Поединщик |
отрывок |
...Знамя было распростерто в пыли, копыта лошадей ромеев, сминающих последнюю линию обороны русичей, попирали его. Из алого оно превратилось в грязно-бурое, а вышитый золотом на нем зверь-пардус стал почти неразличим. Росский воин, лежавший с рассеченным плечом неподалеку, медленно подполз к стягу. Уперев чудом уцелевшее древко знамени в землю, он с трудом поднялся. Воин с трудом стоял на ногах, его шатало. Над битвой вновь реял Олегов стяг. Порывы ветра освободил его от пыли, и в кровавых лучах закатного солнца вновь блистал гордый пардус, занесший лапу для удара, непокоренный, пока жив еще хоть один воин Таматархи...
...Поймав себя на этой мысли, воин невесело усмехнулся. Вот он, живой, в пещере за несколько стрельбищ от поля, где была битва. Но пардусу Тьмутаракани не прыгать более на врага, не поражать страшными ударами когтистой лапы. Бой, для которого были стянуты последние остатки того, что некогда называлось дружиной Олега Святославича; бой, бывший последним отчаянным всплеском сопротивления, был проигран. Воин встал, болезненно морщась - боль в боку, задетом мечом этериота, заставила его согнуться. Он прижал ладонь к ране, утешая себя тем, что могло быть и хуже. Не будь руки ромея мокрыми от чужой крови, меч не повернулся бы в самый последний момент и, вместо того, чтобы слегка рассечь мясо, скользнув по ребрам, глубоко увяз бы во внутренностях. Воин - бывший воин - остался жив. По крайней мере, он не погиб тогда, а дальше... Видно будет - заключил он....
....Знамя недолго было в воздухе. Мчащийся мимо бешеным галопом царьградец взмахнул над головой мечом, обратным движением вонзил сверкающую полосу стали глубоко в шею храбреца. Скакавший с другой стороны одновременно подрубил древко и знамя рухнуло вновь. Теперь уже навсегда...
...Дружинник страдал от
потери крови, и иногда его сознание соскальзывало в темные глубины
забытья. На этот раз он не просто упал в обморок - мозг вдруг вызвал
к памяти картины давнего прошлого. Вот он, тогда совсем еще молодой,
стоит в длинном ряду таких же безусых парней. Сверкает в небе солнец,
сверкают островерхие крыши княжьего терема, сверкает лютый пардус на
стяге, сверкают брони - его и тех, кто стоит с ним рядом. Но на
высоком седом мужчине, стоящем перед ними, нет брони. Лишь красный
княжеский плащ лежит на его плечах. И обнаженный меч в руке - также
сверкает! Из строя по одному выходят люди и, преклонив колено перед
человеком, произносят:
-Я клянусь в верности тебе, Олег! Я
клянусь в верности тебе, Русь! Пока я могу держать оружие, пока хоть
капля крови есть в моих жилах - я твой! Да не будет ничто в силах
избавить меня от этой клятвы! - и, целуя меч, возвращается в строй.
И он, когда очередь пришла, вышел
впереди звонким, ломающимся от волнения голосом произнес слова
клятвы, а душа его от радости рвалась наружу, ввысь, к блистающему
солнцу...
...Вывел из забытья его
захлебывающийся лай собак и перебранка людей. Он вспомнил - за
регулярными частями ромеев следовали такие вот отряды, не оставлявшие
в живых за собой никого. Царьграду не были нужны росские пленники,
ибо они строптивы, а то могут и вовсе себя жизни решить. Из них
получаются плохие рабы - варвары, они не знают, что самое ценное -
жизнь! Женщины и дети, оставшиеся без защиты - дело другое. Это
ценный товар...
Взгляд воина заметался - вдруг у пещеры
есть другой выход! Всем видом своим он напоминал затравленного,
угодившего в ловушку зверя. Каждая клеточка, каждый волосок,
казалось, выли, стонали, кричали: "Жи-и-ить! Жить хочу!" Вдруг, как
разряд молнии, взгляд его, доселе мутный и бессмысленный, приобрел
ясность. Он выпрямился (странно, но боль в боку его больше не
беспокоила). С его губ, покрытых коркой запекшейся крови, слетело
хриплое:
- Я-клянусь!
И, подобрав меч, стоявший прислоненным к
камню, он направился к выходу, светлевшему перед ним, из-за которого
все громче звучал лай собак.
dvoboi@mail.ru