Илья Цибиков
    

Коктейль из навоза
    
    
    
    
    

История эта описана не совсем качественно, потому что является лишь первичным наброском, так как ее серьезную обработку у меня нет времени. Я заранее приношу свои извинения всем, кому она испортит настроение, а кому повысит…ну тому повысит!
    
     События изложенные ниже не являются вымышленными и основаны на реальных фактах, которые произошли со мной лично ровно год тому назад.
    

     С уважениям ровным счетом ко всем, Цибиков Илья.
     magicwind@mtu-net.ru (пишите, буду рад вам ответить)
    
    
    
    
     Перелом
    

     "В сегодняшнем матче мы обезательно победим! Игра только началась, а счет уже в нашу пользу!"
     Глаза Нарыва закатились от удовольствия, он стоял посреди зеленой... хмм...мм ну вообще-то зеленым цвет данного футбольного поля не назовешь, но ведь с закрытыми глазами все возможно. Итак, Нарыв стоял посреди зеленой поляны и мечтал. Он сегодня еще не забивал, но, если учесть то, что соперничек попался не особо сильный, был уверен, что его время еще придет – он им вставит.
     Вот и мяч в ноги, и ворота пустые! Вот это возможность?! Удар! Штанга! Черт! Неудача. Но мяч все же у наших! Может?..
    
    
     Ааа! Ааа! Сюда! Скорее сюда…
     Вован, партнер Нарыва по атаке, к которому после последнего удара и отскочила кожаная сфера, поднял голову, огляделся. Со всех сторон наступает враг-соперник. Что делать? По воротам не пробить – там целых пять вратарей (хоть тупых, но толстых, причем размер ворот полтора метра в высоту, два в длину), так тоже не уйти, обязательно затопчут, налетают ведь, как разъяренные кабаны в лесу. Нужно отдать мяч! Точно! Но кому? Зубы Вовану свело, в голове все завертелось. Снова оглядевшись, он понял, что времени на размышления совсем немного. Вдруг до него дошло, что совсем недавно он слышал крик. Там, как ему казалось, было и необходимое слово – "сюда". Вован суматошно бросил взгляд туда, откуда, по его мнению, и доносился недавний призыв. "Нарыв! – вспыхнул он. - Конечно же я отдам мяч ему, ведь правый фланг совершенно оголен, партнер там совсем один!"
     Вован закряхтел, размахнулся и со всей силы пнул красовком круглого друга. Подошва хрястнула, часть ее отлетела куда-то в сторону, но главное не в этом, главное в том, что Мяч полетел, как это не удивительно, с отборной точностью – прямо в партнера. Гмм…мм… Но что-то смутило Вована, что-то было все же не так…
     "Странно, - пришло в его голову, когда мяч был уже почти там, куда изначально направлялся. – Почему Нарыв лежит?"
     Сознание Нарыва моментально помутнело, глаза выкатились наружу, желудок перевернулся, а сердце ушло куда-то в район задницы. Он смотрел на свою руку и ужасался, потому что выглядела она действительно не важно. Она была переломана, не просто переломана - в области локтевой и лучевой костей образовался угол в тридцать градусов. Как же такое могло быть? Дело было в том, что после того как Нарыв нанес удар по пустым воротам, сзади кто-то налетел на него и толкнул его. Он упал, но не просто - с огромной силой хрястнулся на землю, подложив под себя ту самую руку. Ну, чуть выше уже упоминалось, что футбольное поле было не совсем идеальным, так вот теперь, наверное, следует сообщить, что на самом деле оно было и не совсем футбольным. В общем, когда Нарыв свалился, то упал не на зеленую травку и даже не на черную землю, а на обыкновенный камешек-булыжник, который размером своим не превышал двух-трех квадратных метров.
     Когда Нарыв наконец смог оторвать взгляд от изуродованной руки и поднял голову…
     Упс…
     В руку на огромной скорости врезался тот самый мяч. Нарыву тогда показалось, что мяч этот был чугунный или по крайней мере каменный.
     После продолжительного крика, решившись краем глаза взглянуть на свою руку, Нарыв обнаружил, что угол перелома теперь составлял не тридцать, а сорок пять градусов.
     В то время вокруг уже начали собираться игроки двух команд. Из-за их высказываний и взглядов, Нарыву, мягко говоря, легче не становилось.
     "Похоже, я не скоро еще смогу поразить створ ворот!" – пронеслось у него.
     Надо срочно вправить! – казалось, откуда-то издалека услышал Нарыв. – Держите его!
     Нарыв не сопротивлялся, он просто не мог этого себе позволить. Все команды, которые пытался послать его мозг, почему-то тормозились.
     Когда медики профессионалы начали выполнять задуманное, обхватив пациента и не давая ему даже дышать, этот самый пациент испытал такой прилив боли, что почти сразу в глазах его потемнело, и он потерял сознание.
    
    
     Как только Нарыв пришел в себя и приоткрыл глаза, то сразу понял две вещи: первая – рука ужасно болит, а вторая – он уже не на футбольном поле.
     Где я? – простонал он.
     Очнулся? – послышалось откуда-то сбоку. – Ну и прекрасненько! Везем тебя в больницу. Машину поймали и везем.
     Нарыв встряхнул головой, осмотрелся. Да, действительно, он в машине. Посмотреть, что там с рукой он не решился, уж больно сомнительным казалась ему та первая помощь, при которой он отрубился.
     Обезьяна, это ты? – спросил наконец Нарыв, но уже окрепшим, серьезным тоном.
     Да-да. Это я. Вот только ты лучше молчи, а то опять отключишься.
     Нарыв кивнул и с трудом перевел дыхание.
     Совсем скоро машина затормозила, от водителя донеслось:
     Выходите!
     Обезьяна и Нарыв вылезли из машины, потянулись в сторону приемного покоя. Вошли внутрь помещения. Сестры чуть окинули взглядом больного, показали обезьяне, чтобы валил прочь. Нарыва отвели к рентген кабинету, приказали ждать очереди.
     Прошел час. Еще один. Рука ужасно болела, но никакой помощи не предвиделось. Нарыв встал и подошел к двери рентгена. Постучал. Какого же было его удивление, когда оттуда послышалось:
     Да-да. Заходите!
     От этих слов у Нарыва по коже пошла дрожь, веки судорожно задергались, а рука заболела еще сильнее. Подумать только, все это немалое время он сидел и мучался, мимо постоянно шныряли сестры и доктора. Почти никто не замечал его, а теперь вот он слышит такое. Да уж, Нарыв был просто в шоке.
     Через некоторое время, выдержав в кабинете рентгена не фиговые манипуляции типа: "поверните руку так, поверните руку сяк", Нарыв отправился искать хирурга, к которому его направили из рентгена, после того как выдали готовые снимки.
     Несмотря на то, что рука по-прежнему была представлена в зигзагообразной форме, у Нарыва в голове уже зрела манящая идея, просто взять и уйти отсюда прочь, куда глаза глядят и куда сердце подскажет. Но так как от длительной боли и страха глаза уже почти не глядели, а сердце не могло ничего подсказать, так как уже несколько часов само ушло (выше можно конкретно узнать куда – для тех, кто не помнит, конечно) со своего места.
     Как не странно, но Хирург нарисовался почти сразу, да так, что искать не пришлось – сам подошел и позвал за собой.
     Скоро они и еще две сестры оказались в каком-то грязном и вонючем помещении. По идее все, наверное, когда-то было тут выкрашено белым, но потому, что досталось увидеть Нарыву… Хмм…мм. Ну не будем, итак все ясно.
     Залезай на стол, я скоро буду, - сказал хирург.
     Как раз тогда, когда он это сказал Нарыв сразу кое-что понял о нем. Во-первых, - он был пьян просто таки в сосиску, во-вторых, - он был весь грязный и от него плохо пахло и наконец, в-третьих, - он был одноглазый.
     Пока хирурга не было, случилось нечто, отчего у Нарыва чуть не было сердечного приступа. Но так как теперь он прекрасно знал, что случись с ним инфаркт, его ни за что не доставят в кардиологию, а уж если он сам как-нибудь туда доберется, то уж однозначно помрет там, ожидая пока его кто-то там примет. Так что на инфаркт он не решился – страх был пережит хоть и с трудом, но все-таки пережит.
     А дело было в том, что когда Нарыв наконец запрыгнул (стол был довольно высокий, так что по другому попытки Нарыва забраться куда приказали описать было нельзя) на хирургический стол и кое-как там расположился, он увидел то, что его просто непросто ужаснуло. Сестры достали из шкафа металлический ящик, открыли его и начали доставать оттуда нечто настолько страшное… Инструменты!
     Эй, Люд, что это с ним? – спросила одна сестра у другой. Обе они с неподдельным интересом наблюдали за пациентом.
     Людмила долго и тщательно всматривалась в человека на столе, потом лицо ее искривила улыбка.
     Не бойся, - произнесла она. – Эти инструменты не для тебя, мы просто моем их после того бомжа, что был здесь часом раньше!
     К…какого б…бомжа?
     Ну того, что вынесли накрытым, - пояснила вторая сестра.
     Повисла пауза, сестры продолжали заниматься своей работой.
     Он что умер? – тихим прибитым голосом поинтересовался Нарыв.
     Да вроде, - отмахнулась сестра.
     Нарыв еще немного вопросительно смотрел на нее, хлопая глазами, позже отвернулся, с трудом лег на спину, уставившись в потолок.
     Прошло некоторое время прежде чем появился пьяный хирург. Теперь он казался немного другим, наверное, более выпившим, чем до этого.
     Давай руку, - сказал он.
     Нарыв поднес руку к носу врача, расположив ее у себя на животе.
     Новокаин, - попросил хирург.
     Как только большой шприц оказался в его руках, он, не колтыхаясь, воткнул иглу в руку Нарыва. Поднажал еще немного, острие вошло еще глубже, видимо начался костный мозг. Нарыв сильно стиснул зубы, – ему было на самом деле больно.
     Ну хватит уж, - остановила сестра. – Игла вон торчит с другой стороны руки.
     Тонкая рука какая-то, - пожаловался доктор.
     Когда с обезболиванием было покончено, хирург вздохнул и справился:
     Ну как, легче?
     Нарыв пожал плечами. Ему конечно же теперь легче, когда процесс так называемого обезболивания окончен, но вот легче ли, чем до этого.
     Действует заморозка?
     Ага, - машинально кивнул Нарыв.
     Во, - согласился врач. – Свеженький наверное?
     Кто? – удивился Нарыв.
     Ну кто, кто? Новокаин, ясно!
     Сестра оживленно закивала.
     Свеженький, свеженький! Еще года нет!
     Нарыв нахмурился, но позже встряхнулся, подумав, что для новокаина год – это не срок (как и для всех советских препаратов).
     Вправляем, - скомандовал доктор.
     И они начали.
     Ааааууууу…
    
    
     Можно идти домой? – спросил Нарыв, когда рука уже была загипсована.
     Нет! Еще нужно посмотреть снимки!
     Прошло еще немного времени. Появился доктор, он похоже был чем-то расстроен, в руках его Нарыв заметил наличие тех самых снимков.
     Как снимочки?
     Хреново, - пожал плечами хирург. – Нужно оперировать, а то не будет работать большой палец.
     А в чем собственно дело?
     Кость защемила сухожилие большого пальца.
     Сказав эти слова, доктор поспешил скрыться. Нарыв остановил его.
     Ну а что мне теперь-то делать?
     Врач повернулся к Нарыву и проговорил:
     Иди в первую палату, там есть место для тебя. Располагайся, пусть тебе там вещички принесут и все такое.
     А когда экзекуц… операция?
     Через недельку.
     А почему так поздно?
     У нас тут, понимаешь, очередь!
     Ааа.
     Ну, ты не волнуйся, - успокоил доктор. – Да и вообще чего ты расстроился, не тебе, а мне расстраиваться надо, ведь оперировать-то я буду!
     Врач направился вдоль по коридору и вскоре скрылся за темным поворотом.
     Я так и понял, - вздохнул Нарыв и пошел искать палату номер один.
    
    
     Как только дверь номер один была обнаружена, а сделано это было не без труда, Нарыв осторожно постучал. При своих поисках этой самой двери он пока не мог понять лишь двух вещей. Первое – почему на пожарном плане палата находится не на первом этаже, как на самом деле, а на втором? Второе – каким образом получилось, что если идти вдоль по коридору от первой двери и дальше, то таблички об указании номера кабинета будут содержать в себе следующие цифры: один, тридцать три, тридцать четыре, тридцать пять, рентген, пятнадцать, два… Сложно, правда?
     Войдите, - послышалось из комнаты.
     И Нарыв вошел. Он довольно продолжительное время стоял в дверях, так как никак не мог понять, куда он попал. Может это вовсе не палата номер один? Скорее похоже на ночной клуб. Работает телевизор, кругом клубы едкого сигаретного и видимо не только дыма, гремит бешеная музыка, на тумбочках множество еды, на полу пустые бутылки.
     Сзади неожиданно появилась сестра.
     Вот твоя кровать. Располагайся поудобней.
     Нарыв прошагал к своей кровати и сел на нее. Оглядевшись, он приметил, что сокамерников…то есть сопалатников у него двое. У обоих переломаны ноги (что ж - это радует!).
     Привет, - сказал первый. Это был мужчина лет пятидесяти, явно не русский, то ли хохол, то ли еще кто. – Располагайся. Может нужно что-нибудь?
     Здрасте. Спасибо, ничего не надо.
     Тут заговорил второй, парень лет двадцати:
     Что руку сломал? Добро пожаловать к нам! У нас тут весело. Видишь музыка. Ты любишь Hard Core или Jungle?
     Не знаю, - ответил Нарыв.
     Ничего полюбишь. Вон дядя Андрей полюбил и ты полюбишь. Он у нас тут все время играет, даже врачи уже привыкли.
     Понятно.
     Ну ты устраивайся, устраивайся…
    
    
     К концу дня рука ужасно разболелась. Да и не только она, от такого окружения можно было сойти с ума. Приходила сестра, обещала обезболивающий укол. Нарыв долго ждал ее, а когда решился пойти в сестринскую и узнать о том, не желает ли она поторопится с уколом, обнаружил, что все сестры давно уже спят и не хотят никого видеть.
     За окном темнело. Возвращаться в палату не хотелось, Нарыв уже устал от Hard Core и чего-то там еще. Он подошел к рентген кабинету, сел на скамейку, задумался, загрустил…
     Тяжелое авто везут! – раздалось по коридору.
     Нарыв понял, что это значит. Значит, что везут больного после автокатастрофы.
     Вскоре послышалось множество громких устрашающих звуков. Мимо Нарыва провезли какую-то телегу, именно она издавала эти самые звуки. В ней лежал человек – бабуля жертва того самого авто.
     Нарыву вспомнился американский сериал "скорая помощь". Он попытался что-то сравнить.
     В хирургию. Готовьте стол! На второй этаж!
     Когда стали затаривать неподъемную телегу в лифт, то немного не рассчитали. Вталкивая коляску внутрь, видимо забыли, что в их лифте существует приличного размера порожек (непонятно зачем сделанный), минуя который колеса телеги издали несколько странных хрустящих звуков, и одно из них отскочило в сторону. Некоторое время ничего не происходило, но потом коляска-перевозка (автор не знал, как на самом деле можно было обозвать эту штуку) начала падать. Врачи и сестры ухватились за нее, в попытке удержать. Телегу удержали, но вот бабуля с треском выпала из нее и шлепнулась на пол, издавая длинные протяжные стоны.
     Фу ух, - послышалось из лифта, – удержали.
     Двери резко захлопнулись, лифт стремительно пошел вверх.
     Нарыв долго еще сидел на скамеечке перед дверью в рентген кабинет и гадал, что же удержали эти люди в лифте.
    
    
     Чуть позже, может через час, Нарыв вернулся в палату. Настроение его было совершенно некудышним, но так как все же уже было довольно поздно, его сопалатники вроде бы поумерили звук телевизора и музыку и почему-то перестали курить. Нарыв забрался на кровать, укрылся одеялом и решил попытаться заснуть. Он долго лежал. Вскоре погас свет, его выключил Андрей. Как Нарыв не старался, но заснуть даже теперь было задачей врят ли выполнимой. Он тут же оставил глупые попытки, решив просто лежать и смотреть в темноту, не обращая внимания на боль. Странно, но это начинало помогать. Он успокоился, боль почти оставила руку, сон сам затягивал его. Он почти уснул, но тут… Дверь открылась.
     Максим, - послышался приятный женский голос. – Ты спишь?
     Нарыв вздохнул и покачал головой. Похоже, что сон все же сегодня ему не светит. В темноте он так и не смог разобрать, кто была та, что пришла неизвестно откуда, лишь наутро он узнает, что это была сестра из хирургии, со второго этажа. Так вот поспать она ему действительно не дала. Снова музыка, курево, разговоры, а потом вообще черт знает что началось.
     Но к пяти утра заснуть все же удалось. Проснулся Нарыв через час. Сразу понял, что проснулся он не сам, его разбудили непонятные крики в коридоре. Нарыв решил выглянуть и увидел следующее:
     В ближнем конце коридора на раскладушке лежит старичок. Непонятно почему он не в палате и почему он привязан к койке, может потому что одет он как-то странно, да и в общем он выглядит как-то подозрительно (Б.О.М.Ж.).
     Воды, воды… - кричит он.
     Кричит он так продолжительное время, потом вдруг появляется сестра. Она подходит к нему и сильно бьет ему кулаком в нос. Он кричит, но быстро затыкается, так как велика возможность получения еще одного очень неприятного удара.
     Молчи, козел. Не мешай людям отдыхать!
     Нарыв в нерешительности закрыл дверь. "Наверное, этому бедняге немного больно", - подумал он.
     Время шло. Теперь было уже совсем светло. Больница быстро просыпалась, слышалось все больше криков и разговоров в коридоре. В десять произошло нечто ужасное, не трудно догадаться, что именно – завтрак…
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    

Операция
    

    
     Итак, пришел день операции. Но, я думаю, нужно наверное, рассказать то, что пришествовало этому самому дню. Напомню, остановились мы на том, что закончился первый день и первая ночь Нарыва в больнице. От того дня, до дня сегодняшнего прошло аж целых десять дней. Вот то, что случилось за эти дни, в кратком изложении, конечно.
     Первые дни в больнице тянулись довольно медленно. Но Нарыв привыкал. Привыкал ко всему, возможно так получалось из-за того, размышлял он, что русский человек, удивительно закаленный и готовый под час к чему угодно, гораздо быстрее привыкает к трудностям, чем наоборот, к удобствам. Ну а что касается неудобств, а точнее удивительных странностей, то их было здесь просто навалом. Например, – анализы. Кровь из пальца на сахар у Нарыва почему-то брали не один раз, а целых пять. А из вены, наверное, раз восемь. Самое главное было в том, что лаборантки, которые выполняли эту работу, попадались все время разные. Когда же Нарыв интересовался, почему ему столько раз подряд повторяют анализ ему отвечали примерно так: ничего не знаю, наверное, потеряли приведущий анализ или ошиблись. "Ну а зачем вообще эти анализы?" - спрашивал Нарыв. "Как это, зачем? На операции вам будут делать наркоз. А для этого введут много различных препаратов. Так вот, если у вас аллергия на эти препараты, то по вашей крови мы это узнаем". Это были анализы.
     Дни шли. Грусть медленно покидала Нарыва, уступая место чему-то другому, непонятному и неизведанному.
     Ну вот и пришел день операции. Нарыв, сам не зная почему (хотя в общем он знал, просто не хотел в этом сам себе признаваться), ужасно трясся от страха. Операцию назначили на девять утра, Нарыв проснулся в восемь, трясся час, потом еще один. В одиннадцать зашла сестра и сообщила, что сейчас взяли шейку бедра и эта операция продлится два с лишнем часа, а потом надо еще будет помыть все в операционной. "Ну вот, - облегченно вздохнул Нарыв, - у меня есть три часа".
     Но удачно провести три часа к сожалению не удалось. Прошло пол часа, Нарыв лежал на кровати, разглядывая бегающих по стене тараканов. Дверь открылась.
     Пойдем. Все готово. На второй этаж.
     Нарыв в след за нянечкой поднялся на второй этаж, зашел в операционную. Его усадили на стул, что стоял в углу и приказали раздеваться до гола. В операционной шныряло множество людей в белых халатах, гремела ужасная музыка, и самое странное – было ужасно накурено.
     К Нарыву подошел тот самый хирург, что вправлял ему руку и с которым он был уже знаком. В руках доктор держал щипцы, руки были облачены в плотные перчатки. В небольшие металлические щипцы была зажата, как вы думаете что, именно сигарета. Врач поднес сигарету к марлевой повязке, там было предусмотрительно вырезано небольшое отверстие. Хирург с наслаждением затянулся.
     Проходи, - проговорил врач. – Начнем.
     Нарыв подошел к операционному столу. С трудом залез на него и… его начали привязывать. Потом поставили капельницу, начали вводить препараты. Голова Нарыва закружилась, и он провалился в темноту.
    
    
     Вот так была сделана операция. Кости поставили на место, для лучше срастания поставили несколько спиц. Сначала говорили, что все прошло нормально, потом выиснилось, что на наркоз у Нарыва куча аллергических противопоказаний. Удивлялись, что Нарыв во время операции посинел, а потом позеленел. Еще задели вену, сообщили, что он потерял много крови. Это вышло случайно. Но Нарыв не обиделся. Он знал, все будет хорошо…
     Через недельку сняли швы, и Нарыва выписали. Рука медленно заживала, а через три месяца убрали и гипс.