед уходящим Тесею со спутниками. Садясь в лодку, Дедал обернулся и со страхом посмотрел на несчастного царя.
- Догоню, - прошептал Минос, - Не прощу. Всю Элладу вверх тормашками... найду и убью.