© Copyright (C) Юрий Никитин
nikitin.wm.ru
frog@elnet.msk.ru
Часть 1
Глава 1
Человека постоянно нужно держать в работе, напомнил он себе напряженно. Иначе снова быстро превращается в зверя. Но человек ленив, больше необходимого трудиться не хочет. Потому нужно было придумать обряды, по которым накопленное добро быстро бы уничтожалось. Класть умершим, сжигать в конце года, разбивать на жертвенном камне, дабы люди вынужденно делали новое, а не спали как свиньи на печи… то-есть, в берлоге...
Он был так глубоко в мыслях, что не услышал конский топот, храпение взмыленных коней, лязг железа. Затем послышались тяжелые шаги, чертыхание, сопение.
Олег услышал давно забытый запах мужского пота, чеснока, браги и жареного мяса, недовольно обернулся.
В его тесную пещеру вошел грузный человек, без нужды пригибая голову. слева на стене горел, не сгорая, смолистый факел. Багровые отблески играли на его шлеме.
- Мир тебе, святой пещерник, - сказал он задыхаясь,
- И тебе, Асмунд, - ответил Олег, чуя недоброе. - Но я вижу, нет мира в землях наших... Что стряслось?
Он пригласил жестом сесть, Асмунд остался на ногах. От него шел запах пота и той усталости, которая появляется после долгой скачки по лесным дорогам.
- Рюрик погиб.
Олег стиснул челюсти. Хоть и чуял раннюю гибели отважного князя, но хорошие люди умирают всегда преждевременно, а погань живет и плодится.
- Теперь княжит Игорь?
Асмунд хмуро покачал головой:
- Святой пещерник... Ты в благочестивых размышлениях не замечаешь бега времени. Если в прошлый раз ты, говорят, просидел в пещере сто лет, то сейчас прошло только семь. Игорь совсем мал. Позволь, я напомню тебе, что стряслось с той поры, как мы расстались...
Он все-таки присел на край каменного ложа, видя что Олег вовсе не спешит выходить с ним на свежий воздух. Олег молчал долго, на душу снова лег тяжелый камень. Тяжелый и грязный.
- И что ты хочешь?
- Ты знаешь... Все, что делал Рюрик, рухнуло... Почти рухнуло. Бояре обрадовались, мятежные вожди племен поднимут головы. Уже отказались платить дань, содержать княжье войско.
- И что ты хочешь? - повторил Олег.
Асмунд долго отводил глаза. Олег чувствовал, что у воеводы вертится на языке, но это было столь чудовищно, что даже нечувствительный Асмунд не решался выговорить. Святой отшельник уходит от мирских нужд, ибо ищет пути для всех людей. А он явился звать его на путь, где одни люди неизбежно бьются с другими на старых дорогах, которые никуда не ведут.
Да, в его смутных видениях, в которых было больше от его надежд и желаний, чем от того, что случится в самом деле, присутствовала эта могучая держава. Ей надлежало принять удары, послужить щитом, а где и мечом, выполнить особую миссию, без которой все культурные народы будут отброшены снова во тьму, когда грамотный человек снова станет диковиной, а всем будет править меч, когти и зубы… И особая роль отводилась этому человеку, Рюрику.
Рюрик погиб, но успел оставить сына. И успел создать малое княжество, которое и не княжество вовсе, а так, зародыш княжества, малое зернышко, мельче макового, из которого только через сотни лет разовьется могучая страна, самая диковинная и нелепая, но так нужная новому миру.
Он помнил день, когда принял решение идти на север, отыскать этого отважного воителя и привезти на княжение в славянские земли. Помнил встречу в Новгороде, но уже не помнил что и как дальше, ибо ушел в пещеры искать Истину. Но помнил тот тяжкий день, когда повинуясь странному зову, поспешил в Новгород снова, загнал двух коней, пока несся к Рюрику, помнил как спрыгнул с седла прямо на крыльцо, вихрем пронесся наверх и ворвался в горницу.
Рюрик уже сидел на полу в луже крови. В объятиях держал безжизненную Умилу. Ее золотая головка склонилась ему на грудь. Выглядело так, будто она заснула, но на Олега пахнуло холодом смерти.
Он помнил, как Рюрик тогда поднял голову и вонзил в него белые от страдания глаза. Неистовая боль дергало его бледное, как смерть лицо. Голос был хриплый от боли:
- Вещий... Зачем ты солгал?
Олег опустился рядом. Ноги не держали. Голова трещала, от боли едва не лопались глаза.
- Я не знаю, - ответил он перехваченным горлом, - почему так получилось... Но я видел ясно твою могучую поросль.
- Это была трава на моей могиле, - сказал Рюрик мертвым голосом.
Он все прижимал к груди жену, будто надеялся передать ей частицу своей жизни. Олег потоптался рядом, боль сжигала теперь и грудь. Один взгляд на смертельно раненого Рюрика в само сердце, бросал его в пучину огня. Кто сманил Рюрика в жестокую землю славян с его благополучного острова?
Тайные, понял он. Тайные не смирились с поражением. Нанесли удар по самому ценному. Убили ребенка, а когда Умила снова понесла, убили ее незадолго до родов.
- Рюрик, - сказал он перехваченным горлом. - Я знаю, это святотатство тебе сейчас сказать такое... Но ты еще жив! Ты не умер.
- Лучше бы я умер, - прорычал Рюрик. - Лучше бы умер я!
- Мне тоже иногда хочется умереть, - ответил Олег тихо, и Рюрик почуял, несмотря на свою боль, страшную тоску в голове вещего волхва. - Да что там иногда!.. Но я живу, и боль постепенно уходит...
Рюрик прервал свирепо:
- Моя никогда не уйдет! Я потерял единственного сына. И единственную жену. Это здесь у славян можно заводить сколько угодно жен, а у нас, как у волков, только одну. У меня никогда не будет другой жены.
Олег тряхнул головой, возвращаясь в мир, где Асмунд сидит напротив и смотрит выжидательно, ожидая единственно верного решения. Как будто бывает оно, единственное и верное! Любое решение где-то да аукнется так, что в ушах зазвенит… Рюрика тогда удалось удержать, не дали броситься на меч. Горя князя было столько велико, что днем и ночью от него убирали ножи и кинжалы. Но есть мудрые слова, которые и радуют и печалят одновременно. Все проходит, сказано в старых мудрых книгах. Все проходит. Прошло ли горе Рюрика или же затаилось где-то, но в его дворе все чаще стала появляться Ефанда, младшая сестра Умилы, удивительно похожая на старшую сестру...
Обряд венчания был скромным, Рюрик словно бы стыдился новой женитьбы. Однако уже через девять месяцев Ефанда принесла ему сына. Он был копией Игоря, убитого древлянами, и Рюрик, упрямо сцепив зубы, нарек его тоже Игорем.
Не сказать, чтобы он много повеселел, на волхва смотрел по-прежнему с неприязнью, но к его словам прислушивался. Его род все-таки еще не прервался. И теперь отборные гридни день и ночь не спускали с мальчика глаз, берегли как зеницу ока. Возможно, новой державе еще быть... Возможно, из его рода пойдут князья, светлые князья, великие князья, цари и короли, своими деяниями прославят род Рюрика.
Возможно, ему удастся создать свое королевство по имени Новая Русь, которому быть в веках!
Олег вздрогнул, обнаружив, что грузный воевода все еще переступает перед ним с ноги на ногу:
- Прости, задумался. Что с Игорем?
- Берегут так, что комар не пролетит незамеченным, - сказал Асмунд хмуро.
Олег быстро взглянул в его широкое честное лицо:
- Тебя что-то тревожит еще?
Асмунд переступил с ноги на ногу:
- Да как тебе сказать… Ты вот, пещерник! Тебя беречь, все бы правильно, но ежели раздразнить, то мозги вышибешь, ноги из задницы повыдергиваешь. Хоть и грамотный. А Игорь каким воином вырастет, ежели за тремя стенами из копий? Да девки ему нос утирают, подолами накрывают как только муха залетит в палаты, или корова на лугу мукнет!.. Станет или нет умным, еще неизвестно, но что вырастет трусом - точно. А трус может выжить разве что в Царьграде за толстыми стенами, но не здесь, где самые надежные стены - наши груди, наша доблесть…
Олег задумался и думал так долго, что Асмунд уже устал стоять. Наконец Олег вскинул голову. Лицо побледнело, а глаза покраснели как у карася. Глухим голосом молвил:
- Я приду взглянуть. Ничего не обещаю, но… может быть, я ненадолго посижу в кресле правителя. Не князя, нет! Только правителя. Побуду опекуном при Игоре.
При всей своей вещести еще не подозревал, что это "ненадолго" растянется на тридцать три года. А князем его начнут величать с первого же дня.