| |
- Извините...
Йозеф Шпернберг, комендант лагеря, лично
встречающий все пребывающие составы с «грузом», обернулся на голос.
Перед ним стояла невысокая стройная девушка. Правильное строгое лицо
выражало растерянность и недоумение, а в больших голубых глазах стоял
неподдельный испуг.
- Извините, - мягкий тихий голос
подрагивал, как подрагивали тонкие ухоженные пальчики, ежесекундно
поправляющие выбившиеся из причёски льняные локоны. - Вы не могли бы
мне помочь?.. Понимаете, я приехала сюда с родителями, но в толпе я
потерялась. Не могли бы Вы помочь мне разыскать их?
- А-а... Конечно, - после паузы ответил
штурмбаннфюрер СС, рассматривая «чудо», сошедшее с еврейского поезда.
- Как Вас зовут?
- Ребекка... Ребекка Кайлер.
- Ребекка? - задумчиво протянул Йозеф,
недоумевая, как у евреев могла родиться такая красавица с чисто
арийской внешностью. - Так Вы приехали с родителями?
- Да, - поспешно закивала девушка, - с
моими приёмными родителями: Кларой и Исааком Кайлер. Вы их найдёте?
- Конечно, найдём... Клаус! - на зов
подошёл высокий худощавый лейтенант. - Проводи фройляйн ко мне и
прикажи Луизе приготовить ей чай.
- Яволь, герр лагерфюрер.
Проводив взглядом удаляющуюся фигуру
Ребекки, Шпернберг повернулся к галдящим евреям. Они вели себя
невероятно смешно: некоторые, богато одетые, с высокомерием смотрели
на военных и пытались впихнуть им свой багаж с предложением денег за
помощь его отнести. Не скрывая язвительной усмешки, Йозеф прошёлся
мимо этой толпы туда-обратно, прикидывая, сколько останется для
работ, а сколько попадёт прямиком в газовые камеры. На этот раз было
много детей, которые в отличие от взрослых смотрели с большим
подозрением на людей в форме и с автоматами наперевес. Одна малышка
испуганно спросила у матери, почему у дядей оружие, на что та
ответила, что дядей без оружия здесь нет, а сами автоматы нужны лишь
для вида. Солдаты, услышавшие эти слова, тихо улыбнулись друг другу.
Намётанный взгляд Шпернберга выделил
самых крепких и физически сильных мужчин, более всего подходящих для
тяжёлой работы на лесозаготовках, несколько молодых матерей, чьих
детей придётся забрать силой. Солдаты присматривались к симпатичным
еврейкам, которым, скорее всего, достанется роль подстилок. Ничего,
пусть радуются, что это не Равенсбрюк. Один единственный взгляд на
любое лицо мог дать ответ на вопрос, что будет с этим человеком
завтра, с вероятностью девяносто пять процентов.
- Бек, - Шпернберг показал своему
помощнику на столпившихся евреев, - распределите их и заканчивайте
поскорее. Через два часа жду от вас отчёт и списки оставленных,
только не набирайте много и кого попало. Лучше меньше, да лучше. Я
буду у себя.
- Яволь.
Слегка утомлённый жарким летним солнцем
и суетой, Шпернберг с удовольствием укрылся в своём доме. Ступив на
порог гостиной, он увидел скромно сидящую на диванчике Ребекку,
держащую в руках чашку и в задумчивости уставившуюся на неё. Она не
заметила начальника лагеря, а тот поспешил удалиться в свой кабинет с
тем, чтобы спокойно отписать несколько писем, отчётов и разобраться с
документами: через час он вернётся сообщить прекрасному юному
созданию новости.
Ребекка допила чай, взглянула на часы:
четверть первого - с беспокойством оглянулась. В комнате никого не
было, лишь в коридоре мелькнула траурно-чёрная юбка немолодой
служанки. Ребекка встала: острое женское любопытство побороло
природную робость - прошлась вокруг дивана, рассматривая фотографии,
украсившие стену. На другой - висела репродукция какой-то известной
картины Рубенса. Ребекка тщетно пыталась вспомнить вылетевшее из
головы название полотна, но не могла. Сразу подумала о родителях,
которых должны были найти: они ценили искусство, особенно живопись,
обожали Рубенса и Тициана, восхищались Дюрером. Ребекка подошла к
окну. Подоконник и тумбочка рядом были заставлены фиалками, геранью,
деревцами лимона. На стекло упало несколько прозрачных капель.
Ребекка попыталась высмотреть, кому солдаты что-то кричат за
огороженным сеткой двориком, - нет, не видно. Прижавшись щекой к
прохладному стеклу, она так увлеклась картиной начинающегося дождя,
что вздрогнула от резкого голоса, прогремевшего над самым ухом.
- Чем Вы так заинтересовались, фройляйн?
- Я? - Ребекка сначала испугалась, но,
глядя в смеющиеся глаза коменданта лагеря, успокоилась, хоть и
смутилась до глубины души. - Я - ничем. Просто я люблю дождь...
- Хотите побегать под дождиком?
- Нет... Я люблю смотреть на дождь... А
что с моими родителями? Вы нашли их?
- К сожалению, - Шпернберг нацепил
сочувствующую маску, - их уже отправили в другое место.
- Куда? Зачем?
- Ну-у, таковы правила.
- А как же я? - на лице Ребекки
отразилась обречённость, по бледной щеке, дрожа, скатилась слезинка.
- Да не переживайте Вы так. Родители
ваши в настоящем раю. А Вы останетесь здесь. Я даже готов предложить
вам работу моей управительницы, поскольку Вашу предшественницу я
недавно уволил.
- Спасибо, я согласна, - после паузы
пролепетала Ребекка. - Я ведь ещё увижусь с ними? - влажная дорожка
высохла под взмахом маленькой ладони.
- О! Конечно, можете даже не
сомневаться.
- А что я должна буду делать, герр?..
герр?..
- Шпернберг, Йозеф. Вам придётся следить
за порядком, лично всё проверять, распоряжаться приготовлением и
подачей еды, заказами, писать некоторые письма для меня, подходить к
телефону и записывать нужную информацию, если меня не будет. Завтра
начнёте, а сегодня отдыхайте. Луиза покажет Вам вашу комнату. Ужинаю
я в семь, и Вы, если, конечно, не возражаете, будете ужинать со мной.
Кстати, Ребекка, прошу Вас одеваться свободно, но строго.
- Хорошо.
- Вот и славно, - Шпернберг улыбнулся и,
обернувшись к двери, позвал служанку.
Луиза явилась через мгновение, похожая
на безликую тень, и, получив распоряжения, скользнула обратно,
пригласив следовать за ней. Ребекка подхватила небольшой чемоданчик и
поспешила за чёрной юбкой. Комната, выделенная ей, оказалась
маленькой, светлой, достаточно уютной, но абсолютно неприбранной.
Мебель стояла в беспорядке, пыль покрывала все вещи, скатерть на
маленьком столике сморщилась в одном углу. Ребекка навела порядок,
попросив воду с тряпкой, вытерла пыль, отдала скатерть на стирку
Луизе. Разобрав свои вещи, она переоделась в свежее и устроилась в
старчески поскрипывающем кресле с томиком стихов Гёте. Так и
задремала, пока настойчивый стук в дверь не прервал чуткий сон. Это
оказалась Луиза, сообщившая, что через полчаса будет ужин.
Ребекка вскочила, заметалась по серому
замкнутому пространству, словно попавшая в западню лань. Нервно
комкая пальцы в кулаки, она собралась с духом, снова вернулась в
кресло и некоторое время просидела, не сводя взгляда с мерно
двигающейся по кругу стрелки.
Ровно в семь Ребекка появилась в
небольшой столовой, элегантно обставленной начищенной до блеска
мебелью. Стол под белоснежной скатертью был уже накрыт, а за ним
сидел сам Шпернберг в обществе двух незнакомых мужчин. Это
обстоятельство несколько смутило Ребекку, которая застыла на пороге.
Увидев замешательство своей новой управляющей, начальник лагеря
похвалил её пунктуальность и пригласил присаживаться, а не стоять в
дверях.
- Позвольте представить вам, господа, -
торжественно произнёс Шпернберг, - мою новую управительницу -
фройляйн Ребекку. Ребекка, эти господа - мои помощники: герр Бек и
герр Маэль.
- Очень приятно, - тихо произнесла
Ребекка.
- Нам тоже.
Слова принадлежали Маэлю, с губ которого
не сходила понимающая улыбка. Её смысл не был загадкой ни для кого,
кроме самого объекта понимания. Бек изредка посматривал на бледную
девушку, явно нервничавшую, отчего с дрожащей вилки то и дело
срывались кусочки салата. Не стесняясь, он рассказывал, сколько
человек осталось в лагере и куда их распределили, опуская все
подробности ликвидации остальных. Ребекка жадно вслушивалась, надеясь
узнать хоть что-нибудь ценное, но совершенно ничего не понимала. Тем
временем гауптштурмфюрер Маэль, милостиво разрешивший называть себя
«просто Рудольфом», пытался, как мог, развлечь невесёлую Ребекку,
рассказывал ей анекдоты, хвалил доблестных немецких солдат, так
успешно сражающихся на всех фронтах. Не упустил возможности
поделиться и своим личным военным опытом, которого у него на самом
деле было ничтожно мало.
После ужина господа офицеры удалились в
кабинет для обсуждения каких-то важных дел, а Ребекка, оставшись в
гордом одиночестве, долго сидела и караулила Луизу, обходящую её по
широкой дуге. Наконец край фартука всё-таки оказался зажат в
маленькой ладошке:
- Луиза!
- Пустите меня, фройляйн. Я должна
работать, - служанка сделала попытку вырваться.
- Луиза, Вы должны мне рассказать об
этом месте, об этом человеке. Почему вы ходите, словно тень отца
Гамлета. Здесь всё так странно.
- Бедная девочка, - дребезжащий голос
звучал сочувственно, - тебе бы родиться в другое время, в другом
месте...
Обескураженная подобным ответом, Ребекка
выпустила фартук, задумчиво встала и, натыкаясь на всё подряд,
побрела в свою комнату, где при свете маленького ночника долго
перечитывала Гёте, единственную книгу из её чемодана. Проворочавшись
почти всю ночь с боку на бок, она заснула уже перед самым восходом.
Когда Ребекка открыла глаза, солнце за
окном уже поднялось очень высоко. Первый порыв понежиться в постели,
потянуться мгновенно стих: кто она здесь, чтоб позволить себе такое?
Встала, быстренько оделась и заспешила на кухню, однако в коридоре её
окликнул Шпернберг:
- Ох, и любите Вы поспать, фройляйн.
Ничего страшного, привыкните.
- Доброе утро, герр Шпернберг.
- Я уже позавтракал, так что разыщите
Луизу, она Вас покормит.
Что-то дьявольское было в обаятельной
улыбке начальника лагеря, но Ребекка предпочла не заметить ни этой
улыбки, ни странного блеска пронзительных голубых глаз.
Осень выдалась дождливой,
но тёплой. Серое небо нависало над самой головой, так что верхушки
елей за оградой, казалось, вот-вот достанут до него и прорвут.
Чувствуя смутную тревогу, Ребекка редко выходила из дома, только если
нужно было заказать что-то в городе, куда время от времени ездила
машина. Зато она не упускала возможности посидеть у окна, когда не
давала распоряжений Луизе или помогала ей, когда не писала письма и
отчёты начальника лагеря, в которых не понимала ровным счётом ничего.
Каждый день к Шпернбергу приходили помощники, ужинали, а потом
уходили в кабинет. Иногда Ребекка быстренько вскакивала из-за стола и
бежала на улицу, гуляла по внутреннму дворику, смотрела на далёкую
ограду, на прекрасные в своей недостижимости ели. А когда издалека
доносились крики, шум, она пряталась за столбом, боясь, что её
заметят. В то время как Йозеф давно знал об этих маленьких
экскурсиях.
Прогуливаясь как-то вечером, Ребекка
задумалась о смысле недавно отписанного письма. Стемнело. Накинутое
пальто промокло под моросящим дождиком, и, дрожащая от холода, она
уже направилась к крыльцу, но в этот момент недалеко от сетки,
отгораживающей дворик от остального пространства лагеря, раздался
шорох и кто-то тихонько позвал её.
- Кто там? - ответа не последовало. -
Кто там?
Не выдержав, Ребекка сошла со ступенек,
подошла ближе и, различив в слабом освещении фигуру женщины, уже
открыла рот, чтобы повторить вопрос, но откуда ни возьмись появилась
пара часовых, мгновенно заметивших оба силуэта по разные стороны
сетки. Они тоже знали про прогулки фройляйн и по приказу никогда не
мешали, но странная особа, явно из заключённых, здесь быть просто не
должна. Они поскочили и, ухватив женщину под руки, потащили в
темноту. Ребекка разобрала проклятий на иврите и сухую немецкую
ругань.
Вечером она долго не могла заснуть, всё
вспоминая странную женщину в лохмотьях, мало напоминавших одежду.
Стало стыдно за два новых платья, привезённых из города по личному
распоряжению Шпернберга. Одно из платий было точной копией того, что
осталось в чемодане матери. Тогда Ребекка проплакала до рассвета,
тоскуя по ним. На этот раз решение спросить у Йозефа, кто и чем
занимается в лагере, закрепилось в возбуждённом сознании. Тогда с
чувством выполненного долга Ребекка начала засыпать, но в дверь
легонько постучали.
- Кто там? - ошарашенно поинтересовалась
она.
- Вы ещё не спите? - на пороге возник
Шпернберг, свежий и бодрый. - Я почему-то так и подумал.
Ребекка не нашлась, что ответить на это,
лишь натянула одеяло до самого подбородка и выглядывала из-за него,
как из-за надёжной стены. Йозеф усмехнулся. Подставил себе стул и сел
рядом с кроватью. Со светло-русых волнистых волос стекали капли то ли
уличного дождя, то ли вечерней ванны, падали на чёрную рубашку. Видя,
что от Ребекки не дождаться ни слова, он шутливым тоном начал сам:
- Мне тут сообщили про сегодняшнее
происшествие, - голубые глаза внимательно следили за реакцией. -
Почему же Вы всегда гуляете в одиночестве? Попросили бы меня, я бы с
удовольствием составил Вам компанию.
- Что это была за женщина? - Ребекка
даже не удивилась, она только чувствовала крупную дрожь во всём теле.
- Та, что так Вас напугала? У неё
последняя стадия какой-то серьёзной болезни - не помню название -
которая сопровождается временным помутнением сознания. Короче, она
сбежала из госпиталя и как-то умудрилась добраться аж досюда. Так что
совершенно не о чем волноваться.
- Мне она не показалась сумасшедшей, -
твёрдость, с которой было сделано это заявление, поразила Шпернберга.
- А Вы с ней успели пообщаться?.. Я же
не сказал, что она сумасшедшая, просто иногда люди делают что-то, в
чём не отдают себе отчёт.
- А чем она занималась?
- Что?
- Что делают те, кто остался здесь, а не
был переправлен ещё куда-то?
- Ну-у... по-разному, - Шпернбергу не
нравился этот разговор и разгорающийся интерес девушки к тому, что ей
знать не положено, но сказать что-то надо, иначе красивая игра будет
испорчена недоверием. - Вообще-то мужчины работают в основном в лесу,
а женщины занимаются шитьём и готовкой. А после работы они
возвращаются в бараки, ужинают, отдыхают. У них там есть радио и
музыка. Не то, что у Вас - даже потанцевать не можете.
- А что они шьют?
- Форму, военную форму.
- А Вы не лжёте?
Шпернберг не ожидал подобного вопроса,
слегка смутился, но тут же подумал, что сейчас самый подходящий
момент выложить все козыри:
- Ребекка, ну разве я когда-либо лгал
Вам. Я люблю Вас.
И прежде, чем Ребекка поняла смысл
услышанных слов, Йозеф нагнулся к ней и, притянув за нежный
подбородок, поцеловал... Ничего не случилось: ни пощёчины, ни резких
слов. Чувствуя собственную безнаказанность, он тихо переместился со
стула на кровать и продолжил, ощущая рядом дрожащее горячее тело. Всё
шло даже лучше, чем предполагалось изначально: прекрасное юное
создание, похоже, было по уши влюблено. И теперь главное - не дать
опомниться прежде, чем она поутру обнаружит его рядом. Ребекка и
правда была растеряна, голос рассудка приказывал остановиться
немедленно, но он был загнал и уничтожен странным волнением и
лихорадочным счастьем. Поэтому, когда рука Йозефа откинула в сторону
одеяло и властным движением притянула к себе, она только сдавленно
охнула.
Занимался рассвет. Непроглядная темнота
побледнела, проступили очертания дворовых построек, башен, забора.
Снова зарядил мелкий дождь, больше похожий на водяную пыль, так что в
сумерках висела мутная пелена тумана пополам с изморосью. Утренняя
смена, только принявшая пост, лениво прохаживалась, чтоб не зябнуть,
курила. Но это помогало мало: воздух сочился влагой, и от отсыревшей
одежды поднимался пар. Где-то в бараках уже шевелились непомерно
уставшие, хронически недоедающие и недосыпающие мужчины и женщины, с
трудом поднимающиеся на работу.
Ребекка проснулась оттого, что что-то
тёплое, прижавшееся сзади, тихо шевельнулось. Жуткий страх сменился
стыдом и смущением, когда она вспомнила события прошедшего вечера и
ночи. Но раскаяния не было, и это почему-то удивило Ребекку,
боявшуюся пошевелиться и разбудить Йозефа. Мысли путались в голове:
что это было? как так получилось? что же теперь делать? Сон слетел
окончательно, когда Йозеф проснулся и первым его действием стал
крепкий поцелуй в шею.
- Доброе утро, - лениво протянул он,
поглаживая мягкий бок с очаровательной складочкой под одеялом.
Его рука прошлась по бедру и скользнула
ниже. Он видел, как шея Ребекки порозовела, чувствовал, как она
напряглась, но это обстоятельство только раззадорило его.
- Приятный способ просыпаться, не правда
ли?
Ребекка не ответила, закрыла глаза и
крепче прижалась спиной к груди, на которой болтался военный
жетон.
Шпернберг сидел в кабинете
и читал свежие газеты, привезённые из города, когда за звонил
телефон.
- Да! - недовольно рявкнул он в трубку.
- А, любимая... здравствуй, дорогая... Нет, у меня всё хорошо. А ты
там как? Как мама?.. Вот и славно... Нет, родная, наш дом ещё не
готов. Тут так много работы, что до этого дело не доходит... Нет,
приезжать не надо, здесь такие условия, что ты можешь заболеть. А у
тебя и так со здоровьем не ладится... Я тоже по тебе скучаю... Да, я,
может, на днях приеду, и мы попробуем ещё раз... Я тоже хочу ребёнка,
милая... Ну всё, у меня дела. Целую тебя... Ага... Пока.
Йозеф положил трубку, задумался, но
через минуту уже вернулся к газетам. Читая одну из заметок, он слегка
усмехнулся:
- Хм... Хотят построить тысячелетний
Райх и не запачкать ручки? Наивные.
- Кто?
Шпернберг обернулся: он не заметил, как
вошла Ребекка с чашечкой кофе. Она поставила её на стол перед
любимым, а сама уселась к нему на колени.
- Да так, читаю тут газетку. Политика,
война, ничего хорошего.
- Понятно...
- А тебе Бек привёз книги из города? -
Йозеф одним глотком осушил чашку и пристроил её на подоконнике.
- Да, спасибо, дорогой.
- Милая, ты ж знаешь: для тебя я горы
сверну, всё кровью залью, если понадобится.
- Не говори так, я начинаю тебя бояться.
- Правда?
- Ну, чуть-чуть. - Ребекка улыбнулась,
запустив тонкие пальцы в волнистые волосы.
На улице было уже светло. Йозеф
откинулся назад и задёрнул шторку. Так же спокойно он сложил все
бумаги на край стола и отодвинул телефон в сторону. Ребекка
смутилась, но улыбка растянулась ещё шире: она уже привыкла к
взбалмошному характеру любимого, к тому, что он всегда готов и легко
жертвует делами ради неё. Йозеф поднялся, прижимая Ребекку к себе.
Чёрная юбка в мгновние ока была задрана до пояса, а девушка прижата
бёдрами к столу. Рука Йозефа прошлась по всем округлостям и
выпулостям, немного грубовато сжимая мягкое тело, потом метнулась к
шее. Ребекка распласталась на столе, прижатая к его поверхности,
задрожала от ощущения навалившегося сзади тяжёлого мужского тела.
Бумаги сорвались и разлетелись по полу, но на это уже не обратили
внимание.
Ребекка пристроилась на коленях у
Йозефа, откинувшись и облокотившись на него, начала тихонько
посапывать, чувствуя спиной ровное биение его сердца.
- На днях мне надо будет съездить в
город, - наконец сказал Шпернберг.
- Угу...
- Совсем без эмоций, - его голос звучал
обиженно.
- Нет, просто, наверное, так надо.
- Да, по работе. Меня не будет несколько
дней.
- А вот это уже хуже. Но что делать?
Привези мне чего-нибудь.
- Чего тебе привезти?
- Не знаю, - Улыбка появилась на слегка
бледном лице. - Мне чего-то хочется, а чего - не пойму. Привези мне
чего-нибудь сладенькое, или что-нибудь такое, изысканное. А, кстати,
надо ещё сказать, чтоб продуктов подвезли. Я всё-таки хочу угостить
тебя своими любимыми блюдами. Как ты относишься к пирогу с курицей? А
к фаршированным шампиньонам? А как я делаю соленья. - Ребекка
мечтательно закатила глаза. - Хотя сейчас не сезон. Кстати, о
соленьях. Пусть привезут огурчиков там маринованных, помидорчиков...
Ты меня слушаешь?
- Угу... Только я в этом ничего не
понимаю. Ты просто сама Эриху скажи или Рудольфу - кто там из них в
этот раз поедет.
- Хорошо. Только ты сам возвращайся
скорей. Ладно?
- Улажу все дела и вернусь.
- Я люблю тебя, - Ребекка повернулась и
чмокнула Йозефа в нос, не замечая озабоченности в его взгляде. - Ну,
мне пора - я обещала помочь Луизе.
Она выпорхнула из кабинета, махнув на
прощанье помятой сзади юбкой.
Снова зазвонил телефон. Доложили о
неприятностях на лесозаготовках: троих рабочих задавило на смерть,
ещё двое покалечено - считай уже мертвые, итого пятеро. Но больше
всего Шпернбергу не понравилось то, что четверым удалось
воспользоваться суматохой и сбежать. Разумеется, тут же подняли
собак, разумеется, поймают, но сам факт. Хорошо, что на дворе начало
декабря, дожди поутихли, лужи и грязь подмёрзли.
В дверь настойчиво постучали. Шпернберг
не хотел никого видеть, но позволил войти, когда услышал голос
Рудольфа Маэля. У того на лице читалось недовольство. Йозеф скривился
в ожидании ещё каких-то дурных вестей.
- Что? Ещё что-то случилось?
- А про лесозаготовки уже знаешь?
- Только что доложили.
- Тогда ничего страшного. За два дня,
думаю, выловят. Страшно будет, если не выловят.
- А что? Что-то намечается? - Шпернберг
насторожился.
- Да, общался я тут с одним другом -
оберфюрер СС - он мне и говорит: свидимся, мол, через два дня: к вам
на экскурсию прогуляемся, привезём большую шишку из Берлина, так что
жди.
- Чёрт! Через два дня ж, в понедельник,
как раз раздолжен ещё состав подойти. Как у нас, кстати, ситуация с
населением?
- Мрут как мухи, - Маэль усмехнулся. -
Новая партия как раз неплохо пополнит. Тем более, что сейчас партии к
нам пошли поменьше. Рейхсфюрер постарался со своими молодчиками -
Гейдрих, Эйхман. Они развернулись.
- Вот и славно. Нам много не надо. Юдены
у нас работают на благо немецкой нации, мы даже о них заботимся в
меру сил, - в глазах Шпернберга загорелся недобрый огонёк. - У нас
здесь не Равенсбрюк, не Аушвиц. Кстати, напомни мне, чтоб я этой
«большой шишке» показал нашего ювелира. Да, и распорядись, чтоб
кто-нибудь из юден вычистил бараки. Послезавтра с утра зайду и
проверю лично. И они прекрасно знают, что будет, если я обнаружу хоть
одну пылинку.
- Йозеф, всё хорошо. Ты что-то
нервничаешь.
- А-а, это из-за леса. Кстати, и
предупреди так солдат, чтоб поосторожней со своими шлюшками на время
пребывания здесь этой комиссии.
- Ты сам поосторожней, - Рудольф не
удержался, чтоб не съязвить.
- А я что?
- Ну, со своей шлюшкой.
- Моя Ребекка, - глаза Шпернберга
превратились в две маленькие щёлочки, а в прозрачной голубизне
засверкали маленькие злые молнии. - Будет делать то, что я ей скажу.
И вообще, вряд ли она когда-нибудь на людях будет афишировать наши
отношения. Ей стыдно, ведь она мне не жена.
- Кстати, как там Мэдлин? Не звонила?
- Звонила, - Йозеф откинулся на спинку
стула. - Она не приедет.
- На неё это не похоже, - Маэль нагнулся
поднять один из валяющихся листков. - Дом готов, всё хорошо. Почему
она не хочет приехать?
- Дом не готов. По крайней мере, она так
думает.
- Ну, тогда другое дело. А чего ты не
хочешь, чтоб она приехала?
- Просто не хочу. Это место не для неё.
Мэдлин хрупкая, утончённая, сейчас не всё в порядке со здоровьем.
Зачем? Не надо. Она ещё никак не может забеременеть, и я не думаю,
что лагерная атмосфера пойдёт на пользу этому процессу.
- А ты не влюбился?
- В кого? - Йозеф удивлённо вскинул
брови.
- В свою еврейку, в кого ж ещё.
- Ну, для начала - она не еврейка, я бы
не стал путаться с юден. За кого ты меня принимаешь? Если помнишь,
прошлая - Эльза - была лишь на четверть юден. А Ребекка... это
абсолютно наивное существо без какого-либо намёка на яркость, милое,
доброе, мягкое, - улыбка заиграла на тонких губах.
- Ладно, не важно в конце концов, -
Маэль снова нагнулся за бумажкой и протянул её своему начальнику. -
Только раньше я за тобой подобного не замечал.
- Времена меняются. В общем ты отдай все
необходимые распоряжения, чтоб лагерь был готов к приёму, а мне ещё
надо месячный отчёт написать.
- Яволь, герр лагерфюрер, - лениво
протянул Рудольф, поднимаясь со стула.
А Шпернберг сел прорабатывать материалы
и отчёты с тем, чтобы написать итоговый месячный отчёт. Мыслями он
был в лагере, проходил по всем закоулкам, куда любопытство могло бы
завести ту самую персону, которую сюда будут сопровождать,
продумывал, что и где надо привести в должный вид, проконтролировать,
поменять, какие дополнительные распоряжения отдать. В конце концов он
махнул рукой и налил себе рюмку русской водки, презентованной Беком
ко дню рождения.
В морозном воздухе окрики
солдат звучали особенно громко и пронзительно. Вдалеке хлопнул
выстрел - Ребекка вздрогнула, поспешила утереть слезу, скатившуюся по
розовой, покрытой нежным пушком щеке. Вчера она пошла отдавать Беку
очередной список продуктов, которые необходимо привезти из города, и,
срезая дорогу, недалеко от отгороженной зоны, где размещались рабочие
помещения и бараки, случайно увидела свою старую знакомую - Берту
Акерман, выносившую какой-то бак из барака. Её трудно было узнать:
выбившиеся из-под платка потускневшие волосы, серо-коричневое
шерстяное платье, затёртое до дыр. Но больше всего поразило Ребекку
осунувшееся, выцветшее лицо. Берта тоже её заметила и, бросив бак на
землю, - оттуда вылетело несколько тряпок - подошла вплотную к сетке:
- Ребекка? - презрительно продребезжал
голос.
- Берта? - девушка приблизилась с другой
стороны.
- Ты жива? На тебе новое платье. -
Пауза. - А мы уже оплакали и твоих родителей, и тебя. Думали, что вы
вместе попали в газовые камеры...
- Я... Что ты говоришь?..
- Немецкая шлюха!
Ребекка очнулась, когда маленький белый
плевок стекал по гладкой чёрной ткани платья, а впереди покачивалась,
удаляясь, серо-коричневая спина. Слёзы хлынули из глаз, погружая весь
окружающий мир в солёный туман. Кто-то окрикнул её. Ребекка
вздрогнула и кинулась обратно в дом. Сотрясаемая рыданиями, она упала
на диван в гостиной и уткнулась в думочку, чтобы не позволить
вырваться наружу крику боли и отчаяния. Тихо вошла Луиза, присела
рядом. Сухая морщинистая рука ласково прошлась по взъерошенным
волосам, от неё исходило тепло - так в жаркий солнечный день
припекает затылок.
- Бедная девочка... Не плачь. Тебе
нельзя волноваться...
- Дура! Какая же я была дура! -
задыхаясь, пролепетала Ребекка. - Как я могла... как я могла не
замечать того... что было... так очевидно? Как я могла?..
Утихшие было слёзы снова потекли по
щекам. Тело сотрясала крупная дрожь, напоминавшая судороги. Луиза
продолжала гладить бедную девушку по голове, бормоча что-то
нечленораздельное, скорее для собственного успокоения, потом тихо
встала и удалилась на кухню.
Солдаты суетились, подталкивали
сбившихся в кучу людей. Видно было, что они спешат: вот-вот должен
вернуться Шпернберг, и, если он обнаружит что-то непотребное,
достанется всем. Ребекка наблюдала издалека с абсолютно равнодушным
видом. Эрих Бек, заметив её, подошёл и стал справа, чуть сзади, не
упуская возможности понаблюдать за лицом Ребекки. Он никогда не видел
её здесь и предположить не мог, что когда-нибудь это случится. Тем не
менее удивление быстро сменилось интересом: что испытывает человек,
когда видит подобное отношение к людям, которые ему почти родня. Лицо
Ребекки не выражало ничего, и это поразило Бека больше всего: он мог
предположить абсолютно любую реакцию, но только не её отсутствие.
- Что Вы здесь делаете, фройляйн
Ребекка? - мягко, как будто невзначай поинтересовался он.
- Наблюдаю, - ответ был сух, как треск
разбивающегося об асфальт глиняного черепка.
- И что же такого интересного Вы
увидели?
- Ничего. Только как тех людей, -
Ребекка указала в сторону, где скрылась за углом толпа шатающихся
ободранных евреев, - погнали в газовые камеры.
Пока Бек приходил в себя от
обескураживающего ответа, Ребекка развернулась и зашагала прочь.
Несмотря на обилие самых разных мыслей, он не мог ни на чём
остановиться, признавая абсурдность собственных суждений. Так,
погружённый в рассуждения о причинах столь странного поведения
девушки, Бек направился к пропускному пункту лагеря встречать
Шпернберга.
С серого неба посыпались редкие хлопья
снега, сначала медленно и вяло, как порхающие бабочки, потом всё
более зло и напористо. Они ложились на промёрзшую землю, на крыши
построек, ловко цеплялись за сетку и колючую проволоку, венчающую
забор. Ребекка наблюдала за снегопадом из окна, прислонившись лбом к
холодному стеклу. Снежинки приближались к самому лицу, но, натыкаясь
на невидимую преграду, скользили вниз мимо. Вдалеке, на границе
видимости, показались две чёрные фигуры. По походке легко было узнать
Йозефа Шпернберга и Эриха Бека, о чём-то переговаривавшихся на ходу.
Они постояли на крыльце, видимо, заканчивая разговор, после чего
разошлись. Хлопнула входная дверь, впуская в дом запахи улицы и
мороз. Ребекка напряглась. Из коридора донесся заносчивый голос
Шпернберга, с порога начавшего отдавать распоряжения. Ребекка
услышала своё имя. От волнения у неё закружилась голова, перед
глазами всё поплыло. Ребекка вцепилась в подоконник, чтобы не упать
на вычищенный до блеска пол.
- Здравствуй, Ребекка, - голос раздался
где-то совсем близко, прямо за спиной. - Здравствуй.
Ребекка с трудом повернулась. Йозеф
стоял перед ней такой же, как и всегда: высокий, широкоплечий, во
взгляде искры льда и бесовской огонёк, еле заметная усмешка на губах.
Но всё это слетело в тот момент, когда он увидел бледное, исхудавшее
лицо Ребекки, лихорадочно горящие глаза.
- Что с тобой?
- Ты... - Ребекка подступила на шаг. -
Ты чудовище.
Она кинулась на него, замолотила
маленькими кулачками по твёрдой груди, кидая в лицо Шпернбергу всё
новые оскорбления. Йозеф быстро пришёл в себя и, грубо отстранив
бьющуюся в истерике девушку, ударил наотмашь. Ребекка полетела на
диван. У неё пошла носом кровь, и на серебристом шёлке обивки тут же
появилось несколько ярко-красных пятнышек. В дверях появилась Луиза,
кинулась было к Ребекке, но, остановленная бешеным взглядом
Шпернберга, попятилась обратно. Он приподнял Ребекку за плечи и
тряхнул, отчего кровь полилась ещё сильнее.
- Ты что, с ума сошла? Что случилось? -
Йозеф догадывался, что случилось, но тем не менее ждал ответа.
- Ты чудовище, - измученно повторила
Ребекка, не отводя горящих глаз. - Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя!
И я не хочу, чтоб отцом моего ребёнка был ты. Ты не достоин этого.
Тебе вообще нельзя иметь детей. Слышишь?! Тебе нельзя иметь детей!!!
Она попыталась вырваться из рук
Шпернберга, но снова полетела на диван. А он, поразмыслив минуту,
вышел вон и направился в кабинет, откуда в срочном порядке приказал
явиться Беку. Через пять минут оба стояли в гостиной и смотрели на
застывшую в какой-то немыслимой позе девушку. Только тихое
подрагивание плечей свидетельствовало о том, что она ещё жива.
- Бек, проводите фройляйн на
«медосмотр».
- Яволь... герр лагерфюрер, -
невозмутимость Шпернберга поразила даже его первого помощника.
- Нет. Пожалуй, «медосмотр» это слишком.
Лучше в индивидаульном порядке. Личное оружие при Вас?
- Всегда - как положено.
- Ребекка, - Йозеф повысил голос. - Герр
Бек тебя проводит.
Ребекка отняла заплаканное лицо от
подушки, под носом остались следы крови. Она взяла себя в руки,
поднялась и, не сказав ни ни слова, вышла из комнаты. Несколько
смущённый Бек последовал за ней.
В морозном воздухе выстрел прозвучал
особенно громко и страшно. Шпернберг отставил в сторону рюмку с
водкой. Заверещал телефон.
- Да, я слушаю...
июль 2001 - февраль 2002 гг
|
|