© Copyright (C) Юрий Никитин
nikitin.wm.ru
frog@elnet.msk.ru

Империя Зла


Содержание:
Предисловие
 Часть 1:    Глава 1    Глава 2    Глава 3


Предисловие

      Страшная сталинская диктатура, а затем и вся послесталинская, утверждала, что человек - винтик. Винтик в гигантской машине. Вождь народов любил повторять, что у него сто пятьдесят миллионов винтиков.
      Чтобы расшатать эту машину, мы утверждали, что человек - это звучит гордо, что человек - самое ценное, что нет ничего выше, чем человеческая жизнь (а значит, ничего ею жертвовать во имя строительства коммунизма, ибо со всех плакатов призывалось жертвовать: вот потерпите столько-то лет, а потом всем будет хорошо).
      И вот победа. И Храм восстановили, за который тогда воевали (хотя надо было восстанавливать тогда, а не сейчас, но это другой разговор), права человека на первом плане, а всякие там честь, совесть, достоинство - все это в задницу, от них одни неприятности, даешь свободу всем, всему и от всего!
      И вот тут многие старые соратники то ли устали, то ли еще чего... Кто-то все так же сражается со сталинщиной, Советской властью, кто-то по инерции защищает права человека, хотя пора бы защищать общество от этого обнаглевшего человечка, которого и человеком-то назвать - оскорбить его родителей.
      Итак, коммунизм побежден, наша победоносная армия продвинулась на освобожденные земли, расквартировалась для отдыха, пополнения, зализывания ран, раздачи медалей, кормушек, складов с провиантом... Все верно, для нового наступления нужен отдых.
      Но ма-а-а-аленькая группка бойцов идет вперед. В разведку. Разведку боем! В разведку не ходят дивизиями, тем более - армией. Разведка чаще всего гибнет. Но даже гибелью дает ценную информацию. А если еще и уцелевает, то указывает всей армии место для прорыва.
      Я не хожу в Храм Христа Спасителя, хотя яро добивался его восстановления в 60-70-ые годы. Ходят те, кто остановился на отдых. Вполне заслуженный. Но кто-то пошел дальше. Вот эта книга тоже "дальше". Конечно, доходнее и приятнее создавать фэнтезийные миры и в сотый раз писать о "хорошо сбалансированном мече", но все-таки, все-таки живем в этом мире, в этом времени и в этих телах.
      Понятно, со всех сторон несется свист и улюлюканье, как и положено при виде врагов народа. Только теперь принято называть врагами человечества. И врагами "общепринятых общечеловеческих ценностей", имея в виду ловко подсунутые лохам Европы американские ценности сексуальных свобод, "не будь героем", плюй на все и береги здоровье...
      Приходится привыкать к тому, что свистит и улюлюкает тот самый человечек, которому мы сами вдалбливали долго и старательно, что главное - это человеческая жизнь, главное - не расходовать ее на строительство бессмысленных пирамид!
      И вот теперь оно приходит на сайт http://nikitin.webmaster.com.ru/, где идет разведка боем, и старательно учит, что человеческая жизнь, оказывается, самое главное, что для сохранения своей жизни можно и насильника стерпеть (даже нужно!), и плевки в лицо, и на четыре кости опуститься, даже постараться получить удовольствие, как учит американская инструкция. И оно чувствует полную правоту, ибо "так говорят все", такое во всех голливудских фильмах и сериалах, а те влияют на мир мощнее, чем какие-то там президентишки.
      Черт... Впрочем, сами виноваты, когда для борьбы с гнусным режимом привлекали и т а к и е идеи. Правда, не думали, что можно истолковать н а с т о л ь к о гнусно! Прав был Губерман:
      Возглавляя партии и классы,
      Лидеры никак не брали в толк,
      Что идея, брошенная в массы, -
      Это девка, брошенная в полк.
      Но что ж, кому-то оставаться с приятной идеей, что его жизнь - наивысшая ценность, для ее сохранения можно пойти на любую подлость и предательство, бросить под нож насильника своих родных, жену и детей, но кому-то идти в следующий век. Следующий не только по календарю, но и по мировозрению.
      
      Спасибо, что купили это книгу!

      Юрий Никитин

      П.С. Ах, задело, что в "Ярости" кому-то из штатовцев прищемили пальчик? Вам больше нравится "Рэмбо-2", где этих тупых и ленивых русских десантников Сталлоне побивает голыми руками? А в "Рэмбо-3" самые сверхэлитные части русского спецназа - всего лишь тупое мясо для бравого американца! А в новейшей компьютерной игрушке апреля этого года, уже обошедшей мир и заполонившей Россию, "SpecOps" американский десант высаживается уже в Сибири, и вот вы, играющий самозабвенно, расстреливаете этих тупых русских краповоберетников, что только в панике орут: "Нас окружили!", "На нас напали!", а стреляют, в основном, мимо...
      Эти фильмы смотрел не только весь мир, но и Россия. И в эту игрушку, убивая русских и захватывая для Америки Сибирь, играют в том числе и... русские. А подобной пропагандистской продукции в США сотни тысяч тонн. Не думаю, что эту книгу прочтут в Штатах. Нет, такой честной конкуренции они не позволяют. Им не хотелось бы, чтобы даже здесь такое читали! Но, уж извините, эта территория пока еще не принадлежит их больному образованию.
      И что смогу, то сделаю, чтобы не принадлежала.

      Валерию Полозову, который подсказал идею,
      теребил, чтобы отложил серию о Троих...


Империя Зла

Часть 1

Глава 1

      Вадим Богемов подарил на днях Хрюке оранжевого пищащего ёжика из толстой резины. Бедная псяка чуть не сошла с ума от счастья, прыгала и кувыркалась, а потом смотрела со смертельной обидой, когда я отнял игрушку и забросил в прихожей на вешалку.
      Ночью сидела там в темноте и караулила, не сводя глаз с высокой полки. Как только трусливый ёжик осмелеет, побежит, свалится, тут-то она и цапнет, и начнет тискать, чтобы пищал, пищал, пищал во всю мочь...
      Утром, когда я одевал ей ошейник и совал в карман ее любимые фролики, она не сводила с полки глаз. Ежика я взял, но не отдавал, иначе оглушительным писком перебудит соседей, только уже в лифте выхватила, начала судорожно и счастливо мять, давить, наслаждаясь музыкой, которую создает сама, такая умная и замечательная.
      Из подъезда вырвалась, оглашая двор отчаянным писком бедного ежика. На лавочке, несмотря на раннее утро, уже сидели старухи, грелись на солнышке. Увидев Хрюку, расплылись в умильных улыбках, а псина весело помахала им обрубком хвоста, похвасталась ёжиком, дала себя погладить. Я ушел уже далеко в сквер, и она помчалась за мной через редкий кустарник, как кабан-секач через камыши.
      Напротив нашего дома здание института, бывшего, как я понимаю, теперь там пара компьютерных фирм. Я их запомнил только потому, что в одной ребята начали делать games на отечественную тематику с былинными богатырями, волхвами и воинами-чародеями.
      Да еще девчонки постоянно выскакивали покурить за угол, Хрюка с ними постоянно общается, они ее чешут и гладят, как и сейчас, когда помчалась побахвалиться своим сокровищем.
      Обычно мы гуляли по скверику, но сегодня из-за ежика я не мог упустить случая пройти по улице. Народ валит на работу, морды сонные, угрюмые, но редкий не расплывется в улыбке, когда навстречу бежит этот толстый кабан, подпрыгивает от счастья и пищит, пищит, показывает ёжика, виляет обрубком хвоста.
      Все мы, владельцы собак, любим их больше, чем абстрактное человечество, а когда Хрюка с новой игрушкой, я нарочито - после скверика, конечно, где Хрюка оставляет свою кучку, - делаю круг по улице, где полно народу. Она подбегает ко всем, кто ей улыбнется издали, показывает ёжика, попищит и бежит дальше, а сзади детский рев: "Мама, и я хочу такую веселую собачку!"
      После неудавшегося переворота на улицах народу стало втрое больше. Даже в глубинке собирались кучками, спорили до хрипоты, организовывались разные кружки, а Москва так вовсе бурлила, как кипящий котел. На Манежной площади в двойном кольце омоновцев как муравьи суетились рабочие, громыхала техника. Уже поднялось гигантское кольцо двух первых этажей мечети. Перед кордонами омоновцев бушевал постоянный митинг.
      В новостях постоянно шли репортажи с Манежной, по экранам реяли стяги коммунистов, либералов, казаков, монархистов. Все плечом к плечу, все одинаково остервенелые, все защищают ту веру, о которую совсем недавно вытирали сапоги.
      Комично, что ряды митингующих поредели, едва стало известно, что мечеть строят самую большую и богатую в Европе. Все за счет Саудовской Аравии, Россия не затратила ни копейки. Строители, по нашему совету, в нарушение здравого смысла, сразу начали украшать первые этажи. Там заблистало удивительно чистыми красками, такой красоты на Руси со времен Ярослава Мудрого уже не видели, и ряды протестующих поредели еще больше. Я предложил Кречету пустить слух из самых достоверных источников, что эта мечеть будет самой грандиозной не только в Европе, но и во всем мире. Митингующих станет меньше за счет тех, кто просто хочет видеть хоть что-то в России великое, как память о самой грандиозной империи всех времен и народов.
      На Пресненском валу магазины, похоже, переориентировались снова: там, где месяц тому еще торговали продуктами, сегодня уже с решетками, массивной сейфовой дверью. Телекамеры начали подозрительно рассматривать меня за полста шагов. Ага, сделали оружейным. То ли подсуетились после указа крутого президента, то ли успели даже раньше: за три дня так не переоборудуешь.
      А вот тихий "Гамос" снова ожил: возле дверей образовалась очередь, словно в советские времена. Явно резко снизили цены, привлекая покупателей. Правда, очередь еще и потому, что сейчас без трех минут девять, а эти ребята открываются только в девять...
      Когда мы проходили мимо, на нас впервые внимания не обратили. В двери проталкивался спортивного вида кавказец, подчеркнуто кавказской внешности: черная бородка, бритая голова, прямая спина сына гор, презрительное высокомерие к этим русским свиньям. Перед ним неохотно расступались, он протискивался с видом полного хозяина жизни и здесь, в России, уже протянул руку к двери, и тут я увидел, как худосочный парень, что стоял в середке очереди, вдруг сунул руку за пазуху, и на свет появился пистолет.
      Парень ткнул черным стволом в бок кавказца. Тот дернулся, еще не понимая кто посмел потревожить, встретился с бешеными глазами. Парень прошипел люто прямо в смуглое нагло-красивое лицо:
      - Тварь чернозадая!.. Три секунды, чтоб исчез. Иначе, видит бог, всажу всю обойму.
      Среди замершего люда это прозвучало громко и страшно. Смуглое лицо сына гор вмиг приобрело синюшный цвет. Вытаращенные глаза уставились на черный ствол. Парня трясло от злости, кавказец застыл, я со своего места видел, как в его бритой голове лихорадочно мечутся мысли: не может же этот русский вот так взять и выстрелить! Самого упекут за убийство, все-таки это не самооборона, а нападение, любой суд влепит не меньше пятнадцати...
      В глазах парня появилось колебание, пугливо зыркнул по сторонам. Кожа на скулах напряглась, выдавая страшное напряжение. Да, погорячился, но как отступить, когда смотрит столько народу? Это же лицо потерять... даже у русского появляется лицо, если в руке пистолет с полной обоймой.
      Наступила та страшная звенящая тишина, когда даже воздух остановился, в нем неподвижно завис падающий листок, не колыхнется. Чувствуя, что сейчас парень либо нажмет курок, либо с позором отступит, и то и другое страшновато последствиями, я торопливо сделал шаг вперед:
      - Я свидетель, я свидетель! Гулял с собакой, увидел, как этот бритоголовый наглец набросился на молодого человека, и тот вынужден был-с, да-да, вынужден-с...
      В очереди на меня уставились как на марсианина, но вдруг кто-то из сообразительных быстро сказал с убежденной веселостью.
      - Я тоже видел!.. Кавказец напал первый!
      - Ага, - выкрикнул еще голос. - Он... э-э... напал...
      - Самооборона, - сказал еще кто-то глубокомысленно. - Я свидетель, что этот бандит всех нас хотел зарезать!.. Да что ты парень смотришь? Стреляй! Мы все подтвердим, что этот...
      Сразу несколько голосов зашумело, в то числе и женские:
      - Бандит!
      - Он угрожал нам, я свидетельница!
      - Давай в его рылу всю обойму!..
      Кавказец исчез, только что был здесь, а тут же на его месте осталось небольшое завихрение воздуха. Его унесло с такой скоростью, что в родном тейпе заплевали бы за потерю достоинства.
      В очереди весело и раскованно смеялись. Я видел, как разгибаются спины, а в глазах появляется то давно забытое с принятием христианства чувство, которое христианство определило как один из семи самых страшных смертельных грехов - гордость, достоинство.
      Даже чересчур быстро, сказал себе трезво. Когда это победит, когда все будут при оружии и с прямыми спинами, а писаки с носом по ветру, вовсю изгалявшиеся над желанием иметь оружие, начнут воспевать это ношение, я уйду в оппозицию. Как бы это массовое вооружение не вышло боком, гордость не превратилась в надменность, пренебрежение чужим мнением! Впрочем, это потом. Сейчас куда важнее, чтобы оружие без помех мог покупать каждый, кто не сумасшедший и не сидел в тюрьме. По крайней мере, не за грабежи.

      Поступил я, честно говоря, как мальчишка. В моем возрасте надо жить умом, а не чувствами. Правда, люди везде ведомы чувствами. Если буду по уму, то надо на другую планету. Только что поддержал крикунов, что требовали расправы над кавказцем... просто над наглецом, что пытался пролезть без очереди. Таких хватает и среди русских или хохлов. Проступок незначительный, за него даже не оштрафуют. Но... народ жаждал крови.
      По сути, я спас шкуру, а то и жизнь кавказцу, русского уберег от тюрьмы, жене сохранил мужа, а детям - отца. Но на душе все же гадко, ибо ...
      Но где же тогда власть народа, если абсолютное большинство требует ужесточения наказания, смертной казни, а кто-то странный все смягчает и смягчает? Смертную казнь собираются отменить вовсе? Ведь даже интели, которые больше всего боятся показаться недостаточно интеллектуально развитыми, в микрофон говорят об отмене смертной казни, а дома на кухне орут, что всех этих наркоманов, насильников, бандитов и казнокрадов надо быстренько расстреливать по суду шариата, а вешать прямо на Красной площади!
      А что такое закон? Это воплощенное в обязательное для всех мнение большинства народа. Только тогда закон соблюдают, ибо за ним не только пистолет милиционера, но и поддержка населения.
      Но почему же тогда такой дикий перекос? Когда в Чечне начали расстреливать по суду шариата, в России даже те, кто люто ненавидел чеченцев, перекосился в зависти: вот бы и у нас так! Почему те могут поступать по правде и совести, а мы обязаны подчиняться каким-то нелепым законам, перенесенным хрен знает кем и откуда? Скоре всего, с Марса или еще откуда-то, где не воруют, не насилуют и уж тем более, не убивают.
      - Законы только тогда работают в полную силу, - пробормотал я, - если их поддерживает народ. Или хотя бы понимает.
      - Что? - послышался голос рядом.
      Я вздрогнул, а Володя деликатно улыбался, возникнув как призрак прямо из воздуха. По ту сторону аллеи прогуливалась парочка, я их раньше не видел. Либо меня оберегают, либо готовятся пристрелить.
      - Уже? - удивился я. - Как быстро...
      - Вы гуляете двадцать две минуты, - напомнил Володя. - Ваша собачка изволила покакать дважды, семь раз пописала, а наши ребята штаны порвали, пытаясь поспеть за вами... раньше вас. А штаны у них от Кардена. Предлагал же вам президент переехать в более охраняемое место!
      Я отмахнулся:
      - Да ладно. Лучше прожить год львом, чем сто - овцой. Сейчас отведу Хрюку, кофе уже пил, так что не задержусь.
      Машина Володи стояла возле подъезда. Когда я поднимался по ступенькам, с моего плеча на коричневую дверь скакнул солнечный зайчик. Если кто-то с дальних крыш рассматривает через оптический прицел мою стрижку, то был бы красный кружок. А это забавляется ребенок из дома напротив. Ребенок. Просто ребенок.


Глава 2

      Когда машина вырулила на магистраль, Володя поинтересовался с хорошо рассчитанной ленцой:
      - А что там народ шумел?
      - Первое применение оружия, - ответил я, все еще чувствуя неловкость от мальчишечьего поступка. - Правда, без выстрелов.
      Он покосился круглым как у птицы удивленным глазом:
      - Применение?
      - Применение, - повторил я. - Володя, у тебя, сколько звездочек на погонах? Для тебя применение - это если всю обойму в упор, да?.. Гм, вряд ли у того мужика есть разрешение на ношение. На хранение дома - да, но чтобы выносить на улицу...
      Володя буркнул:
      - Теперь хоть обыскивай народ. Каждому зудит ходить по улице с пистолетом в кармане. Начнется выяснение кто кому на ногу наступил в троллейбусе.
      Я сказал с иронией:
      - А пока что каждый, заполучив оружие, тут же хотел бы ограничить его выдачу остальным. А то и вовсе запретить. Что, задевает? Мол, у каждого может оказаться пистолет не хуже, чем у тебя? Ты столько добивался, анкету делал, экзамены сдавал, а им стоит только справку предъявить, что не сумасшедшие и что не сидели!
      Он понял, засопел, долго молчал, затем буркнул:
      - У них пистолеты могут оказаться и получше. К тому же я применю только в самом крайнем случае! А эти... Не так посмотришь, он тебе в спину шарахнет. Хоть сидел, хоть не сидел. Правда, для страны может быть и хорошо, но для отдельных человечков...
      Он говорил грамотно, слова расставлял с крестьянской основательностью. Очень здоровый как по генной структуре, так и в психике. Таких охотно усаживают за пульты управления баллистических ракет и атомных реакторов. Сто тысяч психиатров поседеют и начнут ловить зеленых чертей раньше, чем такой ощутит хоть некоторое психическое неудобство. Ему сказали старшие по званию, что нехорошо народ вооружать, он это усвоил накрепко. Теперь надо так же основательно и убедительно сказать, что вооружать - хорошо. И повторить много раз.

      При въезде в Кремль нас проверили небрежненько, второй раз осмотрели, когда остановились перед большим Кремлевским дворцом, а третий раз меня остановили в вестибюле.
      Охранники уже знали советника президента, кем я являюсь, в лицо, что не помешало проверить сверху донизу, просветить всеми лучами. На их лицах я читал сильнейшее сожаление, что можно просветить только голову, но не мысли. Во-первых, морду можно заменить даже не устаревшей хирургией, а какими-то бионашлепками, не отличишь от собственной морды, а во вторых, футуролог - не охранник, у которого только одна извилина, прямая, как армейский устав, а когда извилин много, то либо Наполеоном себя назовет, либо на президента кинется...
      - Да ладно, - сказал я, морщась на виноватое выражение в глазах начальника охраны. - Теперь за Кречетом начинают охотиться все спецслужбы мира, не считая разных партий и организаций! А уж героев-одиночек...
      В главном холле с возвышения красиво и убедительно вещал респектабельный мужчина с одухотворенным лицом композитора. Правительственные клерки зачарованно следили за его белыми холеными ладонями, что мелькают как бабочки - белянки. Он поймал и меня цепким взглядом, голос стал громче, приглашающим, я понял, что речь идет о языке поз, жестов, положения руки при разговоре и прочей ерунде, что принимается нищими духом с восторгом.
      Комитет по имиджу, отрабатывая немалое жалование, пригласил очередного шарлатана с циклом лекций. Слабый человечек всегда пытается спрятаться за спину более сильного, переложить на него ответственность и за себя самого, беспомощного и гениального. Придумывает богов, астрологию, Единого Творца, всякие гадания, тайные науки древних, эзотерику, рериховщину, Старших Братьев по Разуму... Даже этот вот язык поз и положения рук при разговоре должен как-то еще больше упорядочить мир, ибо слабый человечек страшится до свинячьего писка свободы, любой свободы, а мы ему еще подсовывает закон о свободе приобретения оружия!..
      Ему надо, чтобы все регламентировано, чтобы его собственную самостоятельность к минимуму, чтобы всегда можно сослаться на положение звезд, скоромные дни, требования начальства, линии жизни на руке... Нужна предопределенность!
      Дюжий парень в слишком респектабельном костюме, приоткрыв дверь, слушал с большим интересом. Я похлопал его по плечу, он вздрогнул, возвращаясь в реальный мир, где он всего лишь охранник, а не властелин тайных сил, вытянулся:
      - Дежурный по второму этажу!
      - У вас есть блокнот? - спросил я. - Нет? Жаль... Надо будет взять всех этих на заметку...
      - Которых?
      - Которые слушают, - пояснил я и со значением посмотрел ему в лицо. - Понимаете?
      Он смущенно помялся:
      - Нам о блокнотах ничего не говорили. Я владею всеми видами оружия, только не блокнотом. Говорят, ниндзюки даже веером...
      - Жаль, - повторил я и, собираясь уходить, проговорился в порыве старческой болтливости, этакой благодушности, какую молодые парни ждут от людей постарше. - Этот семинар не зря ведь... Понимаешь, надо отделить всех слабых людишек, неспособных принимать самостоятельные решения. Какой же он член правительства, если с гадалками советуется, гороскопы читает да в телепатию верит? Они еще могут быть хорошими генералами... нет, хорошими тоже не могут, но где-то от них урона мало, а здесь... сам понимаешь!
      И ушел, зная, что уже сегодня будут знать не только все охранники, но и пресса “из достоверных источников”, а трусливых депутатов и членов правительства как метлой выметет от гадалок, шаманов и прочих ясновидящих.

      После неудавшегося переворота охраны не стало больше, но Кречет, что и раньше не чурался техники, позволил ввести кое-какие штуки из новейшего спецоборудования. Огромные стекла, размером с витринные, могут выдержать попадание снаряда, а красивые театрального вида шторы глушат любые виды излучений. Из этого здания, даже из туалета не просочится ни один байт информации.
      В огромном предбаннике Кречета, где хозяйничает Марина, добавилось жидкокристаллических мониторов. На некоторых все еще простые бэкграунды, на одном русские танки двигаются по Англии, знакомый старый скринсейвер, а ближе к двери установлен совсем уникальный: сверхтонкий, но с экраном в тридцать дюймов.
      Зверского вида всадники в чешуйчатых доспехах на весь экран лихо рубили, кололи, насаживали на пики жалобно вопящих противников. К небу поднимались черные дымы. Горели здания, падали статуи, а в далекой гавани на фоне голубого неба красиво полыхали парусные корабли с тремя рядами длинных весел.
      Краснохарев, массивный, как носорог, мощно сопел и с неудовольствием наблюдал за сражением. Рядом красиво стоял аристократ Коломиец, седой, но достаточно моложавый министр культуры. С другой стороны премьера нервно переступал с ноги на ногу Коган, министр финансов, а Мирошниченко, пресс-секретарь президента, без нужды подкручивал верньеры, то увеличивая, то уменьшая яркость. За их спинами присутствовал подтянутый в штатском, таким он мне всегда казался: подтянутым и в штатском. Мысленно я примерял ему, Сказбушу, министру ФСБ, то мундир лейб-гвардейца, то погоны прусского барона.
      Хлопнула дверь. Кречет вошел резкий, как "Нате", налитый гремящей силой, министры почтительно повернулись в его сторону и поспешно кланялись. Кречет бросил Марине на стол папку с бумагами, обернулся:
      - Что это за боевик?
      Вперед выступил Мирошниченко, бледный и с осунувшимся лицом:
      - Господин президент...
      - Ну что?
      - Господин президент... Я по приказу... простите, совету Виктора Александровича дал указание нашим программистам просчитать, что было бы, если бы князь Владимир принял не христианство, а ислам...
      Вид у него был подавленный, плечи опустил, а спина кадрового военного выгнулась, как у кота на мусорном баке. Министры, даже Краснохарев, после поклонов президенту повернулись к нему задом - неслыханный поступок! - и смотрели на экран. Многотысячная конница, захватив один город, двигалась на другой, такой же красиво освещенный заходящим солнцем, ощетинившийся на стенах баллистами, где глаза слепили сотни солнечных зайчиков на блестящих щитах, шлемах и обнаженных мечах...
      Кречет бросил коротко:
      - И что же?
      - Купили мощный компьютер, - объяснил Мирошниченко, - кое-что доделали наши умельцы, потом две недели писали задачу... А сегодня вот машина выдала результат... Я попросил понагляднее, пришлось добавить трехмерные акселераторы для обработки графики, это чуть затормозило, но не намного...
      Кречет рыкнул нетерпеливо:
      - К черту подробности! Результат.
      - Первое, - сказал Мирошниченко униженно, кадык его с шумом поднялся, погнав волну, все слышали плеск и бульканье, - не турки захватили бы Константинополь, а внуки князя Владимира. Компьютер выдал и точную дату: 1062-й год. А еще через три года столица Московского царства переносится в Константинополь, который отныне именуется Царьградом.
      Я услышал шумный выдох. В глазах Коломийца был откровенный восторг. Его ладони терли одна другую с такой силой, что я почти увидел дымок.
      - Дальше, дальше...
      - А потом, когда началась экспансия ислама, - продолжил Мирошниченко совсем убитым голосом, и мы поняли, чем он убит, - то Европа пала как спелый плод!.. Русское знамя ислама взвилось над Берлином, Веной, Парижем, Гаагой... Всего через десять лет после начала захвата Европы, наши корабли высадили на берега Британии русские войска.
      - Почему не арабы? - спросил подозрительно Сказбуш.
      - У них начался раскол суннитов на две враждующие группы. К тому же в междоусобную резню вмешались шииты. Она длилась с перерывами почти полстолетия. За это время в Московской империи, которую именовали халифатом, тоже происходили бури, раздоры, великая смута, но когда наконец добрались до материка за океаном, к тому времени уже все утряслось. Понятно, что тамошние дикари с их жуткими человеческими жертвоприношениями были истреблены, русскими войсками был захвачен Северный материк, где образовался Великий русский Халифат, а вся южная часть - где нынешние Бразилии, Гватемалы и прочие Уругваи - арабами.
      Коган проговорил с кривой иронической улыбкой:
      - А в том Великом русском халифате... это ж помимо штатовской территории еще и земли Канады, Мексики...
      Лицо Кречета стало темнее грозовой тучи. Глаза метнули молнию, а голос прогремел, как раскаты грома:
      - И так день хреновее некуда, так ты решил отравить нам и сон! Теперь будут ходить как лунатики, мечтать о потерянном... А до какого времени просчитал?
      Мирошниченко помялся, сказал совсем несчастным голосом:
      - До сегодняшнего дня.
      В зале наступило гробовое молчание. После паузы Коломиец сказал осторожно:
      - И что же?.. Где мы?
      - Заседаем, - ответил Мирошниченко совсем убитым голосом. - Все так же заседаем. Только не здесь, а в Царьграде. Военный министр недавно вернулся с Марса, там стоят обсерваторию, по дороге проинспектировал базу на Луне, где в условиях вакуума готовят межзвездные корабли для первого пробного полета хотя бы к ближайшей звездной системе... Дело в том, что исламский мир един. Все мозги работают не на разработку оружия, а на прогресс культуры, науки, техники...
      Все смотрели то на Кречета, то снова на экран где русское знамя родного исконно посконного ислама победно реяло над двумя третями земного шара, а также над Луной и почти всем Марсом.
      И уже совсем неуместно прозвучал громкий голос Когана:
      - Прекрасненько, прекрасненько! Но если бы князь Владимир выбрал бы, скажем, христианство по католическому образцу?
      Все посмотрели с ненавистью, словно министр финансов был виноват в неверном выборе князя Владимира. А может и виноват, уже тогда проклятые иудеи закольцевали великого князя, он сам иудей по матери... а Мирошниченко развел руками:
      - Конечно, мы просчитали и этот вариант.
      - И что же?
      Мирошниченко вздохнул с такой болью в голосе, словно у него рвалось сердце:
      - Все то же. Все то же!.. Наш военный министр вернулся бы с технической базы. Только не с Марса, а со спутника Юпитера. Там идет подготовка к запуску двенадцатой звездной экспедиции. Дело в том, что католицизм несколько больше, чем ислам, направлен на экспансию... Мир един, католицизм победил всех и вся, ислам и православие влачат жалкое существование. Как сейчас, к примеру, пятидесятники или староверы. Столица Московской империи в Царьграде, земли за океаном поделены с Европой в той же пропорции: Северная - Великое Русское королевство, а южная часть - Испанское, Франкское, Англское...
      Кречет с грохотом обрушил пудовый кулак на стол. Подпрыгнули чашки, блокноты, Коган едва успел подхватить ноут-бук. Лицо президента было белым от ярости:
      - Эта сраная Русь!.. Какие возможности были! Какие возможности... И так обгадиться...
      Коломиец сказал торопливо:
      - Да запрягаем, запрягаем.
      - Только вот понять бы, - пробормотал Сказбуш, - где вожжи, где сопли...
      Кречет крякнул, потер ладонями лицо, отряхнулся, словно выскочивший из воды пес, приходя в себя:
      - Ладно, за работу. Теперь понятно, почему все прут в наши земли, как депутаты в буфет? От России всегда зависела судьба мира. И сейчас зависит!

      В рабочий кабинет Кречета сходились уже привычно, хотя у каждого вроде бы свой роскошный кабинет, да не только кабинет, а целые здания с клерками, референтами, помощниками, что заносят хозяину хвост на поворотах, но Кречет есть Кречет: под его жестоким взором надсмотрщика прямо в его кабинете горбатятся даже те, кто в своем пьянствовал бы с заместителями да ставил бы секретарш креветками.
      Кречет не перестраивал свой кабинет, доставшийся от предыдущего президента, а тот в таком же виде получил от генсеков, а те в свою очередь, мало что меняли по сути в обстановке, доставшейся от русских царей и императоров. Сами кабинеты больше походили по размерам на стадионы, до безобразия плотно заставленные мебелью из Эрмитажа, так мне показалось. Все в золотых рамах, кресла с золотыми спинками, дверные ручки и даже гвозди из чистого золота... Может быть, даже и не так, но у меня создалось такое впечатление, а я человек скептический, повидавший мир. На другого это вот все произведет впечатление, как говорится, вообще неизгладимое.
      Ко мне притерпелись, хотя все еще не считают полноправным членом кабинета. Одно дело специалист по углю или безопасности, другое - нечто странное “футуролог”. Мои жалкие попытки объяснить, что философская бомба может нанести ущерба больше, чем атомная, вызывали ухмылки и многозначительное переглядывание. Идиоты, хотя бы вспомнили, как шарахнул по нашей стране философский снаряд коммунизма! До сих пор страна в развалинах.
      Кречет чуть задержался, раздавая указания Марине и Мирошниченко, а мы в кабинете Кречета стояли группками, беседовали важно и степенно, не решаясь рассесться в отсутствие хозяина. Все, что в руках, положили каждый на своем месте: допотопные пухлые папки из крокодиловой кожи, новейшие ноут-буки, блокноты с вензелями и двухголовыми уродами...
      Коломиец в паре со Сказбушем прохаживались взад-вперед под стеной, откуда строго смотрели великие предки, почему-то начиная с Дмитрия Донского, поджарого и мускулистого, хотя из любой летописи известно, что князь был зело дороден и даже на коня взбирался с помощью трех дюжих гридней, и кончая генералом Громовым, тоже поджарым, мускулистым и с воинственно выдвинутой вперед нижней челюстью.


Глава 3

      Появился Черногоров, министр МВД, низкорослый, живой, быстроглазый, но очень осторожный в словах и движениях. На каблуках, которые с каждой неделей становятся все выше, постоянно вытянутый, даже волосы зачесывает как у Элвиса Пресли, чтобы казаться выше ростом. Бросил на стол папку с бумагами, хлопнула так, словно взорвалась граната.
      Все оглянулись в полной готовности броситься на пол, избегая осколков. Один Коган независимо уселся за стол, но и он вскочил, когда дверь открылась, вошел Кречет, высокий и широкий, не по-президентски стремительный, полный силы, что противниками охотно трактуется как недостаток государственной мудрости.
      - Еще раз всем доброе утро, - сказал он отрывисто своим неприятным металлическим голосом. - Прошу садиться... Что вы в самом деле, как школьники? Вон даже наглый Коган...
      Правительство осторожно рассаживалось, каждый на свое место, на Кречета поглядывали с опаской. Хоть и шутнул, но кто знает, не попасть бы под горячую руку. После неудавшегося переворота вернулся еще злее, по армии и в верхах прокатилась волна чистки. Неофициальной, но многие уволены, другие ушли сами, а кое-кто и вовсе исчез бесследно.
      Кречет кивнул Краснохареву:
      - Как продвигается бюджет?.. Хотя бы вчерне?.. А, Виктор Александрович! Давненько вас не видели. Чем порадуете в это хмурое утро?
      Я развел руками. Видел меня Кречет позавчера, но при нашем темпе, это, в самом деле, давно. Краснохарев бросил на меня просительный взгляд, займи пока этого зверя, а я подготовлю бумаги, у меня их тут целый чемодан, разберусь, я сказал негромко:
      - Закон об оружии... Даже не закон, а пока только ваш указ! Уже действует. Я утром видел, как сегодня один мужик чуть не застрелил другого. Тот раньше него пытался пролезть к прилавку.
      Кречет зыркнул из-под тяжелых надбровных дуг, больше приличествующих неандертальцу, чем президенту:
      - Да вы же ратовали горячее всех за свободу продажи оружия!.. Вот такая у нас интеллигенция: чуть своего добьется, тут же поворачивает оглобли. Но меня вы ж убедили? Хотя во все времена правители были против вооружения народца. Понятно, безоружных грабить проще. Даже те, кто к власти рвался под лозунгом разрешить свободную продажу хоть пулеметов, тут же запрещал продажу даже детских рогаток, едва опускал жирный зад в царское кресло.
      Коган оглянулся на кресло Кречета:
      - Но вы вроде бы уже опустили...
      - Черт... - сказал Кречет уже спокойнее, - наверное, я все еще чувствую себя в оппозиции к власти. А интересы страны пока что... пока что!.. перевешивают личные. Да и хорошо знаю, что как только в какой-либо стране - примеров сотни! - принимали закон о свободной продаже оружия, то количество преступлений сразу падало в три-четыре раза.
      Сказбуш усмехнулся саркастически:
      - Я часто бывал по работе в Штатах. Вся их хваленая вежливость и предупредительность, все их улыбки - это следствие того, что у каждого в кармане может оказаться заряженный пистолет. Никто никого не толкнет, не нахамит, не облает. Улыбаются издали!.. А я прошел вчера вечером по Тверской: ни одного улыбающегося лица! Одни угрюмые рожи, даже у красивых женщин. Да какие они красивые, если угрюмые?
      Коган сказал мечтательно:
      - Да, ради этого стоит... Так и запишем: вооружим народ, чтобы разугрюмить наших женщин.
      Сказбуш буркнул:
      - Не надо умничать, Сруль Израилевич. Когда у женщины в дамской сумочке пистолет, она сможет носить юбки еще короче, а декольте глубже. И никакая пьяная тварь не рискнет свистнуть вслед. А уж протянуть лапы... Такие быстро протянут ноги.
      Кречет сказал:
      - А суд присяжных ее тут же оправдает.
      Коломиец воскликнул в ужасе:
      - Как вы можете... Как вы можете говорить такие ужасные вещи?
      - Вслух, - вставил Коган ехидненько.
      - Нужно только, - продолжал Сказбуш невозмутимо, - подбирать присяжных из мужчин. Ну, не слишком в преклонном... чтобы реагировали.
      Справа от него словно взорвалась граната, это мощно кашлянул Краснохарев. Все умолкли, уставились на премьера, а глава правительства оглядел всех правительственным взором и сказал внушительно:
      - Так вот, о подготовке бюджета на следующий год. Работа проделана следующая...
      Я некоторое время слушал, но вскоре тягучий монотонный голос начал действовать усыпляюще, я смотрел то поверх головы Краснохарева, то рассматривал членов кабинета. Мысль тоже блуждала вроде бы бесцельно, подбирая какие-то незримые крохи, что-то вынюхивая, перепрыгивая через обломки очевидных фактов, яростно роясь на пустом месте, земля летит из-под задних лап как из трубы земснаряда, снова длиннющий прыжок через темное место, пусть Краснохарев продвигается шажок за шажком...
      Черногоров с раздражением перебирал бумаги, вдруг сказал среди тишины:
      - В Штатах нет преступлений, потому что там всяк страшится за жизнь. Они покупают оружие, хранят в особых несгораемых шкафах... а стреляют на пикнике только по бутылкам из-под пепси-колы!.. А если оружие пойдет так же широко у нас, то... не знаю - не знаю! Русские не станут тратить патроны на пустые бутылки.
      Сказбуш выпрямился, и без того прямой, как телеграфный столб, светло возразил:
      - А Чечня? Там жизнь не ставят и в грош, но все равно никто не шмаляет друг в друга. Я бывал там, бывал. Никто не стреляет в другого только за то, что тот наступил на ногу или посмотрел косо.
      Черногоров огрызнулся еще злее:
      - Не знаю! Может быть, страшатся кровной мести. Но у русских нет сдерживающего страха за свою жизнь, нет мести со стороны родни убитого. У нас такое начнется!
      - Чечня нам не указ, - сказал Краснохарев раздраженно. - В такой крохотульке даже коммунизм можно было отгрохать за пару недель!.. А нашу махину попробуй раскачай!.. А когда указы из Москвы дойдут до, скажем, Сибири, то во что они превратятся?
      Коган сказал задумчиво:
      - Вот бы научиться и расстреливать по факсу...
      Сказбуш холодно посмотрел на чересчур умного министра финансов:
      - Что-что?
      - По сотовому телефону, - поспешно поправился Коган. - Говорят, у билайновцев связь лучше.
      Сказбуш потыкал пальцем в клавиши ноут-бука, бормоча:
      - Так... проверить правительственных чиновников... независимо от ранга... ага... на предмет скрытой рекламы богатеньких фирм...
      Клавиши щелкали, словно затвор именного нагана. Коган втянул голову в плечи, уменьшился, а, стул, на котором он только что сидел, опустел.
      Кречет молча поставил на бумаге размашистый росчерк, передал Мирошниченко:
      - Указ вступает в силу с момента подписания. Раз оружейные магазины оказались не готовы... или кто-то тормозит нарочито, то вот это дает право военным продавать оружие прямо со складов. Разумеется, устаревшее. И только пистолеты и винтовки. Конечно, при наличии всех справок о здравомыслии и несудимости.

      Я видел, что против этого резкого решения Кречета рвется возразить не только Черногоров, ему как министру МВД расхлебывать все случаи незаконного применения оружия, но и такой голубь как Коломиец, хитрая ворона Коган и даже откровенный ястреб Сказбуш.
      Один Краснохарев пропустил мимо ушей указ президента с полнейшим равнодушием. Глаза в набрякших веках просматривали бумаги с гербовыми печатями, мясистое лицо выражало откровенное неодобрение. Перехватив мой взгляд, сказал суховато:
      - Я, простите, экономист. А законы экономики одинаковы для всех стран и народов. Меня не убеждает ваша гипотеза... ладно, ваша теория о чести и нечести для подъема благосостояния. Сейчас, когда освободились от ига коммунизма, можем соревноваться с американцами на равных. Не привлекая такие понятия, которые нельзя просчитать с помощью логарифмической линейки. Ладно, пусть на ваших чертовых компах! А если учесть, что у нас намного больше нефти, газа, золота...
      Он говорил чуть ли не просительно, уже замечая меня, хотя предыдущие дни осторожно игнорировал. То ли, как опытный политик, сперва прощупал, насколько мое положение в правительстве прочно, то ли в самом деле начинал со мной считаться.
      Сердце мое тревожно и радостно ёкнуло. Склонить Краснохарева или хотя бы качнуть слегка на свою сторону - за это стоит побороться. Я ответил тихо, стараясь не привлекать внимая других:
      - Иллюзию, что можно соревноваться с американцами на их поле и по их правилам, распространяют сами американцы. И даже, что их можно побить на их поле. Конечно же, это брехня.
      - Почему?
      - Потому, что на наших ногах всегда будут висеть остатки цепей нравственности, чести и других понятий, что в Старом Свете существовали тысячелетиями, а в Новом Свете их не было изначально! А бизнес не терпит нравственности. Потому мы в бизнесе всегда окажемся в проигрыше, если будем играть с американцами. Они всегда смогут поступить подлее, бесчестнее, гаже... что мы все-таки не сможем, несмотря на приобщение к их ценностям. У нас все-таки все века существовало правило: не бить лежачего, не бить в спину, не бить ниже пояса... А американцы сразу приняли все эти штуки вроде каратэ, где бьют и в спину, и ниже пояса, а лежачего даже ногами, а то и вовсе впятером одного! Понятно на чьей стороне будет победа, когда один соблюдает какие-то правила, а второй - нет!
      Он сказал, защищаясь:
      - Но можем и мы...
      Я покачал головой:
      - Не сможем. Даже если будем придерживаться всех этих правил... все же при ударе в спину рука русского чуть дрогнет или влупит не в полную силу, как ударил бы американец. Выгляните в окно! Вон по улице идут старики, что в войну стеснялись кланяться пулям. Они и в атаку шли во весь рост! Прямо на пулеметный огонь. Глупо или не глупо - это другой вопрос. Но нас от этих стариков отделяет слишком мало времени, чтобы сразу вот так забыть все и начинать жить по-американски. Наши солдаты и в Чечне гибли нередко потому, что стеснялись чересчур тщательно прятаться, маскироваться. Мол, как бы не подумали, что трусят.
      - Зря, - сказал он убежденно.
      - Зря, - согласился я.
      - Зато вернулись бы живыми!
      - Точно, - согласился я снова. - Но они и в бизнесе будут гибнуть так же массами! Степан Викторович, мы с вами на одной стороне баррикады. Оба хотим процветания своему народу. Но сказочку про одинаковые законы бизнеса для всех народов придумали и запустили по свету сами американцы. Чтобы все начали играть в игру, где они заведомо сильнее. Если законы одинаковы, то почему не столь богаты остальные мексики, гватемалы? Все возникли чуть ли не в один день с США. И капитализм тот же...
      Он отодвинулся, смотрел подозрительно:
      - И почему же, позвольте узнать?
      - А вы не слышали, бывая там в США, ихнюю поговорку: "Горд как мексиканец"? В ту часть континента понаехало слишком много знатнейших идальго, отпрысков высших фамилий, там кабальеро сидел на кабальеро и кабальерой погонял. А когда колонии отделились от метрополий, то лесорубы и скотоводы северной части быстрее приспособились, чем аристократы южной. Слишком уж там помнили о чести, о достоинстве. Не то, что простые мужики, создавшие США, которые не стеснялись по плечо сунуть руку в дерьмо за оброненной монетой, да еще и пошарить на случай, если кто обронил пару монет раньше.
      К нашему разговору уже прислушивались, что неудивительно: глава правительства изволит советоваться с нанятым футурологом. А футуролог - это нечто экзотичное, вроде гадающей цыганки или очередного мессии, который видит насквозь Статую Свободы, но не зрит фигу в кармане.
      Коломиец поморщился:
      - Что за язык у футурологов...
      Краснохарев, воспользовался случаем, чтобы сделать вид, будто все его внимание приковано к бумагам, но я видел по его щеке, что премьер все слышит и замечает.
      - То, - сказал я, - что противниками преподносится как тупость, на самом деле неосознанная защита здорового организма против инфекции... Но все же, как говорит тот же министр обороны, не зная как сосчитать пальцы на правой руке и не умея сосчитать на левой, надо найти в себе смелость держаться! Надо выстоять. Как стоит на своем тот же Восток.
      Краснохарев в тишине пошуршал бумагами, он-де занят важными государственными делами. Дверь отворилась, Забайкалов вошел царственно, словно к подданным, ни дать - ни взять император или министр иностранных дел Сообщества Галактических миров, Кречет тут же поманил его к себе, уединились в дальнем конце кабинета, беседовали вполголоса, а здесь только Коломиец пробормотал в настороженном молчании:
      - Ну, у востока десять тысяч лет цивилизации, восемь тысяч лет письменности...
      Я удивился:
      - А кто вчера в коридоре доказывал, что мы не то древние арийцы, не то египтяне... нет, это мы египтян грамоте учили, каналы им рыли, пирамиды строили... Мы гиксосы, да? Вот и гиксосьте дальше. С нашей древней культурой гиксосов да поддаться какому-то Западу, который еще на деревьях сидел, когда мы уже египтян грамоте учили?
      Коломиец сказал нерешительно:
      - Восток будет очень удивлен...
      - Тем более, - вставил Коган очень серьезно, - что гиксосами были, судя по нынешним учебникам Украины, хохлы из Запорожья.
      - Восток мудр, - возразил я. - Он видел, видел... Улыбнется детской выходке, вполне понятной, и... смолчит. Ведь это для поддержания духа нашего народа! На общемировые факты не влияет, древней истории ни тепло, ни холодно. А вот современную изменить можно. Если надо, можно организовать пару могучих рецензий за подписью академиков, что, мол, Влесовы книги - подлинные, как в свое время доказали, что "Слово о полку Игореве" тоже подлинное...
      Коломиец ахнул:
      - Вы что же это? Да как вы можете? И Влесовы книги - подлинные, и "Слово" самое расподлинное!
      Задыхаясь от возмущения, он обратил горящий взор к отцу нации. Кречет, оставив министра иностранных дел просматривать бумаги, уже прохаживался по своему обыкновению, совсем не строевым шагом, мыслил, по крайней мере двигал жесткими как ребра бронетранспортера складками на лбу. На вопль министра культуры глубокомысленно буркнул:
      - Что верно, то верно.
      - А что... что верно?
      - Важен результат, - изрек он. - А подлинник или не подлинник... Да какая разница? Главное, свое дело делают. О них говорят, пишут, спорят. А это лучше, чем когда наши дурни бьют друг другу морды из-за загадок письменности майя или ацтеков!
      Коломиец ахнул громче:
      - Как вы можете такие слова... Да это же кощунство! Так о нашей святыне? Мы наконец-то получили подтверждение... неоспоримое подтверждение!..
      Коган громко молчал, На его хитрой жидовской харе было крупными буквами написано о кумранских летописях, о Библии и фараонах, о походах и битвах древнего Израиля, подлинность которого не надо доказывать подозрительными деревянными дощечками.
      Забайкалов с того конца стола пророкотал неспешно:
      - С точки зрения политика... гм... древние песни Оссиана способствовали подъему и даже сохранению ирландской нации. А песни древних чехов сохранили их как народ. А когда лет через двести обнаружилось, что все то подделки, то дело было сделано.
      - Вот видите, - сказал Кречет довольно.
      Коломиец с отвращением оглянулся на циничного министра иностранных дел:
      - Как вы можете... От этого человека веет таким прагматизмом, таким отсутствием культуры и культурных ценностей!
      Забайкалов буркнул:
      - Брехня. Только вчера жена притащила японский торшер за полтыщи баксов! Чуть не прибил, а она: надо, мол, культуру в дом... Не объяснишь дуре, что министру иностранных дел не нужна чужая культура!
      - Да и своя ни к чему, - невинно добавил Коган. - Главное, чтобы костюмчик сидел. Теперь это зовется имиджем.