© Copyright (C) Юрий Никитин
nikitin.wm.ru
frog@elnet.msk.ru
Глава 1
Когда крылатая колесница пророка исчезла за облаками, Томас перевел растерянный взор на подаренных коней. Те стояли, обмахиваясь роскошными хвостами, на опушке леса. Томас узнавал знакомые места, до его родного замка всего с десяток миль, но коней трое…
Пока он раздумывал как разместиться четверым, Олег похлопал ближайшего по холке, чего выбирать, его могучее тело взметнулось, конь чуть присел от обрушившейся тяжести, повернул голову и окинул седока огненными глазами.
Могучая длань волхва приглашаюше простерлась в сторону Лилит. Томас с завистью смотрел как ее тонкие пальцы скользнули в его широкую как лопата ладонь, волхв небрежно дернул, и черноволосая красавица как бабочка впорхнула на круп его коня.
- Яра, - сказал Томас с облегчением. – Позволь мне…
Он с достоинством преклонил колено, Яра, как и подобает княгине немалого княжества, царственно поднялась, опираясь о широкое и твердое плечо рыцаря, так же величаво опустилась в вышитое золотом седло.
Томас поклонился, он не этот дикарь, который все же друг, вскочил на оставшегося коня. Подошвы грубых солдатских сапог уперлись в хорошо подогнанные стремена, коленями чувствовал могучего зверя.
Конь под Олегом переступил с ноги на ногу. Тут же к спине Олега прижалось горячее и упругое, тонкие быстро пальцы пробежали по широким пластинам его груди, сместились на выпуклые мышцы живота. Он услышал довольный смешок сзади над ухом.
- Отшельничек, ты в самом деле из Леса, - прозвучал очень женственный голос. – Весь как из дерева. Мы едем к тебе?
- Размечталась, - ответил он, все еще не зная как вести себя с такой… гм, с такой. – Сперва к Томасу.
- Ты живешь у него?
- Его дядя отложил для меня пару редких книг.
- Фу…
- Не дуй в ухо, - буркнул он. – А то ссажу.
В сторонке бок-о-бок ехали Томас и Яра. Их ноги в стременах касались, позвякивали, чудесные красные кони шли ровно, красиво, копыта едва касались земли.
- Красивый, - сказала Лилит оценивающе. Ее черные глаза пробежали по прямой спине золотоволосой красавицы. – И эта… тоже красивая. Они под стать друг другу.
- Бла-а-а-агародные, - ответил Олег, зевая. – Белая кость, голубая кровь…
Томас услышал, покосился укоризненно больше на Лилит, к уколам этого грубого человека привык, что со скифа возьмешь, а вот эта красавица, хоть и ведьма, может подумать о нем черт-те что:
- Во всяком случает благородный не станет распахивать пасть перед дамой, обдавая ее зловонным дыханием, не станет чесаться как бабуин… а ты вообще черт знает где чешешься!.. не станет… э-э… многое из того, что ты творишь, не станет!
Олег почесал в затылке, уже чисто по-славянски, спросил озадачено:
- А что, женщина не человек?
- Она лучше, чем человек, - ответил Томас с достоинством высокорожденного. – Потому в ее присутствии надо вести себя как в храме! Не лаяться, не скоблить себя, перекосив рожу, плевать не во все стороны, а только налево, где Враг рода человеческого… а пусть не стоит, дурак, не… да что перечислять, это вечности не хватит! Все равно тебе хоть кол на голове теши.
Олег сказал озадачено:
- Да… Это ж сколько надо предков заиметь, чтобы такой Кодекс обрести?
- Много, - ответил Томас скромно. – У меня, к примеру, восемь поколений рыцарь на рыцаре, из них половина пала в сражениях, треть искалечена в турнирах, двое утопли, одного казнили по заведомо ложному обвинению в измене, а еще треть пала из-за любви…
Олег удивленно качал головой. Если даже пропустить мимо ушей сбои в арифметике - в Европе даже короли неграмотны, а чтоб посчитать до двух десятков – снимают сапоги, - то все равно благородное происхождение Томаса видно за милю.
Деревья расступились, впереди зеленела широкая долина, виднелись домики, стадо коров, Томас вздохнул:
- Еще с десяток миль, и мы в замке!
Над ухом Олега прозвенел веселый голосок:
- Так чего же медлим?
Томас развернулся с медлительностью катапульты, взглянул вопросительно:
- Разве медлим?
- Эти кони, - прокричала она так звонко, что Олег отшатнулся, - могут идти не только шагом!
Томас сдвинул плечами, железо жутко скрипнуло. Синие глаза на миг встретились в ее черными, загадочными и непроницаемыми, но он не уронил взора, только милостиво наклонил голову, жест достойный человека, который на троне пробыл уже не один десяток лет:
- Желание такой красивой женщины закон для рыцаря!.. Сэр калика, если твой конь не отстанет… я имею в виду весомость твоего зада, женщина за твоей спиной весит не больше котенка, то можем, можем…
Коровы не повернули голов, но пастухи раскрыли рты и смотрели зачарованно. По дороге несся огромный красивый рыцарь, рядом на огненном коне гордо скакала золотоволоска из сказки, нежная и красивая, а следом мчался такой же странный багровый конь, что за масть, на его спине сидели двое: человек с красными как пламя заката волосами, в звериной шкуре, солнце блестит на круглых как валуны плечах, к нему прижалась женщина с черными распущенными волосами, что вьются по ветру, и видно как от них разлетаются черные стрелы.
Еще дальше встретили группу селян, что едва волокли вязанки хвороста, у женщин еще и по лукошку с грибами. Дорога вилась вдоль леса, повторяя изгибы. Кони неслись как ветер, на поворотах седоков забрасывало то вправо, то влево, Лилит взвизгивала счастливо и крепче прижималась к могучему волхву. Ее пальцы уже не щупали его мышцы на животе, а замерли, словно влипли, только от тряски соскальзывали все ниже и ниже.
Пронеслись мимо маленького озерка, распугивая гусей. Чуть дальше четверо бедно одетых мужиков трясли пятого, потом швырнули оземь, начали избивать. Четверка пронеслась мимо, но Томас начал придерживать коня.
Олег проехал мимо, в зеленых глазах мелькнуло недоумение. Томас развернул коня, вскачь помчался к схватке. Яра, чуть помедлив, последовала за женихом. Олег пожал плечами, отчего пальцы Лилит скользнули еще ниже, начали искать щелочку под широким поясом.
Видно было как Томас оттеснил конем напавших, один воровато сунул руку за пазуху, на миг блеснуло лезвие, тотчас же подкованный сапог привычного ко всему рыцаря угодил в лицо. Нож вылетел и блеснул в воздухе как выскользнувшая из рук серебристая рыбка. Несчастный рухнул навзничь, вместо лица кровавое месиво, словно лягнул не Томас, а его конь.
Остальные рисковать не стали, отбежали, что-то выкрикивали, а когда и Олег пустил коня в их сторону, поспешно убежали в лес. Яра погрозила кулаком, но четверка скрылась за деревьям.
Томас соскочил на землю, помог встать избитому. У того кровь текла из разбитого носа, расквашенных губ, даже выплевывал при каждом выдохе. Бедная рубашка была разорвана в клочья, на коленях дыры, но явно давние, голые ступни почернели от постоянного хождения босыми, огрубели как конские копыта.
- Что стряслось? – спросил Томас строго.
- Сеньор, - ответил избитый простолюдин, голос дрожал, но глаза уже воровато бегали по сторонам, - эта мразь обвинила меня в том, что я жульничал, играя в кости!.. А теперь еще и отняли мой выигрыш.
Томас окинул его придирчивым взором:
- А ты играл честно?
Йомен потупился:
- Ну, временами… Но все равно, выигрыш – мой! Они тоже жульничали, только я пережульничал.
Он вытер кровавые сопли, размазывая по всему лицу. Томас брезгливо поморщился:
- Яра, дай ему платок. А от меня вот тебе монета, купи новую рубаху. Там еще останется на хороший обед. И – постарайся жить честно!
Он подъехал к молча наблюдавшим Олегу и Лилит, вскинул нос и гордо проехал мимо. Яра виновато посмотрела на Олега, вздохнула, но догнала Томаса, ее конь пошел с его конем стремя в стремя.
Олег оглянулся на удалого мужика, таких… йоменов встречал под Киевом, Новгородом, как и по всему белу свету. Сейчас разбежится тебе жить честно! Сегодня же в корчме расскажет какого кукукнутого эти придурки в железе поставили королем, устроит пир, напьется, и не подумав купить новую рубаху, снова сжульничает, сновав получит по роже… а может, и не получит.
На одном из поворотов Томас, не глядя на Олега, процедил сквозь зубы:
- Чего скалишься?
- Да так, - ответил Олег чересчур честно, - я ничего.
Томас проворчал с неудовольствием:
- Эх, сэр калика, ты в самом деле «ничего». Ничего не понимаешь!.. Если бы я был не благородного происхождения, а простым мужиком... просто мужиком, даже не мужчиной, я бы проехал мимо. Мол, всяк за себя, один Бог за всех. Но благородное происхождение накладывает обязательства! Благородный отвечает за всех: семью, друзей, соседей, страну!.. Обязан вмешиваться всегда, даже если видит, что может потерять голову.
Калика сказал насмешливо:
- Так что ж хорошего в благородном происхождении? Простым мужиком быть безопаснее. И проще.
- Намного, - вздохнул Томас. - Намного.
Олег угрюмо промолчал. Не надо быть вещим, чтобы увидеть будущее рыцарства.
А Томас радостно привстал на стременах. По зеленому полю навстречу двигалась, сверкая начищенными доспехами, могучая рыцарская конница. В отряде не меньше двухсот воинов, их них полсотни на тяжелых боевых конях, остальные в доспехах полегче, но над конскими лбами развеваются плюмажи, широкие ремни блещут металлическими бляхами.
Томас вскрикнул:
- Как они узнали?.. Все равно, молодцы!
- Кто это? – спросила Лилит в ухо Олега. Он отшатнулся, она тут же прикусила его за мочку. – Кто эти блестящие рыцари?
- Подданные, - проворчал Олег. – Может быть уже, верноподданные… Ишь, в полном параде встречать высыпали.
Томас начал придерживать разгорячившегося коня, а могучий рыцарский отряд, завидев приближающуюся четверку на трех красных конях, медленно остановился. В рядах чувствовалось движение, рыцари выравнивали строй, получилось красиво и внушительно.
Впереди на могучем коне возвышался немолодой воин длинными седыми волосами до плеч, белыми вислыми усами. Брови тоже были белые как снег, косматые. Шлем старый воин держал на локте ревой руки, поводья тоже в левой. Серые глаза пристально следили за приближающейся группой Томаса.
Олег видел как барон Огден правой рукой отдал воинское приветствие, оглянулся на ровные ряды из железа, острой стали и конских голов. Там неровно, но мощно проревело с полсотни могучих глоток что-то непонятное Олегу, но Томас гордо расправил плечи и орлом поглядел по сторонам, краем глаза замечая зардевшиеся от удовольствия щеки Яоы.
Олегу почудилось некоторое напряжение в бароне Огдене. Впрочем, если барон и чувствовал неловкость, то где-то очень глубоко, на уровне голенищ, а так его взор был чист и ясен. Выпрямившись, он смотрел прямо, рука на рукояти короткого меча, а когда заговорил, даже кони перестали обнюхиваться, повернулись и смотрели внимательными карими глазами.
- Доблестный сэр Томас Мальтон... – произнес он сильным звучным, настоящим баронским голосом. – мы видим, что ты свершил то, что казалось немыслимым! Да-да, немыслимым… Мы все помним, на твою свадьбу явился рыцарь… тихо там, в задних рядах! Это был рыцарь, никто его не лишал рыцарского достоинства. Обгорелость – не повод, а что из ада… гм… многие из нас там побывают.
Томас приосанился, грудь его раздалась как у бойцовского пса, что один на один валит быков. Синие глаза украдкой посматривали на Яру, все ли слышит, мужественное лицо дышало отвагой.
- Да что там, - сказал он скромно, тоже сильным звучным голосом, как и подобает королю, который еще в состоянии сам водить войска на битвы, - кто на моем месте не пошел бы хоть в ад, хоть… еще дальше, ради такой женщины!
Прямая спина Яры прогнулась, а грудь выпятилась, едва не прорывая тонкую ткань. Синие глаза сияли как звезды, она была не меньше королевой, чем сам Томас.
Барон Огден откашлялся, голос его прогремел еще мощнее:
- Сэр Томас! За твое отсутствие произошли некоторые изменения. Но прежде, чем указать на них, я должен представить тебе этих баронов, что пользуются уважением за их достоинства, их честь и отвагу. И никто не усомнится в их верности Британии.
Томас с непониманием оглядел рыцарей. Здесь собрался в самом деле цвет.
- Я признаю их неоспоримые достоинства, - проговорил он настороженно, - но что означает этот… ваша внезапная встреча?
Барон с достоинством поклонился:
- Как я уже сказал, это цвет рыцарства Британии. И вчера на военном сборе было решено, сэр Томас, что наша страна, раздираемая междоусобицами, нуждается в короле, который не покидает ее земли...
Слышно было как Томас задержал дыхание. Бледное изнуренное лицо медленно наливалось краской гнева. Ноздри начали раздуваться, глаза холодно блеснули, а ладонь потянулась к рукояти меча.
Из рядов выдвинулся коренастый воин, еще старше барона Огдена, весь белый как лунь, старый и уважаемый всем рыцарством сэр Гольдербург, поспешно вскинул руку:
- Сэр Томас! Мы все чтим твои подвиги, и я от всего рыцарства могу заверить, что наша земля не порождала более достойного рыцаря, чем сэр Томат Мальтон из Гисленда!
Рыцари переднего ряда угрюмым ревом подтвердили его слова, а дальше рев прокатился в глубину отряда. Ободренный сэр Гильдербург продолжил сильным, но уже по-старчески скрипучим голосом:
- Но, сэр Томас, признай, что лучший из рыцарей не всегда бывает лучшим королем. В то время, когда стране как никогда нужна крепкая рука, ты, покинув близкий трон и корону, отправился на поиски своей пропавшей женщины!.. Пусть даже очень благородного происхождения, хотя есть тут такие, что сомневаются.
Томас вскипел:
- Сомневаются?
Сэр Гильдербург поспешно воскликнул:
- Сэр Томас, сэр Томас! По старым добрым английским понятиям благородная дама должна сидеть в башне и сопеть в тряпочку, как вы однажды изволили высказаться, а не вскакивать в седло скачущего коня и размахивать саблей... Она же - настоящая валькирия, вы - герой, а если учесть, при каких обстоятельствах ее... гм... похитили, то можно себе представить, откуда вы только что явились!
- И где побывали! - выкрикнул кто-то, теряя рыцарское достоинство.
- И с кем якшались, - добавил другой противным злым голосом, но от грозного взора Тома укрылся за чужими спинами.
Калика ожидал, что благочестивый рыцарь гордо сообщит, с кем еще сегодня утром за одним столом сидел и жрал в три горла, но Томас, уже весь на земле, прорычал:
- Но я вернулся! И женщина моя со мной. Многие ли из вас сумели бы вырвать ее из рук... из лап... я даже не решаюсь сказать, из чьих непростых дланей!
Барон Огден чуть подал коня назад, лицо молодого рыцаря сперва стало красным от гнева, потом белым от ярости, сказал торопливо:
- Бросивший трон единожды... кто тебе поверит, что не бросишь снова?
Из переднего ряда рыцарей крикнули:
- Стране нужен король надежный!
Томас скрипнул зубами. Внезапно взгляд упал на сэра калику. Тот стоял спокойный, чуточку грустный. И в кипящей бешенством памяти внезапно всплыли слова калики, что тот просмотрел всех королей Британии на сто лет вперед, ни в одной ветви будущего короля Томаса Мальтона не отыскал. Тогда он понял слова калики так, что его убьют раньше, чем оденет корону на голову, но теперь, возможно, предсказание можно толковать иначе...
- И что же? – спросил он холодно. – Вы решили не попустить меня в мое королевство?
Среди рыцарей был шум. Сэр Огден поклонился, но ладонь его не уходила далеко от рукояти меча:
- Доблестный сэр Томас!.. Позволь, я объясню. На военном совете рыцарей за время твоего отсутствия… по благородным мотивам, никто не сомневается… молчать там в задних рядах!.. никто не посмеет усомниться вслух… так вот, благородный сэр Томас… э-э… на военном совете была выдвинута кандидатура сэра Джона!
Он тянул и мямлил, в глаза не смотрел, но последние слова выпалил скороговоркой, вздохнул с облегчением и прямо посмотрел на Томаса честными глазами старого рыцаря, знающего законы и воинские обычаи.
За спиной Томаса тихонько ахнула Яра, слышно было как ругнулся калика на своем непонятном языке. К барону с другой стороны от Гильдербурга наклонился хмурый немолодой рыцарь, что-то шептал на ухо, глаза недобро зыркали из-под украшенного золотом шлема.
Томас поморщился:
- Сэр Болдуин, ваш шепот громче, чем ржание моего боевого коня! Я не обнажу меч, как вы надеетесь. Здесь в самом деле цвет англского рыцарства, я не хочу все Англию оставить вдовами. Но, по крайней мере, я смогу проехать в свои владения?
Снова за спинами старого барона был недовольный шум, звякали железо. Барон с неохотой наклонил голову. Похоже, он как и все ожидал от горячего рыцаря более простых движений.
- М-м-можешь, - ответил он с усилием. Покосился на хмурые лица, добавил уже другим тоном, виноватым: - Однако, сэр Томас… Я бы не советовал оставаться там надолго.
- Почему?
На плечах старого барона жутко заскрипело, словно старая осадная башня пыталась повернуться. Томас понял, что сэр Огден пытается пожать плечами.
- Кто поверит, - проговорил барон с таким усилием, словно выдавал тайну сарацинам под пытками, - что не начнешь собирать силы? А это новая кровавая распря… Добро бы друг друга резали дикари, как вон твой друг, но благородных рыцарей жалко!.. За тобой кто-то да увяжется из молодых да горячих. Да пусть лучше полягут в войне с французами, чем в междоусобице! Или еще разок удастся натравить на сарацин, спровадить на… словом, подальше, в самые дальние страны.
Томас задыхался от ярости, а Олег спросил мирно:
- Прости, что вмешиваюсь… но что ты предлагаешь?
- Ну, - проговорил барон с неловкостью, - необходимость таковая, что приходится говорить им делать неприятные вещи. Мы ценим тебя, сэр Томас! И уже ощутили твою мощь. Так лучше, чтобы она ушла от нас подальше. Побежденные англы и победители норманны уже начинают сливаться в один народ… да-да, начинают!.. и все хотят жить спокойно.
Томас прорычал:
- Что ж, ты свое сказал. Теперь я скажу! Сейчас мы едем в мой замок, где меня ждут… надеюсь, отец и дядя. Там я решу, что делать дальше. И пусть простит Господь душу несчастного дурака, кто посмеет встать у меня на дороге.
Его конь вскинул голову и пошел вперед. Расстояние между плотным рыцарским строем и гордым рыцарем сокращалось. Томас опустил забрало, в руках его блеснул зловеще исполинский меч.
Послышался лязг, рыцари поспешно опускали забрала. Барон Огден остался с открытым лицом. Он несколько побледнел, глаза его не отрывались от надвигающейся громады, все наслышаны о великих подвигах сера Томаса, и хотя ни один герой не выстоит против такого отряда, но все же успеет ни одну благородную даму сделать вдовой. Да и про этого спутника с красными волосами рассказывают странные вещи…
Конь барона пошел боком, сдвинулся, открывая Томасу железный ряд рыцарей. Огден вскинул длань, зычный голос прогремел властно:
- Дать дорогу серу Томасу! Он всего лишь возвращается в свои владения!
Рыцари колыхнулись, заскрежетало железо. Металлическая стена начала рушиться, кони подались в стороны, но там тоже стояли закованные к железо чудовища, звон и лязг стали громче.
Еще чей-то голос прокричал:
- Разве он едет во дворец короля?.. Дорогу серу Томасу!
Томас ехал неподвижный и надменный, похожий на царственного льва, что неспешно двигается сквозь стаю мелких шакалов. Цвет рыцарства поспешно расступался, ибо это был тот цвет рыцарства, что благоразумно остался в своих землях, когда другой цвет ушел в неведомые земли отвоевывать Гроб Господень и там, похоже, сложил головы.
Но этот одиночка вернулся, а это такой дурак, что не посмотрит на численное превосходство, кинется, еще и забьет до того, как его самого забьют!
Яра ехала стремя в стремя такая же холодная и надменная. Ее голубые глаза высокомерно взирали поверх голов, которые теперь не казались рыцарскими, и они склонялись, отводили взоры, не в силах вынести взгляда ее ясных чистых глаз.
Олег проехал как можно тише, стараясь не привлекать внимания. Он чувствовал как будто двигается в узкой трещине между ледниками, с обеих сторон веет холодом и угрозой, вот-вот стены двинутся навстречу одна другой, с тяжелым грохотом сомкнутся…
Так ехали в молчании, пока рыцарский строй не остался позади. Но и тогда Томас двигался ровно, неспешно, хотя зоркий глаз Олега заметил как дрогнули и слегка расслабились гордо вздернутые плечи рыцаря. Яра протянула в его сторону руку. Он взял за пальцы, с благоговеньем поднес к губам. Олег с неловкостью отвернулся, вздрогнул от голоса Томаса:
- Что, сэр Олег? Такого даже ты, Вещий, не предвидел?
Рыцарь смотрел на него с горькой насмешкой. Олег с неудовольствием пожал плечами:
- Как такое можно предвидеть?
- То ты же... гм... Вещий? Так тебя звали те… которые еще диче, чем ты.
Олег сказал, защищаясь:
- Томас, я могу предвидеть, что солнце завтра встанет на востоке, а зайдет на западе… хотя теперь-то знаю, что это не совсем так… я могу предвидеть, что через какие-нибудь сто тысяч лет на месте этих дремучих лесов и болот протянется степь с горячим воздухом... да-да, хоть океан и рядом, что через полтысячи лет большие группы азиатских народов переселятся на эти изолированные острова... но я не могу предвидеть какой рукой ты показываешь мне фигу в кармане! И ни один всевидящий или ясновидец не скажет. А если кто угадает, того можно ставить королем всех стран и народов.
Томас сказал угрюмо:
- Про солнце я и сам ясновидящий дальше некуда. А что через сто тысяч лет… поди проверь! Нет, все это брехня про вещих. Один Господь Бог все видит и все понимает, только нам не скажет. Да и он, ты ж слышал, не следит за каждым листком или волоском, как попы гогочут!
Олег сказал неожиданно:
- Хорошо бы маленький отдых…
Томас удивился:
- Вон за той рощей уже наш родовой замок! Там и отдохнешь, служанки тебя еще помнят…
Он покосился на Лилит, прикусил язык. С этой демоницей вряд ли проклятому язычнику, гореть ему в огне, будет время для служанок.
Олег хмурился:
- Да что-то не по себе. Такое ощущение, что подобное уже было. Приедем, а там все разграблено, дядя и отец в темнице, Пеленопа ткет саван, а…
Голос Яры был тих, но проник в их неспешный разговор как острое лезвие мизерикордии:
- А кто эта Пену… пены… лоппа?
- Да это я так, - сказал Олег, защищаясь, - припомнилось некстати. Говорю, не нарваться бы. Лучше отдохнуть вон под тем деревом, обдумать положеньице.
Томас метнул злой взгляд, в самом деле язычник умничает некстати, Яра не понимает аллегорий, как любая женщина, к тому красивая, а значит, вообще ничего не понимает, такую только в королевы, или по меньшей мере в благородную хозяйку древнего замка.
Он огляделся с высоты седла:
- Тогда отдохнем под вон тем золотым грабом, благословленном деревом. И помыслим, что делать дальше.
Олег указал чуть в сторону:
- Под ясенем тень гуще.
Рыцарь отшатнулся так, что железо звякнуло и заскрежетало, будто он вместе с конем катился по ступенькам с башни Давида:
- Ты что? Это же проклятое дерево!
- Разве? - удивился калика. Он с сомнением оглядел здоровенный ясень, высокий и раскидистый, с могучей листвой. - По мне так твой граб заморыш дальше некуда.
Томас потряс дланями, словно Аарон, призывающий небо в свидетели. В синих глазах полыхнул гнев:
- Сэр калика! Этот проклятый ясень - единственный, кто не поклонился Пресвятой Деве, когда шла через лес и смотрела, куда зацепить люльку с младенцем. Ну, с этим, который потом рыбой кормил, манну с неба… нет, манну другой Иисус, прозвище запамятовал. Все деревья поклонились, а ясень не поклонился! Гордый, значит. Вот она его и прокляла! А граб, видать, поклонился ниже других, чтоб ей легче было зацепить за сучок люльку.
- Хорошее дерево, - одобрила Яра. – Доброе.
- Угодливое, - сказал калика, и нельзя было понять по тону, одобряет или осуждает. – Вовремя посуетилась.
Томас спешился, подал руку Яре, преклонив колено, и она сошла как положено благородной даме: ступив на его колено, опершись о плечо, голова гордо вскинута, нос задран как у брянской козы, спина прямая, в глазах лед и некоторая задумчивость, словно пыталась вспомнить не было ли кроме Крижаны еще там кого-нибудь, не утаил бы МакОгон каких-либо мужских тайн при отбытии на родину…
А могучий рыцарь уже с тяжелым грохотом, словно работали дюжие молотобойцы, сбрасывал доспехи. Куча под деревом все росла, наконец Томас стянул через голову и швырнул поверх глыбы железа пропотевшую вязаную рубашку. Запах от него пошел могучий, густой, вязкий. Из всех щелей в коре в панике высунулись сяжки, судорожно задергались, затем из дерева полезли жуки, сороконожки, пауки, заметались, сбиваясь сослепу, помчались в разные стороны, натыкаясь на кочки.
Олег сдвинул плечами, сел рядом с подветренной стороны. Гордый ясень, князь среди деревьев, красиво и независимо раскинул зеленые ветви над ручейком, что выбегал у него между корней. Крона была так широка, что в густой тени поместился бы полк крестоносцев вместе с конями.
- Ты ее зовешь милосердной? - усомнился он. - Вот так в минуту раздражения, пусть даже устала до попов в глазах, проклясть все ясени на свете?
Томас возразил:
- Но в колыбельке был сам Иисус!. Она еще и осину прокляла тут же, потому что когда ребенок насосался и заснул, все деревья замерли, чтобы не будить, а та дура продолжала трепетать листьями.
- Еще и осину? - восхитился Олег. - Выходит, эта милосердная сыпала проклятиями направо и налево как пьяный матрос?.. Ничего себе, заступница! То-то она мне сразу понравилась.
- Ты не прав, - заступилась за Томаса Яра. – Ты путаешь милосердие со справедливостью! А еще волхв. При чем тут справедливость? Да за своего ребенка мать готова кого угодно… голыми руками. Это для тебя просто жиденок, а для нее – самое дорогое на свете! Вот и прокляла сгоряча… Я бы на ее месте не только прокляла, но и переломила бы эту осину к чертям собачьим. Ишь, расшелестелась, зараза…
Разговаривая, оба поглядывали на темного как грозовая туча Томаса. Глаза рыцаря сошлись в точку, губы двигались, а пальцы сжимали незримую рукоять меча. Он уже рубился, повергал, мстил, уничтожал, размазывал врагов по стенам, а тех, кто падал на колени и униженно просил прощения, прощал и убивал уже без вражды, с христианским милосердием в сердце.
- Отдыхай, - сказал Олег. Он поднялся на ноги. – А я пока что посмотрю, что в твоем замке.
Лилит вышла из-за коней так неожиданно, что все вздрогнули:
- Мы посмотрим.
Олег возразить не успел, насторожился, прислушался. Рука сама потянулась к посоху мага, который чаще служил боевой палицей. Томас поискал глазами разбросанные доспехи.
Судя по конскому топоту, за рощей неслось с десяток тяжеловооруженных рыцарей.
В их сторону