"Судилище" в субботу. Текст рассказа


Russian LinkExchange Banner Network
Russian LinkExchange Member

[ Ответы и Комментарии ] [ Написать Ответ ]
[ "Корчма" ] [ WWW-Конференции ]

Отправлено : Неизвестный автор, 15 Ноября 19101 в 03:04:46

Как говорилось в предыдущих сообщениях, в субботу, 17 ноября, в 17-00 состоится "обсуждение рассказа неизвестного автора". Место проведения - ЦДЛ на Большой Никитской.
Поскольку я, тот самый "неизвестный автор", не нашел предлагаемого к обсуждению рассказа в сети, кидаю его здесь - вынимайте, читайте и приходите.
ВНИМАНИЕ! Всем, кто придет на обсуждение - ПОДАРКИ ОТ АВТОРА. (Тем, кто будет хвалить - особенно.)

Вот, собственно, текст рассказа:

МИРОМ ПРОТИВ ЧЕРТА

День, на который назначили свадьбу, выдался на редкость благолепным. В преддверии зимы иногда случаются такие дни – прозрачные и наполненные особым, осенним светом.
Из церкви доносилось пение – венчание уже подходило к концу. На площади перед церковью было пустынно, если не считать многочисленных разукрашенных лентами и бумажными цветами подвод свадебного поезда.
Лишь единственный человек отдыхал, сидя на ступенях. Солнце пригревало все сильнее, отгоняя ранний мороз, и человек все больше и больше расхристывался, расстегивал надетые по утреннему холоду одежды. Церковь стояла на вершине холма, и человек видел перед собой глубокую низину: дорогу, сбегающую вниз, через деревню, а потом взбирающуюся на противоположную сторону низины и исчезающую в темном лесу; он радовался, слушал церковное пение и рассеянным взглядом озирал окрестности.
Вдруг нечто на далекой лесной опушке привлекло внимание сидящего. Он вытянул шею, прищурился, вгляделся, поднес к глазам руку козырьком, загораживаясь от солнца. Потом торопливо встал и вошел в церковь.
Через мгновение выскочил снова, но не один - вместе с другим мужчиной. Тот тоже вгляделся в даль. Лицо второго выразило озабоченность. Он сокрушенно покачал головой и оба вновь нырнули в церковные двери.
На третий раз выбежало довольно много народу во главе с отцом невесты. Все разом уставились вдаль, и через мгновение у отца невесты вырвалось:
- У, черт, сатана!..
Там, где дорога, выйдя из лесной чащи, спускалась к деревне, виднелась одинокая фигура человека в черном тулупе. Он шел широким, поспешным шагом, опираясь на посох и низко опустив голову. Было видно, что он немолод, горбат, но при этом в походке ощущалась нехорошая звериная упругость и ухватистость. И когда он поднял лицо, то всем, несмотря на дальность, показалось, будто они чувствуют его белоглазый волчий взгляд.
Отец невесты потерянно обернулся вокруг себя и запричитал:
- Что ж делать, что ж делать-то?.. Ведь погубит, погубит черт..
Окружающие тоже были в смятении - они косились на отца невесты со страхом и сочувствием: вот ведь попал на неприятности... Инстинктивно отстранялись от него как от заразного.
- Что ж делать, люди добрые, а?..
Среди присутствующих только один человек не разделял всеобщего волнения. Это был дальний родственник, солдат, что возвращался домой и совершенно случайно оказавлся на свадьбе. Он крутил головой и явно не понимал причины происходящего переполоха. Что и поторопился для себя уяснить - ткнул соседа и спросил:
- Э, кум, кого там увидели-то?
Кум обернулся и многозначительно произнес:
- Черт идет.
Из церкви выбежала мать невесты. К мужскому волнению прибавился женский шумный сумбур.
- Черт? - удивленно переспросил солдат.
- Черт, черт. Прозвище у него такое. Это наш колдун. Слушай сюда. Черт он есть. Злющий и подлый. Все его боятся.
Венчание в церкви продолжалось. Все так же выводили рулады певчие, но из дверей стали высовываться испуганные женские и детские лица. Мужчины шикали на них - лица прятались обратно.
- И его не зря боятся - он на эту девку (на невесту то бишь) глаз положил. И замуж ее отдавать строго-настрого не велел.
- На кой она ему сдалась? Он же старый.
- Сам знаешь как бывает. Седина в бороду - бес в ребро. Поганый он человек и опасный. Одно слово - ведьмак. Ведьмаки любят девок портить. А этот и подавно. Никто его здесь не любит. И на нашу невесту-то давно смотрит. А вообще он в деревне не появляется, живет в лесу, одиночкой, на всем своем. Если кому чего надо - трав там, или поколдовать - ходят к нему в лес. А сам он выбирается крайне редко. Но вот с весны, что ни неделя - в гости стал наведываться. Наш-то его как почетного гостя, в красный угол. А черт все сидит молчком, и только когда девка появится, глаз с нее не сводит. А то начнет спрашивать - с кем она ходит, кому улыбается. Вынюхивает, выпытывает. А девка, сам понимаешь, видная, за ней парни так и вьются. Но черту об этом условились не говорить - кабы чего плохого не сделал. Вот черт ходил, смотрел, а потом ба-бах нашему: ты, мол дочь ни за кого не выдавай, если узнаю, что хахали ходят, всё в пух разнесу, а этого не допущу. И, вообще, говорит: ”Отдашь девку мне”. Так и сказал: ”Отдашь мне”.
- Во мерин-то старый...
- И потому нынешнюю свадьбу от черта всеми силами скрывали. Даже, вишь, не на Покрова, как обычно, решили играть, а на день раньше. И как он пронюхал?
- Вестимо, - сболтнул кто-нибудь.
Тем временем колдун своей волчьей походкой спустился до первых домов деревни и его не стало видно.
- Может, не к нам идет? – в голосе отца невесты слышалась слабая надежда.
- К нам, куда ж еще, - сурово ответили ему из толпы.
- А что, силен черт? - продолжал расспрашивать солдат, покручивая ус.
- Сильнее во всех известных нам округах нет, - очень серьезно ответил кум. - Все к нему ходят, хотя и боятся. Он может криком лошадь на полном скаку остановить.
- Так то и я могу, когда выпью.
- Его однажды топором поранило - так из раны не кровь, а черная смола потекла. Видели многие.
- Ишь ты.
- На него черти настоящие работают. Он их обязан делом обеспечивать. Какую работу ни даст - все сделают. Чтобы отвязаться, дает невыполнимые задания. Например, взять песок на берегу и по песчинке переносить на гору. А тем все по плечу: сделают и приходят - еще давай. Но в прошлом году он их перехитрил - дал дубовый обрубок и велел вытянуть в пять раз не ломая. До сих пор черти работой заняты.
- Вот в это охотно верю.
- Он в волка оборачивается и по ночам везде шастает. Детей ворует и овец грызет. Собаки при его приближении трусят, а на овчарнях замки сами собой отворяются.
Солдат и на это хотел съехидничать, но, вспомнив волчью стать колдуна, осекся. Кум же, почувствовав, что убедил слушателя, разошелся:
- Вот и говорю - зачурает всю нашу свадьбу в волков, и поминай как звали. Что, разве так не бывает? У него такая пыль есть - бросит в лицо человеку, и человек становится волком.
Услышав последнюю фразу, мать невесты вдруг скуксила лицо и залилась тонким будоражащим воем, словно выла по мертвецу. В одной руке она держала бутылку водки, приготовленную для задабривания колдуна, а в другой – ненарезанный шмат колбасы.
Солдат поморщился:
- Ты, хозяйка, это... Кончай... Нечего бояться...
- Как же… Совсем нечего... - безнадежно заметили из толпы.
- А я сказал - бояться нечего, - повторил солдат, и стало слышно, что голос его окреп, приобрел командирские нотки.
- От того у него и сила, что мы боимся. Посмотрите, как нас много. Посмотрите - с нами бог, - солдат указал на церковь. Смятение среди людей поутихло, многие посмотрели на солдата с надеждой. - Неужели мы всем миром, с Божьей подмогой, не справимся с одним пустобрехом? По одному он нас обморочит, а всех разом - силенок не хватит. Да и нет у него никакой мощи - сказки это все. Я такие сказки не раз слышал.
Солдат говорил и говорил. Он почувствовал, что положение изменяется в его пользу. Страх людей ушел внутрь, сменившись испуганной ощеренностью. Стих бабий вой. И солдат обратился прямо к отцу невесты, все еще трясущемуся от испуга:
- Слышь, батя. Жалко мне вас, бедолаг. Все ж таки родня. Защищу я вас от черта. Если только будте мне повиноваться.
- Тут не защитишься. На колдуна колдун нужен.
- Так я по этой части ходок. Я и есть колдун.
- А?
- Я, говорю, - колдун! Ясно?!
Отец невесты кивнул, и на лицах, обращенных к солдату, появились слабые недоверчивые улыбки.
- Вот так! Все поняли!? Я главный! Мне подчиняться беспрекословно!! Дадим черту отпор!! Слушай мою команду!
Солдат еле успел дать основные указания собравшимся и войти в церковь, как из-за ближайших домов размашистым шагом, по-волчьи стелясь над землей, появился колдун-черт. На этот раз все столкнулись с его пронзительным взглядом в упор. Белки глаз колдуна вблизи казались желтыми, и зрачок был настолько бледен, что тоже отдавал желтизной. У колдуна была нечистая борода, длинные волосы спутанными комьями выбивались из-под низко нахлобученной шапки.
Он, никому не кивнув, сразу же устремился к родителям невесты. Те, бледные от страха, стояли, держа поднос с угощением на вытянутых руках. Отец невесты еще издалека заголосил:
- Откушай водочки, батюшка! Гостьюшко ты наш желанный, дорогой, самолучший!
Черт подошел вплотную и прошипел:
- Я ж говорил тебе! Я ж говорил!
- Не погуби, батюшка-а, душ невинных божеских... - голос отца невесты предательски сорвался.
Черт, чуть не перевернув поднос с водкой, сделал несколько шагов к церкви и остановился, широко расставив ноги. Сзади был хорошо виден его горб, выпирающий под черным тулупом. окружающие отстранились, и не только из страха - от колдуна воняло давно не мытым телом и будто даже псиной.
Из церкви, как ни в чем ни бывало, доносилось благостное многоголосое пение.
- Да их уже обвенчали, - сказал колдуну в спину отец невесты. - Сейчас закончат.
Колдун зарычал от бессильной ярости, долбанул посохом оземь. Сделал несколько шагов в сторону, потом обратно, словно волк, мечущийся в загоне. “Ишь, в церкву-то зайти боится”, - перешепнулись в толпе.
Колдун, еще больше сгорбившийся от бешенства, подошел к свадебной тройке и погладил пристяжного по хребту. Несмотря на то, что поглаживание было легким, здоровенный жеребец присел на задние ноги и сдавленно заржал.
- Эй, не порть лошадок-то... - окрикнул кто-то из мужиков. Черт так зыркнул на говоруна, что тот поспешил скрыться за спинами товарищей.
Никто не заметил, что солнце тем временем скрылось за невесть откуда взявшимися облаками. Все как завороженные смотрели на колдуна, неосознанно образуя вокруг него кольцо. Колдун снова подошел к отцу невесты и злобно произнес:
- Я говорил, что не будет этой свадьбы, - и ее не будет!
Тут стало слышно, что пение в церкви изменилось: запели громче и отчетливее. Вскоре стала ясна и причина этого изменения - из врат показался священник с кадилом, за ним дьякон, несущий икону, а следом истово тянущие псалом певчие.
Люди, скосив глаза, заметили, что колдун был неприятно удивлен: он явно не ожидал такого поворота событий. Хотя весь церковный причт был явно взволнован, но в отчаянной решимости являл собой внушительное зрелище.
Священник с певчими остановились, а следом, бочком, бочком, стали вытискиваться из храма прихожане. Они робко пристраивались справа и слева к причту, образуя то ли строй, то ли толпу. Это была задумка солдата - выстроить вокруг молодых живую стену и под Божьим и церковным прикрытием оградить их от черта. Сам солдат, словно полководец, командовал людьми, строя их в заслон - мужчин в первые ряды, женщин сзади.
Видя все это, колдун повёл бровью, медленно отошел с пути и стал в стороне, на пригорке, обеими руками опершись на посох.
Толпа прихожан все увеличивалась, в середине ее оказались жених и невеста. Люди были похожи на стадо овец, которые сгрудились и выставили вперед лбы, пытаясь противостоять рыскающему вокруг волку.
Неровный строй медленно прополз к свадебным подводам. Служба при этом ни на миг не прерывалась. В одну большую коляску посадили молодых и церковников. Прочие тоже расселись по подводам, стараясь при этом держаться вместе. Солдату как руководителю подвели верхового коня.
Когда солдат оглянулся, он увидел, что черта на пригорке уже нет - он исчез.
“Вот и хорошо, - подумал солдат. - Первую часть сражения мы выиграли”.

Это произошло в мае, когда будущая невеста еще была девушкой на выданье.
Она шла, быстро перебирая босыми пятками, по мокрой траве вдоль реки и с усердием придерживала у бедра лохань с кипой отполосканного и выжатого белья. Она не сбавила торопливого шага и в том месте, где тропа вслед за рекой сделала крутой поворот - а потому на полном ходу чуть не врезалась в колдуна.
Белье рассыпалось по траве, и девушка, упав на колени, принялась собирать его, в суматохе небрежно комкая и снова роняя. Колдун, тем временем, стоял недвижно, и девушка, возясь с непослушными тряпками, постоянно видела его донельзя поношенные сапоги.
Когда она, наконец, поднялась с колен, то наткнулась на прожигающий белесый взгляд и мигом потупила глаза. Видела перед собой только овчинный тулуп колдуна (он круглый год ходил в тулупе нараспашку) и пятнистые руки с длинными грязными ногтями.
Молчали. Сердце девушки дрожало как овечий хвост. Молчание затянулось.
- Чья ж ты такая будешь? - наконец отрывисто спросил колдун.
Девушка назвала имя своего отца.
- Понятно. Выросла, значит... Редко я у вас бываю. Не замечаю как дети растут.
Больше всего на свете девушке сейчас хотелось уйти от страшного собеседника. Но тропа была узкая, а по сторонам в этом месте росли густые кусты, и поэтому, чтобы обойти колдуна, нужно было коснуться его вонючей одежды, а этого девушке не хотелось еще больше. Так она и стояла, цепенея от холодного нетерпеливого страха.
Колдун, тем временем, не спешил ее пропускать. Он задал два-три незначительных вопроса, а сам все пожирал глазами девичье лицо и тело. Недобрый был у него взгляд.
- Вот что: передай отцу - буду у вас завтра к вечеру, - бросил, наконец, колдун и освободил дорогу.
Девушка сорвалась с места и почти бегом понеслась по тропе. Убежав довольно далеко, она обернулась и увидела, что колдун - горбатый, похожий на черта, - все еще стоит на том же месте и не отрываясь смотрит ей вслед.

Солдат не торопился отправлять свадебный поезд в путь. Ехать было далеко, в соседнюю деревню, и солдат решил как можно более обезопаситься от возможных нападений колдуна. В ближайших домах нашлись охотничьи ружья. Священник добросовестно окурил лошадей и подводы ладаном. Сам солдат объехал свое курьезное “войско” и еще раз объяснил всем порядок действий. Он заметил, что несколько человек по-тихому улизнули, но в целом моральным духом своих подчиненных остался доволен.
Солдат на собственном опыте знал, что такое паника. Он радовался. что сумел ее предотвратить. Хотя и был момент, когда свадьба чуть не стала толпой обезумевших от ужаса, ни на что не способных людей. Вряд ли кто-нибудь смог бы сохранить в этом ужасе человеческое лицо и способность сопротивляться колдуну-черту.
Но теперь в толпе царило опасливое, настороженное, но вполне благоразумное настроение. Люди были вместе, и это давало им силу.
Убедившись в дееспособности «войска», солдат дал команду “вперед”.
Сам он ехал, держа ружье наизготовку, чутьем ощущая близость черта. Опасность могла таиться в любом встречном предмете. Никто не знал, сколь быстро способен передвигаться колдун, - говорили, что может исчезать в одном месте, а появляться в другом. Мало ли чего не говорили. Никто не знал, в каком облике он может явиться. И уж самые леденящие душу предположения строились о том, какие чары он применяет.
К счастью, предстоящая дорога пролегала почти сплошь через убранные поля, где некуда было спрятаться и суслику. Лишь один участок пути внушал солдату опасения. Это был мост через реку. Если его перегородить колдовством, то другой дороги свадебному поезду не будет - достаточно глубокая и бережистая река представляла собой непреодолимую преграду.
Поэтому солдат самым первым делом отправил на мост дозорными несколько верховых парней.
...Дозорных увидели издалека. Они стояли на мосту, и это говорило о том, что мост не заколдован. Но, тем не менее, с первого взгляда ощущалось, что не все в порядке. Дозорные держались весте, сидели в седлах съежившись и что-то высматривали на том берегу. Даже кони их, казалось, взволнованно мялись и прижимали уши.
Свадьба остановилась перед мостом. Солдат подъехал к дозорным и взглядом спросил как дела. Один из парней так же, взглядом, указал на противоположный высокий берег и произнес одно только слово:
- Волк.
Солдат присмотрелся и увидел меж травы и кустов стоящие торчком волчьи уши. Затем он разглядел и глаза. Зверь лежал и внимательно рассматривал людей. Его взгляд и взгляд солдата встретились. Казалось, волк вздрогнул и, не спуская глаз с солдата, пригнул голову ниже к земле.
Солдат шагом отъехал обратно к свадебному поезду. Ощущая на себе взгляд с того берега, тихо скомандовал по цепочке:
- Стрелкам спешиться. Двоим остаться сзади, смотреть в оба. Остальные ко мне.
Сам тоже спешился, рассудив, что стрелять, стоя на твердой земле, будет сподручнее.
Несколько вооруженных мужчин с подчеркнутой готовностью столпились вокруг солдата. Ружья они держали неумело, по-бабьи - скорее как дубины, а не как ружья. Искусство стрельбы в деревне явно не процветало.
”Не укокошили бы друг дружку”, - подумал солдат, и тихо распорядился:
- Я стреляю первым. Вы - следом. Ты, - кивнул одному, чьи руки неуемно тряслись, - держишь для меня второе ружье.
Когда, не торопясь, шли к мосту, солдат думал: ”Главное не спугнуть, иначе он нанесет удар первым. Главное - выстрелить внезапно”.
Прочие же мужчины шли, почти прикрываясь ружьями и строя воинственные гримасы. Не оставалось сомнений о том, что именно они замышляют. И волк заволновался. Он встал и повернулся боком, приняв выигрышную для стрелков позу.
- Оборотень! - выдохнули мужчины. Было видно, что задние лапы зверя вывернуты коленками вперед, а не назад как у всех прочих волков.
- Такого обычная пуля не возьмет, только серебряная, - подсказал кто-то добрый.
“Пора!” - мысленно вскрикнул солдат и, мгновенно вскинув ружье, выстрелил.
Визг на том берегу показал, что пуля достигла цели.
Солдат бросил пустое ружье и схватил другое. Вокруг трещали выстрелы.
Когда звук нестройного залпа стих, прозвучала команда:
- Перезарядить!
Мужики, матерясь и путаясь, вогнали в ружья еще по одному заряду.
Перешли через мост и стали подниматься на берег. Чем ближе было то место, где видели оборотня, тем шли медленнее. На верх косогора поднимались уже цепью, готовые в любую секунду нажать на спусковые курки.
Зверь лежал бездвижно. Первая пуля попала ему меж ребер, но зато вторая - точнёхонько в голову.
Стрелки окружили трупьё, а солдат, не спуская палец с курка, потыкал мертвого зверя стволом.
- Так это ж мой Буян! - вдруг сказал кто-то. - Точно, Буянка! Вот подпалина, вот другая, а вот ухо порвано. Без всякого сомнения он.
И колени, как оказалось, у него такие же, как у всех зверей.
Стрелки смущенно похмыкали, а солдат, почесав в затылке, произнес:
- Стало быть, псинку убили... М-да…
Вскоре свадьба двинулась дальше, а хозяин невинно убиенного Буянки всю дорогу огорченно вздыхал и сокрушался.

Это было недели за две до свадьбы.
Сестренка невесты, девчонка-подросток, притащила к избушке черта упирающуюся собачку. Девчонка была бойкая, шустрая, из всей округи она боялась черта меньше всех.
Дом колдуна находился в самой непролазной части леса, далеко от хоженых троп. Или, быть может, хоженые тропы располагались вдалеке от того проклятого места, где всю свою жизнь обитал злобный колдун. И люди, и даже звери старались не приближаться к его хижине-развалюхе.
Хижина представляла собой покосившийся квадратный сруб, покрытый дранкой. Бревна сруба почернели от времени и крошились при малейшем прикосновении. Хижина была так мала, что внутри умещались только два предмета - печь и лежанка. Вокруг не было ни огорода, ни каких-либо хозяйственных построек, и девчонка удивилась - на что же живет колдун.
Избушка, казалось, была пуста. Девчонка постучалась в низкую дверь и позвала:
- Дяинька... А, дяинька...
Нет ответа.
Девчонка, сгорая от запретного любопытства, приоткрыла дверь (дверь заскрипела) и заглянула внутрь. Ее взору предстали кипы сушеных трав, гирляндами свисающих с потолка, полки, уставленные горшками и туесами, лежанка, забросанная грязными овчинами.
Хотела благоговейно войти, но сзади вдруг грянул властный окрик:
- Брысь!
Девчонка отскочила от двери как ошпаренная, а собачка поджала хвост и заюлила у ее ног.
Со стороны леса, недовольно нахмурившись, приближался колдун.
Девчонка сделала плачущее лицо и заныла:
- Дяинька, дяинька! У меня собачечка захворала! Вылечите, дяинька! Я вам яичков принесла, колбаски принесла...
Колдун подошел вплотную - собачка шарахнулась, насколько позволила веревка. Наверно, почуяла волчью сущность.
Колдун зыркнул глазами (девчонка от удивления разинула рот) - собачка, только что трусливо щерящая зубы, смирно пошла к нему, не проявляя никаких признаков собственной воли - только послушание.
- Положи то ,что принесла, на печь, - бросил через плечо колдун, склоняясь над собакой.
Забежав в избушку, девчонка не торопилась класть сверток с “оплатой” на печь. Она вертела головой по сторонам, внюхивалась в запах трав, заглядывала в углы. Что-то тянуло ее в мир проклятого Богом и людьми колдуна, мир жуткий и завлекательный.
Потому, когда она вышла, черт, криво ухмыльнувшись, спросил:
- Что так долго? Глаза больно вострые?
Девчонка потупилась, изобразила стыдливость.
- Шавку твою я заговорил - болеть не будет.
- Ой, спасибочки, дяинька черт!
- Как? Как ты меня назвала?
- Че.. - на этот раз девчонка действительно густо покраснела и прикусила беспутный язык. Черт же снова ухмыльнулся. Он явно благоволил к своей недорослой гостье. Видимо, имел на то причины...
- А как сестра твоя - замуж не собирается?
- Не, дяинька...
Впоследствии девчонку заподозрили в том, что именно она проболталась колдуну о свадьбе. Но это обвинение было несправедливым - о свадьбе она не говорила. Да и никто другой колдуну не пробалтывался.

Когда свадебный поезд отъехал от моста, солдат углубился в размышления; случившаяся перестрелка казалась курьезом, нелепицей, но что-то в этой нелепице настораживало. Почему пёс Буянка оказался вдали от дома? Почему он стоял на высоком берегу, будто специально подставляясь под пули? Почему был спокоен, а не юлил и не брехал подобно другим дворовым псам?
Вспомнился случай, увиденный в далеком гарнизонном городке: несколько подвыпивших парней за что-то обиделись на мужиков с соседней улицы и тут же, всей ватагой, отправились туда «выяснять отношения». Они шли набычившись, подноравливая шаг друг под друга, и разжигали боевой дух негромкой руганью. Со стороны было видно, что их действия слаженны, а сами они злы и опасны. Это ощутил на себе попавшийся навстречу нескладный и придурковатый подросток – видимо, «из чужих». Угодив под не сильную, но весомую затрещину, он потешно завизжал и бросился наутёк, чем и развеселил распалённых парней. После этого курьезного столкновения боевой пыл драчунов сразу куда-то улетучился. Нет, они дошли до соседней улицы, даже для порядка покричали там что-то задиристое - но этим всё и кончилось: драки уже не хотелось.
Чем дальше размышлял солдат, тем больше ему казалось, что охота на пса Буянку и была устроена для такого вот успокоения распаленных свадебных охранников. Он помнил, как возбужденно смеялись мужики на мосту, как спорили, чья же именно пуля достигла цели, как, рассевшись по подводам, начали рассказывать о подробностях закончившегося «боя». Когда поезд тронулся, на подводах было шумно и даже весело.
…И еще одного не мог понять солдат. Наклонившись к уху отца невесты, он, вежливо кашлянув, спросил:
- Слушай, батя… Ты уж извини… А не было ли чего-нибудь между ними? Ну, там… Сам понимаешь…
По тому, как передернулся отец, чувствовалось, что вопрос попал в больное. Подчеркнуто четко он ответил в ухо солдату:
- Нет, ничего между ними не было и быть не могло.
Сидевшая напротив невеста хоть и не слышала, но догадалась, о чем идет речь. Она страшно сконфузилась: покраснела, потупила глаза, а потом и заревела, смутив, в свою очередь, жениха (он то, парень недалекий, так и не понял, в чем дело).
Солдат и сам видел, что невесту не в чем упрекнуть. В людях он разбирался хорошо: невеста была из тех скромных и честных деревенских девушек, что выходят замуж нецелованными и становятся примерными хранительницами семейного очага. Какая уж из нее любовница колдуна…

… До деревни доехали без происшествий. Дома первым делом осмотрели ворота, двор, порог и спальню на предмет подброшенных чертом колдовских зелий. Вымели из сеней какую-то подозрительную пыль, но больше ничего не нашли.
Все было мирно. Дома помогают и стены. Хозяева и гости явно успокоились. Действительно, происшествие на мосту, сначала страшное, а потом нелепое, выветрило из них страх. Начались шутки, смешки - люди расслаблялись.
Только немногие ощущали, что угроза не исчезла, а как бы даже сгустилась. Солдат хорошо помнил яростный взгляд колдуна у церкви и его не терпящие возражений слова: ”Я сказал - свадьбы не будет!” В очередной раз солдат понял, что установившееся спокойствие обманчиво и сокрушительный удар еще будет нанесен - колдун только ждет удобного момента.
Когда уселись за длинный стол, он встал и изложил собравшимся свои опасения. Его выслушали внимательно - люди еще ощущали себя единым “войском”. Но когда солдат предложил для верности убрать со стола кувшины с водкой, по гостям прошел ропот: ”а зачем”, ”а по одной”, ”а не помешает.”
- Да мы его, черта, и так заломаем, - сказал кто-то, и все согласно кивнули. Даже священник, натерпевшийся за этот день страхов, махнул рукой и пододвинул рюмку.
Напрасно солдат кричал и убеждал - страх уже не объединял людей.
Разлили по первой, выпили за молодых.
В оживленном шуме солдат нашел отца невесты. Тот крепился, не прикасался к выпивке. Мужчины обменялись взглядами и поняли друг друга.
Солдат осмотрел сидящих за столом. Несколько человек еще продолжали быть на чеку, но, в целом, свадьба все более и более предавалась веселью.
Что делать - солдат еще раз проверил ружья, за леденцы послал мальчишек досматривать улицу - и сел ждать непрошеного гостя.
Он чувствовал, как редеет и редеет его “войско”. Люди пьянеют, расслабляются, превращаются из слаженного товарищества в толпу. Оставалось совсем мало тех, кто во время нападения сможет противодействовать врагу. Солдат, хоть и находился среди множества людей, но чувствовал себя безнадежно одиноким перед надвигающейся опасностью. Однако, он взял на себя обязательство защитить жениха и невесту, и это обязательство не позволяло уйти с поста.
Солдат уже понял замысел колдуна. Столкнувшись поначалу со слаженным сопротивлением, черт решил выждать, положиться на время: сделать вид, что проиграл, и нанести удар в момент, когда свадьба будет к этому не готова. Следовательно, нападения нужно ждать не слишком рано (чтобы гости успели выпить достаточно много), но и не поздно, раньше того времени, как молодые уйдут в спальню.
Стемнело. В окно белым глазом глянула полная луна.
Свадьба, не чувствуя витающего вокруг ужаса, пела разгульные песни. Потом пришел гармонист - начались пляски с топотом и посвистом.
Солдат вышел на крыльцо. Звук гулянки распространился далеко по тихим осенним окрестностям.
К солдату подбежали мальчишки:
- Все тихо...
- Сторожите чутче. Кто первый увидит черта - заплачу по-царски.
Потом, держась за стену, появился кто-то пьяный; медленно, но задушевно заговорил:
- Да ты, служивый, выпей с нами. Колдуна боишься? Не бойся - все про него брешут. Нет никакой у него силы-то. Разговоры одни.
Солдат с раздражением оттолкнул пьяного и пошел в помещение. В горнице было тесно и душно от разгоряченных тел. Гармонист наяривал изо всех сил. Тени от пляшущих беспорядочно метались по потолку.
“Пора бы уже. Запаздывает черт” - с раздражением подумал солдат, протискиваясь к своей лавке.
Увиденное в следующий миг заставило его вздрогнуть. На месте, где, прислоненное к стене, стояло солдатово ружье, было пусто. Он вдруг почувствовал растерянность и беспомощность, ощутил, как было важно для него это оружие в руках, оружие, которым можно защититься хоть от человека, хоть от черта, которое успокаивало и давало уверенность.
Солдат бросился к своему соседу, пьяному и доброму.
Тот только отмахнулся:
- Это невестина сестренка все ружья собрала и унесла. Сказала - они больше не нужны.
Чертыхаясь, солдат бросился искать девчонку с ружьями. Он носился, как угорелый, по горницам и чуланам, сталкиваясь с людьми - но найти ее нигде не мог.
Наконец, вновь ворвавшись в горницу, где шла гулянка, солдат увидел девчонку. Руки ее были пусты.
В очередной раз продравшись через пляшущих, он схватил ее за плечи и крикнул;
- Где!?
- ?..
- Где ружья?!
- Я их убрала. Они больше не нужны, - бесцветным голосом ответила обычно бойкая девчонка.
- Где!! Я спрашиваю!!
- Не скажу. Они больше не нужны.
Заглянув в бесстрастные детские глаза, солдат понял, что она зачарована и подчиняется чужой, незримой воле. Он не знал, что летом, в заброшенной лесной избушке, колдун проник в ее сознание и научился в случае необходимости управлять им на расстоянии. Было понятно: девочка не скажет, куда спрятано оружие.
Еще солдат понял, что нападение врага начато, и ему придется держать бой с голыми руками. И этот бой уже идет.
Солдат вышел к тому месту стола, где сидели молодожены, повернулся лицом к двери и стал ждать.
Ждал чуть дольше мгновения. Дверь начала медленно открываться и открылась настежь. Открылась сама, без помощи чьих-либо рук: было видно, что в сенях пусто.
Никто из глазастых мальчишек-дозорных не вбежал с предупреждением, и было ясно что они не появятся, черт сейчас пришествует сам. Самолично.
И вот из сеней медленно выступила его черная фигура в тулупе и с посохом.
Когда он вошел в горницу, танцующие остановились. Гармонь, пару раз пиликнув, смолкла. Воцарилась тишина.
Колдун шел вдоль столов к жениху с невестой. Люди на его пути послушно расступались.
Наконец толпа осталась позади, и колдун оказался грудь в грудь с солдатом. Глаза их встретились. В лице солдата не дрогнул ни один мускул, он сказал громко и отчетливо:
- Пошел … !
Это было сказано так властно, что колдун смутился и отшатнулся. В тишине раздался его каркающий голос:
- Что ж, служивый, и водочки гостю не предложишь? Я ведь молодых поздравить пришел.
Молчание. Колдун пожал плечами и попятился. Солдат смотрел на него, не отрываясь. Колдун смялся, повернулся к солдату бочком, налил в стоящую на столе рюмку водку и поднес ее к губам.
В следующий момент колдун резко распрямил руку и выплеснул содержимое рюмки солдату в лицо.
Все видели, как солдат идиотски захохотал, бессмысленно выпучив глаза. В его смехе не было человеческого.
Черт отстранил бывшего противника и оказался лицом к лицу с женихом и невестой. Те сидели, оцепенев.
- Пойдешь со мной, - сказал колдун невесте и подал руку.
Невеста безропотно, как неживая, встала и вложила свою узкую ладонь в желтую лапищу черта.
- Через стол иди, - отрывисто скомандовал черт.
Невеста взобралась на скамью и поставила ножку в туфельке на край стола.
Но тут случилось то, что колдун проморгал. Откуда-то сзади вывернулся отец невесты и с громким воплем обрушил на голову колдуна тяжелую бутыль. Разлетелись осколки, колдун пошатнулся.
Это вывело из оцепенения гостей, и они дружной толпой кинулись на противника. Колдун был смят людской стеной. На него обрушились десятки мощных ударов. Глаза бьющих наливались ярой кровью. Кулаки поднимались и опускались, поднимались и опускались. В чьих-то руках мелькнул нож.
Когда колдун упал на пол, его продолжали месить ногами, не зная пощады. А он только повторял все более слабеющим голосом:
- Я же говорил - эта свадьба не должна состояться... Люди! Эта свадьба не должна состояться... Люди...

Страшные подробности той свадьбы постепенно стирались из памяти молодых супругов. Их жизнь успокаивалась, входила в обычное русло.
Через девять месяцев в дом пришло счастье - родился первенец, сын, похожий одновременно и на отца, и на мать. Мальчик был здоровый и бойкий, рос не по дням, а по часам, верховодил над сверстниками. Вся округа удивлялась его недетскому уму.
К десяти годам его отправили в город. С тех пор родители редко видели своего сына, но часто слышали о его успехах. Все выше и выше взбирался он по государственной лестнице, не гнушаясь ничем, пока, наконец, не стал у руля всей страны.
Он делал мир таким, каким хотел его видеть. История человечества не знала более страшного тирана. Он развязал войну против собственного народа, истребив его непостижимыми казнями. Горы трупов лежали неубранными потому, что некому было убирать. От разложения трупов возникали эпидемии, распространяющиеся со скоростью полета птицы: целые области пустели, словно выжженные поля. Но тирану было мало власти внутри страны. Его армии прошли многие земли, сея смерть и разорение, уничтожая целые народы.
На всех языках его имя сопровождалось проклятиями.

Много лет спустя некий придворный биограф посетил деревню, в которой прошло детство великого правителя.
Мост, на котором некогда разыгралась битва с псом Буянкой, к тому времени обветшал донельзя. Перебраться по мосту можно было разве что пешком, да и то с большой осторожностью.
А ходить по мосту, собственно, было некому. Выметенная войной и разрухой деревня сократилась до нескольких десятков домов, от большинства из которых оставались одни только стены.
Дом, в котором родился правитель, сгорел лет двадцать назад при невыясненных обстоятельствах. Оставшийся на его месте пустырь местные власти не трогали – берегли, ожидая возможных распоряжений сверху.
Во время посещения деревни биограф узнал меньше, чем хотел бы: живущие здесь старики и старухи ничего не помнили, а возможно, и не хотели помнить. Тем не менее, кто-то рассказал, что свадьба родителей правителя была омрачнена убийством некоего странного человека, пришедшего на торжество со злым умыслом. Какого человека? С каким умыслом? На вопросы рассказчик не ответил, только пожал плечами: ужасы последних десятилетий стерли из его памяти незначительные события давних лет.




Ответы и Комментарии:


[ Ответы и Комментарии ] [ Написать Ответ ]
[ "Корчма" ] [ WWW-Конференции ]