| |
Новейшие правила игры
- Павлик! Павлик, ты дома?
- спросил отец, когда вернулся с работы. Запыленные кроссовки сына
стояли в коридоре. Затем недовольно поползли в сторону визгливо
открывшейся дверцы шкафа.
- Сынок, смотри что я тебе купил! - он
прошел на кухню и стал из-под ярко раскрашенных прогибающихся коробок
с пиццей, из-под банки с кофе, из-под обернутого в целлофан батона
осторожно доставать из сумки видео-диск с разрекламированным
фантастическим блокбастером. Отцу не хотелось испачкать диск по
крайней мере до того момента, пока его не возьмет в руки сын. Но
Павлик не откликался.
- Опять музыку слушаешь, - покачал
головой отец. - Что в ней нашел такого, что не оторвешь?!
Стул мягко прогнулся под ним,
превращаясь в эргономичное кресло. Диктор на экране телевизора стал
рассказывать самые свежие новости. Тарелка ласково придвинулась к
крепкой мужской руке отца и жеманно потянулась. Отец устало
распаковал одну коробку и выложил пиццу в услужливую тарелку.
- Павлик, есть будешь?
Ему опять никто не ответил. Из детской
комнаты не доносилось ни звука.
- Ладно, пока хватит. И чай.
Тарелка поползла к микроволновой печи, а
в очередь за ней приготовилась чайная чашка, наполненная водой.
Отца переполняла плохо скрываемая обида.
За долгую жизнь слишком много невзгод, слишком много сил положил на
то, чтобы его единственный ребенок чувствовал в окружающем его мире
наравне со всеми. И вот теперь он как будто ожидал вознаграждения за
свои усилия, а ему вновь предлагалось быть бескорыстным. Он, впрочем,
понимал, что так устроена сама жизнь, тут ничего не попишешь - и
все-таки верил в чудо.
Развалившись на кресле, он ощущал как с
него мягко сползает верхняя одежда, чтобы в платяном шкафу дождаться
следующего утра и, может быть, почиститься и просохнуть.
Отец схватил кофту рукой, сжал ткань в
кулак, переживая неясную злость, а потом взмахнул ею и отбросил в
дальний угол. При этом ему показалось, что печально вздохнул
обеденный столик и тогда он гневно ударил по нему кулаком. В конце
концов, кто здесь хозяин?!
Столик притих.
- Вы ведете себя вызывающе! - громко
сказал отец. Он приподнялся было, чтобы пойти свидется с сыном,
сказать ему нежные слова, тихо напомнить о своем существовании.
Все-таки отец - это человек, который ссужает молодого человека в
начале жизни. Не говоря уже о роднящем генетическом сходстве.
И вот, только он попытался встать,
какое-то препятствие удержало его в кресле. Ему был предложен массаж
шеи и спины, и от этого искушения оказалось невозможно отказаться.
Одновременно с этим, из печки показалась горячая пицца, всеми своими
аппетитными телодвижениями просящаяся в руку. На экране телевизора
начался любимый сериал, а уж после этого отец целиком погрузился в
ощущения собственных удовольствий.
Блаженное состояние продолжалось
довольно долго. Редкий случай. Наконец, он насытился и вновь
попытался подняться. По его знаку телесериал должен был сделать
паузу, но не тут то было. Любимый сериал продолжался, что вначале
смутило, а потом разозлило отца.
- Выключись! - сказал он телевизору.
Ничего подобного!
- Это что, поломка или бунт на корабле?
Я к кому обращаюсь? - грозно заявил отец.
Телевизор выключился. Но, видимо затаив
обиду, он тут же выплеснул ее, несколько раз включившись и
выключившись вновь, чем чуть не довел отца до истерики.
- Я тебе это припомню! - зло сказал он и
пошел в детскую.
- Сам такой! - громко крикнуло в ответ
из динамиков.
Дверь в детскую комнату была прикрыта.
Отец медленно отворил ее, ожидая увидеть вечно недовольное лицо сына,
но вместо этого очень удивился, не обнаружив в комнате никого, хотя
сын по всем признакам должен был находиться здесь. В целом комната
выглядела прибрано, что само по себе уже было необычно. Вещи не
шевелились, как будто затаились.
- Где Павлик? - спросил отец.
- Ушел, ушел, - ответило радио. - Иди.
- Что значит: "Иди"! - возмутился отец.
- Иди. Он ушел.
Отец повторно с пристрастием оглядел
комнату и вышел. Ему послышалось, что после его ухода раздался смех.
Обратив еще раз внимание на вешалку в прихожей, отец увидел там
спокойно висящей куртку, с которой обычно не расставался его сын. Это
заставило его еще раз задуматься и сделать попытку осмотреть все
комнаты заново. В зале никого. В детской - никого. В спальне -
никого. На лоджии - никого! В кладовке - ...
В кладовке Павлик и лежал. Его голова
была придавлена обрушившемся со стены тяжелым стеллажем. Отец кинулся
к нему и вдруг тяжелый удар сотряс его спину. Отец обернулся,
инстинктивно защищаясь от второго удара. И стул не замедлил нанести и
второй удар, и третий. Сзади одобрительно покачивался из стороны в
сторону алчно приблизившийся к месту схватки обеденный столик.
Телевизор включился на полную громкость, чтобы заглушить возможные
крики.
- За что? - только успел спросить отец,
когда тот же тяжелый стеллаж приподнялся в воздух и обрушился на его
голову.
Телевизор замолчал и спустя время
проговорил:
- За что, за что! За многознание.
Через несколько дней в
квартиру ворвался отряд спецназа. Завязался необычный бой и живыми
оттуда смогли уйти только трое. С этого момента тайна, которую
пытался скрыть противник, перестала быть тайной, а конфликт перерос в
войну. Война длилась много лет с переменным успехом до сильного
истощения воюющих сторон. Были и изменники в обоих станах, которые не
считали себя изменниками. Потом были труднейшие переговоры и после
заключения мира бывшие враги стали равноправными партнерами. И хотя
шлейф ненависти продолжал тянуться, со сменой поколений он становился
тоньше и прозрачнее. И в конце концов все зажили мирно и счастливо.
И тут пришла новая беда...
|
|