|
|
| Russian LinkExchange Member |
|
|
| Russian LinkExchange Member |
Отправлено : OPTIMUS, 01 Апреля 1999 в 18:27:24
В ответ на : Господа, просветите!!! отправленным Антик, 01 Апреля 1999 в 16:06:58
Берсерк, или, правильнее, "берсьорк" - значит "медвежья рубашка".
Так скандинавы называли воинов, владевших искусством вводить себя в состояние транса, мобилизующего скрытые резервы организма. Берсерк двигался на порядок быстрее обычного человека, у него резко занижался боевой порог, он становился значительно сильнее, и кроме того излучал ощутимую звериную ауру, приводившую враг в ужас. Психика противника подавлялась настолько, что он воспринимал врага значительно более крупным и страшным. В бешеном неистовстве один берсерк мог обратить в бегство целый отряд, мог сражаться, потеряв конечность и даже получив смертельную рану. Нередки были случаи, когда одержимые неистовством берсерки сразу по окончании боя падали и погибали от истощения.
Каждый берсерк считал, что в нем живет дух зверя. Они носили одежды из шкур зверей, принимаемых за покровителей (по некоторым данным отсюда и название "медвежья рубашка"). Причем берсерку не обязательно покровительствовал медведь. Это мог быть и волк. Воины-волки тоже были не редкость.
В более позднее время искусство боевого самогипноза стало теряться, и для введения себя в состояние берсерка викинги начали применять настои из трав (в качестве одного из наиболее простых ингредиентов называли мухомор). Само название "берсьорк" стало распространяться и на бойцов-грабителей, захватывавших дома и убивавших хозяев (принудив их к поединку). Одним из последних "настоящих" берсерков хроники называют молодого ярла Стирбьерна.
Но это все общее. А вообще я советовал бы вам обратится к Дмитрию Гаврилову, у него огромный запас познаний в области славянской и скандинавской культуры. Вот только сейчас Дмитрий занят реконструкцией своей рукописи и может быть недоступным.
Кстати, у меня есть описание поединка с берсерком. Правда, битва несколько стандартизирована (Видга меня носом ткнула, а отретушировать я еще не успел), но все же предложу ее вашему вниманию:
"- Защищай мою спину, Сухман. - хрипло с сильным акцентом бросил Алан. - Я слышу крики позади. Помощь близка!
Кольцо врагов туго стиснулось вокруг двух товарищей по оружию.
Но даже злые до битвы, неукротимые турки-сельджуки, эти ястребы войны, не ведающие ни страха, ни милосердия, не могли заставить себя вот так, сразу, броситься на этих двоих. С меча закованного в железо франка не капала - стекала - тонкими струйками кровь, а сабля в руках смуглокожего Сухмана казалась стремительным и смертоносным змеиным жалом. Турки знали, что первые, кто подступится к двум героям, успеют испробовать на себе остроту этих клинков. Так псы на охотничьей травле, загнав волка и окружив его, никак не могут решиться наброситься сразу - суетятся вокруг, брешут, дыбят шерсть на загривке, заводя себя сотоварищи... пока кто-то один не взвинтится настолько, чтобы броситься первым, принимая на себя удар длинных белых клыков и лютую ярость затравленного зверя. И лишь затем скопом бросается вся свора, сплетаясь в единый, сыплющий липкими от крови клочьями шерсти ком...
Такой, наконец, нашелся.
***
- Дорогу! Доррогу! Порази вас Один! Даааар-рогу! - хриплый бас, мешающий турецкие слова с норманнскими ударил в спину сельджукам.
Мятущиеся турки зашевелились. Плотное кольцо разомкнулось подковой, выпуская на двух воинов свирепо вращающего глазами гиганта с ярко-рыжей бородой и такого же цвета круглым щитом, густо усаженным толстыми медными бляхами. Грубо собранная, но прочная кольчуга, поверх которой был напялен усиленный железными пластинами кожаный панцирь, обтягивала широченные плечи. В длинной узловатой руке подрагивала громадная двулезвийная секира, один вид которой шевелил волосы на голове. Выпученные, какие-то ошалевшие глаза рыжебородого метали молнии. На уголках губ закипали пузырики пены. Это не был турок. От великана за версту несло северным холодом, соленым морем, дымом пожарищ и кровью бесчисленных жертв.
- Арргх! - по-звериному прорычал викинг, воинственно потрясая секирой. - Славянская собака! Наконец-то я добрался до тебя! Ррргггх! Клянусь Молотом Тора вот этим (секира с гудением выписала в воздухе круг) я загоню тебя в объятья Хелль! Я Орм, сын Йорма!
Алан молча поднял на уровень груди покареженный, изрубленный десятками ударов щит, грозящий рассыпаться от первого же соприкосновения с жутким оружием рыжебородого. Тряхнул рукой, сгоняя с клинка кровь и сукровицу. Глаза сузились в недобром прищуре.
- Трусливая свинья! В Гардарики я нарезал немало ушей твоих соплеменников, пока этот дурак Ульдемар не вздумал отказаться от наших мечей! И твое ухо не будет последним! Тыы!..
Членораздельные слова потонули в рычащем потоке брани.
Викинг ревел, рычал, сыпал оскорбленьями, колотил по щиту секирой, приводя себя в боевое неистовство. В мозгу его медленно шевелилась, оживала, растекалась вяжущим мысли кровавым медом глухая звериная ярость.
Берсьорк.
"Медвежья рубашка". Воин-зверь, невосприимчивый к боли и усталости, способный драться с отрубленной рукой или ногой и даже вовсе со смертельной раной. Поговаривали, что иных берсерков не всегда брало даже обычное оружие.
Алан слегка побледнел.
Костяшки пальцев побелели, прикипая, сплавляясь с череном меча в неразрывное целое. На какой-то миг отпечаток боевой свирепости, искажавший черты франка-руса исчез, и стало видно насколько он юн. Орм был мужчиной в самом расцвете сил, но при этом выглядел чуть ли не втрое старше. Впрочем, несмотря на молодость, никто бы не посмел назвать противника викинга юнцом.
Широко раздавшиеся плечи грозили порвать кольчугу, стоит только русу напрячь их. На мощной выпуклой груди, казалось, подковы ковать можно было. Узкий в талии и плечистый он был менее массивен, нежели викинг, но явно превосходил его в скорости и ловкости. Прямые ровные черты лица, тонкие сурово поджатые губы, жестко очерченный подбородок изобличали упорный волевой характер. Левую бровь перечеркивала белая полоса застарелого шрама, какой мог быть получен только в детском возрасте. Из-под бровей на ярящегося норманна уверенно глядели холодные темно-синие глаза. В их блеске Орм мог бы усмотреть отсветы северного речного льда, такого же темного и чистого. Но взор викинга уже застилала багровая пелена. Он не увидел бы сейчас и серых ледяных глыб своей отчизны, даже если б оказался среди нагромождений торосов в родном фьорде. Все тонуло, таяло в кровавой дымке. Виден оставался лишь закованный в железо силуэт ненавистного руса, поднявшего в ожидании щит и меч.
- Я намотаю твои кишки на руку и протащу отсюда до стен Джабара! - хрипел Орм. - Ты! Тыыы! Испражнение уродливого йотуна!
Хлопья пены летели во все стороны с огненной бороды берсерка.
- Бисмиллах эль рахман эль раххим! - едва слышно прошептал за спиной Алана Сухман.
Брови руса, носящего саксонское имя сурово сдвинулись.
- Я еду-еду не свищу... - беззвучно проговорил он фразу, слышанную однажды в Царьграде.
То случилось много лет назад - на воинском турнире, где его соотечественник вот так же стоял против беснующегося морского великана. Он был тогда мальчишкой-рабом со спиной, исполосованной кнутом хозяина, и диким волчьим взглядом, ледяной ненавистью обжигавшем ромеев. На спине было много отметин, оставленных за один этот взгляд. И уже тогда, зачарованно глядя на то, как бледный, изможденный русский витязь повергает наземь своего супротивника, похожего на ходячую скалу в доспехах, он знал, что станет таким же доблестным воином.
- ... а как наеду...
Алан не успел договорить.
Поток нечленораздельных оскорблений внезапно разродился оглушающим кровожадным ревом. Раздирая рот в диком вопле, Орм-берсерк бросил свою исполинскую тушу вперед. Секира распластала воздух и с маху грянула по разбитому щиту руса. Звук удара был громче, чем от камня, брошенного из катапульты в городские ворота. Алан покачнулся, руку пронзило толстой огненной иглой. Но он не отступил, а только крепче уперся каблуками в землю, чуть подался вперед и в свою очередь от души рубанул викинга. Сын Йорма успел закрыться своим багрово-рыжим щитом. Рус тут же ударил снова, стараясь через край достать плечо поединщика. Не удалось. Клинок лишь слегка царапнул по наплечнику. Викинг отпрыгнул, выдерживая дистанцию для широкого замаха.
Бабах!
Левая рука руса заныла от тупой, разрывающей мускулы, боли. Щит еще держался, но следующий удар чудовищной секиры должен был стать для него последним. Орм снова замахнулся. Не надеясь на щит, Алан встретил его оружие серединой клинка. Два лезвия - прямое и округлое сшиблись, обдав друг друга снопом стремительно тающих в раскаленном воздухе искр. Сокрушительная мощь удара отбросила руса назад. Он плотно сжал губы, мотнул головой, стряхивая кровь, норовящую попасть в глаза, и упрямо шагнул навстречу взлетающей секире.
Алан был высок - на голову выше самых рослых сельджуков и куда как плечист, но великан-викинг нависал над ним незыблемой громадой. Он был гораздо тяжелее, обладал более длинными руками и секира его превосходила в весе меч Алана. Ярость берсерка удесятеряла и без того неимоверную силищу норманна.
Четвертый удар рыжебородого, наконец, разбил щит руса. Он начал разваливаться в куски, уже не обороняя, но мешая хозяину. Оставалось надеяться только на меч, да на свою поворотливость. Вертко уйдя от секиры, Алан зло пнул берсерка в край багряного щита. Тот повернулся и ударил викинга в бедро. Берсерк не почувствовал боли, но еще больше разъярился. Двуострый кусище железа, именуемый секирой Орма Йормсона, замелькал в воздухе быстрее, чем цеп на току. Мощь, таящаяся в каждом замахе, была столь велика, что Алан, несмотря на свою огромную, не по возрасту, силу, не всегда отваживался принимать удары викинга на клинок. В какой-то миг ему удалось отвести округлое двулезвие в сторону и, оторвавшись от противника, стряхнуть с руки сковывающие движение остатки щита. Теперь рус стал биться воберучь.
Снова сошлись, осыпая друг друга лязгающими ударами. Меч и секира раз за разом взлетали в воздух и сшибались, оставляя друг на друге глубокие зарубины. Смуглое лицо Сухмана, замершего в седле за спиной друга, стало еще темнее от беспокойства. Если лезвие секиры попадет в зазубрину на мече, одного поворота кисти викингу будет достаточно, чтобы сломать его! Изогнутая сабля нервно вздрагивала в мускулистой руке курда, словно рвалась прийти на помощь своему прямому собрату.
Вокруг двух сражающихся великанов стояла полнейшая тишина. Мертвая. Жуткая и неуместная посреди клокочущей битвы. Слышен был лишь лязг стали, больше похожий на крик боли, исторгаемый ранящим друг друга оружием, и учащенное дыхание поединщиков. Арабские союзники Алана и Сухмана бились где-то позади, оттесненные бешеным натиском турков еще в самом начале рати. Окружившие же противоборствующих северян сельджуки, словно зачарованные следили за поединком, опустив кривые ятаганы и синежалые пики. Это все-таки были люди, а не охотничьи псы. Никто из них и не подумал вмешаться или набросится на оставшегося в одиночестве товарища Алана. Темные маслянисто блестящие глаза неотрывно следовали за каждым движением двух могучих фигур. Оглушительно грохочущая, сыплющая раскаленным железом схватка гигантов наполняла их сердца диким восторгом и суеверным ужасом. Мыслимо ли выстоять хоть десять биений сердца под такими чудовищными ударами?!
Воистину хвала Аллаху, что не все эти франки таковы! Хвала Аллаху, что эти франки не столь многочисленны! И трижды хвала Аллаху, что эти франки так легко поддаются блеску золота, побуждающему предавать и продавать! Валлах!
Алан начал волноваться. Он уставал. Пот и кровь из раны на голове заливали глаза. С каждым взмахом огромный меч тяжелел, вырываясь из гудящих от тяжких ударов берсерка рук, так словно его тянуло к земле неодолимой силой. Меж тем, Орм не подавал никаких признаков усталости. Ярость берсерка распирала его мускулы, наливала их необоримой звериной силой. Дважды русу удавалось достать своего противника в обход щита, но прочные доспехи берегли хозяина. Только нагрудник глубоко промялся, стесняя широченную грудь, де слетело несколько блях с кольчуги. Зато секира неуклонно метила в незащищенную шлемом голову руса. Не в силах пробить оборону противника ни силой, ни мастерством, и чувствуя, что тот превосходит его выносливостью, Алан пошел на отчаянный шаг. Улучшив момент, когда сын Йорма закрывшись щитом, широко отвел назад свою руку для очередного удара, он почти наудачу рванулся вперед, сойдясь с врагом вплотную. Тяжеленное лезвие пронеслось у самого уха руса. Толстая - с доброе полено - рукоять с такой силой саданула по плечу, что едва не повергла на колено. Русу показалось, что он слышал, как хрустнула ключица. На миг рука просто отнялась. Вытянулась вдоль тела сломанной ветвью. Алан скривился от боли, но не позволил себе остановиться. Отчаянным усилием он заставил руку подняться. Деревянными негнущимися пальцами схватился за край щита, рванул его на себя в сторону, открывая врага, и тут же двинул рукоятью в заросшее жесткой рыжей щетиной лицо викинга. Нос Орма лопнул как перезрелая слива. Берсерк отшатнулся, ослепленный не столько болью - та просто не доходила сквозь багровое неистовство - сколько неожиданностью. На мгновение не знавшая отдыха секира прекратила безостановочную пляску.
...Этого мгновения оказалось вполне достаточно, чтобы быстрокрылая валькирия покинула чертоги Вальхаллы, поспешая за душой Орма Йормсона...
Грохот меча, переломившегося о шлем рыжебородого, перекрыл собой треск раскалывающегося черепа. Кровь брызнула из-под разбитого шлема. Марево, по-бычьи налившее глаза берсерка кровью, вдруг стало стремительно темнеть. Силуэт проклятого руса размылся и исчез. Уже ничего не видя, он еще попытался ударить, целя в ненавистную русоголовую фигуру славянина, но сила стремительно уходила из большого грузного тела. Алан отбил потерявшую грозный, сокрушающий замах секиру закованной в железо рукой и жестоко ударил еще раз. Обломком меча под подбородок, безобразно распахивая и без того изуродованное лицо оставшимся в руке зазубренным осколком металла.
Орм, сын Йорма рухнул, как горный обвал - громоздко, с грохочущим шумом, заставив землю испуганно дрогнуть под огромным весом. Простому человеку так не упасть. Казалось, рухнул громадный велет.
На долгую секунду повисла тишина, в которой отчетливо слышалось свистящее дыхание руса, устало опустившего могутные руки. Турки потрясенно смотрели на поверженного великана, в победе которого не сомневались.
- Валлах! - не сдержавшись, торжествующе крикнул Сухман, крутя саблей над головой.
Воинственное сердце курда было полно гордости за своего могучего друга. Увы, этот несдержанный крик сыграл братьям по оружию не на руку. Опомнившиеся сельджуки кровожадно взвыли.
- У него сломан меч! Смерть псу!
Искривленные клинки взлетели над головами. Поднялись остроконечные пики, целя отточенными наконечниками в грудь безоружного руса. Сухман бросил коня вперед, намереваясь прикрыть Алана, но тот опередил его. Швырнув тяжелый обломок меча в оскаленное чернобородое лицо ближайшего турка, он нагнулся над поверженным богатырем. Сильные пальцы руса крепко сомкнулись на обтянутой шероховатой кожей рукояти секиры. Сабля Сухмана зазвенела сбоку, столкнувшись сразу с двумя вражьими клинками. Алан резко выпрямился. Ременная петля, продетая в наушь секиры, потянула за собой кисть берсерка. Казалось, мертвый силится подняться, чтобы еще раз схватится со своим убийцей. Рус мощно рванул оружие на себя. Петля лопнула, и два стальных окружья взметнулись навстречу накатывающейся лавине лошадей и людей, ощетинившейся острым железом...
- Слава!!!"
С уважением, Виталий (OPTIMUS)