|
|
| Russian LinkExchange Member |
|
|
| Russian LinkExchange Member |
Отправлено : Гость, 29 Июля 1999 в 19:36:40
Здравствуйте!
Решил (скорее, решился) поставить на просмотр одну из последних сценок. Извиняюсь за ''сырость'', но блох пока не вылавливал. Все еще впереди.
- Мы победили, Кулиш? Уже все?
- Думаю, еще нет, - прозвучало за спиной. И в этом голосе послышалась мне мерная, неодолимая поступь ромейских фаланг, что бьют слаженно, как фаланги пальцев в одном кулаке. Повеяло синим морем-окияном, куда, говорят, заплывают самые отчаянные варяги, руги и ромеи.
Тиволд. Этого следовало ждать.
- Можете обернуться, только прошу вас, друзья мои, медленно, осторожно, уронив сперва мечи, луки, швыряльные ножи и все остальное. А то у моих ребят пальцы так и пляшут на скобах при имени Марка, Тиберия и Брута.
Мы обернулись. Шагах в пятнадцати от нас стояли семеро, все в кольчугах, шеломах, личины подняты, чтобы не мешать целить в нас из семи арбалетов. Эти - повыше степняков, из-под личин выбиваются темные волосы, лица у всех загорелые, взгляд нездешний.
- По одному - на богатыря и Тверда. Четверым держать вот этого, и не смотрите, что на вид он совсем слаб. Ты… да нет, не ты, богатырь, а вот этот дурень небритый. Медленно наклонись, подними дудочку и кинь ее нам под ноги. Не вздумай только шутить. Мы ваши росские шутки не понимаем.
И тут меня прошиб дикий хохот. Как сказали бы ромеи - истеричный. Медленно, в изнеможении, я опустился на колени, закрыл лицо руками и застонал.
- Тебе нужна дудка, Тиволд? Неужто…ха… неужто ты решил на старости лет уйти в скоморохи?
- Так…двое держите богатыря, двое Тверда. По одному - на него и на дурня. Он, кажется, наконец-то повредился в уме.
- Дурень ты, пень дубовый, и шутки у тебя дурацкие! Да ты хоть дунь в нее разок-другой, …ха…а я ужо тебе скажу, складно выходит али вовсе погано.
Это, кажется, наконец-то их проняло. На лицах ромеев потускнели улыбки, появилась та настороженность, что всегда идет перед жуткой яростью обманутого купца. Самый старший, без шлема, с редкой проседью в волосах, отбросил арбалет, поднял дудочку и поднес ее к губам.
Да, это не Репейка, куда уж ему. Звук, вышедший из дудочки, напомнил мне родную весь. Когда наша хрюшка от пуза нажиралась помоев и находила грязь, она плюхалась в лужу именно с таким звуком.
И, что характерно, никакого результата. Не подул ветер, не качнулась земля, око Свентовита по-прежнему висело высоко в небе, ничем не замутненное.
Тиволд сдвинул брови, и до крови прокусил верхнюю губу. Ромеи переглянулись. И в этот миг Ратьгой и Тверд прыгнули вперед.
Две стрелы разломали голову Ратьгоя, как перезревшую тыкву. Еще две впились в сердце и правое легкое Тверда, однако он все же сгреб одного ромея. Репейку со стрелой в груди отбросило сажени на три назад.
Стрела, предназначенная мне, ушла куда-то за спину. Она еще свистела у меня над плечом, а я уже летел вперед с двумя клинками. Этот бой - последний, незачем теперь скрывать свое умение, незачем думать о своей жизни.
Надо забрать с собой как можно больше чужих.
Тяжеленная сабля ударила меня по спине. Кольчуга, встретив железо, застонала почти по-человечьи: сколько ж можно! Но выдержала, не отступила перед чужой волей, а меня лишь сильнее качнуло вперед, к перезаряжавшему арбалеты.
Посмотрим, как он натянет упругие скобы без головы.
Сталь вновь ударилась о сталь. Мое тело, измученное за сегодня сверх всякой опущенной Родом меры, само вспомнило хитрый, смертоносный танец веерной защиты. А еще один слишком поторопился, и на четверть мига оставил горло без защиты. Эх, парень, что ж тебе доспех-то по мерке не подогнали. Маловата кольчужка…
Против меня осталось трое. Тиволд в драку лезть не стал. Вместо этого достал из-за пояса какой-то странный оберег и, склонившись над ним, начал что-то бормотать.
Мои руки вдруг начали наливаться тяжестью. Не моей, от усталости и поломанных ребер, а какой-то чужой, запредельной.
Так. Только волшбы мне еще и не хватало.
…Сын Ветра уходил в далекую небесную даль, и Маржель уже протягивал ладони, чтобы забрать его в свои небесные чертоги. В последний раз Сын Ветра открыл глаза, чтобы попрощаться с миром живых. И уже мутнеющим взором увидел впереди высокого человека в кольчуге.
Лук и стрела сами прыгнули в руки. Но человек стоял спиной к нему. Не стоит уходить навеки, подло поразив воина, даже лютейшего врага, в спину.
И тут человек повернулся. Не лицом к Сыну Ветра, иначе сразу заметил бы новую угрозу, а этак бочком. И в правой руке его был не меч, а какой-то странный шар, над которым левая рука совершала чудной танец.
Сына Ветра наполнила дикая радость. Он уйдет в дружину Маржеля, захватив с собой шамана врагов! О лучшей доле воин и мечтать не может…
… Я уже еле отмахивался от двух мечей и алебарды. Мои руки уже весили тяжелее булавы Муромца. Я в последний раз поднял мечи…и неожиданно легко обрушил их на ромеев! Удар! И еще! И вот у меня только двое врагов. Проскользнуть под так нелепо замахнувшуюся алебарду. Прощай, ромей. Ты был славным, умелым воином. А теперь - метнуть один меч назад, и прыгнуть вслед за ним.
Последний воин Службы, как-то неловко раскинув руки, упер свой взгляд в бесконечное небо.
Боги, неужели я опять выжил?
**********************
Курган и все вокруг него было усеяно мертвечиной. Ромеи, печенеги, черные клобуки, кони, песьиглавцы - все смешалось подле последнего дома Облона. Чернига нигде не было видно.
А прямо передо мной лежали три русича. Лицо Репейки было спокойным, даже чуть смеющимся. Что с дурака возьмешь. Тверда заслоняло тело ромея, которого тот задавил насмерть в своих объятиях. Да, руки у него и впрямь твердые…были.
Лица Ратьгоя было не разобрать - сплошная мешанина из мяса, костей, обломков стали и арбалетных болтов. И то сказать, не видал я еще, чтобы в голову человека угодило сразу два болта. До сих пор за глаза хватало и одного.
Ладно. Пора подниматься. Надо поглядеть, не осталось ли кого еще в живых, а то вслед за Тиволдом стрелу поймаю. И Ратьгоя с Репейкой и Твердом похоронить надо.
- А вот здесь ты не торопись, витязь. Без тебя есть кому за Репейкой приглядеть.
Устал я что-то за сегодняшний день от голосов за спиной. И, резко повернувшись на пятке, выбросил вперед обе руки со швыряльными ножами.
Человек. Один. Росту немерянного, глаза под цвет ясному небу, волосы золотистые, спадающие до плеч. Правда, не очень-то и мускулистый. И ножи мои у него под ногами лежат.
Человек? Да какой он, забери меня Ящерова матерь, человек? Я что, мозги последние пропил?
- Приветствую тебя…Сварог. На колени, извини, упасть не могу. Чую, ежели сейчас хоть чуточку нагнусь, то упаду и прошибу землю до самого Ящерова царства.
- Сколько вам волхвы твердили - нет на свете никакой Ящеровой матери. А горю твоему помочь нетрудно.
Я ощутил, как в меня вливаются свежие силы, как мои раны сами собой закрываются, точно спеша скрыться от пристального синего взгляда. А на поляну вылетел здоровый ворон.
- Что привлекло взор сильномогучего Сварога? Какое дело влечет его сюда?
- Эк заговорил…Я слов-то таких не знаю. А пришел я сюда, чтобы помочь Репейке.
- Но ведь не ты…
- Да. Но я пришел не по своей воле.
Меня прошиб холодный пот. Кто же смеет приказывать самому Сварогу? Неужели…
- Я здесь по повелению Рода. Он сказал…то есть хотел сказать…в общем, я и сам не понял. Только без Репейки мир вроде бы будет не таким, каким Он его задумал.
- А Ратьгой? Тверд? Сын Ветра?
- Смертный, не слишком ли много ты себе позволяешь? Ножи в меня мечешь, да еще и вопросы задаешь, будто ты волхв, а я ученик нашкодивший? Тверд и сам не хотел боле жить. А Ратьгой… он и без того получил больше, чем заслуживал. Он должен был погибнуть люто и позорно, чтобы сам Ящер от него отплевывался.
- Так пусть встретит свою судьбу.
Я подошел к ворону, что кружил возле тела Ратьгоя и изловчился схватить его за горло.
- Ты, бестолочь крылатая! Ведаю, ваше племя знает, где упрятана живая вода. И речь человечью ты дюже хорошо понимаешь, то всем известно.
- Кхе... я не знаю, где она упрятана. Человече, ужели ты придавишь ни в чем не повинную мудрую птицу? Не сироти моих малых детушек да внучков…
- Ты мне зубы не заговаривай, птица Сирин. Тебе ж и пяти десятков лет не исполнилось, молод ты еще. А удавить - удавлю без сомнений излишних. Не добуду живую воду, так хоть душу отведу.
Мне в лицо вдруг ударила тугая струя ветра. Сперва я подумал, что Сварог разозлился и решил примерно наказать дерзкого, посмевшего пойти против его воли. Но, подняв голову, понял, что ошибся.
На поляну спускался громадный, со среднего смока размером, ворон. Присев, он неторопливо заложил крылья за спину, наклонил голову и прищурено посмотрел на меня. Миг - и на месте ворона стоял невысокий черноволосый человек, одетый в черное, с сильно выдающимся вперед носом. На шее его висел странный оберег в виде вороньей головы.
- Ты - Вороний Пастырь, - мой голос, скорее, утверждал, чем спрашивал. И не дрожал ни чуточки. Я уже столько за сегодня повидал, что уже ничему не подивлюсь. Даже если сюда сама Ящерова матерь, которой нет, пожалует.
- Конечно. Если есть Волчий Пастырь, почему бы не быть и вороньему? И отпустил бы ты, человече, моего подданного. Он тебе без моего позволения все одно ничего не скажет.
- Так позволь ему. Что тебе жизни смертных супротив жизни твоего подданного?
- Нахал… А не боишься, что я опять вороном обернусь да в землю тебя вгоню одним кивком?
- Побаиваюсь, если честно. А не боишься, что я тогда твоему вороненку шею так выверну, что никакая живая вода не выручит?
- Думаешь, мне так уж ценна жизнь одной птахи? Знаешь ли, сколько ему подобных сейчас на свете живет?
- Думаю. Иначе ты бы и не явился вовсе.
- Хм… а ты не просто нахал, а нахал с головой. Этот глупыш еще не исполнил своего предназначения. Но пойми, для нас люди - это пища. Для чего мы должны отказывать себе в угощении?
- Если они будут жить, то угощения твоему племени доставят куда как больше. А коли не исполнишь просьбы моей, месяц здесь жить буду, а людей и песьиглавцев закопаю всех до единого.
- Непорядок это…ну, да ладно уж. Скажи этому смертному, где вода.
- Кхе…кхе…кхе…
- Умный ты, Кулиш, а все ж дурень. Хватку-то ослабь. А лучше и вовсе отпусти.
- Кхе…благодарю, Владыка. А ты, смертный, лучше б не честным птицам шею зажимал, а под ноги смотрел. Ты только что не стоишь в воде энтой.
Я посмотрел под ноги. Маленькая лужица, мутноватая, дурно пахнущая.
- И это - живая вода? Да сюда, небось, куча крови попала, что нашей, что песьиглавцев. А то и помочился кто. А когда твой пастырь прилетел, я еще …гм…чуть не добавил.
- А ты на вид ейный не смотри. Лучше зачерпни в шелом да сотоварища своего и окати. Но - только одного.
- Что??
- Че, че, через плечо. Сказано тебе, на одного здесь водицы хватит. Больше и не проси. А то и меня угробишь зазря, и другов своих не выручишь.
- Вот именно, - вновь вступил в разговор Вороний Пастырь. - Где это ты видывал, чтоб двоих, а то и троих зараз поднимали? Только прежде, чем воду возьмешь, подумай хорошенько, кто тебе полезнее: витязь подлый, воин, народ свой же погубить ради ненависти своей пожелавший, или вождь печенежский, который точно Киеву другом будет.
Поднять Сына Ветра? А ведь и вправду мысль. Очень хорошая мысль
Сварог тем временем подошел к Репейке, неторопливо вытащил стрелу и спокойно взглянул на него. Я уже знал, что это значит: срастаются сломанные кости, затягиваются смертельные раны, жизнь снова возвращается в мертвое уже тело.
Сварог пожал плечами. Те задумчиво приподнялись, а опустились, наверное, уже в вирии. Во всяком случае, исчез он так же тихо и незаметно, как и появился.
Я выпустил вороненка, снял шлем и зачерпнул воду.
Да, но кого же все-таки поднять?