Anais
Предисловие
Долгие дискуссии с
Владимиром 2 и Lea по поводу критики и ее задач в конце концов дали
свои результаты, и я пересмотрела свой подход. Я пишу статью иначе,
чем предыдущие, пишу ее с безусловной симпатией и уважением к
рецензируемому автору и не могу заранее сказать, нанесет ли смена
стилистики ущерб той хлесткости, которой я обычно стараюсь достичь.
Впрочем, творчество Сергея Власова в определенной степени отбивает
охоту иронизировать и тем более - задевать. В данном случае я вижу
свою задачу в том, чтобы максимально четко изложить, в чем, на мой
взгляд, состоят плюсы и минусы представленных вещей и внести в связи
с этим какие-то предложения. Словом, намерения благие, а что у меня
из этого получится - судить тому, кого я критикую.
Должна обратить внимание и
на тот факт, что автором был достигнут определенный контакт с
читателем, имеющим, как я, предрасположенность к восприятию подобных
тем. И хотя этого, безусловно, мало, чтобы произведение можно было с
уверенностью назвать действительно стоящим, все же это - один из
критериев. Другой не менее, а даже, пожалуй, более важный момент
заключается в том, что речь идет о рассказах, написанных в серию
“Грядущее завтра”, проект, большинством авторов либо просто
проигнорированный, либо поддержанный, но с антиутопических позиций. В
данном же случае налицо одна из немногих попыток противоположного
подхода к теме.
“Э д г а р:
Ну как, брат Эдмонд? Ты
занят серьезными размышлениями?
Э д м о н д:
Я задумался, брат, над
событиями, которые, как я читал, должны произойти вслед за недавними
затмениями”.
(В.Шекспир, “Король Лир”, действие I,
картина II)
Сергея Власова читать не
будут, это мое твердое убеждение, не менее твердое, чем и другое,
состоящее в том, что читать бы стоило. Четыре вещи, размещенные им в
Альманахе, во многом сходны между собой, сходны и в своих
достоинствах, и в недостатках. Прежде чем “скармливать пилюлю”,
попытаюсь хотя бы немного ее подсластить, заострив внимание на
первом.
Нет сомнений, приятно
видеть в Альманахе действительно думающего автора, читать
произведения, во многом напоминающие наброски к философскому
трактату, наблюдать попытки сделать выводы, сказать что-то новое,
отвлечься от стереотипов, взглянуть на происходящее с неожиданной
стороны. Но даже не это главное. В процессе чтения увлекаешься не
столько сюжетной линией, сколько личностью повествователя, его
прямотой и открытостью, - это подкупает, затягивает, заставляет
думать и сопереживать, но - к сожалению, лишь в том случае, если
хватило решимости начать внимательно читать текст и терпения пойти
дальше трех первых абзацев. Наиболее “удобочитаемыми” в результате
оказываются второй и третий рассказы (хотя название “рассказ” в
данном случае более чем условно - пожалуй, применительно к Сергею
Власову я затрудняюсь с определением жанра), а первый - наименее.
Объясняется это просто: выраженностью сюжетной линии. Если в первом
рассказе она размыта (собственно, весь рассказ - это размышления
вслух, построенные по схеме: постановка вопроса - развернутый ответ),
то “Ты рвешься к звездам, человек, к чему тебе они?” и “Из мира в мир
переходя” - уже имеют вполне определенное содержание, которое может
быть вкратце пересказано. “Жизнь - сражение без остановок”, так же
как “Хочу быть человеком” - не перескажешь.
Уже по первому рассказу
легко понять, что имеешь дело не с профессиональным философом,
поставившим себе легко выполнимую задачу потрясти читателя глубиной
познаний, а с человеком, который просто пытается самостоятельно
делать выводы. Причем многие из этих выводов спорны, легко
опровергаются, сделаны как бы второпях, вскользь, а иногда явно
продиктованы, что называется, “не умом, а сердцем”. Последнее
проявляется особенно отчетливо в “Хочу быть человеком”, где основным
аргументом “за” выступает не что иное, как эмоциональный протест,
спонтанный вызов атеистическому представлению о смерти. Фактически
это гимн желанию верить, поражающий своей искренностью и, кстати
говоря, правдивостью. Не раз задумываясь над понятием веры,
выслушивая аргументы людей, именующих себя “верующими”, я как правило
не могла добиться от них честного ответа ни на один из вопросов.
Герой Сергея Власова говорит: “Пусть я заблуждаюсь, пусть меня
считают наивным, но не хочу я смириться с тем, что все, что нам
отмерено на матушке Земле, и есть вся жизнь”, - тогда как большинство
“верующих” слишком слабы, чтобы публично признать себя не “истинно
верующими”, а лишь “желающими верить”; обманывая себя, они стараются
не допустить даже мысли о возможном своем “заблуждении”. К сожалению,
герой “Хочу быть человеком” тоже не “господь бог”: последнего шага -
отрицания веры - он не делает. Стремление обрести опору, пусть
надуманную, оказывается сильнее его. И здесь кроется слабость многих
выводов автора. Удар по идеализации разобьет в прах красивые
концепции.
Теперь обратимся к двум “сюжетным
рассказам”. И там, и там автор предпринимает попытку описания некого
идеального мира и стремится определить место человека в нем, уточнить
цели, задачи, обрисовать мировоззрение людей. И некоторые его
суждения заставляют меня аплодировать. К примеру, в рассказе “Из мира
в мир переходя” точно подмечена скрытность современных людей, которой
противопоставляется простота и откровенность тех, с кем приходится
столкнуться главному герою, оказавшемуся в идеальном обществе. Хотя
проблема эта поднималась писателями и раньше, но не столь явно, не
столь подробно. Есть, конечно, и общие места. В частности,
складывается такое ощущение, что решительно никто из современных
фантастов не в состоянии представить себе идеальный мир без
высочайшего уровня технологий, хотя даже описание этих технологий,
как правило, сводится к знакомым предметам. В частности, у Сергея
Власова эту особенность иллюстрирует уже ставший притчей во языцех
Центральный компьютер, и не важно, как именно он управляется -
голосом, мыслью или иным способом. Главное, что неизвестный, новый
мир описывается с использованием тех же категорий, которые приняты в
современном обществе; люди будущего работают с теми же устройствами,
носящими те же названия, что и сейчас. А уж о том, чтобы не
обращаться в очередной раз к идее всеобщей компьютеризации - нет и
речи, несмотря на то, что это не лучшая опора теории: любая техника
дает сбои, а в обществе Сергея Власова от нее зависит очень и очень
многое. Ссылка на “неподкупность” машин проскальзывает еще в
“Жизни...”:
“- Но кто будет принимать такие
решения? Кто от власти отстранит? Как создать систему, чтобы она была
гласной, доступной и неподкупной?
- Компьютеры для этого использовать
можно, интернетовскую сеть, они и доступны и неподкупны. И доступ к
этим компьютерам дать только на запись и чтение, а удаление
информации, чтобы было сложной процедурой с несколькими степенями
защиты, ключи от которых у нескольких разных честных, выбранных
людей, не принадлежащих власти”.
Любой компьютерщик, прочитав эту фразу,
не сможет не рассмеяться при упоминании о “доступной и неподкупной
интернетовской сети”, которое наверняка есть результат недостаточной
проработки автором материала. Вообще уверена, что если честно
распечатать все четыре произведения, положить их на стол, посадить
автора напротив и начать построчно разбираться с его доводами и
выводами, получилась бы прелюбопытная дискуссия. Однако не вижу
глубокого смысла разворачивать ее в рамках статьи, поскольку все-таки
не ставила себе задачи написать дилетантский аналог “Материализма и
эмпириокритицизма” (хотя в процессе чтения произведений Сергея
Власова такое желание возникает).
Теперь пора перейти к “разгромной
части”, без которой не обходится ни одна из моих статей. Впрочем, она
будет краткой, поскольку нет смысла вдаваться в детали типа
“выпуклости героев” до тех пор, пока не устранена основная проблема.
Я начала разговор фразой “Сергея Власова читать не будут” и вынуждена
закончить ею же. Итак, почему же не будут? Потому что он невыносимо
скучен. Чтобы сделать свои произведения по-настоящему интересными,
ему просто жизненно необходима “бритва Оккама”, и чем скорее ее
лезвие начнет нещадно кромсать представленные опусы, тем лучше и для
автора, и для читателя. Ибо серый экран, на который сплошной полосой
текста вываливается “Жизнь - сражение без остановок” повергает в
трепет, а первые десять строчек воспринимаются с зубовным скрежетом.
Взгляд скользит вниз по тексту привычной “диагональю”, и кажется, что
конца края не будет этим длинным предложениям, этим монотонным речам,
этим бессистемным, иногда бессвязным рассуждениям, напоминающим
хаотичные мысли вслух. А между тем произведения вовсе не такие
большие - в каждом от силы несколько страниц, и каждое могло бы
заставить задуматься и многим сказать что-то новое. Но не скажет,
потому что мало у кого хватит терпения дойти до конца; а уставший
после рабочего дня и не желающий утомляться читатель, каких немало,
закроет окно, не дочитав даже первой строки. Для иллюстрации приведу
первый абзац “Жизни - сражения без остановок”. Если быстро прочесть
его, решительно ничего в голове не отложится.
“Бред, блеф, обман, как только не
говорят о том, что такое наша жизнь. Мы не обычные люди, в том
смысле, какой вкладывается в это понятие. Нам доступны сферы разума,
которые всячески опровергаются наукой. Мы пользуемся еще не
открытыми, или отрицаемыми учеными возможностями. Нас немного, пока
единицы, хотя многие выдают себя за нас, и мы не стремимся расширять
свои ряды. Наши возможности удивительны и в то же время ужасны. Мы
можем внушить свои мысли другим людям, и они воспримут эти мысли, как
свои. Если этим пользоваться в корыстных целях, можно добиться всего,
что только в состоянии придумать твой мозг, но все это за счет
других. Среди нас есть и те, кто ступил на этот путь. Чем они опасны?
А вы попробуйте, представит себе такого, и его мысли...”
“Извлечение рационального
зерна” сразу сократит текст почти втрое. “Как только не ругают нашу
жизнь. Мы не обычные люди, т.к. знаем то, чего не знает современная
наука. Нас единицы. Мы можем внушить свои мысли другим. Некоторые из
нас используют это в корыстных целях. Эти “некоторые” опасны,
попробуем это доказать...”
А теперь, если перечитать
это “зерно”, можно увидеть лишнее даже в нем. Например, при чем тут
фраза “Как только не ругают нашу жизнь”? Она не несет в себе никакой
информации, она здесь просто не нужна. Не имело смысла уточнять и то,
что науке неизвестен механизм передачи мыслей на расстоянии - это и
так понятно. Далее - зачем доказательство опасности людей, способных
внушать свои мысли другим? Опасность их вполне очевидна, здесь и
описывать нечего. Однако при таком “вырезании” полностью теряется
стиль повествования, его плавность и своеобразная красота. Поэтому,
кроме самого автора, тут вряд ли кто-то сможет что-то исправить.
И в завершение еще одна
“ложка меда”. Не могу не обратить внимания на концовку “Жизни...”. По
сути это изящное стихотворное завершение, удачно вписанное в общую
канву, только вряд ли нашелся кто-то столь упорный, что заставил себя
дойти до него. Что удивительно, при всей перегруженности прозаической
части ненужной информацией, стихи кратки и емки, и если по форме они
несовершенны, то это, вообще говоря, поправимо даже с корректорской
точки зрения, а присутствие в них четкой смысловой нагрузки сомнению
не подлежит:
“Прочтя, задумайся, не ты
ли тот, кто сможет дело правды продолжать. Быть может и в тебе,
внутри сокрыто чудо. Быть может не открыл его покуда, а время подошло
то чудо открывать. Быть может сможешь путешествовать по тем чудным
мирам, что нам воображение рисует, и встав на путь добра в борьбу ты
вступишь сам. И победишь, в реальность превратив все то, о чем
мечтаешь. Но устрашись пути на благо лишь себе. Все зло, лишь злом к
тебе и обернется. Таков закон, так исстари ведется. И не ищи покоя в
жизни сей. Покой лишь для покойников назначен. И пусть тебя порок не
соблазняет сей. Коль беспокойство есть, коль пыл не весь утрачен, то
ты живешь, таков удел назначен всяк твари на земле и для людей".
Наводят на определенные
размышления и названия - они звучат, как стихотворные строчки.
Возникает резонный вопрос к автору, - пишете стихи? - тогда не
зарывайте талант: сильные стороны тоже нуждаются в развитии, - если
ими пренебречь, они перестанут быть сильными. А вот прозу еще
придется долго оттачивать. Нет необходимости объяснять автору,
насколько важны для писателя оригинальность и смелость мышления - это
он и так знает - поэтому я бы лишь посоветовала ему во время работы
над новыми вещами (надеюсь, таковые еще появятся) помнить о том, что
каждая фраза должна быть продумана, каждая - необходима; в противном
случае ее нужно вычеркнуть - без сожалений.