Когда всем что-то суждено.Мир где всем что-то суждено, причем суждено именно что-то важное. Для кого-то этот мир мечта, для кого-то ад, а для меня этот мир сурово реален.
Канн был хорошим человеком. Почему был? Да потому что теперь его нет. Жил он в странном месте. В маленьком домике окруженным дремучим, но абсолютно безопасным лесом. Жил он один. Не было даже собаки. В лесу тоже не было никакой живности, и вообще вся планета была почти безжизненна. Почему безжизненна? Да потому что вся живность сгрудилась в одном единственном месте, в одном единственном городе, городе Великих Деяний. В городе, где все были важными персонами, потому что всем были суждены высокие дела. В городе, где не было бедных, все были обеспечены всем.
И только Канн не жил со всеми в городе великих деяний. Он жил в том самом доме. Он в самом деле просто жил. Хотя можно ли назвать это жизнью? Может просто существованием? Нет, он жил. Канн вставал очень рано, настолько рано, что не проходило и пяти минут, после того как смыкались глаза. Встав, сразу же принимался за упражнения, потом шел в лес с огромным топором. Часа два в лесу можно было слышать непрерывный стук топора. Затем возвращался с охапкой огромных бревен. Все их складывал подле забора и снова принимался за упражнения. Затем следовал скудный перекус сырым рисом, и снова силовые упражнения. Когда стемнеет, выходил на охоту с двустволкой. Подстрелив пару зайцев, возвращался в свой уютный дом. И снова следуют упражнения. Поглотив, свежую зайчатину, Канн располагается на мягком кресле и смыкает глаза. Просидев, пять минут в полудреме открывает глаза. Ну, вот настала пора и для упражнений… За год такого образа жизни можно было либо загнуться, либо приобрести внушительную мускулатуру. Канн выдержал, живет и здравствует вот уже пятый год. Почему он не жил в городе великих деяний неизвестно. Быть может он хотел доказать, что можно сопротивляться судьбе, сопротивляться тому что суждено. А суждено было всем. Кому-то стать президентом, кому-то убийцей короля, кому-то придумать новое топливо. Может и ему, было что-то суждено, но он упорно этому сопротивлялся. Ушел от людей и пошел против судьбы. Канн как раз заканчивал упражнения и готовился перекусить сырым рисом, как дверь разлетелась в щепки, и в дом ворвался свежий, морозный воздух. Вслед за воздухом в дом вошел громадный человек, одетый в теплую Аляску и утепленные джинсы. Остроносые ботинки выглядывали из под широких штанин. Потный Канн поднялся с пола и в непонимании уставился на незнакомца. Человек, окинув взглядом нехитрые хоромы Канна, прорычал: - Канн, мне суждено убить тебя. Я не вижу в этом особой чести, но против судьбы я не пойду. Канн усмехнулся, подошел к полке, где располагалась чаша с рисом, зачерпнул рукой рисинки и отправил в рот. Незнакомец тем временем достал из-за пояса огромный нож. Началась битва. Битва, в которой не прозвучало не слова, только злобное сопение.
Раздался грохот, рушилась стена дома, стоявшего в темном, мертвом лесу. Причиной крушения стал Канн. Он вылетел через нее от мощного удара незнакомца в Аляске. Канн, проломив стену, упал на снег. Его тело щедро орошало снег кровью. Незнакомец отыскав в груде камней свой окровавленный нож, медленно, но уверенно приближался к раненому изгою. Годы тренировок не прошли даром. Когда незнакомец возвысился над Канном, руки с силой оттолкнулись, тело взвилось в воздух и рухнуло всей тяжестью на человека, которому суждено убийство. Нож опять вонзился в Канна. Из последних сил Канн с силой обрушил кулак на голову незнакомца. Череп поддался, и кулак окутало что-то вязкое. Канн поднялся, выдернул нож, прошел несколько шагов к дому и рухнул на снег. Жизнь покидала его так же быстро как кровь выбегала из ран.
Канн умер. Он не смог выстоять против судьбы. Вы спросите почему, ведь он не выполнил то, что ему предначертано? Но нет, ему было суждено дать идею мне, что бы я сумел сделать, то, что не смог он! Но, увы, мой рассказ подошел к концу. Пора мне делать упражнения, иначе не успею съесть риса…
|
||