Лидия Рыбакова
В стране бушевала перестройка. Закрывались предприятия, люди давились в очередях за продуктами, цены росли как на дрожжах, сгорали банковские вклады… А моя жизнь была безоблачна. Я едва не летала: долгая битва за здоровье дочери закончилась победой. Мир был добр и лучезарен. У меня был любимый муж, хорошая работа, отличные коллеги, круг друзей, дочь и два сына успешно учились в школе, — словом, всё шло замечательно! Мне казалось, что так будет всегда.
И, как это часто случается, прекрасное оказалось очень хрупким.
Однажды я простыла. Пришлось пойти в поликлинику. “Какой пустяк! Максимум три дня больничного”, — сказала я на работе. И правда, выздоровела быстро, но… вместо того, чтобы выписать, терапевт направила меня к невропатологу. “Это просто проверка”, — сказала она. Очаровательная дама-невропатолог помахала молоточком, и выписала направление в МОНИКИ. Там почти целый день меня гоняли из кабинета в кабинет, то обвешивая проводами, то сажая перед мониторами, то что-то измеряя. Я ничего не понимала: ну, немного хромаю, ну, иногда в глазах двоится, так я же устаю, семья, работа… Да и пустяки же, в сущности! Нога не болит, проблемы со зрением скоро проходят, и приспособилась я к этому. Однако на мои протесты не обращали внимания. Потом долго сидела в очереди к профессору. Чего только не наслушалась! И всё мне казалось, что я здесь по явному недоразумению. Другие-то ведь жалуются, а со мной — полный порядок. И на работе отчёт на носу… Словом, войдя в кабинет, я выпалила: “Доктор! Что Вы меня здесь держите? Мне надо на работу! Закройте мне больничный, ради Бога, и напишите нашим врачам, что со мной всё нормально. Я же совершенно здорова!” Профессор изумлённо воззрился на меня и успокаивающим тоном произнёс: “Хорошо-хорошо. Но сначала я Вас всё-таки посмотрю, так, знаете ли, полагается. Пройдитесь по кабинету. Так. Поднимите руки. Так…”
Это продолжалось, и продолжалось, и продолжалось. Наконец, прозвучало: “Подождите за дверью”. Через несколько минут профессор вышел с ворохом бумаг. “Кто Вас привёз?” — спросил он, — “Как? Вы одна? С ума сошли? Я Вам сейчас “скорую” вызову. А дома — живо к врачу, прямо с утра!”
В этот день закончилась моя прежняя жизнь.
Назавтра к вечеру я оказалась в больнице, а ещё через несколько недель, на комиссии, услышала: “Милочка! Вам русским языком говорят, мы не можем Вас выписать. С таким диагнозом, Вы – совершенно бесперспективный больной. Ваше заболевание неизлечимо”. Как припечатали. Эти слова звенели в моей голове, били словно молотом: бесперспективный! неизлечимо!
Таблетки. Уколы. Капельницы. С работы уволили: нерабочая группа. Чёрная тоска. Шло время. Я почти уже не могла двигаться. И однажды сказала мужу:
И я вдруг поняла, что сама нарушила тот закон, что вывела когда-то, пока лечила дочку: не жалеть себя! Муж был прав. Пора было начинать действовать.
Для начала пришлось обратиться к литературе. Старое верное правило: врага надо знать. Оказалось, что сложнее всего — не терминология и не море гипотез: обычно те заболевания, с которыми медицина не вполне справляется, и для самих учёных ещё не совсем понятны. Самое трудное — подойти к данному чтению отстранённо, как к реферату или докладу, не примеряя всё вычитанное к себе, не выискивая у себя симптомы, описанные в книгах и статьях. А то найдёшь, чего и нет — в чём каждый может убедиться, почитав, к примеру, медицинскую энциклопедию.
Вначале я проглатывала всё, что удавалось найти по нужной теме, включая советы народных целителей и письма умудрённых читателей периодики. В конце концов, в голове начало проясняться, и созрели конкретные вопросы.
Вот с ними-то я и обратилась к своему лечащему врачу.
Мы словно заново познакомились. Или вдруг покинули некую накатанную колею. С этих пор больше не было дежурных непонятных советов и покорного выполнения. Мы вместе решали проблему! И нам обоим стало интересно! Диалоги были примерно такие:
Терять-то было нечего…
Постепенно я поняла, что лекарства - лекарствами, но ничего не заменит самых простых вещей: лечебной физкультуры, аутотренинга и постоянной работы над собой. И общего оптимистичного настроя. Это трудно. Больно притрагиваться к немеющим мышцам, и ничего не получается, особенно вначале: ты стараешься, через боль, через силу, а рука или нога — ни на миллиметр! Но ты повторяешь всё снова, и снова. Даже через неделю. Или месяц. Поверьте: ничто не проходит зря. Зато как радостно, если, наконец, пошли какие-то подвижки!
В продолжение данного сюжета, позвольте привести один печальный пример. Я в очередной раз находилась в больнице. В соседней палате лежал молодой — моложе меня лет на пятнадцать! — парень с тем же диагнозом. Он передвигался значительно лучше моего. Ко мне ежедневно ходила врач, специалист по лечебной физкультуре, я её об этом попросила. Я же и рассказала ей про паренька: сам-то он помалкивал, на уколы и капельницы надеялся. И что же? После трёх-четырёх занятий молодой человек отказался: больно, мол! Потом я его увидела через полгода после больничного курса лечения, он перемещался только на ходунках, и даже когда ему бывало получше, он от них не отказывался, т.к. с ними — легче. Сейчас, через несколько лет, он прикован к кровати. Мне очень жаль его. Особенно оттого, что неизбежное, к сожалению, прогрессирование заболевания можно было бы замедлить.
Ещё один важный момент. Нельзя ставить на себе крест, как это вначале сделала я. При ограниченных физических возможностях, инвалид может очень и очень многое. Я не о самообслуживании говорю, хотя это, конечно, тоже важная тема. Но — отдельная. Может, кто другой потом её раскроет на страницах данного издания? Было бы интересно для всех, мне кажется. Я же пока хочу поговорить о другом. О наполненности жизни.
Многие из нас впадают в депрессию. Кто не слышал фраз типа: я никому не нужен, я ничего не могу… Тем более, что в нашей стране окружение нередко способствует таким настроениям. Сколько раз мне сообщали, что выживает, мол, сильнейший! Но я хорошо усвоила одну вещь: поскольку мы всё-таки люди, а не животные, то сильнейший из нас — это тот, кто сильнее не телом, но духом. А вот над этим мы вполне можем работать.
Человек — существо общественное. Ему необходимо найти в обществе свою нишу — и это не должна быть ниша страдальца, которому все должны. Очень важно не замыкаться в себе, не заниматься самокопанием и самоедством, а найти или создать свой круг друзей и единомышленников. Это не всегда легко, особенно если самостоятельно не можешь даже покинуть свои четыре стены. Для этого существует только один рецепт, как мне кажется. Упрекать кого-то в невнимании, просить помощи — дело довольно дохлое. И совсем другой поворот, если имеется некое общее дело, в котором ты участвуешь. Тогда ты сам становишься нужен окружающим, вот тогда тебе и помогут, и придут, причём не в качестве благотворителей, а как товарищи, что много полезнее и приятнее. Что это может быть? Вот тут уж выбирай на вкус. Общественная деятельность. Какое-то увлечение из прежних, или новое.
К примеру, я обратилась в литературное общество своего города, т.к. всегда любила читать, а стихи писала с детства. Видимо, оказалась полезной: всегда была дома, через меня можно было информацию передавать, и т.п. Года не прошло — выбрали старостой. Часто звонят, приходят. Им хорошо, и мне тоже — я в гуще жизни, и чувствую, что необходима. Появилось много новых друзей. Спасибо тебе, творчество!
А семья только выиграла. Дети чаще стали советоваться: как же, их мамочка теперь в курсе городских дел, и опыт у неё интересный, знает поэтов, художников, певцов… Когда я каждое утро уезжала в Москву в свою контору, а вечером только и успевала, что покормить их да в дневники заглянуть, они ничего подобного не видели.
Так что мне придётся повторить то, на что я обращала внимание в прошлой статье. Самое главное для того, чтобы выжить, чтобы победить свой недуг, — это не сдаваться ему.
И в заключение, немного поэзии.
Мой дом — как караван-сарай,
Куда заходят по дороге
И те, кто сиры и убоги,
И те, кого лелеют боги;
Кто не нашёл себе берлоги,
И просто — направляясь в Рай.
Болтают, пьют дешёвый чай,
Терзают муз и Аполлона,
Читают Кафку и Платона,
Поют, и плачут, — все знакомы,
Все чувствуют себя как дома,
Ласкают кошку; даже лай
Собаки — радостным “Давай!”
Приветствуют — весёлым хором.
Порой, душевным разговорам —
Словесным кружевным узорам —
Молчанье предпочтут, и взором
Расплещут чувства через край.
Мой дом — как караван-сарай,
Хозяйка — я, и мне с улыбкой
Следить, чтоб чайник пел на плитке,
Чтоб были яства и напитки, —
И души, словно струны скрипки,
Настраивать… — Бурли! — Играй!
Позабыть города с закопчёнными стенами,
И бесцветными лицами хмурых людей;
Где пробиты кварталы набухшими венами
Переполненных улиц, дорог, площадей.
Оттолкнуться веслом от привычного берега
Невесомо уплыть по жемчужной воде,
Выбирая пути не по карте, уверенно,
А по музыке сфер, что разлита везде.
Плыть и плыть… Ничего наперёд не загадывать.
Слушать свист в парусах, плеск воды у бортов.
Без особенной цели: чтоб сердце порадовать.
Не считая минут, и не помня веков.
И когда отболит, отдалится прожитое,
Заполощется в небе вновь поднятый флаг,
Оценить по-иному однажды забытое,
И вернуться туда, где погас твой очаг.