|
| Russian LinkExchange Member |
|
|
| Russian LinkExchange Member |
Отправлено : Акела, 23 Июня 1999 в 00:28:23
Юрий, посканил вам Зализняка как обещал. Комментировать пока не буду - почитайте, подумайте, потом обсудим.
==========================
Языковая ситуация в древней Новгородской земле
╖ 0.1. Новгородская земля в широком смысле включала коренную новгородскую территорию (административно делившуюся на пятины ≈ Шелонскую, Водскую, Деревскую, Бежецкую и Обонежскую), а также Псковскую землю и обширную территорию позднейшей новгородской колонизации на северо-востоке.
При описании языковой ситуации в Новгородской земле XI≈XV вв. следует различать не менее пяти славянских идиомов. Мы пользуемся здесь хотя и малоупотребительным, но практически полезным термином "идиом" (см. Марузо 1960, с. 114) в качестве обобщающего обозначения для языка, диалекта и говора.
1. Церковнославянский язык. Как и во всей остальной Руси, он выступал здесь в функции церковного и литературного языка.
2. Идиом, который за неимением более точного термина мы будем обозначать как "стандартный древнерусский язык". Это некоторая образцовая форма древнерусского языка, применявшаяся (хотя бы в некоторых ситуациях) на всей территории древней Руси. Из общих соображений можно предполагать, что она была в большей или меньшей степени ориентирована на столичный, т.е. киевский, говор (но конкретных данных в этом отношении, к сожалению, почти нет). Именно эта форма обычно описывается просто под именем древнерусского языка в исторических курсах. В Новгородской земле данная форма языка употреблялась главным образом при составлении официальных документов ≈ политических (договоры и т. п.) и юридических.
Примерно до конца XIII в. стандартный древнерусский язык в основном един для всей древней Руси. С XIV в. на будущей великорусской территории функцию основных представителей данной системы начинают выполнять Владимире-суздальские и московские документы. Соответственно, с точки зрения Новгорода стандартный древнерусский язык начинает отождествляться в эту эпоху с его московской формой.
Прочие идиомы, представленные в Новгородской земле, носили уже не общерусский, а местный характер.
3. Древнепсковский диалект ≈ совокупность местных говоров Псковской земли (и, вероятно, также смежных с ней частей западных новгородских пятин ≈ Шелонской и Водской). Исторически это область расселения северных кривичей (появляющихся здесь со 2 половины V в.), точнее, та ее часть, которая не была впоследствии затронута расселением ильменских словен (см. Седов 1994а, с. 9≈10, 19946, карты 1 и 5).
4. Совокупность восточноновгородских говоров, т. е. говоров а) коренных новгородских земель к северо-востоку и к востоку от Новгорода, б) территории позднейшей новгородской колонизации на северо-востоке. Исторически зона ╚а╩ входит в область расселения ильменских словен (появляющихся здесь с VIII в.), а именно, это в основном та ее часть, где ранее не было или почти не было кривичского населения (см. Седов, там же). В зоне ╚б╩, вероятно, тоже преобладало население ильменско-словенского происхождения, хотя здесь были представлены и выходцы из других частей Новгородской земли, а также из Ростово-Суздаль-ской земли.
5. Диалект самого Новгорода и непосредственно прилегающих к нему районов. Он близко сходен с древнепсковским, но имеет в то же время отдельные черты, совпадающие с восточными говорами. Можно предполагать, что этот диалект сформировался там, где на первоначальное севернокривичское население позднее наложилось ильменско-словенское; таковы прежде всего районы к юго-востоку от Новгорода, но отчасти также к востоку и к западу от него (см. Седов 1994a, карты 1 и 5). При этом новые пришельцы привнесли в данный диалект лишь немногое; в главных чертах он остался таким же, как у первоначальных жителей.
С возникновением Новгорода и превращением его в политический центр этот диалект, по-видимому, приобрел также функцию койне, т. е. идиома над-диалектного характера, который мог в той или иной мере использоваться на всей территории древненовгородского государства, особенно в городах (см. Зализняк 1998 а). Уже имеющиеся компромиссные черты в его структуре облегчали его использование в роли койне, а сама эта роль способствовала дальнейшему развитию таких черт.
Мы будем называть идиом 5 древненовгородским диалектом в узком смысле (о широком смысле см. ниже). Вместе с древнепсковским он должен рассматриваться как одна из двух ветвей севернокривичского диалекта (чтобы не усложнять терминологию, мы позволяем себе не употреблять термина "поддиалект", а называть диалектом как севернокривичский, так и каждую из двух его ветвей).
Этот же идиом 5 может быть обозначен и как древненовгородское койне ≈ в случаях, где существенна его функция, а не происхождение.
╖ 0.2. Специфическое обстоятельство, осложняющее наше описание, состоит в том, что, насколько позволяют судить имеющиеся лингвистические и археологические данные, западные и восточные говоры древней Новгородской земли не являются результатом распада некоего единого "прановгородского" диалекта. Иначе говоря, западные (первоначально севернокривичские) и восточные (первоначально в основном ильменско-словенские) говоры Новгородской земли не связаны между собой исключительным родством, т. е. более близким, чем со всеми другими славянскими диалектами. Севернокривичский диалект очень заметно отличался от стандартного др.-р. языка (причем наиболее последовательно специфические севернокривичские черты были реализованы в древнепсковском диалекте); между тем восточноновгородские говоры стояли сравнительно близко к стандартному др.-р. языку. Взаимодействие и сближение западных и восточных говоров Новгородской земли происходило уже как следствие их контакта и сосуществования в рамках единого древненовгородского государства. Этот процесс был принципиально сходен с начальным этапом процессов языковой консолидации в других славянских территориально-политических объединениях. Если бы древненовгородское государство продолжало самостоятельное существование, этот процесс должен был бы привести к формированию особого восточнославянского славянского языка, подобно, например, белорусскому или украинскому. Таким образом, с историко-лингвистической точки зрения, в XI≈XV вв. совокупность местных идиомов Новгородской земли (╧ 3≈5) образовывала пучок диалектов, развитие которого в самостоятельный язык было прервано с концом новгородской независимости и включением Новгородской земли в состав Московского государства (т.е. это своего рода "предъязык", которому не суждено было развиться дальше этой фазы).
Ниже мы будем обозначать совокупность идиомов 3≈5 как древненовгородский пучок диалектов или (несколько расширяя обычное значение термина "диалект") как древненовгородский диалект в широком смысле. Первое наименование уместно там, где существенно происхождение этой совокупности, второе ≈ там, где существенна ее функция в древненовгородском государстве.
Различая древненовгородский диалект в узком и в широком смысле, мы будем, однако, опускать эти уточнения там, где выбор смысла однозначно диктуется контекстом, а также там, где данное противопоставление несущественно.
Здесь необходимо остановиться также еще на одной проблеме общего характера. Слово "диалект" в нормальном случае предполагает вопрос: какого языка? Коль скоро средство общения восточных славян XI≈XIV вв. мы именуем древнерусским языком, древненовгородский диалект, разумеется, выступает как диалект древнерусского языка. Следует учитывать, однако, что такие названия, как древнерусский язык, древнечешский язык и т.д., отражают в первую очередь взгляд со стороны современных языков (русского, чешского и т.д.). Самостоятельность современного русского языка несомненна, отсюда кажущаяся очевидность того, что древняя фаза развития того же объекта должна именоваться древнерусским языком. Ситуация выглядит несколько иначе, если взглянуть на нее не из современности, а с позиции людей, например, IX≈XI вв. Как уже многократно отмечалось исследователями, языковые различия между всеми славянскими племенами, скажем, в XI в. с чисто синхронической точки зрения никоим образом не выходят по своему масштабу за рамки междиалектных различий, существующих внутри любого современного языка. Взаимное понимание между всеми славянами в это время еще не составляло особых трудностей. С этой точки зрения мы вправе говорить еще и в XI в. о позднем праславянском языке и его диалектах. Соответственно, древненовгородский диалект этого раннего периода предстает просто как диалект позднего праславянского языка, входящий в группу восточнославянских диалектов. Учитывая двойственный характер описанной ситуации, мы считаем допустимым и практически удобным в дальнейшем говорить просто о древненовгородском диалекте (не уточняя, какого языка, если в этом нет специальной необходимости).
При изучении всех разновидностей славянской речи в древней Руси обнаруживается необходимость подразделить их историю на два периода: ранний и поздний. Лингвистической границей между ними служит процесс падения редуцированных. К раннему периоду относится время до этого процесса и время протекания самого процесса, к позднему ≈ время после его завершения. Судя по данным берестяных грамот, в древненовгородском диалекте (по крайней мере, в узком смысле) данный процесс завершается в 1 четверти XIII в.