Дмитрий СафоновЧас Быка.
Он уже не помнил, кто посоветовал ему этот ресторанчик. Он не вспомнил и потом, сколько ни пытался. Скорее всего, название всплыло в его голове откуда-то из глубин подсознания и совместилось с красными неоновыми буквами, дрожавшими над дверью ресторана. "Стейк-хауз", - эти два вполне невинных слова горели голубоватым светом. И рядом - красным. Метровыми буквами. "Кусок мяса". Эти слова заставили его насторожиться. "Ну, зачем так? "Кусок мяса"? Это уже перебор. Дурной вкус", - подумал он. - "Бред разнузданной фантазии". Последнее определение ему понравилось. "Бред разнузданной фантазии". Это неплохо. Настолько неплохо, что, пожалуй, он бы вставил это куда-нибудь. В какую-нибудь из своих книг. Но только? В какую? Четыре рукописи лежали в четырех различных редакциях, но ни одна из них не смогла заинтересовать издателей. А это означало... Крах. Он поставил на карту все - в надежде на крупный выигрыш, но расклад, как оказалось, был не в его пользу. А вообще, что-нибудь в этой жизни будет в его пользу? И если будет, то когда? Хотелось бы сейчас, пока он еще относительно молод и может сполна насладиться успехом. Заслуженным успехом. Он полагал, что успех его будет заслужен. Четыре книги, написанные словно в горячке, четыре толстые книги, всего за один год, четыре блестящих - как ему казалось - романа, которые непременно должны ВЗОРВАТЬ книжный рынок, потому что ни до него, ни после - никто ТАК не писал. Или писал? Он сам не знал, что думать. Иногда, перечитывая тексты, оставшиеся в компьютере, он забывал обо всем. Он без устали нажимал кнопку "Page Down", перелистывая электронные страницы. ИСТОРИЯ, рассказанная умелым рассказчиком, манила его, звала за собой, она была настолько увлекательна, что он забывал, что этот рассказчик - он сам. Он мог одолеть пятисотстраничный текст за день и нигде ни разу не споткнуться, не затормозиться; персонажи выглядели, как живые, порою он слышал их голоса, раздающиеся из разных углов маленькой комнаты, которую снимал у хозяина квартиры - беспробудного пьяницы, дяди Валеры. (Впрочем, Валера был старше его всего на восемь лет, и прозвище "дядя" ничем не заслужил, но все в подъезде называли его "дядей", и он тоже - вслед за всеми). А иногда... Он неохотно брел к компьютеру, ждал, когда допотопный кусок железа загрузится, и с отвращением открывал файл. "Бред!" - говорил он себе, морщась от досады. "Это притянуто за уши. Фу, какая мерзость! А эта фраза... "Слезы, как соленая дрожащая пелена, застилали ее прекрасные зеленые глаза...". Кошмар! Настоящая графоманская фраза! Любой пятиклассник мог настрочить такое!". И хотя он знал, что ни пятиклассник, ни даже шестиклассник никогда так не напишет (в лучшем случае - студент Литературного Института, отчисленный после первой же сессии за академическую неуспеваемость), сути это не меняло. Он был бездарем, и люди никогда не стали бы добровольно расставаться со своими кровными денежками, чтобы приобрести сомнительное удовольствие прочитать его ахинею. Он снова морщился. "Сомнительное удовольствие...". Штамп, известный от сотворения мира. "Ева имела сомнительное удовольствие откусить румяный бочок от кисленького яблочка, именуемого запретным плодом...". Придурок! Ты даже сам с собой не можешь разговаривать по-человечески. Все у тебя - "сомнительное удовольствие", да "с упорством, достойным лучшего применения". А где - простые, сильные слова? Слова, из которых ты построишь для читателя новый удобный дом - такой, чтобы он не хотел оттуда выходить? У него не было ответа. В такие дни - дни фатального недовольства собой и собственными литературными опусами - он одевался, выходил на улицу и просто бесцельно шел по городу. Слонялся, глазея по сторонам. Вечерняя Москва таила в себе множество соблазнов. Он видел их - острым наметанным взглядом, быть может, видел куда отчетливее, чем другие, но что толку? Мелочь, звеневшая в кармане, удерживала его от соблазнов. Удерживала от соблазна предаться соблазнам. Почти год назад он уволился с работы (стоило признать, достаточно престижной и высокооплачиваемой) и объявил о своем намерении писать. Теперь - только писать. Тиканье часов - вот что заставило его принять такое решение. Оно с каждым годом становилось все громче и громче. Оно стучало в уши, било по мозгам, заставляло опасливо коситься на циферблат и втягивать голову в плечи, испытывая странное чувство вины. ВРЕМЯ говорило с ним. "Я-то иду, а ты - стоишь на месте. И пока ты будешь ковырять в носу, я уйду... УЙДУ совсем". Да. ВРЕМЯ уходило. Он уволился с работы (последовал быстрый развод с женой: "Я всегда знала, что ты ненормальный. И мама тоже предупреждала, что ты ненормальный. И подруги все в один голос говорят, что ты - ПРОСТО ДУРАК!!!"), большую часть сбережений оставил бывшей семье ("Это же ТВОЙ сын! Ты хочешь, чтобы он ГОЛОДАЛ?!") и снял комнату в какой-то грязной хрущевке, у дяди Валеры. Он не мог винить жену, да и в чем ее винить? Она же не слышала тиканья часов. Ее любимой фразой было: "Время покажет". И время показывало. Ей - оно показывало. В зеркале. Показывало, что волосы редеют, а груди отвисают, что кожа на лице становится морщинистой, а зубы - желтеют. Время показывало ей все, без утайки, но она так ничего и не поняла. Он засел в каморке и, меньше, чем за год, написал четыре толстых романа. Наверное, хороших. Пусть не блестящих, но и не откровенно слабых, - он делил свои ощущения в разные дни пополам и приходил к чему-то среднему. Четыре хороших романа, которые теперь лежали в четырех различных редакциях и обрастали мягкой пылью. Он сам не понимал, что его волнует больше: что книги не печатают или что деньги на исходе? По сути, они уже кончились. Через месяц жена потребует новую порцию алиментов, дядя Валера - плату за квартиру, а его живот - какой-нибудь еды. Какой-нибудь - за это время он стал неприхотливым. Конечно, и речи не могло быть о том, чтобы вернуться на старую работу. Нет, его там ценили и не однажды звали вернуться, но... Само это слово - "вернуться". Оно бесило. Оно приводило в отчаяние. Ведь "вернуться" - это в тысячу раз хуже, чем "стоять на месте". В миллион раз хуже. Как он может вернуться? Куда девать тиканье часов, которое весь этот год набивало его голову, словно опилками? ("Секунды - опилки времени. Хорошая метафора", - машинально отметил он про себя). Как можно песок, просыпавшийся из верхней колбы песочных часов, запихнуть обратно, не перевернув сами часы? Нет, это невозможно. Значит, выхода нет? "Значит, нет. Или - есть, но он тебе не понравится". "Выхода нет". Он стоял перед входом в стейк-хауз с безвкусным названием "Кусок мяса". Он стоял довольно долго, словно никак не мог понять, зачем он сюда пришел и как вообще он здесь оказался. "Действительно, зачем?" - подумал он, перебирая в кармане мелочь. Этого хватило бы на чашку кофе, не больше. "Ну и хрен с ним. Пусть только на чашку. Зайду и выпью. Или?...". Он продолжал в нерешительности стоять на тротуаре. Внезапно дверь распахнулась, и из ресторана вышел какой-то человек. Человек наткнулся на него, отдавил ногу, пробормотал "Извините" и, спотыкаясь, будто пьяный, пошел прочь. Он перевел взгляд на качающуюся дверь. Красивая деревянная дверь, в центре - большое овальное, будто подернутое морозом, стекло. Но больше всего его поразил шум, на мгновение вывалившийся на улицу вслед за уходящим посетителем. Мужские крики, музыка в стиле "кантри", громкий смех... Там было весело. Он постоял еще немного, размышляя о том, что чашка кофе - это не самое большое удовольствие, которое он может здесь получить. Провести полчаса в месте, где царит искреннее веселье - это куда лучше. Это заставит его... Развеяться, что ли? Он поморщился. Пусть будет развеяться. В книге он бы так и написал. В разговоре сказал бы: "Встряхнуться". А про себя - подумал бы: "Хорошенько пропердеться". Да, он бы так и подумал, но ведь мысли не обязательно заносить на бумагу, не так ли? Он улыбнулся и толкнул дверь. ******* Он не ошибся. В ресторане полным ходом шло веселье. Вроде бы здесь ничего не праздновали: не было чего-то такого, что объединяло сидевших за столиками людей; каждый веселился сам по себе, и вместе с тем, общий смех с еле уловимой алкогольной ноткой звучал дружно, как симфонический оркестр, управляемый властной рукой дирижера. За стойкой справа от входа возвышался метрдотель. "Да? Кажется, так это называется?". Он нечасто бывал в ресторанах, гораздо чаще читал об этом. Но чтения хватало. Метр стоял, уперев в стойку мощные волосатые руки с закатанными до локтей рукавами. "Нет", - поправил он себя. "Лучше так: с закатанными до локтей рукавами, обнажавшими мощные волосатые руки". Позади метра, как мираж в пустыне, переливалось зеркало. Дверь, болтавшаяся свободно, туда-сюда, как в салуне из какого-нибудь вестерна, задела колокольчик, висевший над входом. Раздался звон. Шум в ресторане на мгновение стих, и он услышал странный звук: скрип, до того громкий и пронзительный, будто сотня пальцев одновременно скользила по мокрому стеклу. Спустя пару секунд до него дошло, что это был за скрип. Это скрипели кожаные штаны на деревянных скамейках. Все присутствующие были одеты в кожаные штаны. Слово "вестерн" задрожало в голове и стало проступать все четче и четче, как изображение на фотобумаге в ванночке с проявителем. "Полагаю, не стоит добавлять, что из-под кожаных штанов торчали острые носы ковбойских сапог? По крайней мере, у тех, кто не прятал ноги под столом, а выставил их в проход, то есть - почти все. Интересная деталь...". Метр поднял брови. - Ребята, у нас новенький! Отовсюду послышались громкие одобрительные крики. "Ребята" будто только сейчас заметили, что в ресторан и впрямь вошел новенький. Метр, не глядя, протянул руку за спину и достал бутылку пива "Миллер лайтс". - Гостю - от заведения! Он подошел к стойке. Старался не спешить и все время внимательно смотрел по сторонам: не показалось ли? Не снится ли ему все это? - Спасибо! - он взял бутылку, отвернул крышку и поискал стакан. Стаканов нигде не было. Он оглянулся и заметил, что ВСЕ пили пиво прямо из бутылок. Он улыбнулся и отхлебнул. Поднял в приветственном жесте руку и обратился ко всему залу: - Ваше здоровье! Мужчины снова одобрительно загудели. "Еще одна деталь - здесь совсем нет женщин. Одни мужчины. Одни только мужчины". Его наряд никак не вязался с одеждой завсегдатаев заведения. Здесь в моде были кожаные жилеты и клетчатые фланелевые рубашки. Небрежно повязанные шейные платки висели на жилистых загорелых шеях. Он снова улыбнулся, стараясь, чтобы его улыбка не выглядела растерянной, и еще раз отхлебнул. Над стойкой висел плакат: "Для маменькиных сынков имеется молоко. Ближайшая молочная кухня - за углом". Другой плакат гласил: "Здесь едят МЯСО. МЯСО С КРОВЬЮ. Хочешь картошечки - вали в "Макдональдс"!". Но он хотел именно мяса. Большой кусок мяса с кровью. Хотя... Его денег хватило бы только на порцию картошечки из "Макдональдса". Метр какое-то время изучал его - настороженным взглядом из-под черных кустистых бровей, затем поманил пальцем. - Зачем? - удивился он, но подошел к стойке, будто завороженный этим пальцем. Метр аккуратно взял его за плечо и повел за собой - через неприметную дверь в углу. Они вошли в узкий темный коридор. Слева в стене была еще одна дверь - массивная, обитая железом. "Наверное, кладовая", - подумал он и поежился - от двери тянуло холодом. Они миновали коридор и оказались на кухне: светлом, просторном помещении с высокими потолками. В воздухе стоял такой чад, что он закашлялся. Метр подвел его к большому подносу, на котором лежали три куска мяса - свежего, совсем розового, еще сочащегося теплой жидкой кровью. - Какой желаете? - услужливо спросил метр. - Э-э-э... Я... Боюсь, что... - Первый стейк - за счет заведения. Это традиция, которую здесь чтут свято. Вы можете никогда больше не придти к нам, но... Первый стейк - за счет заведения. Рот наполнился густой вязкой слюной. Он только сейчас понял, как давно не ел мяса - свежего и сочного. А ТАКОГО свежего и сочного - не ел, наверное, никогда. Все куски выглядели необычайно аппетитно: огромные, почти в килограмм весом, сплошь состоящие из розовых волокон, ни одной белой прожилки. Метр расценил его молчание по-своему. Он строго кивнул повару, и тот быстро подошел к ним. Почти подбежал. - Покажи гостю МЯСО, - здесь даже произносили слово "мясо" с большой буквы. Повар вытер красные руки о передник и взял один кусок. Он вертел его и так, и этак, предоставляя гостю возможность самому убедиться, какой это ОТЛИЧНЫЙ кусок мяса. Он подбрасывал мясо и снова ловил его; кусок шлепался на широкую ладонь с громким УВЕСИСТЫМ звуком. - Да, вот этот... Пожалуйста. Метр повел бровью; повар согнулся в почтительном поклоне. Они опять пошли по темному узкому коридору. Когда он проходил мимо железной двери, то услышал глухой мощный удар. Затем - еще и еще один. В замешательстве он обернулся на метра, тот успокаивающе улыбнулся, но ни сказал ни слова. Они снова оказались в зале. Метр осмотрел свои владения: свободных столиков не было. Тогда он выбрал тот, что стоял у окна. За столом сидел один старик с седыми обвислыми усами и сосредоточенно пил пиво. - Прошу туда, - ласково пробасил метр. Он подошел и сел напротив старика. - Первый раз здесь, сынок? - подмигнул ему старик. Ответа и не требовалось; это было хорошо видно - хотя бы по одежде. Он кивнул и стал смотреть в окно. Странно. Он хорошо видел прохожих на улице, но, наверное, стекло было проницаемо только в одну сторону. Да, да, так и есть. Ведь он пять минут назад шел по этой улице мимо освещенных витрин, но не видел, что творится внутри. Иначе - обязательно обратил бы внимание. И - кто знает? - может, побоялся бы войти. Он усмехнулся. - Тебе понравится, - старик достал из кармана жилета какой-то предмет, напоминавший черную мохнатую воронку, и положил перед собой. - Официант! Еще пива. Белая рубашка с закатанными рукавами, развязанная, как у метра, "бабочка" и черный шерстяной жилет выдавали в мужчине официанта. В остальном он ничем не отличался от посетителей - кожаные штаны и ковбойские сапоги с металлическими носами. Он поставил перед стариком запотевшую бутылку "Миллера", зажал пустую под мышкой и обратился к гостю: - Шеф спрашивает, чем полить мясо? Можно свежей сметаной с чесноком, можно лимонным соком. Что предпочитаете? Выбор был явно небольшой, но... Грех жаловаться. Различные соусы со специями могут только испортить ВКУС МЯСА. - И то, и другое, - он улыбнулся официанту. Тот кивнул и ушел. - Я здесь уже давно, - сказал старик, словно продолжая прерванный разговор. - Здесь все, как в прежние времена. Мне это нравится. Здесь я не чувствую себя таким старым, не то, что там, - он скосил глаза на окно. - Там все по-другому, но не здесь. Ты понимаешь, о чем я говорю, сынок? "Черт меня побери, если я понимаю", - подумал он, но утвердительно мотнул головой. - Здесь здорово, - старик надолго закашлялся и сразу после этого закурил "Кэмел" без фильтра. Так, словно это была не сигарета, а обычный леденец от кашля. - Ты куришь? - Да. - Угощайся, - старик протянул ему пачку и щелкнул "Зиппо". Он закурил и увидел, что пепельницы на столе не было. "Надо будет попросить официанта..." - промелькнуло в голове, но в следующую секунду старик стряхнул пепел прямо на усыпанный опилками пол. А потом еще и сплюнул: ловко вытолкнул языком слюну между большими и желтыми передними зубами. - Здесь никто так не может плевать, как я. Поэтому меня и зовут - Джо Смачный Плевок. "Кажется, это начинает переходить всякие границы", - подумал он. "А, какого черта!" - и тоже стряхнул пепел на пол. Странно, что он сразу этого не заметил: полы в стейк-хаузе были посыпаны свежими, приятно пахнущими опилками. Он снова вспомнил про удачную метафору. "Секунды - опилки времени". Хорошо бы не забыть. Старик шумно выпустил дым, запутавшийся в его густых усах, и вздохнул. - Да-а-а... Старики уходят, и на смену им приходят такие ребята, как ты... Полтора месяца назад проводили Котенка Билла... Вот уж был парень, так парень. У него был глаз и два уха. Не то, что у меня - всего одно ухо и шесть хвостов. Гость неторопливо курил и потягивал пиво, но слова старика заставили его вздрогнуть. "Кажется, теперь я начинаю понимать. Здесь собираются сумасшедшие". Он покосился на метра; тот перехватил его взгляд, приветливо помахал рукой и постучал по запястью, а потом выкинул два пальца. Наверное, это должно было означать, что его стейк будет готов через две минуты. "Одно ухо", - он внимательно осмотрел старика. Длинные седые волосы не давали разглядеть, сколько именно ушей под ними скрывалось, но... "Но уж шести хвостов у него точно нет". Он напрягся, ожидая от старика какой-нибудь отвратительной выходки: чего еще ждать от безумца? А тот, как ни в чем ни бывало, продолжал: - А Прыщавый Ллойд? Конечно, ему далеко до Котенка Билла, но тоже малый был не промах. Он это делал отверткой. Знаешь, ставил ее вот так, - старик хлопнул себя по шее, - и бил по рукоятке. Ну, а уж дальше-то все просто, - он засмеялся сухим каркающим смехом, будто и впрямь сказал что-то смешное. - Да-а-а... У Котенка был глаз и два уха, а у Ллойда - только глаз. И он сдох, как паскуда, так и не успев заработать уши. На прошлой неделе хоронили - может, смотрел по телевизору. "Вот уж сомневаюсь, что похороны безухого Ллойда показывали по телевизору... Нет, что-то показывали - умер один известный телеведущий, но, по-моему, с ушами у него было все в порядке. Да и на Ллойда он не тянул - больно уж рязанское у него было лицо. Да его так и звали - Василий Степанович...". - Конечно, - разглагольствовал старик. - Одно дело - окочуриться в своей постели, и совсем другое - умереть в Час Быка. Малютка Стив так и говорит - я, мол, хочу умереть в Час Быка, добывая рог. Э, постой! - спохватился старик. - Да ты, наверное, не знаешь, что два глаза - это рог? А? Знаешь? - Нет. Но теперь буду знать. Спасибо, - почему-то ему захотелось поскорее съесть свой стейк и отвалить. - А только таких ребят, которые сумели бы заработать рог, пока нет. Нет! - старик развел руками. - Это не так-то просто, парень. Можно всю жизнь есть мясо с кровью, но так и не заработать рог... Сколько тебе лет? - перебил он себя. - Тридцать четыре... - Э-э-э! - старик махнул на него рукой. - По-моему, ты поздно пришел. Не видать тебе рога. Попомни мое слово! Самое большее, на что ты можешь рассчитывать - это глаз. Ну, может, еще пара-тройка ушей, - старик с сомнением оглядел его. - Да нет, что я говорю? Какие пара-тройка ушей? Ты жидковат, парень. Ты наверняка и глаза-то не заработаешь! - Эй, Смачный Плевок! - окликнул его метр. - Что ты там говоришь нашему гостю? Дай парню сначала отведать мяса! - Сожрать кусок мяса любой дурак сможет! - огрызнулся старик. - А я говорю ему, что он и глаза-то не заработает! Метр загадочно улыбнулся и промолчал. - Не обращай на него внимания, сынок! Красавчик не смыслит в мясе ни хрена - даром что метр! Скажу тебе по секрету - у него даже уха-то нет! Уха! Ты понимаешь, о чем я говорю? - старик взял странный предмет, лежавший перед ним на столе, и потряс перед глазами гостя. Только теперь до него дошло, что это за предмет. Ухо. Обыкновенное коровье ухо. "Нет, бычье", - поправил он себя. "Похоже, телок здесь не держат". - Выпей пива, сынок! Тогда ты лучше почувствуешь вкус МЯСА! Он, как загипнотизированный, взял со стола свою бутылку и вылил остатки пива в рот. - Так вот, я говорил тебе про Малютку Стива... - Ну да, про того, который хочет умереть в Час Быка, добывая рог... - механически повторил он. За год писательства у него стала хорошая память на слова. - Точно, - похвалил старик. - Я так и сказал. Малютке Стиву еще нет и пятидесяти, и, можешь мне поверить, он будет первым, кто добудет рог. Погоди! Дай ему еще годиков пять-шесть, и обязательно добудет. Ему так везет со жребием - как утопленнику! Но самое главное - у Стива есть свой стиль! Он даже кувалду не берет! - старик поднял желтый прокуренный палец. - Ну, может, брал пару раз, пока был такой зеленый, как ты... Но потом - нет. Ни кувалду, ни отвертку! Когда ему везет в жребии - а везет ему часто, я же тебе сказал - Красавчик убирает эту кувалду от греха подальше. Ха-ха-ха! - старик снова закашлялся, плюнул на бычок и ловким щелчком среднего пальца прилепил его к стойке. Метр укоризненно покачал головой; подоспевший официант убрал бычок тряпкой. - Да... Красавчик прячет к чертовой матери эту кувалду, потому что если Стив ее увидит, то может разозлиться и засветить ею Красавчику между глаз! Вот такой у него характер! Да ты обернись! Видишь, через два стола от нас мужика со шляпой? Это он и есть! Гость осторожно обернулся. Через два столика от них сидела шумная компания из четырех здоровенных мужиков, но один, со шляпой, висевшей на спине, выделялся даже среди них. "Не зря его прозвали Малюткой..." - подумал гость. Малютка Стив повернул голову, и его профиль показался гостю знакомым... Он его где-то видел... Точно где-то видел... Это длилось одно короткое мгновение. Малютка Стив поднял руку высоко над столом и ударил по нему так, что пол во всем заведении задрожал. - Рыба! - хрипло выкрикнул он. - Считаем бабки! - Ты отрубил мне "баян"! - набросился на него напарник. Странно, но и это лицо показалось гостю знакомым. Причем знакомым не лично, а как бы... По телевизору, что ли... Или из газет. Яркий свет, густой табачный дым, клубившийся над столами, и эти шутовские наряды делали лица завсегдатаев какими-то другими. Он бы ни за что не подумал, что такие лица можно встретить на улице или в метро. Нет, наверное, только здесь, в "Куске мяса". - Послушай, сынок... - старик нагнулся к нему и понизил голос до шепота. - Я знаю, что это ничего не меняет, но... Красавчик водил тебя на кухню? - Да. - Сколько там лежало кусков мяса, не помнишь? А? - Три... Один мне сейчас принесут. Метр сказал, что это - за счет заведения... - Это само собой, - отмахнулся старик. - Разве можно нарушать традицию? Я не про то. Если осталось всего два куска, значит... - он не договорил. Зазвенел колокольчик, и в ресторан вошли еще два посетителя. Судя по внешнему виду, они бывали здесь часто: кожаные штаны, сапоги и клетчатые фланелевые рубашки. Тот, что вошел первым, с порога спросил: - Я не опоздал? - Ты вовремя, Бумажный Хью! - ответил метр и поставил на стойку две бутылки пива. - А как поживает Засранец Глен? - обратился он ко второму вошедшему. Тот пробурчал в ответ что-то неразборчивое, но не обиделся на такое обращение. - Засранцем его прозвали потому, что в первый раз он обделался от страха, - хихикая, пояснил старик. - Но парень не сдался - пришел еще раз. А потом еще. Так и ходит теперь. Молодец! Другой бы на его месте носа сюда больше не показал, а этот - нет! Понимает толк в мясе! Понимаешь, сынок, прозвище - это такая штука... Это не имя: прозвище не получаешь, его зарабатываешь. На всю жизнь. Имей в виду! Тебя как зовут, сынок? - Александр. - Ну, надеюсь, это недолго. Сам говоришь - на кухне осталось всего два куска. Ты уж не осрамись. Понимаешь, гость в первый раз может и не тянуть жребий! Может просто потребовать свое законное право добыть мясо! Ты можешь потребовать, сынок! У меня в свое время духу не хватило, а сейчас, если бы можно было вернуть все назад... Они не заметили, как рядом с их столиком оказался Бумажный Хью. - Заткнись, Плевок! - сказал он и обратился к гостю. - Не надо, парень, этого делать. Пусть все решит жребий. Мне остался всего один хвост до глаза, и не советую становиться у меня на пути... - Жену дома гоняй! - огрызнулся Смачный Плевок. - Здесь, слава Богу, никто пока не ЗВЕНИТ! - Не звенит, говоришь... - Бумажный Хью усмехнулся, и гостю совсем не понравилась его усмешка. - Это мы еще посмотрим... - он потрепал гостя по плечу. - Помни, что я сказал, парень. Вместе с Засранцем Гленом они прошли в дальний угол и заняли свои места. Происходящее все больше и больше напоминало сумасшедший дом. Он уже хотел встать и уйти, но в это время официант принес стейк. Огромный дымящийся кусок мяса, со следами прутьев от решетки на подрумяненных боках. Мясо, как и обещал плакат, оказалось с кровью, наполовину сырое внутри, но при этом удивительно мягкое; казалось, оно само таяло во рту. Гость принялся есть. - Красавчик! - подал голос из своего угла Бумажный Хью. - Два мяса! Дальше случилось неожиданное. Метр вытащил гонг и поставил его на стойку. Он размахнулся колотушкой, ударил в гонг и громко объявил: - Час Быка, джентльмены! ******* Если бы кто-то рассказал ему об этом, он бы ни за что не поверил. Да что там не поверил? Он поймал себя на мысли, что никогда не смог бы так придумать, а уж с фантазией у него все было в порядке: писательство - это ведь не что иное, как бред разнузданной фантазии. Видимо, у него она была не такая разнузданная, как у тех, кто основал это заведение. Как у тех, кто был его завсегдатаем. Зал наполнился скрипом и грохотом; скрипели кожаные штаны и падали отодвигаемые скамейки. Мужчины во фланелевых рубашках подошли к метру. Они что-то кричали, говорили, просили... Малютка Стив стучал громадными кулаками по обшарпанной стойке и что-то требовал. Метр выставил перед собой ладони, призывая их успокоиться, но прошло несколько минут, прежде, чем это подействовало. Гость отодвинул тарелку (оловянная тарелка была размером с руль тяжелого грузовика - еще одна деталь местного колорита) со стейком, нагнулся к старику и вполголоса спросил: - Что здесь происходит? Смачный Плевок посмотрел на него так, словно видел впервые. Он задумчиво пожевал губами: - На дебила ты, вроде, не похож, сынок... Может, ты просто глухой? - он помолчал немного, будто обдумывал эту глубокую мысль. - Да нет, вроде и не глухой. Мы же с тобой только что разговаривали. Тогда чего ты спрашиваешь? Он же ясно сказал, - старик кивнул на Красавчика, застывшего за стойкой с поднятыми руками, - настал Час Быка. - Час Быка, джентльмены! - повторил метр, открыл неприметную дверь за стойкой и пригласил. - Прошу всех желающих пройти за мясом! Толпа превратилась в длинную разноцветную змею, потихоньку втягивающуюся в узкую дверь. Теперь все молчали: слышен был только скрип и звон подковок на каблуках ковбойских сапог. Старик поднялся из-за стола, заправил рубашку в штаны. - Пошли, сынок! И - помни мои слова. Тебе лучше воспользоваться правом гостя. Если ты сразу скажешь об этом Красавчику, никакой жеребьевки не будет. Ну, а если не скажешь... Поверь, когда-нибудь ты об этом пожалеешь. Сильно пожалеешь. Он не понимал, что это должно означать, да и не собирался придавать словам старика большого значения. Он подумал, что сейчас самое время подняться и уйти. Он так и сделал. Пользуясь тем, что никто на него не смотрел (ковбои, будто крысы, зачарованные дудочкой крысолова, медленно исчезали в темном коридоре), он подошел к двери и только тут заметил, что перед выходом висит еще один плакат. "Если ты чего-нибудь добился в этой жизни - распишись. Если нет - добейся. А потом приди и распишись". Дальше было пустое место. Огромный белый лист, на котором не значилось ни одной фамилии: только три прозвища. Первым стояло - Малютка Стив. Он всего на пару секунд задержался у странного плаката, но этого оказалось достаточно. Метр подошел и крепко взял его за руку чуть повыше локтя. - Пойдемте. Ваша очередь. - Куда? Зачем? - он попробовал освободиться, но пальцы у метра были сильнее медвежьего капкана. - Вы ведь уже поели мяса... Вам понравилось? - Да, очень вкусно... Спасибо. У меня сейчас нет с собой денег - я оставил их дома... Если какие-то проблемы - я приду позже и заплачу... Но вы сами сказали... Метр поморщился. - Здесь нет никаких проблем. Деньги - это ерунда. Поверьте, мужчина всегда найдет, чем заплатить за кусок мяса с кровью. Если он, конечно, не ЗВЕНИТ. Пойдемте, вас ждут. Сегодня у вас, как у гостя, есть исключительное право решить все без жребия. Пойдемте. Метр мягко увлек его за собой. "В конце концов, чего я испугался? Я уже был там. Кухня как кухня. Только чаду много. Но ведь так всегда бывает, когда жаришь мясо. Еще один дурацкий ритуал, вроде бесплатного стейка и пива для новичка. Может, мне это пригодится для новой книжки?". За этот год он научился использовать в деле все. Радости, печали, страхи и множество различных мелких наблюдений, которые делал постоянно. Весь этот год прошел под девизом: "Если судьба забрасывает тебя лимонами - собери их и сделай лимонад!". "Час Быка? Это может быть интересным". Он уступил и послушно пошел за метром, правда, не удержался и оглянулся на плакат рядом с дверью: "Если ты чего-нибудь добился в этой жизни...". Три прозвища... Всего три? Метр подтолкнул его перед собой, и он вошел в узкую дверь. Он уже собирался направиться на кухню, но метр остановил. - Нам сюда! Та дверь... Железная дверь в стене, от которой тянуло холодом, она была открыта. Ему показалось, что из проема валит пар. И еще - доносится запах навоза. - Сюда? - он надеялся, что ослышался, но метр, оставаясь по-прежнему вежливым, был непреклонен. - Сюда. Он вошел и первое, что поразило его - размеры помещения. Казалось, это был большой амфитеатр. Где-то далеко внизу, на бледно-желтом фоне, он различил густое черное пятно. Вдруг пятно дернулось; послышался оглушительный рев. Метр закрыл за собой дверь на ключ и протянул руку к выключателю. В глаза ударил слепящий молочный свет; настолько мощный, что в первый момент он зажмурился. Когда глаза постепенно привыкли к свету, он огляделся. Теперь амфитеатр казался ему не просто большим - огромным. На арене, усыпанной опилками, стоял черный бык. Чудовищный бык. Толстая кожа на мощной шее, собираясь тяжелыми складками, свисала почти до самой земли, как борода. Бык что-то жевал, пригнув массивную, как телевизор с диагональю в двадцать дюймов, голову, увенчанную парой острых и длинных рогов. "Рог", - почему-то вспомнилось ему. "Еще никто не сумел заработать рог". На морде быка что-то блеснуло, и, приглядевшись, он увидел, что это кольцо, продетое в ноздри. К кольцу была привязана веревочка длиною около полуметра. Не очень-то длинная веревочка. - Пойдемте, - подтолкнул его метр. - Час Быка настал. Он заметил, что в руках у метра появился небольшой мешочек. "Наверняка из бычьей кожи. Ну да, разве может быть по-другому? Ведь это - Час Быка. Или я ошибаюсь?". Но ошибки не было. Метр еще раз подтолкнул его, и он направился к остальным. Бык, уловив движение на трибунах амфитеатра, снова заревел и стал рыть копытом землю. Они подошли к группе ковбоев - "ну, а как их прикажете еще называть? ковбои и есть" - и гость почувствовал на себе тяжелые взгляды. Выжидающие взгляды. - Итак, джентльмены! - громко и торжественно объявил метр, словно открывал аукцион "Сотби'с". - Нам предстоит решить, кто сегодня добудет МЯСО. В ответ - возбужденное сверкание глаз и нестройный гул голосов. - Подождите! Не будем торопиться! Не забывайте, что среди нас - гость! У него есть почетное право - отменить жеребьевку и попытаться добыть свое первое в жизни МЯСО! Он отшатнулся, словно слова метра ударили его. - Как это? Добыть мясо? - Как обычно. Впрочем, может, у вас есть какой-нибудь свой, оригинальный способ? Это только приветствуется. Метр улыбался. Ни дать ни взять - змей-искуситель в райском саду. Вот только гость не видел в этом никакого искушения. - Позвольте... Вы предлагаете мне... Зарезать его? Он услышал смех. Малютка Стив потирал багровые ручищи и смеялся ему прямо в лицо, Смачный Плевок с улыбкой кивнул, Засранец Глен часто хихикал, словно рассыпал горох, - все смеялись, и только Бумажный Хью смотрел на него с нескрываемой злобой. "Мне остался всего один хвост до глаза, и не советую становиться у меня на пути...". Черт побери! Он снова попытался вспомнить, кто же ему подкинул эту идиотскую идею - заглянуть как-нибудь в стейк-хауз "Кусок мяса". И не смог. По крайней мере, среди ковбоев этого человека не было - в этом он был уверен наверняка. - Нет, не зарезать, - поправил его метр. - Добыть. Добыть себе и своим приятелям кусок мяса с кровью. Поверьте, в жизни любого мужчины наступает такой момент. Если он, конечно, мужчина. Если он не ЗВЕНИТ. "Снова толкует про какой-то ЗВОН. Интересно, что он имеет в виду?". - Я вижу, мне надо объяснить гостю наши правила. Они просты, - метр широко развел руками, словно призывал всех собравшихся в свидетели. Мужики закивали. - Здесь собираются люди, которые едят только мясо. Мясо с кровью... Эти слова "мясо, кровь"... Они звучали, как заклинание. - Но мы едим только то мясо, которое добывает один из нас. Мы не режем быка, дорогой мой. Мы же не на мясокомбинате, - метр с отвращением поморщился, словно кто-то предложил ему съесть тухлую лягушку. - Мы его добываем. Этот бык, - он, не глядя, ткнул пальцем за спину, - совсем не та невинная четырнадцатилетняя девочка, которую может оттрахать каждый, у кого в карманах полно зеленых бумажек. Он УМЕЕТ постоять за себя. Гость, не удержавшись, снова взглянул на быка. "Это точно. Он УМЕЕТ постоять за себя". - Тот, кому выпадает удача... "Может, я последний идиот, но убей меня Бог, если я понимаю, в чем здесь заключается удача..." - ...выходит на арену с пустыми руками. Его задача - поймать быка за веревочку, привязанную к кольцу. Тогда бык становится смирным. Нос - очень нежное место. Здесь главное - не переусердствовать. Если дернуть слишком сильно, можно вырвать кольцо, и тогда быка ничем не удержать. Иногда на этом все заканчивается... Метр выдержал паузу, и ковбои шумно выдохнули. Гостю показалось, что он уловил в этом выдохе что-то сладострастное. - ...но если счастливчику удается поймать быка и привязать его к столбу, тогда дело, можно сказать, в шляпе. Главное - привязать поближе к столбу. После этого счастливчик берет цепь и привязывает быка цепью. Ну, а дальше - на ваше усмотрение, - метр широко улыбнулся; казалось, что он рассказывает о необыкновенном вкусе нового сорта мороженого. - Тут уж вам предоставляется полный выбор. Вы можете сразу вонзить нож ему в шею и легким взмахом, - метр изящно взмахнул рукой, словно фокусник, сдергивающий платок с цилиндра, откуда должен появиться ушастый кролик, - перерезать ему горло. Сонные артерии, если так понятнее. Можете сначала ударить его кувалдой в лоб, чтобы оглушить. А можете... - Как Прыщавый Ллойд, - не удержался старик. - Заткнись, Смачный Плевок, - не оборачиваясь, бросил метр. - А можете приставить ему к шее позади черепа отверку и вогнать ее по самую рукоятку в спинной мозг. Тогда бык упадет на колени и, поверьте, он будет полностью в вашем распоряжении. Как та самая девочка, когда вы дадите ей сотню баксов за отсос. Гостю показалось, что метр сейчас облизнется от удовольствия. - Вам, как человеку, впервые отведавшему настоящего мяса, предоставляется исключительное право - отменить жеребьевку. Взять все в свои руки. "Надо немедленно уйти отсюда...". - Я хочу уйти, - твердо сказал он. - Я не собираюсь участвовать в вашем шоу. Вы можете забавляться со своим мясом, сколько хотите, а мне это не по душе. Извините, ребята, - теперь ОН смеялся им прямо в глаза. - Но, по-моему, вы все здесь просто чокнутые. Адью! - он махнул рукой и направился к двери. - Эй! - послышался громкий довольный крик. Он узнал голос Бумажного Хью. - Ребята, да он ЗВЕНИТ! - Еще как звенит! - Ха! Здесь не любят тех, кто звенит! Он остановился и обернулся. Метр подошел к нему, поднял руку, успокаивая всех собравшихся. - Итак, если я вас правильно понял, вы отказываетесь от своего права гостя? - Я что, похож на идиота? - Похож, сынок! - голос Смачного Плевка. - Тихо! - снова метр. - Ладно. Честно говоря, я так и думал. Тогда будем тянуть жребий, - в его руках снова появился мешочек из бычьей кожи. Метр встряхнул его; послышался стук. - Кто первый? - Пожалуй, я! - Малютка Стив отделился от толпы. Он запустил руку в мешок, долго там копался и наконец вытащил белый перламутровый шарик. Малютка тяжело вздохнул и отошел на место. - Моя очередь! - крикнул Бумажный Хью. Он тоже долго возился в мешочке, но и ему достался белый шарик. Это повторилось восемнадцать раз. Все ковбои вытащили белые шарики. - Ну, а теперь - вы, - метр протянул ему мешок. Гость нервно усмехнулся. - Это что, специально подстроено? - и все же, повинуясь какому-то непонятному порыву, он сунул руку и... Достал черный шарик. - Эй, вы хотите меня подставить, да? Он смотрел на лица ковбоев, но не видел прежних улыбок; теперь все были очень серьезными. - Это ваш жребий, - сказал метр. - Ерунда! Я все равно не собираюсь идти туда... - он дернул подбородком, показывая на арену. - Я не настолько... - Вы отказались от своего почетного права, - прервал его метр. - Мы отнеслись к этому с пониманием. Открою вам маленькую тайну: никто из стоящих здесь не воспользовался в свое время этим правом, - ковбои смущенно молчали. - Но право - это одно. А жребий - совсем другое. Теперь вы ДОЛЖНЫ добыть мясо. - Ничего я не должен. Послушайте, я просто не буду этого делать. И не думаю, что вам удастся меня заставить. Открывайте дверь, я пошел! - В нашем заведении, - медленно, раздумчиво, словно в пустоту, сказал метр, - звенит только колокольчик над входом. И больше никто. Я хочу донести до вас одну простую мысль. То, что висит у мужчины между ног, ко многому его обязывает. Но очень немногие об этом помнят и потому ЗВЕНЯТ. Ходят и звенят своими яйцами, как медными колокольчиками. И даже не замечают этого. Так вот. Если вы не хотите пойти нам навстречу и добыть мясо, тогда мы окажем вам одну услугу, - он щелкнул пальцами. Откуда-то из-за спин ковбоев показался Засранец Глен. Он тащил в руке большой тяжелый сверток из - "ну конечно же, черт возьми, из бычьей кожи!". Глен положил сверток на бетонный пол и принялся его разворачивать. Гостю стало нехорошо. Он с трудом проглотил слюну и уставился на ТО, что лежало в свертке. Сначала он увидел кувалду. Древко было отполировано множеством рук и тускло блестело. На самой кувалде он различил прилипшие черные волоски. Его замутило. Дальше появилась отвертка; ее жало заржавело, но никто и не думал счищать ржавчину - может, в память о Прыщавом Ллойде, а может, чтобы никто не забывал ее истинного назначения? Потом - цепь. Полутораметровый кусок, набранный из толстых колец. И, наконец, длинный острый нож. - Кто хочет добыть мясо? - глухо сказал метр. Восемнадцать глоток, как одна, выдохнули "Я!". Метр обвел строй ковбоев пристальным взглядом. - Учитывая исключительность сложившихся обстоятельств, я думаю, что это будет... Повисла тишина. Пауза тянулась бесконечно. Гость застыл на месте. Он не мог пошевелиться. Чувство нереальности происходящего придавило его, как огромная бетонная плита. - Бумажный Хью! - выкрикнул метр. - Ему нужен всего один хвост до глаза. И снова... Бред! Восторженное улюлюканье, крики, смех... И даже - аплодисменты. - Но сначала Хью должен избавить нас от звона! Метр схватил гостя за руку. Тот пробовал дернуться, но Засранец Глен, вскочив с колен, схватил его за другую руку. Бумажный Хью, не торопясь, засучивал рукава. Затем он подошел и, размахнувшись, ударил гостя в живот. У несчастного потемнело в глазах. Если до того момента у него и были какие-то мысли о сопротивлении, то сейчас они пропали. Он согнулся, как складной нож, судорожно хватая ртом воздух. - Я же предупреждал тебя, парень, - Хью опустился на одно колено и принялся расстегивать гостю штаны. - Эй, ребята, да тут целые колокола! Не выношу я этого ЗВОНА! - К черту их, Хью! - Режь, парень! - Не тяни! Пора добывать мясо! "Кастрация Бонифация - сложнейшая операция!" - пронеслось в голове у гостя. Эта старая, известная еще со школьных времен присказка теперь казалась ему совсем не смешной. И даже - не глупой. Напротив, очень даже уместной в сложившихся обстоятельствах. Он дернулся, но все было напрасно. Метр и Засранец Глен крепко держали его. Он почувствовал прикосновение холодного лезвия и еще - ощутил, насколько оно острое. Как бритва. Один взмах... Он пытался заглянуть в глаза Бумажному Хью: увидеть, действительно ли он СМОЖЕТ это сделать? "Конечно, сможет. Парень, который только и МЕЧТАЕТ о том, чтобы выйти один на один с огромным быком, отрежет мне яйца, не задумываясь...". В движениях Бумажного Хью сквозила неторопливая обстоятельность. - Эй, дайте мне кто-нибудь жгут... Я не хочу пачкаться в его вонючей крови: он же - не бык! У него больше не оставалось сомнений: здесь собрались одни сумасшедшие. И этот Бумажный Хью - самый опасный из всех. Хью сильно сдавил его мошонку и оттянул вниз. - ПОСТОЙТЕ! ПОСТОЙТЕ! - завопил он. - Вы хотите что-то сказать? - учтиво осведомился метр. - Да, да... Я... согласен. Хью остановился. На лице его читалась досада. - Нет, голубчик, - покачал головой метр. - Так не годится. Мы больше не спрашиваем вашего согласия. Лучше скажите - вы ХОТИТЕ добыть мясо? Он с трудом перевел дыхание. Посмотрел на свои голые ноги. На то, что, по утверждению этих сумасшедших, звенело. Он почувствовал, как сердце его наполняется злобой и решимостью. - Я хочу... Я ХОЧУ добыть мясо! Стальные захваты, державшие его руки, мгновенно ослабли. Метр хлопнул его по плечу. - Ну так докажите! Он нагнулся, надел штаны, застегнулся. Метр указал на узкую лесенку, уходящую вниз. - Прошу! Он обернулся и выразительно посмотрел на кувалду и нож. - Сначала его нужно привязать, - ласково сказал метр. Он кивнул. И стал медленно спускаться, глядя себе под ноги. На быка он старался не смотреть. ******* Когда-то он даже не задумывался, откуда берется МЯСО. Котлеты, пельмени, антрекоты, бефстроганов, гуляш и прочие блюда были для него просто едой. Эту еду не приходилось добывать - достаточно было пойти в магазин и оставить там немножко смятых замусоленных бумажек. А взамен он получал мясо. Не МЯСО, а просто мясо. Замороженное, прокрученное через мясорубку, иногда - охлажденное, иногда - парное... Как бы то ни было, мясо всегда оставалось мясом. С маленькой буквы. И он даже не предполагал, что когда-нибудь будет думать о нем с большой. Раньше он смотрел корриду по телевизору. Красивый матадор, затянутый в расшитые золотом одежды, красный плащ, бандерильи и, конечно же, мулета - шпага, пронзающая сердце быка. Но... На корриде быка убивали из любви к красивому убийству. Коррида - это искусство, пусть и непонятное многим (в особенности - вегетарианцам, ха-ха!). А в том, что ему предстояло, не было никакой красоты. Он ДОЛЖЕН был добыть мясо. "Для себя и своих приятелей". МЯСО с кровью - такое, какое они любят. Это ничуть не напоминало поход в мясной отдел магазина. И уж тем более не смахивало на корриду. Это было... Что-то совсем другое. Он шел добывать МЯСО. Спустившись по лестнице до самого конца, он замер. Бык стоял на месте и жевал. Он попытался вспомнить все, что знал о быках. "Бык - это муж коровы... Корова дает молоко. У нее есть титьки, которые называют... Вымя. Да. Но при чем здесь корова? Так. Еще раз. Бык - это... Тьфу, опять не туда! Бык не различает цвета, для него все черно-белое. Вот это уже что-то. Бык плохо видит. Он реагирует только на движущиеся объекты. Если потихоньку, медленно-медленно, подойти к нему и взять за веревочку... Главное, чтобы руки не дрожали, а то я могу вырвать кольцо из его носовой перегородки, и тогда - все...". Он похолодел, но попытался взять себя в руки и думать дальше. "Так. А потом - как я его буду резать? Бить его кувалдой в лоб или...". Внезапно до него дошло, насколько это глупая и смешная мысль. Если он поймает конец веревочки и привяжет быка, то уж зарезать-то как-нибудь сумеет. Сейчас надо думать о другом - как поймать эту чертову веревочку? Он мысленно вспомнил корриду. Бык бросался на плащ потому, что плащ все время крутился у него перед мордой, а тореадора не трогал, потому что тореадор стоял на месте. "Ага. Это уже кое-что. Жалко, что у меня нет плаща. Знай я обо всем заранее, я бы, наверное, озаботился. Пошел бы и купил...". Он представил себя, входящим в универмаг, в отдел мужской одежды. "Мне, пожалуйста, плащ тореадора. Пятидесятый размер, пятый рост". И любезная молодая продавщица с извиняющейся улыбкой ему отвечает: "Какую расцветку предпочитаете? Есть голубые, розовые, желтые, с кружевами и бретельками...". "Красный! Только красный!". "Извините, но красных сейчас нет. Все разобрали. Красные всегда очень быстро разбирают. Особенно новую модель - с двумя удобными кармашками". "Позвольте, а для чего же кармашки?". "Как для чего? Для ЯИЦ, конечно же. Ведь вам отрежут яйца, если вы не добудете МЯСА!". Он вздрогнул. Подошел к калитке и медленно, словно вытаскивал занозу из пальца, открыл щеколду. "Фу! Кажется, бык ничего не слышал. И не заметил. Теперь надо потихоньку заходить...". Он чуть-чуть приоткрыл калитку. В какой-то момент он увидел, что бык пригнул лобастую голову к земле и начал рыть широким копытом землю, усыпанную опилками. "Чего он так старается? Интересно, быков подковывают или нет? Вроде бы, только лошадей. Странно, а почему быков - нет? У них ведь такие же копыта. Или - крепче? Прочнее?". Он помедлил. Совсем немного. Ровно столько, чтобы решиться сделать следующий шаг. "В конце концов, подкованный мне бык достался, или нет, это не имеет значения. Даже если он не подкован, мой череп все равно мягче. И потом, с чего я взял, что он будет топтать меня копытами? Зачем ему в таком случае рога?". "Два глаза - это рог!". "Я хочу умереть в Час Быка, добывая рог". Мысли кружились в голове быстрым хороводом. Они вертелись вокруг одной, какой-то самой прочной, стоявшей неподвижно, будто ось. Самая главная мысль. Он пытался ее увидеть, но она все время ускользала от него. Он остановился и сосредоточился. И наконец смог выделить эту, самую главную мысль. Она была настолько глупой и абсурдной, что он тут же попытался выкинуть ее из головы. Но это оказалось не так-то просто. Она блестела и переливалась, проступала все четче и четче. Она дрожала у него перед глазами, написанная аршинными красными буквами. Что это за красная краска? Он засмеялся. "Как что? Конечно, КРОВЬ! Бычья кровь!". Он снова всмотрелся в большие буквы и подумал, что это можно было бы повесить на стену заведения, как еще один плакат. И, наверное, никто бы не стал возражать. Абсолютно никто. "А разве плохо умереть в Час Быка, добывая МЯСО - для себя и своих приятелей?". Ему казалось, что он знает ответ. Причем ответ этот отличается от того, что он дал бы еще сегодня утром. Отличается, как день и ночь; как свет и тьма. Как "да" и "нет". Он осторожно открыл калитку и вышел на арену. Страх, который только что убежал в пятки, снова прыгнул в сердце и оттуда - выше, в мозг. Хлопнул там, как детский фейрверк, и превратился в еще одну глупую мысль, которую он оборвал на полпути. "Бык - это муж коровы...". "Ерунда! Бык ничей не муж! Бык, как и я - сам по себе! Бык - это бык! А я - это я!". Он притворил за собой калитку и закрыл ее на щеколду. Подождал, пока уляжется противное чувство сосания в животе, затем оглушительно выпустил газы и направился к быку, снимая на ходу пиджак. ******* Бык заметил движение. Он заревел, как паровоз, пригнул голову и бросился на человека. Гость остановился. Он приказал себе стоять, замереть, никуда не бежать. "Иначе он догонит меня и подцепит...". Человек напряг изо всех сил ноги, чтобы они стали, как колонны - прямые и неподвижные. Сначала он видел широкую грудь быка, но потом она пропала, скрылась за широколобой головой - бык готовился к атаке. Теперь он видел только дрожащий загривок и перекатывающиеся под черной блестящей шкурой бугры мыщц. "МЯСО... То МЯСО, которое я добуду - для себя и своих приятелей". Когда до быка оставалось совсем чуть-чуть, он ударил его по морде пиджаком и отскочил в сторону. Бык, словно тяжелый грузовик на полном ходу, пролетел вперед добрый десяток метров и затем, упершись в опилки всеми четырьмя копытами, остановился. За это время он успел пробежать двадцать шагов к толстому железобетонному столбу, стоявшему в центре арены. В столб было вделано большое кольцо, и теперь он знал, для чего. Увидев, что бык развернулся и снова бросился в атаку, он опять застыл на месте. Напряг ("зарядил", как говорил когда-то институтский приятель, обучавший его игре в теннис) кисть правой руки, державшей пиджак. И напряг ноги - он очень опасался не выдержать и побежать. Бык летел на него, но человек уже не ощущал прежнего страха. Теперь время было заодно с ним. Оно замедлило свой ход, проявляя заботу о пустых желудках его приятелей. Как в рапидной съемке, он видел густую вязкую пену, выступившую из черных ноздрей. Пена дрожала, как незастывший холодец, горячие капли медленно отрывались и падали, словно расплавленное олово, а из-под копыт летели во все стороны секунды... "Опилки", - поправил он себя. "Из-под копыт летели опилки". На этот раз ему показалось, что бык приближается со скоростью асфальтового катка. Он даже подумал, не успеет ли он выкурить сигарету до того момента, когда снова придется отскочить в сторону. Но сигареты - как и зажигалка - лежали в кармане пиджака. Он снова хлестнул пиджаком по черным бездонным глазам и одним ловким прыжком ушел в сторону. Ему почудился громкий визг тормозов - задние ноги быка задрались в воздух, и рога прочертили в опилках две глубокие узкие борозды. "МЯСО! Я ХОЧУ ДОБЫТЬ МЯСА!". Теперь он не бежал - он неторопливо шел к столбу. Он больше не думал, как будет ловить веревочку, привязанную к кольцу - полагался на инстинкт. Оказывается, он ВСЕГДА знал, как добывается МЯСО, и теперь чувствовал, что обязательно добудет его. Обязательно. Он обернулся на трибуны амфитеатра, ухмыльнулся и помахал рукой. Яркий свет софитов над ареной помешал ему увидеть уменьшенные расстоянием фигурки людей, но он знал, что они машут ему в ответ. Он услышал крики. Пожалуй, можно было сказать - "восторженные" крики. До столба оставалось совсем немного - всего одна перебежка. Бык искал его. Он не мотал головой, а поворачивался всей тушей. Человек достал из пиджака сигареты и зажигалку. Прикурил и отбросил пиджак. Теперь он ему не нужен. И то, что это был последний приличный пиджак, ничего не меняло. Он подозревал, что больше никогда не будет носить пиджаки. - Эй! Я здесь, и я хочу МЯСА! Чем ты можешь ответить? Бык мгновенно повернулся на его голос и, не раздумывая, бросился вперед. Он словно понимал, что этот человек держит в руках ту волшебную палочку, которая обращает БЫКА в куски МЯСА - большие, вкусные, сочащиеся свежей теплой кровью. Бык ревел и несся на человека, как торпеда на вражеский линкор... Но... Ему мешали недостатки, свойственные торпеде - он не мог быстро повернуть, изменить свой гибельный курс, и от этого смертельный заряд, заключенный в упругих волокнах его мышц, пропадал впустую. И мышцы с каждой секундой неотвратимо приближались к состоянию МЯСА. Человек снова отскочил - на этот раз у него даже появилось некоторое изящество в движениях - добежал до столба и ловким щелчком ("ничуть не хуже, чем Смачный Плевок!") отшвырнул сигарету. Он ждал. ******* Дальше было неинтересно. Бык в бессильной ярости метался вокруг столба, а человеку достаточно было сделать два шага в сторону, чтобы укрыться от острых рогов. Это продолжалось... Сколько? Пять минут? Десять? Пятнадцать? Он не знал. Он видел перед собой только МЯСО и ждал момента, чтобы положить его на поднос. Наконец обессилевший бык на мгновение замер, и человек протянул руку и взял веревочку. Он осторожно потянул ее на себя. Бык заревел - но уже не тем, уверенным басом, а тонко, словно обиженный ребенок - и задрал голову, повинуясь движению его руки. Он ДОБЫЛ мясо; пусть не очень красиво, но вполне приемлемо. Простительно - для новичка. Он привязал веревочку к кольцу, вделанному в столб, и отправился на трибуны. Метр, Малютка Стив и Бумажный Хью ждали его у калитки. - Кувалду или отвертку? - спросил метр. Он вспомнил слова официанта. "Шеф спрашивает, чем полить мясо? Можно свежей сметаной с чесноком, можно лимонным соком. Что предпочитаете?". "Кувалду или отвертку?". - Ни то, ни другое, - ответил он. - Только цепь. И нож. Метр удивленно изогнул кустистую бровь. - Как угодно. Он вернулся к столбу. Воткнул нож - почти по самую рукоять - в землю. Развязал веревочку и слегка подтянул ее. Бык задрал голову и прижался к столбу. Веревочка натянулась, как струна. "Может, у вас есть какой-нибудь свой, оригинальный способ? Это только приветствуется...". Он не знал, насколько его способ будет оригинален; ни разу в жизни ему не приходилось видеть, как забивают быка; но он думал, что удобнее будет сделать так. Он обмотал цепью рога ("если привязать за шею, цепь может помешать резать"), завел концы за столб. На одном конце цепи был крючок, и он вставил крючок в звено. Но все равно ему не удалось притянуть быка вплотную к столбу. Тогда он, изогнув руку, локтем надавил на веревочку; бык жалобно заревел и подался вперед, а он, выбрав слабину, зацепил крючок за другое звено цепи. Наконец он добился чего хотел: бык стоял вплотную к столбу, запрокинув голову набок. Он вытащил нож и подошел к быку. "Вот она, незащищенная шея! Бери да режь!". Он примерился, собрал в кулак складки толстой кожи, свисавшие, как борода. Оттянул (почти как Бумажный Хью оттянул полчаса назад его яйца, чтобы... Чушь! Он не ЗВЕНЕЛ!) кожу, развернул нож лезвием в сторону шеи и резко ударил. Лезвие вошло в шкуру с хрустом; будто он наступил на капустный лист. Он нажал на нож, удивляясь, насколько тот был хорошо наточен (хотя - чего удивляться, он ведь успел ощутить это своими собственными яйцами...), почувствовал, как под лезвием что-то лопнуло; будто он перерезал туго натянутую резинку; из раны ударил фонтан темной густой крови. Кровь забрызгала рубашку, попала на брюки и ботинки, но... Это не то, о чем следовало беспокоиться. Он добыл МЯСО! Он увидел, что глаз у быка, оказывается, вовсе не черный. Фиолетовый. ******* Зажав в руке нож, он медленно шел к калитке. Кровь капала с лезвия на опилки. Кровь придавала опилкам Времени - секундам - другой смысл. Первым у калитки его встретил метр. - Однако! Вы отлично справились для новичка... Признаюсь, я не ожидал... - но в глазах у него было написано совсем другое. Он именно ожидал. - А как он громко пернул! - восхитился Малютка Стив. - Я даже на трибунах сказал: "Кто здесь квасит капусту?". - Пердежник Эл, - припечатал Смачный Плевок. "Понимаешь, сынок, прозвище - это такая штука... Это не имя: прозвище не получаешь, его зарабатываешь. На всю жизнь. Имей в виду!". "Пердежник Эл", - повторил он про себя и усмехнулся. Ему понравилось. Он это прозвище и впрямь заработал. Ковбои наперебой хлопали его по плечу, гоготали, как встревоженные гуси, ухмылялись и притворно зажимали носы, показывая пальцами на его зад. Они поздравляли его с первым добытым МЯСОМ. И даже Бумажный Хью ("почему это он, интересно, Бумажный? Он что, молотил быка рулоном бумаги?") пожал ему руку и сказал: - Не обижайся, Пердежник Эл. Увидишь - ты бы на моем месте поступил точно так же. Он осмотрелся. Ковбои тем временем устремились на арену. Кто-то отвязывал мертвую тушу от столба, кто-то уже готовился снимать шкуру; в некотором отдалении, с подносом наготове, стоял шеф-повар. Он нагнулся к уху Бумажного Хью: - А ты бы?... Правда, отрезал? Хью озадаченно посмотрел на него: - Эл? Мне же остался один хвост до глаза. А за МЯСОМ идет тот, кто помогает танцору избавиться от ЗВОНА. И потом - звенящую кровь смывают только кровью Быка. Это - закон! - он пожал плечами, словно пересказывал старинному приятелю Пердежнику Элу таблицу умножения и недоумевал: "А что ж ты делал в первом классе, дружок?". - Танцору? - Ну да. Танцоры - это там, - Бумажный Хью махнул рукой. - За стеной. Те, которые не едят мясо с кровью. - Я понял. Значит, я больше не танцор? - Ты что, успел забыть свое прозвище? - снова удивился Хью. - Пойдем, помоешься, а потом тебя ждет подарок. - Подарок? Неужели меня еще может ждать подарок? - внезапно он почувствовал огромную усталость. - Пошли, пошли. В душе он немного пришел в себя. А когда вымылся и вышел в раздевалку, вытираясь махровым полотенцем, разукрашенным черными быками, то увидел, что на скамье лежат кожаные штаны и фланелевая рубашка, а под скамьей стоят остроносые ковбойские сапоги. Но... Все это было не новое. Кем-то поношенное. - Это традиция, Эл, - пояснил Хью. - Мы носим одежду тех, кто сдох, как паскуда. Это не дает забыть о том, что лучше умереть в Час Быка. Сапоги тебе достались от Прыщавого Ллойда, а одежда - от Тугодума Ларри. - А как насчет одежды тех, кто умер в Час Быка? Хью пожал плечами. - Они уходят в ней, Эл. Как Котенок Билл. Кто знает, может, на том свете им тоже придется добывать МЯСО с кровью? ******* Последнее, что он запомнил в этот вечер. Чистый и причесанный, он вошел в зал. Ковбои уже сидели на своих местах. Они ждали его появления; раздались приветственные крики, он благодарно кивнул и сел за свой столик напротив Смачного Плевка. Он долго смотрел на недоеденный стейк. Сидел, чувствуя, как внутри него копится злоба. Затем схватил тарелку и запустил ею в метра. Тот едва успел увернуться. Тарелка со звоном ударилась в стену; стейк упал на стойку. В заведении повисло напряженное молчание. Все замерли, ожидая, что произойдет дальше. - Какого черта меня здесь пичкают тухлятиной? Я хочу свежего мяса! МЯСА С КРОВЬЮ! Метр улыбнулся, кивнул официанту. Тот послушно убрал тарелку и остатки стейка и убежал на кухню. Метр упер волосатые руки в стойку. - Чем полить мясо? Можно сметаной с чесноком, можно - лимонным соком... Чего желает Пердежник Эл? Он выпрямился, сел ровно. Медленно выпростал ноги из-под стола и вытянул их в проход. - Пердежник Эл желает, чтобы полили и тем, и другим! Ковбои дружно засмеялись - так, будто услышали самую веселую шутку на свете. Смачный Плевок ласково потрепал его по руке. Кожа у Плевка была сморщенная, в старческих коричневых пятнах. - Кажется, ты понял вкус МЯСА, сынок... Поверь мне, теперь все будет по-другому... В тот вечер он напился и ничего больше не помнил. ******* Он проснулся незадолго до рассвета. В своей комнатушке, которую снимал у дяди Валеры. Вскочил на кровати и увидел бледное пятно окна. - Сон! - пробормотал он, утирая пот со лба. - Просто страшный сон! Фу! И надо ж было такому присниться. Наверное, я съел мяса на ночь глядя. А на полный желудок чего только... Он вытер краем одеяла лицо, шею и грудь, затем снова откинулся на подушку. "Ну, теперь можно спокойно уснуть и проспать полдня, а потом уж наведаться в редакцию...". Он перевернулся на бок, засунул руки под подушку... Что-то щекотало тыльную сторону кисти. Что-то мохнатое... Что-то... Он встал и зажег настольную лампу (для него она была настульной, если уж быть точным) рядом с кроватью. Медленно убрал подушку, словно опасался, что "что-то", лежавшее под ней, может исчезнуть. На простыне лежал хвост. Обыкновенный бычий хвост - самый его кончик. Кисточка. ******* Он уже не заснул. Едва рассвело, он побрился, причесался, надел джинсы и свитер (пиджака дома не оказалось, а кожаные штаны не подходили для этого случая) и отправился пешком в ту редакцию, что была ближе других к его дому. Ему пришлось ждать открытия полтора часа. Все это время он стоял на ступеньках и курил. Он видел, как в здание редакции заходили сотрудники, но не спешил: зачем с самого утра злить редактора своей физиономией? К чему портить человеку рабочий день? Он подождал еще полчаса - до половины одиннадцатого. В тот момент, когда он щелчком отправил куда-то в область урны очередной окурок, к зданию подкатил черный "Мерседес". Из него вышел элегантно одетый молодой человек. Он-то как раз носил пиджак. И не просто пиджак, а - замечательно красивый, сшитый на заказ пиджак. В движениях элегантного мужчины сквозила неторопливая уверенность. Судя по всему, он был хозяином этого издательства - генеральным директором, главным редактором или черт его знает, кем. Если говорить одним словом - хозяином. Он застыл, пораженный. Что-то (что-то неуловимое, он бы не смог точно сказать, что именно) в этом лице показалось ему знакомым. Он машинально, едва ли сознавая сам, что делает, поднес палец к лицу и потрогал глаз. Мужчина взглянул на него только мельком - уделил ему внимания не больше, чем той урне, которую он полтора часа набивал окурками - и прошел мимо. Он толкнул дверь и... На мгновение поднес руку к копчику и пошевелил пальцами. Со стороны это было почти незаметно. Просто движение руки и пальцев. Глаз... Хвост! "Так вот почему он Бумажный Хью. Я бы хотел быть Писакой Элом, но... Прозвище - это такая штука...". ******* Два хвоста спустя. Смачный Плевок задерживался. Пользуясь тем, что Пердежник Эл сидит один, и их разговор никто не может слышать, на скамейку рядом с ним опустился Бумажный Хью. К тому времени он уже заработал глаз. - У тебя есть еще что-нибудь? - У меня их четыре. - Тащи. ******* Шесть хвостов спустя. Первый роман напечатали быстро, и сразу - огромным тиражом. Учитывая рекламную кампанию, раздутую в прессе, это был не такой уж и большой коммерческий риск. Иногда ему казалось, что стоит включить электрический чайник, и тот начнет громко булькать: "блестящий", "культовый", "непревзойденный". Сбывалось предсказание Смачного Плевка - "поверь мне, теперь все будет по-другому". ******* Одно ухо и восемь хвостов. Вышли все четыре романа. Ему везло в жребии. Везло почище Малютки Стива. Теперь Смачный Плевок бурчал: - Ну и везунчик ты, парень! Похоже, я ошибался! Ты заработаешь глаз прежде, чем я сдохну, как паскуда! Он улыбался и ласково трепал старика по руке. - Не говори ерунды! Ты умрешь в Час Быка, как и положено тому, кто ест МЯСО С КРОВЬЮ. Плевок криво усмехался и качал головой. ******* Два уха и девять хвостов. Они стояли на трибунах и следили за спектаклем. У него было двадцать девять хвостов - до третьего уха оставался всего один. Теперь он на всякий случай носил в кармане жгут; не исключено, что очередной танцор откажется от жребия (в том, что он откажется от ПРАВА, Пердежник Эл не сомневался), и выбор Красавчика может пасть на него. Тогда, прежде чем отправиться добывать МЯСО и зарабатывать тридцатый хвост, ему придется избавить танцора от ЗВОНА. Лучше быть готовым к этому заранее. Теперь он знал наверняка, что танцору всегда достается жребий. Как это умудрялся делать Красавчик, оставалось загадкой, но черный шарик неизменно доставался новичку. Он понимал, в чем тут дело - человеку нелегко решиться и начать добывать МЯСО. Куда проще сходить в магазин. Но если ты попробовал первый стейк. За счет заведения... " Поверьте, мужчина всегда найдет, чем заплатить за кусок мяса с кровью. Если он, конечно, не ЗВЕНИТ". Слова Красавчика. Закон заведения. Новичок оказался неплохим парнем. Пердежнику не пришлость доставать из кармана жгут. Правда, парень, добираясь до столба, так измотался, что не смог достойно убить Быка, но... Эл знал, что это пройдет. Когда парень возвращался через всю арену к калитке, он едва стоял на ногах. Наметанный глаз Пердежника (он же был писатель - в той, ненастоящей жизни) сразу это заметил. - Эй, парень идет на кривых ногах! - крикнул он. - Кривоногий Джим, - завопил Малютка Стив. Он по-прежнему был ближе всех к рогу. Эл завидовал ему. ******* Четыре уха и два хвоста. Вышли еще два романа. Они имели не менее шумный успех, чем предыдущие четыре. Деньги, слава, известность... Какие-то непонятные бабы, мелькающие голыми задницами в его постели, как желтые сигналы светофора ночной порой... Замечал он это? Он пришел покупать квартиру в новом доме. Услужливый риэлтор спросил: - Извините, а... На какую сумму вы рассчитываете? Я хотел спросить, какой вам нужен метраж? - и он, не сознавая, что говорит, машинально ответил: - Мне осталось восемь хвостов до глаза. - Что, извините? - не понял риэлтор. Он посмотрел на торговца недвижимостью. - Простите, задумался. Квадратов сто, как минимум... - он помолчал, оценивающим взглядом окинул парня и спросил. - Простите за нескромный вопрос... Вы хорошо танцуете? ******* Четыре уха и восемь хвостов. Они стояли на Новодевичьем кладбище: Бумажный Хью и Пердежник Эл. Это ни у кого не могло вызвать ненужных подозрений: модный преуспевающий писатель и владелец издательства, которое выпускает его книги. Что в этом такого? Обычное дело. Если бы обычай хоронить государственных деятелей (видных государственных деятелей) в Кремлевской стене до сих пор не вышел из моды, то Засранца Глена похоронили бы именно там. Прокатился бы напоследок на лафете. Но его похоронили на Новодевичьем. В закрытом гробу: никто не видел, что его изувеченное тело, истоптанное и истерзанное Быком до состояния окровавленной тряпки, обуто в ковбойские сапоги и завернуто в обрывки кожи. - Он вовсе не был засранцем... - сказал Бумажный Хью. - Он просто дернул за веревочку немного сильнее, чем следовало, - отозвался Пердежник Эл. - Знаешь... - Хью оглянулся. - Он ведь был слепой, как крот. Без очков ни хрена не видел. Но никогда не носил их в "Куске мяса", считал, что это делает его похожим на танцора. Не исключено, что он просто промахнулся, хотя раньше... - он не договорил. - А контактные линзы? - Контактные линзы... - Хью усмехнулся. - Это было бы нечестно. - Он умер в Час Быка, - подвел итог Эл. "Конечно, неплохо это высечь на камне, как эпитафию, но... Мы и так знаем...". - Смачный Плевок тоже скоро загнется. У него - рак, - сказал Пердежник Эл куда-то в сторону. - Он сдохнет, как паскуда? - Кто знает, может ему повезет? В гробу Засранца Глена лежали четыре уха и четыре хвоста. Хороший счет. Гармоничное число. - Ты знаешь, что Малютка Стив собрался снимать фильм по одной из твоих книг? - спросил Хью. - В первый раз слышу. По какой? - Скажи, по какой ты хочешь. Он ни одну не читал. Но деньги уже нашел. - Как всегда, будет снимать с размахом? - Да, ты же его знаешь. Метит на "Оскара", не меньше. Пердежник Эл пожал плечами. - Он ест МЯСО С КРОВЬЮ. ******* Глаз. Он смыл с себя кровь Быка, оделся и вышел в зал. Метр щелкнул пальцами. - Официант, свежее МЯСО для Пердежника Эла! Он заработал глаз! Смачный Плевок затянулся неизменным "Кэмелом" без фильтра и надолго закашлялся. Теперь он плевал с кровью, но держался пока молодцом. Ему просто не везло в жребии, чтобы умереть достойно, в Час Быка. Пердежник Эл открыл пиво, залпом осушил бутылку. Официант принес вторую. Пердежник Эл встал и подошел к двери. Он не думал, что когда-нибудь придет этот момент. Когда это было? Давно. Пятьдесят хвостов - целый глаз! - назад. И теперь этот момент настал. Он подошел к плакату, висевшему справа от двери. "Если ты чего-нибудь добился в этой жизни - распишись. Если нет - добейся. А потом приди и распишись". Три прозвища. Когда он впервые - танцующей походкой - вошел в "Кусок мяса", их было три. Малютка Стив. Котенок Билл. Прыщавый Ллойд. Сейчас их было четыре. С тех пор добавилось еще одно. Бумажный Хью. Пердежник Эл подошел к плакату, взял висевший на шнурке ("ровно полметра", - отметил он про себя) маркер. Снял колпачок и замер. В заведении повисла тишина. Он чувствовал взгляды ковбоев, нацеленные в его спину. Взгляды его приятелей, для которых он добывал МЯСО ровно пятьдесят раз. Глаз. Он добился чего-нибудь в этой жизни? Шесть романов, слава... Говорят, (кто-то из СВОИХ говорил), что и "Букер" не за горами... Малютка Стив начал съемки фильма по его третьей книге - она ему показалась самой удачной. Самой слезливой. "То, что нужно для танцоров", - сказал Малютка Стив. - "Половина зала будет рыдать и мять себе титьки, а вторая половина - ЗВЕНЕТЬ". Наверняка он был прав. У Малютки Стива безошибочный нюх на такие вещи. Пусть рыдают, мнут и ЗВЕНЯТ. Они в это время будут есть МЯСО С КРОВЬЮ. Шесть романов... "Букер"... Фильм... Глаз! Он отступил на шаг, прикидывая, как будет смотреться его прозвище на доске. Его законное прозвище, которое он заработал, добывая свой первый хвост. Наверное, красиво. Все молчали, только Смачный Плевок продолжал кашлять. Он выхаркал здоровенный розовый кусок в алых прожилках крови, дрожавший, как малиновое желе, и сплюнул в опилки. "Секунды - опилки времени". Он ведь так никуда и не вставил эту метафору. Она осталась с ним. Здесь. Он вспоминал ее всякий раз, выходя на арену, и всякий раз кровь Быка, капающая с ножа, придавала опилкам другой смысл. Пердежник Эл постоял еще немного, затем надел колпачок на маркер. - Какого черта? - крикнул он. - Я еще не добыл рог! Его последние слова растворились в громких воплях одобрения. Метр дождался, пока крики стихнут, достал гонг, поставил его на стойку и ударил колотушкой. - Прошу минуточку внимания, джентльмены! Пердежник Эл не стал расписываться - это его дело. Но хочу повторить правила нашего заведения. Все их помнят? Если, - он отчеканивал каждое слово, и Смачный Плевок, самый старый из ковбоев, беззвучно шевелил губами и согласно кивал, - среди добывающих МЯСО появляются пять человек, заработавших глаз, длина веревочки укорачивается ровно наполовину! И - снова крики. Радостные. "Наверное, мы сумасшедшие", - думал Пердежник Эл. - "Хотя нет. Мы просто едим МЯСО С КРОВЬЮ". Все было хорошо. Время посыпало опилками полы в заведении. Кожаные штаны скрипели на деревянных лавках. Стейки шипели на решетках. Над столами клубился табачный дым. Все хорошо. Пердежник Эл жалел только об одном - о том же, о чем, наверное, жалели все ковбои. Что когда-то он побоялся и не воспользовался ПРАВОМ добыть первое МЯСО - для себя и своих приятелей. "Нельзя загнать песок обратно, в верхнюю колбу, не перевернув часы... Но можно попытаться умереть в Час Быка, добывая рог! И я сделаю это! Я больше не ЗВЕНЮ. Целый глаз не ЗВЕНЮ!". Все было хорошо. Он вернулся за столик и сел напротив Смачного Плевка. - МЯСА! ******* Уважаемый читатель! Прошу не обвинять меня в бессовестном плагиате; лучше я сам во всем честно признаюсь. Конечно же, "Час Быка" - это И. Ефремов; "Кусок мяса" - название одного из "боксерских" рассказов Д. Лондона (я до сих пор его частенько и с большим удовольствием перечитываю); описание заведения и метра - позаимствовано у Стивена Кинга (короткий отрывок, иллюстрирующий технику описания из "Как писать книги"). Это - три ключевых момента, запустивших мое собственное повествование. Все остальное - только мое, можете поверить на слово. Ну, а дымящийся стейк, политый сметаной с чесноком и лимонным соком... Наверное, я просто был голоден - все те три дня, что писал рассказ. По крайней мере, если Вам вдруг вздумается пригласить меня на ужин, Вы не будете долго ломать голову над тем, что поставить на стол. Спасибо за внимание! А сейчас - продолжим игру. Ведь чтение (и писание, смею Вас уверить) - это не что иное, как увлекательная игра. А иначе - какой от всего этого прок?
|
||