Для LEA

Russian LinkExchange Member

Отправлено : Дан, 25 Марта 19100 в 09:14:25

Здравствуйте, LEA.

Прежде всего, я хотел бы еще раз принести извинения. Прошу Вас поверить, что причины для многомесячного отсутствия были весьма уважительными. Напомню, отвечать быстро на Ваш текст, как Вы предлагали, я не стал. Вы написали много и предметно, и отписаться было бы нечестным. Правда, признаю, я мог бы подготовить ответ несколько раньше, и таки поместить его в Корчме. Но и в этом случае из-за отсутствия в Сети у меня не было бы возможности вовремя отреагировать на Ваши комментарии и, возможно, комментарии других собеседников. Так что один черт, и потому всё отодвинулось до сегодняшнего дня. Ну да ладно, лучше поздно, чем никогда. Начнём, помолясь?! Тогда, с конца.

Очень кратко. Мне совсем не понравилась Ваша реакция в заключительной приписке к августовскому тексту. Получение «пожизненной благодарности от Ю. Никитина» не входит в мои планы и отнюдь не является целью. Просто я смотрю на то, что делает Ю. Никитин, совсем по-другому. Кроме того, хотел бы обратить внимание, что Ваш витиеватый стиль в «Так, по мелочи, кое что …», конечно, производит впечатление, но и создает дополнительные трудности для ответа. Поэтому в этом сообщении я не буду следовать за каждым поворотом Вашей мысли, но постараюсь отметить наиболее существенное, то, что вызвало наибольший протест.

Проблема «героя» в литературе, да и, вообще, в искусстве – проблема вечная. Очень хорошо, что Вы начали именно с этого, хотя и несколько вскользь, походя. Имеет смысл остановиться на Ваших репликах поподробнее.

(Лермонтова, с антигероем его времени, Вы упомянули не совсем к месту. Насколько я понимаю, отношение современников поэта к Печорину было именно таким. Во всяком случае, как героя – символа времени, геройского человека, которому следует подражать, данный персонаж они не воспринимали. Но Вы употребляете выражение - герой нашего времени - без кавычек)

Переводя на русский язык поток Вашего сознания, звучать это будет примерно так: «Дескать, были симпатичные герои в серии «Трое из леса», да все вышли. А на Фарамунда с Кречетом и смотреть без омерзения нельзя».

Здесь Вас сильно подвела методология. Да, все эти персонажи вышли из под пера одного автора. Но ведь они абсолютно «из разных опер», то есть литературных жанров. Вот на такую смену фона, «картинки» и следует обратить внимание в первую очередь, анализируя изменения в характерах героев, а не на изменения во взглядах Ю. Никитина и его отношение к окружающему миру. Впрочем, о связи с реальностью я еще скажу ниже, а пока продолжу мысль и сравнительную характеристику героев.

«Трое из леса» - Мрак, Таргитай и Олег. Здесь все просто. Законы жанра диктуют поступки героев серии, их поведение и внешний облик. Они обязаны быть «симпатичными»! Вы можете себе представить произведение в стиле фэнтэзи с главными героями – некрасивыми дистрофиками, не проливающими ни капли вражеской крови, тупыми и неостроумными? Риторический вопрос, верно?

Кречет. Кречет - не то, что из другой оперы, он даже «не из этого полушария». Отнюдь не генерал – главный персонаж романа, и поэтому его сравнение с героями серии «Трое из леса» не совсем корректно. Тем не менее, вполне возможно попытаться ответить на вопрос: является ли генерал Кречет героем нашего времени? Ответ будет на Ваше усмотрение. Но правильный ответ совсем другой. На мой взгляд, когда Ю. Никитин вводит данный персонаж, он играет на ином поле. Где до него уже отметились Библия, Маккиавели и многие другие, хотя тему так до конца и не исчерпали. А тема звучит следующим образом: «Идеальный правитель государства и его действия в кризисной ситуации». А правители - они хоть и герои, но по другой статье УК проходят. И идеальные они встречаются исключительно в теории.

Фарамунд. О нем я уже как-то высказывался в беседе с Just_Sol. Вот, что было написано:
«Фарамунды прутся на Рим отнюдь не из высоких побуждений, типа восстановить справедливость, наказать порок. Идут сокрушать и грабить, оторвать свой кусок от богатого, но слабого. То есть отнюдь не по зову партии и правительства».
Совсем не похоже на портрет героя нашего времени, верно? Но и какого-либо противоречия я не вижу. Потому как «Фарамунд»- это не совсем фэнтэзи с жесткими требованиями к главному герою, похожими на характеристику из личного дела штандартенфюрера Штирлица. Скорее, это – историческое повествование, но с изрядным (весьма значительным) элементом фантазии. Иной жанр, возможности, требования и критерии оценки. К «Фарамунду» мы еще вернемся.

А пока, об основном. Отдадим Вам должное, идея проанализировать «связь с реальностью произведений Ю. Никитина» была очень интересной. Но вот исполнение, мягко говоря, не получилось. Ведь к чему все в итоге свелось? Вот такие-то романы написаны до перестройки, потому что в них Никитин выступает как оппозиционер государства. Такие - во время оной, поскольку… Кстати, непонятно, почему. Честно признаюсь, несколько раз перечитал Ваш текст, пытаясь понять, почему «Гиперборей» написан во время перестройки. Так и не понял. Аргументы сомнительны или совсем не приводятся (за исключением «Троих в долине»). Такие-то – после перестройки, поскольку в этих книгах Никитин примерил «шапку Мономаха», то бишь управление, на себя. Посмотрел на новых руководителей, и они ему понравились еще меньше, чем советские. Роман, который невозможно «подтащить» под концепцию, выбрасывается. (А еще несколько произведений вообще не упоминаются). Хозяин – барин, что тут сказать. Концепция Ваша – воля Ваша.

Но есть несколько замечаний. Первое. Нужно ли гадать? Достаточно хорошо известно, что Ю. Никитин писал до перестройки. Соответствующий сборник ранних рассказов и повестей был издан в 90-х годах. Нет там ничего антигосударственного или оппозиционного (в социально-политическом смысле). Как, впрочем, нет и гимна коммунизму. А что есть? А то, чему и положено быть в фантастике. Новый взгляд на мир и человека. Фантастике, по определению чуждо доктринерство. Полет фантазии требует отрыва от устоявшихся догм и положений. В этом смысле любой писатель - фантаст – законченный оппозиционер.

Второе. Мне трудно судить о личности Ю. Никитина. Чужая душа – потемки, а душа писателя – тем более. Но я никак не могу поддержать Вашу схему эволюции его взглядов на государство. По Вашему, Ю. Никитин до перестройки – едва ли не диссидент, во время перестройки - с надеждой смотрит на кремлевское чудило, а после оной с раздражением – на новых вождей? Нет. Это типичный путь советского кухонного интеллигента, нежели писателя. Должного стоять не в толпе, дружно ликующей или возмущающейся, а рядом с ней. Но недалеко. Иначе будет плохо видно и слышно, о чем говорят, кого проклинают и какие песни поют.

Третье. Вы еще и очень ограниченно трактуете понятие «вечной оппозиции» Ю. Никитина. Представляется, что для Вас - это оппозиция государству и рассуждения в категориях – (коммунистическое или демократическое или еще какое …ическое) государство - абсолютное зло, которое нужно уничтожать или создавать. Пусть даже руками литературных героев. Взаимосвязь же творчества Ю. Никитина с реальностью, как и любого другого Художника не может быть вписана в простые рамки отрицания или принятия. Отношение творческих людей к миру не сводится к банальному: «И-эх, разберу государство по камешкам!» или «Все - в ислам! Будем делать Имамат!». Так поступают политики, но не художники. Последним же приходится отвечать на множество других знаковых вопросов, занимающих их умы и души. Жизнь и смерть, любовь и ненависть и т.д.

Ниже несколько комментариев по романам. «Ингвар и Ольха». Очень Вам не понравился Олег как правитель. Но справедливы ли Ваши упреки? Полагаю, что нет. Вы, видимо, плохо представляете себе работу правителя. Давайте посмотрим, как оно бывает на самом деле, в той самой реальности, из-за которой разгорелся весь сыр-бор. Давайте разберем по пунктам.

Говорите, стоял над картой с глубокомысленным видом? Хм, но ведь это – правда. Практически у всех начальников (отнюдь даже не военных), с которыми я в разное время общался, карта либо висела на стене в кабинете или где-то рядышком, либо лежала в сложенном виде в столе, но обязательно под рукой. Или, Вы считаете, что правитель к карте и подходить не должен? А если вдруг набрел на неё нечаянно, то исключительно для того, чтобы как Главнокомандующий оценить оперативное искусство?

Проблема здесь в другом. Изобразить правителя в таком виде (рядом с картой) – это штамп. И мы такие вещи видели много раз, типа: «Сталин с трубкой в руке медленно прохаживается вокруг стола, на заднем плане на стене большая карта», «Гитлер в бункере, вокруг чопорные худощавые немецкие генералы, склонился над картой» и т.п. И, на мой взгляд, автор эту фишку просёк. Потому и появился попугай. Чтоб не зацикливались товарищи особо на шаблонах, да и вся стандартная сценка заиграла парой новых красок.

Ну, про новости, которые только он один слышит, это – не новости. Так оно и на самом деле. А вот о пирах и «трудной работе князя» расскажу одну историю. Не знаю, как там у них «за речкой». Гитлер, например, дела за обеденным столом редко обсуждал. Но у нас такая практика была, есть, и будет, видать. А байка такая. Поехал в прошлом году один высокий рассеянский руководитель в регион, в Архангельскую губернию. Встречался там с местным партхозактивом - пузанами (ну, у которых зеркальная болезнь, знаете таких, да?). Разговоры, доклады, шушуканье по углам, то да сё, ну, а вечером, на теплоходике, - банкет. Так вот, этих пузанов он «купил» отнюдь не тем, что говорил. А тем, как он ел. «Понимаешь, он берет, - говорил мне едва не захлёбываясь от восторга один такой впечатлительный, - соленый огурец рукой и хрумкает. По-простому, руками!! Другой рукой картошки в тарелку положил. И водки, хрясь! Ну, свой, свой в доску!».

«Ярость». При всех особенностях литературного стиля Ю. Никитина, в чём его абсолютно невозможно упрекнуть, так это в непонимании того жанра, в котором он пишет. Зачем Вы так прямолинейно наезжаете – «Неуловимый Джо», «мирных книг у Никитина не замечал»? Ещё раз, об очевидном. Остросюжетный боевик (политический триллер, роман о спецслужбах и т.п.) требует коварных интриг в высшем эшелоне власти, запёкшейся крови, перестрелок на бешеной скорости, черных остовов сгоревшей бронетехники и горького запаха от продуктов сгорания на месте взорванных секретных подземелий. Все это – непреложное, обязательное условие. Более того, футуролог ли отстреливается или ветеринар, большого (принципиального) значения не имеет. Местная (ветеринарная, например) экзотика как несколько красок на главную палитру. Национальный колорит для большей достоверности.

Ну, не любовные романы же Ю. Никитин пишет! Ну и в этом случае, ему было бы нужно соблюдать законы жанра. Например, главная героиня должна быть молода, чертовски хороша собой и одинока. Он непременный красавец, атлет (Вы на обложки гляньте при случае, там мускулы похлеще, чем у Дориана Ятса) и она влюблена в него по уши. Но обязательно (кровь из носу, иначе и сюжета не будет) должна присутствовать причина, по которой соединиться сразу они не смогут. Так и мучаются, бедные, почти всю книгу, изредка радуя читателя сценами раздевания длиной с десяток страниц. (И меньше никак нельзя, редактор в издательстве и смотреть на такую книгу не станет).

«Империя зла». По этому абзацу я вижу, что у нас с Вами есть и идеологические расхождения, кроме литературных. Впрочем, не буду оспаривать очевидно здравую мысль об отвлечении правителями внимания от внутренних проблем с помощью создания образа внешнего врага. Такое возможно. Но Вы так и не сформулировали: в чем суть литературной (художественной) претензии к этой книге? Или никаких вопросов нет, а просто Вам не нравится идеологическая сторона? Но и в этом случае проблема не в книге Ю. Никитина, а скорее в Вашем отношении.

«На темной стороне». Я не совсем понял Вашу фразу относительно новых идей и теорий. Какого рода идеи и теории Вы бы стали считать новыми? По-моему основную идею книги сам Ю. Никитин достаточно подробно описал в предисловии. Если кратко, то книга о том, что нельзя все время защищаться, надо и нападать, если хочешь выжить. В этом смысле – это одна из первых книг, где Россия не только судорожно защищается, но и переходит в наступление.

«Фарамунд». «Мужчины мрут на бегу». Да, я тоже помню эту фразу. И она мне нравится. Потому что считаю, что так оно и есть на самом деле. Причем, я бы не хотел видеть за ней только «полководца» Фарамунда. Для меня это скорее общий девиз тех, кто торопится жить, живет сгорая, идет, бежит, падает, поднимается и снова бежит за Большой целью, за главной целью. Вы, изволили назвать такую жизнь «собачьими бегами», а цель «механическим зайцем». Ну, это, конечно, вопрос ассоциаций, направления взгляда, личности автора. Но! Интересно! Увидеть «собачьи бега» у Вас получилось одновременно с тем, чтобы увидеть «служение высокой идее». Которой там немного.

Какая такая высокая идея заставила Фарамунда сколотить банду, начать грабить, резать и убивать? Борьба с подгнившим Римом? Хм, рассуждать таким образом, значит заранее записать в борцы с американским империализмом (китайской экспансией, или японскими имперскими амбициями) какого-нибудь филиппинского, либо нигерийского, либо расеянского гангстера. Личности, подобные Фарамунду, не идее служат, а себе. Сначала спасают шкуру, потом добиваются места под солнцем, и, верно, совсем не берегут чужие жизни. Потому что заботятся только о своей. «Своё высокое выше чужих жизней». Для них – это девиз. И опять же, смотрите внимательно, – фон, «картинка» на заднем плане! На цивилизованные земли валят толпы «варваров», меняются границы, ломается уклад жизни огромного количества людей, возникают островки новой государственности, бурлящий котел, начало той истории Европы, которую мы знаем теперь как тихую и благоустроенную. Но тогда-то вырезали под корень!

Хочу задать вопрос: Вы уверены, что исторически (на самом деле), те первые вожди разбойничьих шаек, которые стали, в дальнейшем, королями и шахами, и положили основание рафинированным династиям, занимались тем, что «строили государство»? По бизнес-плану, рассчитанному на несколько лет, и с непременной демонстрацией высокого управленческого искусства в построении мирной жизни? Что они занимались именно этим? Что таким планово-управленческим было начало новой Европы, новой цивилизации? Мой ответ - решительное «нет». Я считаю, что по отношению к исторической реальности Ю. Никитин предельно честен и достоверен. А это важно.

Ваши выводы. Напомню: «Итак, ни в одном из рассмотренных романов главные герои не способны всесторонне управлять государством. И даже более того, когда у них исчерпываются стимулы и идеи, они становятся такими же, как и остальные люди. Жаль».

Здесь отмечу два момента. Первое. Вы, что, искали в книгах Ю. Никитина рецепты по управлению государством? Боюсь, вы ошиблись литературой. Второе. Почему Никитин так относится к государству, он тоже объяснял. Потому что он ставит идеи выше. Потому что сначала появляется идея, а потом государство.

Имеет смысл повторить отрывок, который я направлял для Just_Sol по этому поводу:
«О битве за идею и государство. Полагаю, что Вы не очень верно трактуете отношение г-на Никитина и его героев к государству. Представляя все как противостояние. Дело в том, что идеи – они определяют облик мира. Именно поэтому схватки за идею – наиболее жестокие и кровавые. Потому как на кону стоит очень многое. И это отнюдь не локальные вопросы типа географических границ и принадлежности того или иного участка территории. А больше, гораздо больше. Вот и идут герои Никитина по неизведанным, нехоженым прежде дорогам. И только потом, за ними, на расстоянии, по их следам тронутся в путь все остальные, в том числе и государственники, и апостолы. И, разумеется, их идеи повлияют на облик государств и цивилизаций. Практически все государства – есть воплощение той или иной идеи. Примеры многочисленны и очевидны: «Третий Рим», «Тысячелетний рейх», «Поднебесная империя» и т.д.»

О военных действиях в романах Никитина. Здесь буду очень краток. Никогда не поверю, что Вы читаете художественную литературу для того, чтобы ближе ознакомиться с высоким военным искусством. Не важно, индивидуальное это единоборство или деятельность группы армий «Центр». Еще одно выражение, которое меня здорово покоробило: «Поэтому и политики нет, и стратегии нет, и оперативного искусства тоже почти нет». Разве «Фарамунд» – это роман о политике?

Последний пример с цитатой из «Фарамунда»:
"- Но теперь мне кажется, что я был из тех, кто находит нужных людей. Вот и все. У меня сейчас две дюжины полководцев, которым я мог бы доверить войска и побольше, чем у меня есть!". И Вы говорите, что это отношение Ю. Никитина к проекту «Княжеский пир» и его участникам. Сомневаюсь, поскольку вижу более простое объяснение. Ту самую связь с реальностью, вокруг которой всё началось. В исторической реальности эти слова вполне могли звучать на устах Александра Македонского или Наполеона, когда они смотрели на соратников. То есть появление вокруг вождя, сильной личности (хотя бы такой, как Фарамунд) способных полководцев – явление исторически достоверное, что и подметил Ю. Никитин.

Это основная сумма долга. В качестве процентов предлагаю текст ниже.

Как я уже упоминал, сама идея рассмотреть связь произведений Ю. Никитина с реальностью мне очень понравилась. В гораздо меньшей степени меня привлекли Ваши рассуждения и выводы. Поэтому будет вполне логичным, если мы повторим попытку. Но я предлагаю подойти к рассмотрению более традиционно.

Во-первых, начать следует с того, чтобы подчеркнуть важность, принципиальность вопроса. В конечном итоге, любое художественное творчество определяется в том, как оно относится к реальности. Каков коренной принцип этого отношения? Будет ли это искусство углубленным в реальную жизнь или произойдет определенный отход от неё? Например, в сторону своего собственного духовного мира?

Во-вторых, без гаданий на кофейной гуще о времени написания тех или иных романов, давайте ответим на общий вопрос: как наша с Вами реальность, время, в котором мы сейчас живем, влияют на творчество. Или могут на него повлиять.

И, наконец, в-третьих, очень быстро предлагается посмотреть вот на какую проблему. Если всё, что делает Ю. Никитин (беспартийный писатель), так это лишь расставляет в правильном порядке значки на бумаге и пишет фантастические романы (о придуманных, то есть, вероятно, реально никогда не существовавших событиях и героях), то почему настолько разнится отношение к нему со стороны посетителей Корчмы, реально существующих в реальном мире?

Что собственно делает творческий человек с жизнью за окном? Находит ли он в ней источник и опору творчества либо ему требуется известная отдаленность от окружающей реальности, чтобы в наиболее чистом и завершенном виде реализовывать свою этическую и эстетическую программу?

Ю. Никитин уже высказывался, что для него ткань произведения (новизна темы, идеи, образа) важнее точности деталей. Впрочем, этого факта слишком мало для того, чтобы хоть как-то охарактеризовать литературный стиль. Следует обратить внимание на следующие категории: круг образов, их трактовку, применяемую символику, характеристику пространства. Нельзя не отметить, что в первую очередь, Ю. Никитин обращается к фигурам и образам легендарно-историческим, или лирическим. Такое широкое обращение к фольклорному, сказочному миру, населенному сильными, могучими и красивыми людьми дополняется ярко эмоциональным восприятием реальности и броской выразительностью событий и действий. Само изображение ожесточенных битв наших диких могучих предков, еще не отделившихся до конца от стихий природы, остаётся, тем не менее, в рамках устойчивой национальной традиции.

Все эти признаки не являются чем-то исключительным, а относятся к широко известному художественному стилю, называемому национальной романтикой. Очень хочется на данном определении остановиться, но, увы. Национальная идея в творчестве Ю. Никитина отнюдь не доминантна. Национальная традиция является лишь поводом, основанием для начала разговора с читателем о возвышенных ценностях и истории цивилизации. И будь на дворе другие времена, то быть Ю. Никитину классиком, признанным певцом гармонии и одухотворенной красоты.

Но вдруг, вместо поэтических песен, он не чуждается открытой дидактики, целеустремленной пропаганды. Не считает вульгарным безудержный напор чувств, рвущихся в клочья. На первый взгляд иногда на читателя обрушивается просто избыточный художественный материал. Всеми возможными средствами он пытается докричаться до него, разбудить, растормошить, внушить ему великую идею.

Почему? Вот и пришло время перейти ко второму вопросу. Вы уже пытались ответить на него, но, на мой взгляд, неудачно. Кстати, в чем кроется причина. Вы чересчур зациклились на отдельных событиях и попытались привязать к ним хронологию. Но, известно, что далеко не всё из того, что происходит вокруг нас, находит отражение в творчестве поэта, художника, скульптора и т.д. «Большое видится на расстоянии» и нет ни малейшего смысла уделять много внимания второстепенным деталям. Тем более, что можно ошибиться. Кажется, это называется принципом аберрации действительности. А вот если мы отойдем чуть дальше, и не будем делить время на сомнительные периоды, то сможем ухватить самую суть явлений и времени, увидеть общую картину.

С этой точки зрения, очевидно, что время, в котором мы сейчас живем (по крайней мере, последние пятнадцать лет) не может быть признано рядовым. Вы можете мне возразить, сказав о том, что все последние восемьдесят - сто лет были не рядовыми. И в России, и в мире в целом. Почему я выделяю только последние пятнадцать лет? Верно, давайте поясним. Согласен, весь двадцатый век – век переломный, полный катаклизмов и крутых поворотов. Исключительное время, исключительная обстановка. В таких условиях нет ничего удивительного в том, что и искусство является нам полным стилевых переворотов и внутренних противоречий. Искусство, да и все художественное творчество двадцатого века никогда не будет считаться классическим.

В России же, по сравнению с относительно мирными и спокойными послевоенными годами последние пятнадцать лет выглядят исключительно, чудовищно экстремальными. В таких условиях экстремальным легко становится и само искусство. Рождается творчество, в котором эстетика чрезвычайного сильна как никогда ранее. И наряду с размахом и смелостью замысла читателя (или слушателя, зрителя) поражают жуткие сюжеты, извлеченные из темной глубины жизни. И, очевидно, что некоторых из них такая суровая достоверность, трагическая трактовка образов и событий может шокировать.

Но, я не утверждаю, что искусство (в переломные времена) обязательно будет экстремальным. Насколько помню, «Темные аллеи» И. Бунин писал, будучи больным, одиноким, брошенным любимой женщиной стариком эмигрантом, в чужой стране. И в Европе тем временем всё сильнее разгоралась большая война.

И, наконец, последний вопрос. Окружающая нас реальность такова, что все давно признали искусство видом общественной деятельности. Причем независимо от самосознания этого факта самими деятелями искусства, то есть их нравственной позиции, гражданского сознания и места в национальной культуре. Поэтому, в конечном счете, каждая эстетическая позиция, будь даже она заявлена как сугубо аполитичная, получает, зависимо или независимо от намерений её адептов, социальное значение и известную политическую ответственность, что бы ни писал Ю. Никитин о вымышленности событий и о случайности совпадений.