Конкурс рассказов "ЛаВрушка-55"

1. #5: сибиряк (20). Не ждали

Зима завершала очередной виток. Весну ещё не ждали, но первые вестники её уже залепляли мокрым грязным снегом номера машин, делая их нечитаемыми. Белые хлопья временами не спеша опускались на землю, но уже не ложились ровным, белым слоем, а перемешивались с тёмным покровом, тронутым неожиданной оттепелью. И щедро добавляли распутицы на дорогах.

На душе было неспокойно, писать не хотелось, темы казались мелкими, и в них не виделось развития и, что самое главное, не просматривалось окончание.
И решил я съездить в поликлинику, чтобы продолжить латание некоторых дыр в организме. Сколько же можно оставлять на потом? Я пенсионер, когда же лечиться, как не зимой. В остальное время хлопоты на даче надежно отвлекали от болезней.

Да и сейчас ехать откровенно не хотелось. Чтобы как-то себя подстегнуть, я подошёл к зеркалу. На меня смотрело лицо пожилого мужчины с пасмурным взглядом, - морщины на лбу, опущенные плечи, а ниже плеч начинался живот, занимающий лидирующее место в фигуре. Этот мужчина в зеркале мне не нравился. Стал мысленно прикидывать, что к его улучшению нужно сделать. Перво-наперво зарядка, затем бассейн, фитнес- клуб, еще неплохо бы заняться скандинавской ходьбой, да и лыжи уже много лет не расчехлял. С питанием самое время разобраться и, как ни крути, нужна консультация врачей, - пусть для начала будут терапевт, стоматолог и окулист. Ну, и гастроскопия, чтобы проведать старинную язву, притихшую в засаде.

Должен заметить, что такие планы я составлял не однажды, регулярно откладывая их выполнение или на понедельник, или на первое число месяца, или на начало года. Старту всегда что то мешало. Сейчас же я не нашёл ни одной веской причины против начала реализации.
Правда, вспомнился не к месту расхожий юмор, где врач говорит коллеге:
- Будем пациента лечить или черт с ним, пусть живёт?

Ничего, в этом плане со мной еще придётся повозиться. Поэтому с визита к белым халатам и решил начать, как с самого простого. Ведомственная поликлиника, к которой я приписан после службы, находится в Москве. Поэтому с утра пораньше, припарковав у станции машину, поднялся на перрон.

Электричка встретила переполненными вагонами. У многих пассажиров были сосредоточенные, серьёзные лица. Выходные закончились, новые не скоро, и люди настраивали себя на длинную неделю, где мало веселья, а много работы, не всегда любимой. Повседневность делала всех похожими друг на друга. Я почувствовал, что меня тоже затягивает, и шагнул в тесноту вагона, как солдат в строй. Сдавило бока, но ничего. Ведь не на работу еду, а подлечиться.

Вагоны метро мало, чем отличались от электрички, и пришлось пропустить три состава, двери которых были запечатаны телами. Подумалось: меня здесь сегодня не ждали, и свободных мест в городе нет. Сколько лет прошло, - а Москва по-прежнему охотно пускала к себе молодых, здоровых и энергичных, способных цепляться даже за воздух. Остальных - по остаточному принципу. Вспомнив студенческие годы, я винтом вкрутился в вагон. Ужас. То ли локти теперь у людей стали острее, то ли я стал нежнее, но дышать получалось с трудом. На нужной остановке поток вынес меня из вагона.

В поликлинике народу мало. В окнах регистратуры приветливые лица персонала. Повезло.
- Буду брать врачей по максимуму, - решил я и направился к молодой женщине с марлевой повязкой на лице.
- Мне к терапевту.
- У нас только по предварительной записи. А приём сегодня, если только есть температура.
- Будь у меня температура, я бы сюда сегодня не доехал. И что - совсем никак?
- Запись на вашего терапевта будет в среду с утра, это если хотите успеть попасть на прием в пятницу. Только надо приезжать пораньше, а то талонов может не хватить.
Сегодня был понедельник, девять часов утра. Я понял, что здесь меня не ждали. Однако робко спросил:
- А почему в соседнем окошке народ берёт талоны на сегодня?
- Это работающие сотрудники нашего ведомства, а вы пенсионер. Вам только по предварительной записи.

Озадаченный, я отошел от окошка, присел и осмотрелся. Мягкие кожаные диваны, фикусы в кадках, на полу ковры с разноцветными квадратами. Я задумался. Ладно, с терапевтом подождём до температуры, но у меня еще остались зубы и глаза. Успокоился и снова отправился к окошку.

- А к окулисту записаться?
- Только на среду.
- Давайте. А к стоматологу?
- Запись с утра в день приема, но на сегодня уже ничего нет.

Вот так съездил. Ни к одному врачу не попал, полдня потерял... Девушка в окошке улыбалась мило и приветливо. В коридорах никого народу. Я бы не сказал, что мне были не рады, просто не ждали.
Теперь домой, обратный путь не близкий. Когда стал проходить через турникет на электричку, створки не открылись. Уже не удивился, а стал спокойно ждать, пока подойдёт дежурная и расколдует мою ветеранскую карточку.

И совсем уже не к месту вспомнилось из советской песни "Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почёт". Насчет почета проблематично, но хоть дорога бесплатная, правда, в никуда. Зачем она мне?

Я подумал, что завтра двину в районную поликлинику, там жесткие стулья, пахнет хлоркой от линолеума и толпы народу. Зато без дискриминации по возрасту.

Но что-то случилось со мной после поездки. Появилась бодрость, сердце стучало ровно, словно готовилось к дальней дороге. Подошёл к зеркалу. На меня смотрел тот же мужчина, но уже с каким то упрямым блеском в глазах. Морщины стали мельче, плечи расправились и часть живота втянулась под ребра. До стройности, конечно, далеко, но было заметно, что этот человек хотел выглядеть лучше, чем был на самом деле.

В среду утром я встал, сделал разминку, похожую на зарядку: махи ногами, руками, наклоны. Оделся, сунул в карман талон к окулисту. Нащупал ключи от машины, достал и повесил на крючок. Вспомнил пешеходную тропинку на станцию, по которой уже больше десяти лет не ходил.

Глубоко вздохнул, открыл дверь, вышел, выдохнул и пошёл.

2. #2: Нитка Ос (15). "Дворик Восьмого угла гравитации"

Некогда шумный коттеджный поселок пояса астероидов с годами превратился в тихое захолустье. Цивилизация наступала дальше в космос. На многих покинутых астероидах за ненадобностью отключили гравитационные блоки, и окультуренные участки быстро вернулись обратно в облик безжизненных валунов. Но жизнь еще теплилась. И в тихий вечер, к дому на улице имени Восьмого Угла Гравитации, пришвартовался Капсулоид.
- Инга! - старушка поперхнулась словами, увидев, кто звонит в дверь. - Живая!
Молодая женщина на пороге приветливо улыбнулась, но в глазах отразилась космическая усталость. Много лет назад, будучи девчонкой, отправилась она на поиски пропавших родителей. И вот теперь вернулась.
- Проходи! - встрепенулась старушка, - что ж ты в дверях-то стоишь!
- Степанида Семеновна, я ненадолго, - женщина, не раздеваясь, прошла в гостиную и села в кресло у камина.
Гремевшая чашками на кухне старушка приходилась Инге родной теткой по матери. Этот особняк остался сестрам в наследство от деда - первого колониста. Именно Караш разработал и внедрил систему гравитации на поясе астероидов. За что получил гонорар в виде самого большого куска земли для строительства.
- Потрясающе выглядишь! - Степанида, рассеянно перемещая по столику посуду, с удивлением разглядывала племянницу. - Сколько тебе сейчас должно быть?
- Пятьдесят с хвостиком, - Инга отпила ароматный чай, - мм, как в детстве, - похвально кивнув на чайник, женщина, наконец, расслабилась в уютном кресле.
- Правда? - встрепенулась старушка, присев на краешек дивана, - а на вид нет и тридцати.
- Космос полон загадок, тетушка, - женщина всматривалась в глубины чашки, - иногда очень страшных.
Степанида Семеновна попыталась встать, но силы словно покинули ее.
- Ты помнишь тот день, когда мы с тобой вернулись с Земли? - Инга не подняла взгляда от чашки.
Степанида помнила. Особняк темный и пустой. Распахнутые двери и мертвая тишина. Все на месте, кроме сестры с мужем. Племянница сразу побежала к ангару, но яхта стояла на приколе. Нет, сами они не могли уехать. Это было похищение.
- Я нашла их след, - проник сквозь воспоминания тихий голос Инги, - и старушка вздрогнула всем телом.
Степанида не ответила, только испуганно моргнула.
- Ты знаешь, кто такие Шагониты? - племянница смотрела в упор, - вижу, знаешь!
Раса двухметровых гуманоидов - в простонародье названных звероногами, из-за покрытых шерстью нижних конечностей, схожих с лапами. Характер тоже был далек от человеческого. Но, интеллектом и технологическим развитием они далеко обогнали землян. Попасть к ним в плен не предвещало ничего хорошего. Тридцать лет назад Шагониты развернули настоящую охоту за людьми. Увозя их миллионами. Куда, никто не знал, а если узнавал, то рассказать уже не мог.
- Да, милая тетушка, я вляпалась в такую историю, что врагу не пожелаешь.
- Этого не может быть, - прошептала старушка, - ты добровольно сдалась Шагонитам?
- Мне нужна была правда! - крикнула женщина, но взяв себя в руки добавила, - да, я позволила себя увезти.
Пауза давила, словно вакуум обосновался в гостиной. Монотонно гудел гравитатор, поворачивая астероид по оси. Скоро на горизонте покажется Марс, а значит, времени осталось не много, до того, как поверхность планеты отразит солнечный свет, и ознаменует утро.
- У Шагонитов матриархат, - Инга отхлебнула остывшего чая, - самки крупнее, активнее и вечно заняты, самцы инфантильны и озабочены только собой. Именно среди них пошла мода на связь с человеческими особями. Этот товар шел нарасхват. Правда, появилась проблема - люди, в сравнении со звероногами, слишком быстро старились и теряли товарный вид. Хотя и тут Шагониты нашли выгодный выход, они продавали некондицию соседям - Мезорям.
При упоминании Мезорий Степанида сжалась. Слухи о них ходили жуткие. "Гурманы вселенной" - слишком мягкое название.
- Да, - Инга кивнула в ответ на взгляд тетушки, - именно к ним попали мои родители, в конце концов. Но, об этом я узнала позже, а сначала побывала на самом дне Шагонитанского мира. Портовый бордель имел меня только сутки. Спасителем стала Поусс - самка, держатель элитного салона. Она практически выдернула меня из толпы, при погрузке на шлюп. Она спасла мою жизнь в прямом смысле, т.к. судно попало к Мезорям-охотникам, и все кто на нем был, ушли на корм. Она же просветила меня, что Мезори не чураются соитием с жертвами, правда те больше двух раз не выдерживают, слишком хрупкие, но истязания совсем не портят вкусовых качеств.
Старушка дрожала и куталась в плед. Было желание встать и подогреть чай, но сил не осталось. А племянница продолжала свой жуткий рассказ.
- Через некоторое время у меня появился постоянный клиент, Маржеро, импозантный самец. Видимо сильно привязавшись, он выкупил-таки "любимую зверюшку" у Поусс.
- Я слышала, - подала голос тетушка, что звероноги даруют смерть самым любимым из своих питомцев.
- Угу, - Инга удивилась осведомленности Степаниды, - считается верхом сострадания принять смерть от рук хозяина и быть погребенным рядом с жилищем, вместо продажи Мезорям. Но это единичные явления. Самки редко отказываются от возможности пополнить семейный бюджет за счет вышедшей за сроки игрушки мужа.
Старушка все-таки пересилила ужас и встала. Инга следила за каждым ее движением. Шаткой походкой Степанида двинулась к кухне.
- Как же тебе удалось сбежать от них? - спросила тетушка, внося в гостиную подогретый чайник. - Шагониты живут за горизонтом событий, человек не может живым оттуда выбраться самостоятельно, как и попасть.
- А я не сбегала, - Инга встала навстречу старушке, - я получила волю.
- Этого не может быть! - Чайник с грохотом упал на пол.
- Может! - женщина медленно приближалась. - Вместе со свободой я получила откровение. Звероноги не забирали людей без воли кого-либо из кровной родни. Людей продавали их же родственники.
Степанида словно приросла к месту. Инга коснулась шрама на ее запястье. В воздухе замерцал текст соглашения.
- Этого не может быть! - взвизгнула тетушка и попыталась высвободить руку, - вшитый чип может активировать только Шагонит.
- Или человек, в венах которого течет кровь Шагонита. Кровь, что помогает выйти за горизонт событий живым и невредимым. Кровь, что дарует вечную жизнь и алчет к отмщению. Подарок звероногих своим самым любимым зверькам.
Гравитатор разворачивал астероид навстречу солнечному свету. Первые лучи, проникнув в гостиную, еще не коснулись женщин.
- Ты - дьяволица! Тень мщения?! Одна из десяти шАгов! - Степанида осела на пол, - молю тебя, сжалься над старухой, дай покинуть мир по-человечески.
В солнечном свете кожа Инги покрывалась рисунком замысловатых татуировок. Кровь звероногих бурлила в человеческом теле. Звала обратно, в темную бездну чужой вселенной.
- Вставай, - резко окрикнула тетушку женщина, - у тебя будет шанс. Не заставляй себя ждать.

3. #8: М.Т (10). Во тьме десяти шагов...

Кромешная или даже великая. Незыблемая тьма. Настоящая, словно полная слепота.
Вот буквально минуту назад шёл на работу. Ежился от пронзающего зимнего ветра и тут раз, мир исчез. Тьма вокруг. Моргнул пару раз, даже дотронулся пальцами до век. Глаза целые, но руки всё равно не вижу.
Тишина навалилась давящей волной. Погребла под собой не оставив надежды на спасение. Вдруг захотелось услышать хоть какой-нибудь звук. Но она стояла непроницаемой стеной. Её наверно можно назвать гробовой, космической. Тьма и тишина.
Буквально сразу пришло опасение. Да, это было оно. Но спустя время оно переросло в страх с пониманием, что это не чья-то злая шутка. А страх полностью оформился в ужас, когда я вытянул руки в стороны и ничего не нащупал.
Я громко выразился. Голос прозвучал робко, а мат как-то не убедительно. Даже эхо уносившиеся вперёд придало словам смешной оттенок. Собственный голос немного успокоил. А присутствие эха заставило работать мозг на полную катушку, придумывая варианты событий.
Темно, тишина, я наверно в комнате или в пещере. В последнее почему-то верилось больше.
Самая очевидная, но немного запоздалая идея посетила мою голову, и я полез за телефоном. Расстегнул куртку, залез во внутренний карман, нащупал телефон, привычно провернул его в руке, кнопка блокировки и: Чуть не выронил его. Свет дисплея ослепил так, что я невольно отклонился. Вижу, я вижу! Но радость смело отпихнула в сторону настороженность и ещё одна дикая мысль. Пряча глаза от света дисплея, с трудом, но все же включил фонарик. Благо он был с тыльной стороны телефона.
В луч фонаря осветил каменный пол, стены, потолок и единственный удаляющийся во тьму путь вперёд. Позади не было ничего. Стена. Все таки это была пещера.
От увиденного раскрылся рот а по телу растеклась слабость, от чего я медленно осел на каменный пол. А телефон, выпав на пол из ослабленной руки, разлетелся по запчастям.
В это трудно поверить. В кромешной тьме. Сижу и пытаюсь разглядеть хоть, что-то.
Не знаю, сколько времени прошло в мыслях самобичевания, криках о помощи и воспоминаниях. Но в себя я пришёл от того, что сильно потею. В пещере, оказывается, было довольно тепло, а я сидел в зимней куртке, да ещё и в подштаниках, не говоря о шапке и шарфе. Начал раздеваться.
Сначала рюкзак в котором я таскал обед на работу, затем шапка, шарф и куртка. Но вот чтоб снять джинсы и подштаники под ними требовался свет. Нет, не требовался, просто очень хотелось видеть. И я начал нащупывать на полу телефон. Примерно через минуту поисков удалось найти только крышку от него.
Усевшись обратно, решил, что надо просмотреть, что есть в моём распоряжении. Когда-то я купил на ключи брелок-фонарик с маленькой солнечной батарейкой. Сейчас мне показалась эта покупка как нельзя кстати. Достав его вместе с ключами из куртки и осветив пол вокруг, я быстро нашёл остальные запчасти. Сам телефон, крышку и батарею. Слава богам, телефон включился, даже на дисплее от падения не было и царапины. Быстренько сняв всё лишнее и вывернув все карманы, принялся осматривать инвентарь.
И так, теперь у меня имеется телефон с почти полной батареей, маленький фонарик, зажигалка. Это все, что могло дать свет. Из еды только термос с обедом. Одежды навалом, всё лишнее кроме куртки удалось запихнуть в рюкзак. В нем лежал ещё раскладной нож да набор отвёрток от велика. А также кусок газеты-туалетной бумаги. Ну и несколько купюр в кошельке да с десяток монет разного наминала. И целый пакетик черного перца горошком. Как он тут оказался ума не приложу.
Осмотр вещей отогнал дурные мысли, приподнял немного дух и придал решимости. Надев на спину рюкзак, и накинув куртку сверху. Я двинулся вперёд по пещере, освещая дорогу дисплеем телефона. Такого освещения было мало. Но пришлось экономить. Сколько я тут пробуду было неизвестно, а остаться в кромешной тьме очень уж не хотелось. Даже сама мысль об этом меня пугала.
Шёл я довольно долго. Пещера не менялась, лишь изредка направление уходило то вправо, то влево. Когда заряд батареи показал семьдесят процентов, я решил экономить его ещё больше. Включил фонарик. Когда телефон блокирован фонарик не горит, а как только нажмёшь на кнопку блокировки, он загорается. Так я и продолжил путь, давая короткие вспышки света.
Хоть в пещере и было тепло, но камень был холоден. Стоило коснуться его рукой, или просто сесть. Он начинал вытягивать из тела тепло. Как я ранее этого не заметил когда просидел кучу времени прямо на каменном полу. А это было ведь черева-то болезнями, поэтому на остановках и передышках, приходилось сидеть на корточках. А когда было совсем невмоготу, я садился на рюкзак. И то чувствовал, как от пола тянет холодом. Рацион решил растягивать, есть по одной ложке в шесть часов. Голод не тётка.
На очередном привале, стоило мне только присесть на рюкзак. Как усталость, ранее прятавшееся за эмоции и стресс, тихонько подкралась и одним сильным ударом отправила меня в глубокий сон.
Проснулся я в объятиях пола. Как можно быстрее поднялся, но было поздно. Тело хорошо промёрзло и теперь меня колотил озноб. Недолго думая, я надел куртку и принялся ходить туда-сюда, пытаясь согреться.
После такого происшествия принял решение спать каждые двенадцать часов. А чтоб не сажать батарею на телефоне. Решил делать десять шагов, а уж потом моргать телефонным фонариком. Тем более что и пещера стала подниматься.
Мысли о том, что будет дальше, я старательно гнал прочь. Стараясь сосредоточиться на счёте шагов или вовсе на том, чтоб не оступиться в темноте. Пол в пещере не был ровным как американское шоссе. Но мысли о родителях, жене, дочке так и лезли в голову. И слёз сдержать уже не удалось. Было жаль и их, и себя. А за горестными мыслями пришли и весёлые, курьезные случаи в семье. Игры с дочкой. Время с друзьями. Жена. И просто тёплые воспоминания. Я улыбался как дурак, и уже отсчитав ещё одну десятку шагов, моргнул телефонным фонариком. За радостными мыслями пришли мысли об ошибках. Казалось, что я их всех забыл. Но нет, вот перед взором они встают одна за другой и заставляют вновь краснеть.

А что если оно все так предначертано? Что если я выйду в другой мир из пещеры? И буду там героем, спасу мир, красавицу, женюсь? Десять. Луч света пробил тьму и осветил ближайший поворот пещеры. А что если я умру здесь? Сейчас сделаю ещё шаг, споткнусь и сломаю ногу к примеру? Или вообще нет у этой пещеры выхода, и я здесь на веки. Ну не на веки а до конца дней суровых. Десять. Яркий свет ударил в темноту на мгновение и погас. Вспышка оказалось слишком короткая. Батарея телефона села.
Я остановился и долго пытался разглядеть этот прямоугольник, он оказывается, дарил мне надежду. Но вот батарея села и: Я тяжело вздохнул и сняв рюкзак спрятал телефон в одни из карманов. Настало время фонарика с ключей.
И все пошло по накатанному сценарию. Десять шагов свет. Десять шагов свет. Устал, решил отдохнуть, ложка холодного супа. Попытка поспать. И все поновой. Чем дольше я шёл, тем больше экономил батарею моего фонарика. Сначала делал двадцать шагов. Потом тридцать. А затем и вовсе дошёл до сотни. Шёл касаясь стены. Ледяной холод проходил даже сквозь перчатку, отчего приходилось менять руки. Странно, что ноги не мёрзли. Парой начинало казаться, что за мной кто-то идёт. Я знал, что это разыгралось воображение, но ничего не мог поделать с этим. Пару раз резко остановившись я светил назад. Луч конечно же ничего кроме голых каменных стен не освещал. Ни быстрого шага удаляющегося, ничего. Но чем дольше я шел, тем явственнее слышал шаги. Оно шло шаг в шаг, и тогда я менял темп. Даже переходил на бег. Я уже не знал, воображение это или нет, но на всякий случай переложил нож из рюкзака в карман джинсов. Было очень страшно, я практически не спал. А лежал и слушал темноту, уже наверно желая услышать, как оно идёт ко мне. Но, конечно же, ничего не происходило, это воображение. И чтоб подбодрить себя я начинал орать песни.
Уже пришла мысль о том, что я схожу с ума, когда отсчитав сотню шагов, я снова моргнул фонариком и остолбенел. Луч ушёл в никуда. Постояв ещё немного я включил фонарик. Освещая только одну стену, продолжил идти. Оказалось, что спустя примерно десять шагов пещера расширяется и резко уходит в низ. Тут уже без света было не как. Дна фонарик не освещал, а оступиться равно смерти. Оступись я и до низа бы докатился только трупом. Поэтому зажав фонарики во рту, чтоб освободить руки и начал спускаться.
Шаг за шагом, то и дела касаясь руками холодного пола, продолжал спускаться. Иногда слюни попадали на фонарик, и проходилось останавливаться. Вытирать его об себя и за одно отогревать руки. Надеть перчатки я не решился. Все-таки сцепление голых пальцев с камнем лучше, чем кожа перчатки. Глаза от усталость слипались. А может просто отвыкли от света. Потолок тем временем с каждым шагом становился всё ближе к полу. И когда я мог достать одной рукой потолок, по прежнему опираясь на пол другой рукой, то луч фонаря высветил конец пути. Дно в котором лежали кости.
Пару минут и вот я внизу. Дно оказалось невысоким, пришлось пригнуться. Но довольно широким.
Страха нет. Ужаса тоже. Просто усталость и какое-то безразличие. Преследователь забыт.
На дне лежат как кости человека, так и животных. Это легко можно определить по черепам. Человеческих черепов четыре, а вот животных больше. Причём они больше походят на черепа динозавров, чем коров или козлов к примеру. Я не скажу, что смогу определить козий череп от черепа барана, но эти были странные. Непривычные. Необычные. С ветвистыми рогами и клыками, с большими глазницами и вытянутой мордой. Может олени? Плотоядные. Но самое интересно было то, что останки одного человека были <свежие>. На скелете виднелась одежда, что на половину стлела. А вот другие кости лежали гладкие и чистые.
Тревожить усопших не хотелось. Поэтому я осторожно пошел, стараясь не насупить на кости и тут... Луч фонарика осветил стену. От отчаянья я закричал, подняв руки верх, попрыгал мол безумно рад и сел на ближайший череп животного. Ноги подкашивались может от усталости, а может от шока. Мне уже все равно. Скоро и мои косточки будут тлеть тут. Выключил фонарик и принялся обтирать его об себя от слюней.
В процессе закралась мысль. А животные тоже сюда попали как я? Их-то за что? Даже если эти олени и если мясо. Наклонившись, поднял ближайшую кость. Бедренная интересно или какая ни будь берцовая? И тут до меня дошло, что я вижу её. Вижу эту самую кость. Плохо, но вижу. Еле-еле, но ВИЖУ! Вижу само дно пещеры. Вижу потому что с потолка у самой стены тупика, льётся слабый свет.
Восторг набросился на меня и подбросил с бешеной силой. Усталость словно рукой смело, сонливость пропала разом. Вон вход, откуда я пришёл. Там лежи <свежий> труп. А там:
Медленно пошёл на свет, стараясь не наступить на кости, это же могила. Оказывается у самого конца, есть начало. И начало это подъём в конце, которого горит дневной свет. Яркий, слепящий. На него невозможно смотреть без слёз. По лицу растеклась улыбка, а по щекам бежали слёзы. Вот как животные попали сюда. Они тоже жертвы. Жертвы этой пещеры. Этой идеи, ведь не природа сотворила её, а словно третья сила. Этот выход, свет с поверхности можно было разглядеть, только оставшись без света.
Я оглянулся и взглянул на останки. А где же вещи людей? Должны же остаться металлические пряжки от ремней. Украшения, хоть что ни будь. Может это испытание? А победитель получает все? Ну, тогда я победитель, и мне пора. Сделав из животных черепов, подобие лесенки. Я закинул рюкзак повыше, подтянулся на краю и начал подъём. Людские черепа не стал трогать. Решил, как выберусь, то обязательно вернусь и похороню останки.
Подъём вышел долгий. Мне как то рассказали, что однажды во время второй мировой. Один дед прятал своих внучек в подвале. От фрицев. А когда наши выгнали немцев из деревни. Он с дуру сразу вытащил их на белый свет. И они в один миг ослепли. Прятал их, оказывается дед аж два года. И вот идут наши войска мимо. Люди смеются, радуются. Девочки улыбаются, глазами хлопают, а не видят. А дед перед ними на коленях, плачет да прощения просит.
Запомнилась мне эта история. Поэтому поднимался я медленно, чтоб глаза привыкали. С каждым шагом шум наполнял пещеру. Слышался шелест травы, крик животных. Дуновения ветра разбивали застоялый воздух пещеры. Дышать становилось легче и вкуснее. А каждый вдох наполнял усталый организм жизнью и непонятной радостью. Желанием жить и бороться за эту жизнь.
И вот они последние шаги выносят меня, из-под свода пещеры, в живой мир. Полный звуков, запахов и жизни. Ветра и радости. Растений и еды. Воды и: Я остановился на краю выхода, моя улыбка медленно таяла. А отчаяние тихонька улыбнулось облокотившись мне на плечо. Страх заглянул в глаза и рассмеялся. А вера с надеждой катились вниз по склону. Прыгая с камня на камень, ломая себе руки и ноги.
Мой выход из пещеры находился на горе, откуда открывался прекраснейший вид. Сама гора оказалась частью хребта, что преградил дорогу зелёному морю. Морю леса, что простирался практически до самого горизонта. А у заснеженного пика горы, в небесах рассекая тяжёлые облака, кружила чёрная птица.
- Дракон. - Само вырвалось у меня.
И словно ответ в голове прозвучал голос:
- Человек?!- :

Аффтор.

4. #4: Виталик Греков (4). Десять шагов

Шаг 1 злость

Взгляд не находит себе места. Губы сжаты, скулы каменные. Перекошенная маска лица. Не знаешь, куда деть ...

Шаг 2 удивление

Руки и бедную голову. Пару минут назад вы беззаботно болтали. Почему ... ?

Шаг 3 непонимание

Всегда так неожиданно? Никаких предпосылок, разве что слова ...

Шаг 4 обида

Резанули душу. Стало больно. Твои слова могли ранить ...
Шаг 5 раскаяние

Первыми. Ты мог не заменить. Но не смог промолчать. Уныло ...

Шаг 6 грусть

Чувствовать себя покинутым. Ничто не заполнит пустоты, если человек ...

Шаг 7 самобичевание

Оставил тебя. С ним исчез твой мир. Можно травиться дымом, можно грызть себя изнутри ...

Шаг 8 смирение

Не станет ни лучше, ни хуже.
Тишина.
Пустота.
Ты не в силах ...

Шаг 9 решимость

Исправить то, что произошло. Но ты не имеешь права, ничего не делать. Всё неправильно...

Шаг 10 прощение

К черту мобильник, к черту такси. Шаги ускоряются сами собой, подъезд серой многоэтажки. Десять шагов от лифта до квартиры.
-- Кто там? -- она никого не ждет. Впервые десять шагов пройдены так быстро.
-- Это я, -- у тебя нет сил, сказать немного громче.

#1: Ноябрьский (0). Девица-Темница и её воротник из плоти

- А давайте вызовем Девицу-Темницу! – предложила девочка в маске лисицы.
Четверо детей собрались у костра, и им нечего было делать. Взрослые ушли в дом готовиться ко Дню всех святых, оставив ребят друг другу. Каждый был в маске. У Ани была маска утки, у Тани – лисицы. Ася была в маске волка, а Вася – в маске зайца, и её дополняла пиратская шляпа. Длинные уши маски закрывали на шляпе края скрещённых костей под черепом. Заяц-пират. Вася ещё не понял, что позорился, когда ходил собирать конфеты.
Но родители забрали всё и пообещали детям, что запакуют добычу в мешки, которые нужно разбивать битой, перед этим завязав глаза. А детям обидно.
- Зачем нам Девица-Темница? – спросила «уточка».
- Говорят, она даёт всё-всё-всё тому, кто её вызовет. Я читала об этом в старинной книге. Только там страница вырвана.
- Значит, она может дать нам конфеты? – таинственно прошептала «волчица».
- Сколько угодно конфет.
- А у тебя есть заклинание? – поинтересовалась «уточка».
- Да. Я вырвала его из книги. Оно со мной.
Молчание.
- Я не хочу вызывать Девицу-Темницу, - грустно произнёс «зайчик». – Я боюсь.
- Да чего ты боишься, трусишка? – засмеялась «лисичка». – Она ничего нам не сделает. Зато столько конфет даст, что нам хватит на всю жизнь. И никто их у нас не заберёт.
- Те же забрали, - «зайчик» всё ныл.
- Ой, всё, успокойся! Не хочешь конфет – уходи отсюда! А мы их получим тонну. Каждый.
- Каждый по тонне? Вот здорово! – обрадовалась «волчица».
- Да! Трусишка. В пиратской шляпе, а заяц всё равно. Ха-ха-ха-ха!
- Ха-ха-ха-ха-ха! – подхватила «волчица».
«Зайчик» посмотрел на «уточку». Она хихикала в ладошку.
- Я не трус! – крикнул он. – И я тоже хочу конфет. Тонну.
- Тогда сиди и не ной. – «лисичка» встала и полезла в карман. Достала смятый жёлтый листик. Развернула его и продолжила:
- Это необычное заклинание. Нужно не говорить, а шагать. Один шаг вперёд, один шаг влево. Один шаг назад и один вправо. Три шага вперёд, два назад и один - на месте.
- И Девица-Темница придёт? – сложила руки на груди «уточка»
- Да. И даст нам всё, что мы пожелаем. Тонну конфет каждому.
- А может, попросим что-нибудь другое? Новую учительницу в класс? – с азартом включилась в игру «уточка». – А то «хрюша» всех достала!
- А можно ещё раз вызвать Девицу-Темницу? Потом? – выпалила «волчица».
- Да её сколько угодно можно вызывать! Глупенькие! – засмеялась «лисичка». – Ещё вызовем! А сейчас – конфеты!
- Кто шагать будет? – задала вопрос «волчица».
Все замолчали.
- Вася пусть шагает, - предложила «уточка».
- Да, Вася, пошагай для нас, - согласилась «волчица».
- Я не хочу. Я боюсь.
- Да что ж ты такой трусливый? – «лисичка» сделала шаг в сторону «зайчика». – И в самом деле заяц!
- Ты же мальчик! Пошагай! – вторила «волчица».
- Я боюсь, - «зайчик» задрожал.
- Ну и пошёл прочь отсюда! Иди к мамочке! А папочка над тобой посмеётся. Ха-ха-ха-ха! – залилась смехом «лисичка».
- Ха-ха-ха-ха-ха! – засмеялась за ней «волчица».
«Зайчик» посмотрел на уточку. Та хихикала в ладошку.
- И пошагаю! – встал он. – Дай листик!
- Вот! Сразу видно, что мальчик! – воскликнула «лисичка». – Держи листик!
«Зайчик» отошёл от костра на десять шагов. Девочки встали.
- Один шаг вперёд, - про себя проговорил он и сделал шаг. – Один шаг влево, - и шагнул влево.
«Лисичка» взялась руками за пояс. «Волчица» нагнулась и опёрлась на колени. «Уточка» сложила руки на груди.
- Один шаг назад и один шаг вправо, - «зайчик» сделал нужные шаги.
- Смелее, Вася! – крикнула «уточка».
Вася обернулся и посмотрел на неё. Снял маску. Пиратская шляпа нелепо съехала набок.
- Я люблю тебя.
И сделал три шага вперёд, два назад и один – на месте.
Тишина.
- И что дальше? – «волчица» сжала подбородок маски.
- Он сказал, что любит меня! Он сказал, что любит меня! – взорвалась криком «уточка».
- Дура! – «лисичка» всплеснула руками. – Конфеты!
- Он сказал, что любит меня!
- Это розыгрыш. Неправда. Враньё. Девицы-Темницы нет, - приуныла «волчица».
Тут же в её глаза брызнуло горячим. Она сняла маску и бросила её на землю. Та упала лицом вверх. Ася протёрла глаза и молча застыла.
- На что ты смотришь? – «лисичка» подошла к Асе. Ася смотрела вниз, на маску. «Лисичка» взглянула на неё. Маска была в чёрных, переливающихся багровым брызгах. Тут только «лисичка» заметила, что всё платьице Аси было в таких же.
«Лисица» обернулась к «уточке». Ещё недавно радостно кричавшая, та застыла и смотрела куда-то вперёд. «Лисица» посмотрела туда же. Вася стоял, изо рта его стекала кровь, а из живота торчала голова в закрытом шлеме, украшенном сверху шипами.
Голова ушла вглубь разорванного живота, и из дыры брызнула кровь. Вася зашатался, его глаза не выражали ничего. Только он подался вперёд, чтобы упасть, как из раны в кровавом фонтане резко вырвались, подобно лезвию из автоматического ножа, две голые ноги, облачённые в нечто, напоминающее ортопедические протезы. Ноги подняли тело Васи, и оно извергло туловище – обнажённое женское, закованное в металлическую клетку с массой замков. Пиратская шляпа сорвалась и упала на землю, пока тело Васи трепыхалось, будто в эпилептическом припадке, а по женскому телу стекала его кровь. Дикий хруст раздавался во дворе, а родители запаковывали конфеты в мешки и рассказывали друг другу весёлые истории.
Тело Васи хрустнуло в последний раз и неестественно обмякло, будто переломанное пополам. Брызнуло кровью вверх. Как только последняя багровая капля ударилась о травинку, из Васиной спины вылезла голова существа в закрытом шлеме, украшенном сверху шипами. Последними появились руки, закованные, так же, как и ноги, в ортопедические протезы. Это была Девица-Темница – обнажённая окровавленная женщина в железном каркасе-клетке, увешанном замками, и шлеме с шипами. На её длинной, будто страусиной, шее, облачённой в металлические кольца, забилось в судорогах тело Васи.
- Вы призывали меня? – глухо, лающим голосом спросила она.
Дети молчали. Стояли, не в силах пошевелиться.
- Чего вы хотите? – пролаяла она ещё раз. Ударила рукой о тело Васи, и оно повернулось вокруг её шеи, будто винт на игрушечном вертолётике.
Дети молчали. Слышен был только смех родителей.
- Кон… фет… - тихо, отстранённо выдавила «лисичка».
И упала замертво.

- Дети! Мы несём вам конфеты! – раздались голоса родителей. Входная дверь открылась, и вышел папа Васи. За ним шутили и смеялись остальные взрослые. Папа Васи замер, и мама Васи нечаянно толкнула его.
Во дворе красовались три огромных конуса неизвестного происхождения. Казалось, будто это – высыпанная кем-то галька. Родители в удивлении подошли ближе. Возле каждого конуса лежало тело девочки – Аси, Ани и Тани. Лицо Ани было закрыто маской утки, лицо Тани – обличьем лисицы, и лишь на лице Аси можно было увидеть выражение предельного ужаса. Её платьице было забрызгано кровью.
Огромные конусы оказались выложенными из конфет.
Тело Васи нигде не нашли. Только пиратскую шляпу, маску зайца и смятый жёлтый выдранный из книги листок, на котором каллиграфическим шрифтом была написана инструкция для вызова некой Девицы-Темницы.

#3: Сан Саныч (0). Очередь за сюрпризом

Огромная очередь стоит к входу в свежепостроенное здание, сильно напоминающее супермаркет с заклеенными окнами. Амис, человек без особых занятий, стоит последним. Он пришёл сюда, потому что ему было интересно, за чем все эти люди стоят. Может, раздают что-то? Как большой любитель дармовщины, он не мог не пропустить эту очередь. Но к кому Амис не обращался, всё получал ответы: не знаю, откуда я знаю, отстань, стой и молчи. И он решил просто стать и дождаться своей очереди. Это было в 8:50.
9:30. Люди подходили всё ближе и ближе к заветному входу, и Амис решил спросить впереди стоящего, куда же всё-таки они стоят. Конкретно этого человека он ещё не спрашивал. Человек ответил, что он не знает, и, судя по всему, куда стоит эта очередь, неизвестно совершенно никому. Он сам у многих людей пытался узнать цель их ожидания, но вразумительного ответа так и не получил. Некоторые предположили, что внутри идёт раздача чего-то. Некоторые думали, что там лотерея. Один сказал ему, что внутри живёт чудовище, которое сожрёт его с костями, кишками и дерьмом, а потом неестественно улыбнулся. Человек решил подождать, когда очередь дойдёт до него, и самому узнать, что там внутри. Возможно, там действительно лотерея, закончил он. Амис поинтересовался, как зовут рассказчика. Тот ответил, что его звали Эремом. Они разговорились, и оказалось, что Эрем был неженат - жена ушла от него, потому что он часто срывался на грубость. Но она сама его провоцировала, сказал он. Выводила его из себя любым, даже самым незначительным действием. Можно сказать, что она ему попросту надоела. Но когда она собрала вещи и уехала к родителям, Эрем неожиданно расстроился. Часами ходил по комнате или лежал на кровати, уткнувшись в подушку лицом. Он хочет умереть, сказал Эрем Амису. Жизнь теперь кажется ему серой и беспросветной с тех пор, как его бросили. Друзьями он забыт, а родственники не хотят с ним общаться. Может ли Амис стать его другом, спросил Эрем. Амис ответил, что не может. И Эрем молча развернулся спиной к нему. На этом разговор прекратился. Перед мысленным взором Амиса встала его жена, Ари. Они любили друг друга, и о расставании речи не шло.
13:00. Люди всё заходили и заходили внутрь. Огромная, утомительная очередь медленно перемещалась, пополняясь новыми людьми. Амис заметил, что у тех, кто выходил из другой двери "супермаркета", было странное выражение лица и необычная, размашистая походка. Будто это и не они вовсе, а другие люди, притворяющиеся ими. Но не сказать, что "притворщики" были недовольны. Нет, напротив, каждый улыбался. Амис предположил, что внутри здания с людьми делают какие-то процедуры вроде массажа или лечебных ванн. Одна из выходящих особенно привлёкла его внимание. Женщина лет тридцати в розовой блузке и голубых гетрах. Что там было, окликнул её Амис. Женщина повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза. Её взгляд был настолько злобным, что Амис замер на месте, не в силах оторваться. После она повернулась и, не сказав ни слова, пошагала дальше. Амис испуганно продолжал смотреть в точку, где была она, пока в его тело не впился локоть сзади стоящего, и не раздался скрипучий голос, призывающий идти за очередью, чёрт бы его побрал. Амис очнулся и последовал призыву, но по его спине всё ещё бежали мурашки, и руки дрожали. Очень странная женщина.
15:00. Вот он стоит четвёртым к входу. Скоро всё закончится. Уже слышны голоса за дверью. Они мягко приказывали сделать десять шагов. Через некоторое время раздавался звук работающего механизма, будто внутри "супермаркета" открывалось ещё что-то. Такой вывод сделал Амис, исходя из звуков, доносящихся из-за входной двери. Может, людям демонстрируют диковинную машину? Можно ли её сфотографировать? Как жаль, что Амис не взял с собой фотокамеру. А идти домой уже поздно, очередь сзади стоит приличная, и никто его не пропустит туда, где он стоял. Тем не менее, ждать уже недолго, и скоро Амис узнает, что там, за дверью "супермаркета".
15:30. Амис стоит у самой двери. Дверь открывается, и его приглашают внутрь. Амис заходит. Он видит длинный узкий коридор, поворачивающий налево. Слева же от него стоит женщина. На её голове собачья маска, а в руках - посох с причудливым символом на конце. Больше на ней нет ничего. Амис не успел удивиться, как глухой приятный голос произнес:
- Сделайте десять шагов вперёд, и вас ожидает сюрприз.
Амис, любитель дармовщины, оторвался взглядом от её тела и поспешно исполнил приказ. Повернулся вновь к женщине в собачьей маске. Но едва он скользнул взглядом по наготе, как женщина стукнула посохом о землю. Тут же пол рванул куда-то вверх, и Амис потерял опору под ногами. Он почувствовал, что падает вниз, к звучанию механизмов. Посмотрел вниз и с ужасом обнаружил, что летит в нечто, похожее на гигантский раскрытый собачий рот с железными зубами. Звук механизмов всё приближался и приближался. Пространство вокруг Амиса на мгновение расширилось, он увидел огромную шестерёнчатую машину, заполняющую собой всю комнату... и провалился в мокрую темноту. Что-то мягкое толкнуло его вверх, и железо перекусило тело пополам, разжевало и проглотило.
А через десять минут из соседнего входа вышел человек, выглядящий точно как Амис. На его лице расползлась улыбка. Размашистой походкой он последовал туда, где раньше жил Амис настоящий. Ари дома крутила филе на мясорубке.
И ещё один человек зашёл внутрь. Очередь была по-прежнему огромной, и никто не знал, за чем они стоят.

#6: Солдат (0). 10 шагов

19 июля 1914 года Германия объявила войну России.

В Хлебниково об этом узнали 20-го, в воскресенье, в половине первого дня. Узнали из газеты "Губерния", сброшенной с Нижегородского поезда. С острым нетерпением ждали вечерний поезд из Москвы, ждали подробностей.

А уже 22 июля крестьянина Горохова Еремея Лукича, 1985 года рождения, зачислили в 86 запасной батальон и приказали явиться на вокзал, для погрузки в воинский эшелон.

На вокзале был организован образцовый порядок. Паровоз блестел надраенным медным орлом и шипел густым маслянистым туманом. В стороне стоял оркестр из нестроевых 4-й категории, которые выглядели по-воински подтянуто строго. Они играли марш штаб - трубача Агапкина, который назывался "Прощание славянки".

Наступает минута прощания
Ты глядишь мне тревожно в глаза
И ловлю я родное дыхание
А вдали уже дышит гроза.

Крестьянину Горохову Еремею Лукичу выдали шинель и сапоги. Такие сапоги Горохову никогда и не снились. Не сравнить с теми, что болтались на прошлогоднем ярмарочном шесте в Нижнем. Горохов только до половины шеста и добрался, а потом съехал вниз, под свист и смех завистников.

А тут война с Германией. И новые сапоги.

Горохов понюхал сапоги, провел по голенищу щерщавой ладонью и хотел спрятать их за пазуху. А на войну надеть лапти. В них и умирать будет привычнее. Но получил тычок в зубы от востроглазого капрала, державшего под зорким наблюдением свое новое отделение.

Дрогнул воздух туманный и синий
И тревога коснулась висков
И зовёт нас на подвиг Россия
Веет ветром от шага полков.

Провожали Горохова жена и сын. Сыну семь лет, дите-дитем. Углядел у чужого ротного бинокль, пристал, чтобы дали ему посмотреть. И орал так басовито, по-крестьянски, что ротный улыбнулся, снял с шеи бинокль и приставил к глазам сына.

- Эка, Лука, ты у меня бедовый, - встревожился Горохов, - вы уж простите его, господин офицер, мальчонка мой теперь с бабой остается, я-то на войну.

- Не беспокойтесь, - вежливо отозвался капитан – поручик и погладил мальчика по голове, - понимаю.

Прощай, отчий край
Ты нас вспоминай
Прощай, милый взгляд
Не все из нас придут назад
Прости-прощай, прости-прощай…

- Ничего, Матрена, ничего, - Горохов неловко погладил рыдавшую на груди жену, - даст Бог, а он милостив…сама знаешь…ну, за что ему меня губить? Разве не старались мы с тобой…не горбатились, чтобы вот так, ни за что в землю раньше срока? Сыну полушубок на зерно выменяли, вот, не замерзнет сынок теперь. А может войне конец скоро, а? Может это они так, пугают. Вот приедем мы воевать, а нам и скажут, а чего приехали-то? Войны – то нет, напугались они с нами воевать-то, езжайте по домам, да? Матрен?

- А может, и правда скажут? – подняла Матрена зареванное лицо и жалостно всхлипнула, - не лезь ты на рожон первым-то, не лезь. Осмотрись вначале, у тебя же семья, Еремушка. Как же мы без тебя, родной, а? Как? А убьют? Я ведь не смогу…я ведь жить не буду…

- Дите у тебя, дите, Матрена, - встряхнул жену Горохов, - чтобы там ни было…да мало ли… не убьют.

Он подумал и добавил:

- А вдруг, Матрена, я тама по новой женюсь? Тогда что?

- Чего? – округлила глаза Матрена, - чего?

- А чего? – Горохов сбил шапку на затылок, - гляди какие сестры милосердные тут ходят?

Матрена оглянулась. И правда. Ровно напротив них стояла сестра милосердия. Улыбчивая, в кипенно-белом длинном фартуке с тугими лямками, на вставке большой красный крест, на рукаве блузы белая повязка.

- Ты чего это, Еремей? – еле прошептала Матрена, - ты как это…а…

- Враз и успокоилась, да? – довольно крякнул Еремей и поцеловал Матрену в губы. Она ударила его рукой по спине. Потом еще раз. Пока не отпустил.

- Ты что, Еремей, дите же смотрит.

- Сынок, - позвал Еремей, - ты счет – то помнишь?

- До двух-десяти могу, - сказал Лука и слегка выпятил грудь.

- Ну, вот, - сказал Еремей, - и хорошо. Беги, сынок, до вагона, посчитай,

сколько шагов будет? Только не торопись, иди медленно, чтобы не ошибиться.

- Не ошибусь, - степенно сказал Лука и, заложив руки за спину, зашагал к вагону.

Еремей впился губами в Матрену, да так и простояли слившись, пока паровоз железом не громыхнул.

Лес да степь, да в степи полустанки
Свет вечерней и новой зари
Не забудь же прощанье Славянки
Сокровенно в душе повтори!

- Скорей, папаня, - запыхавшись, подбежал Лука, - уже садят.

- Сколько шагов-то насчитал, сынок? – спросил Горохов, поправляя на спине сбившуюся котомку.

- Двадцать, - сказал Лука, - я два раза считал, двадцать, в точности.

- Значит, моих десять будет, - лихо присвистнул Горохов и зашагал к вагону, - считай, сынок.

- Раз, два, три…,- бежал за Гороховым Лука, - четыре, пять…

- Еремей, - в отчаянии крикнула Матрена, - помни, помни, помни…

- Девять, - крикнул Лука.

До вагона оставалось полтора метра. Много, конечно. Но десять, есть десять. Горохов оглянулся и помахал рукой. Он махал и сыну и жене и городу Хлебниково и всей губернии и всему миру, потому что от вагона его отделял один и последний шаг.

Горохов перекрестился и прыгнул. Каблуки бухнули о вагонный настил.

Десять!

Горохов повернулся и посмотрел назад. И ничего не увидел, потому что слезы. Они текли, а Горохов их прятал. И эти слезы никто не увидел. И тогда вагон тронулся.

Отставной майор, дирижировавший оркестром, проводил взглядом последний вагон и дал команду сворачиваться.

- Прекрасный марш получился у Агапкина, - сказал он, - сколько слушаю, столько наслаждаюсь. А ведь в нем всего десять нот. Но эти десять нот, как десять шагов в бессмертие. Простите за пафос, господа!

Нет, не будет душа безучастна
Справедливости светят огни
За любовь, за великое братство
Отдавали мы жизни свои.

Прощай, отчий край
Ты нас вспоминай
Прощай, милый взгляд
Прости-прощай, прости-прощай.

Прослушать марш - http://www.youtube.com/watch?v=VGn8Dai9jWo

#7: Сан Саныч (0).

Смерть прошептала во сне Энксу, что он умрёт, если сделает десять шагов. Энкс несколько месяцев лежал, и всё же сделал их. Он спас внука, пока тот был у него в гостях, от самоубийства таблетками. Где же ты, смерть?

v1: госпожа О.Т.С. Теория коридорной относительности , или три главных средства измерения бытия.

Приветы! Минута есть? Я тебе сейчас кое-какие жизненные наблюдения изложу. И вовсе не потому, что мне не фиг делать! Поверь, я страшно занята. Но, что б мне провалиться, эти наблюдения действительно достойны внимания!

(смайл)

Ты же была в моей квартире? Довольно маленькая и бестолковая квартирка, да и черт бы с ней. Но, коридор! Коридор мой помнишь?
Помнишь, какой он длины? Разумеется, ты не помнишь! Я тебе сейчас напомню.

В этом коридоре десять шагов, если идти по прямой от комнаты до кухни.

На пятом шагу находится входная дверь, а на восьмом дверь в туалет, на десятом дверь в кухню.

Однако, все эти исчисления отличаются стабильностью только в том случае, если я не выпивши нахожусь.

Да, чего уж скрывать, я предпочитаю пребывать в увеселенном состоянии, дабы сердце мое могло освобожденно и без тени сомнений умиляться и радоваться бытию. Ну, эффекты от пития всем известны, и тут я не делаю никаких открытий.

Однако, именно в таком моем состоянии вступают в силу уникальные коридорные мерки.

Вот, к примеру, после четырех банок пива коридор удлиняется ровно на восемь шагов, ибо, из комнаты до кухни никак не возможно добраться по прямой, минуя туалет.

Данная структура являет собой мекку в сознании, переполненном пенным напитком! Поэтому ноги, поступив в управление более важному , чем голова, органу, торопливо отсчитывают восемь шагов и, наплевав на подгорающую яишенку, заруливают справить срочную нужду. И лишь затем, облегченные, бездумно шагают обратно в комнату.

Ты спросишь, а нельзя ли включить мозг и идти на кухню к яишенке, спасать, так сказать, то, что от неё осталось, не делая лишних восемь шагов?

И я тебе отвечу, что нет, это никак не возможно по причине необходимости возврата к первоначальной точке. Первоначальная точка дана нам для отсчета всего, она - начало начал, и изменена быть не может по причине своей первоначальности, или, иными словами, по причине первородности своей.

К тому же, не всегда тело становится обремененным исключительно пивом!

В девяти случаях из десяти к пиву добавляется этакая стимулирующая его действие присадка, в виде горькой белой. И в этом случае, как бы мы не сопротивлялись, вступают в силу двойные стандарты для измерений. Тогда из комнаты до туалета уже не восемь, а четыре больших шага, причем, следует отметить, что пребывание в туалетной комнате также становится иным, более качественным и более длительным. А после этого обратный путь до комнаты растягивается в десять шагов, и далее, до кухни добавляются еще одни, дополнительные, десять.

Подожди, не прерывай, а то я запутаюсь в вычислениях.

Итого, в результате действия присадки, длина коридора станет не десять, а все двадцать четыре тяжелейших, утомительных и мучимых жаждой шага. Яишенка, разумеется, не дождется спасения, сгорев дотла и испортив собой сковородочку. Ну, так в этом и заключается сермяжная истина: никогда нельзя верить в стабильность сделанных ранее расчетов, ибо, все они относительны.

Или вот, возьмем, еще один инструмент, а именно, нами с тобой почитаемый коньяк.
Разогреваемый ладонями пузатый бокал, тщится напомнить алкающему, что следует соблюдать меру.
Однако, усилия его напрасны: три теплых порции культурного напитка, употребленных страстно и безмятежно, делают чудеса. Коридор сжимается до минимума, уничтожая лишние метры. И в результате испытуемый категорически не помнит, как он оказывается в кухне! Он преодолевает тысячу раз хоженый коридор длиной в десять шагов за один большой, решительный шаг, но и всё на этом. Дальнейшая амнезия не позволяет взалкавшему вспомнить, чью кухню и зачем он посетил, свершив всего один, но такой смелый и такой энергичный шаг!
Поистине, чудеса, доложу я тебе!

(смайл)

Ну, и третьим, основным мерилом длины нашего коридора является, конечно же, шампанское.
О, великое и прекрасное пузырястое зелье!
Только оно способно наиболее точно и основательно раскрыть теорию относительности во всем её, так сказать, великолепном величии. И для этих просветительских целей у веселящего инструмента есть свои приемы.

Во-первых, ворвавшись в испытуемого непотребными, огромными и пошлыми глотками, оно мстительно пригвоздит своего нового хозяина к полу, и ни о каком исследовании коридора в ближайшие пару часов не сможет быть и речи. Лично я в таких случаях помню только о пяти шагах до входной двери и надеюсь, что пройти их не сможет даже самый брутальный мачо, а не только тот, кто в данный момент тихо и увлеченно дышит рядом.

Во-вторых, употребленное медленно и с расстановкой, с разговорами и перерывами на шоколад, оно благотворно рассосется по всему организму, погружая его в сказку. В результате погружения все объекты - и комната, и коридор, вплоть до кухни, и туалетная предстанут в новом невообразимо прекрасном розовом цвете, и в новом, не поддающемся какому бы то ни было исчислению виде. И в самом деле, какое нам, сиюминутно счастливым и красивым, дело до длины коридора, ведущего в кухню?
А никакого. Вот.
Да пусть в коридоре этом, грязном и темном, будет хоть сто шагов до кухни! Да и сама кухня нам больше на фиг не нужна. Что нам делать в ней?
Вот именно!

(смайл)

В-третьих, выпитое полностью, то есть, до дна и в одиночку, страшное это зелье способно вызвать феерические перестановки. Оно с легкостью поменяет местами кухню и туалет, входную дверь с комнатной, превратит пять шагов в пятьдесят и ни за что не позволит принять верное решение. Ибо, верным в данном случае будет только одно - не измерять!
Но, что же это, помилуйте - возмутишься ты,как же это - не измеряй? А как жить? Как чувствовать после этого? Как выходить через входную и входить через кухонную?
А никак. Сиди и жди.

А еще лучше, приляг, в окно посмотри.

Главное - помнить, что все относительно, и что те пять шагов до входной двери тебе не дадутся, а десять до кухонной - запросто;

что сожженная заживо яишенка еще способна возродиться из другого сырья, хотя, в душе своей она все равно будет той же, сожженной. Только об этом будут знать лишь двое - ты и она..ну, и еще занавески на кухне, впитавшие гарь и тоску. Да и пусть впитывают! Всё равно нюхать их никто не станет....

Ой, входная хлопнула, а до кухни еще идти и идти! Выключаю скайп.
Хотя, подожди.

Как ты считаешь, если я сейчас в половине коньячного шага до кухни, и четырех пивных шагах от комнаты, то я, собственно, где?