|
|
| Russian LinkExchange Member |
|
|
| Russian LinkExchange Member |
Отправлено : Lordwolf, 05 Ноября 1999 в 21:48:35
Жил-был царь. У царя был двор, на дворе кол, на колу мочало... не начать ли сказочку с начала?
СКАЗОЧКА ПРО ДУБИНУШКУ.
Давным-давно енто было. Ишшо в те годы, кады не было ни Ентернета, ни метрополитену, еропланы ишшо тожить не летали и паравозьи не каталися. И воопче жили люди гораздо просче, у природы в непосредственной близости. Дикие были, в опчем, люди-то. Почти ишшо мартышки. И внешне на них зело походили, да и внутренне, надо молвить, тожить. Пахать-сеять ишшо не обучилися, потому как несознательные были, и колхозьев покамест не придумали. По ентому случаю бродили человеки по лесу, и чо схватить ухитрялися, тем пузо и набивали. Ягоды с кустьев обдирали, всяку мелку живность ловили, головы ей крутили да яйца у птах из гнездов таскали. И всю, значитца, енту сборную солянку как есть и трямкали. Потому как тады не то, что печков микроволнительных, а дажить ишшо и костров разводить толком не умели, с того что спичков исчо не придумали. Ну дикие были пращуры нашенские, чо с них взять, с неумытых... Да всеж таки, хошь и пребывали они в те далекие времена в столь неопрятном виде, да токмо от них ведь весь род человецкий и пошел, за что им зело спасибочки и ишшо множество всяческих прочих благодарностей. И потому о деяниях их славных поведать не грех.
Итак, значитца, в стародавние те времена жил-был мужик один. Вернее, не один, а оченно даже с женою, и - что не удивительно, потому как был тот мужик мужиком по всем статям - водилось у них детишков голов эдак с пяток. А исчо по соседству другие человеки проживали, меж прочим без прописки, потому как с квартирным вопросом в те времена было не в пример как проще.
Жил мужик, не тужил, как все по лесу бродил, пропитание добывал, как все дома с женой и тешшей лаялся да детев за ухи драл. Однако был он хошь и строгий да дикий, а всеж к родным относился с нежностию да любовию, подвыпимши домой не приходил, зарплату тожить не пропивал, потому как водки да прочего хмельного пойла тады ишшо не изобрели, да и зряплату не платили по причине повального диффициту денежных знаков.
А времена то были неспокойные, и для житья, надо сказать, не самые пригодные. Хотя, как поглядеть - правду молвить, людя ишшо повезло, да так, что грех плакаться, потому как динозаври разные к тому времени ужо усе как один повымерли, от обжорства, видать, аль в пузах у них какое несварение приключилося. Но и без того напастей хватало по самую что ни на есть макушку - шлялись по лесам всяческие злобные да хисчные твари, с длинными зубьями, аршинными царапками да на ужасть скверным карахтером. А потому как разумом их матушка-природа обделила, видать пожадничала, то жрали те тварюги усе, что на дороге встретиться. И человеков тожить трескали за милую душу, вопреки всем приличиям и отсутствующему уголовному кодексу. И человеки от того были шибко грустные, потому как ни зубьями, ни царапами похвастаться не могли, и с энтого жить им было страшно и скучно.
Наш мужик тожить был энтим делом весьма урученный, и в лес старалси без особой надобы не соваться. Но, знамо дело, жрать-то тожить что-то надыть, и семья, опять же, кушать хотит, и тешша на нервы воздействовает... В опчем, ходил мужик в лес. Боялси, а ходил. Потому как тешша, ведомо, есть самый страшный на свете зверь и нету с ним никакого сладу.
И вот как-то, вечерком, вернулся мужик с лесу и сидить, значитца, на порожке свово жилища, кое есть ни что иное, как глубокенькая такая пещерка, где он, значитца, с семьей и обретается. Лесок недалече, речка журчит, птички чирикакают, на суку ворона материться... Красотишша в опчем.
Сидит мужик, скучает с устатку, от неча делать в ухе ковыряется. Ждет, вестимо, покуда жена пожрать сварганит. Подле детеныши евоные играются и всячески веселяться. Лепота, одним словом.
И надо ж такому случиться, что оказался в то время в самой непосредственной поблизости злобный лесной хисчник. И не какой-нибудь там заись косой, а самый что ни на есть Саблезубая Тигра. Чо его сюды принесло - о том история умалчивает. Можить, с женой поругался, а можить, лягух переел, да токмо от того карахтер у него зело ухудшился, можно дажить сказать - совсем спортился. И вот идет Тигра Саблезубая по опушке - злой, как черт, настроение кислое, в пузе урчит, башка тресчит, хуш вешайся. Так и хотца кому-нить по мордасям съездить, шоб носопырка на сторону сьехала и роги поотпали. В опчем, хреновисто Тигре, муторно.
И тут глядит, значитца, сей бедный страдалец - песчерка недалече. Какой-то чух сидить, дурью мается, а подле детеныши копошаться. Веселые такие, радостные. Смеются, совлочи, как оглашенные.
"Да чтож енто на свете-то деется? - думает Тигра невеликим своим умишком. - Чтож енто за издивательство таковское? Тут с души воротит, мутит, хушь деревья грызи, а энти, значитца, обезьяныши тута радуются? Весело им, блин! Так бы и повбивал свинят, чесслово... А вот я им тут счас устрою восьмое марта!"
Заревел Тигра, аж лес задрожал и макаки с веток попадали, да ка-а-а-ак прыгнет, шельма полосатая! Орет, подлец,на всю ивановскую:
- Вот я вас!!! Будете знать, как над бедными Тиграми потешаться! Я вам покажу адрес кузькиной матери! Всех раздеру!!! Все разорю, как налоговая инспекция!
Мужик как про инспекцию услыхал, чуть со страху под себя лужу не напустил. Испужалси - аж слов таких нету. Ни рукой, ни ногой двинуть не могет, зубья стучат, в разуме полное помутнение приключилося. Детеныши евоные тожит перепужались, врассыпную кинулись. А Тигра тем часом поближе подскакал, догнал меньшого детенка, лапою его к земле придавил, пакостник, и хотит, значитца, тому детенку ручки-ножки поотгрызть и воопче злобно закусякать.
Вот тут-то у мужика во внутрях чтой-то странное приключилося. И мысли у него в котелке тожить какие-то незнакомистые народилися. "Чтож енто, - думает, - Этот разлинованый, значитца, могет кады хотит кого хотит грязными лапами хапать, и зубьями своими нечищенными над ним всячески измываться? Да куды ж енто мы катимся! По каковскому енто праву он тут произвол чинит, да прочее беззаконие?"
Подскочил мужик, аки на ежа семши, да к Тигре поворотившись таковы словеса ему изрек:
- Эй ты, - орет, - матрац саблезубый! Полосьев, думаешь, много, так тебе теперича усе можно? Вот я те ща зубья-то твои повыдергаю, да пониже хвоста так заправлю, шо никакой хирург взад не вытащит!
Обернулся Тигра. Видит - скачет какая-то макака, руками машет, словеса обидные говорит. Ничо такого страшного в ней нету, одной царапкой пополам перемахнуть можно.
- Ты, - говорит Тигра, - друг сердешный, не шибко-то грозись, а то как бы тебе таковые словеса боком не вышли. Ишь, от горшка два вершка, а туда же, ерепенишься. У меня один зуб всего тебя длиньше! И полосья мои до тебя не касаемы, а коль завидно, дык мы енто мигом уладим - ща как ляпну куды не попадя, так вмиг царапами тя располосую наилучшим образом.
Взмутился мужик таковскими заявлениями.
- Ах ты, грит, чума болотная, дупа в линеечку! Нашелся деятель - куды не попадя ляпать! Ишь, размахался! Лапы для началу вымой! Ща я с твоих линеек клеток-то понаделаю.
А себе-то и мыслит: "А ведь прав ушастый, сволота поганая... Он меня лапою раз приголубит, так и костей не соберешь..."
И с таких-то мыслей совершенно у него в разуме-то и помутилося. Схватил он здоровенную деревяху, что нонче с лесу припер - жена просила, шоб было чем полку подпереть - да с тою корягою на Тигру попер. Прямо в морду тычет, пужает тоись.
Удивился Тигра, к мужику поворотился , пакши свои царапучие выставил, фишками зеленющими лупает, зубьями щелчет - страсть, да и только. А мужик-то в амбиции ка-а-а-ак размахнется, да тою деревяхою ка-а-а-ак звезданет гаду полосатому со всей дури промеж рог. Отхватив такого, Тигра ажно три раза округ себя перекувыркнулся, хлопнулся кверху лапами в калиновый куст, все ягоды передавил, да там и остался. Лежит себе, грустный, пасть разинул, глаза зелено-бесстыжие закатил, ничо у него не болит, ничо не беспокоит, ничего не хочется... Потому как через такое дело вдруг разом жить разучился, сердешный.
А дитенок, как только Тигра концы отдал, засмеялся и побежал. До сих пор бегает и смеется.
Поглядел мужик на деревяху, и так и эдак ее вертит - ни рожна не понятностно. Ни у нее царапок, ни зубьев нетути, ан гляди ж ты - гадь волосатую аки ветром сдуло. Возрадовалси тогда мужик, деревяху со всех сторон облобызал, да таковую реч молвил, ласковую:
- Благодарень, - грит, - защитница-заступница. Коряженька ты моя ненаглядная! Теперич с тобою мне никакая дрянь излесная не опасаема. Отныне, как дрыхнуть залягу, о левый бок жену положу, а о правый - тебя. И имя тебе нарекаю - Дубина!
А у мужика того сосед имелся. Услыхал он шум-гам, выскочил из пещеры - поглядеть, чо деется. Увидал мужика с дубиной, Тигру скучного в кустах, фишки вылупил, да как заорет благим матом:
- Лю-ю-ю-юдии-и-и! Ратуйтя-я-я-я! Убили-и-и-и!
- Ты чо орешь, аки труба ерихоньская? - удивился мужик, не столько правда, соседским воплям, скока собственным словесам, потому как ни о Ерихони, ни тем более о трубах в те времена никто слыхом не слыхивал.
- Что-жа-ты-сдела-а-а-ал! - причитает в ответ сосед. - Почто тварь живую забиде-е-е-е-ел? Ему ж больна-а-а-а-а!
- Дык, он же, шельма полосатая, дитю моего стрескать вознамерился! - опешил мужик. - Чтож мне, после таковских выкрутасов, прогрессивку ему платить?
- Ой-й-й-й!.. - вопит сосед, аки оглашенный. - Злобныя ты-иии... Убиве-е-е-ец!!! Тигру деревяхою замучи-и-и-ил... А ежели б тебя ею промех ушей приласкать? Ой-й-й-й... Убери свою смертоносную орудию с глаз мои-и-и-их...
Мужик слушал слушал, плечами пожал, дубинатор в подмышку сунул да и пошел домой ужин кушать. А народ-то, у кого с удивленности глазья на затылок не заскочили, почесал репы, да и ломанулся табуном в лес, деревяхи ломать.
- Неча, - говорят, - всяческим Тиграм тут шастать. Тута, понимаешь, жилье людское, а не тигровская панеля. А ишшо такой полосатый охломон заявиться, вот ужо му его деревяхами-то попотчеваем, не зарадуется, болезный. Добрая, оказывается, штука-то, деревяха! Или, как там наш мужик ее обозвал? Дубина, что-ль?
Токма спустя множество лет, объявилось у бубины ишшо одно название - Палица. Видать в память о том, как Тигра ею по личности схлопотал.
Токма сосед тот в лес не пошел, три дни по Тигре убивалси, и внукам-правнукам наказал траур блюсти. А было у него двое сыновей - Гринпис и Емкис. :-))))))) И от тех сыновей повелись потом гринписовцы и ЕМКИ. :-)))))))))
Тут и сказке конец, а кто читал - так тому и надо.